II Покровитель Мелиорак. 9. На той стороне

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 2.
            ПОКРОВИТЕЛЬ МЕЛИОРАК.
       Глава 9.
            НА ТОЙ СТОРОНЕ.

РАССКАЗЫВАЕТ ПЕТРИК ОХТИ.
      
    Мы моментально нарвали листьев и с наслаждением принялись их жевать, чувствуя, как возвращаются силы. Одновременно мы оглядывались вокруг. И видели перед собой разноцветье холмов, волнами сбегающих вниз, к лесу, и скальные выступы, оживляющие пейзаж. Недалеко от нас торчал каменный палец с бабочкой на конце, только с другой стороны, не с той, с которой мы видели его недавно. За этой удивительной скалой чуть просматривался чёрный от огня склон холма в ложбинке Дикой Пасеки. Мы были всё там же – в цветущей холмистой долине, но на территории Покровителей. Боба предложил нам прекратить жевать зимпуру, потому что здесь нельзя наносить вред растениям. Но я сказал, что всё равно уже жуём – не выплёвывать же. Кое-как сначала на четвереньках, а потом, поднявшись и на полусогнутых, пошатываясь, постанывая и покряхтывая, мы поспешили прочь от невидимой границы, стремясь укрыться за ближайшей возвышенностью. Таможенник Лёка, очень радуясь нашему нежданному вызволению из лап чернокрылых и тому, что те не успели употребить боевую тумбочку по назначению, запел весёлую песню контрабандистов, когда мы двинулись вглубь запретной территории. Боба и я, заразившись его радостью, подхватили припев. Так мы скрылись за холмом, кустами и деревьями, и пришли на берег реки, видимо, притоку Виляйки. («Вилюйки», - сказал Лёка). Мы припали к воде, как лоси, напились, и тут вспомнили, что на территории Покровителей нельзя громко петь. Но я сказал, что разве же это громко? Боба ещё не слышал, как мы громко поём, когда собираемся вместе… Когда ещё соберёмся?..
   Я спросил Лёку, что это он вытворял в пещере и как узнал, что делать надо, чтобы попасть на эту сторону? Он округлил глаза:
   - Вы что, не поняли, куда мы попали? Это же ПЕЩЕРА КРАСНОЙ РОЗЫ!
   - Полутора Тысяч Цветов, - возразил Боба. Сел и опять закачался, обхватив голову.
   - Разницы никакой. Мы знаем, как со временем изменяются названия, быль превращается в небыль, а легенды меняются до неузнаваемости. Есть слухи, что в какой-то пещере, связанной с растениями, украшенной красными каменными цветами, кто-то спит волшебным сном. Про великанов, может, и помнили, пока не разнеслась весть, что один из Покровителей, Мелиорак, усыплён какими-то чарами. Стало быть, он и спит в пещере Красной Розы. Со временем слухи обросли подробностями – вот вам и сказка.
    Я кивнул, признавая правоту Лёки. В конце концов, я сам слышал от Хрота Корка, великого краеведа, такие рассуждения, читал его труды и участвовал в его изысканиях. А Аарн, любитель сказок, не ограничился бы несколькими фразами, как Лёка. Он говорил бы до вечера, чрезвычайно довольный тем, что нам от него некуда деваться. Поверьте, он может заговорить даже Хрота, когда сердит на него. Один раз их спор длился двое с половиной суток без перерыва. Поскольку дело происходило в доме Миче в Някке, им с Натой оставалось только не дать нашим учёным голодать и вовремя ставить перед ними тарелки. Жёны упёртых фольклористов отнеслись к этому весьма равнодушно, и уже в начале первого дня дебатов взяли детей и вообще уехали за город к Терезкиной тётушке в гости. Потом они вернулись, очень довольные отдыхом, тётушкой, морем и тем, что явились как раз к тому моменту, когда их мужья, дико озираясь, торчали посреди Мичиного двора с таким видом, будто только что вылезли из заколдованного ларца и ожидали здесь увидеть избушку на курьих ножках.
   - Помирились? – полюбопытствовала Сая.
   - Почему? – моргнул Хрот.
   - Кто? – спросил Аарн.   
   - Вы, - хихикнули подруги.
   - Мы поссорились? – переглянулись их мужья. – Когда?
   Лала, принимавшая участие в диспуте в дневное время, а ночью насильно загоняемая домой и в постель, оказалась менее оторванной от действительности. Она сказала:
   - Так никто же не ссорился. Хрот и Аарн обсуждали себе тихонько особенности бродячих сюжетов Винэи и сравнивали их с бродячими сюжетами Навины.
   Между тем няня, изобретая всё новые сравнения с представителями животного мира для некоторых спорщиков, пыталась реставрировать сборник сказок, которым Хрот запустил в Аарна, а её супруг сокрушался по поводу навсегда испорченной напольной вазы, которой Аарн пытался для наглядности придать форму мифического навинского хищника многогрыза. Несмотря на что, что он всего лишь заколдованная ваза, многогрыз тяпнул Хрота за пятку.    
