Избранная небесами Глава 19

 Торжество прошло на ура! По кавказским меркам гостей было немного – события происходили так стремительно, что не успели оповестить всех родных. Свадьба получилась веселой и трогательной. После празднования жених увез счастливую Валентину с Егоркой к себе. Мирослава, вернувшись в дом Задулиных, вдруг отчетливо ощутила себя одинокой без веселого смеха подруги. Увидела, как отец тяжело вздохнул, заглядывая в дочкину с внуком спальню. Мирослава уловила его грустные мысли: «Ну вот, ушла из моего дома Валюшенька. Словно полсердца оторвала!» Он потер грудь и, пожелав всем спокойной ночи, ушел спать во двор.
Когда Мирослава легла в постель, то почувствовала, как устали за день ноги. Вспоминая фрагменты веселой свадьбы, быстро заснула. Ей приснилось, что она изо всех сил старается забраться наверх песчаной горы, где кто-то дорогой и желанный ждет ее и зовет к себе. Горячий песок обжигал и осыпался, мешая карабкаться на четвереньках, руки и ноги, тонули в песке. Но вот удалось найти более плотный участок песка, тот, кто был наверху, протянул ей руку. Она почувствовала, как легко он вытянул ее. Солнце ослепляло, и никак не удавалось разглядеть мужчину в солнцезащитных очках. Тот, прижав ее к себе, стал нежно целовать, и она узнала губы Милана. Он чувственно гладил руками ее почему-то полуголое тело. Стало понятно, что она в купальнике. Милан опустил руку, и его пальцы устремились в ее трусики. Ей стало больно и неприятно. Она отстранилась от него и, сдернув с него темные очки, увидела глаза Володи Пальцева.
– Нет, – закричала она! – Сколько можно тебя ждать?! Я хочу забыть твои глаза, и бусы! Забери их, они мне не нужны, я полюбила другого мужчину! Его зовут Милан! Уходи! Оставь меня!
Но он по-прежнему крепко держал ее, причиняя боль. Вдруг на них упали капли дождя, и загремел гром. Он тянул ее вниз по мокрому песку, который на глазах превращался в широкую лестницу. Они быстро бежали по ней, и Мирослава старалась перекричать гром, пытаясь вырвать свою руку из его ладони. Он упорно тащил ее в какое-то здание, но на пути раскинулось огромное дерево. «Нельзя в грозу под дерево! Нельзя!» – кричала Мирослава. Он не слушал. Сверкнула огненная вспышка, и он загорелся у нее на глазах вместе с деревом. Его ужасный вопль оглушал. Открыв глаза, она почувствовала, как кто-то трясет ее за плечи, пытается разбудить. Перед ней стояла хозяйка дома и, волнуясь, успокаивала:
– Дочка, ты так кричала во сне, что я пришла проверить, не случилось ли чего. Гроза на улице! Надо окно закрыть. На тебя вон капли попали, простыня подмокла, сейчас другую принесу!
Мирослава схватила ее за руку и попросила не уходить.
– Что с тобой? Успокойся, красавица наша. Дай я тебя обниму.
– Страшный сон мне приснился, тетя Оксана! – сказала она и заплакала. Женщина гладила ее по голове, как когда-то свою маленькую дочь. Мирослава ничего не объясняла, и в руках наидобрейшей женщины быстро успокоилась. Припомнилось, что родная мама никогда так не делала: не приходила в спальню, даже когда ей было очень страшно по ночам – на зов откликался только отец, и долго сидел около нее и рассказывал интересные, выдуманные им сказки. Поняла, как сильно соскучилась по нему!
Утром новобрачные, наполовину сонные после бурной ночи, приехали в аэропорт провожать ее. Бориса отец не отпустил в Москву, потому что считал, что надо закончить одиннадцать классов. Мирослава смотрела в иллюминатор и прокручивала в памяти все, что произошло с ней и с Валей за эти две недели отдыха.
Подлетая к Москве, она вдруг поняла, что обида на Милана притупилась, ушла на дальний план. Может из-за того, что увидела во сне глаза Володи Пальцева, которые так были ей нужны, а может потому что, чем ближе к Москве, тем отчетливее ощущала, как погружается в бешеный ритм города, жизни, работы.
