Крылья. 15 - Паруса

  Стена комнаты разошлась в стороны, как театральные кулисы.  На подмостки сцены, в которую превратился кабинет, начала вступать святая рать.  Она  множилась , предчувствие беды  стало тяжестью на  плечах.   За окном захлопнулись дверцы отъезжавшей машины. Что- то почудилось человеку в венчике.  Он метнул своё копьё в Денницу, но промахнулся. Копьё  вонзилось в подоконник, от него  по всей комнате и по внешней стене дома пробежала трещина. Она постепенно становилась глубже,   шире, превращаясь в раздел  между  тем и этим  миром.
Наконец, стало так тесно, что искорёженные крылья Денницы  смогли добраться до крыльев Гавриила.  Не побрезговав, монстры вцепились в непотребство,  в которое превратились знамёна небесного волокиты.   Теперь  рассветные облака,  были  покрыты какими- то смазками, гелями, парфюмерной отдушкой. Задохнувшись в этой смеси,  крылья стали  нарумяненными,  дряблыми  старческими  щёчками.  Хищник,  с жадностью запустил  в напомаженную плоть острые  когти- перья, притянул  ближе и вонзил в неё   хищные зубы искорёженных покровов. Ангел попытался вырваться, но ослабленная неестественными пристрастиями плоть, не смогла справиться с оголодавшим  хищником.
Никто не пришёл на помощь Гавриилу. Стоявший рядом Михаил, казалось,  даже получал удовольствие от вида мучений крыльев брата. Свои собственные  знамёна он  попросту казнил, отрубив от плоти. Теперь за его плечами висела  засаленная,  грязная  тряпка  плаща. 
 Щель превратилась в провал, в который падали, всё пребывавшие, угодники,  мученики и покровители. Ложе под Денницей окрасилось слезами,   истекающих кровью, крыльев ангелов. Сам Сын стоял в луже гноя, мокроты, и других нечистот, опираясь на меч. Губы Падшего искривились в зловещей улыбке.  Михаил  потерял  интерес к Гавриилу и, напряжённо вглядывался в Демона. Гавриил почти висел на остатках   крыльев.  Другой Сын растерянно метался между Отцом, Девой и женой. Саваоф попытался  подойти к Михаилу, но путь ему преграждали святые толпы, не знавших что делать душ.
 В окно влетел сгусток  солнца, стёк расплавленным камнем с подоконника. Из марева выскочил Лёвка, за ним выступил Бог, лава обрушилась в провал, увлекая  за  собой святых.   Саваоф и, организованное им воинство, попятились. 
  Отец  направился к Сыну, без труда перешагнув,  пышущий Адом, провал.  Подойдя к Деннице,  Яр приостановился, прикидывая предстоящую работу, резко оторвал Гавриила от хищника. Его ладонь  прошлась по спине страдальца.  Запахло палёными перьями. Уложив ангела прямо на полу, Бог занялся Денницей.
Воспользовавшись  давкой,  я протиснулась к Михаилу.  Столкнув  пару святых в провал, тихонько стянула с Архистратига плащ, неслышной змейкой выскользнула в коридор, прихватила зеркало в прихожей и вышла в сад. Там стеклом разбитой теплицы полоснула по чёрному  обрубку, отворила вену, приложила к ней  крылья. Они, с жадностью, набросились на жертву. Вскоре их разведчики- ростки начали путь к моим лопаткам.
Побеги    уже не нуждались в венозной крови. Добравшись до порезанной вены, они подлечили её и,  направились к чистой крови артерий ключиц. Оттуда было «рукой подать» до сердца. « Обняв» меня, крылья добрались до позвоночника.  Я, изо всех сил, пыталась сохранить сознание. Лёжа среди осколков теплицы, ждала рождения своего оружия. Крылья заставили меня сесть и подползти к зеркалу, стоящему тут же.  « Это что»,  озадачились они.   С трудом поднявшись, Дева Обида увидела в зеркале  три  искорки будущей жизни.     Не  раздумывая, распорядилась: « Идите  к ним.  Теперь они, ваши носители».
- Сил у нас мало.
- Что нужно?
- Какой- нибудь апокалипсис местного значения. 
 Решив, что в доме нет никого, кто был бы важнее  сыновей, дрожащими руками, я подняла зеркало и направила его отражение в солнце на раздел, перечеркнувший  его надвое.  Дом поднялся   в воздух и разлетелся в пыль. Взрывная волна превратила    воду  в бассейне в ещё одно зеркало и,   и оставила его стоять, вместо того полотна, которое превратилось в лужу  у моих ног.
