Детство

1 глава


             Родился я 17 января 1950 года в городе Павлово, меня назвали Володей.
Когда я родился, моей маме Марии Васильевне было 40 лет, папе Николаю Ивановичу – 36 лет. Кроме меня была старшая сестра Лена – 8 лет, брат Сергей – 4   года. Мы жили в коммунальной квартире в большом доме на втором этаже в двух маленьких комнатах. В квартире вместе с нами проживало четыре семьи, так что кухня, ванная и туалет были общими. Папа один работал на заводе и кормил всю семью. Мама же после моего рождения больше нигде не работала, вела домашнее хозяйство, воспитывала троих детей.

      Родился я нежеланным ребёнком, думали, что будет девочка, а родился слабый, болезненный, худой мальчик. Впрочем, мама всё же любила и жалела меня больше всех остальных детей, как самого маленького. Мама ростом была небольшого, около 1,5 м. Волосы у мамы мягкие, длинные, русые, глаза карие, добродушные, лоб маленький. Она, как и ко всем детям, была добрая и очень ласковая, часто играла со мной. У меня были пластмассовые игрушки: коричневая лошадка, белая хрюшка, другие игрушки появились гораздо позже.

      Мама часто рассказывала всем детям много разных сказок, о своём детстве, молодости. Бывало, соберёт всех детей у окна в спальной комнате, сядем на круглые стулья вечером, и с упоением слушаем рассказы мамы о своём детстве, старинные сказки.

Будем слушать сказку, сердце так и мрёт,
А в трубе сердитый ветер злой поёт.

      Папа был выше мамы почти на голову, полный, коренастый, с большой лысиной ото лба. Волосы тёмные с сединой, глаза тёмно-коричневые. Он всегда выглядел старше своих лет, смотрел серьёзно, строго, но был добрым и заботливым. Папа редко улыбался, зато заразительно, громко смеялся. Он поздно приходил с работы очень уставший.

      Сестра Лена похожа на папу, с такими же глазами. В детстве она была рослой и казалась большой с тёмно-русыми длинными косами волос. Когда же мы все стали взрослыми, Лена ростом стала даже ниже меня. В школе она отлично училась, волевая, трудолюбивая, окончила школу с золотой медалью. Лена сочиняла много стихов, даже по радио мы слышали её стихи. В начале 60 х. годов она написала стихи:

Шорох листьев багряных,
В слёзных каплях одетых.
Небо в шали туманов
Чуть дрожит на рассвете.
Утонула влюблённая
В ясный день без ответа,
Затерялась затонами
Песня звонкая лето.
Испугалась дыхание
Поздних зорь холодеющих,

Разгадала шептания листьев,
По ветру веющих.
И в немом ожидание
Тихо вянет природа,
И рыдают в прощание
День и ночь небосводы.

          Позже я вернусь к описанию жизни моей сестры Лены.

         Мой брат Сергей внешне резко отличался от нас, он был похож на мамину родню, Выше меня ростом и в детстве и взрослым человеком. У Сергея большие красивые серые глаза, высокий лоб. В детстве у него волосы были светлые, у взрослого сильно потемнели. И Сергей и Лена много нянчились со мной, особенно брат. Он придумывал, изобретал всякие интересные, потешные игры. Для меня он с детства был не только старшим братом, но и лучшим другом.

2 глава.

       Первые проблески воспоминания о своём детстве относятся ещё к 1952 году, когда мне было два годика. Я лежал в небольшой кроватке с высокой верёвочной сеткой в спальной комнате, слева от входа в другую комнату. Проход закрывали с двух сторон толстые коричневые шторы. Напротив, на стене висели часы-ходики с гирей на цепочке. За моей кроваткой стоял старинный деревянный комод коричневого цвета с фигурными украшениями. У противоположной стены около окна стояла большая высокая двуспальная кровать с периной на железных пружинах. Спинки кровати высокие фигурные с железными полированными шариками на концах. В другой комнате, напротив входа стояла кушетка, рядом большой тёмный обеденный прямоугольный стол. На стене в углу висела круглая чёрная тарелка радио.

