Избранная небесами Глава 22

Старший Прохоров, пока не разобрался в чем дело, но воздействовал на всех так, что двери перед знакомыми Светланы везде закрывались. С большим трудом удалось за большие деньги добиться свидания Мирославы с подругой. Когда Хореву привели в кабинет, Мирославу поразило, что на ней были наручники. Светлана даже не догадывалась, кого увидит, думала, что идет на очередной разговор со своим адвокатом. Мира вышла из-за стола и шагнула к Свете, та подняла голову и увидела, кто пришел навестить ее. Сначала улыбнулась, а потом на глаза навернулись слезы. Они стояли в метре друг от друга, Светка стыдливо отворачивала голову. Первые слова прозвучали ужасно надрывно:
– Почему они не сняли с тебя наручники?- тихо без сил, произнесла Мира.
– Не знаю, – ответила Света, покосившись на выходившего охранника. Тот вернулся и снял наручники. Светлана молча, прошла к столу, устало опустилась на стул. Под глазами были круги, не накрашенное лицо, казалось мертвецки бледным и неживым, всегда улыбающаяся подруга, словно навечно надела маску печали. Мирослава зашла с другой стороны стола и тоже села на стул. Светлана подняла огромные глаза на Мирославу и заметила, как по лицу той скатилась слеза.
– Мира, тебе не надо плакать, – и, сделав паузу, продолжила, – я знаю, ты коришь себя за то, что рассказала мне правду об этом чудовище. Не мучай себя! Видимо, так должно было случиться. Мне не жаль ни его, ни себя. Будь что будет. Только о тебе, да о маме переживаю. Мамка, наверное, целыми днями ревет.
Почему-то на ее уставшем лице промелькнула ухмылка. Она не смотрела на подругу – ее печальный взгляд упал на окно с решеткой.
– Света, посмотри на меня. Я не узнаю тебя! Ты должна держаться! Мы все должны держаться и бороться! У тебя отличный адвокат, он все делает.
– Вот только какие козни устраивают Прохоровы! По-моему, они уже затоптали моего защитника! «Держись! Держись! Правда будет на нашей стороне!» – это только красивые слова. Я устала об этом думать. Уже почти два месяца идет эта тягомотина. Уже бы скорее к концу: если сидеть, значит, буду сидеть! По делам своим получу! Я понимаю, присяжные могут прощать преступников, но ужасно, если мы сами начнем себя прощать!
– О чем ты говоришь? Это ты о себе как о преступнице?
– Дуреха ты моя, прекращай плакать. Тебе вообще здесь со мной нельзя находиться. Я потеряла место в нормальном обществе.
– Зачем ты так? Мы ведь обе знаем – ты защищала меня и…
– Не успокаивай. Это пятно в моей биографии ничем не смоешь, не сотрешь. Оказывается, как мало надо, чтобы быть счастливым. Я вот рвалась за престижной работой, за деньгами, за этим козлом. Теперь понимаю, что безграничные желания – это мнимые потребности. Вон там за решеткой, – она кивнула головой в сторону окна, – там есть нормальная, свободная жизнь, а мы забиваем свою голову разным барахлом. Что говорить? Ты сама все понимаешь. Мне всегда хотелось быть похожей на тебя, но ведь это невозможно! Ты это ты! Я это я! Не говорю, что ты совершенна, как ангел. Мы все способны на ошибки. Только одни делают их чаще, другие реже.
Светлана сморщила лоб, вспоминая что-то, и вскоре добавила:
– Кажется, Паскаль сказал: «Человек не ангел и не животное и несчастье его в том, что чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное». Мы с тобой получили разное воспитание, вышли из разных слоев общества.
– Ты обижаешь меня! Такое ощущение, что ты отказываешься общаться со мной.
– Тебе и нельзя со мной общаться.
– Ты думаешь, если ты кинулась на него с ножом, то я на такое не способна?
– Защищая близкого человека, может быть, ты тоже схватила бы нож. Только между нами есть разница. Я кинулась на него не потому, что хотела защитить тебя и мальчика, а потому что хотела убить его.
– На это способен кто угодно.
– Нет, ты на стороне ангела, а я в компании зверя.
– Ты не права. Я с трудом удержалась, чтобы самой не воткнуть нож в его спину. Сделала это твоей рукой. Получается, я хуже животного! Я на стороне дьявола. Здравый смысл должен присутствовать у каждого человека. Я не щадя тебя рассказала все о Викторе. А надо было поступить совсем по-другому, тогда ты сейчас не была бы в этих стенах! – Мирослава опять заплакала.
