Не волки. Пролог

Фэндом: The Elder Scrolls V: Skyrim
Основные персонажи: Вилкас, фем!Довакин
Пэйринг или персонажи: Вилкас/фем!Довакин





Эль заканчивается на четвертой ступеньке.

Лаффиль спотыкается у дверей Йоррваскра.

Неуклюже и ранено, почти забито, а от того смешно. Собирается выбить ее с ноги, выронив пустую бутылку. Но толкается плечом, сипло охая. Тяжелым мешком оседает на холодный камень, прижав ладонь к влажной ране; сил не хватает - дверь не скрипит, глухо отзывается на удар, и не бьет в ответ.

Лаффиль выдыхает устало, досадно морщится, слизав с губы темную каплю.

Лаффиль почти радуется поздней поре и дышит часто. Вжимается лбом в шершавые доски, жадно ловит звуки внутри, липко сглатывает. Пьяно смыкает ресницы, любуясь ползущими по обратной стороне век пятнами.

Позади белым полотном стелется туман, густо собираясь у сыреющих лавок. Ветер гладит спину весенним теплом, ободранные колени саднят. Терпимо ноет вспоротый бок, наспех заштопанный крепкими нитями и смоченный целебным варевом. А в желудке, мешаясь с элем, отзывается терпкое зелье; жаль, не трезвит, потому что – надо.

Лаффиль любит вечернее небо; когда-то давно, вместе с тряпичными куклами и залитыми медом орехами, которые можно есть ложкой. Под светом зажженной лампы смотреть на звезды, запоминая в шепоте старших сестер древние, полузабытые сказки уже сегодня ставшие явью.

Сейчас она любит тоже, только не обнимает кукол; чаще сжимает вспотевшими пальцами кинжалы, греет руки языками пекучего пламени и носит за плечами орочий лук. Такой трофейный, чтобы целить иногда в темноту, вслушиваясь в далекий свист рассеченного воздуха.

Впитывает беззвучие упавших тел, и сняв клеймо жертвы, ведет охоту на охотников сильнее. Отмачивает в душистом отваре из ромашек лопнувшие мозоли, блаженно улыбается пустоте. Укутавшись тенью, беспокойно спит, убаюканная треском костра. Шумом дождей о легкий навес. Шагами в убогих тавернах.

Лаффиль жаждет сползти на короткую поросль травы, свернуться калачиком, забыв куда шла, проспаться до утра, пока та рыжая, или кто другой не растолкают. Пинками ли, затрещиной; Лаффиль привыкла. Лаффиль не станет скалить уже отросшие клыки и не укусит. Не сразу.

После.

У безродной псины есть жажда настоящая, насущная. Потребность удовлетворить одно желание. Поэтому бродячая собака, вчера учуявшая дом, поднимется с израненных, истертых о дороги лап, толкая дверь старательней. Зажмуриться на яркий свет огня, и огрызнувшись дерзко на чужие оклики пройдет по запаху; по лестнице за следующую дверь, что открывается не трудно.

Лаффиль пошатывается, словно в бреду. Непочтительно смотрит на двух мужчин, сидящих за столом в роскошной комнате – в ее понимании богатой, слишком вычурной. И снова дышит часто, дышит пьяно, едва сдержав отрыжку. Дико хмылится, наконец прогнав сонливость.

Лаффиль не просит – требует с твердым «хочу». Вступить в ряды Соратников, выплевывает обросшие колючками слова в лицо задумчивому старику, не давиться ими, глотает подкатившую к горлу тошноту, уверенно ожидая ответа, пока ее худую, почти тощую, измученную и упившуюся в хлам пристально рассматривают две пары не одинаково серых глаз.