Наследие А. Вельского 38

     Навалилась на меня слабость, может быть обыкновенная, минутная, но очень хорошо, что меня никто не видел в эту минуту. Это было совершенно страшное ощущение – на короткое мгновение я вдруг возжелал, чтобы все как можно быстрее закончилось. И что самое страшное, мне было все равно, как это закончиться. Я словно был готов принять любую потерю… А потом, потом мне стало стыдно. Ужасно стыдно, это даже и словами нельзя передать, до какой степени. Ладони мои сжались в кулаки и я почувствовал, как в ладони вонзаются ногти… Это помогло, мне стало лучше, не то, чтобы я нашел выход, конечно нет, но ко мне вернулось желание его искать. А иногда это стоит дорого…

     А потом я вдруг услышал, как на кухне что-то упало, и в тоже мгновение раздался вскрик одной из девочек – это был страшный вопль, я даже и не узнал, кто у кого он вырвался. Я вскочил и бросился в кухню. Там Анастасия пыталась удержать подругу, но Александру какая-то сила мотала по комнате. Сил Насти было явно недостаточно. Я попытался подхватить Александру, и чуть было не упустил, хорошо, что хоть Анастасия оказалась рядом, и вдвоем нам, наконец, удалось ее поймать…

     Я даже и не мог предположить, что в хрупком теле Александры, скрывается такая мощь…
- Дядя Олег, ее надо положить.
- Давай в спальню.
- Только вы ее несите, и прижмите покрепче к себе, чтобы она не вывернулась, а я постараюсь, чтобы она головой не ударилась.

     Так, следуя советам, порой командам Анастасии, мы переместили Александру на кровать в спальню. Александра какое-то время еще металась по кровати, а потом начала затихать, а потом и вовсе успокоилась. Мы стояли рядом, я – в полнейшем шоке, а Анастасия бледная, почти прозрачная, и в тоже время, какая сосредоточенная, натянутая как струна. На самом верхнем пределе…
- Что теперь? - Спросил я тихо у девушки.
- Сейчас надо ждать…, - ответила она, а потом вдруг, выругалась, - черт возьми, как я совсем забыла, что мы не дома.
- А что такое?
- Дядя Олег, нужны лекарства.
- Здесь недалеко есть аптека, я сбегаю, только ты напиши, какие именно лекарства нужны.
- Спасибо большое…

     Я нашел лист бумаги и ручку, и подал их Анастасии. Та пристроилась около прикроватной тумбочки, и периодически поглядывая на подругу начала составлять список. Четыре наименования, и возле каждого, в скобочках пара других названий, на тот случай, если чего-то вдруг не будет. Девушка подала листок мне:
- Я все написала, лучше, конечно, если бы были именно те, которые написаны. Если вдруг не будет ничего, то поищите, пожалуйста…
- А время. Сколько у меня есть?
- Приблизительно, минут сорок, может быть, час…
- Хорошо, - кивнул я и начал быстро одеваться…
- Да, дядя Олег, возьмите денег побольше. Рублей триста, должно хватить… Это все очень дорогие лекарства.
- Хорошо, что предупредила, - я заглянул в бумажник, добавил в него пару несколько пятидесяти рублевых купюр, оглянулся на Александру, та очень была похожа на спящую. Я кивнул Анастасии, и вышел из квартиры…

     Мороз, ветер и крупный снег встретили меня за пределами дома. И хочется признаться, что это было как раз то самое, чего мне не хватало. Я был рад, что Анастасия отправила меня на улицу. Дома было как-то душно. Не то, чтобы дышать, а такое ощущение бывает в больничной палате. Понимаете, о чем я говорю… словно какое-то болезненное марево. От него нельзя заболеть, но им трудно дышать. Мне надо было пройтись, надо было прийти в себя…
    
     Автобус, видимо, только что отошел, потому, что на остановке никого не было. До следующего было, как минимум, пятнадцать минут. Я остановился около остановки, прикидывая, имеет ли смысл пройти эту остановку пешком, по времени-то, выходили все те же пятнадцать-двадцать минут. Некоторое время, я еще решал эту задачу, пока не понял, что уже стою и жду. Я успокоился, и вернулся к собственным мыслям.

