Откуда есть-пошла Великая Европа. Часть 7. Вера, р

Безусловно, со времён французского Просвещения – более двух столетий – главными тормозами развития считаются деспотия и религия. «Гадина!» - так ласково приветствовал Вольтер католическую церковь. И он же признавал, «что если бы Бога не было, его следовало бы выдумать».  К счастью, это было не в его силах.
Так же, как понятия «культура» и «цивилизация» смешиваются между собой и используются как бог на душу положит, так же и с понятиями «вера», «религия», «церковь» обращаются настолько вольно, насколько это необходимо, чтобы запутать здравый смысл.
Ибо путаница эта очень выгодна тем, кто использует естественные человеческие чувства в своих личных, групповых или партийных интересах. Поэтому разобраться в том, что есть что – настоятельная необходимость. Надо счищать лапшу с ушей.

Итак, вера. Одна из наиболее естественных человеческих потребностей. Ребёнок не может нормально жить без веры в мать, родителей, дом. До определённого возраста он не подвергает сомнению их мнения и действия. Эта вера – необходимость. С этой верой ребёнок усваивает всё хорошее и плохое от родителей, перенимает их опыт.
Взрослея, человек ищет своё место в жизни, пытается понять, что такое вокруг него и кто он сам. Личный его опыт в познании мира – крохи, основную часть представлений, понятий, мыслей он перенимает у других людей, чаще всего не задумываясь об их обоснованности. Это – вера. Вера в человеческий мир, в мудрость предыдущих поколений. В самом деле, невозможно лично проверить все детали устоявшейся картины мира. Мы крутим глобус, называем материки и океаны… Древний вопрос – а существуют ли они на самом деле? Отсюда есть только два пути – либо мы замыкаемся в собственном мозгу, считая всё окружающее – и самих себя – иллюзией (прямой путь в дурдом? который, тоже, соответственно, иллюзия…) или мы всё же считаем, что глобус, как продукт накопленного опыта человечества, отражает реальные объекты. Промежуточных выходов нет.
Тем не менее, глобус – это вера.
Так же и с остальными знаниями – большинство из них почёрпнуто из учебников (патентованные авторитеты!), прочитанной серьёзной литературы (обдуманные авторитеты), разнообразной беллетристики (не аторитеты, но образы и понятия, заложенные в ней, зачастую оказываются сильнее учебных из-за яркости и живости изложения). Личный опыт каждого человека велик, но несопоставим с той огромной массой знаний, которых он набирается от окружающих его людей, книг и прочих «средств информации».
И весь этот объём набранных знаний – вера.
В древности, когда человек поднялся на ноги и взял в руки свою первую палку, дело обстояло несколько иначе. Рассказы старейшин и опытных людей племени не выходили за пределы мира, который он мог обследовать. Здесь вера подкреплялась личным опытом, знанием. Запредельный же мир осмыслялся по аналогии – человек не может представить себе то, чего не видел. Знание своего мира дополнялось верой, что вся вселенная примерно так же устроена.
Всякое движение в природе, всякое изменение объяснялось тоже по аналогии с собственными действиями. Отсюда и антропоморфность первобытных объяснений природных явлений. Ха! Первобытных? Думаете, они куда-нибудь ушли? Вспомните собственные страшилки и кошмарные сны. Они просто закрыты «культурным слоем».
Вера не конфликтует со знанием – дополняет его. И не имеет ничего общего с тем, что использует церковь под названием «вера». Вера всегда уступает убедительному личному опыту, но не проверенная лично, она очень прочна, устойчива. Это – душевная почва человека, его твердь, опора. Лишите человека веры – лишите его собственной личности.
Опять же повторяю – эта вера – совсем не то, что пытается вдолбить церковь (да и внецерковные «пастыри» тоже) в умы; естественную веру, как таковую, церковь и старается искоренить, уничтожить, заменить своей версией вселенной («покиньте отца с матерью, идите за мной!»).
