Цена отражения

Реальность была беременна событиями, причем пребывала на сносях. Что-то должно случиться в самое ближайшее время, и приятным это "что-то" заведомо не являлось – предощущение катастрофы преследовало Джереми сегодня с самого утра.

Хотя, переживать было, казалось бы, совершенно не о чем.

Подумаешь, будильник с утра не сработал! Ну так и слава богу, сегодня суббота, и можно со спокойной совестью поспать подольше – выходной есть выходной... "Но осадок остался", как в старом анекдоте.

А четвертью часа позже случилась оса. Желтая и полосатая, как полагается. Эта любопытная тварь умудрилась просочиться сквозь закрытые окна и вот уже несколько минут назойливо жужжала прямо перед носом, деловито присматриваясь к первой на сегодня порции кофе, с помощью которой Джереми намеревался выдрать себя из затянувшегося сна. Описав несколько кругов над тонким фарфором, мерзкая насекомая приземлилась, наконец, на ребро чашки и тут же резво скользнула дальше вниз, хотя ни сахара, ни молока в кофе не было ни грамма: Джереми всегда употреблял живительный напиток в чистом виде, черным и горячим, словно Гумилев в Париже любовницу-негритянку. И чего её туда потянуло? Осу в чашку с кофе, разумеется, а не "черную деву, страсть молодого вождя" в Париж. С той, как раз, было вполне понятно: Эйфелева башня, позировать Модильяни и всё такое прочее...

В миру любителя утреннего кофе звали Сергеем. А прозвище "Джереми" он получил в детстве от старшего брата, подсевшего на "Битлз". Родственничек утверждал, что Сергей своей упитанностью и егозливостью напоминает ему Nowhereman'-а – того самого человека из Ниоткуда, который в незапамятные шестидесятые развлекал четверку ливерпульцев на борту "Yellow submarine". Идиот с повышенной ассоциативностью, короче.

- Ты пришла и съела маргарин, съела маргарин, съела маргарин, - вполголоса промурлыкал Сергей на знакомый мотив Леннона-Маккартни, сосредоточенно наблюдая, как бестолковая оса растерянно барахтает лапками на поверхности горячего черного озера. А шестилапая искательница приключений тем временем все глубже и глубже погружалась в бодрящую пучину – пока через пару минут не упокоилась с миром на самом дне чашки.

- Хочу спросить, господин Президент: что случилось с вашей осой?
- М-м-м... Она утонула.

Короче, первая утренняя доза маленьких удовольствий оказалась безнадежно испорченной. Но на вселенскую трагедию это всё-таки не тянуло: кофейных пакетиков в кухонном шкафчике оставалось еще не меньше двух упаковок, ток в розетке пока что не кончился, да и вода в кране - тоже. "Эх, мало вас осталось в нашей стране, богоизбранного-то народа, если в кране есть вода - со смешком подумал про себя Джереми, заправляя в кофеварку новую подушечку с черным порошком. – Куда ж вы все подевались, на историческую родину, что ли?"
Компьютер тем временем загудел, выбрасывая на экран монитора ворох спама и бесконечные призывы обновить то и проапгрейдить это, кофеварка сладостно урчала, а радио привычно перемежало попсу собщениями о пробках на дорогах и перечнем мест, где можно сегодня встретить продавцов полосатых палочек. День уверенно входил в свою колею...

Но ощущение какого-то беспокойства все же сохранялось.

Более того, оно нарастало с каждым часом, раздражая именно своей неопределенностью и необоснованностью. "Да случись же наконец хоть что-нибудь, - в сердцах чертыхнулся Сергей, поймав свои руки на мелком безостановочном дрожании. – Уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца, как говаривал покойный дедушка". Но время предпочитало неспешно тлеть бикфордовым шнуром, конец которого терялся где-то в неопределенном будущем.

А взорвалась ситуация в самый обычный и проходной, казалось бы, момент. Джереми как раз вышел из "мест не столь отдаленых", в очередой раз справив общечеловеческую потребность, о которой в художественной литературе обычно не упоминается. И уже заходя в комнату – в ту единственную комнату его скромной квартирки, что служила одновременно гостиной, спальней и рабочим кабинетом, – вдруг осознал, чтО именно он только что увидел краем глаза, пока проходил по коридору.