 В аэропорту Мирослава взяла такси и поехала домой, предварительно позвонив отцу и Светлане. Обрадованная Светка пообещала – как только завершит начатую работу, сразу примчится. Отец тоже был на работе, но сказал, что сейчас бросит все дела и приедет, ведь он очень соскучился по ней и по внучке. Предупредил, что мама дома, правда, не совсем трезвая. Настроение Мирославы сразу же изменилось. «Вот он, родной дом, вот они, расшатанные нервы!» – подумала она, поглядывая на хмурое небо. Теперь как никогда раньше захотелось построить собственный дом, такой, как и у Магомеда. Дача у них хорошая, но отец строил ее по своему плану, а она мечтает о другом доме! Чтобы, находясь в нем, душа ликовала и пела, чтобы всегда хотелось возвращаться туда. Надоело, что дочка видит вечно пьяную бабушку. Только с отцом не хотелось расставаться. Можно было бы предложить ему жить с ней, но он ни за что не оставит свою любимую жену одну!
Дверь квартиры Мирослава открыла своим ключом. Из зала доносилась музыка и мужской голос. Поставив чемодан, она прошла к зальной двери и увидела отвратительную картину: на диване, вольготно развалившись, сидел молодой пьяный мужчина со спущенными штанами, а ее мать стояла на коленях, уткнувшись ему в пах лицом. Мирослава прикрыла дочери глаза ладонью. Только теперь ее заметил незнакомец. Он расплылся в улыбке, показывая свои гнилые зубы, и продолжал хрипеть от удовольствия, держа Ольгу за волосы и помогая взлохмаченной голове двигаться.
– Как вы смеете?! – сорвалась Мирослава на крик. – Бесстыжие! В отцовской квартире!
– О, какая птичка! Ты кто? Не хочешь присоединиться? Мне будет приятно! Приступай! – он оторвал голову матери, и та чуть не упала – она была в невменяемом состоянии.
– Мама! Господи! Как можно так опуститься? – негодующе вскричала дочь. Только теперь Ольга рассмотрела в дверях Мирославу и Алену.
– Это моя дочь, не смей ей грубить! – икая, еле выговаривая слова, сказала Ольга, обращаясь к любовнику. Тот ударил ее по лицу, и она свалилась к его ногам.
– Заткнись, пьяная потаскушка! А чем твоя дочь отличается от тебя? Такие же сучьи глаза, как у мамули!
– Не обзывай так мою дочь! – пыталась воспротивиться пьяная женщина, поднимая на него руку и стараясь ударить. Тот только оттолкнул ее ногой и вновь гаркнул оторопевшей девушке:
– Что выставилась своими рыбьими глазами? Иди ко мне! – он сделал шаг по направлению к ней. Ольга вцепилась ему в спущенную штанину, скуля и умоляя о чем-то. Тот не обращал на нее никакого внимания, только отпихивал ногами.
– Не подходите ко мне! – дико заорала Мирослава, пугая дочь. Аленушка громко заплакала.
Ольге удалось подняться на ноги и вцепиться тому в волосы. Мирослава быстро затолкнула дочь в ванную и закрыла на ключ, забросив его подальше. Затем, торопясь, нашарила в своей сумочке баллончик с газом и резко направила струю в глаза негодяю, отскочив подальше, чтобы не попасть в зону распыленного облака. Он заорал и ринулся из квартиры, поддергивая на ходу штаны и грохоча по лестнице своими ботинками. Потом, видимо, упал, и его тело глухо зашаркало по ступеням. Мирослава захлопнула дверь и закрылась на два замка. Ольга держалась за ушибленный бок и постанывала.
– Вы, моя мать, докатились до такой низости! Притащили в дом какого-то урода! Да вы мизинца отца не стоите! Моя дочь была в сантиметре от маньяка! Презираю Вас вместе с вашими пьянками! – срывая голос, кричала Мирослава на плачущую мать. Только теперь они обе услышали, что в ванной истерично плачет Аленушка. Ольга как будто протрезвела, пересиливая боль, подбежала и через закрытую дверь стала утешать внучку, прося у той прощения. Мирослава никак не могла найти заброшенный ключ, а когда нашла и открыла дверь, то, взглянув на плачущую дочь, тут же потеряла сознание. Очнулась, когда медсестра скорой помощи сделала какой-то укол. Отец и Света склонились над ней, матери не было видно.
