Третий. Часть 1. Кощей

– Братцы, люди, вы обалдеете, чего я хочу вам рассказать! Может некому рассказывать, может я один?.. Но кто-то появится потом, должен появиться… Пусть знает, что до него был я… Если бы я знал и слышал того, кто был до меня, я бы не наделал столько ошибок, не сидел бы здесь!.. Мне так жаль!
   Я плохой рассказчик. Пусть мое лицо добавит недосказанного, пусть оно подтвердит, что я не вру. Я не артист, и пусть оно выдаст меня, если совру!.. Ну посмотрите на меня, на это разбитое лицо, руки в ссадинах – вот!..
   Лицо неприлично придвинулось в мониторе, повертелось правым и левым профилем перед вебкамерой, и даже указало пальцем на свежие синяки - вот мол, если кто не заметил:
– Это не грим!.. Я снова живой, я не декорация! Я выжил, я сохранил себя, я счастлив!.. Хоть потерял столько времени... Я плачу... Э-э-э-а-а-а!..
   Долго, ли я смогу так? Я надеюсь! Я теперь знаю как. Но не знаю, могу ли все это выкладывать вообще, и сейчас?
   Нет, должен, должен… я же живой… Я должен говорить, я должен отработать этот кредит…

   Удивительно, как по-разному видится людская суета. Если смотреть на нее изнутри своими глазами, или снаружи, например, сверху. Изнутри вокруг все движется, толкается, обнимается, улыбается, зубоскалит, хамит или приветствует. А сверху, это такой неподвижный лабиринт, со множеством ходов и одной движущейся точкой. Она светится, и освещает пространство вокруг себя. И видит совсем недалеко, на расстояние своего прожектора. Наверное… Своей инерцией, она приводит в движение предметы вокруг себя, которые снова замирают, как только теряется свет от проходящей точки.
   Предметы и точка видят мир по-разному. Если предметы, вообще что-то могут видеть в темноте. Хотя, темнота, это тоже своего рода, пейзаж. Но разве предметы могут быть разумными, и тем более, эмоциональными? Для разума и эмоций нужна постоянная подпитка и разрядка – тренировка, что ли. А какой из точки, тренер? У одной няньки – семь детей без глазу. Она одна, а предметов в лабиринте – бесконечность. Любое живое существо увяло бы от недостатка информации–энергии, или взорвалось бы от невозможности ее реализации? Наверное, предметы обязаны быть неживыми? Как бесстрастные машины, которые лишь рефлектируют на приказы живой воли.
   Кажется так. А что еще может предположить рожденная ползать точка, случайно узревшая сверху людскую суету?               

   Перед вебкамерой сидел мужчина средних лет, с немытой всколоченной шевелюрой. Он беспрестанно тер ладонями голову, непроизвольно наводя эффект вздыбленных волос.
   Вероятно, от того, что он знал, они должны были остолбенеть самостоятельно, но следуя чужой сильной воле, вероломно не подавали виду, предавая свою родину из которой выросли.
   А на родине красовались желто-синие разводы под глазами, что симметрично развел по сторонам разбитый распухший нос. Вывернутая с левой стороны верхняя губа, вероятно пострадала по другой причине – от другого удара. Либо кулак прилетел один, но размером в полголовы Василия, либо не было никакого кулака. Да мало ли чем можно жестко приложить по лицу человека? Это ведь, не приласкать, где мягких и пушистых инструментов – раз-два и обчелся.
   Да, мужчину звали Вася. Ну хотите, можно иначе, ведь этот рассказ совсем не о магии имен. Хотя, Вася, будет в самый цвет. В нашем затертом словарном обиходе именно «Васи» чаще попадают во все тяжкие. Да и нарицательное «Вася Пупкин» здорово подходило нашему герою. Он был никем, и одновременно всем. Нет, скорее он пытался остаться всем, чтобы не стать никем.
