Свидание

У этой истории не будет хеппи энда. Поэтому любителям конфетно-букетных концовок читать не советую. Мое дело – предупредить. Дальше – как хотите.

Я напилась. Я пью очень редко, и поэтому (а может не поэтому – сейчас не важно) очень быстро хмелею. Напоили меня на родной работе – 7 марта, когда «мальчики» поздравляют «девочек».  Экономический кризис сказался и на нашей редакции, поэтому в этот раз мы отмечали праздник, вернее предпраздние прямо в офисе, а не как обычно – в ресторане. Собрались в самом большом кабинете рекламного отдела и под пресные тостоздравия выкушали несколько бутылок вина. К концу сейшена и поздравления звучали поживее, и воспринимались уже без скепсиса. А потом шеф – кайфолом, хлопнул в ладоши и напомнил, что праздник праздником, а еще в вечерний эфир передачу выпускать. И все стали расползаться по кабинетам, незаметно меняя радостные лица на траурные. Ко мне вечерняя эфирка не относилась, я занимаюсь журналом и газетой, но для приличия пришлось вернуться хотя бы на пару часов на свое рабочее место.

А тут как назло – зеленый огонек аськи и поздравление от тебя. Слишком развязное, слишком откровенное – уже и не помню, что ты там писал, но я сразу поняла, что вы тоже отмечали, и ты под определенным градусом. И без "доспехов", в которые ты обычно аккуратно заклепываешь каждую фразу, перед тем как отправить мне. Никогда не знаешь, когда захлопнется раковина. Я не могу пожаловаться, что ты не откровенен со мной. За столько лет мы, кажется, уже все обсудили. Никто не знает обо мне столько, сколько ты, и о тебе – столько, сколько я. Но наше общение похоже на отношения биографов или архивариусов. Собирающих сведения. Для чего? Я не знаю. А ты? Ты просто отвечаешь мне, когда я задаю вопросы. Слушаешь, когда мне нужно с кем-то поделиться. И послушно исчезаешь на несколько дней, недель или месяцев, когда я в очередной раз психану, хотя мне хочется кричать в монитор: «Не уходи!» А сейчас.. . мне показалось, что ты становишься таким же, как раньше… Чего не понапридумывает себе пьяная женщина.

Мои пальцы бегали по клавиатуре, и в них появлялось знакомое покалывание. Сколько я его уже не чувствую? Восемь? Десять лет? Ни с кем. И тут ты написал: «Я так скучаю по тебе... Невозможно скучаю». Банально. Цветистость речи никогда не была твоим коньком. Но у меня крышу сорвало. И я ответила «приезжай». Ты задал несколько вопросов, от которых разило канцелярией и следовательской дотошностью: действительно ли я этого хочу, не шучу ли я, потом стал расписывать, где и во сколько мы встретимся и так далее и тому подобное, так что я начала стремительно трезветь.

Тут зашел Юра и спросил, не хотим ли мы допить вино – осталось полбутылки. И мы с коллегой, с которой делили кабинет, стол к столу, монитор к монитору, а общались – преимущественно по аське, выпили по бокалу, закусив конфетами с ликером. Потом Аня написала мне «Какая кислятина». И я ответила ей «Мерзота», и поставила смайлик. А в твоем окошке мелькало сообщение: «Я выехал». И отменять что-либо было уже поздно.

