Баронесса. Ги де Мопассан

- Ты увидишь там интересные безделушки, - сказал мне мой друг Буарене. – Пойдём со мной.
Он привёл меня на второй этаж красивого дома на широкой парижской улице. Нас принял очень вежливый мужчина с совершенными манерами. Он водил нас из комнаты в комнату, показывая редкие вещи, чью цену небрежно называл. Большие суммы – 10, 20, 30, 50 тысяч франков – слетали с его губ с такой лёгкостью и грацией, что можно было не сомневаться: в шкафу этого светского торговца заключены миллионы.
Я давно знал его понаслышке. Он был очень ловок, очень гибок, очень умен и служил посредником во всевозможных сделках. Он состоял в отношениях со всеми богатыми ценителями Парижа, а также Европы и Америки, знал их вкусы, их минутные предпочтения и предупреждал их словом или запиской, если они жили далеко, в том случае, когда у него на продажу выставлялся подходящий им объект.
Люди из высшего сословия прибегали к его помощи в трудные времена, будь то деньги на игру или на оплату долга, содействие в продаже картины, фамильных драгоценностей, ковра, коня или даже недвижимого имущества в периоды острых кризисов.
Говорили, что он никогда не отказывал, так как всегда надеялся на прибыль со сделки.
Казалось, Буарене был в очень дружеских отношениях с этим торговцем. Должно быть, они обделали вместе не одно дельце. Я смотрел на этого человека с большим интересом.
Он был высоким, худым, лысым, очень элегантным. Его мягкий вкрадчивый голос звучал с особенным шармом, придающим словам особую ценность. Когда он держал в руках безделушку, то поворачивал её во все стороны, смотрел на неё с таким проворством, с элегантностью и симпатией, что безделушка словно хорошела от его прикосновения и взгляда. И он немедленно оценивал её намного дороже, чем когда она стояла на витрине.
- А ваш Христос, этот прекрасный Христос эпохи Возрождения, которого вы показывали мне в прошлом году? – спросил Буарене.
Мужчина улыбнулся и ответил:
- Он продан, и очень странным образом. Это настоящая парижская история. Хотите, чтобы я её рассказал?
- Ну конечно.
- Вы знаете баронессу Самори?
- И да, и нет. Я видел её всего один раз, но я знаю, что она собой представляет!
- Так значит… Вы её знаете?
- Да.
- И вы хотите, чтобы я рассказал я вам эту историю, чтобы вы не остались в заблуждении?
- Да. Мадам Самори – это светская женщина, у которой есть дочь, но никто никогда не слышал о её муже. В любом случае, если у неё не было мужа, то были тайные любовники, так как её принимают в определённом обществе, терпимом или слепом.
Она часто посещает церковь, принимает святые тайны с благоговением, так, чтобы все об этом знали, и никогда не компрометирует себя. Она надеется удачно выдать дочь замуж. Вы это имели в виду?
- Да, но я дополню вашу справку. Это содержанка, которая заставила своих любовников так себя уважать, как они не могли бы, даже если бы не спали с ней. Это – редкое качество. Тот, кого она выбирает, долго ухаживает за ней, желает её со страхом, заботится о ней с осторожностью, получает её с удивлением и владеет ею с большим вниманием. Он ни в малейшей степени не замечает, что платит ей, настолько такта она проявляет, а она поддерживает отношения с таким достойным, сдержанным тоном, что, выходя из её постели, любовник способен дать пощёчину тому, кто заподозрит его любовницу в недостаточной добродетельности. И это – с самой лучшей верой в мире.
Я оказывал этой женщине несколько услуг. У неё нет от меня секретов.
Итак, в первые дни января она пришла ко мне занять 30000 франков. Конечно, я ей их не одолжил, но, так как я хотел ей помочь, то попросил её вкратце описать мне свою ситуацию, чтобы посмотреть, что я могу сделать для неё.
Она рассказала мне о своём положении с такими предосторожностями, как не могла бы рассказать о первом причастии своей дочери. В конце концов, я понял, что времена были тяжёлыми, и она осталась без единого су.
Коммерческий кризис, политические беспорядки, война, всеобщее смятение сделали деньги почти недоступными, даже из рук влюблённых. К тому же, эта честная женщина не могла отдаться в руки первого встречного.