   Бледное, побитое лицо Васи ходило нервным ходуном, и если бы его мимику не сдерживала боль в потерпевшем носу и челюсти, то наверное сорвалось бы с катушек как крышка кипящего чайника, не способного изобразить всю гамму художественных образов, наплывающих с обратной стороны лица ¬– из воспаленного сознания. Эти образы были настолько значимы, а стенографические мимические таланты столь скромны, что Вася из мести собственному лицу дошел до членовредительства, накусав до крови, и без того раненую губу.
   Шаловливые руки тотчас размазали продукты сатисфакции по субъекту мести, и мужчина стал похож на неумело закамуфлированного анонима, желающего высказаться публично, но остаться неизвестным. Или на клоуна, в процессе выхода из раскрашенного образа.
   Красный нос, подведенные синькой глаза, красные разводы на белых по бледности щеках. Такая легкомысленная форма не придавала весомости исходящему из нее буквенному содержанию. А зря!.. А что делать? Ведь мы привыкли доверять отточенным губам, правильным оборотам и центральным телеканалам. Ну ладно – не доверять, так хотя бы быть услышанным. А у сумасшедшего из интернета нет даже этого, если только он не смешон до животных колик.
   Так уж сложилось, что встречают по одежке, но Васю совершенно не заботила собственная витрина. Какое легкомысленное наплевательство на фундаментальные правила жанра?! Да?.. А вот, и нет!
   Вася говорил тако-о-ое... Что если бы подобное чревовещала свежая навозная куча, кишащая грязными опарышами, то любой с благодарностью бы припал к ней вплотную ухом, не обращая внимания на липкую сырость, щекотки от червей и отталкивающую вонь. 
   Раз от разу, навозная куча прерывала монолог, и с интересом ощупывала внутреннюю отделку автомобиля (по виду, неприлично дорогого), служившего подручной телестудией. Ведущий программы, с пунктуальностью слепого залазил мизинцем в неровности интерьера, напрягался, словно сверяясь с каким-то оригиналом, и наслаждался ощущениями от мелкой моторики пальцев. Потом опускал руку к поясу и морщился от боли, как будто щипал себя где-то за кадром.       
   Трагичности придавали лицу два вертикальных потека от слез. Какой-нибудь ребенок назвал бы такую маску печальным клоуном. Но между полосами побежалости непрестанно разъезжалась искренняя улыбка, она синхронно зажигала глаза искрами радости. Их хозяин был подлинно счастлив, хотя и плакал. 
– Братцы, люди?!.. Нет, это я по привычке. Ты это… да, один. Не знаю, может только слышишь меня, или читаешь. Ты парень или девушка… ну-у-у… мужик или баба, не важно. Ты избран, если видишь, слышишь меня, как был избран я. А меня значит, уже нет, я декорация вокруг тебя, или не знаю, где еще…
   Мою жизнь продлил, такой же, как я. Он передал мне эстафету, пожертвовал собой… Я понял, он жертвовал ради себя. Но не важно, он хоть что-то сделал. Я такой же, я хватаюсь за соломину, чтобы не стать декорацией. Жертвую завтрашним, чтобы увидеть послезавтра. Но может, не досмотрю и сегодня. В этом риск… как оценят мою жертву?! Как жертву или как сделку?
   Как же, тебе повезло! Как и мне. У нас есть шанс жить. Ты один во вселенной, остальное декорации. Понимаешь, каждое твое мгновение – штучно! Его нет ни у кого во вселенной. Все остальное в ней спит мертвецким сном, и только дергается как труп от разряда тока. Твоего тока. Ты единственный здесь генератор. Представляешь свою высокую миссию?! Да не загоняйся, а то безвременно свихнешься от важности момента...
   Василий с завистью посмотрел в глазок вебкамеры, встряхнул головой, исправляя завистливую гримасу на маску жертвенности. Вышла пародия на постановку «Иисус Христос – суперзвезда» на уровне первокурсника театрального училища. Монитор не обманешь.
