Там, где вечный холод. 15 Глава

Во время сна или вне его Джею казалось, что он участник одного действа. Видит перед собой картину наяву. Он там. Он в ней. Чувствует себя, но не как себя. Как постороннего. Будто его там нет. В чужой плоти. В Мелиссе. Подглядывает сквозь нее, без возможности что-либо сделать, повлиять на ход событий. Бессильный и немой наблюдатель.

Она шла по снегу среди деревьев, таких густых и высоких, как в пригороде. Скорее всего, она была там. И она точно знала эту местность. Было видно по ее уверенному и спокойному поведению. Сосредоточенная, в поисках чего-то – как всегда. Джей словно чувствовал в ней это. Но не чувствовал неизвестности внутри, как раньше. Все вокруг казалось предсказуемым и вынужденным происходить здесь.

Мелисса не менялась. Была так же бела, холодна, в черных одеяниях, с сакральной силой внутри. Это она призывала сюда Джея. Она тянула его за собой, и в себе. Ее волосы – деревья силы. Такие длинные и черные, как мантия, скрывающая под собой потайной мир. Элегантное познание движений ее плеч при походке было таким же увлекательным и трепетным, и в чем-то жутким, как то по-знание, к которому стремится ученик, слушая философа, совершенно не понимая его. За этим можно было лишь наблюдать, сохраняя спокойствие. Иначе быть не могло. Это ее стихия. Огонь и ветра. Земля и вода. Казалось, что она владыка всего на свете. Настолько идеальной была эта ночь. Вовсе тихая и спокойная. Спокойствие – есть путь к познанию.

Ее путь освещала Луна. Она была крупная и чистая, белая, как всегда грустная – сопровождала немым пением, открыв свой рот. Наедине друг с другом. Больше никого. Одна среди живых и среди мертвых. Но если попытаться унять свое ощущение абсолютного одиночества, то можно почувствовать своей спиной, скрытную и мудрую сову на одной из самых высоких веток чуть дальше, позади. Сидит и хлопает своими огромными глазами, напрягает слух, улавливая движения Мелиссы, которая также улавливала ее, слушая ее ушами, смотря ее глазами, находя свой путь.

Она совсем близка к своей цели. Уже чувствует ее за-пах, ее дух. Это просачивается в ее ноздри. Ступая по сугробам, она взбиралась вверх по склону, нарастающего на холм с залысиной. Взобравшись на него, Мелисса углядела огни города, дрожащие, резко обрывающиеся в нескольких километрах отсюда в поле. Некоторые из них были довольно крупными. Такими, что ими можно было согреться, поймав их словно светлячков и прижав к душе, если она есть. И такими, чтобы от них можно было скрыть чью-то смерть.

Внимая все это, она почувствовала запах воды и спустилась с другой стороны холма. В паре десятков метров от него протекал ручей, скованный льдами, с редкими прорубями размером с полметра. И сам он был небольшим. Даже в ночи виднелось, сквозь кристально чистую воду, его каменное дно.

Мелисса присела около него. Посмотрела в течение его воды сквозь тонкий лед. Встала и пошла за ним. Оно вело ее. Пройдя так около тридцати метров, Мелисса заметила на берегу женское платье. Черное, оно отлично было видно на снегу. А в нем женское тело. Не живое.

Оно было изувечено. Пурпурные, багровые пятна крови разных размеров просачивались сквозь платье этой девушки, заледеневшей в этой ночи. Ее взгляд давно был потухшим. И ее дух давно был выпущен изо рта. Как минимум сутки. Кем-то убитая и брошенная здесь.

В Мелиссе было чувство предубежденности. Она знала, что делает, что будет делать. Нагнувшись над телом мертвой девушки, она сначала попыталась рассмотреть ее. Будто заглядывая в душу, испустившуюся из ее тела, она изучала ее, заглядывая в ее мертвенно испуганные, непроницаемые ничем живым глаза. Они были совсем бездонными, сияющими своей смертью в темноте.

Ее рот был приоткрыт, словно крик в немоте. Мелисса пыталась расслышать его, заглядывая в глубину ее слов, давно исчезнувших в пространстве и во времени. Ничто не останется не рассказанным. Ничто не останется забытым. Стоит лишь погрузиться туда, где она…
- Бедняжка, – прошептала Мелисса, присев возле нее.

Она положила свою ладонь на лоб умершей, словно питая из нее всю информацию с сосредоточенным видом, то всматриваясь ей в глаза, то всматриваясь в саму себя. Будто балансировала между умершими и живыми. Между теплым и холодным. Ее тело было настолько замерзшим. А также волосы на голове, одежда – все. Все было погружено в холод. Он забрал ее с собой. Мелисса чувствовала, все больше погружаясь  в него.

Будто кукла, она лежала на берегу ручья. Казалось, совсем недавно она побывала в нем. Ее голова, руки, и туловище, обледенелая грудь. Все это в ней сопротивлялось. Она не давала себе умереть. А теперь была запечатлена в этой попытке.

