Вот такая любовь...

***Отрывок из заключительной части "Пасодобль, пыль воспоминаний..."***

- Ты будешь всю жизнь страдать по мне!- хлёстко, наотмашь, язвительно улыбаясь.
Бамс! Не фига себе, гром среди ясного неба!
А ведь всего секунду назад, он был необыкновенно нежен со мной, наизусть читал Есенина. Беззастенчиво, с чувством, лаская своими нежными «синими брызгами» мои бездонные «зелёные омуты» и совершенно не замарачиваясь на то, что мы не одни за столом, а в компании его мамы и дочери… И казался мне таким уверенным, самодостаточным и мужественным! Ммм, ну однозначно самый лучший и неповторимый. Смотрю во все глазищи и замираю от счастья. Божешки,  какое ясно солнышко!
И вдруг… Такие невообразимые «нежности»…
«Ты будешь всю жизнь страдать!»
Бамс!

От удивления и неожиданности, хмыкаю беззвучным смешком в воздух и прикусываю губу, чтоб не взорваться праведным гневом: «Какая хрень опять уязвила твоё больное самолюбие, дорогой? Казалось, вечер обещал быть томным…А может  Серёжа Есенин растрепал в душе все струнки? Или твоё Эго так безудержно понесло от неподдельного восхищения в моих глазах?!»
Конечно, восторженные женские глаза всегда выворачивают наизнанку мужские души. Вот и моё зеленоглазое восхищение не оставило тебя равнодушным!
Мда, вот такая любовь.

- Вызови мне машину, - ласкаю пальчиком ножечку фужера, вверх-вниз, вверх-вниз и ещё, - я хочу домой...

«Пусть, пу-у-усть, если твоей душе хоть чуточку легче от мысли о моих мифических страданиях, пусть, специально для тебя, будут страдания длинною в жизнь.
Страдать и любить - это разные действия? Или в твоём понимании тождественные?
А вообще, это действия или чувства? Интересно, ты любишь или страдаешь? Или у тебя всё в одном флаконе намешано?
Невыносимо...Невыносимо видеть в твоих глазах страсть и страх одновременно. Невыносимо каждой клеточкой ощущать желание, так будоражащее кровь, и леденящий страх, уничтожающий всё, даже то, что ещё не случилось. Невыносимо приближаться на расстояние вдоха, дышать одним воздухом, чувствовать тепло души, умирать от твоей и своей нежности, и не касаться...Невыносимо понимать, что чуть ближе и страх близости опять заставит тебя бежать, бежать, бежать. Как будто от меня. Но, ведь от себя...
Невыносимо знать, что другой, вытесненный и неосознаваемый тобою страх быть брошенным, покинутым в тысячный раз вернёт тебя ко мне.Через месяц, два, а может три. Как знать? Чтобы подойти, захлебнуться, захотеть, и в тысячу первый раз убежать...От себя...Невыносимо понимать, что нет лекарства от этих страхов, которые правят бал в твоей душе. Невыносимо видеть, как корчится и мучается любимая и любящая душа, а я не в силах ей помочь. Вот. Такая. Любовь...
 
Ты так хочешь меня целовать. Ты так боишься меня целовать.
Ты так хочешь, чтобы я была твоей. Ты так боишься стать моим.
Со мной тебе тесно, душно, невозможно.
Без меня пусто, холодно, немыслимо...
Любовь. Ты ведь называешь это любовью? Или страданием?
Конечно, у тебя - любовь, у меня - страдания.
Пусть. Пу-у-усть, если твоей душе так, хоть чуточку легче»
Это мой внутренний, снисходительный к его слабостям и всё понимающий психолог, уговаривает меня быть хорошей девочкой, толерантной, терпимой и усяпусяшной дурой.

А женщина во мне (суперская, красивая, офигенная во всех своих проявлениях) негодует, топает ногами и в очередной раз готова убить мерзавца, чтоб уже не мучился. «Боже, Ляля, ну нафига козе баян?! Зачем тебе отношения с больным извращенцем?  Он создан Богом не для любви, а для затрахивания мозгов, в первую очередь своих, ну и до кучи какой-никакой дуры. Ты дура, девочка моя?! Не-е-е, пора заканчивать с такими необыкновенными проявлениями сексуальности и эротизма!»

