Избранная небесами Глава 2

Светка сидела за кухонным столом и, торопясь, доедала завтрак, который состоял из двух вареных яиц и кофе с молоком. «Надо Мирке позвонить, собралась ли она? Прихватила ли все, что нужно для пикника?» – размышляла она. Сегодня все бывшие однокурсники, кто был свободен от работы, а многие начали трудиться еще во время учебы, решили встретиться за городом на природе. Светка взяла телефон и набрала номер Мирославы. Та незамедлительно ответила. Светлана, отхлебывая горячий кофе, услышала:
– Да, Светик. Я знаю, что ты хочешь спросить. Не переживай! Я готова и уже еду к тебе!
– А вы сегодня с утра переехали?
– Да.
– Как тебе новая квартира?
– Привыкнуть надо, а лучше не береди душу, ты же знаешь, что значит для меня Ногинск!
– Знаю, знаю родная, но не печалься, пусть не кручинится твоя головушка, твоя подруга Светка всегда будет служить тебе утешением, да и Олег будет рад твоему переезду.
– Да ну тебя, Светик, я отключаюсь. Потом поговорим, а то ты со своими разговорами до аварии меня доведешь. У меня такое ощущение, что скоро застряну в пробке, ждите, не уезжайте без меня.
Телефон замолчал. На кухню вбежал младший брат Вовчик и гнусаво протянул:
– Сеструха, займи 20 деревянных.
– А почему только 20? Может 30 или больше?
– Не жмись, а, Светка.
– Отстань, Вовка!
Тот сразу понял: если сестра отрубила таким тоном, то значит, разговор окончен. Вовка медленно поплелся из комнаты, уже в проеме двери обернулся и грубо сказал:
– Всю жизнь мечтал о такой жадной сестре!
– Вот негодяй! – выкрикнула Света, взяла сумку с продуктами для пикника и понесла ее в машину Виктора, который уже ожидал у подъезда. Как только она села к нему в автомобиль, Виктор сообщил ей новость о том, что папа пробивает ему дорожку в шоу-бизнесе. Светка сразу же погрустнела, новость её не очень обрадовала. В последнее время она стала замечать за собой, что, боясь его потерять, ревнует ко всему, что происходит вокруг. Это мучительное состояние давило на нее с каждым днем все сильней и сильней. Из-за ревности она часто стала нападать на Виктора с упреками. Вот и сейчас моментально вспыхнула и стала высказывать ему обвинения, что как только он закрутится в своем шоу-бизнесе, то тут же найдет себе там какую-нибудь красотку и забудет про нее. Спор их надолго не затянулся – подъехал Олег, захватив с собой четверых однокурсников. Настроение у всех было приподнятое. Вскоре появилась и Мирослава.
 Утро, начавшееся без дождя, предвещало теплый солнечный денек. По лицам молодых людей не было заметно, чтобы кто-то из них печалился о том, что все скоро разлетятся в разные стороны, и каждый пойдёт своей дорогой. Скорее всего – это их последний пикник, на котором они соберутся в полном составе. Кто-то из ребят уйдёт в армию, кто-то вообще покинет Москву, уехав в свои родные края. Женятся, выйдут замуж, обзаведутся семьями, родят детей. Сейчас все это не имело значения. Шутки неслись отовсюду, все баловались как дети, шумели, гримасничали, озорничали, парни подшучивали над девчонками, те визжали, хохотали. Все были молоды и очень счастливы. Кто-то, уже изрядно выпив, орал под гитару, девчонки визгливо подпевали. Кто-то бултыхался в прохладной воде реки, кто-то пытался загореть, кто-то жарил шашлыки или снимал на видео конкурсы, которые они сами для себя организовали…. Когда стемнело, разожгли большой костер. Некоторые, резвясь, прыгали через него. Витек Прохоров успел обжечь руку, и Светлана занималась его лечением. Некоторые, притомившись от шумного дня, уже почивали в палатках и на сиденьях машин.
 Олег с Мирославой сидели около костра, обнявшись. Ее щеки, раскрасневшиеся от жаркого огня и от вина, немного растрепавшиеся волосы и блеск глаз делали ее совсем юной. Она как завороженная смотрела на языки пламени. Губы слегка подрагивали в улыбке. Олег наклонился к ее ушку и тихо прошептал:
– Ты такая сейчас красивая! Давай сбежим куда-нибудь?!
Не дожидаясь ответа, он поднял ее на руки и понес в сторону реки. Мирослава крепко прижалась к нему, обняв за шею, робко произнесла:
– Мне кажется, я люблю тебя!
