Кот из дома

Когда я была маленькой девочкой, я мечтала не столько о свадьбе, сколько о медовом месяце. Само словосочетание казалось мне каким-то неземным. Бабушка говорила, что месяц называется медовым потому, что в эти дни начала совместной жизни молодоженам можно есть сколько угодно сладостей, вот прямо от пуза, и у них не заболят зубы или животы. И что сами влюбленные в результате такой диеты становятся настолько сладкими, что могут целоваться день и ночь напролет и не чувствовать голода. А еще она говорила, что эта сладость, накопленная мужем и женой в медовый месяц, останется с ними на всю жизнь. И когда жена будет ругаться на мужа, ему будет достаточно просто поцеловать ее в губы, чтобы вспомнить медовый вкус первых дней любви…
 
Однако мечты – это только мечты, и реальность вовсе не обязана отвечать их разноцветной палитре… Медового месяца у нас с мужем не случилось. Даже свадьбы как таковой не было, мы просто расписались и отправились домой есть праздничный торт – вот и все торжество. На тот момент я уже ждала дочку и работала в НИИ практически до девятого месяца, муж доучивался на врача, зубрил предметы ночами и отрастил под глазами такие «блюдца», что на них вполне можно было бы ставить чайные чашки. Мы были безумно, бесконечно влюблены, и совершенно не печалились, что и пышное свадебное торжество, и медовый месяц проходят мимо нас. Когда через шесть месяцев после регистрации я родила Леру, нашему обоюдному счастью не было предела. «Любимая, не переживай: сейчас немного встанем на ноги, и я тебе устрою самый красивый медовый месяц в мире!» – шептал муж, покрывая нас с Леркой поцелуями.
 
Как это часто бывает, обещанное «немного» затянулось на несколько лет. Время от времени мы возвращались к нашим «медовым» разговорам, которые больше напоминали мечты, чем планы на жизнь. Наверное, со временем этот вопрос закрылся бы сам собой, если бы не вмешательство его величества Случая.
 
В роли его величества выступил закадычный друг мужа Димка, который примерно в то же самое время, когда я родила Валерию, устроился на работу в пароходство. Начинал, кажется, с каких-то совсем простых должностей, а потом дослужился до капитана. «Володька, друг! Выручай! – раздался как-то раз поздним июньским вечером звонок на мобильный мужа. – Мы с женой в ипотеку влезли, а ее – жену, конечно, а не ипотеку, будь она неладна! – возьми и сократи! С деньгами какой-то капец! Я, сам понимаешь, никакой подработки найти не могу – где ее взять на воде? Но у меня созрел план…»…
 
Вызревший в предприимчивой и плодородной Димкиной голове план был и правда хорош: он покумекал и решил уступить кому-нибудь из друзей свою капитанскую каюту, а сам – временно и по большому секрету от руководства – переселиться к матросам. Друзей у Димки было много, желающих прокатиться на теплоходе до Астрахани процентов за сорок от реальной стоимости путевки – тоже хоть отбавляй. Рвачеством Димка не занимался – он предлагал свою просторную каюту по вполне приемлемой цене, в то время как цены на официальные путевки страшно кусались. Наша с Володей пара, как я поняла, значилась в Димкином списке первой – разговоры о несостоявшемся медовом месяце в нашем кругу периодически всплывали. Собственно, мы были единственной парой, не «отгулявшей» начало семейной жизни, а сразу погрузившейся в нее с головой и без страховки.
 
Словом, предложение казалось заманчивым на все сто десять процентов. От заветного медового месяца нас с мужем отделяло только одно, точнее, одна: наша нежно любимая Валерка, которой на тот момент исполнилось уже четыре с половиной. Конечно, можно было бы втиснуть в каюту раскладушку и взять дочь с собой, и материнское мое сердце очень даже устраивал такой вариант, но муж взбунтовался: «Дарья, ну что мы ругаемся… – вздыхал он, когда мы по десятому кругу начали этот разговор. – Ты же знаешь, как сильно я люблю Леру… Но если мы возьмем ее с собой – это будет не медовый месяц, а просто смена декораций… Пусть она еще немного подрастет, и мы все вместе поедем и на море, и в горы, и куда захочешь. Но сейчас она еще такая малышка… И потом, я так по тебе соскучился, родная моя… Мы все эти годы впахивали как проклятые, света белого не видели, что мы, не заслужили небольшое приключение на двоих?»…
 
Честно признаться, сопротивлялась я больше «для порядка», потому что прекрасно понимала: мой рациональный и временами крайне занудный муж сейчас прав. Тем более, что свекровь чуть ли не с восторгом согласилась поселить Валерку на это время у себя. Со свекровью у меня отношения были довольно натянутые, хотя бабушка из нее получилась неплохая – и заботливая, и любящая. Мои родители жили далеко – в Забайкалье, поэтому предложение свекрови оказалось как нельзя кстати.
 