– Не плачь!
Мирослава протянула обе своих руки через стол и дотронулась до нее. Резко отдернула, как будто обожглась, и сказала:
– Кажется, такое уже было. Только это происходило в том кафе. После этого все и случилось!
Светлана сжала в своих руках прохладные пальцы Мирославы.
– Прости меня, моя дорогая подруженька! Конечно, я не заслуживаю твоей дружбы. Но в глубине души, как все эгоисты, надеюсь на то, что когда отмотаю срок – ты захочешь меня видеть.
Вошел охранник. Светлана заторопилась:
– Мне очень важно было увидеть именно тебя, поговорить.
Светлана говорила еще что-то, торопясь, путаясь в словах. Около самой двери обернулась: лицо ее было напуганным, но все же она улыбнулась.
– Если осудят, не горюй. Я, как птичка, улечу. Не заметишь, как пролетит время. В один прекрасный день чирикну в твое окошечко.
Она с широкой улыбкой послала воздушный поцелуй. Дверь захлопнулась. Мирослава стояла, как вкопанная, не в силах сделать шаг, а в мыслях крутилась фраза: «Я как птичка, я как птичка, я как птичка…» Не помнила, как дошла до машины, где ожидал отец.
Потухшие и испуганные, как у зверька, глаза Светки мучительно терзали память. Вспомнился ее заливистый звонкий смех, красивые глаза с длинными ресницами, ямочки на щеках и рот с белыми зубами, длинные ногти на пухлых белоснежных руках. Это никак не вязалось с тюремной жизнью, с наручниками, надзирателями. Нарастающая злость на свой дар начинала бурлить, зашкаливая. «Что ты дал мне? Зачем прилепился ко мне? Что хорошего я могу дать своим любимым людям? Разве смогу помочь самой лучшей подруге? А маме? Смотрю, как постепенно она убивает себя алкоголем! А отец? Как защитить его сердце? Всю жизнь любит одну женщину и не может с ней справиться. Отступись от меня! Бесполезный ты! Из-за тебя теперь не могу простить Милана, а тот и знать не знает, отчего я отвернулась от него. Зачем ты мне, ненавистный?! Молния! Зачем выбрала меня? Кто я теперь?» Захотелось с кем-нибудь пообщаться, выговориться, но тот, с кем могла говорить об этом, теперь не сможет прилететь на первый клич и щебетать, успокаивая.
Расставшись с отцом, решила поехать к Олегу – это был единственный человек после Светланы, с кем она могла говорить о чем угодно, и он всегда был ей рад. Застала его на лавочке с друзьями. Те, завидев ее, поспешили оставить их наедине. Мирославе понравился его внешний вид, показалось, что он даже посвежел. Она рассказала ему все новости о Светлане. Они долго беседовали о разном. Олег отругал ее за упадническое настроение, даже пошутил по этому поводу:
– Чем так горевать, лучше умереть.
– Как? Повеситься?
– Необязательно. Переспать со мной без презерватива!
Рассмеялись над его шуткой.
– Дурачина ты моя! На кого Аленушку покинем?
Он обнял ее за талию.
– Конечно, крошка моя, одному из нас никак нельзя умирать!
– То-то же.
– Может я тоже еще пригожусь на этой земле? Знаю одного человека, у которого есть доказательства, что Витюша баловался с детьми. Правда, он побаивается с некоторых пор его отца. Тогда шумиху Прохорову - старшему удалось замять. Из-за пристрастий сыночка была под угрозой его карьера и бизнес.
– Почему ты никогда об этом не рассказывал?
– Кто бы мне поверил? Я всегда Витюху терпеть не мог. Сожалел, что Светка связалась с ним. Потом понадеялся, что рядом с такой, как она, он не станет возвращаться к старому влечению. Ошибся! Оказывается, такие аморальные ублюдки не перевоспитываются! Тогда началось расследование, тот человек, журналист – он долго копал под Прохорова-младшего. Накопал. Его хоть и тормознули, но тот, хитрый жук, наверняка припрятал достоверные доказательства.
– Вдруг испугается вновь лезть в это дело?
– Так шум уже поднялся неимоверный. Папашка Витьки рвет и мечет. Боится, что подмочит свою репутацию. Может, позвоним журналюге прямо сейчас? – предложил Олег.