* * *
    
     Мои мысли. Господи, да я начал забывать то время, когда они были заняты чем-то иным, нежели чем Александр Вельский. Чтобы не происходило со мной и моим близкими, обязательно ближе или дальше присутствовал он… Я уже просто не мог рассматривать происходящее иначе, как с оглядкой на него.  Все произошедшее, все происходящее вокруг меня, так или иначе, было следствием общения с его текстами – теперь я был в этом уверен. Например, новые возможности Александры, или мои собственные. И все эти возможности имели побочные эффекты – у Александры это были обмороки, у меня головная боль. Но была еще Анастасия, у которой я не видел новых свойств, и была еще Верочка, у которой тоже, вроде как, не было новых свойств… Правда, Верочка моя была в больнице, и, скорее всего, это тоже можно было рассматривать, как эффект, или, скажем, его последствия. Так что, оставалась одна Анастасия… Я постарался отделаться от этой мысли, слишком ужа она была тревожная. Я даже подумал, что если не буду трусить и преодолею собственную тревогу, то смогу найти ответ, но смелости мне явно не хватало. Я предпочел размышлять над случайно оброненными словами Анастасии о том, что Александра, в состоянии использовать свое свойство по собственному желанию. Это могло означать, что и я сам могу переходить на другое зрение собственному желанию. Надо было только научиться это делать… Не то, чтобы я испытывал в этом необходимость, конечно, нет. Но сама возможность, гипотетическая – это было интересно. Ведь если говорить откровенно, я ведь только попробовал, да и то, не в очень подходящих условиях, можно сказать, спонтанно. Вполне возможно, что если освоить иное зрение как следует, из него можно было бы извлечь что-нибудь полезное. Не для себя, или не только для себя, но и для людей.  В конце концов, природа не создает абсолютно бесполезных вещей. Просто есть вещи, которые мы еще не можем использовать. Правда еще существует цена…
    
     Наконец-то к остановке подошел автобус. Я пропустил вперед какую-то женщину и вошел сам. Справа от средней двери сидела внешне неприятная, крикливая кондуктор. Я довольно-таки часто попадал в ее автобус, и увидев ее, внутренне сжался, готовясь услышать ее похожее на скрип колодезного ворота: «Граждане, не допускайте неоплаченного проезда!» Я пробежался по карманам, нашел пятачок, и протянул ей. Та внимательно осмотрела его, только что не попробовала на зуб, и только после этой тщательной процедуры, выделила мне, от щедрот своих, маленький, бледно-розовый клочок – билет.
- Поднимайтесь, гражданин, не стойте в дверях, - обратилась контролер ко мне, после того, как тщательно оделила билетами всех, вновь вошедших.
- Я выхожу на следующей, - пробормотал я и отвернулся в сторону. Мое внимание привлекла стертая от времени и непогод, реклама Аэрофлота.

     Честно говоря, меня этот плакат всегда удивлял – в нашем городе не было аэропорта – так уж получалось. К чему тогда был этот призыв – не понятно…
    
     Аптека рядом со следующей остановкой, надо было перейти через дорогу. Я дождался зеленого сигнала светофора, пересек проезжую часть и вошел в прозрачную дверь под обновленной вывеской «Аптека № 1». Встретила меня небольшая очередь – всего четыре каких-то старушки, с рецептами наперевес. Обгонять их было себе дороже, поэтому я смиренно встал в очередь, и когда подошла моя очередь, протянул продавщице бумажку с названием лекарства. Молоденькая продавщица с интересом посмотрела на меня. 
- Гражданин, а Вы знаете, что берете?
- Мне жена писала названия, поэтому, не знаю.
- Понятно, - попыталась скрыть усмешку девица, и поэтому фыркнула, но тут же извинилась.

     Она отошла вглубь пространства, и некоторое время ловко выкладывала какие-то коробочки и сверточки в сторону.
- Пакет Вам нужен? - поинтересовалась она.
- Да, пожалуйста.
- Одну секунду, - ответила она, нырнула под прилавок, вернулась с пакетом, куда и аккуратно переложила мои приобретения, - в кассу, четыреста два рубля шестнадцать копеек. Хорошо, что я взял денег с запасом.

