На краю

       Это было ещё в доперестроечные времена. Мы въехали в новую квартиру на шестом этаже в районе новостройки. Как говорится, радости не было предела. Вид из одной комнаты на проезжую часть напоминал нам, что город живет активной транспортной жизнью. С балкона можно было наблюдать и слышать, как весело грохочут, проносящиеся мимо пустые самосвалы, урчат груженные под завязку дымные камазы, стучат по кривым рельсам, качающиеся из стороны в сторону, незаменимые чешские трамваи. Из двух других комнат открывался вид на огромный двор, огороженный новенькими домами по периметру. Наш двор - это эхо от хлопающих дверей; крики детей; лай собак; мяуканье, не весть откуда набежавших кошек; пенсионеры, прогуливающиеся с внуками по асфальтовым дорожкам. В разных уголках шумного двора росли яблони и пушистые сирени, бережно сохраненные строителями при работах по сносу ветхого «частного сектора». Все вокруг радовало глаз и ухо новосела, полжизни скитавшегося с семьей по общежитиям барачного типа, и, наконец, получившего от родного государства долгожданное жилье, согласно списку очереди на квартиру.
          Кажется, нам повезло и с соседями по лестничной площадке. С боку жила тихая, интеллигентная женщина с сыном подростком, очень приятным на вид мальчиком, обходительным и вежливым. Напротив – семья летчика. А в дальнюю квартиру сбоку вселился отставной полковник с супругой.
От благ переезда настроение было в плюсе. Косметический ремонт завершен. Тогда еще не было понятия о евроремонте. И, вообще, много чего еще не было. Зато присутствовали откровенное общение, а иногда и радость бытия, заполненного работой и домашними заботами. На улице начиналось лето, яблони утопали в белом цвету, ветви сирени отливали сизым цветом.
           Однажды, сидя на подъездной скамейке, еще не испещренной надписями дворовых писателей из среды неблагополучных, я наблюдал за маленькой дочкой, игравшей в детской песочнице. Милые детки, от горшка два вершка, налаживали отношения друг с другом – кидались желтым песочком, силой отбирали друг у друга красивые игрушки, присваивая их навсегда; протестно верещали, взывая к родителям о помощи, когда их призывали к порядку. Моя дочь хвасталась своей новой игрушкой – маленьким керамическим кувшинчиком. Я заметил, что одной девочке постарше этот кувшинчик очень приглянулся, но она не посмела его отобрать у дочери на глазах её родителя и все время поглядывала в мою сторону. Дочь не хотела делиться кувшинчиком ни с кем. Игра в песочнице приобретала явно натянутый характер.
         На какое-то время я отвлекся, отошел в тень старой ветвистой ивы, внутренне выражая глубокую человеческую благодарность строителям за то, что они сохранили растительный мир для народа. Мое созерцание дерева было прервано шумом в песочнице. Я оглянулся и увидел, что там развернулась нешуточная схватка за право обладания кувшинчиком. Соседская девочка, мощная и ловкая, выворачивала руку моего любимого чада. Я внутренне надеялся, что дочь не уступит и постоит за себя. Но тщетно - родная кровинушка проиграла борьбу за частную собственность. Кувшинчик оказался в цепких руках соседской девочки. Пока я рулил к месту конфликта, дочь, как могла, продолжала сражаться за отобранную игрушку - цеплялась за платье захватчицы, неловко подпрыгивала в сторону заветного кувшинчика, поднятого на высоту вытянутой руки радостной и злорадствующей обидчицы. Я подошел, и, как можно вежливее, попросил неприятельницу: «Верни нам, пожалуйста, кувшинчик, он же не твой». В ответ я получил такой ненавистный взгляд, какого никогда еще не видел, и, не дай Бог, еще раз увидеть такой взгляд от ребенка.
          Девочка оттолкнула мою дочь, подбежала к подъезду и с силой хрястнула кувшинчик об асфальт. Керамика, как и следовало ожидать, не выдержала жесткой встречи с асфальтом. Дочь, плача, бросилась собирать черепки от кувшинчика. Мне это событие очень не понравилось, я собирался с духом, чтобы как-то без нервов выправить ситуацию. Не успел я открыть рта, как услышал от яростной соседкой девочки злобные слова, брошенные в адрес моей дочери: «Вырасту большая и убью тебя!». Она топнула ногой и скрылась в подъезде. Вряд ли моя дочь обратила внимание на эти слова, по-видимому, её в большей степени терзало чувство обиды и несправедливости, совершенной по отношению к ней и к любимому кувшинчику. Но я после таких слов получил легкую психологическую травму.
