Разговор Всё началось на крыше

Всё началось на крыше…

Всё конечно.
На высоте 13 этажа открываются красивые виды. Огни города сверкали, переливаясь белыми и оранжевыми цветами. Красивое зрелище, чем-то напоминает звездную россыпь.
Всё конечно.
Я поднял глаза к небу и взглянул на настоящие звезды. Я ведь смотрю на них в последний раз. Мне стало немного страшно. Не каждый день ты узнаешь о том, что умираешь от неизведанной болезни. Болезнь, которая только запускает процесс саморазрушения организма; получается, я гнию заживо. Это просто омерзительно.
Всё конечно.
Передо мной расстилался мирно засыпающий город, шумели проезжающие автомобили, кое-где светили прожекторы, нарушали бело-оранжево-серую композицию только пёстрые огни вывесок баров, казино и торговых центров.
Всё конечно.
Я не хочу умирать медленно, не хочу, чтобы меня жалели. Как иронично, меня ведь некому жалеть: родители давно ушли в светлый мир. Ни жены, ни девушки у меня нет, детей тоже. Иногда возникает ощущение, что я специально создан, чтобы прожить жизнь в одиночестве и умереть, как собака. А потом меня найдут по запаху.
И вот я стою я высоте в 13 этажей, на самом краю здания, смотрю вниз, и сердце замирает от страха. Насколько мой путь длинный и короткий одновременно. Кругом одна ирония.
Неужели все так должно кончиться?..
Мои мысли прервал тихий детский голосок:
-Знаешь, для обреченного ты слишком много думаешь.
Я обернулся и увидел лишь силуэт юнца: худоват, маленького роста, когда он выступил на свет, я увидел его белые волосы, слишком яркие для человека синие глаза. Но взгляд серьезный. Такие глаза точно не предназначены для десятилетнего ребенка.
-Парень, а что ты здесь делаешь в такое время? – Спросил я у него.
-Тебя всерьез заботит, что я здесь делаю в это время, а не кто я такой и как меня зовут?
-Вряд ли мы успеем стать лучшими друзьями, - я выдавил улыбку.
-Я знаю, что с тобой. Умираешь от непонятной болезни. Но я знаю, что это за болезнь. У нас она называется «Отторжение».
-У нас? Так значит ты не отсюда? И почему я не удивлен?
-Ты ждал нечто подобного. Ты ждал чуда, которое тебя спасет от медленной смерти, но я вряд ли смогу помочь тебе…
-Я ожидал это услышать.
-Ты не дослушал меня. Твоя проблема состоит не в болезни, а в тебе самом.
Я удивился этому. Довольно неожиданно было узнавать, что ты причина своей будущей смерти. А невероятнее это звучит из уст десятилетнего парнишки, который стоит на крыше высотного здания, словно тень и пытается меня… вразумить, посвятить в свои идеи и мысли.
-То есть ты хочешь сказать, что…
-Да, ты умираешь по своей вине. Отторжение развивается у тех углеродных форм жизни, которые не привязаны ничем к земной жизни. Отсутствие каких-то ценностей, смысла в существовании ускоряет процесс саморазрушения организма, что в итоге превращает его в довольно неприятный труп. И смерть, вызванная посредством Отторжения довольно мучительна сама по себе.
-Представляю.
-Ни капли, Джон. Поверь мне.
Он знает моё имя. Удивительно. Нет, не удивительно.
-Как же тебя зовут парень?
-Лекс, как я понял из воспоминаний ребенка.
-Хорошо, а тебя как зовут? Дух, которым одержимо бедное дитя?
-У меня нет имени. И тела тоже нет на самом деле. Мы совершенно другая раса. Один из Божьх «Творений».
-Бога нет!
-Не надо мне сейчас твоего атеистического скепсиса! Бог есть, и если бы ты был достаточно умен и прозорлив ты бы это понял. Вас всех оберегают. Вы их «Ангелами-Хранитетями» называете. Твой, например, сейчас сидит внизу, на пороге этого здания и, опустив голову, ждет, когда ты упадешь, ибо он не в состоянии приблизиться к тебе.
-Ты его видишь?