     Стоявшие за моей спиной с уважением посторонились – дорогие лекарства подразумевали очень серьезные болезни. Я отстоял небольшую очередь в кассу, заплатил. Вручил чек девице, забрал пакет и выбрался на улицу. Постоял, достал сигарету и направился к остановке…

     На улице подул резкий, колючий ветер и стало зябко. При небольшом, градусов в семь морозце, откуда-то взялся туман. Кутаясь в одежду, поднимая воротники и надвигая поглубже шапки, шли по улице прохожие. Привычная уличная картина, на которую в тысячи других ситуаций, я не обратил бы никакого внимания. А сейчас она отдалась во мне каким-то нехорошим предчувствием. Да, именно предчувствия, это очень правильное многоговорящее определение. Складывалось ощущение, что вот с этого момента, или с этого дня, жизнь изменится. Я не первый раз испытывал это ощущение. Может быть, и не часто, но, тем не менее, для меня оно было узнаваемым, но если раньше, оно наполняло меня какими-то положительными эмоциями, то сегодняшнее предчувствие перемен меня пугало…
- Может, это старость, - пробормотал я почти про себя, помолчал, обдумывая эту, в общем-то, невеселую мысль и повторил ее, - скорее всего, старость.

     Мысли из вселенских пределов вернулись сначала на Землю, а потом и вовсе, к моей собственной персоне. Оказалось, что я позорно мало задумывался над собственной жизнью, над самим собой. Все время уносило меня в какие-то заоблачные дали. А я сам, то есть я – физический, мужик, с судьбой, в которой мало чему можно завидовать, оказывался как-то всегда за пределами собственных интересов. Это было несправедливо. И несправедливо вдвойне, что просил-то я, собственно говоря, не так уж и много. Хотя, у кого просил… Кто мне мог дать то, чего у меня нет? А чего у меня нет – возникал вполне резонный вопрос. Я даже остановился на мгновение. Странно, до чего широкие горизонты открываются от общения с самим собой.

     …семья – вот она, ждет меня дома. Да, вот так мне повезло, или не повезло, хотя я думаю, что именно повезло. В один миг, практически появились у меня и жена, и взрослая дочь. А точнее, даже две взрослых дочери. Это без сомнения, было плюсом к моей жизни. И они меня любили – это тоже был факт. Может быть, кто-то меньше, кто-то больше, но любили. Именно это и лежало в основе человеческого счастья. То есть основа для моего счастья была. Как были и место, где это счастье могло бы быть. Да и на что жить – тоже было. Странно, конечно, применять к человеческому счастью такие понятия, как квартира или деньги, но я был не мальчик-студент, я ведь понимал, что это все имеет значение, как и для расцвета этого счастья, так впрочем, при отсутствии этого всего, для увядания и гибели.
    
     Странно как-то я сегодня размышлял об этих предметах. Каким-то сухим, практически, канцелярским языком. Обычно, при мысли о человеческой жизни, меня как-то приподнимало над бытовым уровнем. Сегодня все наоборот. Значит, что-то было не так. Значит, я не правильно задавал вопрос. Я ведь всегда работал со словом, являюсь специалистом в этой области. То есть мне, используя не совсем современные понятия, известна тайная сила слова, его смысл. Его суть…

     Ой, влечет меня куда-то по тропинкам таинственным и нехоженым. Я попытался сбросить с понятия слова этот библейский бред, но в результате получил вопрос: «А счастлив ли ты, Олег Владимирович?». Никогда раньше не позволял я себе, а может быть, просто не доходил до такой четкой и короткой постановки вопроса. И вот он задан, но я потороплюсь, если отвечу на него коротким и однозначным словом «да», но тогда получается, что если не «да», то однозначно «нет».
    
     И снова я вынужден был остановиться прямо посреди улице. Оказалось, что счастье, это как раз то самое понятие, которое бывает только двух цветов. Белым и черным. То есть, если ты счастлив на половину, ты несчастлив совсем! И тогда, по моим собственным выкладкам выходило, что я не счастлив. Это было страшно. Я прожил, больше половины жизни, и никогда не понимал такой простой вещи.

