Отстреливая бешеных псов. Дом у дороги

               


- Лети-лети, лепесток, - сказал Олег и нажал на курок.
 Пуля попала идущему в бок, оторвала кусок тела, забрызгав пожухлую уже пшеницу, и унеслась вдаль.
 - Разрывная, - сказал Антон.
  - Мазила, - буркнул в ответ Толян. – Учись, салага.
 Уткнул снайперку в плечо, секунды две смотрел в прицел, а потом мягко толкнул спусковой крючок. Винтовка глухо рыкнула, дернулась и выплюнула раскаленный металл. Голова идущего словно взорвалась, он упал навзничь, рухнул на колени и уткнулся остатками позвоночника в красно-черную рыхлую землю.
 - Бл… - сказал Антон. – Чуть не стошнило.
 - Молодой потому что, - веско констатировал Толян. – Тухляков не видел, что ли? Они всегда так, если в голову-то…
 - Гля, Вась, - Олег уткнулся в бинокль. – Там, за холмом, у жигуля…
 Еле различимые даже в бинокль, по дороге шли трое. Пошатываясь, дергая конечностями, иногда останавливаясь и даже натыкаясь друг на друга, медленно и, казалось, все неувереннее.
 - Возьмешь? – спросил Толян Антона.
 - Не, - сказал тот, - далеко. Моя не дотянется, прицельная - километр.
 - Ты? – Толян кивнул Олегу.
 - Спугнем, - неуверенно ответил Олег. – Повернут и попрут через лес.
 - Ну да, - согласился Толян. – Через лес-то оно хуже будет. А свяжись-ка, Тоха, с лесными.
 Антон кивнул и пополз к рации. Драные на заднице штаны дергались влево-вправо, следуя вихляниям тощего зада. Толян смотрел на них и улыбался.
 - Ща этих уделаем, отправим салагу за штанами, - сказал он. - Заслужил.
 Олег отложил винтовку и перевернулся лицом вверх. Жесткий бетон крыши, покрытый полусгнившим толем и приятно пахнущий смолой, давил на кости: лежать было неудобно даже на тех тряпках, что они нашли в подвале. Солнце щекотало ноздри, легкий теплый ветерок гладил лицо и, если закрыть глаза, можно было представить, что лежишь где-нибудь в лесу, на полянке, в густой зеленой траве… Пахнущей смолой, подумал Олег.
 - А трава чем пахнет? - спросил он вслух.
 Толян удивленно посмотрел на него. Олег понял, что сморозил глупость и уточнил:
 - Смолой может пахнуть?
 - Может, - уверенно ответил Толян. – И бензином может. Мы на стройке когда лазали, по малолетству, так вот она там смолой пахла, и бензином. И бетоном.
 Он ткнул кулаком в бетонное перекрытие. Олег промолчал, вытянул из внутреннего кармана помятую пачку сигарет без фильтра и закурил. Сизый дымок лез в глаза и ноздри, сигареты отсырели и тянулись плохо, но ему было плевать.  Лучше так, лучше пусть дымом, думал он. Бетон совсем плохо пахнет. И бензин.
 Он не помнил, когда произошел первый толчок. И про второй он тоже не был уверен. Помнил, как уже пошли трещины по стенам, как пополз вбок огромный шкаф, отчетливо помнил этот скрип фанеры по паркету на фоне гула, идущего снизу, как накренился в провал диван, на котором спал, и как цеплялся за его спинку, когда все разом обвалилось вниз. И запах бетона.
- Э, - толкнул его Толян, - не спи.
Олег усмехнулся, отбросил потухший окурок и перевернулся животом вниз. Глянул в бинокль – троица все еще была далеко – оглядел поле, жигуль, полуразрушенный завод на горизонте.
 - Чего разбудил-то? – спросил Толяна. – Тихо ведь.
 - Скучно мне. А салага копается, вон, - Толян кивком указал назад, где Антон крутил ручки рации.
 - Хм, странно, - еле слышно удивился Олег.
 - Ничего странного, Вась. Нет никого в лесу, ушли они. Одни мы с вами остались. Торчим тут, как три барана, на этом долбаном кордоне… - он замолчал, потом поправился, - два барана. И я. Просто дурак.
 - Толян, - сказал Олег, – ты же знаешь. Не погрузятся они, если мы спину не прикроем.
 - Знаю, - сказал Толян. – И про точку знаю, и про стратегию Старик все уши прожужжал. Дорога, мать ее, так-ти-че-ская… Тьфу.
 - Ну. Знаешь. В чем тогда проблема?
 - Бля, - ругнулся Толян. – Нет проблемы. Нервы, сука, сдают. Переживаю я, Вась, за своих-то. Успеют ли, погрузятся… чтоб накладок не было, чтоб все вместе сели, а не как в тот раз… Я их потом по трем пунктам искал, еле нашел. Сижу, как на иголках.
 - И я сижу, за Таньку-то, - ответил Олег. – Думаешь, мне насрать?
 - Думаю – нет. Только то - мозгами думаю, а вот тут, - он стукнул кулаком в грудь, - тут, сука, ноет. Я бы бросил все и свалил, как те, лесные.