-Конечно, он представляет собой примерно тот же энергетический состав, что и я, только он совершеннее и сильнее меня…
Я решил перебить его.
-Еще один  вопрос: где ты взял этого парня?
-Удивлен, что ты побеспокоился, Джон. На улице, как ни странно.
-Он беспризорник?
-Да, сбежал пару дней назад из приюта. Давно не ел. Хоть и у него очень сильный организм, но он продержится еще часа три - четыре и я потеряю над ним контроль.
Я разозлился на самого себя за то, что не сделал этого раньше.
-Так чего мы стоим, пошли скорее!
Я взял его за руку и повел к спуску. Найдя ближайший лифт, мы спустились вниз, и пошли к моей машине, припаркованной слева от здания на специальной стоянке. Усадив ребенка внутрь, я запрыгнул за руль и сорвался с места со скрипом колес, в поисках места, где можно поесть.
Машина мчалась по ночным пустым улицам, а я все судорожно искал взглядом любую забегаловку, где можно купить каких-нибудь булок, бутербродов, чтобы можно было насытить погибающее от голода тело ребенка, одержимое этой непонятной «энергетической субстанцией».
-Я тебе удивляюсь, Джон. Двадцать минут назад ты хотел покончить с собой, а сейчас пытаешься спасти человека, которого не знаешь. Ты абсолютно нелогичен.
-Когда речь идет о чьей-то жизни, тем более ребенка – логики не существует. Такие мы – люди.
-Очень вы странные.
Мы выехали уже за пределы города, когда я увидел заправку. Она была по левую сторону, поэтому я на полной скорости дернул ручник и выкрутил руль в левую сторону, машину сильно крутануло, и мы встали ровно посередине стоянки.
-Это какой-то особый вид управления транспортным средством, - удивленно спросил Лекс.
-Это называется «лихачить». Учись, пока я жив.
-А ты юморист.
Я вышел из машины, предварительно заглушив двигатель, проверил наличие кошелька в кармане и отправился в магазинчик. К сожалению никакой забегаловки, где могут сделать горячую еду, но зато в холодильнике я обнаружил тушенку. Забрав примерно половину (а это немало), помимо всего прочего я купил хлеба сладкого и многого другого, чем мог бы полакомиться ребенок. Заплатив безразличному кассиру, я пошел к своему «Ауди». Бросив все на заднее сидение, я достал одну банку тушенки, тут же вскрыл её универсальным ножом, который у меня всегда под рукой, затем протянул её ребенку вместе с ложкой из этого же агрегата.
Он удивленно посмотрел на меня. Я понял, о чем говорил его взгляд. Это был взгляд незнания, он хотел понять, что я ему протянул, на что я и ответил:
-Спокойно можешь есть. Только не очень быстро. Съешь примерно половину банки, очень медленно. Ты долгое время голодал, поэтому слишком большая порция пищи, может навредить.
-За это не беспокойся, Джон. С телом все будет нормально.
-Это прекрасно.
Далее я сел за руль, завел мотор, глубоко вздохнул и резко выдохнул, чем немного всполошил Лекса. Сидя так, с заведенным мотором, я думал, куда мне ехать. Домой я не хочу; стоит мне переступить порог, на меня навалятся воспоминания, снова нападет тоска, осознание того, что остался год, и я умру. Сейчас, сидя за рулем и нервно сжимая баранку, терялся в мыслях. Я просто не знал, что делать. Собственно так было всю мою сознательную жизнь. Идти с одной эмоциональной палитрой на всем протяжении своего пути: «Надежда-Разочарование-Гнев».
Лекс начал есть тушенку. Первая ложка была принята с небольшой паузой, так как это существо, куклой которого стал ребенок, никогда не испытывало неуверенности, страха, радости и прочих других эмоций. Оно взвешивало ситуацию. После того, как оно распробовало пищу, ему это понравилось. У него появилось доверие ко мне. Затем он повернул голову ко мне.
-Это… не знаю, как назвать… приятно.
-Вкусно. Это так звучит у нас.
Спустя несколько минут он тихо сказал:
-А чего мы стоим Джон? Почему мы никуда не едем?
