История больногО

ГЛАВА  1.     Грустная.


Вот и произошло. Вот и случилось. Оставив все, кроме личных вещей, ушел от жены. Долго внутренне сопротивлялся разрыву, пытаясь сохранить как оказалось, не сохраняемое. Намного позже, анализируя и поняв причины, я прозрел наконец-то. Будучи человеком, всерьез воспринимающим понятие семьи, детей, отношений, обязательства и ответственности, наивно полагал, что и другая "половинка"должна быть с таким же отношением. Она же выскочив замуж физически и утвердившись в этом статусе, морально осталась "там", в дозамужнем прошлом . Вместо погружения в семью, в мужа, у нее периодически стали вспыхивать метания, недовольства завоеванной позицией. Это тут же выливалось в очередной скандал. А точнее, в двух-трех дневное молчаливое игнорирование, вызывающее депрессивно-давящее чувство.
У каждого своя мера терпения. Моя равнялась пятнадцати годам. Оставшиеся три года, до ухода, были жизнью в разных комнатах одной квартиры. И начавшиеся периодические пропажи денег подтолкнули ситуацию к ее изменению.
Не учился я на курсах повышения квалификации мужа, в силу этого, очевидно и не был идеальным супругом. Наверно были ко мне претензии, но обсуждать чего-либо она не желала.
Семья без детей – это альянс по совместному проживанию. Воистину, дети – лучики света, озаряющие мрак семейной жизни. Они и спасали семью столько  лет. Точнее, любовь к ним и не желание ранить их души.
Ну так и ?  Как жить-быть дальше? Можно заглушать душевную рану, заглядывая на дно стакана, а можно загрузить освободившееся от семьи время, дополнительной работой, спортом, увлечением чем-либо. Надо как-то двигаться, но точно не «марки собирать». Выбор сделан, и он очевиден—Волейбол! Любимая и еще до конца профессионально неосвоенная игра. Что ж , есть возможность это исправить. И тренировок стало не одна-две, а шесть в неделю. Пришло конкретное ощущение моральной отдушины.
Постепенно стали появляться и физические ощущения. Мышцы не успевали восстанавливаться. Не считая выбитых пальцев и других мелких травм, стал болеть правый ахилл. С каждым месяцем все больше. Параллельно стала расти за него тревога. Профессиональные спортсмены знают, порвать ахилл —крест на карьере. Но останавливаться я не хотел, да и не мог. Спорт лечил мою душу, поддерживая интерес к жизни. Беда пришла с другой стороны. Порвался мениск левого коленного сустава. Какое-то время терпел боль, ограничивая себя в движении. Но после очередного спортивного движения и последующей резкой боли, понял – медицинского вмешательства не избежать.
            

                Глава 2.Менее грустная.

Старый медицинский институт, куда я пришел за диагнозом и помощью, встретил высокими потолками здания старой постройки, мрачновато-темной освещенностью помещения, не уютностью и суетой сновавших в поисках нужного кабинета людей, как близнецы похожих друг на друга маской мировой скорби  и тревоги в глазах. Включившись в этот суетливый поток, разузнал, что сначала надо отстоять очередь, чтобы оплатить прием к врачу, а затем выстояв вторую, непосредственно попасть к нему. И вот я в кабинете. Запускают по двое, ибо и врачей тоже два. Объяснив свою ситуацию одному из них, я наивно предположил, что он сейчас осмотрит мою ногу. Но он прервал мое движение, поднимающее штанину, вскочил и отозвал меня в угол кабинета. Собственно, само перемещение равнялось одному метру, не более и слышимость не понижалась. Тем не менее, деловито шепча, врач поставил диагноз-«Пять тысяч рублей». «Но ведь вы даже не осмотрели ногу?» -- удивился я. «На операции вскроем, посмотрим» --недовольно морщась объяснил мне эскулап. Через пару минут, придя в себя от таких новостей и поняв, что другого ничего не предложат, я попытался узнать все условия. «Чего вы кочевряжитесь, официально-то это стоит десять тысяч»--снизошел объяснением врач и стал терять ко мне интерес.