Вера – личное дело каждого человека и никто, ни с какими копытами и ладанами не имеет права влазить в неё или указывать человеку во что и как верить. Подсказывать, советовать, делиться опытом, учить – да. Но не навязывать.
Вера всегда индивидуальна, люди естественным образом не могут верить одинаково во что-либо или чему-либо. И смеяться над верой любого человека, называя её предрассудками, так же нелепо, как отрицать всю сумму накопленных человечесвом знаний. Просто глупо.
Большое достоинство веры – ей не нужен храм. Её храм – вся Природа.
Однако, вера, способна переходить в религию. Это ключевой момент развития человеческого общества.

Религия. Это вера сильного, как сейчас говорят – харизматичного – лидера, ставшая общей для какого-то круга людей, чаще всего родственно связанных друг с другом. По крайней мере, в древности.
Изначально религия всегда проще веры – в ней собраны только совпадающие элементы индивидуальных вер. Однако религия способна развиваться – в мифологию (созданную коллективным творчеством неизвестных авторов), эволюционировать.
Вера не разъединяет, но и не связывает. Религия соединяет. Она становится идеологией, духовным знаменем рода, племени, отличающим его от других. Религия придаёт устойчивость человеческим обществам – вожди меняются, боги остаются. При этом религия снимает с человека тяжёлый груз самостоятельного поиска ответов на вопросы – а как оно устроено и что там дальше? У неё есть ответы на все вопросы. Она не препятствует тому, что мы привыкли называть «наукой» - опытному исследованию природы, более того, некоторые занятия берёт под своё крыло, находя для них соответствуюшего бога (математика, музыка, история и т.п.). Это потому, что в значительной своей части религия – сумма опыта поколений в познанной части мира, другую же – фантастическую часть религии – наука никак не задевает. По крайней мере, вначале.
Так и получается, что античные учёные, повторяя миф о Гелиосе, ежедневно прокатывающемуся по небу над плоской землёй, одновременно измеряют кривизну Земного шара.
Впрочем, когда речь заходит о самих богах, тут религия становится очень неравнодушной. Тем не менее, отрицание существования богов рассматривается скорее как нарушение моральных норм, а не святотатством. Святотатство – оскорбление действием, надругательство над храмом или алтарём, а слова же… В Элладе за атеизм обычно просто изгоняли из города.
Даже при образовании крупных государств, империй, религия остаётся, в основном, племенным культом – правители придерживались своей религии, но не мешали иным племенам исповедовать свои.
В отличие от индивидуальной веры, которой не нужны храмы и попы, религия требует храмов и священнослужителей, жрецов (какое сочное слово!) – для «лучшего удовлетворения культурных потребностей населения». Единообразность племенной веры требует грамотного, убедительного слова и места, где бы обитал носитель этого слова.
Каждому богу – свой храм и свой жрец. Каждому богу – подаяние, называемое жертвой – чтобы жрец с голоду не умер.
В обширной стране служители одного бога имеют склонность составлять иерархически построенное сообщество – прообраз будущей церкви. Вот эти «протоцеркви» начинают преследовать вольнодумцев до смерти – как в Древнем Египте. Элементарно – отрицаешь богов, не носишь в храм жертвы – причиняешь материальный (для приличия называемый моральным) вред жреческой иерархии. А за деньги и в античности убивали.
Сама по себе религия неагрессивна, ибо практически всегда этнична. Какой смысл заставлять чужака поклоняться твоим богам? Только в том случае, когда чужак переходит в племя, но тогда он сам принимает племенную веру. Прозелитизм этническим культам несвойственен. Другое дело, когда покорённые народы и племена перенимают религию победителей – но и в этом случае она переиначивается на свой лад. Индия – богатейшая коллекция таких примеров.
