Взятое из воздуха. Глава 20

Выяснилось, что Вун проведёт сегодня в шесть вечера собрание. Он делал их по субботам, а сейчас - середина недели. Такова необходимость. Надо было отдельный день посвятить не своему учению, а речам, адресованным влиянию Сыну Апокалипсиса. Так он нарёк Даниэля. Он сочинил этой ночью такую, на его взгляд, блестящую речь, что не мог ни блеснуть ей в самое ближайшее время перед своими почитателями. И да, восторг от собственной одарённости затмил его желание выяснить, где же Синдри. Но он вернётся обязательно, как думал Андерс.

…Конечно, Керт направится туда, в храм Андерса. Конечно , он не упустит возможности показать свою безграничную и чистосердечную преданность Андерсу. То есть он настучит, прихватив доказательство.

Даниэль, Скольд и Кристиан решили, что нужно направиться к дому Флоренца и там, прождав, перехватить его. Дикс занял место на заднем сидении – там, в его понимании, не так страшно. Неосторожная своей быстротой манера вождения Даниэля, как выяснилось чуть позже в пути, была не самой неприятной для него вещью. А началось всё безобидно.

Именно сейчас , когда всё прояснилось и пропала неопределённость , Даниэль загорелся желанием всё же узнать, чем завершилась история с той потерявшейся девочкой. Скольд продолжил пересказ с другими эмоциями, даже с противоположными его прежнему весёлому запалу. Он не мог говорить об этом несерьёзно, потому что делился не простым пересказом, а историей, которая для него заключает особенное и сокровенное. Вообще ему было сложно и неловко говорить о том, что он сделал что-то хорошее и доброе. А поступок его заключался в том, что он девочку вернул. Но перед этим они побыли у него. Она хотя бы отогрелась, успокоилась. Когда он узнал её имя, то ему стало не по себе. Её зовут Ева Витткоп. Да, Витткоп. Дочь Стиана. Она тайком ещё вечером ушла как бы гулять во дворе, но ей захотелось к папе. Поехала в метро на деньги, которые ей мама дала на сладкое. И заблудилась. Причём так неплохо заблудилась. Ребёнок в огромном городе. Ева рассказывала Скольду, что папе холодно, что ему одиноко наверно там под землёй. Но добавила, что она знает, что он точно не там, точнее не здесь. Скольд сделал акцент, что вот именно последнее его необычайно затронуло...

- Чем же? – сухо спросил Кристиан с нотой предвзятости в голосе. Ему не нравилось, что Дикс сейчас с ними, что они с Даниэлем слушают его, а не беседуют о чём-то своём.

Скольд снова начал говорить, не спеша и вдумчиво:

- Восприятие смерти детьми особенное. Для них нет смерти, как мы её представляем. Может, они и верно её понимают, а мы уже - исковеркано… Не знаю. Но для нас она – отвратительное чудовище, которого мы боимся. Дети её не ужасаются. Они смотрят дальше, потому что они ближе к правде. Вообще, пока мы лицемерим, врём, крутимся во всём этом, они и есть правда. И для них человек остаётся живым не потому что они наивны или глупы. Вот пусть меня сейчас любой прожжённый атеист услышит и постарается заткнуть, но – душа есть. Бог есть. Есть вечность за агонией, а иначе зачем мы все здесь, какой смысл просуществовать совокупностью молекул, химических соединений и комбинаций атомов, а потом кануть в пустоту. И вечность та - именно такая, которую мы сами заслуживаем. Человек - выше, прекрасней и многогранней того, что может поместиться в атеизме. За мой нынешний настрой нужно сказать спасибо Еве.

- Имя Ева означает «жизнь». Красивое имя, - тихо сказал Даниэль. Теперь он был мягко и светло грустен как Пьеро.

Так Ева появилась для него – чуть заметным штрихом на картине его жизни и явным и необъяснимым притяжением её имени. Ева. «Жизнь». Когда-то (в самом далёком и туманном «когда-то», которое только он может себе сейчас вообразить) он поймёт, что совершенно не просто так она уже ( то есть «ещё тогда») обозначилась невесомо для него.

- Такие глаза у неё серьёзные, как будто она нам ровесница. Карие… - не переставал повествовать дальше Дикс. – И поехали мы на такси по адресу. Номера своей мамы она наизусть не помнила. Простояли в пробке, как обычно. Из-за какой-то аварии. Около дома ещё прождали долго, потому что там никого не было. Выяснилось, что полиция отказала вдове Стиана в помощи, потому что муж у неё отрёкся от учения Вуна. Такое вот клеймо. Она всех соседей на уши подняла, чтоб помогли ей найти ребёнка. Кто мог – откликнулся. Мне так её жалко было, когда я её, бедную, увидел. И мне было так радостно, когда она всё же поняла, что с её Евой всё хорошо. Она предлагала мне и деньги. А я ответил , что мне ничего не надо, и попросил , чтоб я оставался инкогнито. И ушёл к тебе, Даниэль, стирать ирокез – как раз недалеко было. Ну, относительно… Только вы тоже ничего никому не рассказывайте. Особенно Алессе.