       Меня всё время привлекали полированные шарики на спинке большой кровати, мне почему-то они казались вкусными. Я вывёртывал эти шарики с резьбы от спинки кровати и засовывал их рот с желанием проглотить. Конечно же, я давился. К счастью, не мог проглотить этот злополучный шарик, стоял, хрипел, задыхался. Мама со всех ног мчалась ко мне, наклоняла мою глупую голову и била по спине у шеи, спасая меня от удушья. Шарик вылетал изо рта, громко стуча о пол, я с облегчением вздыхал. Я ещё не раз так делал, пока, наконец, понял, что эти шарики не съедобные и забыл о них.

        Шла весна 1953 года, как раз умерла моя бабушка по материнской линии. Она жила в Москве, моя мама поехала туда на её похороны. На папу легли все заботы по дому, Ему помогала старшая сестра Лена, хотя она была очень занята учёбой в школе.

       Папа устроил нам банный день. Он принёс в большую комнату стиральное прямоугольное металлическое корыто и большой круглый эмалированный тёмный таз. В ванной в это время мылись и стирали бельё соседи. Папа грел воду и наливал в корыто и таз. Он меня и брата раздел. Я обрадовался и полез в корыто с горячей водой. Папа был на кухне в это время. Я с восторгом топал в корыте, сильно разбрызгивая на пол воду. Брат Серёжа хохотал, глядя на меня, потом он позвал папу. Тот охал и ахал, вытащил меня из корыта, ругаясь, пришлось папе на полу в комнате вытирать большие лужи. После папа меня с братом посадил в корыто, рядом поставил большой эмалированный таз. Он мыл нас усердно с братом горячей водой с мылом. Я страшно боялся кусачей мочалки, пытался увернуться от неё. В глаза мне попало мыло, я громко ревел, вопил, стараясь вылезти из корыта, но папа меня не пускал. Он смыл мыло с моего лица, напевая:

- И юлила, и кусала как оса.

       Это, увы, не добавляло мне храбрости. После папа по очереди сажал нас в эмалированный таз и споласкивал. На полу, конечно, снова появились лужи. Вот это мне нравилось, я ещё больше плескал воду из таза на пол. По радио пели бодрую песню:

- Встань казачка молодая у плетня,
Проводи меня до солнышка в поход.

        Летом 53 года мне купили синий матросский костюм с отложным воротником на спине, с галстуком. На воротнике, рукавах были жёлтые пластмассовые якоря. Я одел синие, короткие до колен, штанишки на лямочках. Вспоминаю маму в длинном зелёном платье с маленькими белыми горошками на нём, кружевными белыми рукавами. Папа одет в тёмно-серый костюм в полоску с широким запахом, двумя рядами крупных пуговиц на пиджаке, такие же широкие брюки. На папе белая рубашка, темный широкий галстук с белым горошком. Словно это было вчера, а не в 53 году!

3 глава.

       Летом 53 года произошёл случай, который впечатлил меня и крепко запомнился. Как-то раз с Леной мы пошли гулять, она вывела меня с высокого парадного подъезда крыльца из дома на улицу Речную. Мы шли не спеша у дома к повороту на улицу Куйбышева. Вдруг, из-за угла дома навстречу нам вышел мальчик лет восьми в светло-сером костюмчике, брючки внизу застёгнуты пуговицей. Лена внезапно ударила его рукой по уху, мальчик громко, протяжно заревел. Тогда Лена схватила меня на руки и быстро побежала со мной в наш подъезд по лестнице домой. Она торопливо залезла в большой комнате в стенной шкаф и закрыла дверь. Лена была напугана и не напрасно. Вскоре к нам ворвалась в комнату злая соседка с растрёпанными волосами из квартиры напротив. Она сердито закричала моей маме:

       - Где твоя паршивая дочь, я её сейчас побью! Она избила моего сына!

        Мама невозмутимо ей возразила:

       - Я не позволю вам бить мою дочь. Конечно, я поругаю её и накажу за драку. Всё это произошло потому, что ваш сын всё время обижает моего сына Сергея, бьёт его по животу. Я не иду к вам расправляться с вашим сыном, хотя я уже ни один раз вам говорила об избиение Сергея вашим сыном, но он так и продолжает это делать.