Так же в империях начинают формироваться своеобразные «царские» культы – обожествление правителя. На полном серьёзе – вплоть до постройки соответствующих храмов. Хотя для экономии стройматериалов обычно храмы были политеистичны, каждому (по возможности) богу ставился алтарь – в том числе и правителю. Вот только за непочитание божественности цезаря следовал смертный приговор. Но все понимали, что это только политическая игра.
Эволюция религии обычно приводит к монотеизму, хотя с античности ни одна религия не исчезла совсем – элементы  эллинистических и древнеегипетских культов в той или иной форме перелились в христианство (культ святых) и иудаизм, вынесенный из Египта. Любопытно, что до сих пор остались немногочисленные последователи таких древних религий, как халдейская. В дальнейшем, если удачно складываются условия, религия абстрагируется от представления бога, как личности, истолковывая его как сознательную силу Вселенной, в конечном счёте доходя до представлений о «единственном действии демиурга, начальном толчке, породившем Вселенную», что близко к воззрениям некоторых физиков-почти-атеистов.
Именно монотеистическая религия наиболее подходит для «государственного использования». Один бог, один царь, один народ (подданные).

Церковь.  Вот и главный подозреваемый на должность тормоза цивилизации. Почему? Потому, что главная функция церкви – охранительная.
Церковь – строго иерархически построенное сообщество служителей. Их принято называть священниками, клириками, духовными лицами и пр. Я буду называть их просто попами – христианскими, мусульманскими, буддийскими и прочими попами. Не потому, что мне нравится игра ударений в этом слове, а для краткости – только поэтому.
Первая известная церковь образовались «для защиты религии», насколько я понимаю, в еврейской колонии Вавилона – во время «вавилонского пленения», а вошла в силу сразу после окончания плена. Высшая светская власть была персидской, как все варварские правители, персидский царь благоволил всем религиям, признавая за каждым человеком право на его свободную волю. Как и расплату за проявление этой воли.
В Иудее своей, светской национальной, власти не было, поэтому сразу под персидским наместником устроились попы, перехватив на уровне управления своим народом светскую власть. Возможно, это и не первая в мире теократия, но первая наиболее описанная – в Ветхом завете.
Задачи образовавшейся иудейской церкви оказались гораздо обширнее, чем предполагали попы.
Здесь отвлечёмся на минутку. В речи есть разные слова, есть синонимы и антонимы и прочие интересные названия. Однако среди слов встречаются такие, сами по себе громкие, но смысла не имеющие. Смысл появляется только тогда, когда эти слова выступают в ряду некоторых других слов, в совокупности определяющих понятие. Я назвал такие слова «гармонимами».
Например, слово «свобода», очень часто употребляемое в пропаганде, само по себе смысла не имеет. Оно звонкое, громкое, красиво трещит с трибун, но… А вот гармонимы к этому слову – «власть», «богатство», «сила». Вместе эти четыре слова определяют понятие, которое я приблизительно назвал бы «достоинством», хотя смысл его шире. Ни одно из этих четырёх слов, взятые отдельно, не имеет уверенного смысла, смысл обретает только вся обойма.
К чему свобода, если жрать нечего?
Зачем богатство, если у тебя его любой бандит может отобрать?
Что такое власть без богатства?
И все три остальных слова без свободы ими пользоваться?
Реальная борьба в жизни происходит именно за этот комплекс, за «достоинство». Поэтому правители вынуждены искать денег, а церковь – власти (и всего остального). Поэтому церковь так жадна к материальным богатствам и склонна заводить собственные войска – насколько позволит светская власть, а также бронировать за собой монопольное право толковать священное писание.
Церкви обязательно иметь «священное писание», как свод письменного материала, не подлежащего критике. Трактование священного писания позволяет устанавливать светские законы – поэтому любая церковь есть организация ПОЛИТИЧЕСКАЯ.
