Двенадцать вечеров с Экклесиастом. Публикация 24

                Вечер ОДИННАДЦАТЫЙ
                Кто наблюдает ветер, тому не сеять; и кто смотрит на облака, тому не жать.
                Еккл. 11.4
Я не успел понять, что произошло. Мгновение назад привычно сжимал в руке руль моего Порше, играла громкая музыка. Что-то отвлекло внимание от дороги – и вдруг удар. И тьма. Или наоборот?
Показалось, что этот удар вышиб меня из машины. Я мог видеть происходящее с какой-то верхней точки, словно паря в воздухе. Но самым удивительным было то, что тело, искореженное металлом и зажатое многочисленными подушками безопасности, оставалось в машине. Но кто же тогда наблюдает за всем этим?
Вокруг уже суетились люди. Водитель грузовика, которого мой "болид" протаранил в лобовой атаке, невзирая на многочисленные повреждения, был жив и мог частично – в отличие от меня – управлять своим телом. С моим старались управиться другие – но не спешили. Реанимация была бесполезна, и теперь извлечение того, что принято называть "трупом", перестало быть вопросом жизни и смерти. Но ведь я все вижу, а значит – я жив?! Но кто же я теперь?
Мое тело, которым я так гордился и которое страстно лелеял, пустой испорченной оболочкой находилось внизу, а то, что его наполняло и делало живым, взирало с огромным удивлением и беспокойством на ставший совершенно ненужным футляр. То еще чувство....
Страха не было – только громадное непонимание. В последнее время я много читал на тему смерти – но теперешние мои ощущения даже отдаленно не напоминали возникавшие при чтении представления и ассоциации. Точнее, они были совершенно другими.
Думаю, пора познакомиться, невзирая на всю пикантность ситуации. Еще две минуты назад я был Сергеем, сыном нефтяного магната, по положению – явным мажором. Недавно мне исполнилось – скорее, не мне, а тому, что как раз извлекали из автомобиля – двадцать три.
Жизнь оборвалась не скажу, что глупо – чего-то подобного я ожидал – но при этом совершенно неожиданно.
Я был неплохим водителем – это родилось вместе со мной – а потому то, что произошло, никакой случайностью не назовешь....
Меня всегда поражали лобовые столкновения. Какой бы молниеносной не была ситуация – всегда можно отвернуть. Тело само управится. Теперь же, глядя на жалкие останки своего тела, понимаю – не всегда....
Но вот извлечение состоялось, плоть отделена от металла и пластика – и направляется куда положено в таких случаях. Меня нынешнего что-то связывало с этим телом, и я хотел было последовать за ним – но в этот момент непреодолимая сила повлекла меня в неизвестном направлении.  Точнее, здесь не было того, что мы привыкли называть "пространством". Его заменили состояния, качества. И мое направило "полет" в странное место.
Явно какой-то олигарх придумал и соорудил все это. Неужели и здесь я буду мажором?
- Никак...
Сказано было человеком в странном, но необыкновенно богатом наряде. От него исходили волны достоинства – этот чувствовалось по осанке, манере говорить, спокойной улыбке. Даже группа окружавших его спутников только подчеркивала эти качества.
- Как и следовало ожидать, ты умер, прожив достаточно короткую жизнь. Но ты сам знаешь, насколько важные вопросы волновали тебя в последние несколько лет. Пришла пора ответов. Я – Соломон.
Даже то, что освободилось от тела и теперь претендовало быть мной, подпрыгнуло от такого заявления. Но сказано оно было так, что ни на миг не закрались сомнения в его истинности.
Повисла продолжительная пауза – но она не была неловкой. Необходимо было как-то освоиться с услышанным – как о собственной смерти, так и о личности хозяина этого странного места.  Тем временем он продолжил.
- Но ответы не являются твоими – ты их только добыл. И теперь необходимо поделиться. Мы здесь пишем Книгу....
