Весной за уткой

В Московской области немало водоёмов возникающих на пути перелётных птиц. Где, когда и в каком количестве будут пролетать или гнездиться пернатые, - вопросы на которые хотелось бы иметь ответ заблаговременно. Однако мой охотничий маршрут не зависел ни от вопросов, ни от ответов на них. Я приехал в один из посёлков нашей обширной области, согласно предварительной договорённости с местными жителями, которые в апреле каждого года на девяносто процентов мужского населения становятся охотниками-любителями. Сезон весенней охоты столь же короток, какой была длительной зима накануне. Весенние женщины стремятся одеться по ярче, мужчины же облачаются в камуфляж.
"Едем, - щёлкнуло у меня в голове, - это моя первая охота на уток". Весна в тот год выдалась холодная и влажная, поэтому добираться до открытой воды пришлось в КУНГе шестьдесят шестого. Неудобство поездки компенсировалось уверенностью добраться на этом вездеходе до открытой воды и предвкушением ощутить что-то до сели неведомое.
- Лёд ещё не везде сошёл, - пояснил Сергей Сонин, встретивший меня в посёлке, - придётся заезжать от другой деревни, а к нашей за посёлком лодке не подойти.
Он открыл бутылку с водой и выругался, расплескав её, подпрыгивая вместе с ГАЗоном на кочке или колее разбитой дороги. Сергей, хороший знаковый дальних родственников жены брата двоюродного дяди или тёти разобрать уже сложно, но с ним мы были знакомы уже давно и именно и ним я, и договаривался по телефону о предстоящей охоте.
- А на легковушке тут сейчас делать не чего. За тобой ехали, два джипа вытащили. Сидели на брюхе в колее. Тоже на открытие приехали.
Так, в полумраке машины и видя в маленькие окошки КУНГа лишь мелькающие за ними деревья, мы тряслись на ухабах, удерживая себя на лавке. Дорога не заняла много времени, все деревушки, вокруг этого посёлка были в малой удалённости друг от друга и располагались вдоль реки, как называют её местные, хотя это была целая вереница разновеликих озёр, образуемых речкой с небольшим течением. Разница глубин, поворотов, течения и ветра оставила одни берега скованные льдом, в то время как у других плескалась чистая вода.
Машина остановилась и стала разворачиваться. Проехав ещё какое-то расстояние задним ходом, мы вновь остановились и мотор затих.
- Приехали,- констатировал Сергей, открывая дверь металлической будки.
Я выпрыгнул из машины и стал принимать вещи, подаваемые Сергеем. В посёлке вместе со мной он прихватил хлеба, картошки и ещё что-то на всю компанию, которая отправилась обустраивать наш лагерь ещё днём. Этот бивак располагался на одном из островков среди озёр, и добраться туда возможно было только на лодке. Паренёк-водитель закрыл дверцу КУНГа, прыгнул в кабину машины, и оставил нас с мешками недалеко от берега реки. Осмотревшись, мы стали переносить вещи к предполагаемому месту посадки в лодку.
Берег был сплошь покрыт густой жухлой растительностью, под которой только угадывалась неровность поверхности. Так, оступаясь и спотыкаясь, мы переносили нашу поклажу ближе к воде. Спуск к воде оказался не пологим, а слегка обрывистым и таким неровным, словно кусок пиццы, обгрызенный кривыми зубами. С реки веяло прохладой. Вечерело. Где-то вдалеке послышался звук работающего мотора.
- За нами?- поинтересовался я.
- Нет. За нами должен Колька заехать.
- Ну, так может это он и есть.
- Нет,- улыбнулся Сергей, - у него мотор другой.
Я с понимание дела кивнул головой и замолчал, пытаясь осознать, как это возможно распознать лодку на расстоянии вне поля зрения, даже если все моторы «гудят» по-разному. Хотя конечно по-разному. Да и машины все работают по-разному. Но я мог без ошибочно определить только одну машину в нашем дворе, это страшно тарахтящий запорожец, который частенько подкатывал к дому около двенадцати часов ночи, вызывая некоторое негодование. Где он сейчас тарахтит? И тарахтит ли вообще? Его хозяин уже давно сменил то ржавое корыто на бывшую в употреблении иномарку и стал подкатывать к нашему дому, оставаясь неопознанным по звуку, как и все остальные.