   С силой провел ладонями по лицу. Грубое насилие над мимикой перелицевало проекцию черной зависти на белую. Хоть так. Ну, не Смоктуновский! Как бы ни завалиться с таким любительским лицедейством на скором экзамене, что предрекал предшественник Васи.
   «Бог не фраер, он все видит!»… Оказалось, что это была самая насущная, самая жизненная поговорка. Но, кто знал?.. Можно было не штудировать развалы святых писаний, не отбивать лоб о гранит храмов, а тупо следовать этой единственной незамысловатой поговорке. Не поговорке – молитве, или если хочешь, мантре!
   Бог не фраер, он все видит!
   И так ежедневно, по многу раз, вместо трудно произносимого «Хааре Кришна». А если на язык все же легче ложится «Кришна», или ты иностранец или ксенофил, то пробуй благозвучное на свой индивидуальный вкус – God is not simpleton, he sees everything. Или – Бог не фраєр, він все бачить. Или – Бог не е глупак, той вижда всичко. Или – Gott ist nicht der Dummling, er sieht alles. Или – B;g nie jest prostakiem, widzi wszystko. Или – Бог није будала, он види све. Или – Allah h;r ;eyi g;r;r, avam deyil…
   Записал?.. Ты на верном пути.    

– Я был как все! Во дурак?! Представляете, как все?! Я так думал. Знал бы, где я, и где все?! Короче, был обычным неудачником. А как еще назвать себя, если по жизни не везло?
   Не, ну конечно, если стереть пальцы, заработать горб и грыжу, то что-то да выходило. Но это же не везение, правда? Везение, это когда… ну, типа постные затраты не пропорциональны жирному выхлопу. Так ведь, ни разу, блин! Гадство!.. Но какое счастье?!
   Короче, кризис среднего возраста застал меня в однушке на последнем этаже пятиэтажки, и в нашемарке второй свежести под окном. Семья как-то не сложилась, но я пребывал в перманентном поступательном процессе. Большой любви не испытал, а брак по расчету… по моему расчету, не предложили.
   Успокоился я в последнее время как-то, смирился и забил на журавля в небе. Решил почистить перышки синице в руках.
   Поклеил дешевые обои, раскатал линолеум поверх шершавой стяжки, где-то подкрасил, запенил… Свежо и чистенько, если не придираться. Короче, можно смело водить синичек на смотрины будущего гнездышка. Жаль, что журавлихи меня самого держали за синицу. А я не могу так. Гордый.
   Как дошел до жизни такой? – А уверовал, что судьба мне уготовила особую роль, для решения какой-то сверхзадачи. Вроде спасения мира… Почему? – Да, не знаю. На уровне интуиции, что ли?.. И запустил бренные дела, решил не разменивать свой миллион на грош, пока с опозданием не сделал открытия, что нет миллиона, и не было. Его надо было собирать по грошу, чтобы потом растрачивать… Долбанная моя интуиция!   
   Как только это понял, сразу успокоился. Такое смирение подступило, благодать! Хоть дворником могу работать, если приспичит. Ощутил себя правильно крутящимся винтиком в проверенном часовом механизме - во как устал болтаться калом в проруби без родных берегов.    
   Сон наладился, да что сон – жизнь налаживалась. Само собой пришли маленькие радости… Приклеил ровно плитку в туалете, и два дня с крыльями за спиной хожу. Не хожу – летаю! Девчонки даже стали оборачиваться, такой позитив на моем табло светился. Наверное, хотели увидеть лампочки с другой его стороны. 
   Иду, в кармане грош – на глазунью из трех яиц на ужин, а в мыслях такая уверенность в завтрашнем дне… Смотрю, на парковке супермаркета девушка надрывается, высокая такая, в неумелых потугах выдвинуть тяжелый картонный ящик из будки Газели.