       Злая соседка ушла от нас ни с чем. Позже, через несколько лет я дружил с младшей дочерью этой соседки. Мы вместе играли, ходили друг к другу в гости.

       Осенью брат с сестрой пошли в школу учиться, а мне было более 3,5 лет. Папа на работе, мама на кухне готовит обед, либо стирает в ванной бельё. Мне одному было тоскливо и скучно. Я стоял у двери комнаты, у которой край был обит войлоком для утепления, хотел пойти на кухню, но мама не велела мне выходить из комнаты. Я стоял у двери и горько плакал, а по радио пел песню красивый женский голос:

- Встала на пороге девичья вина,
Разошлись пути-дороги с милым навсегда…

        Я слушал песню, она меня успокаивала, убаюкивала.

       Лена иногда вечером перед сном пела мне песню у кроватки:

- Ночь пришла на мягких лапах, дышит как медведь,
Мальчик создан, чтобы плакать, мама, чтобы петь.
А ты, малыш, ещё ни разу не ступал ногой,
Спи мой мальчик черноглазый, спи мой дорогой.

       Медведя я боялся и со страхом озирался, но никого не увидел, не услышал.

       Однажды осенью меня мама выпустила погулять. Я спустился с высокого крыльца подъезда дома на улицу Речную. На мне было тёмно-серое осеннее пальто, кепка, ботинки с калошами. Я тут же направился к большой луже посредине улицы, меня как магнитом тянуло к ней. Я смело, отважно и радостно залез на середину этой лужи. Лужа оказалась глубокой, и ботиночки полностью погрузились в грязную лужу. Я тут же промочил себе ноги,  даже низ штанов. Сразу испугался, растерялся и громко заревел, стоял в луже, боясь двигаться. Мама вышла торопливо из дома, вытащила меня из лужи. Она была огорчена моим нелепым поступком, нахлопала по попе и отвела меня грязного домой.

       Летом 54 года мне купили трёхколёсный простой велосипед «Пионер» с педалями у переднего колеса. Я был ещё слишком мал ростом и, когда меня сажали на сиденье, мои ноги не доставали до педалей колеса. Я сидел испуганный, беспомощный на велосипеде, меня брат с сестрой катали на нём по комнате и во дворе дома. Когда я немного подрос, то сам охотно катался на велосипеде.

       Поздней осенью мне иногда приходилось оставаться дома одному. Брат с сестрой учились в школе, папа был на работе, а мама ходила встречать Серёжу из школы и провожать домой. Школа была далеко от дома. Мне было страшновато одному в двух комнатах, всё казалось, что в тёмных углах прячутся звери, разные чудовища, слышатся какие-то шорохи. Выручала музыка, песни по радио. Часто на 3 этаже над нами заводили пластинки: мексиканскую песню на русском языке «Гитана» пел задушевный, красивый женский голос, румынскую на русском «Маринике», «Почему». Я, как завороженный, с упоением, наслаждением слушал эти песни, забывая про все страхи. Звучали и другие песни. Вскоре я запомнил эти песни наизусть и спустя уже 60 лет до сих пор их помню. Я сам уже пел эти песни перед родными и соседями по квартире. Меня ставили на табурет в коридоре, и я охотно, не стесняясь, пел все песни. Мной восхищались, слушали с удовольствием.

4 глава.

       Лена и Серёжа любили сидеть на подоконнике окна в большой комнате, они о чём-то говорили, спорили. Лена даже учила уроки, сидя на подоконнике. Мне, конечно, тоже хотелось с ними сидеть, но меня не пускали, говорили, что я ещё мал для этого. Я всё стремился залезть на этот желанный подоконник. Однажды весной 55 года мне это удалось сделать. Пока никого не было в комнате я, подставив стул, залез на подоконник и сел с правой стороны окна. Я был очень доволен собой и запел, раскачиваясь телом в разные стороны:

- Чтоб увидала каждая мать счастье своих детей…

      Тут как раз и произошло несчастье: я, потеряв равновесие, сильно ударился головой об острый угол батареи, ногой выбил в углу стекло во внутренней раме окна. Кровь брызнула из затылка головы, в глазах у меня потемнело, я даже не почувствовал боли. Мама вбежала в комнату, я пробормотал ей:

      - Мама, мне не больно.