-Понимаешь, я…
-Ты боишься.
-Да. Там все связано с прошлым и мысли. Там я не смогу от них уйти.
Лекс помолчал, положил еще одну ложку в рот. Потом сказал:
-Мне все равно этого не понять. Не важно. Поехали куда угодно, вот куда сейчас тебе захочется, погнали туда.
Я тут же представил каньон в 10 километрах. Небольшой, там много пещер, углублений. Неплохое место, чтобы переночевать или спрятаться от себя самого. Идеальное временное убежище.
Включил первую передачу, тронулся, выехал на большую дорогу начал набирать скорость. Была уже полночь, луна порой показывалась из-за облаков. Мы ехали в тишине. Лекс проглотил еще одну ложку и отставил банку, сказав «телу достаточно». Отлично, чувство меры у него было. Машина набирала скорость, но я этого совсем не ощущал. Самое интересное в скорости то, что при 60 километрах ты ощущаешь вибрацию, какие-то колебания, позникает барьер в голове больше не разгоняться. Но как только ты превышаешь скорость. 100, 120… Машина исчезает и остается только меняющееся, текущее пространство.
Мои мысли прервал парень:
-Поверь мне, Джон, это не скорость. Совершенно. Знал бы ты, как быстро мы несемся по межпространственным магистралям…
-Увы, не узнаю, но, наверное, это круто.
-Не поверишь, но только в человеческом теле я понял, насколько это было круто.
-Выходит, ты не просто находишься внутри мальчика, ты ассимилировался с ним…
-Да, именно так. Я тоже так подумал. Мы никогда не обладали чувствами, да и не должны были обладать. Но сейчас, соединившись с человеческой матрицей сознания, я вкусил ваши ощущения, ваши мысли.
-Много вкусил?
-Я почти добрался до ваших базисных функций.
-Ты так говоришь, словно мы роботы какие-то…
-Не роботы, но биомеханический организм – да.
Мы начали подъезжать. Я сбавил скорость, вывернул руль и съехал на грунтовую поверхность. Красная пыль была всюду и везде, она в считанные секунды облепила черный матовый корпус автомобиля.
-Что это за место? – вдруг удивленно спросил Лекс, вытянув голову, чтобы лучше разглядеть.
-Красная пустыня. Некоторые называют её Марсов сад. Где-то не очень далеко находится таверна, называется «Кровь и Песок». Все в традициях средневековья. Просто раньше была такая легенда, что здесь столкнулись две самые мощные и сильные армии. И после битвы кровь высохла и смешалась с песком, окрасив всё это место в красный цвет.
-Легенды не всегда лгут. При определенных условиях это возможно.
-Да? А как?
-Нужна очень мощная энергетическая вспышка. Столь мощная, что кровь в один момент превратится в железо. Выглядело бы это примерно, как мощнейший световой взрыв, на который невозможно было бы смотреть.
Я многозначительно хмыкнул, не отрывая взгляд от дороги:
-Интересно, слушай. А если и правду так было?..
-Ну, если это железо здесь не с сотворения мира, то вполне может быть. Так или иначе, в истории других планет всегда вмешивался кто-то высшей ступени развития. Эксперименты, сплошные эксперименты…
-То есть?..
-Весьма вероятно, Джон.
Наконец, мы нашли этот каньон. Я проехал немного дальше, и задним ходов завернул внутрь, поставил машину в большую выемку в скале, (помимо моей туда бы поместилось еще две таких) заглушил двигатель.
-Вот мы и на месте, - сказал я, доставая ключи из замка и открывая багажник посредством кнопки на приборной панели.
Мы одновременно открыли двери автомобиля, вышли. Лекс с любопытством начал осматриваться, а я пошел к багажнику за вещами. Наконец-то мне удалось воспользоваться походным снаряжением, подумал я про себя. Извлек из багажника огромный бумажный пакет с заготовками для костра, все разложил, пошел за горелкой. Как и ожидалось, она была заправлена под завязку. Потом я достал небольшой котелок, пакет с макаронами и небольшой пакетик со специями. Отнеся, вернулся за водой. Теперь все было готово. Я начал собирать костер, установил держатели, поставил котелок, налил воды. Приправив дрова горючей жидкостью, отойдя на расстояние, выстрелил из горелки. Мощная струя жидкого пламени устремилась к древесине. Вспыхнуло мгновенно. Парень от страха отпрянул, но любопытство взяло верх и он начал осторожно рассматривать пламя.