   Фигурка контурная, дородная, но до грузчика явно не дотягивает, не комплекцией, не спецодеждой. Вся такая в пестром длинном сарафане, толстой косой до пояса, румяным лицом и в платке, похожем не то на кокошник, не то на корону. Какой-то немного архаичный прикид, вразрез современному городскому дресс-коду. В общем, кровь с молоком…
   Если бы советского школьника попросили дать этому определение, то он бы метко ответил – «Чисто гематоген»: коровья кровь и молоко, от той же бедной коровы.   
   Наконец, девушка стянула на себя ящик, приподняла, запрокинув спину назад… Как вдруг, картонные створки снизу распахнулись, и в направлении земли стало неуклонно выезжать содержимое ящика. Неумелая грузчица вскрикнула и еле успела затормозить движение товара, вернув коробку на прежнее место. При этом, подвернула ногу на каблуке, отшатнулась назад, машинально увлекая за собой тару. К счастью, ее внутреннее содержимое осталось в кузове, а пустой ящик – в руках девушки.
   Бедняжка уперлась рукой в будку Газели, обхватила рукой лодыжку, зажмурилась и понурила голову. Было понятно, что ей и больно, и обидно.
   Вася прошел было мимо, но распирающая самоуверенность требовала выхода… Например, в форме покровительства кому-нибудь. А тут, такой благодарный объект.
   По приближению к объекту стало понятно, что спасенным товаром оказалась стопка куриных яиц в кассетах. Опытный соблазнитель нашелся сразу:
– Представляете, сколько Кощеев сейчас бы погубили? Такой грех на душу.
– Всех не надо, мне бы одного! – всхлипнула в сердцах девушка, схватила из верхней стопки яйцо, и с размаху впечатала его в асфальт.
   Вася почувствовал удары брызг по своим ногам, слегка опешив от яичного нокдауна. Глазунья из его воображения материализовалась в неаппетитную размазню. 
– Ну вот, один уже есть! Мечты сбываются… А что же вы – яйца вроде куриные, а слезы крокодиловы?
– Яйца Кощеевы, а слезы мои!
– Так вы из сказки?
– Из фирмы Кощеевой!.. Фамилия такая у моего начальника.
– А у его пленницы, какая?
– У меня что ли?.. Да уж, кроме шуток – пленница. Маша, меня зовут.
– Марья-Искусница?
   Девушка метнула на собеседника испуганно-удивленный взгляд, но что-то оценив, быстро взяла себя в руки:
– Марья-юрист, делопроизводитель.
– Не-е-е… Марья-грузчица!
– Пленных выбором не балуют. Назначили Коньком-горбунком, вот и ишачу.
   Василию не без оснований показалось, что с каждым новым вопросом он все глубже втягивается в чужое дело. А если его попросят о помощи, то из разряда сострадающего придется переквалифицироваться в соучастники. Либо ретироваться, унижая свое мужское достоинство.      
– В Газели вроде водила сидит? Он у вас – белой кости?
– Водитель же, а не грузчик. Не белая, но все-таки, кость. А я вообще бескостная, можно в узлы вязать.
– Водила выше юриста? Какая-то у вас субординация перевернутая?
- Нормальная. Ниже пленного, только расстрелянный… Вы тоже, наверное – белая кость, если даме помощь не предлагаете?
- Пожаловаться в Женевскую конвенцию по делам военнопленных?
- Яйца в магазин отнести! 
- А меня не расстреляют?
- За что?
- Так, ниже пленного, только расстрелянный. Ну если вы, как пленная, мною помыкать будете?
   Из окна Газели высунулось круглое недовольное лицо водилы. Наверное, решил полюбопытствовать, кого будут скоро расстреливать. Однако, чтобы не вспугнуть меня раньше времени, обратился раздраженно к военнопленной Маше:
- Нам еще три точки! Я без грузчика больше не поеду! Ночевать здесь, что ли?!
   Девушка спохватилась и взялась за кассеты. Вася благосклонно оттеснил ее:
- Пошел короткими перебежками. Может промажут?