Ее платье было задертым так, что ноги были полностью обнаженными. Повсюду кровь, немые страдания, и ночь, таившая в себе все это. Ни с чем несравнимое украшение из крови для жестокости и правды во всем его человеческом лице.

Подробно осмотрев мученическую позу девушки, ее охваченный ужасом взгляд, ее лицо, и скрюченные пальцы ее рук, Мелисса отвела свой взгляд, будто сосредотачивалась на чем-то еще сильнее, чем до этого. Так холодно, невозмутимо, будто делая то, что она делала до этого не раз. Без чувств, по долгу. Не требующее усилий к концентрации. Улавливая ее дух. Он где-то здесь. С ним можно пообщаться. Он расскажет о себе и обо всем. Ее ладони стали искать его.

Мелисса начала шептать. Шептала очень тихо, себе под нос, беззвучно шевеля губами, и отрываясь от земного притяжения этого мира, сдерживающего ее. Будто питая энергию смерти из тела умершей девушки, она не отрывала своей руки от ее лба, не останавливая свое таинственное, понятное только ей, причитание. Она все больше становилась частью другого мира, погружаясь в него, и покидая свое бренное тело в земном акте пустоты.

Резко открыв глаза, будто достигнув чего-то, Мелисса прекратила свое причитание. Ее взгляд изменился. Он будто смотрел не только сквозь темноту, но и сквозь миры, его отражения, границы, погрузившись во что-то иное. Его здесь не было. Она медленно вдохнула в себя воздух, будто запасшись им, и также медленно прилегла на тело мертвой девушки, положив свою голову ей на окровавленный живот. Застывшая кровь немного отпечаталась на ее щеке, когда она прилегла, закрыв глаза, и замерев, слившись со всем окружающим, при этом, не будучи его частью. Ее сразу же будто не стало здесь.

Странное чувство исчезновения куда-то. Либо появления откуда-то. Оно пронизывает тело, пробуждая дрем, исчезнувший вместе с тобой в тех мыслях, представлениях, блужданиях. Такое болезненное, что от него сразу же хочется избавиться. Джей стал просыпаться, чувствуя его, и будто обретая самого себя.
Как всегда, в мрачной, почти непроглядной комнате, он открыл глаза. С трудом, неспешно. Но не так, как раньше. Теперь его пробуждение казалось ему чем-то более вынужденным. Оно пробивало его мозг и его тело терпимой, но изредка простреливающей болью; странным, будто заново изученным старым знакомым запахом спертого воздуха грязных вещей; мыслью о чем-то произошедшем, снова непонятном, частью забытом, и может быть это хорошо. Оно где-то отложилось. Оно вспомнится потом. Но сейчас это не важно. Важно подняться с постели, чтобы не остаться в ней, как морально умерший. И чтобы не вырвать на самого себя, как морально немощный.

В Джее стало что-то подниматься. Он сам стал пытаться подняться с постели как можно быстрее. Как всегда, на ощупь, еле видя перед собой, он быстро пошел в ванную комнату, упал на колени, нагнувшись над унитазом, и вы-рвал в него. Как и раньше – одним рывком, быстро и просто. Давно привык. Но как же надоело. Уже не колется, а все равно рвет. Будто отторгает самого себя.

Постояв так на коленях еще пару минут, и потерпев в себе судороги желудка, желчь, оставшуюся в горле, и одиночные прострелы боли в голове, пульсирующие и раз-дающиеся эхом высокого давления в сосудах, Джей не-спешно поднялся с колен, и смыл воду в унитазе. Притронувшись к своим губам, он вытер остатки рвоты пальцами, и решил сразу включить лампочку у зеркала, чтобы по-смотреть на себя.

Пора перестать бояться утреннего света. Так думал он, но заведомо щурился, после чего зажег тусклую лампочку своего бра. К своему удивлению, лишь несколько секунд помучался, после чего стал концентрировать свой взгляд.
Пока он делал это, чувствовал, как его слегка лихо-манило. Трясло в холодном поту. Чувствовал себя болезненно, но терпимо, будто это скоро должно пройти. Головная боль отходит посекундными шагами. Все меньше заботит его. Желудок стал лишь тихо ворчать, напоминая о себе. А зрение стало концентрироваться. Совсем без боли.

Джей сразу же взглянул на себя в зеркало. И его передернуло от увиденного в нем. На своей щеке он заметил еле видное, бледно-красное пятно. Это была кровь. Он не сомневался в этом. Но он нагнулся к зеркалу, чтобы рас-смотреть себя получше. Точно. Это была она, будто отпечаталась на его лице. Точно не его.
Джей с опаской провел пальцами руки по тому месту, где была кровь, взглянул на них, потер между двух пальцев, смотря как она скатывается, сбиваясь в более темные сгустки. Ему было плохо и даже страшно при виде всего этого, и неизвестности.

Ему сложно думалось. Чувствовал что-то знакомое в себе, но не себя. Он где-то видел это. Но все равно, не знал, откуда взялась кровь. Нужно быстрее смыть ее с себя! И так бы сделал, но почему-то не отрывал своего взгляда от зеркала. Смотрел на себя не своими глазами. И видел кого-то в зеркале – не себя. Туман в рассудке.