      После я уже ничего не помню, потерял сознание. Помню только, когда мне вставляли в голову скобу в поликлинике, было очень больно. Там остригли волосы на голове. Это дало повод ребятам во дворе думать, что у меня лишаи, они стали часто дразнить:

      - Лишаи, лишаи!

       Ребята кричали и бегали от меня. Я же знал, что у меня нет болезни, и принял это как игру. Я не обижался, не растерялся, снимал с головы панаму и бегал за ребятами с криками:

      - Лишаи, лишаи!

       Я так увлёкся игрой, что подбежал к незнакомой тёте лет 30, снял с себя панаму и, показывая на голову, сказал ей, что у меня лишаи. Тётя посмотрела на меня серьёзно, испуганно и поспешила отойти от меня.

       Вскоре я познакомился с Мишей, он был моложе меня на 7 месяцев, жил в этом же доме на 4 этаже. Мы ходили друг к другу в гости, играли в игрушки, позже лепили из пластилина солдатиков, играли войной. Так началась наша дружба, длившаяся до 20 лет.

       В середине июля 55 года мы пошли с мамой в игрушечный магазин. Она меня всё уговаривала:

      - И зачем тебе нужна игрушечная машина, ты уже большой, ведь тебе пять с половиной лет?!

      - А вот и нужна! – отвечал я упрямо.
 
       Мама купила мне голубую грузовую машину ГАЗ с прицепом. Брат Сергей обрадовался ей как маленький, ему было в то время 9 лет. Он тут же стал играть машиной, отнял у меня. Я плакал, обижался на него. Мама нас помирила, и мы вместе играли этой машиной. 

       Тем же летом моя сестра Лена с двумя подругами и со мной пошли гулять в пионерский парк. Шли по улице Куйбышева вверх, парк располагался выше поликлиники с левой стороны. Со стороны улицы парк был огорожен забором с красивыми, решетчами, крестообразными дощечками высотой 2 м. Такого же стиля стояли высокие, большие двустворчатые ворота высотой 5 метров с калитками с двух сторон под углом к улице Куйбышева. Но почему-то ворота и калитки были заперты. Тогда мы пролезли через проломанную доску в сплошном деревянном заборе слева за воротами.

       Парк был с большими деревьями, зарослями акации, шиповника, тёмными тенистыми аллеями. Парк казался мне таинственным, загадочным, сказочным, он произвёл на меня неизгладимое впечатление. Большие белые гипсовые фигуры пионеров с горном, барабанами, героев стояли словно живые. Узкая аллея среди акации вела к круглому бассейну в центре парка, который особенно меня поразил своим сказочным видом. Сам бассейн каменный, круглый со стеной высотой около 80 см. По окружности из стены торчали гипсовые белые гуси с вытянутыми шеями, оттопыренными крыльями к центру бассейна, диаметром где-то 5-6 метров. Из раскрытых клювов гусей била струя воды на белую гипсовую девочку, стоящую на камне и держащую в руках гусёнка. Я, как завороженный, смотрел на всё, и всё чудилось, что вот, вот гуси и девочка оживут, хотелось её защитить от гусей. В бассейне плескалась вода. Недалеко, слева от бассейна на белом каменном четырёхгранном постаменте был памятник Ленину, он стоял в полный рост с вытянутой правой рукой. Ещё дальше влево были красочно украшенные круглые карусели. Но сейчас они не работали, никого не было из людей.

      Тем временем моя сестра Лена с подругами залезли на деревья. Вот тут как раз неожиданно появился жуткий, косматый, бородатый старик, сторож парка. Он бежал к нам, согнувшись, неистово ругаясь. Мне показалось, что эта бежит страшная обезьяна. Девочки завизжали от страха, спрыгнули с деревьев и побежали к забору парка. Я сильно испугался и, что есть сил, бежал за Леной, но стал отставать, споткнулся и упал. Горько заплакал, Лена вернулась ко мне, подняла и взяла за руку. Сторож почему-то остановился и не стал нас преследовать. Мы торопливо пролезли через щель в заборе и покинули парк.

