Борьба за равновесие. Глава XXI

Посольства Аргоррота и Келентелле прибыли практически одновременно, и тем ярче был контраст между горделивыми эльфами верхом на оленях с посеребрёнными рогами, и пешими низкорослыми гномами, закованными в броню почти по самые глаза.
Друнгдар и Риголлан приветствовали друг друга со всей возможной учтивостью, но в глазах гнома плясали смешинки, а Предвечный Владыка эльфов еле заметно кривил тонкие губы. Его безмерно раздражала необходимость покинуть Келентелле ради какой-то человеческой клоунады, но отказ выставил бы его не в лучшем свете. В возрождение Чистой Крови Риголлан не верил. С чего бы вдруг? Четыреста лет людишки жили, даже не вспоминая о сошедшем с ума правителе, как вдруг - нате вам, объявился наследник, да ещё, говорят, владеющий Даром. Силу Ветра Риголлан передавать выскочке не собирался. Скажите на милость. И как, интересно, этот сопляк сможет распорядиться мощью Стихий? Риголлан издал вздох усталого старца, и, спешившись, бросил поводья подскочившему груму.
— Ну что, здрав буде, Предвечный! — огрел его по пояснице здоровенной лапищей Друнгдар. — Вот уж не чаял, где свидимся-то!
— И тебе здравствовать, гном, — процедил Риголлан, сознательно опуская титул. — Я не мог пропустить этот балаган. В моей жизни так мало развлечений... — тут голос его осёкся. Гном с удивлением проследовал за ним взглядом.
По дворцовой галерее шла кхара. Высшая кхара с повязкой на правом глазу. Она даже не бросила взгляд в их сторону, но Риголлан смотрел так, будто увидел свою собственную смерть.
— Ты чего, владыка? — озадаченно спросил Друнгдар. — Кхар, что ль, не видывал? Что побледнел-то так?
— Оставь меня, — прошипел Повелитель Ветров и потрясённо пробормотал:
— Как? Как она выжила? Что ещё за...
Гном угрюмо наблюдал за Риголланом. Он вспомнил шёпот обвалов, россыпи камней, катящихся из-под сапог высшей, которая, стиснув зубы, преодолевала Подлунный Хребет. Камни помнили её шаги и рассказали Владыке Аргоррота о беспримерном, отчаянном путешествии кхары. Друнгдар уважал преданность и смелость и следил краем глаза за сумасшедшим марш-броском. И он дождался продолжения, хоть и не чаял уже услышать сквозь скрип камней знакомые шаги. Одержимая высшая смогла ускользнуть из Джайнмура. А потом её следы затерялись в Келентелле.
— И чем она тебе не угодила, Риголлан? Я слышал об этой высшей. Она бросалась в Джайнмур раз за разом, пытаясь выяснить участь своего повелителя. Недавно вот объявилась где-то посерёдь Аквилии, раненая, говорят... — тут гном очень пристально посмотрел на владыку эльфов. — Уж не ты ли её так приголубил?
— Тебе-то что, Друнгдар? — с вызовом бросил, обернувшись, эльф, чьё невыносимо прекрасное лицо выражало неприкрытое презрение. — Или ты забыл? Никто не имеет права пересекать границы Келентелле! Ни один чужак, будь то кхар, джайн или гном! О людях я и не говорю! А эта болотная тварь шла по дубравам, как у себя дома! Да, измотанная, усталая, допускаю, что она жаждала тени и прохлады, но это не повод вторгаться в мои владения!
— И что? — выражение лица Друнгдара не предвещало ничего хорошего. — Ты не дал страждущему отдохнуть под сенью твоих дерев и пойти себе дальше своей дорогой? Ты совсем ума лишился, Риголлан?
— Эта тварь убила десятерых моих лучших стрелков! — Предвечный Владыка выплёвывал слова, но держался прямо и надменно. — Я послал их выгнать её взашей. Она разделала их под орех, обессиленная и лишённая одного глаза! Я не помню, скольким воинам стоило наконец усмирить её.
— Так что ж не убил? Раз уж числом одолел, — сурово вопросил гном, — тоже мне, вояка.