     Я оглянулся.
- Но если так судить, то кто из людей счастлив? Есть ли вообще в этом городе счастливые?! А в этой стране, в этом мире. Наверняка, даже у самого благополучного представителя рода человеческого, есть хоть одна маленькая заноза, которая делает его несчастливым…
    
     Я достал сигарету. Вот ведь черт, стоит хоть на мгновение, ослабить повод и выносят меня мои мысли… А чего выносит, зачем, если я сам с собой разобраться не могу…
- Опускайся Олег. И начинай с земли, прямо отсюда, только не вверх, а вперед, прямо вдоль и параллельно земле, - пробормотал я сам себе и очень обрадовался тому, что из-за поворота показался нужный мне автобус…

     Мысли мои имеют одно неприятное, хотя и полезное, правильное свойство, придя в голову, они поселяются там, периодически всплывают и напоминают о себе. И продолжается это до тех пор, пока я сделаю какого-то определенного вывода. Так что я уже предчувствовал, что этот некрасивый по форме вопрос о собственном счастье, будет возникать в моей голове и не один раз и не два. А главное, на него все равно придется отвечать рано или поздно…
- Олег, ты скотина, между прочим, - неожиданно даже для самого себя пробормотал я.

     Пробормотал и испуганно оглянулся,  к счастью рядом никого не было. Я вздохнул свободнее и повторил выпад, но уже не вслух. И дело было в том, что я себя именно так и чувствовал. Пока я неспешной походкой шел по улицам, решал какие-то совершенно бесполезные внутренние споры, где-то в коме лежала Верочка и в похожем состоянии находилась Александра. Кем же я должен был чувствовать себя после этого всего?
    
     Я взглянул на часы. Оказалось, что отсутствовал я около получаса. То есть, я даже и из графика не выбился. Хотя, внутренние часы говорили мне, что прошло несколько часов. Но это были внутренние часы, а они меня и в менее критических ситуациях подводили. В общем, эпитет «скотина», я мог с себя снять, но неприятное ощущение все равно осталось. В его основе была та легкость, с которой я переходил от забот семейных к заботам о собственной персоне.
    
     На светофоре, который управлял движением на перекрестке, сменился световой сигнал, допуская к остановке нужный автобус. Я оплатит проезд и устроился рядом дверью, даже опустился на ступеньку ниже, что бы не мешать какой-то даме с ребенком пробираться от задней двери к освободившемуся месту. Мысли опять попытались атаковать меня, но я уклонялся от этих атак, сосредотачиваясь на предметах, мимо которых я проезжал. Телефонная будка, приведенная уличными хулиганами в нерабочее состояние. Оранжевая машина, убирающая снег с проезжей части, и засыпающая при этом тротуар. Очередь, ожидающая открытия какого-то магазина, скорее всего, «Овощи-фрукты». Афишная тумба, на которой какая дородная дама наклеивает афишу с обещанием приезда столичной знаменитости. Дети, школьники, класса, наверное, из пятого, помогают старушке перейти дорогу, при чем делают это в неположенном месте. То есть как раз там, где они привыкли сами перебегать через дорогу. Эта последняя картинка привлекла меня более остальных, она одновременно была и трогательной, и в тоже время какой-то… Я подыскивал определение, когда услышал со стороны…
- И рождаются же такие вот, рыжие, - произнес кто-то за моей спиной, я оглянулся.

     Мужчина, пожалуй, мой ровесник, он смотрел практически в ту же сторону что и я.
- Что, извините? - спросил я, а сердце мое почему-то сжалось, при чем больно так, словно какая-то колючка впилось в сердечную мышцу.
- Бывают же такие рыжие, говорю. Вон идет по улице и холод ее не берет… Огонь…
    
     Я резко обернулся и увидел ее. Черт возьми, как я ее сам не заметил, хотя, это было практически невозможно. Можно было и не сомневаться, что это была именно Вельская. Высокая, прямая, стремительная, даже не знаю, с чем сравнить, наверное, с клинком. Полушубок практически нараспашку, он, наверное, и правда был не застегнут, и только цветастый, с бахромой шарф или платок не давал полам распахиваться на ветру. Непокрытая голова позволяла ветру играть волосом, но то ли ветер был не так силен, то ли волос был тяжел, но только пара завитков оказались в его власти. Основной медный поток тяжело перекатывался по плечам, покачиваясь в такт быстрых шагов девушки.
- Бывает же такое чудо, - пробормотала вслух кондуктор.
- Крашенные небось, - подала голос дама, - не бывает таких натуральных.