    Мало того, я сейчас вспомнил пьесу старшего брата Хрота, Кохи Корка, мастера водевилей. В ней говорится о том, что в пещере Красной Розы, в самом центре, находится вход в некую волшебную страну. Вот такими словами говорится:
    «Отец Морей: Только что тебя не было тут, красотка. Но ты не думай, я вовсе не тебя жду здесь с того момента, как был вызван тобой по делу и явился даже не позавтракав. Нет-нет, я сам по себе, я размышляю о жизни, я сочиняю новую песню, и нет лучшего места для этого. Только вон пчёлы вокруг, но они разумней взбалмошных девиц. Кстати, песня как раз о взбалмошной девице и одном таком парне, который ума из-за неё лишился. В конце концов, это у тебя ко мне дело, и это ты меня сюда позвала. Ну, а раз девушки нет, то и дела нет, и имею право сочинять, что мне вздумается. 
    Катерина: С самого завтрака ты думал о пустяках и сочинял пустяки вместо того, чтобы спешить мне на помощь!
    Отец Морей: Да, о завтраке тоже думал. Думал: дурак был, что не позавтракал. Да что там завтрак? Такой пустяк! На помощь, говоришь? Разве я не помогал тебе полы мести и чистить котёл?
     Катерина: Нет, я не про котёл! Я случайно прислонилась к камням в середине пещеры и попала к сумасшедшим девицам, что легче воздуха! Они готовы весь день танцевать, они заставили и меня кружиться с ними по поляне, в то время, как мне не до веселья! Мой любимый, зачарованный, спит дома, пока я не вернусь с лепестком волшебной розы! Он… - (со смущением) - Ну и ты здесь… тоже… Размышляешь о жизни.
    Отец Морей (добродушно смеясь): Ах, это дочери волшебных холмов, они не опаснее бабочек, если их не сердить. Ты побывала там, где редко видят обычных людей. Знал бы, пришёл потанцевать с тобой!»
    Я говорил, что в своей первой пьесе, Кохи опирался на древние труды великанских писателей? А Лёка, стало быть, воспользовался подсказкой.
    Одно меня смущало на территории Покровителей. Внешний вид Мелиорака. До сих пор мне не приходилось сталкиваться с подобными чудищами, несмотря на мою бурную биографию. Вы помните? У него львиная грива, плавники, три хвоста, копыта, рога и что-то ещё. Ну как спросонья он нас забодает? А если нет, придётся кормить Мелиорака зимпурой пурпурной и варить ему бульон и кашку, пока он не окрепнет и не сможет нам хотя бы дать совет. Как разбудить чудо-юдо заморское я даже пока и не спрашивал.
    Я уже рвался обратно, я жалел, что мы здесь, что теряем время, что не ищем Рики в той местности, над изображением которой выделывал загогулины мой карандаш. Но, с другой стороны нам нужна была передышка, хотя бы просто выспаться в безопасности. И обсудить, как справиться с тем, что нас видят и слышат чернокрылые люди. Здесь мы могли этого не опасаться – так авторитетно заявил Лёка Мале, потомок диктатора.
    - Видно, несмотря на то, что Атамановых ребят отогнал светящийся след Шутки Отца Морей, от подслушивания и всевидения защищает только сам перстень. То есть, Миче защищён, а мы – нет, - вздохнул Малёк.
   Сверившись с картой Таена, наша троица бодро захромала на юго-восток, к сердцу континента. К Водопадному озеру и дому Мелиорака. Отойдя от невидимой границы на достаточное расстояние и оставив за спиной порядочно густых кустов и раскидистых деревьев, мы переплыли речку и расположились на ночлег пораньше, решив посвятить этот вечер отдыху и оценке ущерба. Развели костёр и, подсчитав, что запасов нам хватит разве что ещё только на скудный завтрак и ещё более скудный обед, решились всё же приготовить нормальный ужин. Впервые за сколько-то дней. Боба взял мыло и долго рассматривал его, стоя на одном месте.
   - Я ведь уже сейчас мылся с мылом? – уточнил он.
   - Мы все мылись.
   - Так зачем же мне мыться второй раз?
   - Посиди, отдохни, Боба.
   - Посижу, отдохну. Помоюсь перед сном. Помолюсь о том, чтобы Вару не обижали в плену. Чтобы всем женщинам позволили оправиться и окрепнуть. А потом мы их спасём. Ведь так?
   Нас всех сморило сразу же после ужина. Боба и думать забыл, что собирался снова лезть в воду. Из этого мы с Лёкой заключили, что нервы у великана уже пришли в норму от всех этих ужасов и испытаний.
    - Костёр нельзя было разводить, - сонно пробормотал Боба, не открывая глаз.
    - Мы избавили лес от сухостоя, - объяснил я пользу костров и тут же заснул.
