Бутылка

Сегодня с утра я зашел на почту, чтобы купить открытку и отправить ее самому себе. У меня эта традиция появилась лет десять назад, когда я начал активно путешествовать. На разных континентах, в далеких странах, я покупаю открытки с изображением местных достопримечательностей, иду на почту и отправляю домой. По возвращении на Родину, приятно обнаружить в почтовом ящике уже не новую, слегка потрепанную открытку с необычной маркой и разными интересными почтовыми штемпелями. Этих открыток у меня скопилось около сотни. Самые интересные из них две: одна с острова Маврикий – на ней фотография гигантской черепахи, ползающей по разноцветной земле. Почтовая марка там черно-белая, под старину, с изображением птицы До-До, а на почтовом штемпеле написано «Cape of Good Hope». Как же письмо погуляло по миру, прежде чем попало в мой почтовый ящик! Вторая открытка из Боливии. Там изображена соломенная лодочка, плывущая по озеру Титикака. Почему-то на эту открытку наклеили сразу десять марок. На каждой марке нарисован индеец кечуа, исполняющий танец и делающий какое-то замысловатое па. Почтовый штемпель там был залит дождем и расплылся, придав моему отправлению больше суровости и значимости. Почему-то мне кажется, что это письмо пахнет листьями коки, так оно мне напоминает Боливию.
Сегодняшняя открытка мне понравилась тем, что на ней нарисованы две кокосовые пальмы – именно  те, которые растут напротив моего окна. Я их наблюдаю каждый вечер, глядя на закат. Я отдал открытку почтовому служащему – веселому филиппинцу, который кормил из соски маленького щенка. Взяв открытку, он внимательно прочитал адрес:
Russia? – удивился он. Это далеко, это очень далеко - пробормотал клерк, рыкая английские слова на американский манер. Он отложил щенка, достал из коробочки марку с изображением тарсиера (маленькой местной обезьянки), старательно облизнул ее и приклеил на обратной стороне открытки. Теперь это письмо доедет до причала на почтовом пикапе, переплывет на лодке через пролив на соседний остров Панай; дальше его погрузят на большой паром и за сутки оно доплывет до Манилы. Потом моя открытка отправится в полет на трансконтинентальном рейсе и через девять тысяч километров, с остановками и сортировками она, наконец, прибудет в Санкт-Петербург, принеся с собой запах южных морей и воспоминания о  блаженстве и безмятежности, одним словом, об отпуске, которого мы долго ждем и который оказывается таким коротким.
Я заплатил за отправление 25 песо, что примерно пол американского доллара или меньше 20 рублей. Заплатив, я мельком подумал о почте России и о том, сколько бы мне стоило подобное отправление на Родине. Почему-то я всегда об этом думаю, когда отправляю открытки в Россию из далеких стран…
Филиппинец весело попрощался со мной и снова взял в руки щенка, а я вышел из конторы. Отделение почты находилось буквально на пляже, и я решил, сняв тапки, пройтись два километра до дома по белому песку. Погода была хорошая, ветер уже не так назойливо дул, как в предыдущие четыре дня и, судя по всему, вечер обещал быть тихим и спокойным. Я прошел уже полпути и вдруг увидел на валунах двух подростков – местных загорелых островитян. Они возились с какой-то бутылкой. Подойдя поближе, я посмотрел, что они делают. Ребята старательно запихивали в бутылку какую-то бумажку и серьезно что-то обсуждали на местном языке. Потом они закупорили бутылку деревянной пробкой, зашли по пояс в море и один из них, размахнувшись, кинул бутылку далеко в море. Расчет был правильный, в этом месте проходит течение и бутылку сразу понесло в море, - дети рыбаков знают море, возле которого живут и которое их кормит.
Я смотрел на этих ребят и видел, как засияли их глаза; как они что-то друг другу оживленно говорили, а я задумался. Я задумался о том, что этот безликий стеклянный сосуд может сильно изменить чью-то жизнь; я хотел бы пожелать этим мальчикам, чтобы их бутылка дала им в жизни шанс, как это случилось когда-то у меня.
