Промысел 2 2 1

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2015/06/11/1733


 ГЛАВА ВТОРАЯ
Возмездие

Доктор Джемс Калхаун решил создать мышиный рай. В баке два на два метра установил перекрытия, проложил систему тоннелей с индивидуальными отсеками и поилками и запустил туда четыре пары здоровых, генетически безупречных мышей.

В баке всегда было +20 градусов Цельсия, каждый месяц его чистили, набивали кормом и материалом для гнёзд. Во «Вселенной-25», так Калхаун назвал бак, царил золотой век.

Через сто дней, осознав своё счастье, грызуны начали бешено размножаться. Население удваивалось каждые 55 дней, и никакого изгнания за грехопадение не предвиделось. Однако в момент создания «вселенная» была обречена. Ведь номер 25 выбрали неслучайно. Это был уже двадцать пятый эксперимент на крысах и мышах, и каждый раз рай превращался в ад.

Мышам, к 315-му дню размножившимся до 600 особей, категорически не хватало пространства. Общество начало стремительно разрушаться.

Сформировались любопытные классы: «нонконформисты» сгрудились в центре и регулярно нападали на владельцев гнёзд. «Прекрасные» - самцы, которые не интересовались размножением и ухаживали исключительно за собой, и, наконец, «средний класс», пытающийся любой ценой сохранить привычный уклад.

В баке процветало насилие, свальный грех и даже каннибализм. В конце концов 90% самок репродуктивного возраста покинули популяцию и поселились в изолированных гнёздах в верхней части бака.

На пятьсот шестидесятый день со «Вселенной-25» фактически было покончено. Популяция достигла пика в 2200 особей, рождаемость упала, редкие беременности кончались убийством детёнышей.

Возросшая смертность не спасла рай: последние восемь мышей умерли одна за другой, так и не вернувшись к привычным ролям и не пытаясь завести детёнышей!

Исключительно по плоти поступали зверьки. «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное.

Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона». * [Послание к галатам глава 5, стихи 19-23]

Чтобы не спугнуть добычу, охотник вынужден лежать в засаде, отказываться от собственного тела, таить дыхание. Тем не менее: животные замечают присутствие.

Сперва бессловесные создания ведут себя настороженно, потом привыкают к неподвижному взгляду, перестают отождествлять человека с опасностью. Нечаянное движение разрушает хрупкое равновесие.

Первый охотник приречья любил наблюдать. Оказалось, гарантированно оставаться незамеченным гораздо интересней, чем прятаться.

Кин довольно быстро приноровился двигаться в обитаемом пространстве, регулировать высоту, скорость, быть одновременно гибким червяком, увёртливым зверем, лёгким насекомым. Можно согнуть ноги, почесаться, чихнуть, спеть про рыбака. Кромешная темнота пещер не была помехой. Как-то удавалось без света видеть окружающее.

Аборигены, если пренебречь особенностями физиологии, напоминали Кину водоплавающих птиц, двигались, как правило, группами (десять-пятнадцать особей), по очереди повторяли какое-нибудь общее слово: либо место, куда шли, либо имя позвавшего, либо последнее, слышанное от встречного соплеменника. Ида сказала: очень похоже на овец, - мелких копытных, с которых люди земли берут шерсть для войлока.

Кин прошёл часовой путь пешехода, заглядывал в боковые помещения, жарко гудящие колодцы и не заметил, чтобы жители работали. Создания перебегали из одного круга в другой. Вбегут, крикнут принесённое слово и двигаются дальше. Чаще всего задача перемещения сводилась к необходимости прихватить с собой кого-нибудь из встретившихся, а попутчика оставить. Только раз четверо протащили мешок с рыбой, раздавали всем подряд.

Чёрных животов существа не имели. Волосы напрочь отсутствовали. Как удавалось различать друг друга, Кин не понимал. Все казались одинаковыми. Ида сказала: может определить возраст и положение в сообществе по особенностям движения, впаянным в кожу знакам.

«На симпозиум! На симпозиум!»
 Звучал отовсюду одинаковый возглас. Родоначальник племени Синих Камней был доволен, когда поток существ несколько иссяк. Навязчивость глушила мысль, выхолащивала душу.

Чтобы упорядочить бессмыслие, Кин спросил жену:
«Знаешь ли, куда зовут?»
«Видимо, на «Большой Совет», охотник. Пробеги оставшиеся тропы, я пойду следом, отключусь».
«Да уж, отключись, пожалуй. Ни то, я сам скоро стану симпозиумом».

Кин смутно понимал, как датчики «тряпки» взглядом проникают сквозь стены, запоминают происходящее внутри боковых кругов. Ида не велела входить туда, потому что помещения имели дверь и не имели другого выхода. Если закрыть дверь на горизонтально расположенную пластину, окажешься в ловушке. Конечно, есть, кому вызволить, но лучше не рисковать, не дразнить серых птиц.

Кин сам считал так. Только искони присущее охотнику любопытство считало иначе. Движение схлынуло. Ходы опустели. Открытые проёмы не внушали опасений, и Кин-Нокк вплыл в первую же раму.

 Помещение действительно походило на каменный мешок. Вдоль стен двумя рядами тянулись деревянные полки, точно в рабочем кругу Моти. На верхних лежала сделанная из незнакомого материала постель.

Судя по числу спальных комплектов, в круге жили четверо. Нижние полки видимо предназначались для дневного времяпрепровождения. Там сидели шесть созданий, перекидывали друг другу пластины с красными и чёрными знаками. Кин изловчился, схватил прямоугольный листик, чтобы поближе разглядеть.