Когда мы буквально уже сидели на чемоданах и речь шла о последних организационных деталях, я в очередной раз позвонила свекрови и сказала, что на днях привезу еду для кота и его туалет. Коту было столько же, сколько нашей Валерке – четыре с половиной – и это был роскошный рыжий перс с наглой круглой мордой и победно задранным вверх гордым «павлиньим» хвостом. «Кота не возьму, одна шерсть от него!» – сухо отрезала свекровь, демонстрируя свой несговорчивый характер. «Но Мария Сергеевна… Мама… Куда же мы денем Джемика?» – растерялась я, которая действительно не оговорила кошачьи детали заранее и наивно решила, что раз свекровь согласилась на Валерку, то кот к ней логичным образом прилагается... «Ваш кот – вы и разбирайтесь, – в голосе свекрови послышались вредные победоносные нотки. – Я и так с вашим ребенком почти три недели буду сидеть, вы на меня еще и кота хотите повесить?!».
 
На увещевания потребовалось дня три. На свою маму начал злиться даже муж, который редко осмеливался ей перечить. Понимая, что деваться ей некуда, свекровь милостиво согласилась на кота в самый последний день – накануне нашего отъезда. Мы с мужем отвезли Валерку и Джема на временное место жительства и вернулись домой с тяжелыми сердцами: свекровь была хорошей бабушкой, но животных любила не особенно. «Место котам – в деревне, они должны мышей ловить, а не мебель портить!» – часто повторяла она. Наш Джем был котом крайне дисциплинированным, он ни разу ничего не испортил, когти о мебель не точил, ковер не драл, однако у свекрови имелось свое мнение на счет всех котов мира и признавать Джема приятным исключением она отказалась наотрез. «Ничего она ему не сделает, – успокаивал меня муж. – Мама, конечно, не очень любит кошек, но она же не зверь. И потом, он не один, он с Лерой…». «Лере четыре года! – вскидывалась я. – Нашел защитницу!».
 
Словом, начало медового месяца «мама» нам основательно подпортила. Когда ранним утром, задолго до заселения «официальных» туристов, Володька позвонил ей с теплохода, свекровь сразу же пожаловалась: «От вашего кота везде шерсть! Кажется, у меня начинается аллергия! Что, если я опухну и начну задыхаться?!». «Опухнет она, как же – змеи не пухнут», – зло подумалось мне, однако я решила внять голосу рассудка, то есть мужа, и попытаться настроиться на путешествие…
 
Весь мой, да и Володькин, романтичный настрой слетел тем же вечером, когда свекровь позвонила мужу на мобильный и сообщила, что «Этот ваш чудовищный кот нагадил на кровать!!!». Мы с мужем ушам своим поверить не могли – наш воспитанный Джем – и вдруг на кровать? Когда свекровь передала трубку Валерке, дочка нам все обстоятельно объяснила: «Бабуска Джема каняит и савсем не люпит! Он на стуй пьигнул – она его согнала и накьичала, он на скаф – она его сваблой оттуда! Он обидейся и на кьовать ей написил, стобы она пьёмокла и не ругайась на ниго боьсе!». Неожиданно, конечно, но вполне объяснимо: свекрови удалось вывести нашего всегда такого спокойного и беспроблемного кота из равновесия меньше, чем за сутки – вот он ей по-своему, по-кошачьи, и отомстил… Честно говоря, я кота понимала.
 
Дальнейшие две с хвостиком недели прошли относительно спокойно. Мы с мужем наслаждались обществом друг друга, любили, не прислушиваясь к тому, заснула ли в соседней комнате дочь, пили пиво, закусывали его копченой речной рыбой, продававшейся на «зеленых» прибережных стоянках, спать ложились поздно, вставали тоже поздно и в общем и целом праздновали медовый месяц по полной. Вот только вечерние беседы мужа с мамой немного оттеняли удовольствие: свекровь жаловалась, что Джем портит ей жизнь, что он выживает ее из собственной квартиры, и грозилась, что если он написает в ее постель еще раз, она выбросит его с балкона. Мы, конечно, понимали, что никуда она его не выбросит, воды и еды не лишит и вообще угрожает из чисто садистского удовольствия, но слушать этот поток негатива, льющегося в адрес нашего любимого кота, было крайне неприятно. Да и дочка расстраивалась: жаловалась нам, что бабушка гоняет кота «пайкой» от швабры, громко на него кричит и постоянно рассказывает «об этом ужасном звере» всем соседкам…
 