5 глава.

        В сентябре я с родителями поехал в Москву к дяде Лёне, младшему брату мамы. Он жил в Текстильщиках на окраине Москвы. Из Горького мы поехали на поезде, тогда ещё паровоз вёз вагоны. В начале сентября 55 года было по-летнему очень тепло. Мама с папой везли в большом коричневом чемодане помидоры, которые купили на рынке у нас в городе. Они были тогда дешёвые. Мои родители решили продать помидоры на рынке в Москве дороже, и как-то компенсировать затраты на дорогу.

       У дяди Лёне была своя квартира в доме на 4 этаже. Он ослеп на один глаз, его пришлось удалить, ему вставили стеклянный глаз. Лёня был любитель-фотограф, он нас всех часто фотографировал, сделал много моих снимков. Он шутил со мной, велел по утрам есть манную кашу, я же её не любил есть. Тогда дядя Лёня меня пытался напугать, говорил, что за мной прибежит зайчик и заберёт в лес. Но я всё понимал и не обращал внимания на его слова, ведь мне уже было более 5,5 лет.

       На рынке мои родители продавали помидоры. Какая-то продавщица в белом халате нам помогала торговать, вешала на весах помидоры. Мы долго торчали на базаре. Мне было скучно, я утомился, устал, не могу сказать: продали мы все помидоры, или нет, я тогда не интересовался торговлей. Торговля шла долго и вяло. Помню, что ещё днём после базара родители купили большой арбуз очень сочный и сладкий, ели его на улице. Тут я произнёс памятную фразу:

      - Эх, и зря же я с вами поехал!

       Я тогда очень устал и утомился, шагая по Москве. Позже мы гуляли в Измайловском парке, я ел с удовольствием мороженое пломбир в шоколаде. В озере купались люди. Вечером я впервые ел очень вкусный, сочный ананас у дяди Лёни. Я после не раз ел ананас уже взрослым человеком, но он уже был далеко не такой вкусный. На другой день мы все были в Кремле, позже на Красной площади. Дядя Лёня нас всех фотографировал, меня у Царь-пушки, колокола, у рядов пушек в Кремле. Вот тут мне понравилось путешествовать по Москве, и я уже не жалел, что поехал с родителями. Мы были в зоопарке, на ВДНХ, катались на речном трамвайчике по Москве-реке. Но особенно меня поразило метро, мне понравилось кататься на эскалаторе, ездить в трамваях метро. На меня произвело неизгладимое, яркое впечатление сказочное убранство залов станций метро. Я много раз ездил в Москву уже взрослым человеком за продуктами в 80 х. годах, но не испытывал такого удовольствия, восторга и радости от этих поездок, как первый раз в детстве.

       Один раз на Таганке мы ходили в кинотеатр, смотрели аргентинское кино «Возраст любви». Я тогда не понимал содержание фильма, но хорошо запомнил песни в исполнении актрисы Лолиты Торес, помню их до сих пор.

       Однажды меня родители отпустили погулять во дворе дома, поиграть с детьми. Там лежала длинная труба от котельной, на ней сидели ребятишки. Вскоре они стали играть в прятки, убежали в соседний двор, ну и я, конечно, с ними. В результате я заблудился и пытался найти свой дом, угловой подъезд, но не запомнил, в каком доме я живу. Я подошёл к уборщице, что мыла полы у входа в подъезд и спросил её:

       - Тётя, вы мне не подскажите, в каком доме я живу?

       Но уборщица мне ничего не ответила, даже не обратила на меня внимания. И тут неожиданно ко мне подошёл папа, взял меня за руку и повёл в угловой подъезд соседнего дома. Больше я не отважился на самостоятельное путешествие, да и мне не позволили это родители.