Он сразу же поставил ее на землю, чуть приподняв подбородок, стал пристально вглядываться в глаза и с неуверенностью в голосе спросил:
– Неужели я это слышу? Может, это разыгравшееся вино говорит за тебя? Или тебе действительно только, кажется?
Мирослава молча смотрела на него, не в силах теперь разобраться в своих чувствах.
–Я- я…
– Не говори сейчас ничего. Я не тороплю тебя. Я буду ждать.
– В тот момент, когда я это сказала, я была уверена, что говорю правду, говорю то, что не могу не сказать.
– А сейчас сможешь повторить эти слова?
Она молча смотрела куда-то вдаль, словно не слышала его вопроса. Он решил разрядить обстановку.
– Напилась вина, алкоголичка ты моя любимая!
– Неправда! – засмеялась она. – Я совсем немножко выпила!
Олег захватил своим ртом ее губы и стал неистово целовать, она в ответ только крепче прижалась к нему. В какой-то момент он почувствовал, что та снимает с себя футболку. Его руки самопроизвольно стали помогать ей в этом, одновременно пытаясь освободиться и от своей одежды. Тут она игриво вырвалась из его объятий и побежала к воде, увлекая его за собой. Они долго ласкались и играли в воде, пока не замерзли, и тут только заметили, что начался дождь. В лагере поднялся переполох – все прятались по машинам и по палаткам. Но, ни Мирослава, ни Олег, будто не замечали происходящего вокруг, они были полностью поглощены друг другом. Кто-то кричал, звал их, предлагая спрятаться в свободную палатку, но им вдвоем было так хорошо, что, выйдя из воды, они предпочли уединиться под деревом. Они ни о чем не думали и ничего вокруг себя не замечали, для них важны были сейчас только их чувства, нежность, ласковые слова, ощущение шелковистости губ. Они не слышали ни грома, ни молнии, которые разрывали небо. А погода к тому времени уже разыгралась не на шутку.
– Мы забыли на берегу нашу одежду, – вспомнил Олег. – Сейчас принесу.
– Она теперь все равно промокла! – не желая отпускать его от себя, лениво проговорила Мирослава. – С тобой так тепло, а без тебя я сразу замерзну.
– Тогда я сейчас быстро сбегаю в лагерь и из машины принесу тебе теплые, сухие вещи.
– Хорошо, я буду ждать, любимый!
Олег выскочил под проливной дождь, подняв руки и лицо к небу и громко закричал, стараясь перекричать стихию:
– Боги! Вы слышите, Боги! Вы слышите, небеса! Она сказала – любимый! Я люблю эту девушку! Вы создали ее для меня!
Мирослава сидела под деревом, обхватив свои колени, и любовалась им. По его красиво сложенному телу струйками стекала вода. Ей казалось, что он сейчас похож на божество. Когда он отошел метров на пятнадцать от нее, загромыхал гром, и сверкнула такая молния, что все вокруг на мгновение осветило почти как днем. Мирослава как будто ослепла, затем ее пронзила обжигающая боль, и наступила темнота. Олег увидел, что позади него все озарилось ярким светом. Он резко повернулся, и на мгновение застыл на месте: дерево, под которым сидела Мирослава, полыхало, ее саму не было видно. Он услышал крики со стороны лагеря и увидел, как несколько человек бегут к нему.
– Где Мира? – донеслись до него громкие вопли Светки Хоревой. Тут все увидели Мирославу, она лежала в ужасной скорченной позе примерно в трех метрах от дерева, и казалось, была мертва. Сам Олег настолько оцепенел от ужаса, что не мог двинуться с места – товарищи просто оттолкнули его в сторону и сами оказывали помощь. Света уже вызвала скорую помощь. Олег, обхватив свою голову, вопил, как зверь, время от времени причитая:
– Тупица! Урод! Какой же я недоумок! Как я мог усадить ее под дерево в грозу? Как ребенок! Как мог? Что делать? Что делать? Я угробил ее! Я уничтожу себя, если она умрет! Я уничтожу себя!
– Как это могло случиться? Ну, как это могло случиться? Она не плакала, но лицо её выражало глубокое отчаяние и боль. Алексей Николаевич тихо стонал, держась за сердце, губы его шевелились, видно было, что он испытывает сейчас неимоверную муку. Только поднеся ухо к самому его рту можно было понять, о чем он не переставая бормочет:
– Дочурушка моя, доченька моя, Мирославнушка моя, как же так? Дочурушка моя, только живи! Живи! Живи, моя родная!