Полусекундная вспышка – в отражении он увидел Мелиссу, как наяву. Словно это она смотрела на него из зеркала, а не он сам на себя.
Полусекундная вспышка – Джей проморгался, и увидел в отражении себя. Словно ничего другого и не было.

Но нет. Он точно видел там Мелиссу. Ему не показа-лось. Он был уверен в этом. Что это? Наваждение, фантазия и всего-то? Нет! А что? Он сам не знал. Признал лишь помутнение рассудка, и пятно крови на своей щеке, которое он, наконец-то, стал отмывать, нагнувшись над умывальником. Вместе с ним смывал всю неясность в своей голове, и кого-то чужого в себе. Было такое чувство. Как-то легчало, но неуютно было.

Почувствовав свежесть, Джей радушно вытер лицо полотенцем, после чего повесил его обратно. Снова по-смотрел в зеркало. Теперь, как он думал, свежим взглядом и со свежими мыслями. Ничего свежего он в нем не увидел. Себя прежнего. Джей не мог понять, разочаровывает ли его это…

Он вспоминал свой дивный сон. Он был таким расплывчатым, неясным, будто и не было его, или он был чем-то забытым в прошлой жизни, в другой реальности. Где-то существовал, шел через сугробы, и на этом все. Иногда такое бывает – просыпаешься, а сна практически не помнишь. Может быть, он и вовсе был не сном, а явью в уме. А может быть, и не только… Только сквозь сомнения ты достигаешь истины…

«Мелисса… Ее невозможно отрицать. Она проникает в мой разум, все дольше оставаясь в нем…» - думал он, ощущая в себе что-то тяжелое, никогда не бывавшее в нем раньше. Будто занявшее определенное место внутри него.  «Обыкновенная тяжесть за пазухой – в самой груди, и в самом сердце, напрочь сгнившем в этой дыре…» - подумал он.

Его мысли перебил настойчивый, сильный стук в дверь, повторившийся раз десять. Тревожным звонком он раздался в голове Джея. Кто бы это мог быть? Явно не Тони. Он в поликлинике. Даже если его каким-то чудным образом выписали раньше, чем должны были, и он пришел сюда, все равно это был не он. Джей знал, как стучит Тони. Ронни вовсе не ходил к Джею, лишь звонил. Соседи? Вряд ли. Ни разу ни один сосед не постучал Джею в дверь. Даже, когда на его этаже у старушки прорвало трубу. Он здесь призрак. Все время, что живет здесь.

Настороженно и тихо вышел из ванной комнаты, погасив свет. Он слушал, как стучат в дверь. Стуки не прекращались. Он лишь стоял у двери и слушал. В этот момент он думал о том, как же иногда неплохо иметь глазок в двери. До сих пор стоял. До сих пор стучали. Когда стуки стали слишком нервными и громкими, наконец-то за дверью раздался грубый мужской голос:
- Джей Гордон! Открывайте дверь! Это полиция! Мы знаем, что вы дома! Хватит молчать! Вы не могли спрыгнуть с окна восьмого этажа!

«Полиция?» - удивленным вопросом задался Джей. Данная новость была для него совсем неожиданной. Что они забыли здесь? Что хотят от него? Джей поразмыслил. Его ни разу не вязали, когда он был на траве, и даже на игле. Что же сейчас могло случиться? Может быть, Тим мстит? Навел на него копов, чтобы те нашли что-нибудь в доме, повязали за хранение наркотиков, хотя у него уже давно ничего не было, и нечего было бояться.

«Сам Тим не без грешка. Владыка наркоманов. Сам и попалился бы» - подумал Джей, сразу же откинув эту версию, и рассуждая дальше. Он думал о том, что возможно это владелец квартиры Томас навел копов за долги. Но тот был крепкий орешек, любил разбираться сам, и был порядком убедительнее самих копов, когда приходил, засучивая рукава; причем сам не без грешка. Что-то, да вытряхивал, даже из ветреного кармана Джея. «Вряд ли» - подумал он, даже не зная, какого лешего копы хотят от него.
- Джей Гордон! Не медленно откройте дверь, иначе мы будем вынуждены ее выбить! – нетерпеливо звучал голос по ту сторону двери.

«Точно не Томас!» - подумал Джей, чувствуя душой, как те двое стали незаурядно нервничать, нетерпеливо скрипя досками под ногами по ту сторону двери, выхаживая, и крича на весь этаж.

Нет смысла гадать. И нет шанса увильнуть от встречи с работниками правопорядка. Они точно не ошиблись адресом. Зачем же ошибаться в своих помыслах? Нужно всего лишь открыть дверь. Джей подумал о том, что ему нечего бояться. И пытаясь преодолеть в себе мандраж от неизвестности, Джей сделал невозмутимый, но и не прозрачный для них вид, после чего отщелкнул замок. Открыв дверь, и глянув в лицо копам, он подтвердил, что он Джей Гордон, на что они ответили:
- Мы вынуждены задержать вас, как подозреваемого в убийстве, до выяснения обстоятельств.

Морган Роттен © Там, где вечный холод (2014-2015гг.)