Но вот и мой «Гид» оживился, вслушиваясь в следующий мотор.
- За нами,- сказал он, разворачивая голенища рыбацких сапог.
Я молча последовал его примеру и явил свету новенькие, блестящие сапоги, купленные двумя днями ранее. Хотя я и готовился к этой поездке заблаговременно, сапог требуемого размера не было в продаже до последнего момента.
Лодка достаточно быстро приближалась, ловко маневрируя, огибая торчащие местами из-под воды кустарники и затопленные деревья. Приветствие и знакомство с Николаем были почти условными, словно мы давно знали друг друга и расстались только вчера вечером или сегодня утром. Молодой свежий парень с явным здоровьем на лице помог погрузить вещи и меня. Сергей, встав одной ногой на нос лодки, оттолкнулся другой от берега и весь перебрался на лодку. Коля два или три раза дёрнул ручку стартера, пока мотор не взревел, потом что-то щёлкнуло, лодку дёрнуло и, закладывая вираж в обратную сторону, мы устремились по лёгкой речной ряби к месту нашей стоянки.

II

Металлический корпус «Казанки» разрезал тёмную, рябившую на ветру поверхность водоёма. Иногда брызги подхваченные ветром моросили в лицо добавляя свежести этому и без того не знойному вечеру. Совершенно потеряв ориентиры и направление движения лодки, я просто смотрел по сторонам на непривычные для себя пейзажи. Местами на реке ещё серел лёд. Отмели обозначались прошлогодней растительностью, а из залитых разливом берегов торчали чёрные ветки кустов и одинокие деревья. Но чистая вода всё-таки преобладала значительно. Так держась одной рукой за борт лодки, а другой, придерживая слетающий на ветру капюшон плаща, я добрался до пункта назначения.
«Парковаться» пришлось вручную. Заглушив и задрав лодочный мотор мы, хватаясь за ветки залитых водой кустарников, протягивали лодку ближе к берегу. Здесь уже стояла вторая «Казанка» и выбор места для стоянки был сильно ограничен. Наконец, приблизившись к берегу максимально возможно, мы встали. Вот где в полной мере понадобились высокие рыбацкие сапоги. Выбираясь из лодки через борт, нога уходила в ледяную глубину, не нащупывая дна. Я сместился ближе к носу лодки на освободившееся место и там повторил попутку. Дно обнаружил сначала Сергей, а следом и я. Однако уровень воды заставил меня задрать полог плаща и куртки, а выбравшись на берег снять их, чтобы не мешали разгружать лодку. Мы в два захода перенесли вещи на сухое и уже все втроём понесли их на свет мерцающего среди деревьев костра. Стоянка, обустроенная в глубине этого небольшого островка, была достаточно скромной. Небольшой, в три доски стол с лавками вдоль под плёночным навесом, между двумя деревьями. На столе уже стояли эмалированные кружки и миски, а кто-то нарезал хлеб. Скромная палатка, куда первым делом сложили всё то, что не должно было промокнуть от сырости и возможных осадком, а картошку и консервы просто сложили под дерево у навеса. Маленький столик для кухонных нужд, смонтированный на трёх кольях около костра. Костёр покрывала решётка на четырёх металлических крюках, воткнутых в землю, на которой легко умещались ведро и чайник. Ещё двое пилили двуручной пилой дрова на ночь. Знакомство с остальными участниками нашей компании было аналогично кратким и продуктивным. Мне сразу сказали, что и куда положить, собрать и повесить своё ружьё и патронташ, подготовить всё, что мне может понадобиться завтра на охоте.
- Собирай всё, пока ещё светло, чтобы ночью потом не искать. Только ружьё смотри не заряди!
Такое замечание взрослому человеку сначала меня не обидело, но слегка укололо. Лишь на секунду. Ведь все они видели меня впервые и знали, о моей премьере в качестве охотника. Кто знает, что у меня в голове и насколько не кривые руки. Умножив всё это на моё городское происхождение, результат вполне объяснимый.