    А поздним утром меня разбудил детский крик. Вернее, сначала, я слышал сквозь сон детские голоса и даже вообразил, что дома… то ли в Някке… то ли на Верпте… Где он, мой дом? Но потом маленький ребёнок истошно закричал: «Помогите!», а второй ударился в громкий рёв. Раздался треск, Лёка нехорошо выругался при детях, Боба крикнул: «Хватайся!» - кому, интересно? Я вывернулся из спального мешка и в два прыжка оказался у реки в их компании.
   Оказалось, что выше по течению играли две девочки, совсем ещё крошки, лет шести или семи. Лазили по веткам, склонившимся над водой. Старшая сорвалась в реку, в быстрое течение. Лёка и Боба в едином порыве выворотили с корнями и свалили в воду дерево, девочка уцепилась за ветки. Теперь Боба придерживал ствол, а Малёчек поплыл к малышке на помощь. Другая девочка бежала сюда по зарослям и громко плакала. Видя, что здесь всё благополучно, я пошёл ей навстречу, чтобы успокоить бедняжку и привести к подруге. Я поднял её на руки, удивляясь тому, что при своей комплекции, она лёгкая, как котёнок. Девочка обняла меня, уткнулась носиком в шею… Я вспомнил моего Арика, Розочку и Мурика и сам чуть не разревелся. А у поваленного дерева Боба и Малёчек суетились вокруг старшей девочки. Повели её к костру, предложили мою рубашку, чтобы переодеться…
   - Не надо, мне не холодно, - весело отказалась девчушка и выжала волосы. И крикнула громко: - Мама! Мы всё-таки устроили им испытание! Так весело!
    Младшая девочка отлепилась от меня и захлопала в ладоши. Я сообразил, что она не плакала, а смеялась, уткнувшись мне в шею. Я опустил её на землю, снова подивившись тому, что она почти ничего не весит.
   - Нуронька не может утонуть, она плавает, как рыбка в воде, - подняв ко мне веснушчатое личико, объяснила девочка.
   - Но вы прямо как древние богатыри: хоп – и сломали столетний дуб! – радовалась старшая.
   Дерево не было дубом, и ему было далеко до столетия. Боба схватился за голову:
   - Нельзя причинять вред деревьям! Мы нарушили здесь все правила!
   - Нельзя, чтобы дети тонули, - утешил я его. Девочки запрыгали и закивали.
   - Да, да! – радостно соглашались они. – Нам запретили устраивать вам испытания, нам сказали, что вы – ИСКЛЮЧЕНИЕ. Но хоть одно! Хоть крохотное испытаньице! Ведь это так здорово! Шесть дяденек не прошли. Не захотели правила нарушать! Ох, было весело! Мы стережём границу в области холмов.
  Лёка, Боба и я переглянулись тревожно. Лично я опасался, что нас заставят несколько часов кружиться по поляне, в то время, как мы ужасно спешим. Боба шепнул:
   - Путешественник Тухибурямба писал о таких вот…
   Но тут девочки перескочили через костёр и котелок с кашей и бросились к своей маме: она как раз вышла из-за дерева и встала напротив нашей троицы, почёсывая шею. Это была вчерашняя женщина, спасшая нас пещере Красной Розы. На этот раз она улыбалась. Просто лучилась приветливостью. И время от времени почёсывалась. На руках и лице у неё были пятна, какие бывают у малышей, если они съели что-нибудь не то. Вчера пятен не было. Что-то было до того знакомое в её облике… Кроме лица и фигуры… Я силился понять. Может, платье? Очень красивое, пёстрое, сшитое словно из цветов прекрасных Золотых холмов, виденных нами вчера.
    - Нам не нравится, когда границу пересекают чужие. Но королевичу Петрику Охти не нужно устраивать испытаний, вся его жизнь испытание, - весело сказала она, видимо считая, что я радуюсь тоже. – Лёка, хоть и Мале, хоть и потомок ужасного Рогана, но сам человек замечательный. На мне платье, сшитое его мамой.
   Я бы добавил ещё, что у неё в ушах серьги, сделанные Миче, но промолчал. Одежда, сшитая тётей Маринкой и украшения, вышедшие из рук моего брата – это было удивительней всего. Лёка хлопал глазами.
   - У нас дома две картинки, это ты их нарисовал, - поведала ему младшая дочка и, забравшись на куст зимпуры, уселась на такую тонкую ветку, которая не выдержала бы ни одного ребёнка, даже новорожденного.
   - Эй! Эй! – я кинулся к ней с вытянутой рукой, но Боба поймал и удержал меня:
    - Она не упадёт.
    Женщина и девочки засмеялись. Мать почесала локоть, колено, ухо, и спросила:
    - А ты, Боба? Ты просто Боба?
    - Мне нравится, что я просто Боба, - с неожиданным вызовом и гордостью заявил великан и заносчиво задрал подбородок.