Точнее, чего же он НЕ увидел.

Шок осознания был настолько сильным, что Сергей споткнулся на ровном месте и едва не пропахал носом ковер. Впрочем, он все-таки сумел удержаться на ногах и вот теперь, медленно развернувшись, столь же неторопливо, едва ли не крадучись, возвратился в небольшой коридор-прихожую, где осторожный взгляд на стену чуть левее вешалки подтвердил наихудшие опасения.

Его отражения в зеркале действительно не было.

Стена – была. Дверь в туалет – была. Потолок, распахнутая дверь в жилую комнату, окно в комнате, даже многоэтажные дома напротив в проеме этого окна и облака в небе над ними – все это в зеркальном изображении имелось. А вот некто Сергей, 38 лет, русский, не имеет, не привлекался – он, как раз, отсутствовал.
Ну просто не было его там, за стеклом! Принципиально, как эксплуатации человека человеком при социализме. "Это я что, в вампира превратился, что ли?"

- Так, спокойно, командир, без паники...

Уж если попадаешь в бредовую ситуацию, достойную Толкиена, Кафки и Хичкока, вместе взятых, то наилучшее, что можно сделать – это сделать вид, что так оно и надо. Не впадать в истерику, а внимательно изучить ситуацию и найти ей рациональное объяснение. Ну, хотя бы в той или иной степени рациональное, плюс-минус. Ученый ты в конце концов или как?

Впрочем, после получаса осторожных экспериментов Джереми с огорчением вынужден был заподозрить, что скорее всё-таки "или как". Хотя гипотеза о собственной мутации в клон Дракулы (а именно таковые, по слухам, не отражаются в зеркалах) – эта гипотеза отпала практически сразу. Прикосновение к серебряной ложке, доставшейся на память от покойной бабки, не вызывало абсолютно никаких отрицательных эмоций, равно как и крёстное знамение. А единственной реакцией организма на чеснок оказалось жгучее желание быстренько сбегать в гастроном на углу и прикупить себе краковской колбасы. Мысль же о колбасе кровяной, напротив, вызвала лишь отвращение.

- Ну, значит, я пока еще не вампир, – облегченно выдохнул Сергей. – Уже хорошо. Остается только понять, куда в таком случае пропало мое отражение в зеркале, растудыть его в качель?

Никаких других вариантов в голову пока что не приходило, а с отражением действительно произошло что-то непонятное – Джереми не удалось увидеть его ни в одном из имевшихся в доме зеркал. Более того: это отражение блистательно отсутствовало и на других металлических предметах. И на оконном стекле, и даже на поверхности воды – все это варианты он тоже старательно проверил, причем не по одному разу.

- Но ведь я же есть, я жив? Как это там: "мыслю, следовательно существую"?
Весь следующий час Сергей провел в поисках собственного "я" по всем азимутам. Многочисленные эксперименты коказали, что на ощупь он вполне себе существует, да и боль от стучания головой "ап стену" испытывает весьма ощутимую. Кроме того, напольные весы честно показали 84 трудовых килограмма, а термометр под мышкой – чуть завышенные 36,9°.

- Так, лихорадку на нервной почве я себе уже, кажется, заработал!

Это – плюс. С другой стороны, в минус отправились фотоснимки с вытянутой руки и изображение веб-камеры: ни там, ни там Джереми обнаружить себя не сумел при всем старании. Утешало лишь то, что посторонние люди его пока еще замечали, хотя, рискнув после длительной борьбы с самим собой выйти за порог и нажать кнопку звонка соседней квартиры, он был готов к самому худшему. Но бдительная и общительная госпожа Цанкова, распахнув дверь, не хлопнулсь в обморок при виде разговаривающей с ней пустоты, а наоборот, смогла даже прокомментировать новую прическу Сергея - именно этот невинный предлог он выбрал для обращения к соседке.

Хотя ясности все эти опыты не прибавляли. Не прибавили ее и первые сто грамм выпитой водки. Да и следующие сто – тоже: отражение в зеркале проявляться категорически не желало. Ни обычное, ни даже двоящееся. После чего Джереми решил от дальнейшей работы с алкоголем все-таки воздержаться. Во избежание. 