Продолжая знакомство можно сказать, что дровами занимались Толян и ещё один Серёга, а Мишка хозяйничал за столом, раздавал указания другим и вёл общую координацию действий. Анатолий, коренастый и достаточно взрослый мужчина с усами и круглым лицом, хотя откровенно молодых в нашей компании и не было. Все были женаты и имели детей. Второй Сергей, коротко стриженный с толстыми губами и огромной пятернёй. Про такую руку говорят: «Кулак с пивную кружку». Михаил тоже был подстать остальным. С крупными чертами лица, пышущий здоровьем. Глядя на всю нашу компанию, как-то не вязалось в голове утверждение, что в деревне все поголовно спиваются и уж ни как ни хотелось думать о вырождении деревни. Безусловно, сюда, как и в другие уголки нашей страны пришли изменения. К всеобщему сожалению верхом на положительных изменениях ворвались и отрицательные. Но глядя на них, этих здоровых русских мужиков и общаясь с ними, было совершенно ясно, что эти люди способны пережить непростой переходный период на селе и возродить самим или уже со своими детьми и внуками всё то, утраченное, и крайне нужное для достойной и гармоничной жизни.
- Ладно, хорош там, давай ужинать, - сказал Сонин, помешивая поварёшкой в ведре,
Он взял с кухонного столика алюминиевый противень и стал вылавливать из ведра рыбу, складывая её на нем. Это были щучки и окушки сегодняшнего улова, о котором Сергей уже рассказал мне по дороге. Колька взял со стола три глубокие миски и подошёл к костру. Противень с рыбой поставили на середину стола и вокруг миски с ухой. Михаил достал маленькие стеклянные стопки, каких я уже давно нигде не видел и разлил в них напиток из пластиковой бутылки.
- Ну, давай за знакомство, и за охоту, - Скомандовал он и над столом пронёсся приглушённый перезвон стеклянных сосудов.
Уху ели из миски на двоих, а рыбу вприкуску брали из противня по желанию и усмотрения каждого. Конечно, я и раньше ел у костра приготовленную на нём пищу, ходил в походы, служил в армии, но здесь я мгновенно оказался в кругу близких, хотя и незнакомых ранее людей. Без лишних условностей и церемоний поедая рыбную похлёбку стали говорить о предстоящей охоте, кто и где встанет. Они заранее построили шалаши в разных местах и рано утром на двух лодках развезут всех по намеченным местам. Говорили ещё о двух участниках, которые должны будут к нам присоединиться. Говорили о подсадных, кто какую берёт, о чучелах. Я только слушал и пытался себе всё это представить. Меня решили не высаживать в отдельный шалаш, а оставить с Сергеем в лодке.
Уже совсем стемнело. Яркий свет от необычной лучины над столом подрагивал. В качестве топлива использовалась не традиционная щепа, а обломки кусков оргстекла. Оказывается, оно горит не только ярко, но ещё и достаточно медленно, что позволяло не очень часто менять горящие осколки. Отводя взгляд в сторону можно было видеть только наш небольшой костерок, поддерживающий чайник в горячем состоянии, который стоял на самом краю решётки. Всё остальное пространство поглотила тьма. Пасмурное небо не давало возможности пробиться к нам ни единому огоньку. Необычное ощущение: полная темнота и тишина, и только мы вшестером сидим посреди реки на маленьком островке за дощатым столом.
Мотор на реке. Да не послышалось, действительно к нам приближался звук лодочного мотора. Заглушили и послышались голоса и возня в лодке. На реке хоть глаз коли, а у местных, словно какой навигатор в голове вмонтирован, ведь не одного фонаря, ни знака, дороги и той нет! На костёр подошли две фигуры, а мотор на реке вновь затарахтел и стал удаляться в ночи. Вновь прибывшие, - пожилой худощавый дедок невысокого роста и высокий, но тоже худощавый мужчина. Шаркающая походка дедка и ушанка, натянутая на глаза напомнили мне какой-то персонаж, может «деда Щукаря». Из вещей у них были только ружья, которые они повесили на сдвоенную берёзу, где уже висели все остальные, да рюкзак.
