Мартышка

Анатолий Анатольевич всегда ходил домой по одному и тому же пути. Каждый день он заканчивал работу ровно в шесть часов вечера, выключал компьютер, убирал в верхний ящик стола бумаги, менял офисные туфли на уличные, надевал пальто и выключал свет.
Анатолий Анатольевич не любил слушать музыку, да и звуки вечерней Москвы были ему безразличны. Единственное, к чему он прислушивался - были его собственные шаги, не различимые в гуле городских улиц, и, в то же время, заполняющие собой все существование Анатолия Анатольевича на пути от офиса до квартиры, ровно тридцать пять минут четких размеренных шагов.

Но, сегодня все было по-другому. Руку, механически поворачивающую ключ на два с половиной оборота лизнул дерзкий язычок ноябрьского ветра. Другой язычок оттопырил воротник пальто, и колючие бусинки града скатились вниз по безвольной шее, чтобы противно таять на сутулой спине Анатолия Анатольевича. Пренеприятное ощущение мокрого пятна где-то в районе лопаток никак не давало Анатолию Анатольевичу сосредоточиться на счете шагов. В голове настырной мартышкой заскреблась мысль: «Испекла ли Надежда Николаевна сегодня печеночный торт?» Когда они с Надеждой Николаевной подавали заявление в ЗАГС, та обещала печь ему печеночный торт каждую пятницу. Но вот, уже какую пятницу подряд Анатолий Анатольевич приходит домой, а дома нет ни печеночного торта, ни Надежды Николаевны. Не заварен чай с лимоном и имбирем, никто не спрашивает: «Как прошел день, Анатолий Анатольевич?» По пятницам у Надежды Николаевны теперь йога, и когда она возвращается домой, Анатолий Анатольевич дремлет на диване в гостиной.
Ветер подул сильнее и мартышка в голове оживилась: «Сколько уже пятниц, Анатолий Анатольевич, твоя жена не спрашивает, как прошел твой день? И не только она… Никто не спрашивает».
Анатолий Анатольевич поежился и огляделся по сторонам. По левую руку – гудящая очередь машин. По правую – однообразные витрины бутиков, переполненные кофейни, жадные окна банков. Среди ярко освещенных, блестящих неоновыми огнями вывесок лишь одна выглядела совершенно невзрачно. Однако, по воле неожиданно разгулявшегося ноябрьского ветра, Анатолий Анатольевич остановился прямо напротив нее. Зоомагазин «Бурая мартышка» - гласила надпись.
«На минутку погреюсь», - решил Анатолий Анатольевич и потянул дверь на себя, чтобы оказаться в тускло освещенном, вытянутом вглубь помещении. «Будто в туловище чьем…», - мелькнуло в голове у Анатолия Анатольевича. Когда он входил, холодно звякнул медный китайский колокольчик, однако, продавца видно не было. Анатолий Анатольевич шумно втянул ноздрями воздух, густо пахнущий собачьим кормом, и огляделся. Большую часть магазина занимали полки, заставленные баночками с кормом и игрушками для животных. Вдоль одной из стен теснился ряд аквариумов с меланхолично плавающими рыбками, стояли клетки со спящими морскими свинками и одной, роющейся в песке, декоративной крысой. Словом, абсолютно ничего интересного. Анатолий Анатольевич совсем уже было собрался покинуть магазин, как что-то привлекло его внимание.
Подозрительный шорох из незамеченного ранее закутка магазина просто звал Анатолия Анатольевича взглянуть, что же там происходит. Он несколько помедлил, просто в силу своего темперамента, затем поддался любопытству. В закутке, за стройными рядами банок  с собачьим кормом, в слишком маленькой для нее клетке, сидела мартышка. Анатолий Анатольевич скользнул взглядом по длинному пушистому хвосту, обвивавшему декоративную ветку, по лапам – мартышка то и дело принималась что-то вычесывать из своей шерсти, по светло-коричневому круглому брюшку. «Нет, не то. Не то!» - думалось Анатолию Анатольевичу, хотя он сам до конца не понимал, что, и почему именно не то. Наконец он обратил свое внимание на мордочку. Мартышка как будто все время этого ждала, и прямо в глаза ему заглянула своими блестящими карими глазками, и не просто посмотрела, а будто теплым одеялом укутала, совсем не звериный-то взгляд был, а человеческий, женский даже.
- Вот ты какая, мартышка! Красавица! – Анатолий Анатольевич и не заметил, что произнес это вслух.
А мартышка голову поближе к клетке подставила, лобиком, как кошечка, ласки требующая. Ну, тут-то Анатолий Анатольевич медлить не стал, и почесал ее по пушистой шерстке. Хоть вроде и боязно ему было, что цапнет сейчас или блох каких напустит, но теплый мартышкин взгляд вызвал в Анатолии Анатольевиче желание выразить тепло ответное, уж как умеет.
- Бери обезьянка! Хороший обезьянка! – юркий чернявый хозяин магазина появился за спиной у Анатолия Анатольевича и преградил ему путь к выходу из магазина.
- Хорошая, говоришь?
- Волшебная! Бери, недорого отдам! За десять тысяч всего! Переноска в подарок будет!