Пока мой психолог пытается договориться с моей внутренней красавицей, он готовится к моим проводам и тоже собирается с мыслями, чем ещё потешить своё Эго. Кто б сомневался, он не успокоится и не остановится, а продолжит интимные ласки с нашими мозговыми извилинами! Видимо, в надежде на одновременный оргазм.

Одевается в коридоре, чтобы проводить меня до машины, ворчит противно, по-стариковски:
-Провожай-встречай, так всё это надоело…

Понесло моего сладкого! Ща, «облегчу» его страдания, мои то, психолог и красавица, уже договорились и вернули к жизни мою любимую стервочку-девочку. Поэтому никаких истерик, и никакой психотерапии! Только нежнейшие нежности, специально для вас, от первосортной стервы...получите, распишитесь.

-Дорогой, - улыбаюсь сладкими губками, невинно хлопаю пушистыми ресничками и жеманно пожимаю плечиками, - я сейчас разденусь, разуюсь, и больше НИКОГДА, НИКУДА не уйду!

Неожиданно, правда? Я - прелесть? Ммм...Морщу носик.

Теряется всего на секунду (ну, он же воин, он не может теряться надолго!) и чеканит в воздух приказным тоном:
-Ляля, быстро верни мне ключи от квартиры!

"Ух, ты! Похоже, армия ворвалась в мою гражданскую жизнь!
Кажется, по Уставу я должна ответить : «Есть!» и вытянуться стрункой? Ага, так точно.
Твои подчинённые, наверное, марают штанишки от страха, когда ты так орёшь команды. Ой, к-А-А-А-мандир, с кем меня опять перепутал? Ну, блин, кися-полковник, посмотри в меня пристально влюблёнными любимыми глазами, разве бывают такие красивые солдаты?! И чего тогда раскомандовался? Я - не твои подчинённые и не твои солдаты! Вытягиваться стрункой, марать штанишки и сей момент кидаться исполнять команды, я не бу-ду! И вообще, орать команды в моё изЮмительное личико, весьма неосмотрительное занятие. Свезло тебе, что я сейчас стервочка-девочка, нежненькая-нежненькая..."

Дальше делаю удивлённые, чуть испуганные глаза, потом три взмаха ресничками вверх-вниз и вытягивая трубочкой губки, чуть заметно целую воздух, посылая ему полный любви и нежности поцелуй. Ну, типа, подожди секунду, я сейчас...  Отворачиваюсь и невозмутимо продолжаю прощаться с его мамой и доченькой, обнимашки, целовашки, всяческие нежности. Мы такие «мимимишные» девочки в проявлениях своей любви друг другу и, конечно, все три красотки!

У лифта шарю в сумочке, достаю ключи, протягиваю на ладошке:
- Забери…
В его глазах испуг, замешательство, растерянность. Сжимает мою руку в кулачок, мотает головой:
-Нет, нет, это твои ключи, Ляля! Убери, я не возьму!

"Ах, вот это новость! Ты решил играться ключами со мной, как кот с мышкой?! Моя ты прелесть! Первый и последний раз тебе позволено недозволенное! Рискни ещё раз затеять игру "на ключи-отдай ключи" и будет тебе счастье, вот увидишь!" Это моя внутренняя красавица негодует, а стерва шпилечкой наступает на горло её негодованию: "Молчи, родимая, не время пока..."
Конечно, он не оценит моего сиюминутного великодушия и спустя несколько месяцев попытается ещё раз сыграть со мной в эту манипулятивную игру с ключами, а я выполню себе обещанное и мало ему не покажется! Но, это другая история...

В лифте целую его в губы. Он съёживается комочком и выдыхает жёстко:
-Ничего не хочу, ни-че-го…

Всё таки, хорошо, что я редкостная сука. Смотрю в него, ласково улыбаясь. Тихонько думу думаю. Мне хватит "ярости и жёлчи, вас беспощадно отфутболить..."*
"Не, Ляля, зачем? Ему и так с собой тяжело..." Это опять мой сопереживающий всем и вся психолог, вразумляет и успокаивает.

У машины суетится, не целует, не обнимает, тискает, трясёт, сжимает, водителю даёт ЦУ довезти сей ценный экземпляр бережно, як хрустальную вазочку, запихивает меня на безопасное заднее сиденье, распахивает переднюю дверь и начинает двигать пассажирское кресло:
-Это, чтоб твоим ножкам было удобнее, моя девочка…

Цирк! Но, моя отупевшая враз от его пируэтов красавица, в неописуемом восторге, хлопает в ладоши  "Вот, пусечка, можешь, если хочешь!", стервозина захлёбывается сарказмом "У-у-у, братец лис, да ты я смотрю джентльмен!", а психолог аплодирует, стоя, и готов поговорить с ним об этом или о том! А я не знаю, плакать мне или смеяться. Цирк!