- Уха не остыла, - спросил высокий, - подогреть или так будем?
- Да что там греть, так давай, - сказал дедок, усаживаясь к столу, - чайник поставь!
- Уже стоит, наливать?
-Давай сюда его.
Все снова уселись. Здесь прибывшие заметили и меня. Поздоровались. Имени деда я не расслышал, а второго звали Володей. День закончился и начался новый. За разговорами время шло незаметно, только смена пластиковых лучин, как песочные часы переворачивала страницы разговора. Кто-то переместился поближе к костру, кто-то оставался за столом. Хотя моя одежда и соответствовала полевым условиям, я тоже переходил от стола к костру, посидеть, погреться. Дедок уселся у костра и закурил папиросу. Он почти всё время что-то бормотал, и покуривал, а остальная молодёжь пыталась ему противоречить. Мне потребовалось немало внимания и терпения расшифровывать его речи, искажённые возрастным отсутствием некоторых зубов. Все остальные понимали его легко. Внимательно вслушиваясь, я понимал, что он ненавязчиво делиться житейскими мудростями. Просто и шутя, говорит о серьёзном. Жар от костра покрывал открытое лицо, словно маска и хотелось, закрыв глаза облокотиться на мягкую спинку дивана. Однако не было ни спинки, ни дивана и, отгоняя подступающую дрёму, я переходил к столу, где уже играли в карты. Ложиться спать было не к чему, да и практически негде. Выпив чаю за столом, я вновь переходил к костру, коротая время до рассвета. Хотя какой рассвет, ведь выйти мы должны заранее. Ещё затемно должны все уже сидеть в своих шалашах.

III

Четыре утра, пора собираться. Вновь наполнили водой и поставили чайник не решётку, подбросили хвороста, поставили на о стола противень с недоеденной рыбой, которая за ночь превратилась в заливную в застывшем бульоне. Делали бутерброды с затвердевшим на улице маслом. Завтрак получился коротким поскольку всю ночь кто-то что-то перекусывал и голода ни кто не испытывал, а ели скорее потому что так было надо перед уходом. Разобрали ружья, и надели патронташи. Михаил с Толиком и Сониным, пройдя чуть в сторону от лодок стали вылавливать привязанных там наших подсадных уток и запихивать их в корзины с крышками. Над островом разнёсся плеск воды, хлопанье крыльев и отчаянное кряканье. Усаженные в корзины утки сразу смолкали. Оказалось, что они ночевали вместе со своими корзинами прямо у воды, но вечером я их не заметил. Сидели тихо, не крякали и не плескались. У лодок стали грузиться по четыре человека, но начали с корзин и так чтобы не перепутать, ведь у каждого, оказывается, была своя утка. Главная задача и заслуга такой подсадной утки, её работоспособность. Она должна неустанно крякать, чувствовать приближение селезня и зазывать его, усыпляя бдительность. Следом за корзинами стали забираться в лодку и мы, передовая оружие и закидывая ноги через высокий борт. Загрузившись и распределившись по лодке в порядке предстоящей высадки, отталкиваясь длинным веслом, вывели лодки на чистое. Дальше работа моторов. Мы разъехались в разные стороны от берега и устремились в черноту.
Лишь приближаясь к берегу можно было рассмотреть его очертания. Остановились, Николай достал из-под лавки мешок.
- Давай чучела здесь выставим, а утку левее, - предложил он.
- Четыре бери, - сказал ему Сергей.
