Полёт. Глава 21

Та глубока — вода, и та темна — вода…
Душа на все века — схоронена в груди.
И так достать ее оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!
(Марина Цветаева)

Дикс увидел Керта чудом. До моста им оставалось не более пятнадцати минут. Дикс выхватил взглядом его, идущего по противолежащему тротуару. Через квартал высился храм Андерса. По всей видимости, Флоренц решил прибыть с запасом времени, горя желанием встретиться с Вуном. Он уже завернул во дворы, чтобы срезать путь. Как он смаковал мысль о том, что его старания и преданность Андерс оценит! Получить персональное одобрение от «святого» человека – огромнейшая честь. Конечно, Вуну нужно помогать во имя мира, что воцарится вопреки всем противостояниям неверных. Особенно для Керта казалась героической мысль, что тёмная деятельность Даниэля, возможно, потерпит крах, хотя он не открывал письма. Решительный, смелый и воодушевлённый, он шагал навстречу триумфу, неся за пазухой конверт. Вокруг было безлюдно. Уже в незначительном отдалении было сложно различить очертания чего-либо, поскольку снег и ранние сумерки буквально слепили. «В вас есть свет, друзья мои! Несравнимый ни с чем иным, истинный и нетленный свет. Он озарит ваш путь, когда вы последуете к моей мудрости!» - вспоминал Флоренц слова Андерса, услышанные на одном из собраний. И это ещё больше заставляло его восхищаться, гордиться и трепетать...

В общем по улице шёл фанатик с пустыми глазами и низкий угодник своего господина.

Скоро позади он услышал шум приближающегося бега и непроизвольно оглянулся, чтоб значительно округлить глаза и попытаться убежать. Погоня длилась целых два метра. Даниэль проскользил по инерции по припорошенному льду и благодаря тому, что ухватился за Керта, остался на ногах. Сейчас нельзя было допустить помарки и несовершенства. Он же Даниэль Велиар, который не может вот просто так расстелиться на дороге.

- Не прикасайся ко мне! – завопил тут же Керт.
- Молчи. Просто живо отдай письмо сюда, - резала сталью голоса ожесточённая маска.
 
- Какое ещё письмо?.. – нелепо от страха залепетал Флоренц. Теперь он, уже претендующий на то, чтоб сделать Велиару пакость, его боялся. Страх был вызван тем, что по Мидиану гуляли слухи о невероятной жестокости Даниэля и его сотоварищей-бунтарей.

- О, я объясню … - с этими словами Сын Апокалипсиса, еретик и чудовище воплоти потащил его в арку, пронизывающую длинный по протяжённости дом. Под её сумрачными сводами и началось главное шоу. Даниэль , естественно, звучал соответственно ситуации. Он говорил насмешливо, несколько беззаботно:

- Не строй из себя дурака! Ты и так недалёкого ума. Знаешь, Флоренц… Я не стану тебя обыскивать – это унизительно. Ты свершаешь глупость. Если бы ты понял , с кем связываешься, то не только бы незамедлительно отдал ворованное, но ещё изначально не крал бы письма. И глаза бы прятал за все сказанные гадости. Думаешь, обо мне просто так говорят, что у меня есть влияние?! Хочешь попасть в полиэтиленовый пакет? По частям? Конечно, много пакетов потребуется, хах … И никто не будет знать, что я поступаю мерзко, потому что у меня есть власть и деньги, что всё уладят. Огромные деньги. Огромная власть. По всему городу у меня слежка, за такими, как ты. Или ты полагаешь, я от друга от своего узнал, что письмо у тебя? Выбирать тебе.

Даниэль сам от себя не ожидал, что будет нести такой абсурд. Если бы у него это всё имелось, то он бы его самолично не догонял, как минимум. Но - сама форма подачи! На сцене театра его игра вызвала бы бурные овации. Главное, мой герой  видел, что Керт-таки готов разрыдаться. А это сулило успешное завершение этого незамысловатого предприятия. Флоренц, дрожа, достал то самое письмо. Медленно Дани взял его между двух пальцев и решил добавить:

- Какой ты понятливый! Если что-то расскажешь Вуну, или кто-то из твоих единомышленников проболтается, то … ну, ты меня понял. Я - сильный мира сего, а ты - пыль под моими ногами. Без имени. Твоё дело – заткнуться и забыть всё, что сейчас произошло. Иди на собрание теперь.
 