Мирослава поднялась и, пошатываясь, пошла искать Алену. Она заглянула в зал, там было пусто. Потом открыла дверь ее спальни и увидела спящую мать, обнимавшую внучку. Мирослава присела рядом и тихо заплакала со словами:
– Мама, как же так? Как можно? Не понимаю Вас, но все равно люблю! Она прилегла рядом, у их ног и тут же заснула. Светлана с Алексеем Николаевичем зашли в комнату. Муж поправил задравшийся подол жены, а Света прикрыла их легким одеяльцем.
 Утром в дверь Светланы Хоревой позвонили. На пороге стояла Мирослава. Громкоголосая подруга радостно воскликнула: «Солнышко мое! Ты сама приехала? Какая ты умница! Ты вчера нас сильно напугала! Что случилось? Мы ничего не поняли! Тетя Оля избитая! У тебя скорая помощь! А кто вызывал, мать что ли?» Светлана задавала сто вопросов в минуту, тараторя и волоча гостью на кухню. Налила той чаю, подсовывая материну стряпню и не закрывала рот, пока Мирослава не остановила ее:
– Лопочешь без остановки! Может, дашь мне хоть слово вставить? Наверное, тебе интересней будет узнать, как я отдохнула в Одессе?
– Мне все интересно, и про то, и про другое, и даже про третье, если оно есть! – засмеявшись, выпалила Светка. – Я так по тебе соскучилась, что уже сил нет спокойно сидеть и ждать, когда ты расщедришься и обо всем расскажешь!
Мирославу это и вовсе рассмешило.
– Ты же сама мне не даешь говорить, – сквозь смех выдавила она.
– Все! Молчу! Так что там за красавец, о котором ты рассказывала по телефону? Кто он? Рост? Вес? Цвет глаз? Все, пожалуйста, и в подробностях! Ты такая конфетка стала! Тебе загар страсть как идет! Похудела даже! Надеюсь, он сильный мужчина и сумел справиться с твоей девственностью?
– Я, наверно, с ней и умру! – успела вставить Мирослава, хохоча. – Светка, ты единственная в мире, кто может меня за секунду вывести из самого отвратительного, мерзкого, пакостного состояния!
– Ну, так хвала мне! Горжусь собой! Хоть так могу быть тебе полезной! – прочирикала подруга, взмахивая ресницами. – Ну, так как там насчет сохранности девичьего имущества?
– Хамка ты моя дорогая! Соскучилась по тебе! Честно тебе признаюсь, был момент, хотела с ней расстаться, но…
– Что но? Не смог пробиться? Сил не хватило? Немудрено, ее теперь, наверное, пушкой не пробьешь!
– Вот дуреха! Ты, болтушка несусветная! Он даже на мне жениться был готов, а когда узнал про дочь, то призадумался. Не нужна она ему. Вот так-то!
– А подробней можно? – попросила заинтересованно Светка.
До самого обеда Мирослава рассказывала подруге обо всем, что происходило в Одессе: о том, что встретила там Магомеда, и как изменилась теперь жизнь Валентины; про талантливого Бориса, и про влюбленность дочери; о хороших родителях Вали и о знакомстве с Миланом… Потом говорили о делах в агентстве, и перешли к проблемам Светланы с Виктором. На этот раз Мирослава решила помочь подруге, чтобы понять, на что все-таки рассчитывать Светлане.
Дома Мирослава застала отца совсем расстроенным. Она заметила, как постарели его добрые глаза. Он похудел и стал часто жаловаться на боли в желудке. Приняли решение – опять попробовать закодировать мать другим, более эффективным способом, надеясь, что на этот раз принятая мера будет действенной.
– Трезвая она ни за что не поедет! – грустно проговорил отец.
– Значит, увезем пьяной! – твердо сказала дочь. Ни за что в жизни она бы не рассказала ему, что тут увидела, когда вернулась из Одессы. Он несколько раз пытался узнать, что всё таки произошло, но дочь твердила одно, мать пришла сильно избитой, поэтому Мирославе стало плохо. Но из его мыслей она поняла, что отец уже обо всём знает от Алёнушки, та рассказала ему, что в зале был пьяный раздетый плохой дядя, и громко кричал на бабушку и маму, мама испугалась и закрыла ее в ванне, а ей там было страшно, потому что мама забыла включить свет. Потом мама почему-то упала, и бабушка вызвала скорую помощь.
– Дочка, пока тебя не было, я ведь похоронил Виктора Степановича.