    Я думал, что женщина рассердится, но она почесала нос и приветливо сказала:
    - Я вас не приглашаю в свой дом, знаю, что вы спешите. Может быть потом, в лучшие времена… Если вам разрешат и дальше быть Исключением. Я вас оставляю. Мой народ не любит вмешиваться в дела людей. И в дела Покровителей тоже. Достаточно того, что вам разрешён вход, и вы избавлены от положенных испытаний. Однако, не только мы обитаем на этой земле. Удачи.
   Взяв за руки дочерей, она вознамерилась уйти, но мне пришло в голову обратиться к ней с вопросом о Миче и Рики: не знает ли она, где они, что с ними?
    - Разве они тоже здесь? Среди людей нижних пределов? Как это может быть? Вы здесь в заботе о них, а вовсе не о вашей прекрасной заморской стране на которую вот-вот нападут злые люди Врат Сна? Но я ничего не могу вам сказать о Миче и Рики. Я не могу поручить никому разузнать о них. Там, за границей, нынче очень опасно для нас. Нам губительно зло, принесённое с чуждой планеты. Вы, люди, так толстокожи! Вы так мало чувствуете его! Но дети холмов нынче почти не бывают на родине, нынче мы изгнаны в лес этой напастью. Мы бываем на Большом континенте. Проходим своим собственным лазом, сокращающим расстояния. Но болеем и гибнем там, за границей, в Золотых холмах, где жили поколения наших предков. Мы не проницаем мыслями или взглядом пространство. Не можем увидеть Миче и Рики. Мне жаль. До свиданья.
   - Стой! – крикнул я, понимая, что боевая тумбочка нанесла большой вред невесомому организму женщины. – Знаю средство от напасти с чуждой планеты. Лёгкое в изготовлении лекарство. Всего четыре составляющих. Я сам его делал. Я научу. Даже сварить могу.
   - Я умею. Спасибо тебе. Читала ваши газеты четыре года назад. Если бы не лекарство, нам не беседовать бы сейчас. Мои дочки позвали соседей, а те приготовили мне отвар. Я не знала, не видела, что в пещеру Красной Розы принесено это зло. О, как оно было близко! 
   Говоря это, женщина обхватила себя руками и зябко поёжилась. Воспоминания о прошедшей ночи были не лучшими в её жизни. Почесала лоб и ушла, и увела с собой дочерей. Под их шагами не хрустнула ни одна ветка, почти не примялась трава.
    Старшая девочка неожиданно и бесшумно вернулась и встала перед нами.
    - Забыли сказать, что те, кто из Врат Сна, не слышат ничего, что происходит на наших землях. По эту сторону. Понятно? Пока.
    И она вприпрыжку побежала за матерью и сестрой.
    Мы быстро поели и со всей возможной скоростью заспешили в юго-восточном направлении.
    Ландшафт этих мест был разнообразен. Холмы чередовались с равнинами, повсюду журчали потоки, леса уступали место открытым живописным пространствам, всё цвело, благоухало, искрилось и пело. Пели не только птицы. Порой мы слышали человеческие голоса. Лучше сказать, похожие на человеческие. Они были очень красивы, как мужские, так и женские. В одном месте, услышав их совсем рядом, я не мог сдержать любопытства, доставшегося мне от предков, и, быстро прыгнув в рощицу, вдоль которой мы шли, остановился среди высоких деревьев. Голоса стихли.
   - Это потомок Агди, - сказал мужской, но я не видел его обладателя.
   - До чего докатились! Люди у нас! Опять! И опять со стороны холмов! – сварливо произнёс женский прямо надо мной. - Эти почитательницы бабочек совсем распустились! Надо Милло просить, чтобы внушение им сделал. Того и гляди зло из низин доберётся сюда.
    - Уже добралось, - уныло поведал другой мужской голос. – Я слышал, они притащили его в норы за гротом Полутора Тысяч Цветов. Нарайна впустила трёх нарушителей, даже сама ходила за ними. И после всю ночь чесалась, болела и уснуть не могла. Зло повлияло на кожу. А утром она понеслась потрепаться с людьми.
   - Вот уж счастье! Зло идёт за потомком Агди, - фыркнули из старого пня с полой сердинкой. Я не растерялся, сунул туда руку, но ничего не нащупал. Зато меня кто-то несильно кусил за палец.
   - Что за ужас! Чесалась всю ночь!
   - У нас же дети!
   - Может, его того? Кокнуть потомка Агди? – предложили из-под молодой ёлки.
   - А смысл? Пристукнуть его лучше с той стороны. Чтоб чернокрылые быстро тело нашли и перестали возле границы болтаться, - возразила какая-то добрая невидимка.
    - ТелА, - подала голос сварливая. – Тут их трое.
    - А говорят, что на землях Мидар, здесь и в низинах, рыщут аж три пришлых потомка весёлого Агди. И Канеке, потомок Капараколки, тоже опасен стал.
   - Кто отправится кокать? – вели беседу голоса, повергая меня в смятение.
   - Ты.