Безальтернативность выбора заставила меня сдаться и на следующий день лечь в палату стационара.
Два молодых человека,семнадцати и двадцати лет,уже были старожилами палаты,имея почти недельный стаж пребывания в ней. Мы познакомились,сердобольно выслушав о физических проблемах друг друга. Одному уже вырезали полностью мениск, а второго готовили к устранению костяного нароста, под коленной чашечкой, образовавшегося в следствии травмы. Готовили его пока больше морально, ежедневным вопросом, риторически спрашивая—«Ну, ты готов? «Парень смущался от незнания, что ответить и молчал. Похоже было, что с ним не могли определиться, как оперировать ногу, ввиду нестандартности заболевания. Со мной же, судя по всему, все было ясно и час Х – час операции, пришел через сутки. На следующее утро, ко мне заглянул анестезиолог и протестировал вопросами об аллергии, переносимости определенных лекарств, психических расстройствах. Я все отрицал и на всякий случай заверил, что не состоял и не привлекался. Удовлетворенно кивнув, гость важно удалился. Чуть позже, ближе к обеду, в палату вплыла полная дама, оказавшаяся старшей медсестрой. Она уточнила, кто оперируемый и пыхтя, но профессионально «набитой» рукой, легко , поставила мне укол. Его действие вызвало чувство безразличия ко всему происходящему. Премедикация, призванная убрать чувство страха у пациента и растворить его «мандраж»—удалась.
И вот операция. Ее начало было самым болезненным. Анестезирующие уколы в нервы, паховой области. «Для отключки ноги»--объяснил хирург и подождав немного, когда чувствительность ноги исчезла, приступил к оперированию. Сбоку, вверху висел телевизор, в котором было видно, как катетер ковыряется в колене. Понаблюдав равнодушно какое-то время, я закрыл глаза и уснул.
Толчок в плечо и окрик: «Перебирайся на каталку», означали конец медицинского священнодействия. Через пятнадцать минут, оказавшись на своей койке, я расслабившись, опять уснул – все-таки сказывалось действие накаченных в меня лекарств.
Через пару часов, окончательно проснувшись, я попытался подвести итог моего «приключения». Абсолютная невозможность управления левой ногой. Ощущение «бревна», как чужеродного предмета. Именно это я и сказал соседу по палате, на его предложение, пойти покурить. «Щас решим»-- не сдался он и через пять минут принес костыли. Курить я не хотел, но и не мог не оценить старательные хлопоты парня. При движении, «бревно» болталось, как сосиска, даря тем самым новые, необычные ощущения жизни. Выкурив половину сигареты, я почувствовал себя плохо и поспешил вернуться в палату. До кровати я «докандыбал» и сев на койку, успел заметить нарастающее внутри чувство тошноты и еще чего-то………..
Резкий запах нашатыря.  Похлопывания по щекам. Открыв глаза, увидел лица пяти медработников, тревожно склонившихся надо мной. Ближайшее лицо спросило: «Вам, что не сказали, что курить сразу после операции, нельзя?» -- «А кто мне должен был сказать?» -- ответил я вопросом. Трехсекундное  совещание –летучка определило версию – «Наверное анестезиолог».Найдя «стрелочника», все успокоено испарились. Еще быстрее, чем совещались.
То, что произошло, мне рассказал второй сосед по палате. Сев на кровать, я отключился. Тело завалилось назад и голова уперевшись в стену, под девяносто градусов, перекрыла дыхание. «Ты странно захрипел и я стал кричать, звать на помощь». – Спасибо парню, он даже и не понял, что спас мне жизнь.—«Когда они прибежали, ты уже синий был». Еще раз спасибо судьбе, что он в этот момент не спал, отвернувшись к стене. Событийный денек – масса впечатлений. Я и не предполагал, что за неделю восстановления, судьба подарит мне еще много впечатляющих событий. Они не заставили себя ждать. Спустя полчаса, в палату вбежал врач из приемного отделения и увидев меня, радостно констатировал: «Ага, сделали. Давай деньги». «А попозже нельзя?» -- я не хотел ему объяснять свое не желание общаться. — «Так сделали же». Бесполезность спора была очевидна и «расходно-кассовая» операция свершилась. Его довольное исчезновение тоже.