Николай стал доставать из мешка резиновых уток, обмотанных верёвкой с грузом, - это был якорь для чучела. Разматывая верёвку, он опускал их в воду в стороне друг от друга. Затем отошли на весле левее, и он аккуратно достал из корзины утку. Она заорало, захлопала крыльями и лапами по воде сразу пустилась в сторону, но лишь на длину своей верёвки. Он также аккуратно достал из корзины и груз, к которому была привязана верёвка, и опустил его в воду. Она отплыла дальше и успокоилась. Лодку направили к берегу, хотя берегом это назвать было нельзя. Густые кусты, залитые водой, и вплотную к ним примыкал шалаш. Совсем не такой, какой всегда был в моём привычном понимании этого слова в виде конуса. Эта была иная конструкция. Всё сооружение монтировалось прямо на воде. В дно были вбиты четыре шеста, скрепленные между собой настилом из досок поверх воды, а вершины этих кольев опоясывал по периметру квадрат из веток. По бокам, на этих ветках, крепился лапник хвойных деревьев, образуя стены убежища. Крыши не было. Первым в такой шаткий параллелепипед вскарабкался худощавый Вова. Ему передали ружьё и отправились к следующему шалашу. Повторив всё то же самое и с Николаем, мы отправились к своему месту охоты. Резиновых уток высадил на воду я, а живую Сергей сам. С ней нужно аккуратно, ведь на лапке у неё специальный хомуток с верёвкой, важно не повредить лапку. Затем мы загнали свою лодку кормой вперёд в аналогичное сооружение, только без настила над водой и гораздо длиннее. Такое убежище мне понравилось значительно больше. Хотя те шалаши и были оборудованы чурбаками для сидения, лодка с лавкой, - настоящий комфорт.
- В подсадную не попади! Лучше вообще не стреляй если вдруг рядом сядет, - проинструктировал Сергей, - а то бывало, случайная дробинка и всё, конец охоте.
Подсадных уток они здесь сами выращивают и держат вместе с домашними. Хотя это дикие кряковые утки. Их смотрят, отбирают, какая лучше будет работать. Весенняя утиная охота разрешена только из укрытия с подсадной уткой и только на селезня. Все остальные способы запрещены. Продолжительность этого мероприятия всего десять дней, потом утка садится на гнездо высиживать новое поколение себе подобных. Потому и цениться хорошая подсадная утка, которая как говорят: «Половина успеха».
- Стрелять будешь, ты первый, а я, если промахнёшься, продолжал он, - сиди тихо и слушай внимательнее.
Предрассветный ветерок обозначил в небе бреши в облачности, но было ещё темно, хотя глаза уже так привыкли к этому после костра, что легко различались и резиновые чучела, и мирно плавающая приманка, умываясь и прихорашиваясь перед свиданием. Появились очертания и более удалённых участков реки, растительности, берегов. Светает. Небо становиться чище, что сразу отражается в чистой воде. Вдруг выстрел.
- Вован,- прошептал Сергей и издал звуки, имитирующие чирка.
Ему мгновенно ответила наша «подстава» и, встрепенувшись, усилила своё внимание за водоёмом. Напряжение нарастало. Ещё два выстрела вдалеке, потом один и затишье. Наконец солнце взошло, озаряя всю красоту и уникальность пейзажа. Облачность полностью покинула небо, и яркая синева не замедлила отразиться в водяном зеркале наступившего штиля. Ветер стих. На удивление разгулявшаяся погода была хороша для людей, но не для охоты. В ясную погоду утки летят выше и видят лучше, что даёт им дополнительное преимущество перед охотниками. Тем не менее, выстрелы всё же звучали над тишиной этого утра. Грохнуло и у меня за спиной. Я вздрогнул и оглянулся. Сергей всматривался в торчащие из воды кусты, сквозь проделанное рукой окошко.
- Я точно там кого-то видел, - прошептал он, - но не разглядел.
Хотя после такого грохота со звоном в ушах, можно было уже и не шептаться.
- Нырнул, наверное!
Здесь можно встретить множество разновидностей уток. Маленькие чирки, нырковые нескольких видов, но самым желанным трофеем, конечно, считается «крякаш», - селезень кряковой утки, которые беззаботно плавают почти во всех московских водоёмах. Ярко изумрудная голова этого селезня известна каждому, а кряковая самка как раз и служит подсадной помощницей охотнику. Это самая крупная из диких уток, которые обитают в нашей местности.
