10-03. То, что в форме

После многократного чтения Никола я приобрела твердое убеждение, что жизнь – только  средство обретения чего-то большего, чем та видимая форма, в которую мы заключены, но при этом моя сущность практически не менялась. Точнее будет сказать так: в последнее время и только благодаря моим занятиям в группе Сергея, я начала в какие-то моменты воспринимать жизнь как игровой фильм, показывающий мне учебные сюжеты, иными словами – как отражение меня самой и моего уровня сознания. Когда я оцениваю происходящее как фотографию своего сознания, сотворившего данный сюжет, я управляю событиями и способна их изменить. Это происходит редко, наилучшая возможность для достижения такого управления – кардинальная смена обстановки (места работы, состава семьи, места жительства, окружения). В это время сознание человека пробуждено, оно способно видеть себя и получает возможность делать.

 Новое место работы – отличная возможность проверки себя в действии. Пока не наработан автоматизм, а глаз не замылился, можно увидеть особенности своего характера и посмотреть на новых коллег непредвзято: мы еще не ждем от них ни плохого, ни хорошего, у них еще нет «личной истории», которую они написали для нас о себе. В это время мы наиболее объективны в своих наблюдениях, но и наиболее уязвимы.

Первые месяцы работы в новой компании я, помня свои типичные недостатки, пыталась жить по-новому. Самая моя большая проблема – возражение жизни, ее осуждение, неприятие, критика происходящего. Часто необоснованная, поспешная, несправедливая. Именно с этим своим качеством я и начала бороться. Мне что-то не нравилось в ситуации – я намеренно не противилась ей, а наоборот, старалась принять ее как данность и реагировать  позитивно. Например, терпеливо слушала «женские истории» Светланы Юрьевны, прикусывая себе язык в тех местах, где мне хотелось ей возразить или покритиковать. Просто слушала. И уже появились победы – она со мной откровенничала охотно.

На работу я ходила с удовольствием. У меня появилась надежда начать жизнь с чистого листа. И хотя Командир остался таким же, каким я его знала и на какого когда-то обижалась – жестким, негалантным по отношению к женщинам, требовательным, скупым на похвалу, но от него я не ждала подвоха, уважала, ценила его абсолютную профессиональную пригодность и деловые качества – такое не часто встречается в наше время. И потом он был редко встречающимся типом настоящего мужчины – сердце таяло от его лицезрения. Такого не согнешь, зато он из тебя сделает все, что считает нужным. Укротитель строптивых. Командир приучал меня четко выполнять его указания, не внося своей инициативы. Я все равно ее вносила, но старалась не вылезать из рамок. В том, что я опять попала в офицерскую среду, был смысл – меня необходимо было поставить в жесткие рамки. А в остальном я привычно повторялась. Очень трудно выскочить из пределов  своей личности - нестерпимо трудно.

13 мая в «Петербургской Металлургической» хоронили Анатолия Александровича  Комарова. Он умер 10-го мая без десяти семь вечера, находясь в сознании. С того времени, как я уволилась, он так на работе и не появлялся. Оказывается, еще полтора года назад ему сделали операцию: обнаружили опухоль возле желудка, которую нельзя было вырезать - рядом находился важный для жизни сосуд,- зашили и оставили на дожитие. В  последний месяц своей жизни он существовал на постоянных уколах (наркотиках), у него отнялась нога, не работали лимфатические узлы.

Почти все, кто умирал от этой болезни, кричали от боли, пока не принимали морфий. Мама и не кричала, и умерла во сне, а наркотических препаратов ей вообще не давали. Или диагноз у нее был другой, или ей Бог помог, или экстрасенсы. Теперь я этого уже никогда не узнаю. А могла бы настоять на вскрытии. Только зачем? Думаю, мама этого не захотела бы. Да и мне было бы страшно узнать, что я могла ее спасти, но опустила руки. Она сама перестала любить жизнь, потеряла интерес к чему-либо. И, что самое ужасное, в какой-то степени нам с Машей стало без нее психологически легче. Эта мысль убивала меня больше, чем все остальное.

Комаров завершил свой жизненный путь в 40 лет, успев сделать неплохую военную и гражданскую карьеру. Его хоронили всем миром – училище организовало траурный зал, оркестр, машины, прощание, во время которого мимо его гроба в течение часа прошли все курсанты училища. Присутствовали родственники, его мать, жена, двое детей, брат и много других, мне не известных. Две организации – «Петербургская Металлургическая» и «Северная Стальная» пришли его проводить. Наши мужчины по настоянию Командира заявились в красивой морской форме, более того, Командир  приказал Леониду Сергеевичу купить себе к этому дню новый бушлат, так как в собственный, оставшийся со времен службы, Самодуров уже не влезал…

Подходили к траурному залу слаженной группой – четверо наших мужчин-офицеров в военной форме, водитель Дмитрий Хацкелович и я. Издали увидела одиноко стоящего возле дверей траурного зала Юрия Петровича. Мы подошли. Петрович пожал мужчинам руку, а мне чуть заметно кивнул и отвернулся. Долго ждали начала церемонии, мерзли на ветру, особенно наши мужчины, которые форсили в военной форме без курток и плащей. Меня снова задело подчеркнутое игнорирование директором моей персоны, впрочем, с чего он должен был проявлять ко мне внимание? Ни с чего. В «Северной Стальной Компании» все знавшие Петровича говорили о нем с пренебрежением: паркетный офицер, с больным самолюбием, не умеющий принимать решений, сваливающий ответственность на других, недалекий, нудный… А я  думала, что я одна так его воспринимала - интуитивно, почти не зная подтверждающих фактов!