Так впятером они и просидели до самого утра. Лишь на две минуты разрешили родителям зайти к дочери в палату. Увидев, обожженную Мирославу с мертвенно-бледным обезображенным лицом, они буквально оцепенели от шока. Доктор незамедлительно вывел родителей из палаты.
– Девочка в коме, будем бороться, – и, немного помолчав, добавил,– желаю вам терпения, будем бороться вместе!
В ответ Алексей Николаевич только умоляюще посмотрел на него. Принимая во внимание нынешнее состояние родителей, врач сам проводил их до выхода. И только теперь, будто опомнившись, Алексей Николаевич вдруг стал кричать, судорожно хватая доктора за грудки халата:
– Спасите мою дочь! Все, что потребуется от меня… все! Звоните! Слышите! Только спасите, умоляю Вас!
 Прошло более шести месяцев. Больная находилась в коме, надежды на выздоровление таяли с каждым днем. Однажды утром в палату Мирославы вошла медсестра, понаблюдала за капельницей, поправила простыню и вдруг, уже направившись к выходу, услышала за спиной слабый стон.
– О Боже, очнулась! – с этими словами девушка бросилась к двери и стала звать врачей. Вскоре около больной собралось несколько докторов. Заведующий отделением Роберт Геннадьевич давал указания лечащему врачу, рядом суетились медсестра и дежурный врач.
– Ну и напугали вы нас, голубушка! – обратился заведующий к больной, учитывая, что пока она неадекватно все воспринимает, возможно, еще не видит и не слышит. Он что-то колдовал над ней, щупал пульс, разглядывал зрачки…
Мирослава с большим трудом открыла глаза. Смотреть было больно. Перед собой она видела только туманное светлое пятно, затем постепенно это пятно стало рассеиваться, из пустоты начали одно за другим проявляться лица. В тот же момент голову пронзила резкая боль. Доктор заметил, как лицо девушки исказилось. Он даже смог расслышать еле произнесенное слово: «Больно!» Самой Мирославе показалось, будто она говорила так громко, что слово неимоверной болью отдалось несколько раз где-то внутри – в глазах, в ушах, в сердце.… После обезболивающего укола она сразу заснула.
– Боли возникли по причине образовавшейся опухоли - пояснял врач. - Это вообще чудо, что она очнулась! Есть опасения, как бы от перенесённого болевого шока, она снова не впала в кому! Следить! Следить и следить! Не отходить ни на минуту! Родителям пока ничего не говорить, не надо обнадеживать! Дождемся, пока пройдет действие укола. Проконтролируем ее дальнейшее состояние.
– Отец минут двадцать, как уехал домой отдохнуть, сказал, что к вечеру приедет, – сообщила медсестра.
– Надеюсь, что до вечера она проснется и дай Бог, чтобы состояние ее улучшилось, – задумчиво ответил доктор, добавив, – все в руках Божьих!
Прошло несколько часов. Проснулась Мирослава от того, что знакомый голос звал ее. Когда отец увидел, как у дочери слегка приоткрылись глаза, он не смог сдержаться и слезы покатились из его глаз.
Мирослава ощущала боль во всем теле, но не такую, как тогда, когда очнулась в первый раз. Она даже узнала заплаканное лицо отца. Услышала, как где-то в стороне от нее он просил у кого-то разрешения подойти к ней еще раз. Она с трудом выдавила: «Папа».
Над ней склонился отец. Мирослава смотрела на него, и ей казалось, что тот постарел. Воспаленные глаза, не мигая, смотрели на нее из-под очков. Он старался сдерживать себя и не плакать, но не получалось.
– Здравствуй, Мирославушка, доченька моя! – осторожно выговорил он, словно опасался, что его слова могут закрыть ее глаза снова на длительное время, чего он смертельно боялся. – Теперь все будет хорошо! Теперь ты выздоровеешь, дорогая моя!
– Мама, – услышали все вокруг ее тихий голос.
– Мама? А, мама, она скоро придет, скоро, скоро придет, доченька. Заикаясь, он стал, бессвязно объяснять, по какой причине пока нет рядом мамы. Но, даже, находясь в таком состоянии, дочь понимала – если отец заикается, значит, что-то случилось. Алексей Николаевич действительно сейчас лгал дочери. Ольга Дмитриевна и раньше любила выпить бокальчик-другой хорошего вина в компании своих знакомых и остаться ночевать у «подруг». Болезнь Эмм и пережитый стресс сделали эти привычные похождения почти ежедневными, а может быть, лишь послужили оправданием этому. Вот и теперь она была в очередном запое, уже три дня не появлялась дома, даже не звонила и, по всей видимости, отключила телефон.
