Бессонница моя...

Только я разбежалась по-настоящему, чтобы взлететь над землей и не тревожить арабскую вязь теней от акаций, растущих вдоль дороги… в уважении к ночному порядку, лунному свету и тишине… а ты тут как тут! ставишь мне подножку, сталкиваешь в холодную воду рва придорожного… Резко вздрагивая, открываю глаза – да, это ты. Тут как тут.

Лежишь своей темной головой на моей подушке, глаза открыты, взгляд пустой. Поговори со мной немного, шепчешь ты. Хорошо, отвечаю я, давай поговорим… Тем более, что за окном закричала о помощи чья-то машина – это ведь тоже ты её разбудила? Я так и знала. 

Ну что ж, слушай, моя ночная подружка. Сейчас начну, пусть только немного утихомирится мое вздрогнувшее от твоего появления сердце… Рассказ мой будет балладно-монотонным, и  может, тебе станет скучно со мной, и ты отправишься на соловьиный концерт… Нет? Тогда закрывай глаза. Не умеешь?.. Что ж, тогда слушай с открытыми...

Мммм… про караван верблюдов в пустыне тебе, наверное, слушать надоело… Рассказываю про птиц, тоже в пустыне.

Три больших черных ворона, переплетаясь, плавно вышивают в небе какую-то свою непростую историю… В светлом небе, над светлыми камнями пустыни три черных ворона плетут свои отношения, то вздрагивая в разные стороны, то синхронно напролом сближаясь… Медленно поднимаются на крыло, танцуют свой невесомый танец в небе над камнями, осознавая какой-то общий интерес, связывающий их навек над камнями… над камнями…

“Не увлекайся, не увлекайся, – говоришь ты, тряхнув меня за плечо... – Вороны живут парами. Им не положено выяснять отношения. Не увлекайся. Раньше шли верблюды один за другим, никаких проблем, никаких отношений… ни напролом, ни вздрагивая. Что за истории ты теперь выдумываешь? Нет, я не против птиц… Но пусть они просто летают в небе друг за другом. А ты их считай. А перед этим расскажи-ка мне, когда ты собираешься зимние вещи в мешки прятать – лето вовсю на календаре, а у неё пальто в шкафу болтается по соседству с сарафанами. И цветы вторую неделю обещаешь пересадить в новые горшки. Купила новые горшки? Не купила…”

Прости, пальто, простите, цветы. Мммм…  простите, сарафаны… Юбки, сарафаны… Волнами-воланами подол... Подол цыганский, красный с золотыми цветами, качается над босыми загорелыми ногами, повторяет необыкновенную мелодию, звучащую внутри… О-о-о люба тэй люли ча чоданэ… ой пока солнышко ромалэ не взойдет... Монисто звенит – ой, не будите… не губите... Руки взмывают в светлое небо, рукава широкие шелковые падают, браслеты падают, обнажая душу… Руки взмывают, переплетаясь, плавно вышивают в небе какую-то свою непростую историю… В светлом небе, над светлыми камнями пустыни мои руки плетут свои отношения, то вздрагивая в разные стороны, то синхронно напролом сближаясь… О-о-о люба тэй люли ча чоданэ… ой пока солнышко ромалэ не взойдет... Смотри, говорит кто-то любимым голосом, бабочка летит… Какая красивая красная с золотом бабочка летит над светлыми камнями… Давай поедем за ней тихонько на нашей машине, по светлым камням… по камням…

“Так, стоп, – останавливаешь ты меня. – Какая, к чёрту, красная с золотом бабочка?! Пойдем кофейку попьем. Ну да, третий час ночи, и что? Бабочка была светлая, как камни. Ты собиралась бабочек пустыни в интернете посмотреть, а ведь так и не посмотрела… Ничего не помнишь. Где, скажи на милость, квитанции на оплату?! Ты заплатила за квартиру?!“

За квартиру?.. Я опять вздрагиваю тебе на радость… Да заплатила я давно за квартиру! что ж ты меня всё пугаешь да путаешь... Я всегда плачу вовремя. За всё плачу вовремя… я очень обязательная… самостоятельная… сильная… Ну да... сильная. Я сама могу всем помочь… Порыв ветра... кто это вышел из темноты ночной? Мама, это ты? это ты светишься? Какая ты красивая, счастливая… Прости нас всех…

Лети быстрой птицей… проливаю слёзы по тебе… нельзя! но слёзы льются… Поднимаю глаза на тебя, светлую, ловлю твой взгляд, переплетаю его со своим… Спи, говорит мама. Выгони эту бездельницу бессонную, пусть улетает в форточку к соловьям, да хоть к чертям собачьим… Спи, моя бабочка. Спи… а то сейчас еще про войну напридумываешь...