Главная политическая цель, программа церкви записана в священном писании и, как правило, все церкви древности и средневековья в писаниях констатируют, что раньше (в незапамятные времена, доподлинно известные лишь легендарным авторам писания) было гораздо лучше, был «золотой век». Но человек своим упрямством и непочитанием Создателя оскорбил последнего и тот изгнал сотворённое человечество из рая – «добывать хлеб свой в поте лица своего». Или иначе – человек испортил первозданную гармонию и после золотого века наступил серебряный, за ним бронзовый и нынче мы все живём в жестоком железном веке. Бог справедлив и милосерден, это люди – непослушные овцы (или рабы). Отсюда непреклонная позиция церкви – любые изменения идут только во вред самому человечеству.
Хотя, если взглянуть на «прогресс» непредвзято, можно признать частичную правоту попов (о которой они и сами вряд ли догадываются). Наприммер, пища, пришедшая с «прогрессом» - хлеб и молоко – не являются естественной для человека. Естественная пища – то, что ели обезьяны – фрукты, съедобные корни и мясо мелких животных. В хлебе основную проблему составляют глютены – вещество клейковины зерна, – они у некоторых людей не перевариваются, раздражая и отравляя тонкий кишечник. Молоко содержит лактозу, фермента для переваривания которой также нет у некоторых людей. Симптомы на глютены и лактозу самые разнообразные, в самых тяжёлых случаях исход летальный. Однако, раньше таких «некоторых» было гораздо больше. Выходит, что при переходе с естественной пищи на «прогрессивную» от непереваривания прогресса вымерло огромоное количество людей. Выжившие приспособились. Оно и понятно – до сих пор хлеб является самым дешёвым продуктом питания (лично мною проверено в 1992 году…). Кстати, похожий сценарий разыгрывается нынче с новым «прогрессивным» явлением – генномодифицированными продуктаии. Разница лишь в том, что человечество, пусть с большми жертвами, но худо-бедно приспособилось к хлебу и молоку – продуктам постоянного происхождения и состава, а к ГМО приспособиться невозможно – слишком быстро стряпают «учёные» новые «прогрессы». В европейской России до сих пор (через тысячи лет!) до 10% населения болеют от лактозы, в Сибири их доля вырастает до трети. Цена древнего «прогресса»  – стабильность питания и резко возросшая смертность при также резко возросшей рождаемости.
Не стоит особо ругать попов за их охранительную функцию в обществе.
Разумеется, никакие изменения не должны затронуть саму церковь, она хочет жить вечно.
И только следующим пунктом в церковной программе – защита религии. Однако, присмотревшись, видишь, как вольно обращается церковь со своими же догмами.
Пример – культ святых. Это не что иное, как пантеон второстепенных богов, втащенных с чёрного входа. В этом культе продолжает жить античное язычество. Будучи не в состоянии лишить человека его собственного бога, христианская церковь предпочла закрыть глаза на явные прегрешения против буквы и духа Нового завета, скромно признав пантеон «нижестоящих богов» святыми и разрешив им совершать чудеса. Более того – церковь стала устраивать различные шоу с участием мощей святых, недурно зарабатывая на этом. Так же, не сумев побороть языческий праздник весны (равноденствие), церковь предпочла терпеть масленицу со всеми сожжениями чучел зимы (изображений злого бога снега и холода). Какой церковный праздник ни возьми – он упирается в древние дохристианские ритуалы. То же самое с исламом – культ святых противоречит смыслу Корана, но человек невероятно упрям в вопросах веры (именно веры, а не религии). Пришлось узаконить мазары… Буддисты очень ловко вывернулись – у них много разных будд и все они – воплощения одного Будды. Такая вот Множественница – по аналогии с христианской Троицей.