– Алексей Николаевич, нам сейчас необходимо осмотреть вашу дочь, – вмешался доктор, чем спас отца от объяснений.
– Ну что, дорогуша, займемся вашим осмотром? Он привычными движениями рук ощупывал ее тело, одновременно что-то говорил сестре, та быстро записывала. После осмотра он вновь обратился к Алексею Николаевичу:
– Хочу сказать Вам, что еще утром я не был уверен в своих прогнозах, но теперь могу ответственно заявить, что мы вытащили ее с того света, а точнее она сама себя вытянула оттуда своим молодым, сильным организмом. Сейчас очень важно то, насколько уменьшилась опухоль в голове, да и после ожогов остались рубцы – будет нужна пластическая операция, и не одна. Вновь проведем обследование. Завтра же и начнем. Ну, вот пока и все, а теперь ответьте, я хоть немного утешил Вас? – улыбаясь, спросил Роберт Геннадьевич.
– Вы не просто меня утешили, Вы меня оживили. Дочь – смысл моей жизни! – при этих словах у него вновь навернулись слезы на глаза.
– Ну-ну, прошу Вас, успокойтесь, дружище. Я знаю, что такое терять детей. У меня у самого погибла дочь, возрастом чуть моложе вашей. При этом он судорожно сглотнул и, легонько похлопав по плечу удрученного отца, пошел по коридору.
– Соболезную, Роберт Геннадьевич! Огромное Вам спасибо за дочь!
– Пока еще рано благодарить, – ответил доктор на ходу. Уже зайдя в ординаторскую, выглянул из нее и добавил, – можете остаться с ней, но много не говорите, ей пока еще очень вредно, будет быстро терять силы.
– Хорошо, хорошо, Роберт Геннадьевич, я все понимаю.
Когда он вернулся в палату к дочери, та уже лежала с закрытыми глазами. Около нее суетилась медсестра.
Утром Алексей Николаевич уехал в банк, а когда вернулся, то несказанно обрадовался, потому что Мирослава уже не спала. Он даже смог с ней немного поговорить.
– Олег, где Олег? – первым делом спросила она, увидев его.
– Ты не переживай, Олег приезжал к тебе, - затем замявшись, что не укрылось от Мирославы, добавил потупив взгляд, - правда сейчас он сильно занят, а раньше бывал почти каждый день.
– С ним все хорошо?
– Да! С ним все отлично! Он устроился на работу в Щелково, поэтому приезжает поздно, к тебе уже не пускают. А раньше было такое, что частенько дежурил около тебя по ночам, а потом уезжал на работу. Я позвоню ему обязательно, он будет рад примчаться к тебе, - сказал он, как показалось Мирославе неуверенным дрожащим голосом. - Ты только поскорее выздоравливай! Мы снова все будем вместе, – отец дотронулся до ее руки, с которой уже сняли повязки. – Я люблю тебя, родненькая моя! Все будет хорошо!
– Ей нельзя долго разговаривать, – напомнила медсестра, – сейчас мы будем ее кормить, сами понимаете, после питания через катетеры надо набирать вес.
– Да, вы правы, она очень исхудала. А можно я сам ее покормлю?
– Конечно, можно. Вот возьмите бульончик, только осторожно, я буду рядом.
– Я так кушать хочу! – услышали они из уст Мирославы и очень обрадовались. После приема пищи она сразу же заснула.
Света робко вошла в палату, подошла к прикроватной тумбочке, положила на нее что-то в пакете и стала молча разглядывать свою подругу. Та, судя по всему почувствовав взгляд, открыла глаза и увидела Светкину счастливую улыбку. Подруга наклонилась, поцеловала Мирославу.
– Ну что, «Пораженная молнией?» И угораздило же вас под деревом усесться! Некому тебя ругать и мне некогда!
Мирослава была безмерно рада видеть свою неугомонную любимую подружку.
– Соскучилась по твоим нотациям! – проговорила она и даже попыталась улыбнуться, что плохо получилось. – Света, ты видела Олега? Он почему-то не приходит ко мне.
– Может ему никто не сообщил? – ответила подруга, отводя взгляд в сторону.
– Смотри мне в глаза! Я знаю, когда ты так делаешь, значит это неправда. Вы все что-то скрываете от меня? Он жив?