   - Я не самоубийца. Больше не сделаю даже шага за наши пределы. В прошлый раз я был болен всю осень, а ведь только два дня провёл вне защиты.
    - Ты вообще склонен чахнуть и ныть.
    Что-то, тончайшее и легчайшее, коснулось моей щеки:
    - Не слушай их, они просто болтают. Пугают и путают, - шепнул мне в ухо нежный женский голос. – Твоих братьев не тронут. Тебя тоже не тронут. Но если услышишь ещё нас, не подходи, не тревожь. И берегись зла из низинных краёв. Громострелом его называют.
   - Пожалуйста! – взмолился я. – Что вы знаете о моих братьях? Где они? Полдневный Поиск не дал результатов!
   - И не даст, не надейся, - откликнулись из-под ёлки. – Твои братья в таких местах, куда ваши волшебничьи штучки проникнуть не могут. Может, лишь сны…
   - Только лишь сны…
   - Да, только сны…
   - Но хоть здоровы они? – я чуть не плакал.
   - Здоровы? Как ты считаешь? – снова заговорили между собой голоса.
   - Старший из братьев ослеп. А так всё нормально.
   - Слышал, потомок нашего Агди? Там всё нормально.
   - Возможно, он хочет спросить, не подвергаются ли двое из рода опасности.
   - Тут опасность повсюду.
   - Повсюду.
   - Эти земли внутри заповедной границы - последний оплот доброго старого мира.
   - Старший из мальчиков, Миче, нынче лишённый возможности колдовать, спрятан надёжно от чернокрылых людей.
   - Но его неуёмность, конечно же риску подвергнет его.
   - Младшего видели с потомком славного Капараколки возле входа в кошмарное место.
   - Мы не ходим туда!
   - Не заглядываем!
   - Мы боимся!
   - Это безумие – лезть в глубину неизвестных пещер!
   - Дико Страшных!
   - Я слышала, сам Капараколка в детстве там заблудился. Его даже Радо найти не сумел. Даже Эя!
   - Им и нельзя туда, слышишь? Ты будто не знаешь, куда Покровителям старшим вход заказан с начала времён.
   - Сам Капараколка вышел на свет – вот какой хитроумный! Был он сильно напуган.
   - Канеке, потомок его, думаю, хитрый такой же. И смелый.
   - Смелые люди выход находят.
   - Если идут по тропе… Как это?
   - Как?
   - Внизу говорят: нерациональной любви.
   - Это всё.
   - Всё, что мы можем сказать.
   - А девушка Вара?
   - Что ты встал здесь, потомок весёлого Агди?
   - Я бы ещё хотел…
   - Обнаглел совершенно!
   - Просто нет слов!
   - Что ему ещё надо?
   - Пусть он уходит!
   - Девушку Вару ему! Уж с кем, с кем, а ней всё нормально.
   - Нормально, но только пока.
   - Пока флот не отчалил.
   - Конечно. Пока девушку Вару не взяли с собой воевать против деда последних потомков весёлого Агди.
   - Он меня раздражает. Этот потомок, который пришёл, - проскрипели из кучи веток. – Отошлите его на дорогу.
   - Так я пойду? – неуверенно спросил я.
   - Иди-иди, добротой нашей пользуйся, – крикнули мне. – И передай Милло Арклею, что мы непременно будем претензии предъявлять.
   - Пусть не думает, что лежебокой и дальше жить будет.
   - Претензии наши существенны очень.
   - Раз отдыхал столько лет, пусть теперь о народе печётся.
   - Пусть думает так, чтоб народ был доволен.
   - Как дрыхнуть - так всякий горазд!
   - Ступай, - хихикнули мне в ухо. – Они сутки могут власть обсуждать и притворяться, что всем недовольны. И про Познавшего Всё ни слова не скажут. Всегда на его стороне, что бы он ни затеял. Можно ли знать: может тебе знать нельзя?
   Не задумываясь о том, как нечто невидимое будет предъявлять что бы то ни было, я бросился в обратном направлении, выскочил из рощицы на открытое пространство и увидел моих друзей далеко в той стороне, откуда мы пришли. Они шли себе спокойно в моём направлении и беседовали на ходу.
   - Как вы там оказались?
   - Как ты там оказался? – одновременно закричали издалека они и я, заметив друг друга. Мои спутники озирались, словно бы я только что был рядом и вдруг перенёсся сюда. Мне же было невдомёк, почему они оказались словно отброшены в назад и при этом не заметили, что я побежал в направлении голосов. Их ничто не встревожило, они шли себе и шли, и секунду назад я будто бы ответил на вопрос Лёки об обеде и привале, хотя точно помнил, что мы об этом говорили до того, как я метнулся в рощицу у кучи камней, которую давно прошли. То есть не только что, а несколько минут назад. Но вот я стою у кучи, а Лёке и Бобе ещё до неё идти. Сбитый с толку всеми странностями, я дал себе обещание больше не пытаться узнать, кто и где разговаривает и песни поёт.