Спутся минут пять он сидел, не отрываясь, и смотрел, как играет огонь. Пришелец видел это впервые, ему было интересно. Это вызвало небольшую улыбку у меня. Это было довольно мило, пытливый ум, как губка впитывает реальность. Пока что прекрасную для него. Надеюсь, он не будет вникать в глубинные наши желания…
-Знаешь, - сказал Лекс, словно прочитав мои мысли, - я, кажется, понял вас.
-Читать чужие мысли плохо, Лекс, - наставительно протянул я.
-Так я ж незаметно, - засмеялся он.
Вода закипела. Я бросил туда макароны, перемешал и выкинул содержимое двух банок тушенки. Подбросив немного специй, стал размешивать.
-Ну, - сказал я, - не пища богов, но есть можно будет.
Спустя небольшое количество времени мы принялись за еду. Лекс ел медленно, аккуратно, словно пробовал. Отчасти это было верно, и еще он впервые ощущал температуру, запах. Все чувства разом накинулись на него, он с опаской их анализирует. После того, как мы закончили прием пищи, он откинулся на заранее постеленную мной лежанку и вдруг сказал:
-Я понял вас, людей. Вы рабы собственных чувств, желаний, эмоций. Но вы живые. Если сравнить вас и нас, то мы ничто, по сути. Просто энергетическая субстанция, способная мыслить, а вы обладаете такой палитрой, такое вам дано всевышним!
-Ты просто не прочувствовал все целиком. Сколько боли людям принесли эти чувства.
-Почему ты помнишь только боль? Неужели не было ничего в жизни хорошего? Неужели нет ничего, никого, ради кого стоит быть счастливым?
-У меня нет. Я практически всегда был предоставлен сам себе. Никогда не навязывался, никого возле себя не держал. И со временем остался один. Однажды я как-то сказал одной девушке: «Зачем ты со мной водишься? Чем я тебе полезен или интересен?». Она посмотрела на меня очень странно и ответила: «Я друзьями не раскидываюсь».
-И ради неё ты не хочешь уже жить?
-Я не видел её десять лет. Я не знаю, как она и где. Да мне и не особо есть до этого дело…
-Ты дурак, Джон. Тебе 30 лет, а ты уже настолько абстрагировался от мира, что запустил процесс самоликвидации. Полгода и тебя не станет, понимаешь?
-Понимаю. Но все равно, никто не помнит обо мне. Я один в этом гребанном мире! Меня не существует.
-А ты покажись! Твои товарищи из армии, они где?
-Не знаю, после службы мы разбежались, обещая писать письма…
-Джон, это выглядит глупо. Ребенок пытается заставить тебя жить. Ты же не плох, ты не бросил меня. Ты любил когда-нибудь?
Эта фраза была для меня неожиданностью. Откуда он мог знать о любви? Парень десяти лет тоже не вполне должен был усвоить еще это чувство.
-Стоп, подожди, откуда? Любовь? В 10 лет?
-Он любит свою мать.
-Что? Он же её не видел никогда.
-Не видел, но любит. Он никогда не поверит, что она его просто так выкинула. Он её простит, за любую провинность. Он считает, что это была крайняя необходимость.
Мы замолчали. Отвернулись к огню. Он медленно развивался на ветру, пожирая сухие податливые дрова. Как же я устал! Так хочется все закончить, остановится, уйти в бездну и больше не возвращаться…
-Слабак, - тихо сказал Лекс, - так рано сдался. А ведь еще мог бы побороться.
-Ты же сказал, что Отторжение неизлечимо.
-Почти неизлечимо. Но при желании, знаешь ли, можно и мертвого к жизни вернуть.
-Неудачно, так тебе скажу. Не получилось тебе меня убедить.