     Но большинство пассажиров даму не поддержали.
- Таких и красок-то нету…
- Какие крашенные, вы на корни посмотрите…
- Это Вы от зависти. Вашим-то рыжим, до таких далеко…

     Раздались с разных сторон реплики, а после последней, все заметили, что из-под платочка у дамы свешивается прядь бледно-рыжих волос, явно искусственного происхождения. Разговор большей части пассажиров плавно перешел на не вовремя вмешавшуюся даму, но мне он был совершенно не интересен. Меня интересовала рыжая незнакомка. Хотя, почему незнакомка, я был уверен, что это Марина Вельская.
- …приезжая, - сказала кондуктор кому-то, я невольно прислушался.
- А может, и местная…, - ответил кондуктору стариковский, но бодрый, выдающий силу, мужской голос.
- Вряд ли, такую красоту, наверняка, заметили. Так что, приезжая…

     Водитель объявил остановку и открыл  двери – я вышел на улицу. Помог даме с ребенком и заторопился домой. Появление Марины само по себе, могло вообще ничего не означать или означать все, что угодно, включая начало конца света. При чем, я заметил, что склоняюсь именно ко второму варианту. И главное, я ведь ни на секунду не усомнился в том, что это она…

     Пока поднимался по лестнице, попытался заморочить себя вопросом, стоит ли мне звонить в дверь, или стоит воспользоваться ключом… Даже удивительно, из чего мне удавалось иной раз создать проблему. После взвешивания различных «за» и «против», я все-таки решил, что правильнее будет позвонить.
    
     Анастасия открыла дверь практически сразу, словно все это время находилась в прихожей. Я протянул ей пакет и начал стаскивать пальто.
- Как Александра?
- Пока без изменений, - Анастасия копалась в пакете в поисках необходимого лекарства, - но думаю, что все будет нормально.

     Искомое было найдено, она отложила в сторону пакет и направилась в спальню. Я проследовал за ней.
- Олег Владимирович, у Вас спирт есть, или водка?
- Спирт.
- Принесите пожалуйста, мне надо Саньке укол сделать.
- Сейчас принесу.

     Склянка со спиртом, которую я держал дома как раз для подобных целей, хранилась у меня в ванной комнате, в шкафчике. На всякий случай я прихватил и вату, в стерильной упаковке. Когда я принес все это, Анастасия уже обнажила руку подруги и даже набрала лекарства в шприц.
- Если я тебе не нужен, - сказал я, подавая Анастасии требуемое, - я выйду.
- Так я буду в руку колоть…
- Дело не в этом, - признаваться было не очень приятно, но все-таки пришлось, - просто меня смущает, сама процедура.
- Ой, дядя Олег, Вы боитесь уколов, - удивилась Анастасия.
- Не то, чтобы боюсь, точнее, когда мне делают – совсем спокойно отношусь, а вот когда кому-то другому – честно говоря, испытываю некоторый дискомфорт.
- Ладно…, - аккуратно, наверное, чтобы не обидеть меня, хихикнула Анастасия.
 
     Я уже выходил, когда Анастасия остановила меня и обратилась с очередной просьбой:
- Дядя Олег, может быть, у вас есть какая-нибудь большая клеенка…
- Насколько большая, - не понял я.
- Хорошо бы метр на метр, но и пополам от этого подойдет. И еще, какую-нибудь простыню, можно даже не новую.
- Простыни там, - я указал на шкаф, - а клеенку, сейчас посмотрю…
 
     Это была задача, пришлось пройтись по всем забытым углам, но, увы, ничего подходящего под руку мне так и не попалось. Я вернулся в спальню, чтобы доложить Анастасии, что эту часть задания я не выполнил и увидел, что девушка пытается приподнять подругу.
- Ты чего не позвала, давай помогу…
- Вы ее просто чуть приподнимите, а я подложу простыню, - попросила Анастасия.

