Он погиб для меня на... охоте

               


июнь 2015 г.


           Вот оно и свершилось -  цель достигнута, и я все-таки заняла это вожделенное место не большого, но самостоятельного начальника в одном крупном республиканском тресте Строительной Индустрии. Это место инженера по охране окружающей среды на специфических, очень пыльных, грязных и шумных заводах железобетонных конструкций. Их немалое количество меня не смущало и уж конечно не пугало, так как проблему охраны природы я воспринимала чисто по-женски - некое лирическое, необязательное и не особо контролируемое занятие.

           Я вошла в подчинение лишь одному вышестоящему лицу – Главному инженеру Треста, человеку, заряженному только на производство и текущие ежедневные проблемы, а им  несть числа на таких профильных предприятиях.

          Не знаю, по каким критериям он выбрал именно меня из почти десятка претендентов, но думаю, что этого дерганого, нервного и слегка одичавшего без женского общества человека ( специфика  производства на заводах ЖБК предполагает сугубо мужское присутствие) вернуло  в состояние реальности и приятности окружающего мира моя обаятельная улыбка, симпатичная внешность, модный вид и прическа, а главное -  моя напористость и демонстративная  решимость облагородить и очистить атмосферу вышеупомянутых производств. (Какая же это была наивная самоуверенность…!).

          Мое высшее образование инженера, закончившего Строительный институт, сыграло, естественно, свою решающую роль, хотя полученный диплом конструктора-проектировщика и очистка воздуха на производстве имели довольно отдаленное пересечение.

          - И как же вы собираетесь охранять окружающую среду на таких заведомо грязных и пыльных производствах, - спросил он, глядя на меня с иронией.

          И тут я увидела, наконец,  смешинки в его умных, но каких-то потухших глазах, когда  лихорадочным движением дернула за край своей юбки, пытаясь опустить ее насколько это возможно к низу, ведь мои коленки тоже часть природы и также требуют какой-то защиты от мужских, нескромных взглядов.

           - Я постараюсь приложить все усилия, чтобы ни одна пылинка  не превысила норм ПДК ( предельно допустимых выбросов ) и, чего бы это мне не стоило, буду добиваться у  руководства заводов делать достаточные отчисления на очистку территорий и атмосферы, а если понадобится, буду бить во все колокола, привлекать общественность и даже СМИ !!! – с горячностью выпалила я заранее подготовленный и неоднократно отрепетированный текст моей пламенной речи.

Главному инженеру стало еще смешнее от моей наивной запальчивости. Весь его вид преисполнился скепсиса и снисходительной иронии, однако заветную визу на своем назначении я получила.

          И вот, отработав заранее дома перед зеркалом подобающие полученному месту начальственные позы, и, выработав особую, отстраненную, не допускающую фамильярности с подчиненными манеру общения, я заняла отдельный кабинет, обставленный довольно строго и официально, но и не лишенный своеобразного уюта.
Еще раз, оценив свое отражение в стекле окна и проиграв все возможные оттенки мимики, я, наконец, приступила к изучению бесконечных папок с отчетностью об «уловленных вредных выбросах» моим предшественником – инженером пенсионного возраста, уволенному до срока за пьянство.

          Папок было «великое множество» и занятие по их изучению очень быстро мне наскучило.  Я усвоила главное - в отчетах не должно быть особых проблем и никому не нужной  головной боли, а  в строго определенные сроки  они должны быть представлены «наверх», в контролирующее трест Министерство такому же, как и я, «специалисту» - только рангом повыше.

          В этот день по графику  должен был прибыть инженер-технолог, отвечающий за очистные системы на одном из дальних заводов, расположенных на севере Республики. Заслышав приближающиеся шаги в коридоре, я быстро приняла одну из усвоенных начальственных поз и особенно истово углубилась в изучение документов, внушительно разложенных на столе.
                Постучавшись, человек вошел и стал в отдалении. Я же не спешила произносить приветственные слова, изображая максимальную сосредоточенность делами, но  молчание затянулось. В следующий момент мое лицо залилось краской, когда посмотрев на вошедшего, я увидела его смеющиеся, полные иронических искорок глаза и преисполненную достоинства позу.

