Борман

«БОРМАН»

   Мы недавно пришли с работы, поужинали. Привычно, как всегда, поговорили о делах прошедшего дня. Когда разговоры о работе надоели, мы сменили тему разговора. Какая-то передача о животных, которая только что прошла по телевизору, невольно послужила причиной для разговора о животных, на тему их умственных способностей – котов и собак, как наиболее близких к нам по общему жизненному пространству.
- У нас дома жил совсем необычный кот, поступки которого очень напоминали человеческие. Начал я первым рассказ о своём любимом коте, которого давно уже не было в живых.
- Бывало, смотрю на него, а в это время в голову невольно закрадывается мысль: «С таким умным выражением морды, умными глазами он сейчас обязательно выскажет какую-нибудь мудрую мысль». Что то вроде: «Ты знаешь, Хозяин, что всё в этой Вселенной относительно, она живая, умеет думать и чувствовать, как и мы, коты». Слава Богу, что этого не случилось! Иначе от такой кошачьей учёности можно было бы и с ума сойти. Это шуточное предположение одновременно смешило и приводило к более серьёзным размышлениям. Когда я разговаривал со своим котом, он при этом только смотрел на меня, словно изучал, внимательно и терпеливо выслушивал всё до конца, что я ему говорил. Даже если я и говорил откровенные глупости. Наш всеми уважаемый и любимый кот, как мы все в семье считали, был не только чрезвычайно умён, но как и мы люди, мог думать. При этом он ещё был чрезвычайно терпелив и деликатен. К этому можно добавить, что любовь и уважение к себе он заслужил исключительно своим разумным поведением.
- Да-а, вот у меня тоже кот был… Продолжил было мой собеседник. Я не стал поддерживать и углублять далее эту интересную тему, потому что уже почувствовал, что его кот или собака от невероятно большого ума могли подавать кофе в постель. Поэтому я прервал, начавшийся было его рассказ, высказанным мною  предположением.
- Если животные способны думать, значит, они должны обладать способностью чувствовать и переживать. Во всяком случае, хотя бы как то по-своему скучать, плакать, страдать, если случится у них какое собачье или кошачье горе. В этом наши мнения полностью совпадали. В основном на этом наша беседа и завершилась.
   Но здесь, я вспомнил реальную историю о покалеченном псе, свидетелем и немного участником которой, мне пришлось стать, когда я работал геофизиком на Севере. Произошли все события этой истории на буровой, в глухой заболоченной сибирской тайге, зимой. Почему я помнил эту историю? Скорее всего потому, что она сильно тронула меня и запомнилась тем, как собака эмоционально сильно выразила ощущение своего несчастья. До этого случая я даже предположить не мог, что животное способно так сильно чувствовать и выражать свои чувства. Для этого его надо как то осознавать для себя, понимать, что с горем безвозвратно уходит что то очень дорогое и значимое. Настолько сильно в поведении собаки были сконцентрированы эмоции горя, которое она выразила всей своей собачьей душой. До сего времени мне трудно было понять как это смогла сделать обычное в нашем понимании домашнее животное и, казалось бы, обыкновенная собака.
   Меня перевели с одного куста бурения на другой, расположенный за сотню километров от того места, где я до этого работал. Для меня этот участок был совершенно не знаком и здесь я никого не знал. Мне показали геофизическую станцию, в которой мне придется работать и я на следующий день приступил к своим обязанностям. С моим напарником Андреем мы уже завершали дежурство. За окнами геофизической станции сгущались сумерки и постепенно становилось темно. Можно было пойти в вагончик для отдыха и ложиться спать. Собираясь, он сказал: "Надо Борману что то дать поесть, голодный наверно". Он взял со стола какие то остатки пищи и мы вышли из дверей станции. По его действиям я понял, что Борман это какое то животное и, скорее всего, это собака. Так оно и оказалось.
- Борман, Борман! - начал кричать Андрей. Непонятно откуда вылез пёс. Он не то пыхтел, не то тяжело дышал было не понятно. В потёмках нельзя было разобрать, что из себя представляла эта собака. Мы кинули ей еду и пошли дальше в вагончик.
- Почему Борман? Спросил я у Андрея, следуя за ним по хрустящему снегу.
- Не знаю. Так его здесь все зовут.
- Видимо, кто-то решил в шутку его так назвать, а может быть в этом и замысел какой был.