Не успели мы с дочерью в тот раз прийти в себя от потрясения, как случилась новая неприятность. На сей раз она напрямую затронула меня. Я заметил, что около благоухающей сирени топчется наш сосед из бывших военных со своим маленьким внуком.
        Я обомлел - вояка ломал крупные ветки сирени и складывал их в кучу, а усердный внучок суетливо помогал деду в его трудном деле - самые красивые ветки, как известно, растут чуть выше, чем кому-то хотелось бы. Я подошел к дворовым варварам и уже не мог больше сдерживаться. Меня понесло. Я предложил старикану принести топор и срубить сирень, чтобы показать на конкретном примере своему внучку и всем остальным детям, как нужно правильно обращаться с природой. Бульдозер строителей пощадил дерево, а мы его срубим к ё… матери и оттащим к забору!  На кой ляд нужна живая красота, когда от мертвых цветов мы получаем такое неописуемое удовольствие! Это что за хрень такая случается - чтобы получить от чего-то эстетическое удовольствие, надо обязательно это что-то умертвить?
         Вояка молчал и делал вид, что не понимает, о чем я говорю. Тогда я пошел в атаку: «Послушай, полковник, ты в свое время случайно не ликвидатором в НКВД работал?»  Мой вопрос задел любителя сирени за живое. Он повернулся ко мне и, играя желваками, тихо сформулировал встречный вопрос на лаконичном военном языке: «А какое тебе, на х…, дело?».
Общение с элементами нравоучения не состоялось. Во дворе было много взрослых людей, культурно отдыхающих после работы. Под тенью ивы пристроилась "на кукорочках" мужская компания с бутылочкой вина (до сих пор так ласково называют у нас бутылку водки). И никому не было дела до моего дела. Подумаешь, какая-то сирень! Для себя я сделал вывод, что понятие единый народ было навязано нашему сознанию каким-то доисторическим, племенным идеологом.
       Где-то через полгода неприятности в новом доме сменились настоящим злоключением. Однажды я услышал, что в дверь нашей квартиры кто-то скребется. Открыл – ну, конечно, кошка, кому же еще! Я не очень жалую кошек, особенно заблудших, но пришелец, оказался чистым и красивым котом ярко рыжей окраски. Он беспардонно прогастролировал на кухню и замяукал. Видно было, что кот голоден. Мои дети быстро организовали ему сытный обед из молока и хлеба с колбасой. Кот ел с большим аппетитом, тщательно вылакал молоко, скушал все колбасные ломтики вместе с хлебом. В те незапамятные времена кошки еще ели колбасу и слизывали масло с бутербродов. На семейном совете решили пока оставить кота в квартире. Может быть, в подъезде со временем найдется его хозяин. Но после опросов жителей дома мы установили, что в нашем ближайшем жилом пространстве кот считался бесхозным. Он уже пытался проникнуть в другие квартиры, но ему не пошли навстречу. Самыми сердобольными оказались мы.
        Члены семьи стали присматриваться к коту и скоро поняли, что он из бывшего частного сектора, потому что у него напрочь отсутствовала привычка справлять нужду цивилизованно, как делают это все городские кошки. В коробку со стружками кот ходить категорически отказывался.
У кота проявлялись также откровенно аристократические привычки. Он мог по-барски развалиться в кресле, часами лежать на мягкой думке. Особенно любил кот ложиться на мой письменный стол. Я был не против – лежит и лежит, отодвину кота в сторону и дальше пишу, читаю.