– Это не телефонный разговор. Знаешь, где его найти?
– Поехали, поищем. Если не его самого, так друзей найдем, а уж те подскажут, где его обнаружить.
Журналиста звали Стасом. Это был энергичный, живой, несмотря на свой крупный вес, молодой мужчина лет тридцати пяти.
– Стас,– обратился Олег, пригласив его в «лексус» Мирославы, – познакомься, это и есть мать моей Аленки. Кстати, хороший материал для статьи: про мою будущую смерть и про дочь, и Мирославу.
– Очень приятно! Наслышан!
– Так вот, Стас, этой прекрасной девушке нужна твоя помощь. И учти, ей нельзя отказать!
– Для такой супер девушки любую статью нарисую. И не только статью, все что угодно!
– Просьба будет другая. В общем, мы по делу Прохорова.
– Ничего себе, куда загнул! – присвистнул он, потом добавил, – нет, увольте – это дело очень серьезное. Вспомни, я чуть жизнью не поплатился, когда…
– Все я знаю! – перебил Олег. – Как же обещание? Или это был самый обыкновенный выпендреж перед самой добродетельной девушкой на свете?
Стас взглянул на Мирославу.
– Друзья мои, но это действительно очень опасно!
– Значит трусишь? Вот так спокойно пошлешь нас на три буквы и не поможешь?
– М-да, – протянул Стас,– умеешь, чертяка, меня зацепить! Конечно, давно точу зуб на этих отморозков, но…
– Что но? Что но? Ты как уж на сковородке! Я уверен, что ты эту флэшечку сохранил.
– Да пойми ты, не успеешь ойкнуть, пришьют! И все, хана, не станет дяди Стаса. Тебе этого хочется? Для девушки, которая сейчас с нами, я бы сам готов был достать звезды, но это…
– Значит, я в нем ошибся, – сказал Олег, взглянув в отчаявшееся лицо подруги.
Стас опять посмотрел на Мирославу.
– На нее невозможно смотреть! Своей красотой она меня сводит с ума! Ее глаза разбили мне сердце! – он улыбнулся во весь рот, оголив мелкие зубы, правой рукой прикрыл глаза. Когда пухлая ладонь съехала вниз, на лице от улыбки и след пропал. Он стал очень серьезен. – В тот раз бандиты изъяли у меня не самые лучшие кадры. Это хотя бы вас радует?
– Это означает, что ты готов нам помочь? – обрадовался Олег.
– Есть другие фотки. О них никто не знает. Можно сделать так, что я останусь вне подозрений. Все можно якобы подкинуть защитнику вашей Хоревой, так?
– Конечно, так.
– Тогда ждите меня здесь, скоро вернусь с вещественными доказательствами.
«Прошу всех встать, суд идет», – как будто прогремело в ушах Мирославы. Она не могла отвести взгляда от уставшего лица подруги. Сильно похудевшая Светка сидела на скамье, и медленно обведя взглядом всех своих знакомых, остановила его на подруге. Мирослава нервно комкала носовой платочек в руках, но для Светланы изобразила на своем лице что-то вроде улыбки. Так и хотелось выкрикнуть: «Светка, мы победим! Держись». Весь процесс Мира пребывала как в тумане. Фотографии журналиста Стаса, сыграли ключевую роль. Виктор остался инвалидом и вообще не мог передвигаться. Еще задолго до слушанья дела старший Прохоров публично отказался от сына, и на суде даже не присутствовал. Прислал письменное заявление, которое всех поразило: «В судебном процессе я как отец обязан был помочь сыну. Но, принимая во внимание то, насколько, он аморален, отрекаюсь от него. Светлане Хоревой приношу искренние извинения. Никаких претензий к ней не имею. Мой сын получил то, что заслужил. Единственная просьба – прошу по возможности не делать этот позор достоянием общественности. Я приношу всему обществу извинение за плохое воспитание своего отпрыска. На этом все!» Мирослава наблюдала за действиями охранника, открывавшего двери решетки, за которой находилась Света, как в замедленном кадре. Вот подруга широко улыбается и обнимает свою мать – в зале звучат аплодисменты. Мирослава поднялась со своего места. Кто-то подталкивал ее, около уха громко прозвучало: «Ну что же вы? Процесс выигран! Условный срок – это же победа! Поздравьте подругу!» Светлане не давали продвинуться к своему адвокату. Вот она протиснулась к нему, тот протянул ей руку, но она не стала пожимать ее, а обняла его за шею.