— Смени тон! — Риголлан уже не скрывал ярости. Его посольство с опаской косилось на него и гнома. Вспыльчивый нрав владыки Четвёртого Народа был притчей во языцех. — Мне претит проливать зряшную кровь.
— Дурак ты, Предвечный, — сплюнул наземь Друнгдар, — дурак и трус. И позёр вдобавок. Хорошенькая смесь. Ты уж либо убивай, раз одолел, либо отпусти на все четыре стороны по праву сильного. А Песней Забвения разум обволакивать, чтоб не вспомнила тебя, чтоб мстить тебе не пришла за гостеприимство твоё — одно скажу, дурак. Правильно от тебя родной сын-то к людям сбежал. С таким отцом лучше уж круглым сиротой быть.
— Да как ты смеешь! — Риголлан развернулся. Его красивое лицо было перекошено от бешенства. — Мой сын изменник, и я надеюсь никогда его больше не увидеть! А одноглазая тварь не вспомнит нашу стычку. В конце концов, я пощадил её! Я её не убил, моя лань скакала всю ночь, чтобы скинуть ношу подальше от моих владений. Она жива и пусть благодарит Создателя, раз не может высказать свою признательность мне.
— Так я передам. — прокряхтел гном. — Пущай знает, кому кланяться за милосердие такое. Ты не переживай, Риголлан, как есть, всё передам.
Эльф побелел. Схватив Повелителя Камней за плечо, он приблизил своё лицо почти вплотную к окладистой бороде и прошипел:
— Только попробуй! Только попробуй и, клянусь...
— Да что ты сделаешь-то, — насмешливо хохотнул гном. — трус. Хоть Стеной Плюща свои владения огороди, чтоб даже муравей за твою границу не зашёл, а трусом останешься. И силу свою, силу Ветра, ты будущему Интериору передашь.
— Ни за что! — трясясь от ярости, бросил эльф.
— Тогда сам возьмёт, — пожал плечами коренастый гном. — Помяни моё слово. Три силы против одной — самому-то не страшно? Я-то равновесие чту и силой своей поделюсь. Мне не жалко. А ты можешь и не делиться, — Друнгдар посмотрел куда-то вбок, — вон твой сынок идёт, Виарил. Я сейчас с ним побалакаю, он заместо тебя сойдёт. Кровь-то та же.
На Риголлана было страшно смотреть. Увидев сына, он отшатнулся, но неимоверным усилием взял себя в руки. Не хватало ещё проявить слабость при Предвечном Круге! Но Виарил... изменник, презревший вековые законы эльфов и изгнанный им самолично... что он делает здесь, в Аквилисе, при дворе герцога, последние дни носящего этот титул? Риголлан постепенно успокоил дыхание. Он приехал на коронацию, а ведёт себя, словно упившийся мёдом стрелок. Виарил тоже заметил отца и вежливо поклонился. Лицо его выражало равнодушную почтительность.
Гном уже давно ушёл вместе со своими сородичами, а Риголлан, заняв лучшие покои в западной галерее, машинально глотал искрящееся вино и  вспоминал одноглазую кхару и сына-изменника. Что он сделал не так? Но Риголлана странным огнём жгла суровая отповедь Друнгдара. Эльф покачал головой. Что взять с медноголовых коротышек, помешанных на собственных запутанных кодексах чести и справедливости. Справедливость только одна: нерушимость границ и нетерпимость к изменникам. На том стоял и будет стоять Келентелле.

— Эй, друже! — Друнгдар тихонько окликнул Виарила, прогуливающегося по герцогским садам. — Подойди-ка. Да не бойсь, я недобрых умыслов не имею.
Виарил подошёл, исподволь разглядывая Подгорного Короля. Вид гном имел весьма представительный. Низенький, ниже плеча эльфу, он был разодет в посеребрённые доспехи, изукрашенные самоцветами с голубиное яйцо. В бороду его были вплетены рунические амулеты, а посохом, казалось, можно проломить голову Шшах. Виарил изобразил на лице приветливую учтивость.