Царящая атмосфера и красота природы, тепло костра и уха с дымком, - уже ради этого стоило приехать сюда, но всё же хотелось хоть раз выстрелить. Я ещё не слышал своего нового ружья, а старого у меня ни когда не было. Купив себе осенью ружьё, я всю зиму изучал литературу о любительской охоте и весной очень надеялся попрактиковаться. Тем временем утренняя охота подходила к своему завершению. Я видел несколько раз пролетавших над нами уток. Наша подсадная красавица крякала, как заводная, однако её призывы игнорировались пролетающими стайками, а «влёт» стрелять нельзя, да и расстояние было слишком велико.
- Вон, видишь, пучок травы плывёт, - видимо заметив моё лёгкое разочарование, кивнул Сергей, призывая к выстрелу.
Я встал в лодке и невозмутимо поразил цель с первого выстрела. Осыпь дроби на воде явно указывала на моё попадание. Начало было положено. Поставив оружие на предохранитель, я стал открывать растительную дверь нашего убежища. Теперь я правил веслом лодку так, чтобы Сонин выловил нашу "работягу" из воды и усадил обратно в корзину. Чучела решили не собирать, поскольку вечерняя закутка будет в этом же месте. Лодку двинули в обратной последовательности. На подходе к Николаю сначала сняли его утку, а следом и его. Добычи тоже не было. Подъезжая к последнему шалашу, мы издалека заметили сияющее лицо Вовы, торчащее над шалашом. Действительно, подойдя ближе, мы подобрали пару чирков и перебитую пополам щуку. В лодке состоялся краткий обмен впечатлениями от охоты. Чирки были подстрелены ещё до рассвета, а наглую щуку, вылезшую перед ним из воды, Вова подстрелил уже в самом конце, когда стоя в полный рост ждал нашего приближения.
Мы вернулись к нашей стоянке первыми. Разгрузили лодки, выпустили из корзинок привязанных уток и накормили их. Разожгли угасший костёр и стали готовиться ко второму завтраку. Подошла и вторая лодка. Их совокупный трофейный список был богаче нашего. Дедок добыл трёх чирков, Мишка крякаша, Толик чёрного нырка с хохолком, а второй Сергей остался без выстрела, почти как я. Ланч устроили по-быстрому, из макарон с тушёнкой. При моей любви к двум этим продуктам я был почти счастлив и, перенеся надежду на успех в вечерней попытке, стал дремать на весеннем солнышке. Бессонная ночь накануне открытия охоты сморила всех. Выбирая наиболее удобные и просохшие на солнце места, расстилали плащи и ватники, укладываясь на отдых.
Просыпались не так одновременно, как укладывались отдыхать. Когда я проснулся Колька с Михой уже сидели за столом и о чём-то говорили. Вова оказалось, тоже уже не спал. Он лёжа покуривал и ковырял длинной палкой в костре.
- Пошли уток щипать, - сказал он, заметив моё пробуждение.
- Давай, - согласился я.
Взяли всех чирков, и пошли в сторону искать место, где насорить перьями.
- Ща кулеш сварганим, - говорил Вова, не вынимая сигареты изо рта, - ел уток?
- Нет, не приходилось, а вкусно?
- Попробуешь.
Хотя я и раньше слышал про кулеш, секрет его приготовления мне был не известен. Тем более интересно попробовать, что именно здесь подразумевают под этим словом. Ощипывание стремительно превращало и без того не крупных птиц в совсем мелких. Стало понятно, почему мы собираемся приготовить пять уточек. Из-за крови пух и мелкие перья прилипали к рукам.
- А с дробью как, - поинтересовался я.
- Как, выплюнешь.
Крылья у птиц не щипали, в том не было необходимости, так как без перьев оставалась одна тоненькая косточка. Их пока оставили, чтобы удобней было опаливать тушки над костром, держа её за длинные крылья, а потом просто - отрезать. Тщательно обработав их, сначала над костром, потом уже у реки, разрубив пополам, сложили в ведро и залив водой поставили на огонь.