Ночь была тяжелой. Левое «бревно», поднятое вверх и обложенное льдом, не давало возможности повернуться на какой-либо бок.
Почки работали исправно. К утру, результат их работы, озвучился в голове в народную фразу—«полный бачок». Стандартно—традиционно, эта проблема в медицине ,решается с помощью специальной, «птичьей» посуды – утки. В стационаре же, этот вид фауны был вымершим, без занесения в Красную книгу. Сердобольная санитарка, на мою мольбу, выдала мне пластиковую бутылку, «полторашку», называемую в народе «балабас»,с неровно вырезанным отверстием в верхней части. Из-за неудобства положения, мой бедный «друг и товарищ» получил конкретную, болезненную царапину. Впечатления продолжались.
Боевая, зычная команда медсестры:  «Убрать всё в тумбочки» -- ознаменовала собой, утренний обход врача. Накануне, вечером, хирург, оперировавший меня, по совместительству мой лечащий врач, заглянул попрощаться. Оказывается, это был его последний рабочий день, перед отпуском. «Я удалил тебе треть мениска и вообще, почистил колено».—«А что ,там был мусор?»--Не приняв вопроса, врач поведал: «Завтра ,у тебя будет другой лечащий доктор».Другой доктор оказался человеком восточных кровей, с суровым взглядом, исподлобья. Откинув одеяло с ноги и увидев раздувшееся от внутреннего кровоизлияния колено, коротко буркнул медсестре: «Пункция», и пошел к следующему. Через час заглянула медсестра и распорядилась: «Больной на пункцию». Еще, через пятнадцать минут, повторно заглянув, удивленно спросила: «Вы почему еще не на пункции?» Пришлось объяснять, что я не знаю, что это, где это, а главное, как туда переместиться. Снова через пятнадцать минут, она недовольно вкатила в палату кресло—каталку.
Вряд ли когда-либо ей приходилось сидеть за рулем автомобиля, а потому навыков вождения у нее не было. Переместиться надо было в соседнее крыло здания. На пути оказались два порожка, ограничивающих площадку лестничного пролета. Не снижая скорости, она произвела микроаварию с первым из них. При этом, сила инерции чуть не выкинула меня из кресла. Болезненно охнув, я вцепился как мог в каталку. «Извините» -- рассеяно проговорила она и продолжила движение. Впереди маячил второй порожек и скорость, памятуя о первом, должна была быть сброшена.-- Я ошибался.—Обида комом стояла в горле, осознавая бесполезность разговора о милосердии, как сути ее профессии. Финишировав возле дверей перевязочной, медсестра сообщила: « Как только оттуда выйдут – заходите»-- и удалилась, забыв, что привезла меня на транспорте, а значит, ходить я не могу. Впереди меня ожидали непередаваемые ощущения ловли баланса, из-за раскачивающейся, непослушной ноги и прыжков на другой, до перевязочного стола. Сам процесс пункции – болезненный, но терпимый. Терпением надо было запастись еще три раза.
Судьба не скупилась на медицинские сюрпризы и следующий день, принес новый. Остро стала вставать проблема с питанием. Официально, оно присутствовало. Физически же, перловка и запеканка—размазня, не понятно из чего, на третий день вызвали полное их неприятие. Выбирая, есть «это» или голодать—выбрал последнее. Подтолкнул к выбору, эпизод с чаем. Заметив, что не все берут чай, я попросил два стакана. — «У нас норма раздачи на человека». –«Но ведь себе то вы нальете, сколько захотите».—«Ну вот еще, буду я это пойло пить. Мы себе из дома приносим». Реакция палаты была идентична финальной сцене «Ревизора».Разносчица укатила тележку с чаем и я не успел спросить—«Что же это за пойло и почему вам его жаль?»Какое-то время ушло на выход из шока. Вообще, я так и не смог адаптироваться к периодической шокотерапии. Зато, смог заметить плохо скрываемую значимость Себя, медперсоналом. Особенно, это явно выражалось у представителей низкооплачиваемых специальностей.