     Я поднял девушку.
- Клеенки не нашлось, - скорее просто отметила, нежели чем спросила Анастасия.
- Ничего подходящего.
- Ну, хоть пакет обыкновенный разорвите, или пару…

     Я быстренько отправился на кухню, удивляясь, что такое простое решение не пришло мне в голову самому. Однако, даже найти пакет оказалось проблематичным. Обычно они всегда попадаются под руку, а вот сейчас, как назло… Наконец, мне попалось то что надо. Я разорвал его, превратив в полотно, и поторопился в спальню…
- Вот, Настя…
- Поздно, - пробормотала она и добавила, - Вы только не волнуйтесь, я все поменяю и отстираю.

     Я не сразу понял, о чем именно говорит Анастасия, но взгляд мой случайно коснулся Александры и я увидел, как на светлых брюках девушки расплывается красное пятно.
- Дядя Олег, - услышал я голос Анастасии, - не надо смотреть, это не очень красивое зрелище.
- Ой, прости, - я быстро отвернулся от кровати и поспешил выйти из комнаты.
- Дядя Олег, если Вам не трудно, посидите на кухне, пока мы тут приберемся.
- Если я ничем не могу помочь…
- Чаю бы хорошо горячего, - попросила Анастасия, - Санька обычно мерзнет после всего этого страшно.
- Без проблем, я сейчас.
    
     На кухне я первым делом закурил и принялся за приготовление чая…
     Вот ведь, размышлял я по ходу процесса, вроде обычно дело… Хотя, это для прекрасной половины обычное дело, а что касается меня, то я в первый раз стал свидетелем этого. И вынужден был признаться, что это произвело на меня впечатление – меня даже замутило, в первый момент. Да, мы проходили что-то на уроках в школе, что-то рассказывали нам, но все узнанное было так далеко от расплывающегося красного пятна, что оказался просто выбит из колеи. Вот именно сейчас, я бы предпочел думать о чем-нибудь другом, пусть даже о Вельском, но не мог. Увиденная картина, буквально стояла у меня перед глазами…

     Тем временем, в спальне начали разговаривать. Сначала тихо, потом чуть громче, и уже через пару минут я услышал смех Александры и тихие, очень похожие на бормотание, всхлипы. А потом снова голос Александры, но обращалась она уже ко мне:
- Олег Владимирович, Вы только не выходите…
- Я на кухне, не выхожу.
     Послышалось шлепанье босых ног и неразличимый шепот. Хлопнула дверь в ванную комнату…

     Подруг не было минут двадцать, потом они обе появились на кухне. Александра была закутана в халат Верочки, она была бледна, заметно дрожала, но при этом была весела, и выглядела довольной. Анастасия напротив выглядела подавленно, и не смотря на то, что она явно умывалась, глаза у нее были заплаканными. Передо мной словно была другая Анастасия. Еще несколько минут назад она командовала, была решительна и быстра, а сейчас шла позади подруги, робко касалась ее руки, и было непонятно, то ли она поддерживает Александру, то ли держится за нее.
- Как чувствуешь себя, - спросил я, наливая большую чашку чая и ставя ее перед Александрой.
- Нормально, сейчас вот согреюсь, и все будет просто замечательно, - ответила Александра.

     И если бы такое было возможно, я бы сказал, что она приходит в себя буквально под моим взглядом…
- Настя, ты чай будешь?
- Я бы кофе выпила бы, а еще лучше мне будет, если я закурю…
    
     Так мы некоторое время молчали. Я и Анастасия курили, а Александра пила чай и периодически поглядывала на шоколадку, которая почему-то придержала Анастасия. Наконец Александра не выдержала:
- Аська, это моя шоколадка?
- Твоя, - ответила Анастасия.
- Так давай ее сюда, - потребовала Александра.
- Пока не съешь хоть один маленький-маленький бутерброд с чаем – не дам.

     Брови девушки неожиданно поползли вверх, губы сделались бантиком, а глаза стали большими и просительными
- Асиночка, я только маленький кусочек съем, пожалуйста…, - «пожалуйста», при это получилось долгим-долгим и таким забавным, что я не выдержал и рассмеялся.
- Нет, - резко ответила Анастасия, - отдам всю шоколадку, но только после бутерброда, хотя бы одного.

     А до меня вдруг дошло, что Анастасия не шутит. А кроме того, это имело какое-то значение для здоровья подруги. А это могло означать только одно, Анастасия заставит съесть подругу бутерброд.