– Что ему сделается-то? – не без раздражения в голосе ответила Светка. – Он даже пытается обвинять себя в том, что с тобой случилось! Только как-то фальшиво у него это получается!
– Не надо его винить в этом! Я его не виню! Что случилось, то случилось! Объясни, почему ты такая злая на него?
– Да придет твой Олеженька!
– Я хочу ему позвонить, ты можешь дать мне свой телефон?
– Не стоит, он не отвечает на мои звонки!
– Почему?
– Мирка, ну что ты ко мне пристала, лучше расскажи, как ты себя чувствуешь?
– Мне уже лучше. Я могу шевелить руками, ногами. Каждый день делают массаж, чем-то натирают. Знаю, что повреждены органы дыхания и опухоль в голове. Наверное, меня еще долго тут продержат. Света, посмотри, что у меня там с пальцами ног?
Светлана приподняла простыню, слегка прикоснулась к ступне ее правой ноги.
– Был ожог, сейчас все затянулось. Я знаю, твои красивые ягодицы тоже немного поджарились, но это не страшно, сделают все супер-пупер, станешь красивей, чем прежде. Волосы пострадали, не беда – отрастут, ресницы и брови тоже, а что касается шрама у виска – все отшлифуют, так что не переживай!
– Светик, когда ты говоришь, то действительно кажется, что все так просто! Я ни разу не смотрела на себя в зеркало, боюсь увидеть шрам, когда снимут бинты. Он, наверное, очень страшный?
– Пустяки! Не волнуйся!
– Дай мне зеркало,– попросила Мирослава. Светка замешкалась, порылась в своей сумочке, улыбаясь, бессовестно соврала:
– Видать на столике дома забыла, завтра принесу, а вообще скоро сама станешь ходить. У тебя там за ширмочкой висит здоровенное зеркало, вот и будешь на себя любоваться. Честно скажу, тебя ни один шрам испортить не может.
– Я ведь не мужчина, шрамы только их украшают. Свет, а ты не знаешь, почему мама не приходит?
– Алексей Николаевич не велел тебе говорить.
– Догадываюсь, опять пьёт?
– Домой не приходила несколько дней, но ты не смей волноваться. Ты же знаешь, с ней такое и раньше случалось, но, нагулявшись, она всегда возвращается. Куда она денется без его денег?
– Бедный папочка!
– Да, терпеливый он у тебя. Любит он ее, вот и терпит. – Светлана смотрела на любимую подругу и понимала, что шрам, который протянулся от самого верха виска почти до подбородка, несомненно, испортил ее лицо.
В палату вошел доктор. Светка быстро чмокнула подругу и поспешила удалиться, пообещав завтра же наведаться вновь. Выйдя в коридор, она только сейчас поняла, почему всё время, находясь у Миры, была в таком напряжении. Теперь стало ясно, что это из-за Олега. Она тут же достала телефон и набрала его номер. Он долго не брал трубку, но вот все же его голос заскрипел, словно он только что со сна.
– Ты в курсе, что Мирка пришла в себя? – сразу напрямую без приветствия спросила Светка. Повисла пауза.
– Слышал.
– Имей совесть, она же ждет тебя. Поддержи ее хотя бы сейчас. Встанет на ноги, тогда скажешь о своем решении. Ты слышишь меня?
– Слышу.
– Помнится, ты прямо убивался по ней, когда все случилось, а теперь что, прошла любовь?
Ответ последовал с затяжным вздохом.
– Я не могу ее обманывать! Пойми ты меня! Если я к ней приду, то не хватит сил уйти! Люблю ее по-прежнему. Я хочу своих детей, родных, а она теперь не сможет никогда мне их родить! Я сам не знаю, что мне со своими чувствами делать, еще ты достаёшь меня!
– Жалеешь себя?
– Тебе легко судить! Я себе уже все мозги сломал!
– А они у тебя есть?
– Мы ведь были с тобой друзьями. Зачем ты так? Может быть, мое решение будет разумнее, того, что ты мне предлагаешь? Дать ей сейчас надежду, а потом жестоко забрать?!
– Может ты и прав. Кому нужны женщины, которые никогда не смогут родить?
– Зачем столько сарказма?
Светка нервно захлопнула крышку телефона. Некоторое время она стояла, затем, почувствовав бессилие, решила присесть на скамейку. Очень хотелось плакать, но она постаралась взять себя в руки и справиться с неожиданно нахлынувшими эмоциями.