– Как же Вы теперь без него? Он ведь был Вам хорошим другом и помощником! Отлично вел банковские дела!
– На той неделе один мой знакомый порекомендовал мне перспективного человека. А ты не хочешь вести мой бизнес? Ведь я надеялся на тебя. Может, попробуешь, а, Мирославнушка? Я не собираюсь совсем отходить от дел, буду руководить по-прежнему. Обещаю помогать тебе советами! Знаю, ты бы справилась!
– Папулечка, даже не просите! Вы простите свою неблагодарную дочь, но я хочу заниматься тем делом, которым я люблю заниматься.
– Тогда что ты посоветуешь? Пригласить того парня? Проверить его в работе, может, и правда толковый?
–А что, из банка некого подыскать, своих же Вы всех хорошо знаете?
– Была пара подходящих людей, но один за границу полгода назад уехал, а другой недавно в автомобильную катастрофу попал. Жалко парня, парализовало. Светлые мозги у молодого человека! Душа болит! Дочка, смертельно устал я, хочу покоя. Нервишки расшатались совсем. Оленьку надо спасать. Контроль ей нужен постоянный. Мы же с тобой целыми днями на работе. Может, если я буду больше находиться дома, она и пить не станет? Как думаешь?
– Давно уже надо было так поступить! Будете помогать, внучку воспитывать! А то мне одной сложно.
– Тебе бы замуж выйти. Почему у моей красавицы-умницы дочки до сих пор нет кандидата в мужья? Наверное, старому отцу надо подключиться к этому делу, а то умру и зятя своего никогда не увижу! – он засмеялся, лукаво заглядывая ей в глаза. – Что же творится на свете? Где же глаза и мозги у мужчин? – добавил он, покачивая головой.
Ольга Дмитриевна запиралась у себя и редко выходила из комнаты, стыдясь смотреть дочери в глаза. Когда-то она сама учила Миру нравственности, морали, а с годами сама и не заметила, как утратила всё это. Теперь она не желала понимать истины происходящего с ней. Дни ее, как правило, тянулись в унылой суете. Только увидев рюмку, наполненную спиртным, она находила новый смысл, понятный только ей самой. Она давно уже не ощущала чувство вины за ту боль, которую приносила своим близким. Первые годы давала клятву за клятвой, что больше не станет прикасаться к бутылке, а теперь и клясться перестала. Муж пытался ее пристыдить, но на неё ничего не действовало. Она даже перестала реагировать на то, что о ней думают друзья, знакомые, и что самое страшное, как её образ жизни влияет на репутацию мужа и дочери. Адекватно оценить все ужасающие последствия своего поведения было ей уже не под силу. Даже перспектива скорой смерти, прогнозируемая уже ни одним врачом, не пугала её. К сожалению, она забыла, что когда человек умирает, шлейф, сотканный им за жизнь, всё равно остается. Память длиннее жизни!
Мирослава была вынуждена распланировать каждый свой час на неделю вперед. Дел накопилось невпроворот. После ее возвращения на работу, телефон стал просто разрываться от звонков. В короткий срок удалось переделать уйму работы, побывать с Аленой у Олега. Дочка долго объясняла ему, как выйдет замуж за Бориску, когда подрастет. Он нарочито веселился, но Мирослава заметила, как тяжело ему было таким казаться. Навестили они и его маму, Ольгу Афанасьевну. Она была безмерно рада приезду внучки.
– У меня много дедушек и бабушек! – похвасталась Аленка. – Даже в городе Одессе есть!
– Главное, чтобы ты их всех любила! – поцеловав ее, сказала бабушка.
– Я всех люблю! И тебя, и бабу Оксану, и бабу Олю тоже, даже когда она пьяная!
– Но это ведь бывает крайне редко, правда же, доченька? – краснея как рак, выкручивалась из ситуации Мирослава.
– Иногда она бывает сильно пьяная и ругается плохими словами!
Мирослава от стыда не знала, куда себя деть. Пришлось побыстрее уйти, сославшись на накопившиеся неотложные дела. В машине мама попыталась объяснить дочери, что совсем не обязательно кому-либо рассказывать о пьяной бабе Оле.
– Хорошо, мамочка! Я больше никому-никому не скажу!
– Вот и умничка! Ты у меня самый умный ребенок в Мире. А бабу Олю мы вылечим, обязательно вылечим, и она больше никогда не будет пить вино!