— Знаю, что ты дружен с Пятыми, — прогудел Друнгдар. — Так послушай, что я скажу. Батюшка твой рассудком стал скорбен. Мало, что сына родного изгнал, так ещё на путника напал, что хотел лишь отдохнуть в тени его дубрав. Не по чести это.
— Путника? — не понял Виарил. — Какого путника?
— А ты у кхары Интериоровой спроси, откель её в людскую глушь занесло, раненую. — Скулы эльфа закаменели. — Чуешь? Вот-вот. Песнь Забвения-то, она такая. Так и не помнит, поди, что за передряга случилась. Но я тебя не за тем позвал, чтобы о кхаре печалиться. Она, зрю, крепче нас всех покамест. А позвал я тебя, чтобы ты, коли батюшка твой заартачится, силу Ветра Интериору передал. Там ума большого не надо. Мнится мне, Риголлан может через гордость свою, эльфийскую, не переступить. Худо оно, ой, как худо. Не чтит Предвечный Владыка равновесия, не понимает. Что была Великая Война, что нет. Создатель, поди, не просто так к себе всех призывал да про равновесие говорил. И Вердикт Четырёх, думаю я, батюшка твой на свой лад толкует. А в Вердикте-то что сказано? Что равны силы Четырёх и не будет в их войне победителя, и что порукой тому будет Пятый, все Стихии объединивший, как залог вечного мира. Вот что гласит он, а батюшка твой о том слышать не хочет, гордыней своей ослеплённый. А ты, поди, с людьми дружен, да с Интериором близок, раз ошиваешься тут с умным видом. Вот и говорю тебе: встань перед ним заместо батюшки. Негоже Дар неполным оставлять.
— Да, Друнгдар, — прошептал Виарил, — я встану. Но твои слова бесконечно опечалили меня.
Гном сочувственно похлопал придворного лекаря по локтю, отчего тот чуть не упал, и вразвалочку направился в освещённое факелами подземелье. Там уже были готовы покои для него самого и его свиты.

В Аквилис продолжали прибывать графы и бароны со всех концов страны. У герцога скулы свело от бесконечной приклеенной улыбки, с которой он встречал новых и новых гостей. Прибыл даже граф Сирке, в чьих захудалых владениях началась история Рилмока. Приехал и белый от бешенства граф Сэндреи с сыновьями. Новость об отречении Стеллана стала для него ударом под дых. Теперь его дочь не супруга монарха, а... Он грязно выругался. Слухи до него доходили, а как же, но пока Джиневра была женой Великого герцога, Эмри Сэндреи было плевать на слухи. Но теперь... Подобострастно испросив дозволения Стеллана на прогулку вдвоём с дочерью по саду, он, едва отойдя на небольшое расстояние, раздул ноздри и, не стесняясь никого, заорал:
— Допрыгалась, шлюха! Ты думаешь, если все закрывают глаза на твоё распутство, то отец поступит так же? Маленькая дрянь! Позорище! Знаешь, что я услышал от перешёптывающихся служанок? Что ты, мразь, якшаешься ещё и с нелюдью! — Эмри Сэндреи, не сдержавшись, ударил Джиневру по лицу. Та, охнув, отлетела к стене,  из глаз брызнули слёзы.
Вдруг граф замер. Шею его холодил неприятный и знакомый графу предмет. Меч.
За его спиной раздался низкий гортанный голос:
— Вы подняли руку на супругу Его Величества. Очень неосмотрительно. Я буду ходатайствовать, чтобы казнь прошла до коронации и не омрачила торжество восшествия на престол Интериора.
— Что?! — Граф весь налился кровью. — Герцог отрёкся! Теперь эта блудливая девка — никто!
— Манифест Его Величества зачитали на площадях всех городов, но церемонии отречения ещё не было, а, значит, леди Джиневра формально монаршая особа. А что до "якшаний с нелюдью", как вы выразились, — Лидан смотрел на графа с бесконечным презрением, — я могу считаться оскорблённой стороной. Не переживайте так, — добавил он, взглянув на лицо Эмри, сменившее цвет на мертвенно-бледный, — я не оскверню свой меч вашей кровью. Стража!
Подскочившие стражники быстро и бесшумно увели обмякшего графа. Лидан подошёл к Джиневре:
— Ваше Величество сильно пострадали? Я позову Виарила.