   Маша с довольным и благодарным лицом поплыла в своем длинном сарафане указывать дорогу на склад.
- Могу сегодня выручить из плена, как закончишь эту яйцекладку? – на прощанье предложил девушке Вася.
   Та решительно протянула визитку:
- Через час, наверное. 
   Василий кивнул утвердительно, и вскоре уже стоял на развилке путей у входа в магазин. Аппетит пропал.
   «ООО Царство 999, Мария Искусина, юрист-делопроизводитель» – было выдавлено старорусской вязью, красным по белому.
   Тридевятое царство, Марья-Искусница, Кощей?.. Логично. Кто-то скрупулезно следовал сказочному лейтмотиву, возможно усматривая в этом некую мистику и фатализм.
   Планы корректировались на ходу. Скромная яичница в тихом одиночестве грозила перерасти в две порции шашлыка в шумном летнем кафе. Придется распечатывать неприкосновенный запас, рискуя просрочкой очередного платежа по банковскому кредиту.
   Где-то через час, Вася уже парковался на своей Ладе возле «свечки» из стекла и бетона, которую Маша обозначила по телефону, как свой служебный офис.
   Машинально, мужчина посчитал этажи – девять; окна разместились в три вертикальные колонны. Точно – тридевятое… Как и положено, сам офис оказался на девятом этаже. 
   Пленница виновато улыбнулась из-за своего рабочего стола, и попросила подождать минут десять.
   «Да хоть, до утра. Денег-то, только на два шашлыка и чай. Один» - рационально рассудил неимущий любовник. 
   Кабинет был на двоих, делопроизводитель делила его с секретаршей, чей необъятный стол находился напротив. Между столами оставался широкий проход к следующей двери - дубовой или шпонированной дубом, с табличкой в форме оконных ставней на старинный русский манер:
«Директор Кощиев Бесмер Заурович».
– Начальник не заругает, что от меня здесь русским духом пахнет?
– Скажу, что сам по Руси ездил, нахватался русского духу, вот и мерещится.
– И за что он тебя пленил? – потянул кто-то Василия за длинный язык.
   Хочешь поучаствовать в чужой разборке? Твоя задача – вечер, а если повезет, то и ночь с приятной девушкой… Но то было позднее раскаяние. Не воробей, но слово слетело с Васиного языка… Как бы, не пришлось оборачиваться безутешным Иваном-Царевичем.
   Маша с готовностью отодвинула пухлую папку. Видимо, ей требовалось излить кому-нибудь душу:   
– Дядя меня сюда устроил, чтобы я приглядывала за делами Бесмера Зауровича. Он бывший подчиненный дяди, а теперь компаньон. Клиенты, в основном дядины, и через совместную фирму они с моим шефом делят прибыль. Моя негласная задача - следить, чтобы Кощей не заключал прямые договора в обход своего компаньона. Ну и плюс, юридические вопросы.
   А дядины опасения были не зря, мой шеф очень жуликоватый. Знает, для чего я здесь. Я ему как-то сделала образец договора для ознакомления – в нем были прописаны односторонние преимущества нашего контрагента… Ну, его еще надо было дополнять нашими условиями.
   Кощей был не в духе, разносил всех в офисе, попросил завизировать болванку, типа для порядка – мол, даже у рабочего документа должен быть автор. Я и поставила визу. А он, как специально заключил этот кабальный вариант. По нему - и дядя, и Кощей стали должны контрагенту немалую неустойку.
   Я уверена, что это подстава. Тем более, что этого клиента привел шеф, и первая же сделка – засада. Он меня выживает. Убытки вот повесил, заставил отрабатывать. Конечно, юридически у Бессмертного фиг что получится, но по факту, я не оправдала дядиного доверия, и почти что уже на улице.