Лагерь оживал. Кто чистил картошку, кто заготавливал дрова, кто убирал вещи, разложенные для сушки после утренней охоты. Дедок у костра, выпив стопарик, закурил папироску и принялся за недосказанное ночью. Оставшись не у дел, я решил осмотреть остров при дневном свете. Переобувшись в сапоги, отправился изучать границы нашего обитания. Сухая часть острова оказалась совсем незначительной, но при сходе половодья остров может оказаться гораздо значительнее. Бродя по окружности, я шёл то по суше, то забредал в воду. Однако там, где приходилось идти по воде, глубины совсем не было. Будь уровень воды ниже сантиметров на десять, наш остров увеличился бы минимум вдвое, а может и того более, ведь я не заходил далеко в воду. Зато теперь стало очевидно, что лодкой к острову, возможно, подойти только с одной его стороны.
Бродя среди деревьев, я то опускал голову вниз, разглядывая под ногами траву залитую водой и превращённую в морские водоросли, то опрокидывал вверх, разглядывая треснутое ветками деревьев чистое небо. Это была весна. Не та, что наступает сразу после зимы, а та, которая пробуждает всё вокруг. Я вспомнил о берёзовом соке и повернул в сторону лагеря, тем более что остров уже был мною полностью обследован.
Похлёбка на утиной основе была очень необычна на мой вкус. Я даже не понимал, как можно её охарактеризовать. Она и горчила и была чуть сладковатой одновременно. Конечно, у местных этот простой рецепт был опробован годами, да и что особого надо на охоте? Но мне как-то иначе представлялось приготовление дичи. Хотелось не просто утолить голод, а немножко погурманить. Я выловил из миски половинку варёного чирка и стал оглядывать, с какой стороны начать его пробовать. Конечно самая мясистая его часть, - это грудка, как и у любой другой птицы, даже у воробья. Тёмное мясо не просто отрывалось от костей, хотя варилось оно достаточно долго. Тонкие, но очень жёсткие кости тоже сильно отличались от куриных. Ещё чуть-чуть мяса было на ножке, а в целом это больше походило не на поедание, а на обгладывание, где важен сам процесс. Наверное ожидая чего-то большего я не получил яркого удовольствия, но остался удовлетворён общим впечатлением от трапезы.
День шёл к вечеру. Подошла лодка ещё с двумя местными охотниками. Они просто решили заглянуть к нам на огонёк. Сели у костра, угостились, закусывая кулешом. Закурили, рассказали, что утро просидели без выстрела, а днём переставили шалаши в другие места. Сейчас уже поедут отдыхать, а завтра утром рассядутся по новым укрытиям. Наш дедок уехал с ними. Из оставшихся, Сергей второй тоже решил вечером не выезжать.
- Я вам ужин готовить буду, - сказал он и прилёг у костра на телогрейку.
Остальные, надев сапоги, взяли ружья с патронами и двинулись к лодкам с утками. Теперь я ехал в лодке с Михой и Толиком. Меня первого высадили в шалаш, передали ружьё.
- Утку не подстрели, - напомнил Мишка, заводя мотор.
Всё стихло. Я огляделся и стал устраиваться в этой засаде. Вода видимо поднялась, поскольку настил немного подтопило и хлюпало под ногами. Поправив пенёк поудобнее, я присел и сделал себе амбразуру для ружья и наблюдением за поверхностью воды вокруг подсадной. Утка подкрякивала как-то формально, без энтузиазма. Подражать уткам, как местные я не умел, поэтому прихватил с собой манок, купленный в магазине. Практически этот вечер я отрабатывал правильность выдувания из манка требуемых звуков, дразня этим свою помошницу. Отсидел весь вечер без выстрела, хотя пролетающих уток и видел и слышал. Одни были далеко, а другие так близко, что я не успевал среагировать даже поворотов головы. Резко налетающий за спиной шум крыльев, разрезающих воздух и стайка из трёх - четырёх птиц скрывается за ветками кустарника слева. Я настораживался и замирал, вслушивался и всматривался, подманивал, но желаемого продолжения не следовало. На реке были слышны другие выстрелы, хотя их количество и интенсивность сильно отличалась от утренней в меньшую сторону. Сумерки сделали почти невозможным стрелять наверняка на фоне воды. Отчетливые силуэты просматривались только на фоне безоблачного неба. Во избежании случайности я разрядил оружие и стал дожидаться, когда приедут меня забирать.