— Лидан, — Джиневра смотрела на него во все глаза, — почему?...
— В память нашей былой дружбы, Ваше Величество, — Хранитель Короны быстро бросил что-то пробегавшему слуге, помог герцогине подняться и, коротко поклонившись, скрылся в галереях.

Рилмок стоял в просторном зале подземелья, в окружении четырёх факелов. Около каждого факела находился коренастый гном в парадной броне; изукрашенные доспехи поблескивали в неверном свете огня. Лица Вторых были неподвижны и торжественны.
Напротив Рилмока стоял Друнгдар, в одних кожаных штанах, босой, вынувший из бороды все амулеты. Рилмока он тоже попросил снять рубашку и минут пять восхищённо разглядывал кракенов, возбуждённо шевеливших щупальцами. Кракенам тоже было интересно происходящее.
— Да свершится воля Создателя и замысел его! — вдруг грохнул Друнгдар. Рилмок вздрогнул. Казалось, горный обвал пронёсся мимо его ушей. Гном подошёл к юноше и положил руки ему на локти, так как выше не доставал.
— Возьми меня за плечи. Сжимай, что есть силы. Падать будешь, помирать будешь — сжимай! Ни на минуту не отпускай! Готов?
Рилмок не знал, готов ли он, но кивнул.
В тот же миг в руки его впились настоящие клещи. Сила Друнгдара была поистине необоримой. Рилмок почувствовал, как руки предательски немеют, но, помня слова гнома, своих пальцев не разжал. Перед глазами носились цветные круги. "Ох, и синяки же будут..." — последнее, что успел подумать Рилмок. В голове его взорвался вулкан, и юноша, так и не выпустив из объятий Друнгдара, обмяк и рухнул на мраморный пол.

Очнулся он от того, что Друнгдар, смеясь, поливал его пивом. Рилмок вздрогнул, зажмурился от пенной волны и рассмеялся:
— Вы так всех в чувство приводите?
— А то! — прогудел гном. — Доброе пиво завсегда на пользу, ты меня слушай, я тебе правду говорю, как есть! На-ко вот, хлебни нашего, подгорного. Это не ваше вино, тьфу, кислятина, эльфами выдуманная. Это рожь, парень, добрая рожь и добрый ячмень. Пей, приходи в себя. Ты как вообще?
— Не знаю, — признался Рилмок, — ещё не понял. Руки болят.
— Да, что руки! Поболят — перестанут. Цел, невредим, а руки дело наживное.
— И... что теперь со мной... я имею в виду...
Гном вместо ответа подвёл Рилмока к огромной каменной чушке, невесть как извлечённой из самых глубоких подземелий, где её предназначение всё равно оставалось неясным.
— А разбей-ка сию фигуру бесформенную и взор наш оскорбляющую!
Четверо гномов с интересом воззрились на Рилмока.
— Да вы что, — Юноша даже рассмеялся, — шутите тут со мной по-гномьи? Её ж волы с места не сдвинут.
— Волы не сдвинут, а ты сдвинь! — повелительно заявил Друнгдар. — Али разбей на осколки мелкие. 
Рилмок задумался. Сила Воды находилась в его руках. По крайней мере, их надо было выбросить вперёд. Сила Огня жила в золотых ободках глаз. Сила Камня... Они с Друнгдаром сжимали друг друга в клещах... Рилмок бросил взгляд на пальцы. Так и есть! Каждый ноготь был дополнен маленьким изображением молота, почти незаметным, но всё-таки различимым. Юноша снова задумался. Как же ему разбить чушку? Ухнуть по ней кулаком? Да нет. Для этого надо родиться гномом, и то весьма сильным. Да и вряд ли сила Камня действует вот так вот в лоб. Рилмок шевелил пальцами и в итоге не придумал ничего лучше, как сделать щелчок, словно комара убиваешь.
Чушка с треском раскололась.