Где-то среди толпы стоял красивый высокий мужчина и наблюдал за Мирославой. А еще один, не менее привлекательный, только чуть ниже ростом и уже в плечах, стоял у входа в зал в военной форме и тоже не сводил глаз. Когда Светлана добралась до Мирославы, вся толпа уже двигалась к выходу. Подруга взглянула на ее бледное лицо.
– Ну что ты, моя дорогая? Улыбнись! Ведь все прекрасно! – она чмокнула Мирославу, подхватила ее под левую руку, а Марью Ивановну под правую и повела к выходу. В трех шагах от них шли Милан и Алексей Николаевич. Когда Мирослава поравнялась с молодым человеком в военной форме, то услышала до боли знакомый голос:
– Здравствуй, Слава!
Она резко повернула голову, взглянула на того, кто окликнул ее, вздрогнула. Хотела что-то сказать, но почувствовала резкую боль в голове и, коснувшись своего лба свободной рукой, стала заваливаться назад. Отец успел подхватить ее. Когда очнулась, увидела склонившееся над ней лицо Светы.
– Ты что нас пугаешь, Мирочка? – прозвучало как-то глухо, словно через стену.
– Где он? – смогла прошептать Мирослава в ответ.
Милан держал ее на коленях, придерживая голову на своем плече.
– Кто он? – спросили сразу три голоса.
– Володя Пальцев.
– Я тут.
Никто из присутствующих, кроме самой Мирославы, не знал кто это.
– Кто этот молодой человек? – задал вопрос отец.
– Я одноклассник Славы. Мы так давно не виделись, что я с трудом узнал ее! И то только, когда услышал фамилию и имя.
– Милан, спасибо тебе, можешь отпустить меня. Я хотела бы поговорить с Володей.
Тот как будто не хотел отпускать ее, наоборот – покрепче прижал к себе. Он смотрел в глаза знакомому любимой и мучительно терзался ревностью. Что-то не понравилось во взгляде этого человека. Он безнадежно посмотрел на Алексея Николаевича и отпустил Мирославу. Она вновь взглянула на насупившееся лицо Милана, затем на улыбающиеся глаза Владимира и подумала: «Как это могло случиться? Кто так жестоко шутит со мной? Два самых желанных человека встретились в одной временной точке, и каждый дорог по-своему!»
– Мирославушка, ты сможешь самостоятельно двигаться? Все от того, что пока длились эти суды – ты почти ничего не ела.
– Да, папа. Вы можете смело оставить меня. Со мной ничего не случится. Тем более, я останусь с человеком, которого давно знаю.
– Но, Мирослава? – услышала она голос Милана, но ничего не ответила, даже не взглянув в его сторону. Ее взгляд скользил по лицу Владимира, которого она так долго ждала.
– Слава, если так важно сейчас уйти, ты просто можешь оставить мне свой телефон. Я все равно в данный момент на работе.
Она медленно, с легким разочарованием от того, что не сможет сейчас с ним поговорить, протянула ему свою визитку. Пальцы их встретились и на пару секунд задержались, что не мог не заметить Милан, и только отец Мирославы увидел, как исказилось его лицо. Алексей Николаевич понял, что молодой человек ревнует и страшно боится потерять его дочь. Про себя порадовался, ведь он только и мечтал о том, чтобы Милан стал его зятем. В последнее время Мирослава стала откликаться на его ухаживания, что очень радовало отца. Но они оба еще даже не подозревали, что почувствовала сама Мирослава, когда ощутила прикосновение пальцев Володи. Она уже точно знала, что готова раствориться в этом человеке! «Только бы он не был женат!» – пронеслось тогда в ее голове. Казалось, с прикосновением его руки еще одна молния поразила ее, но на этот раз так сладостно и нежно! Захотелось смеяться, петь, ликовать! «Господи! Вот он! Так необходим, так важен мне! Спасибо, Господи!»
Сегодня был счастливый день Мирославы. Столько радостных событий сразу: из ресторана, где отмечали Светкино освобождение, Милан позвонил Магомеду, и Валентина сообщила приятное известие.
– Ты больше не плачешь за подругу? – услышала она голос Валюши.
– Нет, только радуюсь!