           - Вот принес месячный отчет по улавливанию выбросов, но предупреждаю, он вас не устроит, поскольку правда о реальном положении дел никому не нравится. Вы же понимаете, что природой надо заниматься или фанатично, ни в  чем не предавая ее, или просто вовремя сдавать «приглаженные» отчеты в Главк.

           - А почему вы думаете, что у меня нет фанатичного настроя и по какому праву вы,   даже меня не зная, сразу записали в бюрократы ?! – сказала я с вызовом, при этом вновь пытаясь натянуть свою юбку как можно ниже и, тем самым, стараясь защитить свою «собственную природу» от праведного, но все же любопытного взгляда вошедшего.

          - Я, кстати, сама намерена в ближайшее время объехать все заводы и получить объективную картину положения дел, и начну я, пожалуй, с вашего предприятия. Посмотрим, насколько вы честны в своих заявлениях.

Заявив о своем желании объехать все входящие в систему треста заводы своему непосредственному начальнику – главному инженеру с потухшим взором усталых глаз, я вновь вызвала у него определенный интерес:

       - Ну что ж, на благое дело решаетесь…, а в глазах скептическое выражение - «святая наивность» или Дон Кихот женского рода в мини юбке, отправляющийся на борьбу с ветряными мельницами…

         Да, возможно и Дон Кихот, но у меня уже была поддержка  в виде принципиального и фанатичного праведника Санчо Пансы, инженера-технолога, взгляд и слова которого вызвали во мне боевую реакцию размести в пух и прах консерватизм и равнодушие местных руководителей.

         На первом же заводе меня удивила высота очистных сооружений – фильтров и циклонов по улавливанию пыли. Лезть надо было по спиральной лестнице, а я была как всегда  в юбке своей излюбленной длины, почти «мини», по крайней мере сантиметров на десять выше колен.
               
         Поднявшись на первый пролет, высотой около пяти метров, я глянула вниз и обомлела – там стояла группа рабочих мужского пола со смеющимися лицами и уже вожделенными взглядами, оценивающими красоту и стройность моих ножек.
Мой верный спутник инженер-технолог благородно старался находиться почти вплотную ко мне, чтобы не дать возможности созерцать бесплатный эротический спектакль внизу стоящим.

         А вечером в гостиничный номер, куда я поселилась на несколько дней, постучали.  Посыльный принес сверток, вскрыв который я обнаружила новые джинсы, как не странно, моего размера и довольно известной фирмы, совсем не дешевые, а также записку, что не рекомендуется срывать рабочий процесс на заводе непродуманной  униформой при проведении проверки состояния очистных систем.               
         Я была растрогана и благодарна моему внимательному и преданному спутнику. Вслед за первым заводом настала очередь осуществлять проверку состояния природоохраны  и на других предприятиях нашей обширной системы. И всюду со мной был мой верный паж - инженер- технолог, о необходимости его присутствия в командировках я довольно аргументированно сумела договориться со своим недоверчивым шефом.

         Без него я уже не представляла себя как самостоятельную контролирующую производство фигуру. Меня все больше и больше поражала его принципиальность, честность, умение отстаивать свою точку зрения и огромный практический опыт квалифицированного инженера, действительно фанатично отстаивавшего право на существование Господом богом данного мира природы.
            
         А поняла я, что влюбилась безоглядно, где-то с четвертого, охваченного нашими проверками завода. Мы стали занимать уже один гостиничный номер, жить вместе, не скрывая своих чувств и не стесняясь осуждающих взглядов и сплетен. Отношения с руководством заводов из-за моего неуемного рвения добиваться благих результатов в области очистки выбросов были окончательно испорчены. Кто же станет отчислять деньги на побочные второстепенные проблемы, когда заводы и так еле сводили концы с концами ?!

