Николенька

- Эх, зря перевели сперматозоид…- вместо «здрасьте» сказал мне сосед, открыв двери и пропуская в прихожую. Вздохнул, кивая в сторону своего 15- летнего сына Николаши.

- Я не ко времени?-  топчусь в коридоре, огорошенная фразой Станислава Леонидовича. Он, конечно, острослов, но так и сына можно обидеть.

А Николенька вовсе и не думал обижаться; показав растопыренными пальцами «V» паренек отбыл на кухню. Очевидно, отцу был засчитан балл. Что ж, в каждой семье свои методы воспитания и свои «приколы».

Говорят: что воспитаешь, то и вырастет. Когда Николеньку привезли из роддома, Семейный совет постановил: воспитываться ребенок будет в строгости, соблюдать режим, никаких сосок, памперсы – до 5 месяцев, кормление – исключительно грудью, никаких детских криков-истерик, эгоизму – бой.

За празднично накрытым столом под звон бокалов мужчины рода поочередно вносили жесткие коррективы в воспитание Николеньки. Дисциплина, закаливание, никаких «сю-сю» (все посмотрели на бабушку). Кормление по часам, прогулки на морозе, и не кутать! (все посмотрели на маму). Жесткий матрасик! – добавил дядя-капитан. Все дружно кивнули.

К завершению торжества стало понятно, что даже царь Спарты был бы удовлетворен происходящим: воспитание мальчика предполагалось жестким и справедливым.

Но смысл жизни из детской комнаты выглядит совсем иначе…

Коля-Николаша быстро приучил родственников к порядку, который САМ пожелал установить.
Засыпал исключительно на мужских руках, под звуки и движения зажигательной румбы, - только этот ритм действовал на дите как колыбельная. Ел и спал, когда хотел, чем довел мамочку до полного нервного истощения.Горшок отвергался с презрением, памперсы еще долго высасывали из родителей кучу денег. Спартанское воспитание приказало долго жить, так и не начавшись…

В школе Николенька мог бы учиться отлично, все задатки были, но…лень оказалась сильнее. Время от времени отцовское возмущение изгоняло лень-поганку, но, по правде сказать, отец, - преподаватель Политеха, втайне гордился Николенькой – мальчик не уступил бы некоторым студентам в развитии. Колина мама была человеком деликатным и очень занятым - она напряженно работала на фирме, разрабатывая очередное «новое средство от зубной боли».
На родительских собраниях мама Коли смотрела на учителей, как гусь на молнию – в страхе и сомнениях, – о ее ли сыне идет речь? И как тяжело находиться мальчику среди таких фурий-учителей! Правда, в последнее время Колю все больше хвалили, говорили, что мальчик перерос «сложный» возраст.

Дома Николенька был за хозяина. Умел приготовить суп : - попробуй, не бойся, если что – лекарства в доме имеются…- говорил он маме-фармацевту. Исправно выносил мусор. Умело обращался с пылесосом и стиральной машиной. Почти ежедневно был на связи с бабушкой-дедушкой, благо звонки бесплатные. Отчитывался кратко. «Мама? Да,… она уже дома. Деда, не мешай ей быть несчастной! Ее лабораторные опыты – опять псу под хвост».

Со временем Николенька превратился в симпатичного тинейджера, обличенного полным доверием мамы: («мой сын – замечательный, он много читает и прекрасно готовит омлет»). Папа был более строг - сын вполне мог бы достичь блестящих успехов в учебе (« я же мог!)»; но иногда здравый смысл подсказывал: и чего особенного ты достиг, папаша? Зато сын в хорошей физической форме, не шатается вечерами неизвестно где, и судя по наблюдениям, половая ориентация у него нормальная.

И еще папа втайне гордился сыном, его чувством свободы и юмором, унаследованным от прадеда-моряка Василия Петровича. Вот был человек! Чего только не повидал на своем веку! Характерный был человек - жил легко, без страха и злобы, посмеиваясь над жизнью и над собой. В 90 лет шутил, обращаясь к домашним:

«Где твой носовой платок? Достань его и сотри серьезное выражение лица! Не-е, друзья, так не годится…Жизнь - она какая? Живым-то из неё не выберешься, так чего зря на нее брови хмурить? Ну, а когда придет твой час, руку под козырек и к носатой: «- Готов к дальней дороге! Все мое – при мне, а сердце – с любимыми остается!»