Никто из родни не ассоциировался с голодом. Я воочию убедился, что голод: ни тётка, ни дядька, ни остальные родственники. Мужественного терпения хватило до вечера. Древний инстинкт выживания, включил-таки поисковую систему организма и был награжден, найденным пакетиком семечек. Горка шелухи росла и аккуратно пирамидилась.
Приближалось время обходо-обмаха мокрой тряпки по полу палаты. Смысла в этом я не находил, так как, мыт пол или нет, определить было не возможно. За многие десятилетия, крашен он был многократно, а также протерт во всех местах, до разных слоев краски. Цвет пола был желто-чёрно-коричнево-серо- грязный.
«Эта што тут у меня такое?» -- раздался трубный глас санитарки-поломойки, зашедшей в момент моей трапезы. Когда-то, она была Женщиной. Возможно, даже привлекательной. Теперь, всё это удачно скрывали: предпенсионный возраст, солиднейшая тучность и выкатившиеся от возмущения глаза. Инстинкт самосохранения мгновенно заставил меня оправдываться. Но аргументы, типа –«Кушать хочется» и «Я же не мусорю на пол»,только подлили масла в огонь. И он разгорелся. Возмущение «самого главного начальника всех помещений» перешло в новую, эволюционную фазу. После дежурной, словесно-народной характеристики моего индивида, она неожиданно бросилась в коридор, за подмогой. «Делают, што хочут» -- раздался оттуда её доклад медсестре. Последняя, тут же, не замедлила появиться, мгновенно одев на лицо маску гнева. Жаль. Оно её портило.
Я первым начал диалог, опережая продолжение озвучивания моей характеристики, теперь, в её авторстве.
--«Я заплатил деньги не за перловку, которая даже в армии была вкуснее».
--«Я не видела ваших денег».
--«То есть, я должен был вам их показать?»
--«Я получаю всего четыре тысячи».
--«И что? Вас это не устраивает?»
--«Нет, конечно!»
--«Тогда найдите другую работу».
--«Попробуйте сами».
--«Но мне то, это не надо» … ……..
В таком ракурсе, диалог продолжился ещё пару минут и к консенсусу не привёл. В конце концов, недощёлканные семечки были изъяты с тумбочки, как  «вещдок» моего преступления.


                Глава 3. Совсем не грустная.

«Вернувшаяся» к жизни нога, потребовала к себе внимания. Её техосмотр показал удручающее состояние. Покрытая, почему-то вся, зелёнкой, она поразила своим «кисельным» состоянием и желеобразностью мышц. «Желе в киселе» -- удачная теххарактеристика ноги. Нужно было срочно восстанавливаться. Движение—это жизнь. И я приступил к реанимации, разрабатывая ногу. Быстро устал. Решив, что на сегодня хватит, лег на кровать. Зазвенел сотовый телефон. Звонил приятель и соратник по волейболу. Спрашивал, пойду ли я завтра на тренировку. Я пожаловался ему на свою горемычную судьбу, сказав, что сезон для меня закончен, не начавшись. Посочувствовав и пожелав выздоровления, он закончил разговор. И тут, мысль ---«Неужели, более полугода, я буду хромать, а не прыгать? Как так ?—Не хочу, ведь всё в моих руках, а точнее ногах, а ещё точнее-- в голове. «Всё—решение принято. Задача -- через два месяца, я должен провести первую тренировку. Вспомнив жизненный пример легендарного советского легкоатлета В.Брумеля, я поднялся с кровати на дополнительную «мучиловку» ноги.