Второй путь образования церкви – государственный. Константин I решил, что его многонациональную империю сплотит единый бог. Тогда, наравне с христианством, в империи набирал популярность (особенно в войсках) митраизм. Вполне такая себе оформленная религия, монотеистическая, с разработанной мифологией… Беда только в том, что центр её находился во враждебной Персии (независимо от названий, государства, образовывшиеся на территории нынешнего Ирана и Афганистана были персидскими – персы были имперообразующим народом). А значит, нет гарантий полного контроля над проектируемой церковью. Поэтому Константин выбрал христианство. Впрочем, почему выбрал? Он его создал. Бытует церковная легенда, что христианскую церковь создал апостол Павел. Это неправда – Павел пытался создать единую религиозную организацию почитателей Христа, но ненамного преуспел в этом. Почти три века христианство растекалось многочисленными ручейками толкований и учений, каждый проповедник разъяснял писание по-своему. Вот из этой многолосицы Константин, выдернув в Никею наиболее авторитетных попов, почти насильно создал церковь, вынудив собрание к «консенсусу». Несогласные были объявлены еретиками.
Церковь, созданная государством, сразу же начинает работать на государство, вымогая у того плату в виде богатых пожертвований в церковную собственность и льготы, льготы, льготы…
Такая вот церковь, агрессивно-охранительная. Куда делись многочисленные памятники античной скульптуры и зодчества? Спросите у Ватикана и Константинополя.
Ислам в его классическом виде создали последователи Мухаммеда, при халифе Османе был отредактирован окончательный текст Корана, т.е. ислам изначально создавался как государственная церковь.
Такой сюжет с раем «для людей» как-то нехарактерен для религий, особенно многобожных («политеистичных»). Там боги – как просто очень могучие люди с волшебными задатками, ведут себя как люди, скучают от бессмертия (это уже не как люди), бесятся, что называется, с жиру. Какой-то особый рай есть у них только для себя да для немногих героев из людей по какой-то причине приглянувшимся богам.
Церковные учения, напротив, решительно отделяют бога от земного мира – сам он обычно не появляется, но присылает ангелов различных рангов сообщить свою волю или сделать по ней. Случайно уцелевшие эпизоды, где бог лично присутствует на грешной земле во-первых, свидетельствуют о языческом прошлом церковного учения, т.е. о религии, чьи образы были взяты для церкви, а во-вторых, что канонизация текста произошла до того, как этот эпизод осмыслсли по-новому. Таков эпизод борьбы Иакова с богом. Примечательны соломоновы песни, вошедшие в Ветхий завет отдельной книгой – древнееврейская любовная поэзия, чуть не откровенная эротика. Попы, конечно, выкрутились – аллегория, мол, это всё песни о любви к богу ит.п.
А вообще, чем туманнее каноническое писание, чем абсурднее, тем больше простора для толкования текста. Аллегория это всё, символика, читать надо сквозь буквы…
Человек для церкви ценен чувством вины или долга. Вину надо искупать, долг исполнять. Собственно, основные различия между церковными учениями в этом. Остальное – красочные детали.
Человек перед богом вообще виновен в том, что родился на свет.
Я нарочно избегаю слова «вера» и «религия» в ассоциации с церковью, поскольку она имеет к ним отношение лишь потому, что эксплуатирует созданную ими мифологию. Сама же церковь чужда и веры и религии, это институт чисто политический, дополняющий светскую власть.
Церковный смысл жизни человека – вести себя так, совершать такие поступки, чтобы не стало хуже, а в идеале приблизиться к счастливому прошлому насколько это возможно. Пряник – рай на небесах или нирвана, плеть – гнев господень или повторное существование в мире земном мире страданий.
Церковь всеми силами препятствует деградации человека в животное состояние, точно так же ей чуждо стремление улучшить жизнь человечества или изменить существующий порядок вещей. Именно поэтому она – охранительница.
Есть такое сравнение – машине необходим тормоз, чтобы в критические моменты не занесло куда не следует. Церковь – такой тормоз, только работает он всегда.