Мы снова замолчали, сидели в тишине, смотрели на огонь, я иногда подбрасывал дрова в пламя, рядом стоял котелок, в котором было еще варево, но есть не хотелось совершенно. Думал лечь спать, но сна тоже не было. Обычно я мог часами сидеть молча, в маленькой комнате. Ни слова, ни звука, ни движения. Я привык к этому. Но в этот день в пустыне под открытым небом, смотря периодически на пламя костра и на инопланетянина понял, что прежний я куда-то пропал.
-Я был по уши влюблен в одну девушку, - мой голос разорвал тишину, Лекс обернулся, - она была замечательная. Умна, симпатична, начитана. Мы многим делились, встречались, общались. Когда не могли встретиться - переписывались либо в социалках, либо строчили смс-ки. Но потом я признался ей в своих чувствах. И это был переломный момент в наших отношениях. - Я хмыкнул, пытаясь придать ситуации ироничность, - Она довольно ловко все обыграла, а я остался раненый. Я был её «лучшим» другом, она многим со мной делилась, а я перестал, как-то убавил свою прыть ей все рассказывать, а потом и совсем перестал. Она все продолжала делиться, описывать всякие случаи, что с ней было, кто к ней приставал и так далее. Раньше я ревновал, а теперь, относился к этому холодно, как к просто получаемой информации…
После небольшой паузы, он тихо спросил:
-И что произошло потом?
-Мы перестали желать друг другу удачного дня и спокойной ночи. Я внушил себе, что она мне не нужна. Мол, и без общения с ней я спокойно проживу. И, черт возьми, мне это удалось. Не сразу, но удалось.
-А как вы расстались-то?
-Летом, мы договаривались встретиться с ней. Возможно, съездить на курорт. Но весь первый месяц мы только договаривались. А потом, я собрал вещи и свалил в другой город, оборвав все нити к собственной персоне.
-И что ты чувствуешь теперь?
-Прямо сейчас? - Я помолчал с секунду, - сейчас мне легче, спасибо, что выслушал. Когда уезжал я был в ярости, мне хотелось уничтожить весь мир, я так страдал. А теперь понимаю, что я просто себя слишком много жалел, и надо было быть умнее и спокойнее. Только со временем пришло понимание, что эмоции лучше спрятать глубоко. Это поможет избежать проблем в дальнейшем.
-И все? Должно быть продолжение…
-И оно было, Лекс. Черт, от тебя не скроешь ничего…
-Рассказывай уже, коль начал!
Мы засмеялись.
-Ладно, продолжим. На новом месте я познакомился с другой. Точнее, она со мной. Было на работе мероприятие и меня попросили сыграть и спеть. Выступив, я привлек её внимание. Мы долго были вместе. Но она меня никогда не любила, ей просто нравилось со мной сидеть. Молчать со мной было неплохо, - снова смешок, - но все равно это ничем не кончилось, мы спокойно разошлись, без лишних эмоций. Контролировать себя именно она научила меня. Потом было нечто вроде обычной траты времени. Все было ясно с самого начала, что мы друзья. Ей просто нужно было с кем-то общаться. Как собственно и мне. Мы где-то несколько месяцев прообщались, и я снова переехал, сюда в этот город на окраине. Два года здесь, дом – работа, работа – дом. И вот видишь, решил покончить с собой. Дальше ты знаешь.
-Странные вы существа, люди…
-Более, чем…
-Вы всегда чем-то не довольны, вам хочется больше. Жадный до власти человек будет все больше захватывать и захватывать, так же как и жадный до денег. Ты был слишком эмоционален, слишком доверчив, слишком влюбчив…
-Всего во мне было слишком. А теперь все равно…
-Не совсем, ты надеешься.
Я резко обернулся:
-Да ну, неправда.
-Твои мысли выдают тебя, Джон. Не пытайся увиливать. Ты всегда хотел детей, как минимум двоих. Жить полноценной, хорошей семьей в собственном доме. Каждый мечтает об утопии. Но ты – один из немногих, кто способен это сделать, воплотить в жизнь. Ты обладаешь всем этим. Только повернись к миру лицом, как раньше, еще не все потеряно.