 - Они не свалили, - сказал Олег. – Они - как и мы, если свалят – все, кранты. Хер кто сядет, хер кто переправится. Только у нас - дорога, а тухлые почему-то дороги любят. А у них - лес, и совсем тихо. Вот этих троих снимем – и пообедаем. А там - смотаюсь к лесным, до  вечера вдвоем протянете, надеюсь.
 - Идея. Вась, ты – гений. Чего расселся-то тогда, жри и вали. Давай, и мне спокойнее будет.
Олег посмотрел еще раз в бинокль на троицу, бредущую по дороге, и кивнул.
 - Да, можно и пожрать. Успеем.
* * *
  Лесные так и не ответили Антону. И Олег знал, почему. Теперь знал.
 Кордон был пуст. Они ушли, подумал Олег, свалили, уроды. А потом увидел россыпи гильз, капли крови и забеспокоился. Трупов не было, это немного успокаивало, если так можно сказать, по крайней мере - не убиты, а вот покинутый кордон… и он решил осмотреть местность.
Два тухляка валялись на полянке, прямо посередине, еще трое на краю, у самых деревьев. Он подошел, потыкал их винтовкой – дохлые, как и положено. В голову. Принюхался – пахло пороховым дымом – перестрелка была совсем недавно, и было странно, что он ее не слышал. Потом нашел винтовку в траве и понял почему – «винторез», спецназовская снайперка с глушителем. Отчего ее бросили, он не знал: рядом валялись несколько полных магазинов в разгрузке, тоже брошенной и вполне еще пригодной. Вынул магазины, положил в подсумок, закинул винтовку через плечо и стал отходить по тропинке в лес, оглядываясь на полянку. Странная она, полянка-то, думал он. Чистая какая-то, не примятая, не простреленная какая-то. Не то, что у нас дорога – вповалку тухляки под домом, когда ночью волной перли. Толян косил их из калаша, Тоха бросал гранаты и бутылки с зажигалкой – хорошо бросает, сволочь, как на полигоне – а Олег снимал вожаков, одного за другим, штук десять, наверное. Туго было в ту ночь, в первую-то, думал он. Сейчас куда проще. Сейчас уже и бутылки кидать не надо. И вожаков третий день, как не видать.
 Возвращаться он решил другой дорогой, той, что пролегала ближе к заводу. Заночевал в лесу, на дереве, пристегнувшись ремнем к стволу, и с первым же лучом солнца двинулся дальше, через лес, полузаметной тропкой, приводившей к оврагу, где было совсем гибло: там взорвались два распылителя и мутация охватила буквально все. Ржавые остовы распылителей торчали из оврага, окутанные толстыми ветвями неведомых деревьев, ветви их шевелились и изредка выли тонким воем, от которого тряслись поджилки – Олег иногда слышал этот вой, доносимый ветром к дому и все никак не мог понять, что это за звуки. А потом Толян провел экскурсию – они подошли тогда к самому краю оврага, к мертвому краю, который потом, после заражения, жгли напалмом, черному и твердому. Олег никогда не видел таких деревьев, но страшнее были не они, а то, что копошилось на дне оврага, в огромной луже – толстые, с руку, и длинные, метров десяти, кроваво-красные черви свивались в огромный клубок, шевелящийся стрекочущий клубок десятиметровых дождевых червей в окружении огромного количества костей… И воющие деревья. Больше Олег к оврагу не ходил никогда. Ни сам, ни с Толяном.
 Он и сейчас бы не пошел, если бы слесными было все в порядке, но к кордону можно было попасть только по этой дороге, и он надеялся найти здесь ответы. Любые ответы, будь то трупы лесных, горы дохлых тухляков или даже черные,  что еще хуже… все лучше, чем неизвестность. К оврагу он решил не приближаться, обошел большим крюком через опушку леса, вышел к бетонному забору, опоясывающему завод, и остановился. Вынул бинокль, посмотрел сначала в сторону полуразрушенных стен, потом оглядел дорогу и только в самом конце – дом. Бетоннаядвухэтажка с плоской крышей, ставшая последним рубежом, на котором они провели последнюю неделю. Блеснуло стекло – прицел, подумал Олег, значит заметили – и, улыбнувшись, помахал рукой, потом понял, что если его и видят, то как мутное пятно, спрятал бинокль и пошел к дому.
 Он почти бежал по дороге – до дома оставалось чуть больше километра – когда снова блеснул на солнце прицел. Сначала прилетела пуля, пришла боль, и только потом, когда он уже упал, докатился отдаленный раскат выстрела. Солнце ласкало лучами его лицо, пахло травой, не той, о которой он мечтал, летней и зеленой, а пожухлой, прелой травой, но он радовался этому запаху, радовался солнцу и тому, что мягко лежать и не пахнет бетоном. Потом поднял левую руку вверх, чтобы показать, что они ошиблись, и тут прилетела вторая пуля, разнесла на ошметки ладонь и врезалась в землю где-то позади.
 Лети-лети лепесток, подумал Олег.
 - Разрывная, - сказал Антон.
 - Ага, - ответил Толян. – А теперь можешь и за штанами смотаться.