Анатолий Анатольевич потянулся к кошельку, в котором лежала кредитка.
- А кушает-то что она?
- Она все кушает. Банан кушает, каша, фрукт!
Анатолий Анатольевич расплатился и с сумкой-переноской на плече  вышел из зоомагазина и пошел дальше, насвистывая. По пути зашел в «Перекресток» купил бананов и почему-то бутылку водки. Каким образом дотянулась мартышка своим взглядом  до закоулков души, хранящих в себе русскую тоску Анатолия Анатольевича, было непонятно, но выпить хотелось.
На улице на Анатолия Анатольевича посматривали, но сильно не  пялились. В Москве люди привыкли не удивляться, увидев пляшущих посреди площади индейцев, – не то, что мартышкам в сумках. Обезьянка только почесывалась, но никаких посторонних звуков не издавала. Так, без происшествий, они добрались до дома. Анатолий Анатольевич закрыл дверь на ключ, и аккуратно открыв переноску, быстро обошел все комнаты.
Жены дома не было. Да и холодильник был пуст, если не считать кастрюльки с овощным бульоном и пары бутылок кефира. Анатолий Анатольевич скривился и вернулся в прихожую. Мартышка все еще сидела в сумке.
- Ну что ты сидишь? Вылезай, осваивайся, чувствуй себя как дома!
Обезьянка как будто поняла. Почесалась, с утвердительной интонацией фыркнула, и ловкими скачками переместилась в гостиную, где тут же забралась на стул с высокой спинкой.
Анатолий Анатольевич на автопилоте переоделся в домашнее, помыл руки, затем подхватил пакет с бананами и водкой, взял две стопки и вернулся обратно в гостиную. Обезьянка, сидевшая на этажерке, при виде Анатолия Анатольевича тут же вернулась на стул, выпятила толстые коричневые губы и снова взглянула таким же небывало человеческим, почти женским взглядом, как и в зоомагазине.
- Ты это…  - Анатолий Анатольевич кашлянул. – Бросай так на меня смотреть, я ведь и влюбиться могу, - он хихикнул. Затем разлил водку по стопочкам. – Я в одиночестве не могу пить, Мартыш, ты уж будь другом, составь компанию. Вот, держи банан. 
Анатолий Анатольевич протянул один банан мартышке и теперь с удовольствием наблюдал, как она его ловко чистит.
- Хорошая обезьянка.
Анатолий Анатольевич одним глотком осушил стопку водки, сморщился и занюхал бананом.
Горячий комок мягко сполз от глотки в желудок, затем приятно растекся по всему телу. Анатолий Анатольевич налил себе еще стопку и тут же выпил.
- Ты будешь?
Ему показалось или обезьянка и впрямь кивнула пушистой головой? Однако, потом она совершила ряд совсем неожиданно действий, а именно: схватила лапой стопку, осушила одним глотком и занюхала банановой шкуркой.
Анатолий Анатольевич от неожиданности икнул и налил себе еще стопку. Он чувствовал, что пьянеет на глазах, но уже не мог остановиться.
- Как хоть звать-то тебя?
Обезьянка почесалась и что-то выкусила у себя на спине.
- Ну, кажись, не говорящая. Я буду Машкой звать, не против?
Мартышка выпучила губы, потом вдруг наклонила голову набок, и состроила умильную мордочку.
Анатолий Анатольевич потянул руку и почесал ее по шейке.
- Машк, ты не мурлыкаешь? Нет, да, ну ладно. Не говоришь, так ведь и мозг не выносишь, да? Иди сюда.
Он переместил мартышку к себе на колени и та послушно села, обвив свой пушистый хвост вокруг левой ноги Анатолия Анатольевича.
- Я  о  тебе заботиться буду, Машк… Бананы там всякие или что ты еще любишь, а ты меня ждать будешь… С работы будешь встречать… Ужин… Да, хрен бы с ним, с ужином… Ты главное – жди. Обещаешь? А вот уж я, я-то для тебя что хочешь… Хоть замуж… Хочешь замуж, Машк? Платье там, кольцо, розы? А у вас растут розы в Африке твоей? А может, гор… как там их…  гор.. .хрензии.. ик…
Мартышка смотрела своими человечьими понимающими глазами. Анатолий Анатольевич взял бутылку с водкой и отпил прямо  из горла.
- Да я, Машк…  Да я и из огня… Да я хоть душу, Машк… Просто жди.

Утром, когда Надежда Николаевна пришла домой, в квартире было пусто.  Когда Анатолий Анатольевич не пришел домой ни в тот день, ни на следующий Надежда Николаевна отправилась его искать. Она шла по тому же самому пути, по которому день за днем ходил Анатолий Анатольевич, и считала про себя шаги. С фотографией Анатолия Анатольевича в руках Надежда Николаевна заглядывала в каждый бутик, в каждый банк, в каждое офисное здание.
- Не видели?! – спрашивала она.
Нет, такого здесь не видели.
В нерешительности она замерла у невзрачной вывески зоомагазина «Бурая мартышка». «Тут-то ему точно делать нечего…», - размышляла она, но порыв ноябрьского ветра затолкнул ее внутрь.
В закутке магазина стояла большая клетка, в которой маленькая бурая мартышка что-то выкусывала на шее у обезьянки побольше.  На одно мгновение Надежде Николаевне показалось, что у обезьянки человечьи глаза. Она поежилась, плотнее закуталась в свой шарф, и выбежала из магазина.