   Яйца, эти долбанные, просроченные, под свой страх и риск сдаю на реализацию, штампы на скорлупе выправляю… – юрист пренебрежительно бросила на стол криминальную наборную печать, не свойственную канцелярскому набору делопроизводителя… - Они к нам поступили на границе окончания срока годности, все заранее было спланировано. Я подозреваю, что Кощей на меня еще и потребнадзор науськает. Ведь, к нему никаких нитей – я юрист, а не экспедитор, Газель со стороны, своих грузчиков шеф не дал…      
– Смерть тебе надо искать кощееву! – у Васи перед глазами возникла шахматная доска, и право очередного хода. Кажется, он решил вписаться на роль Ивана-Царевича.
   Маша со слегка наигранным удивлением пожала плечами, будучи не против заказать Васе своего шефа. По дружбе… Иван-Царевич по достоинству оценил скромные артистические данные Марьи-Искусницы. Он догадывался и озвучил, чего ожидала девушка «по смерти» Кощея:
- На этой дубовой двери появится другая табличка – «Марья-Искусница». Так?
- Не выгнали бы, и ладно... - опять неубедительно сыграла интриганка.
- Если следовать сказке, в которой ты живешь и работаешь, то смерть Кощея должна быть в яйце.
- Это в сказке.         
- У вас тут сплошная мистика. Даже здание Тридевятое… Откуда Кощей взял просроченные яйца?
- Фирма «Бабаягут». Там подписанты с нерусскими фамилиями, наверное с Бессмертным из одного землячества.   
   Василий посмотрел на дубовую дверь. В его голове зародилось опасное мероприятие.
- Ключи есть?
- Да. Кощей демонстративно оставляет их в столе у секретарши, вроде как, прятать ему от меня нечего…
   Два оборота ключа, и массивная дверь, оказавшись из массива дуба, впустила подельников в пещеру злодея.
   Дорогущий стол со столешницей из гранита, казалось, выезжал прямо из окна. Он был похож на упавший памятник, подцепивший краем подземное захоронение в виде срезанного по темени черепа. Это была глиняная пепельница в натуральную величину, хотя, может быть и костяная… Если бы Вася работал в анатомичке, то определил бы точно.
   Для художественного завершения этому кладбищенскому образу не хватало костлявого тела у основания могилы – самого Кощея. И слава богу. Высокая резная спинка стула высоко выдавалась на фоне окна с багровеющим закатом. Он сильно слепил глаза, и нельзя было точно утверждать, что хозяин этого склепа не восседает прямо сейчас на кресле.   
- А нет под этой плитой самого Бессмертного? – решил разрядить напряженную обстановку Василий.
- Не гарантирую! – с ужасом прошептала пленница.
   Иван-Царевич с торжествующим удивлением посмотрел на Марью-Искусницу. Его вдохновило совпадение их страхов. Ничто так не сближает людей, как совместное преступление.
   Справа от стола стоял высокий насыпной сейф.  Слева, несгораемый металлический комод, по форме напоминающий сундук, продолжением которому служил обычный офисный шкаф с антресолями. Он был плотно забит бумагами.
- Чего ищем? – несколько разочаровано спросила Маша, оглядывая пустой стол с одинокой пепельницей и компьютерным монитором. Она рассчитывала, что судьба ей подарит спасительную улику на самом видном месте.
- Договора. Или кости ваших клиентов? Они впечатлят твоего дядю?
- Вряд ли. Скорее, они вместе их и глодали… Тут неделя нужна, чтобы все бумаги разобрать.
   Василий не собирался тратить на борьбу со сказочным злом целую неделю своей жизни, пусть даже и бессмысленной. Ему не терпелось проверить пришедшую в голову сумасшедшую версию. Но преждевременно рассекречиваться перед подельницей он опасался, чтобы та не посчитала его психом.      
- Раньше уложимся. А может не уложимся… Сундук можешь открыть?
- Ключи в связке. От сейфа нет, сразу говорю… Это уже криминал. Буду кричать! – вполне серьезно отшутилась медвежатница. 
- Помяни Кощея, он и появится.