Вечером из Майами дозвонились Магомед с Валентиной. По их голосам чувствовалось, что они оба счастливы.
– Я рада за вас! Берегите друг друга и свои чувства! – от души пожелала Мирослава.
Валентина еще долго рассказывала, как они отдыхают, где были и что видели! Потом, по всей видимости, Магомед куда-то вышел, и той удалось по секрету радостно сообщить подруге:
– Наконец-то у Магомеда исчезла фотография Кати из бумажника! Милан бесконечно интересуется тобой. У своих знакомых в Москве он постоянно наводит справки о тебе! И, более того, Магомед отпускает его из бизнеса, понимая, что друг решил перебраться в Москву, поближе к тебе. Мой Магомед через своих партнеров помог ему с работой. Они с Миланом держат это втайне от меня. Предполагаю, что Милан осторожничает, чтобы совсем не потерять с тобой отношения! Если он неожиданно объявится, ты не проговорись, что я тебе все выболтала.
– Тебе известно, чем он собирается заниматься в Москве?
– Точно не уверена, но краем уха слышала из их разговора по телефону что-то о… – на этом связь оборвалась. Мирослава, расстроившись, бросила трубку на аппарат в надежде, что та перезвонит. Она еще несколько минут стояла и не сводила глаз с телефона, но он так и не зазвонил. Каждый раз, когда она вспоминала о Милане, чувствовала, как в душу заползала тоска, но всякий раз старалась прогнать ее.
Отец вернулся с работы уставший. Алексей Николаевич явно был чем-то расстроен. Во время еды он вдруг положил ложку на стол, взгляд его застыл. Он смотрел в ее сторону, но Мирослава понимала, что отец ее не видит. Она не выдержала и спросила, не понимая, о каком мальчике Мише он думает:
– Папа, что-то случилось?
Из его мыслей поняла, что тот не хочет ей рассказывать, но она стала настаивать:
-Папа, я чувствую, что-то случилось серьезное! Поделитесь со мной! Вам станет легче!
– Мы с мамой не хотели тебе говорить, но видимо придется! Дело в том, что когда ты лежала в больнице, тебе срочно потребовалось переливание крови, – он замялся, последовала пауза, затем с трудом выдавил из себя, – в общем, его не успели спасти.
– Почему Вы скрывали это от меня? Папа, как Вы могли?
– Дочка, он сам вызвался помочь тебе, но его сердце оказалось слабеньким и он погиб. Я помогал бабушке, которая его воспитывала. Мальчик был незаконнорожденный. Когда молодая мама нашла жениха за границей, она уехала, оставив его на временное попечение пожилой женщине в надежде, что скоро заберет. Но прошло много лет, а никаких известий от нее так и не поступило. В общем, бабушка воспитала его, заменив ему мать. Недавно мои денежные переводы стали возвращаться назад. Я поехал по адресу ее проживания и узнал, что ее квартиру кто-то купил, и сейчас там никого нет, но соседка сказала, что старушка теперь бомжует в переходе. Я ищу ее несколько дней, но не могу найти.
Мирослава заплакала, уронив голову на стол:
– Пап, почему Бог сделал так, что за мою жизнь кто-то должен был умереть? Разве это правильно? Надо найти эту бабушку во что бы то ни стало, и помочь ей! – говорила она сквозь слезы, а отец, обхватив ее голову, целовал в висок, успокаивая:
– Не плачь, моя родная! Видимо, так было угодно судьбе! А старушку мы обязательно найдем. Мне нужна твоя помощь, вдвоем мы быстрее ее разыщем.
Мирослава и раньше улавливала мысли отца о каких-то денежных переводах, но не придавала этому значения – она относила это к его обычным благотворительным делам. И мысли про Мишу, тоже пару раз считывала, только отнесла это к другому Мише, который в детстве спас её, когда она дорогу переходила.
– Папа, расскажите подробней, как случилось, что, спасая меня, погиб этот парень?
– Он пришел к своей девушке, которая тоже лежала в ожоговом отделении. В тот день у тебя обнаружилось заражение крови. Как назло, крови твоей группы оказалось недостаточно, и паренек вызвался помочь, потому что у него была точно такая же группа. Назначали прямое переливание. Крови у него взяли совсем немного, но он все равно скончался. Врачи долго бились за его жизнь, но тщетно.