— От оно! — захохотал Друнгдар, уже наполовину облачившийся в парадную броню. — Можешь ведь, друже! Ты токмо, ежели пожелаешь разбить что, про обвал думай. Обвал я тебе вшептал. И бездумно пальцами не размахивай! Не для того Интериоры свой замок строили да нас приглашали, чтоб ты тут в одиночку всё разнёс. Слышь? От и хорошо. Сила, она почтение любит. Ты это запомни, парень. А теперь наружу тебе пора. Подземелья не для тебя.
— Я прошёл тоннелями Дрогхаулдара, — вдруг сказал Рилмок, в упор глядя на старейшину гномов. — Теперь Ход прямой. Вы знаете об этом?
— От оно что... — пробормотал Друнгдар, замерев. — От кто ходы-то спрямил... А мы голову ломали...
— Это не я. — Рилмок помотал головой, — Лита Майя сказала, что Ход прямой. Надо только знать свою цель.
— А ты, друже, чёрной ведьме поверил, ухи развесил. Нет её власти над Дрогхаулдаром, не её это место. Сам ты его и спрямил, коли уж начистоту. Кто был с тобой там?
— Кхары... Лидан и Алейт...
— Повелители Глубин не имеют власти над Камнем. Ты сам спрямил Ход. Лита Майя только подсказала как.
— Я не мог! — закричал Рилмок. — Первый раз мы шли с Ша-Ан, это... в общем, она из Джайнмура. Она прошла ходами Доргхаулдара и вела нас в Джайнмур по своим следам. В ходах было полно поворотов и разветвлений, так, что я запутался в первые же минуты. Но потом Ход спрямился!
— Дык я и говорю тебе: ты Ход и спрямил! Чего непонятного? Вернуться хотел? Люди живут меньше Повелителей Стихий, времени у вас мало. Чьё желание было сильнее, а, Рилмок? Да ты силой Камня овладел ещё до этого дня! — Друнгдар расхохотался и плеснул ещё пива. — От оно что! А я, дурак, пыжился тут! От урок мне! Ха-ха-ха! — И громоподобный смех старейшины Аргоррота сотряс подземелье.


Виарил бродил по садам герцога и ломал тонкие пальцы. То, что Риголлан откажется передавать силу Ветра Рилмоку, было ясно, как белый день. Виарил хорошо знал своего сиятельного отца. Этот точно, говоря словами Друнгдара, "заартачится". О, Создатель, как же быть? Виарил даже приблизительно не представлял, как можно передать Рилмоку последнюю силу. Да и кто бы ему рассказал? Эльф тоскливо смотрел на цветущие кусты. Заметив нераскрывшийся бутон, Виарил неосознанно подул на него, и цветок выпростал свои лепестки. Эльф счастливо рассмеялся. Решение, как всегда в таких случаях, лежало на поверхности.

— Прости, Рилмок, но тебе придётся претерпеть мой поцелуй. — Виарил, внутренне паникуя, стоял напротив юноши. — Хвала Создателю, что мы можем обойтись без свидетелей. Но сила Ветра передаётся лишь с дыханием. Закрой глаза и думай о какой-нибудь прекрасной женщине.
Рилмок опешил, но отступать было некуда. Последняя сила должна была перетечь в него, хотя способ Рилмока шокировал. Виарил вздохнул.
— Закрой глаза. Можешь вообще ни о чём не думать. — И впился губами Рилмоку в рот.

— И что теперь? — Юноша старался не смотреть на эльфа. — Как выражается сила Ветра?
Вместо ответа Виарил поднёс ему блюдо с водой.
— Подуй, чтобы образовался маленький смерч.
— Подожди. — Рилмок тщательно осматривал себя. — А где знаки, подтверждающие, что я принял вашу силу?
— Ветер не оставляет знаков. Думай о смерче и дуй на воду.
Рилмок выполнил указания Виарила, и в блюде завертелся миниатюрный ураган.
— Вот так. Думай об этом блюде всякий раз, как захочешь воспользоваться силой Ветра. Будь трижды осторожен, иначе ты всё в округе разгромишь по незнанию. Да прибудет с тобой сила Четвёртого Народа! — Виарил встал и обнял Рилмока. — Теперь ты готов к коронации. Твой Дар впитал все четыре Стихии и стал завершённым. Хранитель Равновесия вошёл в наш мир.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/06/18/1217