В детском саду

          В начале лета 1945 года мама решила, что меня нужно водить в детский сад.  – Там хоть кормить её будут! Дома нет ничего из еды. Совсем исхудал ребёнок, – сказала мама деду, который присматривал за мной, когда  мы вернулись жить в дом за Истоком. Но река Обь после весеннего разлива вошла в свои берега, и дед приступил к работе. Он был лодочник, поэтому каждый день переплавлял людей на лодке по Оби к акутихинскому кордону и обратно – в Быстрый Исток, поэтому оставаться дома  со мной было некому.

     Новый детский сад построили в Быстром Истоке до начала войны. В военные годы женщины заменили на работе мужчин, ушедших на фронт, детей приводили в детский сад. Я хорошо помню этот большой дом. Он стоял одиноко, в конце села. Только несколько деревьев росло в стороне. Забора вокруг него не было, как и поленницы дров, заготовленных для топки печи.  Зима кончилась, дрова сожгли. Помню это, потому что внутри детского сада было холодно.

     Мы с мамой прошли мимо двери на веранде, но  с другой стороны дома была другая дверь, для входа родителей с детьми. В большой комнате увидела длинный стол,  с обеих его сторон стояли длинные и широкие скамейки. Одна дверь вела в кухню, а другая –  в детскую спальню. В ней стояли маленькие кроватки в два ряда.  Мы пришли, когда все дети уже были в детском саду. Одни сидели на полу и играли, другие дети стояли у стены. С ними была нянечка. Я была домашним ребёнком и столько детей ещё не  видела. Нас встретила заведующая, которая сказала маме, что детей уже накормили, поэтому меня кормить завтраком не будут, ещё и потому, что я пришла только что из дому. Откуда ей было знать о том, что еды у нас в доме не было, поэтому я пришла голодная. Она повела меня в спальную комнату и сказала:  «Вот здесь будет твоя кровать».

       Я села на неё и громко заплакала. Мама уходила на работу и оставляла меня среди детей.  После того как она за окном скрылась из виду,  я закричала в плаче ещё громче, чтобы мама услышала и вернулась, чтобы увести меня из детского сада. Нянечка провела со мной воспитательный момент.
     – Ну-ка, Аля, замолчи!  Посмотри! Все дети играют и не плачут. И ты иди сюда, играй с ними! – заорала она на меня так громко – отчего я  сильно испугалась. Так на меня ещё никто не повышал голос. Перепугалась так, что рот сам закрылся, и я замолчала, только всхлипывала тихо, сидя на кровати.

   – Валера, иди, поиграй с Алей! – обратилась нянечка к мальчику, стоявшему у окна. Там стояли три мальчика, облокотившись на подоконник. Все повернули голову в мою сторону. Один из них подошёл к детской койке, на которой я сидела, постоял, посмотрел на меня печальным взглядом и оглянулся на нянечку.
        – Она пл-а-а-а-чет, – жалобно протянул мальчик.
       – Зови её играть! – скомандовала нянечка.       
        – Идём играть! – сказал он уже твёрдо и настойчиво и пошёл к окну, где  стоял раньше с двумя другими мальчиками. Я пошла следом за ним, остановилась  и смотрела на детей, сидевших на полу с деревянными игрушками в руках, и всё ещё тихо всхлипывала. Слёзы текли по щекам.

         Мы стояли рядом с Валерой, но не играли. Он казался мне большим мальчиком, так как он был чуть выше меня по росту. Лет нам было чуть больше четырёх, но я чувствовала некую защищённость, оттого что стояла рядом с мальчиком. С детьми в то время ещё не общалась, всё было ново для меня. Так  стояли мы недолго, из кухни послышался голос заведующей: 
       – Валера, иди сюда!
        Он быстро убежал в другую комнату. Я немного постояла около детей и тоже пошла в ту комнату, куда позвали мальчика.
– Сходи  в склад! Принеси мне банку с повидлом! Скажи тёте Кате, пусть запишет её на детский сад! Скажи ей, что Аля плачет! – сказала заведующая Валере.
        Имя "Катя" насторожило меня, так звали мою маму. Но связать в то время не могла, что речь идёт о ней. Стояла у двери и уже не плакала. Только лицо было мокрое от слёз.
      – Не тяжело ему будет нести банку? – спросила няня.
      – Нет. Баночка маленькая, пол-литровая. 
       Валера, проходя мимо, посмотрел на меня многозначительно.  Он обернулся у двери ещё раз, покачал головой, давая понять мне, что когда расскажет тёте Кати о том, что плачу, так она меня накажет, и быстро вышел за дверь.

        А я вернулась в комнату, где играли спокойно дети. Новичков среди них не было. Все знали друг друга. Никто не плакал. Поиграв с различными игрушками, дети вставали с полу, шли в комнату, где стоял длинный стол, заглядывали в окна, снова возвращались к игрушкам. Никто с ними не занимался, были предоставлены сами себе.  Как мне показалось, Валера долгое время не возвращался, наконец, прибежал, прижимая баночку к груди.  А потом, в течение дня, было слышно ещё несколько раз: « Валера, сходи туда-то! Сделай то-то!»