Светлана вызвалась помочь подруге с розыском старушки. Нашли пятиэтажный дом, где, по словам отца, ранее проживала Александра Ивановна Зотова, поднялись по довольно чистой лестнице на второй этаж. В подъезде недавно прошел ремонт, пахло свежей краской. Подойдя к двери, обитой дерматином, нажали несколько раз на кнопку звонка, но никто не открыл. Тогда Мирослава постучала в дверь рядом. Не снимая цепочки, дверь приоткрыла пожилая и, по всей видимости, пьющая женщина.
– Что надо? – рыкнула та.
– Скажите, пожалуйста, вам ничего не известно о судьбе вашей бывшей соседки Зотовой Александры Ивановны?
– А вам какое дело до нее? Очередные аферисты, что ли? Уж нечего у нее отбирать! На Павелецком вокзале, в переходе побирается. После смерти Мишки хотела квартиру продать и поменьше купить, чтоб легче было платить. Одурачили ее, изверги проклятые! Пенсия-то у нее совсем мизерная была, а теперь и вовсе не знаю, получает или нет, документы-то все пропали! Хоть мы с ней и не жили мирно, все равно жалко бабку Саньку. Бывало, попросишь на пол-литру похмелиться, хрен даст. Что-то я разговорилась! А вы кто ей будете? – подозрительно сузив опухшие глазки, спросила та.
– Знакомые, – ответила Мирослава.
– Знаем мы таких знакомых – больно дорого одеты! У нее отродясь таких не было. Небось, совсем угробить бабку хотите?! Пошли вон отсюда, стервятники! А то, как милицию вызову!
– Зачем вы так, – сказала Мирослава и двинулась по лестнице вниз, а Светлана за ней.
– Надо ехать на Павелецкий, может, удастся найти? – угрюмо предложила подруга.
Ехали молча. Каждая думала о своем. «Судьба во власти человека. Разве такой судьбы хотела эта старая женщина на закате своих лет? Взяла под защиту своего дорогого внука, и разве желала она ему такой участи – умереть на девятнадцатом году? За чьи грехи пострадал Миша? За мои? За своих родителей? Ничего не понимаю в этой жизни», – совсем расстроившись, размышляла Мирослава.
Несколько дней они по-очереди разыскивали старушку, расспрашивая всех попрошаек. Кое-кто видел ее несколько раз. В субботний день Мирослава с утра пораньше в очередной раз выехала на вокзал, не желая сдаваться. В переходе заметила худенькую бабушку. Она стояла, прислонившись к стене сутулой спиной. Одежда на ней была не грязной, но уже и не свежей, на ногах были порванные тапочки, руки тряслись. Она не поднимала глаз на прохожих, голова была опущена, лишь крестилась и бормотала молитвы. Люди толкали Мирославу, ворчали на нее, но она уже ничего не слышала, только смотрела на белый платочек, прикрывающий седые волосы. Мира почувствовала, как сердце у неё сжалось в маленький комочек, дыхание сперло, а к горлу подкатил ком. Она отошла к стене напротив и старалась успокоиться, не сводя глаз с белого платочка. Деньги люди почти не подавали, лишь некоторые на ходу, торопясь, клали ей в протянутую ладонь какую-то мелочь, пряча глаза. Мирослава подошла и положила тысячерублёвую купюру. Старушка, вдруг перестав читать молитву, подняла красные, слезящиеся глаза на красивую девушку, стоящую перед ней.
– Внученька, пусть Господь помогает тебе за добрую душу твою!
– Бабушка, а что, родных у вас нет? – спросила Мирослава.
– Был внучек, да теперича нет. Прошу Господа, чтоб и меня поскорее прибрал, а он все не забирает. Зачем я ему тут? Какой толк от меня?
– Может для того и не забирает, чтобы помогли еще чью-то душу спасти, мою, например?
– Да как же я, старая, могу такую молоденькую да милую спасти?
– А я вот вам денежку подала, это зачтется. Глядишь, и поможете от грехов избавиться! – то ли шутя, то ли всерьез сказала девушка, скорее для того, чтобы завязать с ней разговор. – Как зовут-то Вас, бабушка?
– Шурой, Александрой Ивановной величали, а сейчас тут Одуванчиком кличут.
– А меня Дашей зовут! – на ходу сочинила имя Мирослава. – У вас есть, где жить?
– Была квартирка двухкомнатная, а теперича все отобрали, обманули, выгнали.