Больше всего свекровь бесило, что Джем настойчиво продолжал дуть ей в постель. Чего она только не делала: сначала просто гоняла кота из своей спальни, затем додумалась с самого утра закрывать туда дверь, потом вкладывала между дверью и дверным косяком сложенную в несколько раз бумажку, чтобы дверь закрывалась максимально плотно. Однако кот каким-то чудом умудрялся пробраться в ее спальню и сделать на матрасе обстоятельную лужу. Взбешенная свекровь начала придвигать к двери стул, чтобы «враг не прошел», но ближе к вечеру лужа таинственным образом снова появлялась на кровати… Конечно, неприятность случалась не каждый вечер, но двух-трех раз в неделю свекрови вполне хватало, чтобы дойти до белого каления…
 
К моменту, когда до нашего возвращения оставалось два дня, свекровь закатила мужу форменную истерику: «Это дьявольское отродье, а не кот! Он проникает сквозь закрытые двери! Володя, я тебе русским языком говорю! Я набила на дверь щеколду – два дня ничего не было, а сегодня там снова лужа! Нет, я не сошла с ума! Нет, я не забыла закрыть щеколду! Я серьезно тебе говорю – это какая-то чертовщина! Я выброшу его с балкона, вот увидишь! Если вы немедленно не вернетесь – выброшу и все!». Положив трубку, муж нервно рассмеялся, а я расплакалась. Мне было ужасно обидно, что какая-то злобная тетка ни за что ни про что взъелась на бедное животное, которое мы так легкомысленно ей доверили. Еще и муж масла в огонь подлил: «Я, конечно, все пониманию, но очень хорошо знаю маму: если она говорит, что закрывает дверь, значит, так оно и есть… Что за ерунда?...». «Ты что, ей поверил? Да твоя мама несет полную чушь!!! Ты хочешь сказать, что наш Джем сродни булгаковскому коту Бегемоту – по ночам вырастает и ходит на задних лапах?» – взвилась я, но муж недовольно передернул плечами и предложил тему закрыть.
 
Стыдно признаться, но, сойдя на берег в московском порту, я думала не столько о собственной дочери, сколько о нашем многострадальном коте. Я настояла на том, чтобы мы поехали к свекрови немедленно, не заезжая домой. Мне чудилось, что кот встретит нас худым, облезлым и насмерть перепуганным. К счастью, опасения мои не подтвердились: Джем был так же гладок, нахален и самодоволен, как всегда. Он не выглядел ни зашуганным, ни обиженным. Лерка тоже смотрелась довольной и даже несколько округлившейся на бабушкиных харчах. А вот свекровь была взбешена. Собирая вещи Леры и Джема, она не прекращала отпускать в наш адрес едкие замечания, грозить Апокалипсисом и убеждать нас в том, что надо немедленно пригласить священника и опрыскать кота святой водой, а лучше и вовсе от него избавиться на ближайшей помойке…
 
Наконец, мы фактически бегом сбежали из квартиры свекрови, загрузились в такси и только тогда облегченно вздохнули. Мы с Лерой сели сзади и обнялись: я так соскучилась по дочке! «Мама, давай обнимемся все вместе, с Дземиком!» – выглянув из-под моей подмышки, попросила дочь. Я вытащила кота из переноски, дочка обхватила его тушку руками и зарылась в кошачий бок носом. «Рыжая ты морда… – вздохнула я, глядя на питомца. – Что на тебя нашло-то? Ты зачем всю кровать нашей бабушке прописал, а? Вот только попробуй дома эту тему продолжить – будет тебе по наглой попе ата-та!». «Мама, не надо Джемику ата-та! – еще сильнее прижала кота к себе дочь и бросила на меня умоляющий взгляд. – Это не он бабуске на койвать писил… А я»… «Ты???» – ахнули мы с мужем, который прекрасно расслышал дочкино «чистосердечное» со своего переднего сидения… «Я… – совсем тихо повторила Валерка и, выглядывая из-за кошачьего бока, продолжила. – Бабуска слая! Очень слая!!! Она его не пускала никуда, все от него заклывала, лугалась и кьичала гьёмко… Она на Дзема швабьой махала, говойила, что вибьйосит его на помойку за то, что Джем к ней в койватку пописил…». «Так все-таки это был Джем?» – прервала поток дочкиных признаний я. «Сначая, пейвые паю йаз, Дзем… А потом я спесияльно двель отклывала, потому что на бабушку злилась, чтобы он ей на кьовать написил… Но он не хотел, когда я его в спальню плиносила, и тогда я сама… Мамочка, папочка, пьястите меня!!! Я не хотела! Мне пьойсто за Дзема было очень-очень обидно!». Выдав этот сложный совестливый монолог, ребенок окончательно отгородился от нас котом и, уже молча, ждал «приговора»… «Валерия! Не вздумай повторить этот трюк дома!» – грозно прорычал с переднего сидения муж, тщательно сдерживая смех. «Иначе папа разозлится и написает тебе в постель!» – даже не пытаясь сохранять серьезное выражение лица, «пригрозила» я.