Это слово, словно таинственный код, привело к изменению окружающей обстановки.  Я увидел ковер сказочной работы, на котором выделялся маленький незавершенный участок. Но уже можно было со всей полнотой почувствовать совершенство этого произведения искусства. Складывалось устойчивое впечатление, что ковер ожидает от меня каких-то действий.
Увлекшись созерцанием узора, я пропустил появление в воздухе нескольких строк.
Начал читать, по привычке пытаясь "шевелить губами" – и провалился в собственную, только что оборвавшуюся, жизнь...

                Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его.
                Давай часть семи и даже восьми, потому что не знаешь, какая беда будет на земле.

Почему-то очень важным оказалось разобраться в отношениях с родителями. им уже сообщили – и я четко представляю, как они будут реагировать.
Отец. Мощь и сила. Своеобразный танк. Он по определению не мог расслабиться. Однажды поставив перед собой цель, он превращался в машину по ее достижению. Умел отбросить все второстепенное. Достаточно закрыт.
Не могу сказать, что он не любил меня – но эта любовь была особого качества. Примерно как выделить один цвет из радуги... Постепенно я понял, что он меня делает продолжением себя. В воспитании странным образом сочетались элементы аскетизма и потакания роскоши.
Отец прекрасно понимал, что со своей целеустремленностью не сможет взять от жизни всего – и значительную часть получения различных благ делегировал мне.
Он испытает приступ огромного горя – но оно будет связано не столько с отношением ко мне, сколько с непредвиденным крахом его планов. Но горе только мобилизует его на новый план....
Мать. Вышла не за отца, а за его деньги. А он увидел в ней прежде всего здоровую, способную родить ему сына женщину. Брачный контракт. Казалось, все понятно. Но иногда с ее стороны, словно из проснувшегося вулкана, потоками изливалась лава любви.  Она могла обжечь – но быстро застывала, превращаясь в холодную корку базальта.
Она создаст себе горе и будет наслаждаться этим новым состоянием. Не очень долго.
И теперь этим двум людям придется решать, как жить дальше.
Не знаю, что притянуло меня именно в эту семью. Соломон прав, упомянув о вопросах.
К девятнадцати годам у меня сложилось устойчивое впечатление, что жизнь в ее внешних проявлениях – сплошная скука. Все уже было, все я видел и испытал. Многократно рисковал жизнью – и риск приелся. Обилие острых ощущений снизило их остроту до приторности. И даже красота окружающего мира – а мне с детства были доступны ее проявления – приелась до поиска безобразных картин. Остался только полет в космос – но я никогда этого не сделаю. Ведь после этого – совершенно беспросветная пустота.
Но так не должно было быть. В самом себе я чувствовал загадку, она будоражила меня, смутно обещая некий увлекательный поиск. Что-то было неправильно в самой модели моей жизни.
Родившись, я уже имел гораздо больше возможностей, чем обычный человек. И на что я их употреблял? На удовлетворение собственных запросов, расширение пространства под названием "мое"....
Как только эта мысль устойчивым маячком засветилась в голове, картина окружающего мира значительно расширилась, обрела глубину и многомерность. Невзирая на всю невероятность такой догадки, я понял, что вижу калейдоскоп собственных жизней. Меня чуть не вывернуло наизнанку! Представьте себе тысячи яхт, роскошных автомобилей, особняков, толпы красивых женщин, груды золота, экзотические страны – и неимоверная скука одного маленького человека посреди всего этого. Чем больше увеличивалось внешнее – тем меньше становился я сам.... Это неизбежно должно было надоесть.
Я совершенно не умел отдавать – но страстно хотел этому научиться.
Первые робкие попытки подаяния нищим, благотворительность. Не то....
Но однажды произошел интересный случай.
Друзья позвали в Ялту на несколько дней. Езда в автомобиле всегда была для меня своеобразным наркотиком. Миновав Симферополь, я оказался на перевале. Дорога неторопливыми петлями пошла сначала вверх – чтобы затем привести едущих по ней к морю. Уже на спуске я остановился, чтобы немного размяться и вдохнуть непередаваемый воздух этих мест.