– Тогда порадуйся еще за меня. Я беременна! Мы ждем ребенка!
– Господи! Как я безмерно рада за вас! Сегодня я, наверное, самая счастливая на свете! Я встретила человека!
– Какого?
– Помнишь, я тебе о нем рассказывала? Одноклассник мой, Володя Пальцев.
– Тот, который подарил тебе бусы?
– Да. Представь себе, он стоял в суде около клетки, а я даже не обратила на него внимания. Кроме Светки в тот момент никого не видела!
Мирослава не заметила, как Милан смотрит печальным взглядом и все слышит, стоя в шаге от нее. Он извинился, попрощался с Алексеем Николаевичем и вскоре покинул ресторан, ничего не объясняя. Впрочем, и остальные быстро разошлись. Гуляли недолго, потому что все устали, особенно Светлана.
Пока длилось следствие, Олегу стало заметно хуже – он лег в клинику и уже не выходил. Мирослава понимала, что долго ему не продержаться. Столько проблем навалилось на нее, что нервы ели выдерживали. Готовила документы, чтобы оформить мать Олега в дом инвалидов.
Прошел месяц со дня встречи с Володей, а он не звонил. Мирослава была в отчаянье. Светлана ради нее поехала в суд, но оказалось – он уже там не работает. Мира не могла простить себе, что сама не взяла его номер.
– Может, он женат? Если супруга нашла твою визитку, то могла выкинуть. Возможно, вообще уехал из Москвы. Сто вариантов «может быть»! Не исключено, что еще позвонит, Мирка, знаешь, о чем я сейчас подумала? Посмотри, как судьба распорядилась: для того чтобы ты встретилась со своим Вовчиком, мне пришлось когда-то связаться с Витькой, а потом его ножичком полоснуть. Значит, все в жизни действительно происходит по уже написанному сценарию? Ведь не стань Витька педофилом, ты возможно никогда бы не встретила Пальцева. Только встреча твоя связана с очень плохими событиями – не нравится мне все это! Столько горя вокруг, а у тебя счастье! Что-то не клеится! Тревожно мне за тебя, словно не к добру встретилась ты с ним. Может сам Господь отводит от него? Не дает ему позвонить тебе? А ты на рожон лезешь! Может, прекратим поиски? – не унималась Светка.
– Света, тогда зачем было угодно Богу, чтобы мы встретились? Если суждено пройти какое-то испытание, значит надо его пройти! Все страдания нас чему-то учат. Я ничего не боюсь! Вдруг мое ожидание – это и есть самое плохое, что может быть в наших отношениях. Дольше разлука – крепче любовь! Как думаешь? Ведь такой вариант тоже может быть. Только бы найти его, он что, нигде не прописан? Если он уехал, то должен был выписаться. Может он подумал, что я замужем? Ведь меня держал на коленях Милан.
– Честно сказать, Милан мне больше нравится. И отец твой принимает его дома как родного. Ты уже извела его – он даже осунулся! Может, все же обратишь внимание на того, кто тебя действительно любит? Думаю, если бы твой Палец хотя бы уважал тебя, то уже бы позвонил! – не унималась Светлана.
– Не называй его так! – попросила Мирослава, аккуратно складывая документы в ящик стола. Подруги еще немного поговорили и Светлана ушла.
 Важные дела на сегодня были сделаны, и Мира решила пораньше уехать домой. Когда прикрыла за собой дверь, в кабинете раздался звонок. Мирослава остановилась – не хотелось сейчас говорить с кем-либо о делах, но кто мог звонить, кроме клиентов? Все родные и близкие знакомые звонят на мобильный телефон. Она вернулась, подняла трубку, и, еще не успев ничего сказать, услышала звонкий голос девочки:
– Вы Мирослава Алексеевна?
– Да. Слушаю вас.
– Я не знаю кто Вы, но кроме Вас мне некому помочь! Я вызвала скорую помощь почти час назад, но ее до сих пор нет.
– В чем дело? Кто вы? Какая скорая помощь? Кому Вы ее вызвали?
– Моему папе. Вашу визитку я нашла в его кармане. Соседей никого нет, а у папы течет кровь и никак не останавливается.
– Как зовут вашего папу?
– Владимир, Пальцевы мы.
Мирослава чуть трубку не выронила.
– Пальцевы?
– Да. Он пришел пьяный и в ванной порезался. Вы сможете приехать? Мне страшно!