        Коту все прощалось, он снискал наше расположение  к нему. Кошачья шерсть уже через месяц стала гуще и прямо-таки переливалась на солнце рыжими бликами. Под постоянное мурлыкание хорошо засыпалось. У детей появилась домашняя забота. Но вот беда, кормили они кота с удовольствием, а убирать экскременты за этой скотинкой никому не хотелось. Чтобы воздух в квартире оставался свежим, решили выпускать кота на балкон, соорудив ему там походный туалет из картона. Но вольное животное, по-прежнему, отказывалось ходить в положенное место. При выгуле кот подолгу сидел на перилах балкона, внимательно наблюдал за жизнью на улице и не торопился откликаться на естественный зов природы.
         Однажды мы обнаружили, что кот перестал вообще оправляться. На балконе было чисто. Стали наблюдать и заметили, что хитрое животное ходит по этому делу на соседний балкон. Мы, как могли, отучали кота не делать этого. Странно, но я замечал на лице сына улыбку, за которой скрывалось какое-то тихое злорадство. Мы извинились перед соседями и обещали, что это больше не повториться. Соседка улыбаясь, отмахнулась, но её сын Вовчик нахмурился. Недовольство подрастающего хозяина можно было видеть по черным, расписным бровям, которые смыкались на его лбу в одну сплошную линию.
         Кота караулили по очереди… и прокараулили. Он вдруг бесследно исчез. Вскоре мы увидели его лежащим в предсмертных конвульсиях под окном нашего спаренного балкона. Сначала подумали, что кот свалился с шестого этажа. Побежали вниз в надежде увидеть его живым, забрать и выходить. Ведь бывают же случаи, когда кошки выпрыгивают с высотных этажей и остаются живыми.
      Я добежал первым. Зрелище, которое предстало перед моими глазами, было ужасающим… На всякий случай я крикнул детям, чтобы не подходили. Кот лежал окровавленный, бока его были изрезаны, из живота торчали кишки. Грудь надорвана. Оторванная передняя лапа болталась на тонкой коже.  Было видно, что бедное животное приняло мученическую смерть. Ясно, что перед тем как кота выбросили с балкона, его долго истязали – сначала методично истыкали ножом, потом буквально разорвали…, держа за передние лапы. Кто это сделал?  Сомнений не было. Это злодеяние содеял обладатель красивых черных бровей, вежливый, приветливый мальчик Вовчик.
          Когда я встретил его у лифта и, сдерживаясь, спросил, не видел ли он нашего кота, юный садист невозмутимо и коротко ответил «Нет». «А как же он оказался под тво;м балконом?».  Молодой сосед высказал слишком спокойным тоном свое личное предположение: «Может быть, он свалился, во время прогулки…».Я понял, что дело известного французского философа де Сада, в честь художественного творчества и жестоких деяний которого мир получил новый термин - садизм, будет жить вечно и развиваться.
……
        Прошло много лет, мы уже давно не живем в том городе. Однажды я случайно в поезде встретил человека из бывшего нашего дома. Знакомый рассказал мне, что та маленькая соседка превратилась в писаную красавицу и стала девочкой по вызову. Сочувствующие жильцы дома, осуждают и оправдывают её одновременно -  говорят, что на неправедный путь «жрицы любви» девицу толкнула нужда, ей не на что было прокормить себя и свою больную мать, прикованную к постели.
         Двор нашего бывшего дома преобразился - «лишние» деревья вырубили, потому что яблони пообломали дети, сирень росла не там, «где надо». Но во дворе не стало просторнее. На освободившиеся места жители ставят сегодня свои машины.
Вовчик превратился в уважаемого мужика - работает в какой-то престижной фирме и катается на иномарке. Он обзавелся семьей, у него двое детей.
         Конечно, мы вынуждены признать, что мир вокруг нас часто предстает в кривом зеркале, и отражается в нем совсем не так, как нам хотелось бы. Плохое бьет через край, хорошее не просматривается. Мы говорим о нравственных уродах, когда видим по телевизору сцены насилия. Но...нам не нравятся старики, намеренно медленно идущие через пешеходный переход и зло размахивающие своими клюшками перед остановившимися машинами. Нас раздражают бомжи, роющиеся в мусорных контейнерах…
        Однажды мы ходили в гости к своим друзьям. Разулись в коридоре, где нас встретил жирный кот со злыми желтыми глазами. Я сразу почувствовал неладное. Интуиция меня не обманула. Уходя, мы обнаружили, что котяра пометил нашу обувь своей мочой.