- Она как раз об этом и должна узнать. Можно ещё что-то приукрасить. Ведь ты же хочешь её завоевать ? – прозвучало от Кристиана. Скольд не видел его лицо в боковом зеркале. Губы подёрнулись цинизмом, а во взгляде змеилась скука от его речей.

- Это пафосно. И нечестно! – отрезал Дикс.
Отражение беззвучно усмехнулось. Де Снор усмехнулся весь – подкожно. Это задело Скольда, но он был более прямолинеен:
- А ты так хорошо умеешь добиваться расположения, если советуешь?
- Опыт у меня есть и немалый, - спокойно пожал плечами Кристиан, потому как знал наверняка, что «завоевал» многих из тех, на кого когда-либо мог положить глаз. Только он не учёл одного: его любовницы ничего не стоят. Никого из них, лёгких не только на подъём, но и на поведение, он не добивался.

- Не набивай себе цену, - отозвался решительно Скольд. 

- Стоп! Сейчас обоих выкину из машины! – скомандовал громко им обоим Даниэль.
 
- Никакое это не «стоп»! Не превращайся из юродивого снова в хама, Скольд! Я не привык общаться так, - уже с коробящим раздражением повысил голос Кристиан.

- Ах да! Тонкая натура с претензией на искусный психологизм! – входил во вкус Дикс.

- Ведите себя по-человечески! – громко обратился наш герой снова к ним, но восклицание его осталось незамеченным.

- Ты мне льстишь. Но качеств этих, ручаюсь, тебе не достаёт, - выглядывая между передними сидениями, чтоб удобней было играть на нервах, процедил сквозь зубы художник.

- Ты провоцируешь! Я уверен, сейчас вот спросить тебя что-то серьёзное, и тут же замолкнешь. Потому что ты лишь сноб, - разгорался Дикс.

- Спроси! - бросил ему Кристиан. Скольд призадумался и промолвил, подхваченный возникшей идеей:

- Я обрисую ситуацию…

- Да посложнее!

- Она из разряда «чудесней некуда»… Есть у тебя самый главный друг, которому ты доверяешь беззаветно? Есть ли у тебя человек, от которого не ожидаешь измены или лжи?

- Да, - решительно и твёрдо ответил де Снор, поскольку он просто не мог говорить о Даниэле иначе.

- У тебя есть та единственная и неповторимая, в которую ты  влюблён? Прям так, чтоб раз и навсегда, до мозга костей!

- Есть... - дрогнул его голос.

- Ха! Отлично… А вот ты вообрази, что она с твоим другом провела ночь. А ты ей ненужен, отверженный поклонник! А ему она досталась так, по воле случайности. Не мог он не взять, хотя потом, возможно, чувствовал вину перед тобой в своей душе... Что за бред я несу, Господи ? Ха-ха! ..Так вот! Что ты сделаешь, когда узнаешь?

Замешательство.

Они даже не замечали, что Дани сейчас превышал скоростной режим и как безумец давил на гашетку, хотя до их разговора о ситуации, что «чудесней некуда», он вёл довольно спокойно.

- Я оправдаю его. А она мне ничем не обязана, - ответил Кристиан как можно уверенней.
- Врёшь! У тебя на лице написано, что ты его возненавидишь!
- «Написано на лице» - не доказательство! Ты не докажешь!
 
И Скольд обрушился на него так, что он не мог больше вставить слова:

- Жизнь докажет! Конечно, ты сможешь успокаивать себя, что она к нему относится несерьёзно, что место в её сердце свободно, как будто уготовано для тебя. А вот сейчас представь, что она, недосягаемая и чудесная твоя, по нему так и страдает, так и лелеет грёзы о нём сутки напролёт. Он щёлкнет пальцами - и эта королева придёт к нему и будет счастлива просто лечь у его ног. А ты со своим сердцем, переполненным любви, ей безразличен. Как ты поступишь, если узнаешь, что всё так?!

Кристиан отвернулся. Он ничего не ответил.

И всё же Скольд его добил:

- Молчишь… Потому что тогда ты весь мир возненавидишь и будешь раздавать месть направо и налево, опустишься до ледяного убийцы и деспота. Вот твои определения – грубость, неотёсанность и чёрствость. Но они искусно завуалированы. Лучше я буду искренним хамом...

Он завершил. Всё погрузилось в молчание. Скольд попытался неловкую ситуацию исправить:

- Давайте закроем тему! Я этот сценарий из воздуха взял!

Де Снору казалось , что Даниэль не дышит. Он только смотрит пристально на дорогу и продолжает гнать.

- Это ведь не так? – прошептал Кристиан.

- У нас с ней ничего нет, - вырвалось у Даниэля.
Пауза.

- …Дани, я спросил про себя и про свой характер.

- Смотрите! Керт! Останавливайся! – крикнул Скольд неожиданно.