Это было в начале 90-х, когда я учился на первом курсе. Я жил в общежитии, носил резиновые кеды и слушал группу Наутилус Помпилиус. Переводов из дома я не получал и деньги приходилось зарабатывать самому. В разные месяцы  я работал дворником, почтальоном; рубил мясо в продуктовом магазине, но самое первое занятие, которое у меня появилось – это собирание пустых бутылок. Я тогда жил в Пушкине – пригороде Петербурга, городе с большим количеством парков, бульваров и тенистых аллей, усыпанных скамеечками. На скамейках молодые люди пили пиво, особенно много его употребляли в выходные. Пустые бутылки обычно оставляли под скамейками, как это водится в нашей интеллигентной среде. Вечером я проходил по этим местам и набирал полный рюкзак бутылок. Я нес их в общежитие, мыл их там до глубокой ночи и на утро относил в приемный пункт стеклотары. За каждую пивную бутылку в то время давали 10 рублей и, сдав мешок бутылок, можно было три дня питаться в институтской столовой. И вот, однажды, во время такого похода за урожаем, я увидел на скамейке очередную зеленую бутылку из-под пива. Я машинально взял ее, опустил горлышком вниз, чтобы вылилась жидкость (если осталась), и когда уже собрался положить в рюкзак, вдруг увидел, что в бутылке лежит десятирублевая купюра! Странное чувство меня охватило тогда. Я оглянулся, посмотрел по сторонам, мне казалось, что кто-то подглядывает. Но никого не было. Уже темнело. Сентябрьский вечер догорал быстро, и только какая-то девушка, торопливо стучащая шпильками по тротуару, напоминала о прошедшем лете своими голыми ногами. Я быстро положил бутылку в рюкзак и пошел к выходу из аллеи. Странно, почему я спешил? Я даже не проверил последние две скамейки, так мне хотелось поскорее вернуться домой. Я шел быстро, поминутно оглядываясь, и через четверть часа зашел в общежитие. Было еще рано, народ слонялся по коридорам без дела. Я не хотел, чтобы другие видели, чем я занимаюсь; мне было стыдно, что я собираю бутылки, а мои однокурсники в это время ходят в кино, гуляют с девочками и тратят деньги, присылаемые родителями. Я спрятал в комнате рюкзак и сказал своему соседу по комнате, что сегодня хочу позаниматься и потому вернулся рано. Мой сосед, Алексей, был единственным, кто знал о моем позорном занятии, но воспринимал это спокойно, я бы даже сказал, с участием. Он был родом из Иркутска. Его одели, обули, посадили в поезд с большой корзиной пирогов и заготовок из солений; дали в дорогу денег, дали телефон какой-то тети, которая будет выдавать ему довольствие каждое тридцатое число, и Леха жил спокойно и рационально. Я ненавидел его за то, что ему так легко живется. Но он был хорошо воспитан и вел себя очень тактично, а главное никому не рассказывал о моих бутылках.
Я ждал ночи, ждал того момента, когда все улягутся и я возьмусь за дело. Откуда взялась в бутылке эта купюра в 10 рублей? Кто ее туда положил? Похоже, что кто-то очень зло пошутил. Как поступить? – Очевидно, что при стоимости бутылки 10 рублей, проще не носить ее никуда, а просто разбить и вынуть оттуда заработанную десятку. Но я не мог ее разбить. Я думал, как вынуть купюру, а бутылку сдать и в итоге заработать 20 рублей.
Наступила ночь. Я достал бутылку. Сразу стало ясно, что выковыривать пальцем ее бесполезно. Купюра была новая, хрустящая; ее свернули трубочкой, просунули в узкое горлышко и в бутылке она распрямилась. Я попробовал проволокой, потом попытался сделать из проволоки пинцет, согнув ее пополам. У меня получалось схватить купюру этим зажимом, но в узкое горлышко она не лезла. Тогда я набрал в бутылку воды и купюра размокла. Теперь она плавала внутри, как тряпочка. Я покрутил бутылкой, образовав внутри нее водоворот, и опрокинул горлом вниз. Вода стала винтом выливаться из бутылки и размокшая купюра, увлекаемая водой, проникла в горлышко сосуда. Вода вылилась, а купюра застряла в горлышке. Теперь я дотянулся до нее пальцем и стал тянуть к выходу, но мокрая бумага начала рваться. Я оставил бутылку до утра. Ничем другим заниматься в этот день я уже не мог, - в голове было только это дело. Я лег спать и проснулся, когда все ушли в институт. Почему-то я проспал. На первую пару уже не было смысла идти, и я снова взял бутылку. Купюра была почти сухая. Я потянул ее пальцем, пока из горлышка не вылез уголок. Схватив уголок, я аккуратно вынул деньги из бутылки.
Странная пустота наступила в тот момент. Я должен был радоваться – ведь я сделал это и получил максимум возможного, но почему-то другая мысль тяжелым камнем легла в моем мозгу. Я осознал всю бесперспективность моего занятия, я вдруг понял, где находится потолок в этом здании под названием Жизнь.
Прошло много лет с тех пор. Я больше никогда не собирал бутылки. Но в разных жизненных обстоятельствах, я вспоминаю ту десятку в горлышке и вижу, что всегда есть, как минимум, два выхода.
А где-то в южных морях, в синей воде плывет бутылка, брошенная филиппинским мальчиком. В ней записка на непонятном языке, а в той записке, может быть, чье-то счастье или, по крайней мере, надежда, вера, любовь…
Но разве не эти три сестры делают нас счастливыми?

Филиппины, 2014 г.