Ещё одно необычное ощущение: находиться не в замкнутом, но так сильно ограниченном пространстве. Квадратный метр, шатающийся над водой площадке. Не хочется думать, что меня здесь могут забыть или не найти в темноте. Для таких случаев и существуют сигнальные ракеты, которых у меня нет. А вот и звук приближающейся лодки, как раз за кустами, куда пролетали чирки. Сначала сняли с воды утку, потом моё ружьё, а следом  и я перебрался в лодку. Они оказались не более удачливее, что ставило меня в один ряд с местными, бывалыми охотниками. Вернулись уже в полной темноте и последними. Оставили и покормили уток, разоружились и сели к общему столу.
Эта ночь проходила уже по-другому. Тёплый и солнечный день хорошо прогрел и подсушил землю. Мне предложили покемарить в палатке, куда уже потянулись устраиваться трое из компании. Остальные трое вновь расстелили плащи и телогрейки около костра. Протиснувшись в маленькую палатку, я попытался уснуть. Наверное, временами я засыпал, а временами просыпался. Было не очень удобно и слегка прохладно. С улицы, от костра слышался разговор. Ребята не спали. Сидели, поддерживая огонь и о чём-то говорили.

IV

- Вставай, пора, - кто-то потеребил меня за ногу.
Я очнулся, встал, не очень понимая, сколько сейчас времени. Коля, сидя рядом уже натягивал сапоги, высунув ноги из палатки. Когда он освободил место, я последовал за сапогами, а потом и за ним. Днём умываться у реки было не так холодно, как сейчас. Скорее к костру, к чаю! Завтрак, оружие, утки, в лодки. Поехали. Расстановка бала та-же, что и вчера утром. Мы с Сергеем въехали в свой длинный шалаш и затихли.
События развивались не так как хотелось-бы мне, да и другим сотоварищам по охоте. Утки не стремились атаковать наши шалаши. И тут я увидел плюхнувшуюся в воду птицу. Расстояние было большое, но что я теряю? На призывы нашей кряквы, та не реагировала, и подплывать явно не собиралась. Я прицелился и выстрелил. Попал. Она не взлетела, а голова поникла. Издалека было совершенно не разглядеть, лишь маленькая кочка виднелась над водой.
- Есть, - обрадовался я.
- Да, видел, - подтвердил Сергей.
В это утро он тоже подстрелил чирка, а вот за моим ещё пришлось погоняться. Подстреленный мной чирок оказался в той зоне реки, где течение, хоть и минимальное, всё-таки существует. Как я переживал, глядя, что он неуклонно скрывается из виду.
- Не волнуйся, найдём, если вороны не утащат, - обнадёживал Сонин, - или другой кто не заберёт.
Снявшись с места, мы отправились на поиски моего трофея. Его успело снесли далеко. Шалаши ставились так, что гарантированный сектор обстрела приходился на тихую заводь, без течения, где добытая птица могла спокойно лежать на воде, дожидаясь окончания охоты. Мой дальний выстрел был исключением. Пока искали чирка, я вспомнил свои недавние мысли: "Что я теряю?" Вот, - теряю, теперь - ищу. Его заметил и подобрал Сергей. Не останавливая лодки, он мотнул ручкой мотора, опустил левую руку в воду и вынул уже с добычей. Теперь обратно, снимать ребят с шалашей.
В лагерь я возвращался уже не туристом, приехавшим отдохнуть на природе и покататься на лодке, а настоящим охотником, конечно - любителем. Не важно, что в этой птице мяса меньше чем в городском голубе, важнее сам процесс общения с природой, товарищами и самим собой.
После завтрака я стал собираться домой. Мой приезд сюда был лишь на выходные, и мне ещё нужно сегодня добраться до Москвы. А ребята останутся. Они подгадывают отпуска или отгулы на эту весеннюю неделю и живут здесь, на острове, навещая посёлок и семьи по необходимости. Простившись с оставшимися в лагере, я с Сергеем и Мишкой, которому тоже надо было на большую землю, отправились в деревню. Так и закончилась моя первая утиная охота, с пухом и перьями.