   - Кто такой Милло? – спросил я у Бобы. – Похоже, он тут самый главный. Фамилию не запомнил, но что-то вроде Брадобрей.
   - Не знаю. Самый главный тут Мелиорак. Ещё славная Аринар. Главнее всех был Отец Морей, пока жил на побережье. Но больше не живёт. Где ты слышал о Милло? Что случилось? Ты сам не свой. Бледный и дёргаешься. Может, на тебя наслали Шестинедельную Трясучку?
    - Послушайте, что сейчас было! – я сбивчиво поведал о случае в роще и сведениях о моих братьях и Канеке. О Варе и о том, что о Таене мне отказались рассказывать.
    - Я стал думать, - загрустил Боба, – что этот прекрасный остров не подходит для жизни. Всюду какое-то зло. Не нанесло бы это вреда Вариному здоровью. Как бы его уничтожить, это оружие с Зокарды? Ай! Лёка, ты что?
   Малёк споткнулся обо что-то, налетел на Бобу, наступил ему на ногу.
   - Но здесь, зато, прекрасная погода, - не в тему ляпнул он. – То есть, природа. Природа, я хотел сказать. Но и погода тоже ничего. Боба, как ты считаешь насчёт погоды? Удивительно хорошая природа для здешней зимы. То есть погода. Конечно, погода! Да! Ведь здесь сейчас зима. Вот так зима у них! У заморышей! А у нас лето. Вот какие чудеса происходят с погодой. И с природой, конечно, тоже. Боба, не правда ли, что природа и погода как-то взаимосвязаны?
   - А? – спросил Боба. – Чего? – И поставил диагноз: - Совсем ку-ку. Перемещение в голове. Сотрясение мозга. Петрик, привал. Надо вылечить Лёку.
   - Насчёт природы ты лучше молчи, невежда, - окрысился художник. – За природу у нас отвечает Чудилка. Будь уверен, уж он её защитит.
   - Да-а, - отозвался Боба. – Погоду защитит тоже. Я разве что-нибудь возражал против защиты погоды? То есть, природы.
   - Чудилка, здесь мы тоже защитим природу, правда? – Малёчик выглядел странно. Весь он как-то взлохматился, взъерошился и встопорщился. На лбу у него красовалась шишка, а под глазом – фингал, и я заподозрил, что Боба, возможно, прав насчёт перемещения и сотрясения. Как-то удивительно нерационально повёл себя Лёка в момент, когда речь об уничтожении громострела зашла. При чём здесь погода?
   - Угу, - ответил я Лёке, не зная, как ещё реагировать на его выступление. А он надолго притих, не в силах переварить моё равнодушие к природе. А я, проходя по красивейшим местам, думал о Миче: вот где раздолье ему, любителю фотографировать! Ах да, он же не видит. Даже не видит! Он ослеп из-за меня. Эя, какое несчастье!
    Где он, мой Миче?
    И почему он всегда против того, чтобы я брал его фотоаппарат?

    *
    Одержимый идеей поскорее завершить поход к центру континента и приступить к настоящим поискам моих братьев с помощью удачно разбуженного Мелиорака, я приставал к товарищам с вопросами о расстояниях. Сколько нам ещё шагать пешком на юго-восток? С какой-то возвышенности мы увидели внизу удручающе бесконечное море зелени, и я заподозрил, что «не слишком далеко от границы» имело в древние времена другое значение. Люди в ту пору вели неторопливый, размеренный образ жизни, были привычны к пересечению пешком любых пространств, знали, что когда-нибудь куда-нибудь непременно доберутся и особенно не суетились и не трепыхались по этому поводу. Шли себе и шли. А если не успевали – возлагали ответственность за непоправимое на мудрую Эю. Мы же нынче привыкли к поездам и быстроходным судам, и, если не успеваем куда-либо, считаем растяпами себя, не позаботившихся прийти на вокзал пораньше. При всей моей выдержке, которую мне пытались привить с детства, я понял, что невозможно перенести новое многодневное шараханье по лесам. Я был не согласен. Мои спутники были не в лучшем состоянии. Здесь, где можно не опасаться больше за свои жизни, мы настолько сильно тревожились за тех, кто нуждался в нашей помощи, за тех, ради кого мы на этом континенте, и за весь наш собственный континент, что к вечеру в наших рядах царил небывалый упадок духа. Боба время от времени порывался идти обратно. Лёка был угрюм и мрачен. И усомнился в существовании Мелиорака. Я обдумывал возможности сократить время пути. К тому же наши запасы совершенно подошли к концу, и наши силы были на исходе, несмотря на зимпуру пурпурную. От неё уже тошнило не потому, что мы бодры и здоровы, а просто потому, что обрыдла.
    - Чего ради идём пешком? – бормотал я, рассуждая сам с собой.
    - Можно укротить дикую лошадь, - уныло высказался Лёка. – Только диких лошадей я в этих местах не встречал.