– Куда ехать? Говори адрес! Записываю! Теперь скажи, где у него рана? – Мирослава даже не поняла, как стала разговаривать с девочкой на ты.
– Чуть выше кисти.
– Возьми ремень, пояс или шарф, что найдешь, и перевяжи потуже выше раны. Поняла? Я скоро приеду. Как тебя зовут?
– Тамара. Перевяжу. Приезжайте скорее!
– Молодец! Я еду!
Мирослава опрометью бросилась из кабинета. Как назло, везде были пробки. Дорогу тоже плохо знала – пришлось включить навигатор. С его помощью она быстрее нашла нужный дом на улице Воронцовской. На второй этаж поднялась бегом, запыхавшись, остановилась у приоткрытой двери. Пальцев лежал на старом потертом разложенном диване с перевязанной рукой. Девочка Тамара возила тряпкой на полу, собирая кровь.
– Тамара, – позвала Мирослава. Та оглянулась и оценивающе осмотрела ее с ног до головы. Владимир был, по всей видимости, сильно пьян. Странный вопрос Тамары застал Мирославу врасплох.
– Он Вас любит?
Мирослава обескуражено помотала головой, потом добавила:
– Не знаю. Мы школьные товарищи.
Рана была неопасной. Во время обработки пореза Владимир заворочался и что-то пробурчал – от него сильно несло перегаром.
– Надо открыть окно, – посоветовала Мирослава. Тамара подставила стул и дотянулась до форточки. Гостья хотела помыть руки, но, когда вошла в ванную, увидела на полу осколки разбитой раковины. – Есть предложение, – обратилась она к девочке, – пока папа спит, навести везде порядок. Можно еще приготовить покушать. Согласна? Ты такая смелая девочка! Совсем не боишься крови, а я в твоем возрасте боялась.
Мирослава рассмеялась, но ей стало как-то не по себе, потому что Тамара даже не улыбнулась. Сейчас она была в растерянности, не зная, как вести себя с неулыбчивой девочкой со строгим не по-детски лицом. У Тамары были густые русые волосы. Необычные глаза с опущенными уголками привлекали внимание – они казались чрезмерно грустными. Крупный нос, несомненно, портил девушку, а слегка выдвинутая нижняя челюсть придавала лицу недовольное, злобное выражение. Пристально разглядывая незнакомку, девочка выпалила:
– А Вы красивая! Будете ждать, когда он проснется?
– Наверное.
– Не стоит. Я знаю, он долго будет спать. Так происходит всегда, когда он напивается.
– Тебе не нравится, что я тут? – напрямую спросила гостья.
Девочка проигнорировала вопрос.
– Спасибо, что оказали мне помощь, наверное, Вам пора.
Мирослава была сражена наповал агрессией Тамары.
– Да, меня действительно ждет дома дочка. Я напишу твоему папе записку, а ты, пожалуйста, передай ему, когда он проснется. Хорошо?
Сама уже поняла, что Тамара этого не сделает. Девочка зачем-то удалилась на кухню. Мирослава написала в записке: «Володя, ты обещал позвонить, но не сделал этого. Буду рада звонку или встрече, Мирослава». Она свернула записку треугольником и протянула Тамаре, когда та вернулась. Девочка без зазрения совести развернула ее и прочитала вслух, потом пошла к двери и распахнула, не дожидаясь, когда подойдет гостья. Мирослава еще копошилась с замочком сумочки, когда увидела, что ее уже выпроваживают. Выходя из квартиры, Мира спросила:
– Тамара, сколько тебе лет?
– Почти двенадцать! – резко ответила та, затем не менее грубо добавила, – что Вам еще интересно? – Девочка хотела захлопнуть дверь, но Мирослава придержала ее руками и подставила ногу в проем.
– Ты ведь сама меня позвала, не так ли? Что я сделала неправильно?
– Извините. Может, я как-то не так себя веду, но, по-моему, я уже поблагодарила Вас за помощь!
Мирослава убрала ногу, и дверь захлопнулась перед самым ее носом. Она постояла с недоумением на лице, затем разочарованно пошла вниз по ступеням. Потом вспомнила, что около телефона забыла свою записную книжку, и вновь поднялась наверх. Перед дверью остановилась в раздумьях: «Даже не спросила у нее про мать. Может, она приревновала? Испугалась, что у папы есть симпатичная знакомая?» Нажала на звонок. Дверь резко распахнулась. Мирослава не успела открыть рот, чтобы задать вопрос о матери, как в руках оказалась забытая книжка.