Несмотря на то, что потребность надраться назревала отчаянно. Ну бред ведь! Бред и мистика какая-то. А поверить в собственное сумасшествие ну очень не хотелось, да и простейший тест на вменяемость тоже оказался положительным: собственное имя, город проживания и сегодняшнюю дату он оттарабанил без запинки. Но, с другой стороны, покажите хоть одного сумасшедшего, который не считает себя на голубом глазу совершенно нормальным!

А зеркала тем временем притягивали всё сильнее и сильнее, словно уговаривая полюбоваться своей тайной еще разочек. И с каждым взглядом в пустоту на том месте, где должно было, по идее, находиться его отражение, Джереми ощущал, как сверкающая поверхность словно бы выпивает из него душу, тело и само существование – по капельке, понемножку, но неуклонно и неотвратимо.

- Ах, ты так? Да вот тебе, гад, получи!

Увы, даже смачный плевок в самую середину зеркала способности отражаться ему не вернул. Лишь померещилась на мгновение возникшая вокруг новехонького стекла старинная медная рама, покрытая патиной, и чернёная дата "1898 годъ" на табличке по нижнему краю.

Впрочем, стоило сморгнуть, и зеркало возвратилось в сегодняшнее время, к исходному состоянию. Но его, Сергея, отражение, в нем  так и не появилось.

- Вот только путешествий по времени мне теперь еще не хватало, блин, - раздраженно подумал он.  – Как там у Карлсона с фрекен Бок было? "Я сошла с ума, я сошла с ума..."

Нет, ему срочно надо было с кем-нибудь сейчас посоветоваться, прежде чем вызывать "скорую". Но с кем? Переход из юности в зрелость имеет обыкновение сопровождаться потерей большинства близких друзей, уж так устроена жизнь. Кто-то из былых приятелей давно перебрался на ПМЖ в иные края, теплые и сытые. Другие  же напрочь забурели в законных браках и вдарились в исступленное православие, словно замаливая грехи разгульной молодости. И один лишь Джереми, сам не зная почему, упорно оставался всё тем же нераскаявшимся атеистом и вольнодумцем - этакий недовымерший динозавр на фоне стада мамонтов... А обращаться с сегодняшней проблемой к кому-нибудь из коллег по лаборатории – всё равно, что самому донос на себя писать.

Впрочем, нет: оставался еще Старпёр.   

- Ну да, конечо же, Старпёр! Как это я сразу о нем не подумал?

Вообще-то, в паспорте у Шурика стояло "Поречник", и к тому же еще и Александр Абрамович, но кто только и как только не измывался над его фамилией в былые годы! Джереми и сам отдал немало времени и сил этой народной забаве: "Поручик", "Фанерщик", "Фонарщик", "Парашкин", "Полуночник" – всего не упомнишь. Недаром же говорится, что еврейской фамилией в России может быть любое слово и даже любое случайное сочетание букв. Но большинством голосов тогдашняя гоп-компания оставилась на прозвище "Перечник". А уже потом из этого вырос "старый перечник", "старая перечница" и, наконец, просто "старпёр", со вполне понятными ассоциациями. Каковым Шурик и оставался по сию пору – по крайней мере, для Джереми, хотя общались они теперь крайне редко.

И сейчас Старпёр был для Сергея именно "то, что надо", несмотря на все свои иудейские заморочки последних лет. Оставалось только откопать телефонный номер в  старых записных книжках и помолиться Аллаху, чтобы номер остался прежним.

- Шурка, это ты? Привет!

- Да, Джерри, спасибо, и тебя тоже с Новым Годом!

- С каким еще таким новым годом, сентябрь же на дворе?! – не въехал в первый момент Сергей.

- С каким, с каким? С пять тыщ семьсот семьдесят четвертым.

Похоже, что за прошедшее с их последней встречи время Старпёр стал еще ехиднее, чем прежде - хотя отменным злыднем и скептиком был всегда, сколько Джереми его помнил. Но в дом к повешенному со своей веревкой не ходят.

- А, ну тогда поздравляю. Совсем забыл, извини. Как это у вас надо говорить: хэппи нью йир?