  Борман, так Борман. Собаке никакой разницы нет, какая у ней кличка. Лишь бы поесть не забывали давать. Да, иногда по спине погладить. Возможно, так про себя думал и этот пёс, если его  вообще этот вопрос как то мог интересовать.
- А, что он где то прячется и как то странно передвигается? Спросил я Андрея.
- Прячется он, потому что тебя стесняется. Ты новый для него человек и что от тебя ожидать он не знает. Передвигается он неуклюже потому, что у него нет задних лап. Ты в темноте не разглядел.
   Никогда в жизни раньше не мог предположить, что где то может жить собака без задних лап.
- Что с ним случилось? Спросил я. Никогда не встречал собаку без лап. Ведь лапы для любого пса это всё в её собачьей жизни - возможность добыть пищу, спасаться от врагов, побегать, когда сыт и хорошее настроение.
- Когда он был маленьким щенком он их отморозил, они у него омертвели и с тех пор ходит только на передних лапах. Сам постепенно научился так ходить. Никто его не учил.
- Интересно, каково это собаке ходить только на двух передних лапах. А если бы он отморозил передние лапы, то ему пришлось бы научиться ходить на задних? Так подумалось мне. Но я не стал далее размышлять на эту тему. Жалко стало этого пса.
- Как же это произошло? Почему люди просмотрели?
- На улице, когда с ним приключилась эта беда, ночью был сильный мороз. Он, наверно, когда спал, незаметно из будки во сне выкатился. Так мог бы весь в ледышку превратиться, но из ящика, видимо только эти лапки и оказались снаружи на морозе.
  На следующий день я один дежурил на станции. Бурения не было и я немного времени мог посвятить отвлечённым от работы занятиям. Погода стояла довольно тёплая, немного проглядывало солнце, ветра почти не было.
- Пойду я прогуляюсь немного, посмотрю местные окрестности и просто разомнусь. Сказал я сам себе. На самом деле это был не значительный повод для прогулки с целью получения новых впечатлений, потому что местная тайга настолько в тех краях везде единообразна, что увидеть что то новое - это редкое везение, особенно зимой, когда на сотни километров замёрзшее болото с пролесками уже голых лиственниц. Кое где виднелись островки леса из редких стволов кедра и елей  на покрывале из чистого, белого снега.
- Подышу воздухом и возьму с собой Бормана. Пусть тоже немного разомнётся и прогуляется. Решил я.
- Борман! Крикнул я на улице, когда вышел из станции, потому не знал, где он в этот момент находится. Под вагончиком станции опять что то зашуршало, завозилось и вылезло из под ступенек вагончика. Конечно же это был Борман. Весь взъерошенный, не понятно почему радостный пёс. Наверно, он каким то образом почуял, что я сейчас буду его выгуливать. Обычно он не часто с кем то общался, потому что вынужден проводить в основном лежачий образ жизни, как правило в одиночестве. И в силу такого обстоятельства, был чрезвычайно рад любому общению и никогда от него не отказывался. Он всегда отдавался общению с удовольствием, всей своей душой.
- Ну, пошли, Борман. Собака доверчиво подошла ко мне, что бы отправиться со мной на прогулку.
  Почему судьба сделала этого пса таким несчастным? Видимо у собак, как и у людей, есть своя собачья судьба. Размышлял я, ожидая, пока Борман на своих двух передних лапах последует за мной. Передвигался он с трудом, потому что вынужден ежесекундно балансировать своим телом, что бы удерживать его в равновесии, опираясь на две передние лапы. Со стороны он походил на существо, которое занимается гимнастикой, передвигаясь на передних конечностях. Немного сзади, на некоторой высоте от земли болтались култышки того, что раньше было задними лапами. Было очень странно наблюдать, как этот пёс ходит таким необычным способом. В первые мгновения даже не верилось, что такое возможно. Необходимость заставила пса сделать то, на что и у людей уходит немало времени. Жалко и в тоже время удивительно было на него смотреть. Я не спеша пошел в сторону дороги, которая проходила рядом с буровой. Борман, немного сзади от меня, послушно следовал за мной.
- Немного пройдёмся по дороге, может быть что то интересное увидим. Объявил я псу маленькую программу нашего такого же маленького путешествия. Пёс не возражал и покорно поковылял за мной, балансируя на своих передних лапах.