– У меня есть предложение: я живу в Москве, а в Ногинске пустует квартира, и некому за ней присматривать. Не хотите ли мне помочь приглядеть за ней и жить там? Я бы Вам платила, как сторожу. Сейчас ведь без присмотра жилье нельзя оставлять. Там все-таки кое-какая мебель и вещи. Ну, как вам такое предложение?
– Деточка, да какой из меня сторож? Воры если залезут, что я смогу сделать? Вместе со мной все вынесут!
– Там двери мощные и замки хорошие, но все равно кто-то должен жить, а, то иногда приезжаю, а там живым духом не пахнет. Блинчики печь умеете? Страсть как люблю блинчики!
– Мишенька, внучек золотой, тоже больно блинчики мои любил, а когда ел, так нахваливал всегда. Много зараз мог съесть! – глаза ее при этих словах налились слезами. – Может это он мне помогает? Вот тебя, внученька, послал ко мне!
– Господь помогает, бабушка, а внучек молится за Вас с небес, конечно, он, кто же еще! Ведь видит, как вы страдаете! Поедимте со мной, дорогая Александра Ивановна, не обижу Вас! На блинчики буду к Вам приезжать!
Старушка заволновалась.
– Одного, деточка, уразуметь не могу, почему именно меня решила поселить там?
– Баба Санечка, по Вам же видно, что Вы порядочная женщина, чистенькая, непьющая. Не приглашу же я какого-нибудь бродягу ленивого, который всю жизнь не хотел работать, любил только водку пить?!
– И то верно! Вон их столько развелось! Молодые пьют, работать не хотят!
Мирослава подхватила ее под руку. Какой-то бомж окликнул:
– Эй, Одуванчик, куда направилась?
– Я нашла свою родную бабушку! И передайте там своим, ее тут больше не будет! – грозно ответила Мирослава в ответ.
– Вроде на злодейку ты не похожа. Веди куда надо, мне уж все равно. Какая разница, где умереть!
– Да уж не думаете ли Вы, баба Александра, что я обманываю Вас и веду на погибель?
– Ой, не знаю, внученька, не знаю. Те, что квартиру отобрали, тоже с виду порядочные были, а вот видишь, где после таких добрых оказалась?
– Я понимаю, теперь трудно верить людям, но клянусь, что остаток своих лет вы проживете так, как желал бы Ваш внук.
Бабулька заплакала, а сама Мирослава еле сдерживалась, чтобы не сделать то же самое. Она водила бабу Саню по обставленным дорогой мебелью комнатам, показывала, где что лежит и как этим пользоваться. Та не верила своим глазам, все охала да ахала над тем, как люди стали богато жить. Мирослава дала ей возможность самой выбрать себе комнату, где удобно будет спать. Та выбрала самую маленькую и светленькую с окошками на подъезд, объясняя это тем, что будет сидеть у окошечка и ждать ее, Дашеньку. Добрая хозяйка искупала старушку, переодев в свежую одежду, купленную по дороге, и хорошенько накормила. Старые вещи бабушка попросила не выбрасывать, а когда Мирослава засунула их в машинку-автомат, а она все диву давалась, как это железка сама стирает, поласкает, отжимает, так что не надо даже рук мочить? Пока разговаривали, баба Саня достала из своей тряпочной сумки маленький целлофановый пакетик и протянула небольшое фото улыбающегося подростка. Взгляд кудрявого мальчика, казалось, проникал в самое сердце.
«Так вот ты какой, мой спаситель? Как тебя отблагодарить за жизнь мою? Спасибо тебе за то, что ты пришел на землю, чтобы спасти меня? Кто я была тебе в прошлых жизнях? Почему ты так желал сохранить мне жизнь? Обещай, что когда придет время, встретишь меня там и все объяснишь! Спасибо тебе за сердце твое доброе!» – думала Мирослава, вглядываясь в его черты, словно хотела запомнить.
– Тут ему пятнадцать годков. Это все, что я успела захватить с собой из квартиры. Он училище строительное закончил. Хвалили его, способный был. Преподаватель после учебы помог на хорошие заработки пристроить. Два разочка получил зарплату, всю мне принес, до копеечки. Своей подружке подарочек какой-то сделал, а так все мне отдавал.
– Баба Санечка, а как получилось, что он умер?