– Оперативно, – громко произнесла она, как только дверь вновь захлопнулась. – Вот это воспитание! – и уже в пути, за рулем рассмеялась сама над собой. – Вот девочка выкинула номер! Кому расскажи, не поверят! Вот так лезть к папам, у которых такие взрослые дочки!
Потом поняла, что смеется над собой скорее от истерики, которая бурлит в ее душе. Вспомнила спящего Владимира. Даже к такому хотелось притронуться, разбудить, поговорить о нем, о себе, о жизни. Внутренний голос подсказывал, что Тамара уничтожит и записку, и визитку, но одного девочка не учла: записок было две. Вторую, совсем короткую: «Была у тебя дома. Позвони. Мирослава» с номером телефона – она успела засунуть в карман брюк спящего Владимира. Почти у самого дома зазвонил мобильный. «Неужели он?» – кольнуло в груди. Но это звонила Светлана.
– Приветик, Мирченок! – услышала она веселый голосок подруги.
– Светка, я нашла Володю!
– Да ты что?! Ну и как, успела трах-бах сделать?
– С ума с тобой можно сойти! Я, по-моему, страшно не понравилась его дочке! Она у него такая взрослая – ей уже скоро двенадцать. Получается, он раненько ее сотворил! А может, это его жены дочка? Я пока ни в чем не разобралась, она меня, можно сказать, выпроводила.
– Ни хрена себе! А он-то как позволил?
– Все намного сложнее, приедешь, расскажу.
Мирославе очень хотелось поговорить со Светланой, но как-то неловко было рассказывать, что Володя был пьян. Не такой она многие годы представляла эту встречу – осадок осел глубоко в душе. Хотелось надеяться, что все изменится к лучшему, и в следующий раз они будут сидеть с шампанским, со свечами и цветами. На душе стало чуточку легче. У порога ее встретила дочка.
– Мамочка, мамочка, тебе дядя Милан вот такой букет принес! – она развела ручки широко в стороны.
– Правда? Он был здесь?
– Он и сейчас у нас!
В подтверждение ее слов сам Милан вышел навстречу. Мирослава не знала, о чем с ним сейчас говорить, краска залила щеки. Получалось, она дразнит его: совсем отвергнуть не может, и «да» не говорит.
– Расскажи маме, куда мы сегодня с тобой ходили! – веселым тоном обратился Милан к Аленушке.
– Мы были на футболе и болели за нашу сборную! – выпалила с восторгом та.
– Ну и кто же победил? – улыбнувшись, поинтересовалась Мирослава.
– Мы немножко проиграли, но в следующий раз обязательно выиграем, правда же, дядя Милан?
– Конечно, солнышко! – он подхватил ее на руки, поцеловав в щеку, затем добавил. – Теперь пойдем кормить маму, она, наверное, голодна.
– Что за праздник? Мой день рождения недавно прошел. Что отмечаем? – поинтересовалась Мирослава, входя в гостиную и здороваясь с родителями.
– В том-то и дело – тебе уже двадцать семь исполнилось. Пора уже и замуж, – начал Алексей Николаевич, а продолжил Милан:
– Милая, я тут вот… – он слегка замялся. Этим воспользовалась Мирослава.
– Смотрю, у вас тут стол накрыт как на свадьбе! Вина хочу, есть хочу! Сейчас вернусь, только руки помою, – она удалилась в ванную, а Милан растерянно посмотрел на хозяина дома. Тот похлопал его по плечу.
– Не теряйся! Как чувствуешь, так и скажи, бери ее в оборот! Кто знает, может она только этого и ждет!
Она склонилась над умывальником и застыла от догадки. «Он пришел свататься! Как быть? Нет! Только не сейчас! Ну почему все так сложно? Боюсь выйти из ванной и взглянуть ему в глаза – ведь не смогу дать согласия. Как не обидеть его? Трудно разобраться в своих чувствах» – мучилась она в раздумьях. Как только он оказывался рядом, все в нем привлекало, привычный запах парфюма завораживал, как тогда у моря. Сейчас сердце разваливалось на две половинки: из одной на нее глядели глаза Володи, из другой Милан. Но в день Светиного суда, когда перед ней так близко оказался Владимир, перед глазами все поплыло, чувства перемешались, так и хотелось крикнуть: «Володя, никому тебя не отдам!» Снова думала о Милане – от одного его вида, даже во сне, все ее женское естество будоражило от возбуждения, она часто видела его в эротических снах, а когда просыпалась, то хотелось продолжения в реальности, и тогда сама выдумывала окончание, которое всегда завершалось безумной страстной сценой в постели. Но теперь появился другой, манивший к себе с самого детства. Хотелось видеть его, ощущать, любить! И что с этим делать?