Метрах в ста пятидесяти остановился семейный автомобиль. Муж и жена, явно влюбленные друг в друга и в окружающий мир, перешли дорогу и начали взбираться в гору. Что их там привлекло? А в машине осталась маленькая девочка.  И вдруг, словно в замедленной съемке, машина покатилась к обрыву – с каждой секундой все быстрее.
Ум мгновенно оценил ситуацию, и выдал решение – никто не успеет. Ни я, ни родители – хотя они только после моего крика обратили внимание на происходящее – чтобы застыть в немом испуге. Конечно, я побежал...
Из-за поворота вынырнул спортивный автомобиль. Казалось, он прибыл по вызову. Резко остановившись позади уже почти нависшей над пропастью семейной машины, он изверг из своих удобных недр быстрое создание. Женщина, словно заранее продумав все действия, без единого лишнего движения вскочила на водительское место, сделала все необходимое, поцеловала не успевшую испугаться девочку, села в свой автомобиль и уехала, помахав на прощание всем нам рукой.
Поразило меня в увиденном не чудесное спасение – такое уже встречалось в моей наполненной экстримом жизни – а совершенное безразличие героини к похвалам, вниманию.... Она быстро и эффективно сделала то, что оказалось в ее силах, и продолжила свой путь. Я потом следил за этой историей. Родителям спасенной девочки удалось отыскать ту женщину – ею оказалась известная гонщица. Но она явно к этому не стремилась.
И я начал искать такие ситуации, совершенно не понимая, что самим фактом поиска отодвигаю их от себя.
Спустя некоторое время мной начало овладевать подобие отчаяния, а ум стал изобретать сценарии различных "героических" поступков с элементами альтруизма. Теперь я понимал привлекательность Бэтмена и прочих "сверхперсонажей".
Немного отвлекшись от поиска, я нашел....
В обычном пешеходном переходе звучала скрипка. Как я там оказался? Играла девушка, и звуки не просто увлекли меня – казалось, мелодия предназначалась именно мне, унося на своих невидимых волнах в неведомые дали.... В футляре было немного денег – прохожие не отличались особой щедростью.
В первый момент я хотел на глазах у всех положить сумасбродно большую сумму – и уже мысленно купался в лучах удивления, восторга и зависти собравшихся – но внезапно сработал какой-то внутренний предохранитель. Ведь только что я пережил восторг, подаренный игрой этой девушки – и тут же захотел продлить наслаждение уже в другой форме – щедрым "подаянием". Чуть ли не впервые в жизни стало стыдно...
В результате мы подружились. Рядом с Олей я не был мажором – и это новое ощущение окрыляло. Она, при все скромности своего достатка, совершенно не нуждалась в моих деньгах. Могу смело назвать наши отношения солнечными. Казалось, рядом с ней время переставало стремительно течь, растягивая для нас минуты и часы. Мы могли болтать о чем угодно – или молчать. Не было никакого неудобства. Не было вожделения – только огромное наслаждение от того, что эта девочка ЕСТЬ, что она настолько прекрасна именно для меня.
Только спустя месяц я узнал о ее болезни. Необходима была дорогостоящая операция за рубежом. Ее родители предпринимали какие-то усилия, но она не хотела их этим обременять. Невзирая на всю свою любовь к жизни, Юля приняла факт болезни и не сетовала. От моей помощи она категорически отказалась, словно деньги могли разрушить наши трепетно хрупкие отношения.
Но я нашел, как помочь. Механизм оказался сложный – и для всех участников произошедшее стало настоящим чудом. Она со смущением рассказывала мне о случившемся, совершенно не находя аргументов для отказа. А я ощутил совершенно новое чувство – способность отдавать. И, в отличие от исчерпавших себя внешних удовольствий, новое ощущение было бесконечным! В момент моей роковой поездки Оля была в заграничной клинике, и дела у нее шли на поправку. Я как раз собирался на днях навестить ее....