И Флоренц засеменил прочь бегом, как можно быстрее и без оглядки, сопровождаемый уже жалостливым взглядом Сына Апокалипсиса.

- Даниэль? – услышал наш герой полёт слишком знакомого голоса, лёгким эхом отразившийся от стен. Он обернулся. Тут же он машинально стал скручивать конверт двумя руками, идя туда, в снегопад. Под реющими хлопьями стояла Адели, у которой в глазах держались слёзы. Она отрицательно качала головой, словно в знак неприятия происходящего. Она пристально, строго и почти осуждающе смотрела на него. Даниэль понял, что она видела всё, осенённое смутными тенями арки.
 
- Как ты можешь? – воскликнула она и сорвалась с места. Она всего лишь направлялась из консерватории на метро. Теперь она шла, сама не зная куда. Но длилось это очень недолго. На её плечи легли его руки, он её крепко обнял. Она слушала его нетерпеливую речь:
 
- Это ложь. Мне нужно было забрать у него одно письмо, из-за которого бы меня разоблачили. А больше никак! Просто единственная возможность – действовать так. Запугивать, шантажировать, изображать бездушного изувера… Ты же понимаешь, что там было всё фальшиво! У меня есть человек, который узнаёт о Вуне то, что мне надо, и пишет письма. Вот и всё...

Всё это время, пока он разъяснял, она, прижавшись к нему, вздрагивала от плача, а сама хотела приникнуть к нему сильнее и больше. Как дождевая капля, падающая в море. Как голос, вливающийся в огромный хор – со всей безвозмездностью соединиться безостаточно. Она внимала ещё и тому, как взволнованно стучит у него в груди. Это музыка переживания, такт его трепета, что никогда не будет звучать ложно.

Они молчали, продолжая стоять именно так под ледяным легчайшим пухом и в мягкой тишине... Ограды домов с чёрными окнами прятали их от Мидиана, что за стенами гремел, скрежетал, шептался и всё сильнее делился на два воинствующих, ненавидящих друг друга общества. Там в ветре лихо гулял призрак назревающей кровавой революции. А здесь был белоснежный ливень. Такой чудесный и пушистый, как в детстве, когда нет ещё ничего горестного, низменного и ужасного...

Адели посмотрела на его лицо, безмерно грустное и непоправимо настоящее. Она улыбнулась, тихо и таинственно прошептав:

- Это такие же письма, что мне ты тогда адресовал?

Его глаза просияли. Его переполняло долгожданное ослепительное счастье, что заставило его говорить всё, что он держал в себе, совершенно необдуманно и с очаровательной искренностью:

- Вот. Улыбайся. А когда мне будет плохо, я просто вспомню тебя такую, как сейчас… Нет, я просто вспомню тебя и станет лучше. Хотя я и не забываю тебя. Только верь мне. Только не исчезай снова. И-и-и… У нас будет всё. Ты же любишь яблони? У нас будет целый сад. Но помимо деревьев у нас будут дети. Мальчик …и …ещё кто-либо. Насчёт имён я пока не могу сказать. У меня кота Котом зовут – напряг с названиями… Только бы пережить эту зиму. А там начнётся весна. Она будет длиться постоянно. И не плачь из-за меня. Прошу. Я бы очень не хотел, чтоб тебе было из-за меня больно.

Адели в эту минуту захлестнуло что-то безутешное, и она не смогла смолчать:

- Но что ты с собой делаешь? Как же ты себя обезображиваешь этой игрой, этим лицемерием… Как же ты себя рушишь! Как ты прекрасен, как ты должен беречь себя и нести себя миру! Как ты прекрасен, чист, мой милый...   
 
Она плотно смежила веки и вновь положила голову на его грудь.
 
Баюкающее сердцебиение. Усыпляющее тепло. И в грёзах их успокаивающего великолепия, когда она податливо и благоговейно растворялась в его объятиях, возникла осторожно пылающая и дурманящая сладость неспешного и глубокого поцелуя. 

…А скомканное письмо он где-то выронил. Наверняка он уже не вспомнит, где именно. Послание хоронил навсегда под собой снег, который медленно ложился и на Даниэля и Адели, приникших уста к устам и влюблёнными сердцами.

Они вырвались птицами душ из клеток и вместе устремились прочь - туда, где заканчивается горизонт. Они не отбрасывали теней на крыши Мидиана…