Этнограф Иосиф. Город, в котором живёт Иосиф

Есть город, в котором стреляли в Ленина.
Щёлк, щёлк, щёлк, сухо щёлкнули выстрелы и, будто куль с мукой, он повалился на землю.
Волновались рабочие завода Михельсона: Жив ли Ильич?
Поспешим успокоить товарищей:
- Жив!
Жив Ильич, и поныне он здравствует, как говорится, живее живых: первая пуля попала ему в шею под челюсть, вторая зацепила руку, третья и вовсе угодила в постороннюю женщину, - она подошла к председателю совнаркома с жалобой, что на железнодорожных вокзалах конфискуют хлеб…
Вот где проблема, товарищи, а покушение что? – пустяк,
мелкий эпизод в истории города.
Города, в котором без счёта рубили стрельцам головы.
Словом и делом сажали на кол, травили медведями, ломали суставы дыбою, - так повелось в этом городе, таков обычай.
Привыкли людишки, и молчали людишки, не смели вякнуть лишнего слова, - жили холопами, уткнувшись мордою в грязь. Только калики перехожие крыли всех матами во славу Господа нашего, делая, впрочем, и исключения: для царя-батюшки, для царицы-заступницы, - а остальных всех.
Бывало, прозревал народ: бояре во всём виноваты!
И тогда бунтовала чернь, и рыскала с засапожными ножиками по богатым подворьям, и на каждом фонарном столбе висела туша лабазника, - в такие дни сам государь остерегался прогулок по городу…
А вы говорите Ленин…
- незначительный эпизод на фоне великой эпохи –

Стихи, подходящие к случаю:
Москва! Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нём отозвалось…

Продолжим, - и снова проза:

Есть звуки, в которых для русского сердца слилось не намного меньше.
Скажем, Козельск.
А вот событий тут всего ничего, из достойных внимания лишь стекло, разбитое в прошлом году метким выстрелом из рогатки.
Так и вижу мемориальную табличку, привинченную к стене: «В этом здании в таком-то году выбито стекло из рогатки… - ну как я могу поселить здесь героя?
Однако же и не в Москве…

Выйду в чистое поле…
- каждый город, чтоб вы знали, когда-то начинался с чистого поля -
… в окружении землемеров и архитекторов,
а также прессы и казнокрадов-сподвижников, забью символический колышек, взмахну величественно рукой:
- Здесь у нас будет Невская першпектива.
- А здесь, в Летнем саду, поставим на постаменты древнегреческие статуэтки, эстетически безупречных женщин, желательно с обнажённой грудью, - словом, богинь.
- Тут построим гостиницу. С ресторацией и номерами. У входа пускай присутствуют дамы, имеющие славу доступных. Но чтобы не дорого, смотри у меня, – пальцем грожу губернатору.
Тот лишь ухмыляется, прохиндей:
- Как град назовём, господин писатель? Может, Санкт-Андреасбург?
- Отлично придумано, - похвалил. – Жаль, что имя громоздкое, после пятого тоста не выговоришь.
- Как же тогда?
- Нью-Питер.

Эгей-го, тащите шампанское вёдрами, обмоем наречение града.
И порадуемся искренне за Иосифа, - в третьей столице Нью-Питере ему посчастливилось жить.

… жизнь в третьей столице текла заведенным порядком вещей: лето следовало за весной, осень сменялась зимой, то есть всё шло своим чередом, и не было такого, чтобы вдруг вспыхивал май цветением среди января и вьюги не пели своих песен в июле.
Населяли мегаполис добрые, красивые, отзывчивые люди, никто из них не стрелял из рогаток по стёклам, ни один Ленин здесь не был убит.
Словом, хороший город, - не чета Москве и Козельску.