Поэтому развивающемуся обществу приходится преодолевать сопротивление церкви. Церковь консервативна, но разумна – в борьбе против новшеств она спокойно использует эти новшества, если не может им воспрепятствовать. Отчаянно сопротивляясь в своё время распространению книгопечатания в Европе, католическая церковь создала свои типографии для печатания религиозно-пропагандистской литературы. Жонглируя современными научными понятиями умудряется «доказывать» истинность библейских мифов – благо опыт у неё колоссальный. Для борьбы с «врагами католической церкви» был создан орден иезуитов, отличавшийся такой великолепной школой, что монахи ордена в XVI – XIX вв. по знанию светских наук не уступали современным им учёным.
Тормозом выступают все без исключения церкви, все они консервативны по своей природе, соответственно подбирается и клир.
В катастрофичные, бедственные годы церковь выступает как твёрдая опора, на которой можно продержаться, не теряя человечности, поддерживая и укрепляя дух человека, давая утешение и надежду.
В благостные годы церковь также не желает слышать ни о каких новшествах – «наши предки так жили и нам должно».
И в любые годы церковь – насколько это возможно – подгребает под себя власть и богатство.

С церковью понятно. Вопрос в том, может ли она остановить развитие общества, остановить цивилизацию на достигнутом уровне культуры?
Закавыка ещё и в том, что прежде чем запрещать что-то, надо знать, что запрещать, а для этого надо быть на шаг впереди открывателей нового. Поясню примером. Когда в Европе стал известен порох, его значение не оценили ни власти, ни церковь. Игрушка… Кто ж тогда знал, что эта «игрушка» наповал убьёт рыцарство, откроет дорогу абсолютизму и сделает возможными масштабные революции не только в общественной жизни, но и в науке. В общественной жизни – крестьянин со стволом сравнялся по убойности с блистательным рыцарем, закованном в сталь. Сколько стоит ствол и сколько – железное обмундирование рыцаря? А выучка? Рыцарю требуются долгие годы тренировок – с детства, - чтобы достойно владеть своим оружием. Сколько требуется времени крестьянину, чтобы научиться стрелять из ружья?
Самое мощное оружие английской, французской и европейских 1848 года революций – пушки. Обращение с ними не сложнее обращения с рыцарской амуницией, стихийно возникшие народные армии с огнестрельным оружием могли противостоять регулярным армиям европейских монархов – лишь бы хватило дисциплины.
А в науке – потребовалась разработка баллистики, соответственно новые математические приёмы – тригонометрия ожила в пушечном деле.
Поэтому, когда появился Гутенберг со своей типографией, церковь попыталась остановить распространение новшества. Результат внедрения пороха в полной мере ещё не проявился, а результат массового и дешёвого книгопечатания можно было предсказать заранее – в церкви всё-таки командуют не глупцы и в слове толк понимают. Но остановить процесс церковь не смогла – только затормозила.

Хронология открытия типографий (материал Википедии).
Страна, город Дата открытия Мастер(а) Примечание
Германия, Майнц 1445 Гутенберг
Германия 1445 - конец XV в. немцы Свыше 50 типографий
Италия, Рим 1465 Свейнхейм, Паннарц Приглашены монахами
Франция, Париж 1470 Геринг и др. (немцы) Приглашены профессорами Сорбонны
Нидерланды, Утрехт 1473 Кетелер и фон Леемпт
Венгрия, Буда 1473 Андраш Хесс
Англия, Вестминстер 1474 Уильям Кекстон
Испания, Валенсия 1474 Немцы, голландцы
Польша, Краков Около 1474 Ян Галлер
Чехия, Прага, Пльзень 1475
Дания, Оденсе 1482 Иоанн Снельл
Швеция, Стокгольм 1483
Россия, Москва 1553 Иван Фёдоров Царский заказ
Литва, Брест 1559 Учреждена Радзивиллом
Норвегия, Осло XVII век

Церковь сопротивлялась распространению книгопечатания, но без опоры на светскую власть, поэтому остановить «типографский пожар» не смогла. Только в России и в Литве типографии открылись на 100 лет позже Гутенберга.