- Как акробат. Ещё раз подумал я про себя. Но тут же поймал себя на мысли, что это очень неделикатно по отношению к этой собаке. Какой же он акробат. Он несчастный пёс-инвалид. И научился он так ходить не для того, что бы у окружающих его людей вызывать удивление и восхищение, а для того, что бы элементарно выжить. Его судьба сделала таким «акробатом».
  Он хотя и с трудом, но довольно умело балансировал телом, опираясь на передние лапы. При этом его задние лапы, вернее то, что от них осталось, свободно болтались и он ими тоже слегка, как мог, дополнительно к телу балансировал для равновесия. Пёс давно свыкся со своей инвалидностью, с отсутствием задних лап. Но, не смотря на это, передвигался он в общем то довольно ловко, хотя и с заметным усилием. Каждый шаг требовал от собаки напряжение всех его сил. Глядя на него, было понятно, что он, если до конца не осознаёт, то явно чувствует свою обречённость. Борман полностью был  зависим от того, как отнесутся к нему, окружающие его люди. Свою жизнь, выживание он без сомнения связывал только с ними. Поэтому внимание людей, их забота о нём имели для него исключительно важное значение, которые он явно мог почуять, благодаря своей звериной интуиции. В своей жизни он был совершенно беззащитным существом. Если не от голода, он в любое время мог погибнуть в результате какого-нибудь несчастного случая, который производственная суета буровой могла предоставить в самое неожиданное время, потому что из-за инвалидности он не смог бы быстро убежать и спастись от внезапно появившейся опасности. В конце-концов, его просто могли сожрать волки, как лёгкую добычу.
- Как же ты дальше то жить  будешь? Особенно после того, когда мы закончим бурение и переедем на другой куст - спросил я Бормана. Но он только внимательно смотрел на меня своими добрыми и наивными глазами.
- Да, что это я о нём беспокоюсь? Подумал я про себя.
- Я не хозяин ему и познакомился я с ним лишь несколько дней назад. Поэтому решил не обременять себя этой проблемой.
  Мы с Борманом наконец дошли до дороги, не спеша направились по её обочине навстречу слабо и блекло сияющему зимнему солнышку. Я любовался местными однообразными, заснеженными красотами, Борман, видимо, наслаждался сознанием того, что у него появился ещё один человек, с которым он по дружески может пойти прогуляться, услышать на этой прогулке новые звуки и запахи, и наконец насладиться самой прогулкой. Древний инстинкт собаки, так или иначе тянул его в лес, на природу.
  Мы шли по обочине дороги, я с ним разговаривал, словно ожидал услышать в ответ его мнение. Но реагировал он только своим хвостом и улыбкой во всю свою морду. В глазах, как мне представлялось, светились благодарность, ожидание чего то, возможно еды, понимания и ласки. Глаза у него были открытыми и наивными как у ребёнка. Я думал, почему у него такое не совсем собачье выражение глаз? И показалось, что я понял в чём причина. Пёс практически не обладал, и не мог обладать даже в его годы достаточным жизненным опытом. У него не было и не могло быть опыта охоты в окружающей буровую дикой тайге, общения со своими сородичами. Он никогда не знал и не ощущал радостей от полноты жизни, которой живут обычные собаки. Практически вся его жизнь ограничивалась только не частым общением с окружающими его людьми. Вероятнее всего, именно по этой причине глаза его всегда выражали неподдельную наивность, готовность отдаться на волю человека и не свойственный собаке ум. Ведь Борману приходилось в компенсацию за свою инвалидность, что бы выжить, во всём применять сообразительность. Иначе он просто бы не дожил до сего времени.
  И так, мы не спеша шли по обочине дороги. Когда мимо с визгом и грохотом на большой скорости мчались грузовики, они подымали столб снежной пыли, из-за которой ничего не было видно. Снежная пыль облепляла лицо, становилось холодно и неприятно от тающего на лице снега и грохота грузовой машины. Я отворачивался и отходил, насколько было возможно из-за сугробов снега, дальше в сторону болота от обочины и прятал лицо в воротник куртки. Борман же залегал в кювету, словно солдат в окоп, смешно закрывал лапами свою морду и глаза. Как солдат на войне во время бомбёжки. Лежал он так до тех пор, пока не утихнет грохот от проезжающего грузовика и поднятый им снежный вихрь. Как я не уговаривал пса прекратить бояться проезжающих мимо грузовиков, даже показывал ему как мне не страшно, он не мог с собой ничего поделать и продолжал смешно и трогательно прятаться в кювете, закрывая лапами свою морду. Перед этим миром он был беззащитен. Он просто вынужден всего бояться и ко всему относится с осторожностью. Инстинкт ему говорил, что в его положении надо бояться всего. Через несколько дней после этого мы переехали на временную стоянку до перевода на другую буровую. Стоянка располагалась, примерно, в двух километрах от старой буровой.