- Да нет, можно просто "шана това", – Старпер радостно хмыкнул. Судя по голосу, наотмечался он за сегодняшний день уже изрядно. Вот надо же было именно в такой вечер к нему попасть!

-  Но позвонил ты явно не для этого. Колись, чувак, чё надо?

Хороший вопрос, однако, - на пару тысяч зеленых потянет, если даже не на подписанный кровью договор с Князем Тьмы.

А действительно: что ему, Джереми, было сейчас надо? Убедиться в собственном психическом здоровье, получить сеанс экзорцизма по телефону или просто выплеснуть на кого-нибудь весь тот бред, который с ним сегодня приключился?

Остановившись на последнем варианте, Джереми постарался описать ситуацию подобно, но бесстрастно. Так, как изложил бы результаты научных наблюдений в очередной статье. Вот вам, дескать, Introduction, вот Experimental results, а дальше делайте выводы сами. Но никакого Discussion, увы, не получилось. Вместо этого Шурик просто зашелся в истерическом хохоте:

- А что ж ты хотел, дружище, в неделю перед Страшным Судом?  Вот признайся: сделал ли ты в своей жизни хоть что-нибудь такое, что бы заслуживало отражения – дом какой-никакой построил, дерево посадил или, может, ребенка кому заделал?

Да, это был уже совсем новый Старпер. К прежней язвительности и циничности прибавился теперь отчетливый иудаизм головного мозга, причем в острой форме. Но в самом главном, кажется он, оказался прав – этого Сергей не мог не признать. Почти сорок лет его существования на этой планете пролетели как-то незаметно и без  особого следа: пара десятков публикаций в научных журналах, о которых едва ли кто-нибудь вспомнит через десять лет, и с грехом пополам защищенная кандидатская вряд ли стоили хоть какого-нибудь упоминания перед лицом вечности. Равно как и несколько несостоявшихся невест, ни одна из которых женой так и не стала. Не говоря уже о детях. А было ли в анамнезе его добрых дел хоть что-нибудь еще - старушка там, под ручку через дорогу переведенная, или ломтик колбасы для бездомного кота?

- Ну, я не знаю, - растерянно пробормотал Джереми в телефонную трубку. – А что, без этого никак?

- А это уж ты у Создателя спрашивай, а не у меня, - назидательно откликнулся Шурка. – Да только поторопись: на все про все у тебя восемь дней, из которых один уже прошел. Как настанет Йом Кипур, занесет Всевышний твои дела в Книгу Судеб, печать поставит – и гуляй, Вася, поезд ушел! Так что настоятельно рекомендую поторопиться.

С этими словами Старпёр повесил трубку.

И не было сейчас ничего страшнее молчания. Оно - как та же пустота в зеркале: навязчивый символ надвигающегося небытия.

Хотя, казалось бы, всех делов – нажать кнопку телевизора, запустить развеселый рэп с компьютера, да хотя бы и "пальцы в рот да веселый свист", по рецепту одного юного стихоплета-самоубийцы в исполнении Александра Малинина... Но ни желания, ни сил пошевелить хотя бы пальцем уже не было. Оставались только разноцветные треугольники, неспешно плавающие по экрану погасшего монитора. Вот на них можно  было тупо смотреть часами, отключившись и ни о чем не думая. "Медитация называется", блин.

Нет, в самом деле, было ли в жизни Джереми хоть что-нибудь, достойное отражения по гамбургскому счету? Жил – не тужил, пил-ел-спал, неспешно катился по накатанной колее "мало нужного сотрудника", как расшифровывали остряки из числа коллег казенную аббревиатутру "м.н.с.". Кому-то помогал понемножку, кому-то столь же лениво мешал, каких-то женщин делал вид, что любил...  И спал, кажется, с любой, кого удавалось уговорить. "Будь то чужая жена, проститутка, невинная девушка или  даже, страшно подумать, женщина более низкой касты", как выговаривал когда-то Шива заносчивому Брахме.

- Ты только не подумай, что я тебя люблю. Мне просто нравится с тобой трахаться!