    - Правила запрещают здесь укрощать лошадей, - затрепыхался Боба.
    - Ты всё равно пешком пойдёшь.
    - Почему?
    - Ну, Боба, тебя же ни одна лошадь не выдержит.
    Слушая перепалку моих великанов, я размышлял о том, что ведь были времена, когда Лёка и его родня мне казались удивительно высокими, каким не положено быть нормальным людям, и тут нате вам - ещё и Боба! Такой человек, как Боба – это большая тяжесть. Хватит ли силы так хорошо освоенного мною заклинания?
    Вы уже поняли, что я имею в виду. Без глупой скромности скажу, что я неплохо умею использовать Полётные заклинания. Это я их так называю. На Винэе нет такой группы заклинаний, и названия для них нет. Я перенял это умение у Аарна, уроженца Навины, и он утверждает, будто я переплюнул даже его. Судите сами. На моём счету летающий бочонок из-под квашеной капусты, полулетучая лодка и подушка, на которой мы с Миче спаслись в своё время из лап служителей Косзы с высоты его храма. Что-нибудь этакое очень пригодилось бы сейчас нашей компании. Я всё косился на Бобу, гадая, не станет ли его вес препятствием в моей задумке. Боба же подозрительно следил за мной. Потому что, приняв решение добыть что-нибудь, на чём можно было бы подняться в воздух, я тут же принялся рыскать там и сям в поисках подходящего предмета. Но что можно найти в диком лесу? Я уже был близок к тому, чтобы попытаться заколдовать большую тряпку, служащую Бобе полотенцем, но, снова оглядев великана, оставил эту затею.
    Тем временем наступили сумерки, мы разбили лагерь под открытым небом. Пока мои друзья готовили ужин из последней горстки крупы и кролика, которого, вопреки правилам, поймал наш великан, я экспериментировал с огромным Бобиным спальным мешком. Лёка привык и не обращал внимания. Боба следил за моими манипуляциями дикими глазами. Я ему объяснил, чего хочу добиться: чтобы нечто, достаточно прочное, выдержало в полёте нас троих. Спальный мешок – он прочнее полотенца, не так ли? Я предложил Бобе провести ночь на некотором расстоянии от земли, как в гамаке: одного хозяина он выдерживал, слегка прогибаясь. Боба спросил, разве я не знаю, что люди не летают? Ни сами по себе, ни на спальных мешках. Однако, решился на эксперимент, хоть и с опаской. Я сказал, что если он проснётся на земле, с утра попробую заколдовать какое-нибудь полено, на котором мы полетим, сидя друг за другом. Лодка, конечно, удобней всего, но где ж я тут найду лодку? Лучше всего плоскодонку.
   - Никогда не видел человека, чьё прозвище подходило бы ему так здорово, как тебе, Чудила, - с чувством сказал Боба, и, тщательно вымывшись в реке, возле которой мы остановились на ночлег, полез в свой спальник, зависший в воздухе.
    - Скажи мне, - попросил я его, уже засыпая, - как тебя самого называли в школе? В нашей компании у всех прозвища. Только у Рики нет. Не знаю почему.
    - Ой, нет, не скажу, - отказался великан. – Ты всё равно не поверишь.
    - Ну, скажи.
    - Нет, ни за что. Даже не думай.
    - Ну не капризничай, Боба!
    - Поди, звали его как тебя, Чудилой, - зевнув, отозвался от костра Лёка, хорошо изучивший как нашего друга, так и всех чудил мира. – Чего молчишь? Я угадал?
    Боба совсем затих.
    - Я угадал? Угадал?! Нет, не может быть!!
    - Да ладно! – я в удивлении приподнялся на локте. – Ты что? Правда, что ли?
     Над этим совпадением Лёка смеялся всё своё дежурство. Когда я встал, чтобы сменить его, тоже не смог удержаться от хохота. Боба, разбуженный нами, сначала сказал, что он-де так и знал, что мы ржать будем хуже диких лошадей, а потом завопил откуда-то сверху:
   - Караул! Вы что со мной сделали? Да я вас!..
   Мы с Малёчком так и подскочили. Боба обнаружился высоко над землёй среди ветвей старого дуба. На наше счастье, зацепился за них спальником, а не улетел от нас, унесённый ветром. И вместо того, чтобы радоваться такой удаче, жутко ругался.
   Кое-как нам удалось вернуть Бобу на место. Он напрочь отказывался теперь спать, зависнув в воздухе.
   - Я так и знал! – возмущался мой тёзка, - что стоит вам сказать, и станете насмешничать и подшучивать!
   Мы отбивались, как могли:
   - При чём тут твоё прозвище?
   - Это ветер тебя унёс. Разве мы похожи на тех, кто товарищей пугает?
   - Это слишком жестоко – ты мог упасть и разбиться!
   - Ты мог зацепиться и перевернуться!
   - Ты мог вообще улететь, а как же мы без тебя?