– Дак, души доброй он, милочек, был! Одну девушку умирающую хотел спасти, горемычный! – она снова заплакала. – Ее-то спас, а у самого сердечко не сдюжило! А она из богатых, отец ее неплохой человек, хоть и зажиточный – каждый месяц помогал деньгами! У дочки его, у той, что Мишенька спас, имя такое диковинное, длинное, Милослава или Ярослава, или еще как-то, мне уж не вспомнить. Да и не к чему теперь. Мишеньки нет, а ей, если Бог дал жизнь, пусть живет. Может когда вместе с отцом добрым словом его помянут, и то хорошо. Отец ее и похороны организовал сам, и на могилке был, даже поминки справил. Благодарна я ему за это! Мне бы самой не осилить! Честно скажу, поначалу злилась на нее и на родителей, а сразу после похорон сон увидела. Будто заходит Мишенька в мою комнату, смотрит так печально на меня и говорит: «Не плачь, бабушка! Мне пора было уйти, а ты еще поживи! Злые мысли гони от себя! Нужного, хорошего человека я спас! Скоро сама узнаешь!» – «Чего узнаю-то?» – спрашиваю у него, а он только смотрит так тоскливо да молчит, а потом сказал: «Ее узнаешь! Как узнаешь, за здравие ее поставь свечку в церкви!» – «Кого ее-то?» – спрашиваю, а он молчит, а потом добавляет: «Когда маму встретишь, поцелуй за меня». Смотрю, а там где стоял, его уже нет. Я ищу, ищу, а его нет! Как живой передо мной стоял, только грустный очень. Он всегда смеялся, а тут сам не свой! Странно мне стало! Про мать говорил, будто она вернется. Куда уж там вернется? А если и вернется, то где будет искать свою старую мать?
Уезжала Мирослава из Ногинска с тяжелым сердцем, обещая звонить каждый день и чаще навещать. Несколько раз порывалась сознаться, кто она, да смелости не хватило – решила отложить на потом. Как только вышла от бабы Саши, позвонила отцу и Светлане, сообщила, что бабульку нашла, и что поселила ее в ногинскую квартиру, чем их очень порадовала.
Следующим вечером после работы решила вновь посетить свою живую находку. Когда вошла в квартиру, бабушка спала на своем диванчике. Она лежала на боку в одежде поверх пледа, подложив одну руку под голову, и слегка похрапывала. Мирослава стояла над ней, не шевелясь, держа сумку с продуктами, и разглядывая спящую. Та как будто почувствовала чье-то присутствие – открыла глаза – довольно бойко вскочила, суетливо засовывая ноги в старые отцовские шлепки, и проговорила:
– Ой, внученька! Сторож твой задремал! Ты с работы, никак? Давай чайку поставим!
– Конечно, сейчас чай будем пить. Я тут тортик привезла! Вы хоть что-нибудь кушали за день?
– Кушала, кушала, миленькая! Много ли мне надо? Я супчик картофельный варила на курином бульончике.
– Баба Санечка, я тут Вам кое-какую одежду привезла, тапочки. Вы скажите, может, что Вам надо, говорите, не стесняйтесь!
– Деточка, да чего мне старой надо? Все есть. На танцы мне не ходить, улицу мне лоджия заменяет. Единственно, о чем я мечтаю, – это попасть на могилку к Мишеньке, давно у него не была.
– Завтра обязательно свожу. Постараюсь раньше вырваться с работы и приеду за Вами.
Ей даже не надо было спрашивать, на каком кладбище он похоронен, все у отца расспросила, даже как туда быстрее проехать.
– Вы, если захотите гулять на свежем воздухе, то ключи с собой не забывайте брать. Телефон мой всегда с собой носите. Если вдруг дверь не сможете открыть, мало ли, то подойдите к любой женщине и попросите о помощи.
– Я домашним телефоном умею пользоваться, а вот таким нет. Миша учил, да слепая я стала, мелкие буквы не вижу.
– Это дело поправимое: завтра, как поедем на кладбище, заодно и в оптику заедем, очки подберем!
– Ой, не надо тратиться на меня, а то всю свою сторожевую зарплату еще не заработав, растрачу!
– Это подарок Вам будет, а то зачем мне слепой сторож? – засмеялась Мирослава, обнимая старушку. – Так самого толстого вора не заметите! – Старушка тоже рассмеялась, оголяя несколько последних передних зубов.