Пережитое тогда вызвало нечто наподобие слезы сейчас – и полное одобрение присутствовавших в зале людей.
Словно в подтверждение некой завершенности, ковер начал заполнять пробел в узоре, а воздух выдал новые строки....

                Когда облака будут полны, то они прольют на землю дождь; и если упадет дерево на юг или на север, то оно там и останется, куда упадет.
                Кто наблюдает ветер, тому не сеять; и кто смотрит на облака, тому не жать.
                Как ты не знаешь путей ветра и того, как образуются кости во чреве беременной, так не можешь знать дело Бога, Который делает все.

Постепенно обозначился конфликт между моим поведением и представлениями отца об уготованном мне будущем.  На тот момент я уже имел долю в бизнесе, и теоретически мог распоряжаться достаточно большими суммами – но при этом крупные расходы контролировались. Пока глава семь молчал, но его неодобрение становилось все более явным. И я чувствовал, что не найду аргументов для разговора с ним...
Однажды испытав наслаждение от отдачи, я стал своеобразным центром притяжения подобных ситуаций.
Можно ли было назвать мои поступки альтруистическими? Безусловно – нет. Все, что я делал инкогнито, доставляло мне огромное наслаждение – а значит, я все-таки продолжал получать.
Создал специальную фирму, которая оказывала помощь людям, совершенно не афишируя меня. Каждый раз изобреталась наиболее приемлемая схема, и многим происходящее казалось настоящим чудом...
Очередной перелом произошел в случае с деревенским мальчишкой.  Он потерял в банальной автомобильной аварии отца и мать, и после отказа немногочисленных родственников оказался в приюте. Характер у парня был не из легких. Не желая принять жизнь в ее новом качестве, он при малейшей возможности проявлял протест, и самой распространенной формой был побег. Окончилось все плачевно. В каком-то подвале свалившаяся деревянная балка серьезно повредила позвоночник. Его нашли спустя сутки, еле живого.
История каким-то образом попала в Интернет, и глаза этого мальчика буквально приковали мое внимание.
Призывы какой-то местечковой благотворительной организации  не пользовались успехом, и я решил включить свой механизм.  К тому времени самоудовлетворение от собственной анонимности уже вовсю овладело мной.
Все пошло по привычной схеме.  Неожиданно и якобы достаточно случайно появившаяся в районной больнице "добрая тетя" все устроила – и вот уже наш герой в самой современной клинике. Казалось, можно ставить очередной "+" в перечне добрых дел...
Но что-то пошло не так. То ли сказалось слишком длительное пребывание в подвале вместе с отсутствием надлежащего медицинского ухода, то ли вкралась медицинская ошибка – но умирающий ребенок твердо попросил увидеться с тем, кто принял участие в его судьбе. Сложным путем это необычное желание попало ко мне. Первым порывом был отказ, но, вспомнив глаза этого ребенка, я вдруг нарушил такую вожделенную анонимность, и поехал.
Успел. Его рука в моей руке – и даже неопытным взглядом я вижу, что ребенок умирает. Говорить не может, тело сотрясают мелкие судороги – но смотрит. Этот взгляд – теперь уже живых, но умирающих глаз – перевернул все в моей душе. Куда-то улетучилось гордость собственной добротой, и я ощутил себя таким же маленьким и беззащитным мальчиком.
Через несколько минут его тело вытянулось, а глаза вспыхнули ярким светом. Губы на миг ожили и чуть слышно произнесли: "Ты хороший" – что бы замолчать навсегда.
Я плакал. Очень тихо и очень долго. Слезы сами катились из глаз – и вместе со слезами вымывалось что-то гадкое.
Не раз приходил потом на могилку этого парня, ценой собственной жизни сумевшего пробудить во мне нечто очень важное. Действительно, пути Господни неисповедимы. Никогда нельзя заранее знать урока, который преподнесет жизнь – и подготовиться к нему. А лучше быть всегда готовым...