      Осенью после поездки в Москву я неожиданно заболел краснухой. Папа с мамой как раз в этот день ходили в кино. У меня резко поднялась высокая температура, сильно болела голова, чесалось тело. Со мной сидела Лена с подругой Лилей, им было по 13-14 лет. Я вечером бредил, впал в забытье. Мне казалось, что я в Москве, иду с мамой и папой. За нами погнались бурые медведи, мы бежали от них по подземному переходу, оказались в метро, быстро ехали на трамвае. Я очнулся и увидел Лилю, сидящую на стуле около моей постели. В спальной комнате было темно, но за шторами в соседней комнате горел свет. Я очень хотел пить, меня Лиля поила клюквенным морсом. Тут пришли Лена, мама и папа. Родители были взволнованы и обеспокоены моей болезнью, брата я что-то не видел, его не пускали ко мне. Лиля ушла к себе домой. Меня заставили принимать лекарства. Утром температура у меня спала, я сильно потел, стал понемногу поправляться. Через несколько дней Лена с Лилей пришли после школы к нам вместе. Мне понравилась Лиля, я ей смело сказал:

       - Лиля, выходи за меня замуж!

        Она невозмутимо спокойно ответила мне:

       - Вова, ты сначала подрасти малость, потом подумаем.

       Долгие годы после этого я никому не предлагал выйти за меня замуж до 46 лет. Вовсе не потому, что мне больше никто не нравился, просто не было настоящей взаимной любви.

6 глава.

        Зимой 56 года сестра Лена заболела свинкой и я тоже. Папа в это время в феврале купил проигрыватель для пластинок, позже купил приёмник «Балтика». Потом купили первые пластинки 78 оборотов: Лемешева, Бейбутова, Шульженко и другие. Мы стали часто их заводить, слушать. Приёмник с проигрывателем поставили в большой комнате. Сколько радости это доставило нам.

       В спальной комнате, слева от входа в другую комнату стоял большой старый деревянный сундук, в нём лежали старые пальто, одежда, вещи, шапки. Сверху на сундуке постелено покрывало. Папа часто после работы ложился на него отдыхать. Мне было скучно, хотелось озоровать. Я, улучшив момент, забирался в этот сундук и ждал, когда папа ляжет на него. В сундуке слегка пахло нафталином, старой меховой одеждой. Мне было тесновато в сундуке, но в верхней крышке были узкие щели в досках. Я тоненькой тростинкой через щели тыкал папу в спину, бока. Тогда он начинал ворочаться, сердито кряхтеть. Наконец, не выдержав, вскакивал с сундука, шлёпая босыми ногами по полу. Я громко хохотал, открывая крышку сундука, и вылезал наружу. Папа недовольно глядел на меня, слегка бранил. Иногда папа дремал, сидя за столом, прикрыв лицо руками. Я начинал к нему приставать из озорства, говорил ему:

      - Пап, а пап.

       Он смешно раздвигал пальцы на лице и сквозь них смотрел на меня, или же от виска крутил одной ладонью, сердито мыча что-то.

       Давно нет у меня ни папы, ни мамы. Брат с сестрой пожилые, да и я тоже. Лена и Сергей живут в США, я в России. В памяти звучит старая песня:

- Закричит, позовёт наша память нас, не уйти от неё никуда…

       Я дружил с Мишей из нашего дома, другими ребятами, мы играли в прятки, в песочнице во дворе. В квартире у Миши играли в куклы, машинки, иногда ходили с ним, его воспитательницей тётей Сашей в пионерский парк.

       1 сентября 57 года я пошёл учиться в начальную 6 школу на улице Куйбышева. Эта школа недалеко от дома, где-то 300-400 метров. Мама вела меня в школу в коричневом вельветовом костюме с ранцем за плечами. Моя первая учительница была Серафима Николаевна Соболева, пожилая, худенькая. Она пережила блокаду в Ленинграде во время войны, там ещё работала учительницей. Чуткая, добрая женщина, она по матерински заботилась обо всех учениках. Мои родители сомневались во мне, хотели только в 58 году отправить меня учиться в школу. Я тогда был хилым, слабым, маленький ростом и, что греха таить, не горел желанием учиться в школе. Но учительница уговорила моих родителей, чтобы я в этом году стал учиться. Она отметила, что я мальчик способный, умею немного читать, знаю буквы, умею считать, да и зачем терять целый год. Серьёзных болезней у меня в то время не было. Так я начал учиться в школе не слишком старательно, с ленцой, в основном на четвёрки, иногда получал пятёрки, тройки, но двоек не было.