  Как-то однажды, приятель предложил мне прогуляться до старой буровой, принести остатки еды, покормить и проведать Бормана. Я с радостью согласился не только возможности прогуляться на свежем воздухе, повидаться с полюбившемся псом, но и узнать, что с ним и как он живёт. Мы дошли до молчаливой и замёрзшей буровой, так как все работы по бурению скважин были уже полностью прекращены. Воздух не сотрясал стук труб бурового инструмента, не было крика рабочих бригады бурильщиков. На буровой в связи с этим стояла зимняя тишина, особая – без крика птиц, в отличие от летнего сезона, и множества других звуков тайги. Мы без труда нашли Бормана. По его морде было видно, что он давно почувствовал как мы приближаемся к буровой, поскрипывая чистым, таёжным снегом. Он ещё осознавал, что мы для него те люди, от которых зависит его жизнь и его нос безошибочно учуял еду. Об этом говорили его глаза, хвост, нетерпеливые движения лап и выражала его умная, наивная и радостная физиономия.
   - Пришли. Всё, теперь я уж точно не умру с голода и вкусно поем. Кажет они  принесли мои любимые косточки и ещё что то. Ну, давайте скорей. А то я уж было решил, что больше вас не увижу. Хотя чувствовал, что этого не может быть. Они меня любят и всегда обо мне заботились. Вкусно кормили и гладили своими тёплыми и добрыми руками.
  Наверно так и думала про себя эта необычная собака. Во всяком случае, это было видно по его выразительным глазам и по счастливой морде. Он с удовольствием съел всю еду, что ему принесли. Мы его погладили, потрепали по его шее, спине и не забыли потрогать его мокрый, холодный нос. Пёс был счастлив. Но это чувство животное выражало сдержано, с достоинством. Он уже давно стал понимать, что счастье переменчиво. Более, нам здесь делать было нечего.
- Ну, что, пошли. Сказал приятель.
- Пошли. Согласился я.
- Бормана с собой возьмём? Задал я ему вопрос, как человека, который наиболее близок к этой собаке.
- Нет, брать не  будем. Сдержано ответил он.
- Почему не будем? Здесь что ли оставим?
- Да, оставим на этой буровой.
- Но он здесь погибнет.
- Не погибнет, буровики присмотрят.
- Но он же привык к нам, да и буровики тоже скоро уедут.
- У нас нельзя, мы часто переезжаем, где будем - неизвестно. А самое главное в любое время мы можем и не приехать совсем. К себе тоже никто взять не может.
Судя по тому, как мои коллеги присматривали за собакой, я предположил, что они его возьмут с собой. Или, возможно, что кто-то из вахты, учитывая инвалидность и беспомощность пса, решил взять его к себе домой. Но никто его брать с собой не собирался.
  Я понимал их всех. На самом деле, что означало взять к себе пса без двух задних лап жить в город? Скорее всего получилось бы так, что за псом никто ухаживать никак не смог бы по вполне понятным причинам. Парни работают вахтовым методом и надолго вынуждены будут оставлять собаку одну. Этот вариант никакой критики не выдерживает и сразу отпадает. Все живут в благоустроенных домах. Поэтому становится проблематичной необходимость выгуливать инвалидного пса два раза в день, так как носить его на своих руках во двор – это не простая задача и становится проблемой. Сам пёс на двух передних лапах при всём своём таланте акробата ни спуститься, ни подняться по лестнице не смог бы никогда.
  Мы развернулись в сторону откуда пришли и не спеша, молча двинулись в путь. Оба были погружены в свои мысли. Видимо каждый по-своему обдумывал создавшуюся ситуацию.
- Давай ускорим шаг, а то за нами Борман ковыляет. Я оглянулся. За нами торопливо, одновременно балансируя всем своим сильным, натренированным телом спешил Борман. Он подумал, что мы пошли с ним гулять. Наверно он и представить себе никогда не мог, что его когда-нибудь бросят, предадут и оставят на произвол судьбы те, кто любил, кормил и ласково трепал руками по спине. Нет, это не возможно! Я понял своего приятеля и мы ускорили шаг, что бы оторваться от спешащей за нами собаки. Ускорив шаги, мы оторвались от Бормана так, что он уже не мог поспевать за нами. Наконец его совсем не стало видно.