Ура-а, мои друзья узнали, что я нахожусь в больнице и сегодня придут ко мне в гости. Что интересно, те люди, которые сталкивались со мной по работе и по быту жизни – проигнорировали(ну и Бог с ними).Те же ,с кем близок духовно, откликнулись сразу, как только узнали. Первая, друг—посетительница была представительницей мусульманского вероисповедания. Может поэтому, на её вопрос о состоянии здоровья ,откинув одеяло и высунув зеленую ногу ,я продемонстрировал свой , весьма своеобразный «флаг ислама».
Позже подошли и другие. Появилась гора фруктов – голод был побежден. Спасибо им за это. Воистину, начинаешь ценить малое или привычно—обыденное, когда не имеешь ничего. Может быть для того и нужна иногда такая специфика случаев в жизни? Вопрос, конечно риторический.
Вечером меня навестили мои дети.Я радостно пропрыгал на одной ноге все лестницы и обнялся с родными личиками. И хотя у них не было денег(их подвёз знакомый сына, на своей машине),они приехали не с пустыми руками. Передача. Для всех пациентов больниц, передача, приравнивается к премии на работе. В моральном смысле, конечно. Она оказалась от бывшей жены-матери моих детей. Это были……. — шерстяные носки!? М-да. Своеобразное представление их актуальности в августе месяце. Ну что ж, и на том спасибо. Проводив детей, менее радостно, я тем же способом попрыгал наверх, в палату.
Завтра воскресенье. Отпросился домой, на побывку. Хотелось помыться по—человечески. Когда уходил, врач меня огорошил напутственным вопросом: «А чё ты хромаешь?» Ответить не смог, ибо возникло ощущение, что я лежал в совсем иного профиля, больнице. Обязал вернуться утром в понедельник, к обходу. Я пообещал не подвести и не опоздать. Дорога туда и обратно, транспорт, «хромоножье» и прыгалки на одной ноге пропустим. Это не интересно --  это просто «напряжно.
Я не подвел и не опоздал. И вот обход. Врач посмотрел на ногу ровно одну секунду и ничего не сказав , пошел дальше. Сразу мысль: «Что я тут делаю? И зачем торопился не опоздать?»
Днем в палату поступил еще один больной. На костылях. В разговоре—знакомстве с ним выяснилось, что за последние полтора года он уже третий раз поступает на операцию. И с каждым разом ему всё хуже и хуже. Начинал тоже с мениска. Мысль: «Что я тут делаю?» -- усилилась.
Пришло твердое намерение заканчивать эту «эпопею». Внутренне собравшись и стараясь мало хромать, я подошел к врачу и попросил выписать. Основание – полное выздоровление. Я был уверен в том, что он проверять не станет. Так и оказалось. На прощание, я попросил документ об окончании лечения. Так, для «истории», на память. —«Приходи завтра, у меня скоро обед».
-- «Но ведь это минутное дело, а мне завтра вызывать такси, «мотаться», тратить время, напрягаться».
-- «Тебе надо, значит придешь».
Уходя, я знал, что не приду завтра. И вообще, добровольно я никогда не переступлю порог этого заведения. Сыт по горло «совковой» медициной. А память меня не подведет – эту недельку медицинских приключений, я запомню на всю жизнь.
Было большое желание расстаться с чувством физической неполноценности и быстрее восстановиться. В этом мне сильно помогла бесплатная поездка в Анталию(Турция), от компании, с которой я работаю. Море, песок, плавание, активный отдых – способствующие факторы восстановления.
В октябре, через полтора месяца, я пришел на первую тренировку! Поначалу осторожничал, сдерживался, не дорабатывал в движениях. Но постепенно, всё больше смелея, влился в обычный график тренировочных нагрузок.
Да-а...., годик был тяжелый (до развода, я похоронил маму). Жизнь, словно проверяет на прочность. Сломаешься или нет? И если нет – награждает.
Я НЕ СЛОМАЛСЯ, НЕ ОЗЛОБИЛСЯ, НЕ ОПУСТИЛ РУКИ. По—новому открыв для себя друзей, я вступил в новый этап своей жизни. «Кривая» успеха и радости бытия, медленно, но верно поползла вверх.