Ей требовался мужчина из общества, из высшего общества, который бы упрочил её репутацию и позаботился о ежедневных расходах. Кутила, даже очень богатый, навсегда скомпрометировал бы её и поставил бы под удар свадьбу её дочери. Она также не могла думать о галантных агентах, о порочащих посредниках, которые через некоторое время ввели бы её в большие неприятности.
Ей нужно было поддерживать дом, продолжать принимать гостей, надеясь найти среди них того друга, которого она ждала, которого изберёт.
Я заметил ей, что если бы я одолжил ей эти 30000 франков, они вряд ли вернулись бы ко мне, так как она их проест, и необходимо, чтобы она единоразово получила 60000 франков, чтобы отдать мне половину.
Слушая меня, она казалась расстроенной. И я не знал, что придумать, когда мне в голову пришла поистине гениальная мысль.
Я только что купил Христа эпохи Возрождения, которого я показывал вам: восхитительный экземпляр, лучший из всех, что мне доводилось видеть.
- Моя дорогая, - сказал я ей, - я прикажу отвезти к вам эту статуэтку. Вы придумаете какую-нибудь правдоподобную историю, поэтическую и трогательную, какую захотите, чтобы объяснить своё желание избавиться от этой вещи. Это, конечно, фамильная ценность, доставшаяся вам от отца. Я пришлю к вам ценителей и приведу их к вам сам. Остальное зависит от вас. Я предупрежу вас о прибытии этих людей за день. Этот Христос стоит 50000 франков. Я уступлю его за 30000. Разница достанется вам.
Она размышляла несколько секунд с глубокомысленным видом, затем ответила: «Да, возможно, это хорошая мысль. Я вам очень благодарна».
На следующий день я отправил ей моего Христа и в тот же вечер направил к ней барона де Сэн-Опиталь.
В течение 3 месяцев я отсылал к ней клиентов, всех своих лучших покупателей, самых проверенных из моего круга. Но я ничего не слышал от неё.
Вскоре ко мне пришёл покупатель, который очень плохо говорил по-французски, и я решил сам представить его Самори и посмотреть, что будет.
Лакей в чёрном встретил нас и провёл в тёмный салон, со вкусом обставленный, где мы ожидали несколько минут. Она появилась, как само очарование, протянула мне руку, усадила нас. Когда я объяснил ей цель нашего визита, она позвонила.
Появился лакей.
- Посмотрите, - сказала она, - позволит ли мадемуазель Изабель нам войти в её часовню.
Девушка сама пришла с ответом. Ей было 15 лет, у неё был скромный вид, от неё веяло свежестью молодости.
Она сама хотела проводить нас в часовню.
Это была разновидность священного будуара, где перед статуэткой Христа горела серебряная лампада. Мой Христос стоял на постаменте из чёрного бархата. Мизансцена была очаровательной и уместной.
Дитя перекрестилось, затем сказало нам: «Посмотрите, господа, разве Он не прекрасен?»
Я взял статуэтку, внимательно осмотрел её и заметил, что она дорогого стоит. Иностранец тоже её осмотрел, но, казалось, он более был занят двумя женщинами, чем Христом.
В их жилище хорошо пахло: ладаном, цветами и духами. Здесь приятно было находиться. Это действительно была привлекательная обитель, которая так и манила остаться здесь.
Когда мы вернулись в салон, я с деликатностью приступил к вопросу о цене. Мадам Самори, опустив глаза, попросила 50000 франков.
Затем она заметила: «Если вы пожелаете ещё раз Его увидеть, я ещё 3 часа буду дома, мсье. И меня каждый день можно застать здесь».
На улице иностранец спросил у меня подробности о баронессе, которую нашёл восхитительной. Но я больше ничего не слышал ни о нём, ни о ней.
Прошло 3 месяца.
Однажды утром, недели 2 назад, она пришла ко мне, когда я завтракал, и вложила кошелёк мне в руки: «Мой дорогой, вы – ангел. Здесь 50000 франков. Вашего Христа покупаю я и плачу за него на 20000 больше условленной цены, при условии, что вы так и будете присылать ко мне… клиентов… так как Он всё ещё продаётся… мой Христос…»

17 мая 1887
(Переведено 14 июня 2015)