         Последствия не преминули себя ждать. Вскоре на ковер меня вызвал главный инженер, и взгляд его холодных стеклянных глаз не предвещал ничего хорошего. То ли моя юбка, ставшая несравнимо длиннее первоначального варианта его не впечатлила, то ли он не простил жалоб обиженных руководителей после моих скандальных визитов и сплетен об аморальном поведении, но мне было предложено уйти по собственному желанию.

         В результате этой моей неожиданной для самой себя «строительной эпопеи» у меня осталось только лишь одно неоспоримое приобретение – страстная любовь моего технолога.

         Потеря места меня не слишком расстроила,  поскольку я уже и сама порядком устала от своих  «Дон Кихотствующих» наскоков на бедствующие и лишенные каких либо финансовых вливаний предприятий.  Моя голова была занята лишь воспоминаниями о совместно проведенных боевых командировках и любовью к моему герою.

         Все было бы прекрасно, если  не одна моя тайная странность, вернее своеобразная психологическая ущербность, таившаяся во мне глубоко – фобия, заложенная в меня еще в детстве и только увеличивающаяся с течением времени.

          В возрасте 7 -8 лет я стала невольным свидетелем, скорее слушателем  трагедии одной очень красивой молодой женщины, страстно мечтавшей о ребенке. Потом я узнала, что женщина была скрипачкой и состояла в одном из музыкальных коллективов классической музыки. Забеременев, она стала жить  мыслями лишь о своем будущем  ребенке, но что-то пошло не так, и долгие бесконечные месяцы она проводила лежа в больничной постели на сохранении. К ужасу всех ее знавших и окружающих, финал был трагический – ребенок родился мертвым, а ее саму чудом спасли от тяжелых послеродовых последствий. Дальше еще страшнее, не выдержав потрясения, она восприняла все происшедшее крахом всей своей жизни, впала в глухую черную депрессию и...покончила с собой, вскрыв вены в ванной. В записке, оставленной ею на столе, были такие слова:

          - Потерпи, мой маленький, я иду к тебе и я уже совсем  близко…

Подробности всей этой истории смаковались во всех деталях, невзирая на мое присутствие – ребенка 8 лет, и лишь одна старая соседка учительница с возмущением вскричала:

          - Опомнитесь, что же вы делаете! Замолчите!  – закричала она возмущенно, показывая на меня, оцепеневшую от ужаса перед всем услышанным, - она же вся белая стоит и слезы из глаз ручьем.

          И вот тогда-то и зародился у меня дикий, животный страх перед священным для каждой женщины событием – беременностью и рождением ребенка. А удивительным было то, что детей, особенно маленьких, я любила до умиления, безмерно, их понимала, умела с ними общаться и они отвечали мне такой же искренней любовью. Но страх перед возможной кровавой драмой, глубоко засевший внутри меня с детства, явился какой-то незаслуженной карой за мои пока еще не совершенные грехи.

          А жизнь текла дальше по своей накатанной колее. Мой рыцарь раза 3 или даже 4 в неделю гнал своего скакуна – старенький автомобиль из дальней периферии, находящейся за двести километров от столицы ко мне, лишь бы увидеться, провести ночь любви и, встав еще затемно, гнать машину обратно, чтобы успеть вовремя к началу работы.
 
Он знал о моей психологической проблеме. Надо сказать, что ни один психолог, ни один психотерапевт так и не смогли мне помочь перестроить мое нарушенное подсознание. Никто не смог пробить стену страха и неприятия  натуральных процессов, сопровождающих естественную жизнь каждой женщины.

           Проживала я в то время вместе со своей бабулей, женщиной строгих и консервативных взглядов, не приемлющей свободных отношений между лицами противоположного пола. А мой технолог мечтал о ребенке, тем самым желая еще сильнее привязать меня к себе, однако понимал, что пока у нас нет собственной, отдельной жилплощади перестроить мое отношение к этой проблеме не реально.

