Гнездо орла Гл. 3

Гл.3


Мария была дома, Колька это понял по распахнутой настежь двери в коридор. Мать часто оставляет её открытой, или свет везде включенным, как на вокзале - это первый признак, что она снова перебрала.

Закрыв за собой дверь, парень услышал приглушённую беседу, доносившуюся из комнаты, но он знал, что кроме матери там никого нету. Это она сама с собой так разговаривает.

Удивительное дело, компаний она не предпочитает, а полялякать, когда на грудь примет, просто обожает.

"Какой толк самой себе что-то буровить?" - в недоумении подумал парень, дёрнув плечом.

Он вздохнул шумно и вошёл в дом. За столом, усыпанным окурками, объедками и разорванными клочками газеты, на которых лежала немудрёная закуска, восседала пьяная мамаша. Глаза женщины были закрыты, но она не спала, а вела беседу с невидимым собеседником. В правой её руке находилась неизменная папиросина и она без конца жестикулировала этой рукой, доказывая неизвестно что, неизвестно кому.

Понять что-либо из сказанного было невозможно, так, шипение, бульканье, а то и бормотание, где слова выговаривались наполовину или же просто изрыгался какой-то звук, напоминающий блеяние голодного козлёнка. Пепел с папиросы сыпался прямо в рюмку с самогоном, а на губах её и бороде засохла не давнишняя закуска, а может и вчерашняя блевотина.
Но Колька любил эту женщину. По-своему. Потому что, она являлась его матерью.

Какая бы она не была, но роднее этого, опустившегося на самое злачное дно тяжёлой жизни, человека, у него больше никого не имелось. Эта женщина не бросила его в лихую годину, не сдала в приют и не оставила в роддоме, а растила и поднимала, как могла, в глубоком одиночестве.

И что бы с ними не случилась, как бы мать не нажиралась в стельку, но она всегда не забывала, что у неё есть он: Боже упаси, чтобы Колька, ещё маленький, когда-то остался один, и даже если совсем нечего было поесть, для него мать обязательно прибережёт котлетку с булкой или краюху хлеба с жёлтым салом. Он всегда ценил это и по сей день ценит. А также часто не справляется со своей совестью, вспоминая, как отнимал у неё деньги. Но Колька оправдывал себя тем, что каждый отнятый у неё рубль - это один добавленный ей год жизни. Он не хотел, чтобы мать умирала.

Колька вытащил из кармана чистый платок и осторожно вытер матери лицо, слюнявя его, чтобы отодрать засохшие частички пищи. Наконец, она почувствовала, что находится не одна и открыла заплывшие, некогда красивые, глаза.

-   О, а вот и мы! Не запылился? Ну и где шаболдался трое суток? -  Мария хотела затянуться, но папироса потухла. Она поискала глазами спички на столе, заглянула себе под ноги и, не найдя их, бросила бычок на газету.

-   Не шаболдался, а работал. Вагоны разгружал с углём.  -  не моргнув глазом, ответил Колька.

-   Зачем?

-   Ма, что за вопрос, опять перепила? Чтобы заработать деньги.

-   Не повышай голос на мать! Я поняла, что зарабатывал деньги. Я говорю, зачем таскаешь тяжести, тем более, уголь? Тебе ещё жить и жить, а ты с молодости гробишь своё здоровье. Кому потом будешь нужен, дурачок?

-   Ради таких денег стоило.

-   Ты голодный?  -  поменяла тему Мария.

-   А чё, есть что?  -  Колька окинул скудный стол, на котором кроме пустой банки из-под кильки в томатном соусе и нескольких кусочков хлеба, ничего не лежало.

-   В погреб спустись, сынок. Я там домашней колбаски для тебя приберегла. Да положила её туда два дня назад, не пропала бы...

-   Ого, ничего себе, деликатесы! Признавайся, где раздобыла вкуснятинку?

Женщина засмеялась, прикрывая ладонью почти пустой рот, где оставшиеся несколько зубов сиротливо торчали, как одинокие редкие пни вырубленных в саду деревьев. Ей было приятно, что сын рад её стараниям.

-    Васильевы кабана резали и приглашали помочь колбасы стряпать, ты же знаешь, что лучше меня это никто не сделает.

Парень рванул на улицу, где, чуть в сторонке от дома, стоял полуразвалившийся погребок. Колбасы не пропали, они издавали чудеснейший аромат и Колька поспешил в дом, где поровну разделил с матерью два кружочка: кровянки и другой - пальцем тыканой.

-   Ма, сколько раз тебе говорил, ну зачем ты используешь газеты, у нас что, тарелок нету? Худо-бедно, с десяток найдётся.

Мария отмахнулась, мол, пустое и поинтересовалась:

-   А много денег заработал?

-   Много, ма, много.  -  ответил он, с жадностью вгрызаясь в духмяный кулинарный изыск, откусывая огромные куски. Но поняв, что матери не терпится увидеть всё собственными глазами, облизал пальцы и выудил из заднего кармана пачку купюр, которые не отдал ей, а пристроил возле своей тарелки.

Женщина жадно уставилась на деньги, интересно, сколько она не видела сразу вот такую сумму? Но постепенно радость на её лице сменилась гневом.

-   Где взял, падлюка, украл? Говори матери правду!  -  Мария стучала по столу кулаком и мотала головой, как буйный конь гривой, превращая весь свой облик в злобную фурию. Больше всего на свете она не хотела, чтобы сын попал в тюрьму.

-   Ма, я честно говорю, что эти деньги я трудом заработал. Ну где, по-твоему, я пропадал три дня? Раз в жизни так фортануло и что, надо было отказаться?  -  соврал Колька.

-   Брешешь матери, негодник?  -  уже тише допытывалась Мария.

-   Зуб даю.  -  и Колька щёлкнул у себя во рту большим пальцем.

Женщина швырнула в сына жестянкой из-под кильки.

-   Не разговаривай со мной, как последний блотняк!

Если на то пошло, то Колька уважал мать за честность. Что-что, а воровство она на дух не переносила. Даже, когда им было голодно, во все времена она оставалась непреклонной к этому пороку.

Однажды, к ним перелезла через забор соседская курица. Мать тогда только начала пить. Но не за свой счёт, подружки угощали.
Денег у них тогда не было, Марию полгода, как сократили с завода. Чтобы прокормить ребёнка, она выпрашивала еду у соседей, знакомых и даже чужих людей. Сама же, не отказывалась от предложенной рюмки, чтобы есть не так хотелось и постоянно мыкалась в поисках работы. Кое-куда временно принимали. За копейки. А там, где платили немного поболее, туда она не могла пойти. Не на кого было оставить Кольку.

Он, тогда ещё пацан, поймал эту курицу и предложил:

-   Мам, давай её зарежем и съедим?

Мария устало глянула на него и приказала:

-   Отнеси обратно и перекинь через забор.

-   Мам, да у них полно этих кур, не обедняют, ну мам!

-   Я сказала, отнеси!

И ещё, у Кольки к матери благодарность за то, что она никогда не водила домой мужиков. Вот этого бы Колька, вряд ли перенёс.