   - Да как ты вообще мог подумать на нас?!
   - Я вообще против, чтобы тебя звали, как меня! Моё прозвище мне слишком дорого, – пытался я внушить Бобе, но он обиделся и сказал, что если я всё равно ищу полено для заколдовывания, то считай, уже нашёл. Это именно я и есть – полено, на котором не грех полетать, а ещё лучше - не кормить его завтраком. Страшно разобиженный, Боба отвернулся от нас. Лёка, усмехаясь, развёл руками и тоже отправился на боковую. При свете Навины, я оглядывал окрестности в поисках чего-нибудь подходящего.
   Со стороны реки раздался плеск и скрип уключин.
   «Эге! – сказал я себе. – Да там лодка!»
   Выбежав на берег, я действительно увидел совсем близко человека в лодке. Едва я раскрыл рот, чтобы обратиться к нему с вопросом, как он сам спросил меня тихонько:
   - Эй, это тебе плоскодонка нужна? Продать?
   Я радостно изъявил желание купить у него лодку, и тут же полез в сумку, что всегда при подобных обстоятельствах ношу на боку.
   Сколько стоит лодка, знает любой мальчишка у нас на побережье. На всякий случай я спросил:
   - Этого хватит?
   - Ты что мне бумажки суёшь? – рыбак огорчённо подёргал себя за длинный, сивый, повисший ус. – Ты мне монеток насыпь. Есть у тебя?
    Монетки у меня, разумеется, были, мелочь всякая. Я вытряс их все в ладони незнакомца, а мою руку с бумажными деньгами он отодвинул от себя.
   - Не надо мне это, - говорил он. – Что я сделаю из них? Вообще ничего. – И позвал: - Сынок, давай-ка сюда! Видишь, какое богатство за какую-то старую лодку. Это называется выгодная торговля. Ну-ка, раскрой карман. Наконец-то мамке монисто доделаем. Монисто, украшение на шею. Мода у них, у женщин, нынче такая, - пояснил он для меня, остолбеневшего. Если бы я так торговал лодками в Някке, я бы разорился.
   Сынишка рыбака выскочил на берег из воды: наверное, купался в такую тёплую ночь. Почему-то одетым. Почему-то сухим. Отец ссыпал ему в карман обретённое сокровище, довольно подёргал себя за другой ус – и они оба, не раздеваясь, сиганули в воду, почти не плеснув водой. Оставили мне лодку и больше ни разу не показались на поверхности.
   - Ой, мама! – испугался я, и закричал: - На помощь!
   И, скинув ботинки, куртку и сумку, ринулся в воду – спасать утопающих.
   На берег выскочили Боба и Лёка, и довольно долго наблюдали, как я ныряю в надежде помочь отцу и сыну.
   - Не пойму я, вроде, он не тонет, - обратился к Лёке Боба.
   - С чего бы ему тонуть? Плавать с детства умеет, - ответил Бобе Лёка.
   - Зачем тогда нас будил? Ни одной ночи спокойной. Купался бы сам.
   - Может, ему скучно. Это же Петрик.
   - Чудила, ты хочешь сказать?
   - Ой, не начинай снова, Боба. Чудила у нас один. Вон он. Тебе до него далеко.
   - Ко мне! Тут люди утонули! – закричал я этим непонятливым.
   - И много? – полюбопытствовали они.
   Я уже и сам понимал, что вряд ли человек, удачно продавший лодку, станет топиться на глазах покупателя, да ещё вместе с сыном, ни капельки не возражающим. Что-то тут не так, как я подумал.
   - Напрасно ты это делаешь, - прозвучал надо мной мелодичный женский голосок. – Кто же спасает жильцов из их же дома? Эти двое живут на дне, и дом их на дне, и женщины их на дне – мать и сёстры мальчишки. И они собирают монетки, потому что хотят иметь украшения, на которые мода пошла. Они давно бы уже их имели, но нельзя ходить в Нижние Края, нет, нельзя. Губительно для здоровья. Вылезай на берег, королевич Петрик, и жди завтра в гости меня и моих сестрёнок. Мы так давно заключили с тобой контракт, но ещё не отметили это дело.
   - Контракт? Не помню, чтобы я подписывал с вами документы… э… сударыня, - сказал я из воды, глядя на что-то бесформенное и быстро меняющее очертания, повисшее в воздухе прямо надо мной. Это было похоже на облако, лучше всего в нём заметна была весёлая улыбка. Свет Навины голубоват и обманчив. Говорящее облако быстро исчезло, слившись с лучами ночного светила. Я поплыл к берегу и рассказал о своём приключении ребятам. Они были удивлены, но усталость была больше изумления. Лёка и Боба отправились спать. Я переоделся, повесил одежду сушиться и сел у костра, радуясь тому, что теперь у нас есть подходящее средство передвижения, и решив поменьше удивляться здешним странностям и непоняткам.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2015/06/14/1248


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".