   Под взбадривающие прибаутки Маша открыла и с трудом выдвинула широкий верхний ящик. Глазам предстали аккуратные стопки подписанных папок. Кажется, их там было бесчисленное множество, за стародавние времена и от многочисленных фирм преемниц.
- Архив кажется. Я тогда еще не работала. – снова впала в отчаяние пленница.
   Уже настолько стемнело, что ей приходилось соблазнительно нагибаться к ящику. Вася даже залюбовался этой камасутрой, позабыв зачем они здесь… Пока девушка наконец не заметила неладное, и не отрезвила его злым взглядом.
   Застигнутый врасплох кобель сыграл на опережение:
- Ты читай, читай что написано, а то у меня куриная слепота с близорукостью.
- Да, да, руки у тебя что-то слишком близко. – опять серьезно отшутилась сучка… – Свинина Польша; говядина Аргентина; кенгурятина Малайзия; кожа Аргентина; яйцо куриное… 
- Стой! – Васе показалось, что это та самая потаенная ниточка, за которую можно раскрутить весь клубок. – Ты где читаешь?
- На верхних папках.
- Доставай папку с яйцом.
- Какую, их здесь много, за разные года?
   Василий почувствовал досадный сбой в только что наклевывающейся стройной системе.
- Яйца, яйца, яйца…- считывала Маша корпоративную мантру со скоросшивателей.
- Открывай нижний ящик.
- Яйцо, говядина… Карандашом над «говядиной» – кенгуру Австралия… Вот гады, чем кормят… Мясные субпродукты Австралия; мясные субпродукты… карандашом - крольчатина… 
- Стой, открывай крольчатину.
- Субпродукты, субпродукты… Все!
- Ладно, смотри в стопке, под крольчатиной.
   Маша нагнулась еще ниже, Василий приблизил к бумагам горящий мобильник, совершенно бесполезный, так как слабый свет от заката рассеивал лучи фонарика. Девушка это заметила, но не стала противиться прикосновениям, боясь потратить драгоценные минуты на выяснение отношений.
   Но вдруг замедлилась и глубоко задышала, давая повод предположить, что она хочет не выяснять, а налаживать эти самые отношения. Причем, быстрыми темпами.
- Ну хочешь, я сильней нагнусь?
   Вася, тут же отпрянул. Это было слишком легко и непривычно для него. Какая-то кардинальная ломка устоев? Он даже испугался.   
– А царство у тебя богатое? – прямо без перехода решила оценить наклевывающиеся перспективы соискательница на звание невесты.
   Фу, ты!.. Кажется, привычные устои еще стояли.
- У меня богатое достоинство. Ты читай, читай…
   Девушка переключилась на предыдущую судьбоносную тему:
- Шерсть, костная мука, щетина, окорочка куриные…
- Стой! Бери папку с окорочками.
- Так, файлы: окорочка куриные; грудки куриные; утка тушка…
- Давай файл с уткой.
- Так, утка тушка, утка тушка, яйцо куриное…
- Дай его сюда? Яйцо куриное… Тут не один договор. Смотри, все свежие, текущего года, а «утка» - архивная. Кто-то далеко положил, глубоко. От лишних глаз, нет?
- Надо фирмы по журналу проверить.
   Марья-Искусница схватила файл, и проворно уплыла в свои покои, освещенные электрическим светом.
   Иван-Царевич окинул взором склеп:
- Игла… не хватает иглы. Попробуй найти иголку в стогу сена… склепа?          
   Игла здесь глаз не колола. Богатырь последовал за Машей. Та вынимала по одному из файла бланки договоров и проверяла их регистрацию в журнале. К сожалению, они соответствовали правилам документооборота.
- Высыпай на стол всё!.. - приказал Вася, следуя лишь одному ему известному алгоритму.
- Ай, укололась!
- Ну-ка?! – тощая стопочка договоров была сколота не скрепкой, а булавкой.