Сколько тебе там километров до моего города? Я не могла оставаться на работе после того, как твое окошко погасло. Ну невыносимо же это! Я наскоро попрощалась с Аней, попросила прикрыть меня перед шефом, если он вдруг появится, и поехала – поздравлять свою подругу Ленку. Потому что Ленка работала как раз возле того места, где мы решили встретиться. Где ты решил со мной встретиться, не дождавшись от меня указаний. А я не успела отправить – «нет». Ленка примеряла мой подарок – я ей всегда дарю маечки с разным зверьем. В тот раз, кажется, была сова. И Ленка жутко радовалась. Она вообще очень жизнерадостная и эмоциональная, поэтому ей приятно что-то дарить. И работа у нее хорошая – сидит себе в подсобке, не светится. Сняла свитер, продефилировала в лифчике, натянула майку, за неимением зеркала покрутилась передо мной: «Ну как?» Как будто я могу думать о чем-то, кроме тебя. На мгновенье я подумала, вот, если б у меня была такая подсобка… Нет, на фиг, хорошо, что мы встречаемся на улице. Ленке я ничего не рассказала. Она никогда не одобряла нашего романа и поддерживала меня, как могла, в тот жуткий период, когда мы расстались. В конце концов именно Ленка познакомила меня с моим будущим мужем и теперь каждый год звонит с поздравлениями: в день первого свидания и в день свадьбы, не давая нам забыть эти даты. Вот уже восемь лет.

Пиликает телефон, извещая о приходе эсемески. Я медленно достаю аппарат, еще надеясь, что это сотовый оператор поздравляет меня с наступающим праздником, или какая-нибудь подруга (у меня нет подруг, кроме Ани и Ленки). Ты приехал. У тебя уже сто лет вбит номер моего телефона, но ты никогда не звонишь, и очень редко посылаешь смс – только на новый год и мой День Рождения. Я никогда не отвечаю. Чтобы не привыкнуть общаться с тобой по телефону. Это стало бы опасной привычкой. И еще потому, что мне безумно хочется слышать твой голос. Ведь телефон - для того, чтобы говорить, а не писать смс.

Я быстро вру что-то Ленке (кажется про шефа) и пулей вылетаю из подсобки. Она догоняет меня, вручает свой подарок. Требует, чтобы я его посмотрела, оценила «Никуда твой шеф не денется!» Я знаю, что ты не уедешь, что ты дождешься, но я сама хочу, безумно хочу тебя увидеть. Быстро примеряю подаренную Ленкой подвеску, бурно восторгаюсь, целую ее в щеки несколько раз, так что она начинает от меня шарахаться и убегаю.

И вот перепутье трамвайных дорог. И ты… С дежурной американской улыбкой, которую тебе приклеили много лет назад. Когда я умирала от боли, и кусала в кровь губы, когда я рыдала каждую ночь в подушку, а у тебя на губах появлялась эта чертова улыбочка. Ненавижу, сволочь.

Я смотрю на тебя. Ты такой – благополучный. Благообразный. У тебя другое лицо, другие жесты – вкрадчивые, осторожные. Другие глаза. Не говоря уже о лишних килограммах. Мне хочется тебя ударить. Ну конечно, я тоже выгляжу не так, как энное количество лет назад, когда мы виделись в последний раз. Но на это-то мне плевать. Моя внешность – твоя проблема.

А у тебя в глазах – тепло. И понимание. Ты улыбаешься – уже по-другому и с легкой насмешкой спрашиваешь:
- Что, протрезвела?

Я киваю и тоже улыбаюсь. Мне становится легко с тобой. Как раньше. Мы идем в парк, тут недалеко, ну не разъезжаться же сразу, в самом деле. Оказывается в реале с тобой – новым - тоже можно общаться – не только по аське. Мы сидим на лавочке, болтаем, на нас набредает подруга моей мамы, здоровается и с большим интересом смотрит на тебя. Меня это забавляет. И мне это нравится. И мне нравится, как она на тебя смотрит. Я знаю – ты привлекательный мужчина. До сих пор. Только не такой, которого я любила, но мамина подруга этого не знает. В конце концов, она уходит, потому что кроме «здравствуйте» я ей ничего не говорю и на ее вопросы отвечаю кивками и улыбками. Ты вдруг начинаешь переживать «Это твоя знакомая? А она не скажет…» Как будто я сама не разберусь с этим. Тут звонит муж. Он не успевает забрать меня с работы, едет из другого города, будет дома поздно.