Можно, конечно, отметить, что католическая церковь в XV веке переживаля тяжкие времена – многопапие, конфликты со светскими государями, потеря авторитета среди католиков и т.д.
Однако, ни Москва, ни Стамбул с традиционно сильными и авторитетными церквями не устояли перед книгопечатной заразой.
В Османской империи первые книги печатались тайно евреями (с 1490 г.), первая типография (армянская) открыта в Стамбуле в 1567 г., турецкие книги стали издаваться с 1720-х гг.

Как видим, в XV – XVIII вв. ни христианские церкви, ни мусульманская остановить книгопечатание не смогли. В Турции главой суннитской церкви был сам султан, соединивший «обе ветви» власти. Тем не менее, процесс пошёл…
Отсюда можно наметить вывод: церковная реакция, даже опираясь на абсолютную светскую власть, остановить процесс накопления культуры (цивилизацию) не может, только – затормозить.
Кроме того, ведь останавливались цивилизации у народов, не имевших церквей – у палеоазиатов, в индуистской Индии, наконец.
Поэтому с церкви (с любой церкви), вопреки общепринятому мнению,  обвинение в остановке цивилизации и консервации культуры на достигнутом уровне следует снять. Должен быть другой механизм.

Здесь требуется сделать ещё одно замечание. О церквях нового времени – политических партиях.
Политические партии стали оформляться ещё во время Английской революции XVII в., пышно расцвели при Французской революции XVIII в., однако, окончательные схемы построения политических партий определились только в первой четверти века XX, прошлого, уже прошлого, как ни грустно говорить, века.
Политические партии имеют легально объявленную цель – власть. Однако к власти обязательно требуются её гармонимы – прежде всего богатство. Нынешние политические партии постоянно и лихорадочно ищут денег. Сила партий варьирует от дисциплины разных степеней жёсткости (и жестокости) до наличия «вооружённого крыла партии» - боевых отрядов. Свобода их проявляется в вольном использовании своих же догм – в зависимости от ситуации. Политические партии по структуре своей и наличию своих «священных писаний» очень сильно походят на церковь, хотя большинство их провозглашает путь к «светлому будущему» или хотя бы к неухудшению положения народа.
Точно так же, как атеизм стал высшим достижением теоретического богословия, так и политические партии являются естественной формой развития церкви.
Даже очень «прогрессивные» партии, придя к власти, начинают вести себя по церковной психологии – охранительно. То есть, по возможности, изменения должны быть неторопливыми, медленными, в идеале – вовсе никаких изменений. И так же, как в церкви, в партиях накапливается взрывчатая сила раскола – молодёжь подрастает, а вакансии заняты стариками, не желающими уходить. Механизма спокойной смены поколений в современных партиях не отработаны, отчего в них кризисы регулярно повторяются.
Более смягчённая картина – в политических и общественных движениях, официально не нацеленных на взятие власти. То же «священное писание» - труды апостолов этой религии, те же проблемы с финансами и сменой поколений… Из-за финансов многие такие политико-общественные секты (вроде Гринписа) функционируют за деньги, т.е. служат определённому бизнесу.
Так же, как и церковь, ни одна политическая партия или движение не стремилась к буквальному осуществлению своих программых лозунгов – отчасти из-за их невыполнимости, а в большей степени потому, что интересы партийных верхушек более приземлённы, чем красивые лозунги.
В Советском Союзе такой партией-церковью стала КПСС, что особенно сильно стало заметно в 60 – 80-е годы. Потому и развитие страны притормозилось из-за охранительной психологии партбонз и всей партии в целом.
На Западе и в нынешней России классическим образцом церкви являются либеральные партии со своими бредовыми писаниями.
Так называемая «секуляризация» общества, начавшаяся с конца XVIII в. есть не что иное, как оттеснение старых церквей молодыми – политическими партиями.