         Он с удовольствием  выполнял различные просьбы и поручения няни и заведующей. Видно было, что Валера – здесь свой  человек. Мальчик был чисто одет, аккуратно подстрижен. Он был подвижным,  очень шустрым и раскованным, совершенно без комплексов.Сначала  скучала по маме, потом забыла о ней,  успокоилась, прикоснулась руками ко всем деревянным игрушкам. Это были шары, кубики, вырезанные из дерева. Почувствовала холод, исходящий от них. Особого интереса они у меня не вызвали, хотя раньше  ещё не видела игрушек.
 
        Наступил тихий час. Детей без обеда уложили спать. А мне хотелось кушать, так как я ещё ничего с самого утра не ела. В комнату пришла няня, уложила девочку в мою кровать рядом со мной. Сама  улеглась в кровать девочки. Нам было тесно лежать в одной кроватке, но  я почувствовала тепло, исходящее от её тела – спина согрелась. В комнате стало тихо, и вскоре все дети уснули.
       Прошло какое-то время, послышался голос заведующей:
 –  Дети, вставайте! Вставайте! Просыпайтесь, просыпайтесь!
Не все дети проснулись, и уже няня тормошила сонных детей.
  – Идите к столу! Вставайте, вставайте!
 
Дети один за другим выходили из спальной комнаты, садились на длинные лавки, которые стояли по обеим сторонам такого же длинного стола.
Каждому ребёнку дала заведующая тонкий кусочек ржаного хлеба. Одна сторона была смазана тёмным повидлом. Я откусила кусочек, почувствовала незнакомый мне вкус еды, разжевала хлеб и с трудом проглотила его. Повидло было очень сладким.
    – Воды, воды! – просили дети.
    – Ешьте хлеб без воды! Воды и чая не будет! – заметила заведующая.
    – Дайте воды! – попросил Валера.
    – Принеси стакан воды! – крикнула заведующая няне, находившейся в кухне.
    –  Валера нам помогает всегда. Дадим воду только ему.

 (Сейчас думаю, – ну не было дров, чтобы согреть чай, но ведро воды-то можно было принести.)  Нянечка вынесла из кухни один стакан с водой и подала его Валере. Он сделал несколько глотков, поставил стакан на стол. И сразу же руки детей, которые сидели рядом с Валерой, потянулись к стакану. Пили из него воду по нескольку глотков. Мне тоже хотелось пить, но Валера сидел на другом конце скамейки,  так что я жевала хлеб без воды.
      –  Аля, твоя мама идёт за тобой, –  сказала няня, посмотрев в окно. Я встала со скамейки и направилась к двери с надкусанным  куском хлеба в руке.
      –  Сядь, Аля,  за стол! Доешь свой хлеб! Мы не разрешим его взять домой! – сказала строго заведующая.

       Положив  хлеб на стол, побежала на веранду встречать маму. Увидела, что она была ещё далеко. «Можно было бы доесть хлеб», – подумала я, но возвращаться назад в комнату уже не стала, осталась ждать маму на веранде. Это была открытая пристройка со стороны входа в кухню, но – под крышей. С трёх сторон была обнесена часто прибитыми невысокими досками. По высоте они были чуть ниже уровня моих глаз.  Это здесь Валера Золотухин в возрасте шести лет свалится с веранды. А потом три года врачи будут залечивать ему поломанную ногу в Чемальском санатории.А в тот день я стояла на веранде и ожидала маму. Пришлось мне стоять так несколько минут, пока она дошла до детского сада. Когда мы зашли в комнату, дети всё ещё сидели за столом.  Посмотрела на стол, но моего кусочка с повидлом там уже не было.

        – Аля, а твой хлеб я отдала…, –  и няня назвала имя мальчика.
        – Он всегда голодный. Он съел уже твой кусок, раз ты не съела хлеб за столом.
       – А как тут сегодня вела себя Аля? – спросила мама. – Мне сказали, что она сильно плакала. Ну вот, раз она здесь плачет, пусть тогда дома сидит, – строго заявила мама и вывела меня из детского сада.
        Долго  шли  по тропинке за реку Исток. Там находился дом, в котором мы жили в последний военный год. По обеим сторонам тропинки росла осока. Вернулось чувство голода и сожаление об оставленном на столе кусочке хлеба с повидлом. Первый и последний день моего пребывания в этом детском саду остался в моей памяти навсегда. Однажды, будучи уже взрослой, рассказав маме этот случай,  спросила её:  «А что это за мальчик, Валера, был в том детском саду?»
 
        – Так это был Валера Золотухин.
        – А ты откуда это знаешь?
        – Так в то время один мальчик был с таким именем в Быстром Истоке – Валера Золотухин. Я давала ему пол-литровую баночку с повидлом, он прибегал ко мне в склад. Его часто посылала заведующая с небольшими  поручениями или за какими-нибудь продуктами ко мне.Я заведовала колхозным складом в то время. Склад   находился недалеко от детского сада, через дорогу надо было перейти. Валера  был хоть и маленький мальчик, но ответственный. Его отец, Сергей Илларионович Золотухин, был в Быстром Истоке какое-то время председателем колхоза. Все Валеру знали, вот они и отдавали ему предпочтение.   Он был  отзывчивым мальчиком, все его любили.