Я встретила обжигающий выдох,  раскинув ему на встречу, руки. Вот теперь, чувствуя, как вплетаются ниточки – уточки крыльев в тела – основу  мальчиков,  ликовало новое существо, родившееся от соития Мести и Надежды.  Сыновья.  Наследники. Дождалась.  Вопреки всему. Осталась жить,  встала, дала силу крыльям  и себе,  закалила малышей, а из чёрного дыма пожарища сшила маленькое платьице. Чтоб никто не догадался. Пока.
 Вдруг, в отражении зеркала, появился Денница.   Маховые, кроющие, контурные, опахала превратились в паруса. Натянувшаяся от стремительного развёртывания тончайшая кожа, выгнулась, наполнившись солнечным ветром. Сквозь полотнища просвечивало светило, делая кожу золотистой.    На ощупь кожица оказалась нежной  и бархатистой. Многочисленные очины трансформировались  в шкаторины и реи.  Фок- мачта, грот- мачта, даже чудилась бизань- мачта. Гафели, гики, реи, стеньги. На самом верху марселей и брамселей - верхних парусов, поблёскивали маленькие, но хищные коготочки, делая Денницу двухмачтовым фрегатом.  Жилы и вены ангела теперь смотрелись,  как такелаж, вооружение Денницы довершал Зверь из Бездны, выглядывающий из глаз- бойниц.
 Впрочем, и Зверь, и Денница сейчас наслаждались впечатлением,  произведённым на меня.
А я уже соображала, как заполучить себе такое оружие. Сейчас  отсутствие защиты стало проблемой не только для меня. Новые крылья  Сына, именно то, что нужно  для предстоящей войны.
Появился    Яр. « Аксинья, где крылья? Знал я, что за вами нужен пригляд, но это, ни в какие ворота не лезет!» Бог закипал, я, не слушая, потянулась к Парусам.  Яр ухватил меня за предплечье и с силой повернул к себе.  « Да, я всегда был рядом с тобой, не надо было спать с моим сыном, я  предупреждал, что накажу за любую измену. Тем более, за такую, к  чему притворяться и рвать волосы на себе,  куда ты уйдёшь, ты не сводишь глаз с парусов Денницы».
Я, удивлённо  выслушивала диалог- заготовку бога. Даже оглянулась пару раз в поисках  женщины, с которой разговаривал Яр. Когда в монолог ворвался звук пощёчин, направилась в их сторону, наскучив  Яром. 
  Невдалеке другой отец учил уму- разуму  своего  сына. Лицо копьеносца исказилось, по ввалившимся щекам потекли слёзы.  Мужчина отошёл, сел под яблоней, обнял ствол и заплакал: «Всю жизнь так! Книжки, поучения, посты, бдения. Никакого детства и радости.   Я - мессия, я должен, смех и слабости, не для меня.  Я -  выше  всего человеческого. Любви, надежды, боли.  Я умер во имя твоё, отец. Я люблю тебя, но ты никогда не жалел меня. Я никогда не был сыном для тебя. Только жертвой во имя твоей веры».
К плачущему подбежала спутница, села рядышком, обняла трясущиеся плечи,  распустила волосы и, ими начала вытирать слёзы мужчины.  Чуть позже подошла мать.   На какое- то время Саваоф остался один. Всё его воинство держалось  вдали   от сияния Яра  и воли Денницы. Одинокий предводитель небесной рати  выкрикнул, обращаясь  ко мне: « Ну что? Довольна?»
Пожав плечами, я   подошла к  сыну Саваофа,    взяла    руки Христа, поднесла их к   лицу, повернула  ладонями вверх.  Они  были пробиты и  не заживали,  из  ран  сочились сукровица и гной.   Пыхнула гневом: » И обработать- то толком не можете, дуры царя небесного!»  Охнув, женщины отбежали к Саваофу.  Промыв ладони водой   из,  валявшейся неподалёку фляжки,  просто сказала Копьеносцу: « Я не договорила проклятия,  Иисус! Ты  свободен от него».  Раны затянулись на глазах. Исчезли, даже  не оставив следов.
  Мы смотрели друг другу в глаза, делая выводы. Каждый, свои. « Кажется, я тоже теперь, свободна», выдохнула из себя Дева Обида. Потеряв все сомнения в себе, я повернулась  спиной к Христу и   отправилась за оружием.