Из гостиной донесся голос отца: «Мирославушка, мы ждем тебя!» Она робко, как школьница, подошла к столу, не в силах взглянуть на Милана.
– Мирослава, дорогая, я очень люблю тебя и прошу – выходи за меня замуж! – сказал он, раскрывая футляр с кольцом и беря ее за руку. Она сама не ожидала, что сильно вздрогнет и вырвет у него свою ладонь. Все замерли.
– Милан, подожди, а что у нас с тобой было?
– Как что? Я знаю, уверен, что люблю тебя! Я привязался к Аленке! Я жизни без вас не представляю!
Мирослава совсем поникла.
– Надеюсь, я имею право подумать?
Все были в недоумении от ее ответа. Ольга уже порядком выпила и теперь тупо смотрела на дочь, потом ляпнула:
– Мы хотим прынца! На меньшее, она, видите ли, не согласна! Не за прынца, как говорится, стремно!
– Оля, прекрати паясничать! – строго сказал муж.
Мирослава убежала к себе в комнату и больше не вышла. Милан извинился, и огорченный, ушел. Отец принял сердечные капли и даже не решился поговорить с дочерью.
В ближайшие дни об этом больше не заговаривали. Алексей Николаевич теперь, более-менее освободившись от работы, много занимался с внучкой. Мать опять ушла в длительные запои, и дома появлялась редко. Владимир не звонил. Мирослава не находила себе места. Несколько раз уже готова была сама поехать к нему, но без звонка боялась. В апреле должен был приехать Борис – Мирослава обещала тому помочь. Когда он звонил, Аленушка вырывала трубку, чтобы поговорить с ним.
– Я скоро приеду. Ты меня ждешь? –говорил Бориска.
– Конечно, приезжай скорее!
– Ты там себе нового кавалера не нашла? – подшучивал над ней тот.
– Ты же мой жених! Другого мальчика мне не надо! – твердила ему пятилетняя девчушка.
 Мирославу спасала только загруженность на работе. Сейчас все готовились встречать швейцарского представителя. Пора было заканчивать совещание, но Мирослава продолжала давать тщательные наставления своим сотрудникам:
– Подготовьте все для швейцарского представителя. Не забывайте, что у них четыре государственных языка. Учтите и их существующий закон о рекламе, и национальные особенности, чтобы не получилось как в тот раз, когда оформляли рекламу и кто-то предложил рисунок с большим пальцем, поднятым вверх.
– Ужасно! – услышала она чей-то шепот, – это же прямое скабрезное приглашение «сядь на него», – кто захихикал, кто просто прыснул в ладонь.
– В том-то и дело! Хорошо, вовремя спохватились. Вспомните, как китайцам угодили, когда в цветовую гамму внесли много зеленого цвета. Для них это цвет роскошной жизни. А вы, Ванда, все же верните слово «скотч», ведь для Германии оно звучит как «драгоценность». Еще раз повторюсь – серьезнее отнеситесь ко всему, обратите внимание на то, все ли потенциальные потребители смогут понять язык нашей рекламы.
Мирослава прошла вглубь кабинета – там стояли украшающие помещение цветы. Делала вид, что рассматривает распустившиеся бутоны, а сама пыталась понять, чем заняты мысли сотрудников. Она часто замечала, что работающие тут девочки пытаются перенять некоторые ее собственные жесты и привычки, но у некоторых девушек уважение к ней было смешано с завистью. Блондинка Анжела, например, завидовала стройности ее ног. Ванда мечтала похудеть до ее размеров и иметь такую же талию и бедра: она сама была низенькая и страшно ненавидела свой рост – всего сто сорок сантиметров – отчего старалась носить туфли на самых высоких каблуках. Ларисины мысли всегда расстраивали: та страшно завидовала ей во всем и много сплетничала, но заменить ее пока было не кем. Мирославе стало неловко от раздумий, и она двинулась к выходу, отпуская всех с совещания.