Комарова в гробу было трудно узнать. Сильно похудевшее лицо, заостренный, очень красивый, длинный нос, почему-то поседевшие волосы, впавшие глазницы. Неприятно поражало обилие краски – ярко-красные губы, румяна, загар… При жизни он был бледен до неприличия, белее не бывает…
 
Речей не было, пришедшие подходили к гробу, клали цветы и молча стояли у гроба. Когда  прощание подошло к концу, и мы вышли на улицу, Юрий Петрович снова подошел к нам и тут неожиданно «заметил» меня. Спросил, как мне работается. Сказал, что, к сожалению, в мой последний день работы был в отъезде, но мое электронное письмо, посланное в день увольнения на его компьютер,  прочел. Мне было очень приятно, что он заговорил со мной при всех, во мне заговорило тщеславие. Его поступок меня удивил: что это - его хорошее воспитание или непонятная работа на публику? С чего вдруг такое внимание к моей скромной персоне? Какой Юрий Петрович на самом деле? Такой, каким его изображают сбежавшие от него и  уязвленные его небрежением к ним наши мужчины, или мягкий и исполнительный человек, не слишком уверенный в себе, но искренне желающий блага фирме, которую возглавляет?

Слово «информация» - от английского information, что можно условно перевести как «нечто в форме» (in form). Эта неожиданная подсказка, вычитанная из статьи Григория Рейнина, вызвала у меня целый ряд умозаключений. Согласно новой парадигме, мы – и человек, и мир, являемся мыслью, информацией, тем, из чего в результате уплотнения и эволюции произошли все материальные объекты, наши тела в том числе. Каким образом произошли?

Форма - это описание мира, благодаря которому мы его осознаем. Описание мира – это система представлений об объектах, которым мы приписываем статус существования, то есть язык, на котором человек разговаривает с миром. Картина мира – это воспринимаемая нами реальность. Восприятие реальности всегда соответствует нашим представлениям о реальности. Если чего-то нет в описании мира, его нет и в нашем восприятии. Любое описание использует конкретные формы и имеет конечный объем. Поэтому воспринимаемая нами реальность есть нечто ограниченное. Количество же описаний неограниченно, у каждого человека есть свое описание мира. Отсюда следует вывод, что воспринимаемая человеком реальность виртуальна, она – лишь одна из возможных реализаций описаний мира и зависит от конкретного проводника.

Всякое описание использует форму, которую человек наполняет своим собственным смыслом. Одна и та же форма может присутствовать в разных описаниях с совершенно разными смыслами. Форма пуста, но мы привычно отождествляем ее с привычным для нас описанием мира. Для человека, живущего внутри некоторого описания, картина мира непротиворечива.

Количество разных картин мира неограниченно, причем, каждая определяет пространство жизни конкретного человека. Исключающие друг друга картины мира не могут быть одновременно истинными, однако они могут быть одновременно ложными. Больше того, не существует единственно правильной картины мира. Если бы такая была, то в остальных человек не мог бы существовать. Иллюзорность – неотъемлемый атрибут восприятия. Нет смысла спорить, чья картина мира верна, то, что мы видим и понимаем, и есть наша собственная иллюзия.

Еще одно интересное мнение Рейнина касается представления о материи. Человек – это проводник, превращающий некое Единое в некое единичное. «Каждый момент времени человек творит мир, воплощает его заново, разбивая  его на объекты при помощи своего описания мира, своей координационной сетки, и его сознание создает картину мира, собирает ее из этих объектов. Процесс этот идет непрерывно. Мы постоянно творим нашу реальность, которую называем материей. Материальный значит проявленный, воплощенный. Человек есть инструмент воплощения, а потому не существует материального мира отдельно от его описания, отдельно от наших ощущений» (Григорий Рейнин «Знание и информация»).

Не напоминает ли это то, чему учил Чапаев Петьку Пустоту в любимой мною пелевинской книжке «Чапаев и Рустота»? Кстати, Чапаев, так же как и остальные герои данного романа Пелевина – это прообразы  реально существующих  «русских саньясинов» - Василия Максимова, первого переводчика на русский язык Кастанеды (Чапаев), Попандопуло, возможно - А.Григорьева, (Котовский), Владимира Третьякова (Володин). Сам Пелевин, оказывается, знаком с этой компанией эзотеристов первого потока и  является участником их экспериментов над своей психикой (Вл. Лебедько «Хроники русской саньясы» 1999г).