  Стояла такая тишина, которая может быть только зимой, в дикой и далёкой, на десятки, сотни километров болотной тайге. Тишина тяжелая, давящая на уши и кажется, что попал в окутанное ватой пространство. И вдруг совсем для меня неожиданно глухую, ватную тишину пронзил почти человеческий крик, вой или, скорее всего, все это одновременно.
- А-а-а-й-у! Пронёсся над замёрзшим пространством крик. Среди глубокой тишины крик казался ещё более жутким, потому что в нём сжалась информация о том, какую боль и страдание испытывала его собачья душа.
 – О-го! Подумал я про себя. Совсем как человек. Где же он так этому мог научиться. Я конечно понимал, что это был крик горя живого существа. Мне стало не по себе. На душе осталось ощущение, если бы я, где ни будь в горах, не смог во время подать руку своему товарищу. А Борман продолжал неудержимо плакать и рыдать. Мы ускорили шаг и в молчании поспешили вперёд, пока рыдания собаки совсем не стихли. Пёс почуял и понял, что его просто бросили, и других вариантов здесь быть не может. А вместе с этим чувством и ушла всякая надежда, что о нём будут так же как и раньше заботиться и любить.
  Вся эта ситуация с собакой навела меня на невесёлые размышления. А чем мы отличаемся от этих животных, которых мы называем – «братья наши меньшие». Не мало примеров в жизни, когда животные искренне проявляли совершенно человеческие качества: самопожертвование, бескорыстную любовь и преданность, совершали разумные поступки. И при этом они не способны проявлять подлость, ложь, предательство, лицемерие... Как бы подтверждением этому служит законодательное признание в государстве Индия дельфинов и оранг-утанов людьми, приняв соответствующее этому законодательство. Жизнь, и этот не совсем ординарный случай показали, что они могут чувствовать и переживать, как и мы, люди. Они думают и совершают в своей нише бытия вполне разумные поступки, чтобы жить, продолжать свой род. В отличие от нас, людей, они ничего вокруг себя не разрушают, а живут в гармонии с окружающей их средой. В таком случае мы разве намного разумнее их? Создавая хитроумные приборы и машины, люди с их помощью всё ломают на Земле и саму Землю – наш дом. Но ломать свой дом по доброй воле могут только сумасшедшие! Видимо, нам всем ещё надо пройти путь эволюции, что бы из каждого из нас в результате получился Человек! Люди - это всего лишь промежуточное звено между животными и Человеком.
  На новом месте, перед отправкой на другое месторождение мы прожили ещё несколько дней. Пришло время переезжать на новую буровую. Я не мог уехать и не узнать, как там Борман, что с ним. Однажды решил всё-таки сходить, но в этот раз один. До старой буровой дошёл быстро. Стояла такая же немного жуткая тишина, буровая словно застыла от мороза. Никого не было. Не было и пса. Если все уже уехали, значит Бормана сожрали волки. На душе стало не хорошо. Подумалось, что к гибели пса и я имею отношение. Я быстро вернулся на место нашей новой стоянки.
  Прошло не очень много времени, мы уже работали на новой буровой. Как то ночью я дежурил на станции и наблюдал за процессом бурения скважины. Со мной был приятель, с которым мы ходили к Борману. Я вспомни о собаке и спросил его.
- Помнишь Бормана? Пропал пёс. Информировал я приятеля.
- Да, не пропал он. Спокойно ответил Андрей.
- Я же ходил к нему, его там не было. Возразил я ему.
- Его к себе забрал один буровик. У него свой дом и Борману у него будет хорошо. Кажется, парень живёт в деревне в своём доме, поэтому он может создать все условия для жизни пса-инвалида и ему ничто плохое уже не угрожает. Он не погибнет и его не сожрут волки.
Слава Богу! Подумал я про себя. Добрый человек забрал его к себе и спас собаку от верной гибели. Я искренне порадовался за судьбу Бормана. Подумал про себя: «Наш Мир, нашу Землю спасёт не красота, которая бывает обманчивой, а спасут её добрые люди и их Любовь к этому Миру».