-Ты так думаешь?
-Я уверен. У тебя еще вся жизнь впереди, ты получишь своё счастье. Если бы ты знал, какой невероятной мощью обладают ваши мысли, ты бы удивился и заткнулся.
Он снова засмеялся и, вдруг, резко осекся, словно его ударили, упал на лежанку. Это было так неожиданно, я понял, что что-то не так.
-Лекс? – я испугался, бросился к нему, подхватив за голову.
-Все нормально. Моё время пришло, - он усмехнулся, - он очень силен.
-Ты уходишь?
-Нет, он меня выгоняет. Он хороший, очень доверчивый, как ты, Джон. – Он взглянул на меня, посмотрел прямо в глаза, - обещай, что не бросишь его. Он будет тебе век благодарен. Он отличный парень, правда.
-Обещаю, я не подведу.
-Отлично. Когда он вырубится, то до утра не проснется. Отвези его домой, пусть проснется по-человечески, в кровати.
-Хорошо, Лекс.
-Ну, вот и все, - он снова засмеялся, - у меня получилось. Мне было приятно с тобой пообщаться. Жаль, что так мало. Мы так много могли бы с тобой обсудить! Пообещай мне, что не вернешь прежнего Джона – замкнутого и злого. Пообещай, что ты останешься таким.
-Не дождешься.
Мы громко засмеялись, я едва держал слезы. Мне было жаль расставаться с моим новым другом. Ведь я его больше никогда не увижу и не услышу. Мы так много могли бы почерпнуть друг у друга.
-Значит, договорились, - он вытянул левую руку вперед, по-братски хлопнул меня по плечу.
 И тут рука его ослабла, глаза закатились и он отключился. Мне показалось, я почувствовал ту силу, которая покидает мальчика. Даже услышал «прощай».
На моих руках лежал спящий десятилетний ребенок.  До утра он не проснется, нужно возвращаться домой. Я собрал всю поклажу, уложил его в кресло, перевел его в горизонтальное положение, накрыл спальным мешком и, заведя двигатель, на всех парах рванул домой.
Уснуть я не мог. Слишком много событий за несколько часов, адреналин рвал жилы, заставляя сердце колотиться. Я почитал, посидел за работой. В половину седьмого пошел на кухню готовить завтрак. Спустя минут двадцать услышал, как в моей спальне зашевелились. Я вошел туда. Парень в паническом ужасе озирался по сторонам и пытался понять, где он и что вокруг происходит.
Я непринужденно сказал, подперев плечом  дверную раму:
-Привет, малой. Есть хочешь?
-А что, есть что-то?
-Не чувствуешь? Пойдем, перекусишь и получишь ответы на свои вопросы.
Он вышел из постели, потер глаза и пошел на кухню, перебирая босыми ногами.
-И как ты меня нашел? – Спросил он, откусив кусочек от хлеба с яйцом.
Пришлось немного соврать. Я сказал, что нашел его на улице, без сознания, привез домой, немного покормил, и он отрубился снова, добавив, что это нормально, потому что он давно не ел. Эту историю он спокойно проглотил, и я решил уже сказать правду, ту, которую необходимо сказать.
Я опустился перед ним на колени, чтобы наши глаза были на уровне:
-Слушай, Лекс, я понимаю, ты меня не знаешь, я подозрителен и неизвестно, что у меня на уме, но поверь, я не желаю тебе зла. Я просто ужасно одинок, у меня никого нет. Как и у тебя. Можно мне быть твоим другом? Я буду самым лучшим другом на свете, правда!
 И тут он сделал то, чего я никак не ожидал. Он сполз со стула и обхватил мою шею руками. Молча, никаких слов. Это было его «да», я сразу понял.
Я взял его на руки и понес на балкон. Мы смотрели вместе на почти окончившийся рассвет. Солнце нового мира уже встало и посылало свои лучи. Я точно знал, что не умру. Мне надо поднять на ноги этого малыша, а может у него со временем еще кто-нибудь появится, кто знает…
Передо мной открывался совершенно новый мир, новая реальность. Реальность, которую раньше я игнорировал, мир, к которому прежде я был повернут спиной.