Жена Василия Петровича была моложе его, он порой ревновал, но скрывал сей факт. Возле жены ходил гоголем, подначивая: - Ты Мария, - говорил ей, - грехи мне отпускай понемногу…разве я тебе по-настоящему изменял? Так...шкодничал.Сама пойми, если долго хранить верность, она испортится!- и лукаво из-под бровей на жену- зырк! Жена смеялась, она без улыбки редко смотрела на своего Василия. Вот так и прожили полвека: душа в душу.

Николенька был наслышан о прадеде, его веселой, жизнелюбивой натуре, - частично она передалась деду с отцом, да и самому Николаше кое-что перепало. Скандалить он не любил, но конфликты случались.

Как сегодня, например, на пустом месте. Из-за неожиданного гостя.

Пришел коллега отца, ему срочно нужны были какие-то бумаги. Отец пригласил пройти его в кабинет.
 Была суббота. Это день маминой мигрени. Почему-то мигрень остро проявлялась в субботу, требуя для мамы постельного режима и полной тишины. Папа обижался на мигрень мамы, потому что приходилось надевать фартук и отправляться на кухню. Ему разрешалось чистить овощи и резать мясо. Николенька придавал этим продуктам съедобный вид – стряпал супы. К вечеру мигрень отступала, мама накрывала на стол и вся семья ужинала вкусным густым супом, где было много зелени и мяса. Сегодня процесс готовки был в самом разгаре, когда появился неожиданный гость.
 Мужчина вошел, кивнул, и, не раздеваясь, в грязных ботинках, шляпе и пальто двинулся по коридору, объясняя, что времени у него в обрез. Его статья об экономическом ренессансе нынче должна быть закончена!

В кабинете, плюхнувшись в кресло, гость снял шляпу, огляделся и пристроил ее на пустующую вазу. Расстегнул пальто, пошарил глазами – и тут возник Николенька. – Чай, кофе?

Гость оказался нудным, неряшливым и весьма голодным: смолотил стопку бутербродов, закусил домашним бабушкиным печеньем, выпил три чашки кофе с молоком, при этом очки с поломанной дужкой упали в последнюю чашку кофе. Николенька в роли бармена-официанта был безупречно вежлив, терпеливо выполнял требования гостя, который второй час трещал, словно сорока, жалуясь на весь мир. Отец молчал, принюхиваюсь к запахам – супом еще не пахло. Тут мужчина строго потребовал, чтобы Коля протер его очки чистым полотенцем. Уходить гость не собирался, поскольку экономический ренессанс мог еще подождать. Но Николаша больше ждать не мог, семья останется без обеда. Он решился: протер очки полотенцем, приладил дужку, принес, пристально посмотрел на мужчину и баском спросил: « У Вас такой умный вид, Вы с ним даже спите?»

С минуту гость вникал в подтекст, затем вскочил, оскорбленный, натянул шляпу и выскочил вон, оставив дверь открытой нараспашку. Отец закрыл за ним дверь, - Николенька, ну и стервец ты у меня!

На что сынок ответил: « Твои гены, папа. Куда от них денешься?»

Отец взъерепенился, мол, обидел гостя, думать нужно, что людям говоришь!

- Стоп,- сказал Николенька, - ты, батя, в своем Политехе, кажись, историю преподаешь? А теперь вспомни, сколько раз ты мне твердил: «Учись, сынок, не думать – пригодится».

- Шуток не понимаешь?- возмутился папа.

–Так, вашблагородие, сказали бы, что это шутка, - изображая туповатого солдата Швейка, отвечал сынок.

Вобщем, конфликт был небольшой, но запоминающийся. Отец чувствовал себя проигравшим игроком, счет приблизительно 2-0, в пользу этого…сперматозоида.