Кажется, мой сладенький производит впечатление глубоко раскаявшегося в содеянном человека. Но на самом деле, он просто в бешенстве, какого фига, я не реагирую на его попытки вывести меня из себя. Ведь для полного счастья ему не хватает малости: меня, вышедшей из себя!
Так точно, командир?! Ну-ну...
"Девочки, а давайте надаём ему ладошками по щекам, топнем ножкой и сообщим, что он парнокопытное, изредка попивающее из копытца!" Облизывая сахарные губки, вдруг предлагает моя роскошная леди. Вот умница-девочка, наконец-то включила голову и трезво оценила его показушные расшаркивания у машины, а заодно придумала маленькую "мстю". 
Стерва же, нежненько и невозмутименько мурлычет Лолиткино "хочешь, хочешь, я знаю хочешь, я точно знаю хочешь, хочешь, но молчишь..." и качает головой: "Фиг ему, не дождётся, истерики слишком дорогой подарок, не заслужил! Улыбайся, Ляля, его это так бесит!"
Моя внутренняя психологиня, строгая вся такая и толерантная до безудержа, смотрит на нас осуждающе: "Недобрые вы, девочки, человеку помощь требуется, а вы?! Он ведь не от злобы выпендривается, у него душа болеет..."
Ну, а я, посылаю прощальный, нежный, воздушный поцелуйчик. Ты у меня такой зацелованный сегодня! Ммм...
Всё-таки стервы во мне через край!

Всё. Снег крупными каплями размазывается по лобовому стеклу. Поехали домой.
Всё ближе к себе. Всё дальше от тебя.
Увидимся не скоро, дорога назад всегда длиннее...

Боже, как меня всё раздражает, а я улыбаюсь, вдох-выдох. Дура? Нет, наоборот, слишком умная...
Зачем мне это? Всё знаю, всё понимаю, давно не живу иллюзиями, это замкнутый круг и мы, как маленькие лошадки в сотый раз бежим по этому кругу. Ничего, никогда не изменится. Ничего, никогда не получится. Только вечность пролетит, утечёт мимо нас, словно миг. Утро, день, вечер, ночь. Мы, конечно, встретимся на закате, и он привычно захлебнётся, задохнётся и утонет в моих глазах, а я привычно поцелую его мягко в воздух и умру от счастья. И сожаление ледяной рукой сожмёт нам горло и брызнет колкими иглами по щекам, в самое сердце. Ведь невозможно не жалеть о том, чего так хотелось, о чём так мечталось, и не случилось, не сбылось. Как подготовиться к этой неизбежной боли? Если к боли, конечно, можно подготовиться...   
Не хочу! Не могу больше! Нет, не так. Хочу, потому что люблю, и, конечно,  могу, потому что всё понимаю. Но, я знаю, это тот случай, когда невозможное не-воз-мож-но, хоть плачь, хоть кричи, хоть "хоти", хоть "моги" (простите мой тарабарский) И поэтому, к чёрту, его дурацкую аддиктивную любовь! И мою, кстати, тоже…

Смешно, полжизни топать маленькими шажочками навстречу друг другу, бояться дышать, смотреть, прикасаться и когда осталось пол шага, пол взгляда, пол вдоха, щёлкнуть друг друга и разлететься в разные стороны, как две одноименно заряженные частицы. Ну, и фиг с ним! В нашем случае не может быть по-другому.
 
Вот такая любовь...
Чем ближе, тем больше боли. Чем дальше, тем больше нежности.
Поэтому пойду я, пожалуй, дальше...
А любовь? Пусть будет...Чем дальше, тем лучше.
К чёрту страдания. Да здравствует любовь!
Улыбаюсь, лифт бережно везёт меня домой, на седьмой этаж, всё ближе к себе, всё дальше от тебя, пишу смску: «Я не умею страдать, я умею только любить. Согласись, это разные вещи!»



*строка из стихотворения Риммы Казаковой "Была бы я шикарной женщиной..."

*а фото стырено с "тырнета", всяческие благодарности автору!