- ООО «Игел»… опять она, еще она... Директор Ягут Бабаева. Слушай, в ООО «Бабаягут» - она же, директором. Блин, почти Баба-Яга.
- Ну, почему – «почти»? Ей будет обидно… Договора, конечно не зарегистрированы?   
- Так, есть и старые, и свежие. Зачем-то перемешаны? Блин, зарегистрированы!.. Ну вот, все зря?!   
- Подожди, а условия совпадают с журнальными?
- Да там, просто номера. Если только посмотреть папку действующих договоров?
   Маша нырнула в свой сейф.
- Вот, тот же номер, и еще один, еще один… «Бабаягут», яйцо куриное… У меня оригинал, у Кощея оригинал – мы всегда подписываем два экземпляра. А что тогда остается контрагенту, а?!.. Смотри, тут суммы разные, и объемы!.. У шефа везде в разы больше!.. Черная бухгалтерия?!
– …и твои тухлые яйца!
– Теперь его яйца будут тушить! – Марья-Искусница, мстительно и мечтательно посмотрела ниже пояса Богатыря. Тот даже поежился, никому не желая более заставлять ее торговать просроченными яйцами. – Подкатывал еще ко мне по первости, типа, с серьезными намерениями: - «Давай напемся втфаем?!». Алкаш! – возмущенное ударение упало на последнее слово. Кажется, Машу более распалял кощеев алкоголизм, нежели его грубые потуги к ухаживаниям. 
- Я вспомнила, на той неделе визировала акты списания просроченных яиц. Так этот гад, еще раз купил их у своей Бабы-Яги, и мне впарил!
   Маша быстренько подбила на калькуляторе «черную» суммарную разницу по всем договорам.
- Поехали быстрей к дяде, а то Кощей наверное уже икает! Еще подчистит что-нибудь до завтра?
   В дядин двор сыщиков не пустил автоматический шлагбаум. Спасенная пленница упорхнула с документами под мышкой, чтобы пробежать как мышка, махнуть хвостиком и разбить золотое яичко.
   Как состоявшийся Сказочник, Василий сразу определил на глаз, что под изящной мышкой Мышки была зажата совсем не стопочка бумаг, а яйцо с иглой, искривленное в пространстве при переходе из сказки в быль…
- Я просто в афиге от твоей дедукции, я горжусь тобой!.. Дядя своих бандитов вызвал, сказал, что разденет крысеныша до трусов, и посылкой отправит на историческую родину! Отдельно его, и отдельно яйца, в трусы завернутые… С меня сегодня поляна, я угощаю. Это даже не обсуждается! – взахлеб кричала Марья-Искусница в динамике иванушкиной мобилы.
   Вот так счастливо разрешался для Васи и денежный вопрос. Хотя, он разрешился бы по любому, потому что Васе остро захотелось одиночества и покоя. Отмазаться и перенести встречу на другой вечер казалось совсем не вопреки, потому что у Маши наверняка возникли более насущные дела, а Иванушка стал для нее отныне роковым мужчиной, и пардон – петухом, несущим… носящим золотые яйца. Или зеленые баксы.
   В ответ на дипломатичный отказ и возникшие дела, девушка для проформы расстроилась, но взяла обещание «скорой встречи».
   По дороге домой Вася не чувствовал особого удовлетворения или гордости, словно замерз эмоциями. Ведь это было так просто – под дубом сундук, в сундуке заяц (или на современный лад – австралийский кролик), в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла и смерть кощеева.            
   Подумал, что еще успеет купить обычные яйца. Трех не хватит, аппетит уже на пяток нагулял… Полное разорение!
   Решил не ехать в тот же магазин, где встретил Машу, чтобы не нарваться на тухлые кощеевы яйца. А то ведь может и отомстить, прямо из почтовой «посылки на историческую родину». Посредством пищевого отравления.
   Окончание дела навеяло на Васю какое-то уныние, захотелось моральной встряски.