- Ну вот, я на маршрутку, - говорю я, и подаю тебе руку. Я опять ничего не чувствую. Ладонь как ладонь, пальцы как пальцы – теплые, приятные. Приятных рук у меня было уже достаточно, когда я пыталась тебя забыть. Их хочется отвинтить и выбросить куда подальше, потому что мне нужны руки, от которых искры по телу, от которых губы наливаются ртутью. Которые были когда-то у тебя. Куда ты их дел? Убила бы, суку.

- Я тебя отвезу, - говоришь ты.
- Далеко ехать придется, - отвечаю я, с удивлением фиксируя, что кокетничаю. Да-да, а как еще можно расценить этот наклон головы, улыбку. Я подмигиваю! Докатилась.
-  Ничего, я никуда не спешу.
У тебя новая машина. Ну да, странно было бы надеться, что за столько лет ты не поменял ее. А мне нравилась та, старая, особенно заднее сиденье. Ну и ладно, какая разница, на чем до дома ехать. Все не в маршрутке. Мысли о машине перетекают в закономерный вопрос:
- А как ты пьяный за руль сел?
- Я не пил, - говоришь ты.

Ну что ж, значит из нас двоих под градусом только я. А у тебя просто – временное помутнение. Было.

Ты берешь с панели букетик цветов и вручаешь мне. Офигеть, а если б я не села  в машину – не подарил бы? Ладно, я утешаю себя тем, что тебе просто не до того было. Ты включаешь музыку и оборачиваешься ко мне, начинаешь:
- Знаешь, у меня сейчас такое чувство... как раньше…
Выражение моего лица быстро расхолаживает тебя. Ты опять улыбаешься и без тени обиды говоришь мне, ободряя:

- Ладно, я все понял. Поехали?

Ты сообщаешь мой адрес навигатору и теперь я могу расслабиться – трескучий женский голос объяснит тебе дорогу лучше меня. Впрочем, девушка в аппарате не слишком навязчива, и мы можем продолжать ни к чему не обязывающую беседу. Ты сто лет не был в этой части города, удивляешься, как отреставрировали старый парк, и что-то говоришь о том, что надо бы как-нибудь там погулять, и я отвечаю «Погуляем» прекрасно сознавая, что вместе мы уж точно гулять там не будем. Я вспоминаю другой парк… Впрочем нет, не хочу вспоминать. Хватит и того, что у меня пол-альбома фотографий оттуда. Тех, которые ты мне отдал сразу после распечатки в фото-ателье. И тех, которые я потом забрала у тебя, чтобы в твоих альбомах ничего обо мне не напоминало. Это честно? Зачем ты мне их отдал? Ну и что, что попросила? Тебе они что, совсем не нужны были? Убила бы…

Узкие улочки частного сектора. Мы скоро приедем. Я прошу остановить возле одного магазина – покупаю хлеб. Потом – возле второго – беру колбасу. Могла бы купить и в первом, но не купила. Я бы и в третий зашла. Если б он был. Но в этом районе только два магазина.

Ты молчишь. Молчишь ты, как тогда, много лет назад. С молчанием время ничего не делает. И в полумраке машины твои глаза кажутся… Нет, я еще помню, что они другие, я при свете насмотрелась в них. Противная девушка в навигаторе предупреждает, что нам осталось сто метров. Ты останавливаешь машину, спрашиваешь что-то вроде «Ты здесь живешь?» Мне хочется плакать. На твоей груди. А вот не надо было столько пить. Ты поворачиваешься ко мне, медленно, но я отрицательно качаю головой, и ты опять все понимаешь, и улыбаешься. Грустно... Хоть за это спасибо. Ну блин, ну нельзя же быть таким понимающим! Раньше ты не заглядывал вопросительно мне в глаза перед тем как… тебе не нужно было моего «можно». Вот и все, я выхожу из машины. Мне не в чем упрекнуть себя. Мне не  в чем упрекнуть тебя. Убила бы…