«Эй! Дай! Мухлюешь! Да!»
 Один из перебрасывающих напротив Кина двинул растопыренной ладонью по голове партнёра, которого счёл виноватым. Голова сплющилась, брызнула слюной, снова приняла форму.

«Мухлюешь сам!»
Ответил потерпевший не только словом. Кин бросил пластину, поднялся к потолку, с величайшим любопытством глядел на необычайный поединок.

Сказать, кому больнее, ударившему ладонью, или отпарировавшему головой, было трудно. Беззащитный лишь на первый взгляд, эластичный череп встречал удар, пружинил с завидной силой. Шлепки напоминали звук лопнувшего бурдюка. Кин вспомнил читаный в горелом лесу текст, порадовался.

«Биологи из университета Юты нашли доказательства в пользу гипотезы о том, что эволюции человеческого лица способствовали драки. Насилие заставило черепа стать устойчивее к ударам по лицу, что и привело к появлению новой формы головы. Вряд ли изменения продолжатся. Агрессия, направленная на себеподобных, уже не так нужна современным людям, как нашим предкам, у которых не было ни способности договориться, ни умения уступать и избегать конфликтов».

«Стойте! Стойте!»
 Участник перебрасывания, видимо главный, потому что раздавал пластины, вмешался.
«Не мухлюет! Не мухлюет! Ветер унёс!»
«Какой ветер в кубикуле! Он открыл, чтобы он видел!»
«Не открыл! Ветер!»
«Ладно! Ладно! Пусть ветер! Раздай снова».

игрок, по человеческим меркам лысый, а по факту с лишённым кожи и подкожных вен, зеркально блистающим черепом, развёл лапы, примиряюще обхватил противников.

«На что играем?»
На ту женщину».
«Не хочу на ту».
«На что хочешь?»
«Пусть, если они проиграют, приведут нам женщину с берега».

Твари захохотали, потирая лапы.
«Конечно, достанется тебе женщина с берега! Как же! Ты не доведёшь сюда, старшие отберут!»
«Мак, ты трогал когда-нибудь таких женщин?»
«О! Да! Они так вкусно пахнут!»

«Конечно! Конечно! Тебе удача! Ты ходил и взял!»
«Ты бы тоже взял, если бы слушался».
«Чего я слушался, Мак?»
Когда женщина в воде, нужно дышать между ног так, чтобы стало тепло. Ту, которая не бежит, можно брать. Ты, Жек, схватил, не дышал в ноги. Она ударила тебя».

«Они все убегают».
«Нет, Жек, не все. Та, что мы взяли у Серого пальца, была довольна».
«Она позволяет тебе?»
«Она позволяет любому, кто войдёт. Женщины с берега очень глупы. Не умеют говорить, но кричат невыносимо».

«Да! Если бы им тут не нравилось, они убили бы нас криком. Только тебя, Мак, не больно пустят к ней. Ук и его братья оторвут тебе нос, если сунешься».
«Сунусь я и вас возьму. Теперь они в главном зале, можно сунуться!»

Предложение воодушевило всех, особенно Кина, охотника, вставшего на тропу.

«как войти?»
Предложивший играть на женщину миротворец облизал щёки непомерно тонким, длинным и красным языком, но всё-таки усомнился в успехе.

«Встанем друг на друга, откроем, кинем лестницу, - сказал предприимчивый Мак, - Только, Жек, надо не кричать про это по дороге».
«Вот! Вот!»
Жек понял, выдал клич, с которым и двинулись.

Произносимое группой слово смысла не несло. Молчать при движении, как понял Кин, было не прилично. Такое поведение могло вызвать подозрение. Шесть соискателей женщины с берега побежали туда, откуда пришёл первый охотник. Преследователь не отставал и не забегал вперёд, плыл сверху. Дело привычное: выследив зверя, держать расстояние до решительного мига.

Кин чувствовал: живая, пронизывающая каждую клеточку сила подвластна потомственному навыку. Что бы ни случилось, охотник и на грани гибели останется невозмутим. Правило первых растворено в крови, усвоено плотью, множество раз подтверждалось тем, что оставался жить.

Несмотря на крайнюю гадостность целей попутчиков, кин чувствовал удовлетворение профессионала. В конце концов, звери бывают разные, и такие тоже.

Целый год не дававшее покоя мучительное положение должно было разрешиться самым, что ни на есть лучшим образом. Оснащённый орудием с движка охотник попадёт к женщине раньше мягкотелых обитателей пещер. Попадёт, предупредит, выяснит, где содержат остальных, выведет наружу.

Вдруг процессия остановилась.
«Всё! Накрылось!»

Мак с видом оскорблённого достоинства прижался к стене. Кин не мог понять, что остановило похотливую шестёрку. Преграды, как казалось, не было, посторонних самцов тоже. Шестеро почему-то вперёд не двигались, хотя уходить окончательно не собирались.

«Уймётся, пойдём».
Сказал раздававший пластины.
«Уймётся, когда им нужно будет вернуться».
С горечью в голосе констатировал Жек.

«Почему их не убирают сразу!»
Мак тёр лапами виски, голова сплющивалась, глаза расходились в стороны, нос заострялся так, что крылья ноздрей слипались до невозможности дышать.

«Молоко пропадает».
Сказал всё время тихо сидевший в углу, а теперь плетущийся сзади игрок с непомерно вздутым животом.

«У женщин с берега очень вкусное молоко, поэтому крикунов терпят, правда, недолго».
«Этот, - сказал Мак, - кажется зажился. Орёт так, что стены дрожат».


Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/06/13/542