Почему-то, именно эти слова Маришки, сказанные ему когда-то давным-давно, всплыли сейчас в его памяти. Да уж, Маришка-Маришанечка... Лихая безалаберная старшеклассница, с которой он провел когда-то пару веселых лет и даже, кажется, стал первым мужчиной в ее жизни.  Старый, как мир, грех на душу. И где она теперь, интересно, кто ей целует пальцы?

Нецелованые пальцы Джереми сами собой потянулись к клавиатуре. Гугл, вконтакте, фейсбук... Мелькающие ники, сотни отброшенных вариантов. И, наконец, похоже, что именно она – его былая Маришка, глухой укор совести из прошлого. Оставалось только войти в "скайп", старательно отключив при этом веб-камеру.

- Мурк, это ты? Да. Сергей. Да-да, Сверстаев, он самый. Что, не узнала? Ну, значит, богатеньким буду.

Он смущенно хмыкнул, подбирая подходящие слова, чтобы продолжить разговор. –

- Ну да вот, сколько лет, сколько зим... А ты у нас как? Наверное, замуж за миллионера  вышла, кучу детишек нарожала, с Канар на Мальдивы проездом через МХАТ и "Современник"

- Да ты что, Сереженька? – Былая нежность маришиного голоса казалась сейчас горько замешанной на тоске и разочаровании. – Кто ж меня теперь  возьмет, лахудру-то старую?

– Какую там старую, ты чё, Мариш? Ты ж меня на девять лет моложе!

- Да уж такую, какая есть. Молодость да красоту, что прежде были, всю пропила. Да и врачи тоже постарались, изнутри подрезали, что смогли – так уж получилось. Вот и живу теперь, как поплавок в проруби, былые светлые  денечки вспоминаючи.

Недолгая пауза.

- Ну а ты-то теперь как, прохвессор-академик, с три короба денег?

- Да нет, что ты, какое там.... – Джереми растерянно замолчал, вспоминая свои былые мечты и планы на прекрасное будущее.

- А почему ты спрашиваешь?

- Так о чем же мне тебя спрашивать спустя столько-то лет, дорогой мой? – В голосе Марины прорезалась застарелая нескрываемая обида. – О самом главном я тебя уже однажды спрашивала, давным давно. А теперь-то что?

Да, действительно, это был вопрос вопросов. Тот, который она задала в их последнюю встречу. Перед тем, как небрежно бросить ему обратно в лицо любимый подарок от любимого - маленькое золотое колечко, подаренное годом ранее.
Вот тогда она и произнесла с надрывом: "Ну нет, все-таки, а почему ты на мне не женишься, а?"

Острая боль воспоминания настолько резанула сейчас Джереми по сердцу, что слова вырвались наружу само собой, не спрашивая разрешения у хозяина.

- Мариш, ну а если сейчас? Сегодня? Если ты свободна и тебя никто не держит... Знаешь...

Он помолчал какое-то мгновение, собираясь с духом.

- Слушай, а слабо тебе выйти за меня замуж?

Её ответом был только судорожный всхлип в трубке.

Впрочем, нет, не только. Ответом мироздания оказалось еще и робкое поначалу, но потом все увереннее проявляющееся в оконном стекле, на фоне сгустившейся темноты, отражение его заметно постаревшего и поседевшего за эти годы лица...

– А вот кому еще отражений? Хорошие, новёхонькие, с пылу с жару, и недорого возьму! – хихикнула откуда-то издалека Вселенная, деловито захлопывая Книгу Судеб. Начинался год новый, 5774-й.


Рецензии
Не возьмусь судить ситуацию, как психоаналитик, по одной простой причине, что таковым не являюсь, да и присутствие непонятного и необъяснимого в жизни порой зашкаливает за пределы скудного человеческого понимание!
Одно несомненно - это богатство речи автора и того художественного изобилия, которого весьма не хватает на литературной кухне в последнее время!
Незатёртость и мистицизм, и то, казалось бы, немногое, что поможет авторской задумке проявиться и найти-таки отражение в читательском восприятии.
Спасибо!
С чувством уважения, Наташа.

Наталья Вялкина   14.11.2016 13:20     Заявить о нарушении
Спасибо за понимание, Нат!

Юрий Циммерман   14.11.2016 18:35   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.