           В то время за каждой национальной республикой закреплялись участки на дальних, необжитых рубежах нашей тогда еще общей страны. С целью развития этих районов прокладывались магистрали, строились дома, развивалась инфраструктура. Нашей республике достался один из заброшенных таежных районов на берегу озера Байкал. Подыскивались опытные, толковые специалисты, способные в короткие сроки организовать и наладить рабочие процессы на местах, с условием пятилетней отработки. А взамен власти брали на себя обязательства предоставлять любое, даже самое хорошее жилье в крупных городах республики.

           Решение было принято быстро, и он, с его богатым опытом работы на участках строительной индустрии, инженерным образованием, честным и принципиальным характером был направлен  в поселок Новый Уоян на должность главного инженера строительства по всем возводимым объектам. Через короткое время коллективным решением тружеников таежного поселка он был избран секретарем партийной организации, и это явилось большим трамплином для его карьеры.
 
           Я же не записалась в «декабристки» и не пустилась сопровождать его в столь рискованном и авантюрном предприятии. Но не поехала я не из-за того, что испугалась спартанских условий таежного поселка и отсутствия мало-мальски комфортных условий, а из-за боязни забеременеть в том богом забытом таежном углу без возможности от «этого» освободиться.

           Думала я только о своей проблеме, но мысль, что огромное количество одиноких, безмужних, неустроенных, но вместе с тем активных и хватких женщин, не убоявшись лишений и дальних расстояний, едут в дальние края, чтобы любой ценой устроить свою судьбу, найти себе мужа не приходила мне в голову.
 
            Катастрофа не преминула себя ждать и пришла через два года, когда вдруг прервался регулярный поток его писем ко мне. Вскоре пришла телеграмма, текст которой до сих пор мутной пеленой стоит у меня в глазах

            - Прости, я уже не один. Женился. Ждем ребенка. Не хочу ничего обрубать. Все-таки дождись. Ты поймешь.

           И я все поняла – он был объявлен ценной добычей в объявленной на него охоте ушлых «бабенок»  – амазонок нашего времени. А беременность в случайной связи для секретаря партийной организации – беспроигрышный выстрел наповал.
               
Со мной случился шок.

               - Он погиб для меня на охоте!  - вскрикнула я, и только могла бесконечно повторять

               - Он погиб для меня! На охоте! Погиб!!!

Но вскоре, в расстроенном сознании шевельнулась глубоко засевшая во мне болезненно-эгоистическая, но и где-то смутно успокоительная мысль. Она неожиданно вызвала у меня чувство облегчения и даже злой радости – не придется беременеть от него в его новой квартире, не придется рожать в муках его ребенка, не случится со мной кровавой драмы, даже самой ее возможности, как у той несчастной женщины из моего далекого детства.

           Обида и бессилие перед сложившейся ситуацией в один момент зачеркнули все  хорошее, что связывало нас долгие годы.

           - Ура! Он погиб для меня на охоте! Погиб его еще даже не зачатый ребенок. Его просто не будет и не может быть никогда! – исступленно повторяла и повторяла я эту греховно-крамольную фразу с искаженным от гнева и слез растерянным лицом.

Послесловие.
               
            Помню, была последняя наша встреча перед его отъездом. Были цветы, были свечи, и была торжественно открыта бутылка шампанского. Она была открыта не по правилам,  как это делают официанты в ресторанах – тихо и почти бесшумно, а умышленно громко и шумно, с эффектом в ознаменование такого драматического для нас обоих события – его отъезда в далекую неизвестность. Струя мощно ударила во все стороны и оставила целую россыпь золотистых брызг, подобно падающей комете, на обшивке старинного кресла.

            И вот прошло уже 20 лет с той поры, а комета из брызг шампанского так и осталась на сидении кресла.

А жизнь текла и текла… Были в ней новые встречи, пришла новая любовь, но на вопрос

          - А почему ты не вычистишь эти пятна с кресла? - я, отвернув глаза в сторону, говорила, что
 
          - От них никак нельзя избавиться, они не поддаются ни одному химическому средству, их можно только прикрыть чехлом.

          А сама думала, что это - память, а память невозможно вытравить никакой химией и не придумано ни одного способа избавления от воспоминаний прошлого…