      Со второго класса у нас стала учительницей Бенидиктова Анна Владимировна, она нас обучала до пятого класса. Мне она очень нравилась, добрая, справедливая. Соболева ушла на пенсию, уехала в Ленинград и в 59 году умерла. В школе у меня появилось много друзей: Рождественский Миша, Коля Цапурин, Лобковский Вася, Сипаев Саша и многие другие ребята и девчата. С пятого класса я пошёл учиться в среднюю 6 школу на улице Шмидта. Классным руководителем у нас с 5 по 8 класс была учительница Емельянова Анна Николаевна. Мне она не нравилась, была ко мне придирчива и не справедлива. Я стал много болеть и часто пропускать занятия в школе. В результате у меня снизилась успеваемость, я стал больше получать троек по предметам: физике, химии, математике, но хорошо учился по литературе, русскому языку, немецкому, истории, географии.

       Осенью 57 года моя сестра Лена серьёзно заболела и долго лежала в больнице, у неё подозревали заражение крови. Наши врачи не слишком успешно её лечили. Дядя Лёня и папа выхлопотали для Лены направление в областную больницу имени Семашко в Горьком. Там профессор медицины Семалин делал Лене операцию по удалению гнойных миндалин в горле. Всё прошло хорошо, но Лена себя не берегла, после операции настудила горло. Это случилось под Новый 58 год. У Лены начался сильный отёк в горле, поднялась высокая температура до 41 градуса, она задыхалась. Выручила врач Гончар, жившая в нашем доме. Каждые полчаса по совету врача Лена полоскала горло содой, жевала стрептоцид. В то время не было таких разнообразных сильных лекарств, как сейчас. Утром температура у сестры спала почти до нормы, отёк исчез, опасность миновала. После Лена ездила на консультацию в Горький к профессору Семалину. По болезни этот год учёбы Лене пришлось пропустить. Зато на будущий год школу Лена окончила с золотой медалью.


7 глава.

       Однажды, в конце июня 58 года Сергей предложил мне идти с ним берегом реки на Красный гребешок за земляникой, я согласился. Мы быстро собрались, взяли лукошко и налегке пошли утром с Серёжей за ягодами. Спустились с Воскресенского извоза к реке и шли берегом вверх по течению Оки. Слева наш крутой берег, справа после нефтебаков за городом речная долина, луга, озёра. По пути нам попадались большие родники 1,5 м. в диаметре, глубиной более 1 метра. С утра на улице ясное голубое небо, ярко светило солнце. Становилось всё жарче, хотелось пить. Дорога до Красного гребешка была долгой и утомительной, шли около двух часов. Я начал ныть, канючить, жаловался на усталость, очень хотелось пить. Неутомимый Сергей всё повторял:

       - Терпи казак, атаманом будешь!

       Я терпел, ничего не отвечал, но позже, хныкая, возражал:

      - Не хочу быть атаманом, пить хочу!

       Наконец, мы достигли цели, полезли круто в гору, густо покрытую смешанным лесом, пришли на этот Красный гребешок. Начали с Серёжей собирать землянику, её много было в траве у ёлочек, на поляне, у деревьев. Я ел землянику, утоляя жажду, она казалась мне душистой, кисло-сладкой. Солнце в лесу уже не так жарко пекло, спасала тень от деревьев, сосен, ёлок. Сергей проворно лазил по горе, энергично собирая землянику в лукошко. Я же вяло рвал землянику, был уставший, больше ел, чем собирал. Дурманил голову терпкий запах хвои, травы, сосновой смолы, душистой земляники, цветов, земли. Слегка кружилась голова. Отдохнув немного, мы тронулись в обратный путь, спустились с горы в речную долину. На улице стало ещё жарче, нестерпимо палило солнце. Мучила жажда, я очень устал от долгой дороги и намаялся. Шли медленно, я ныл всю дорогу. Подошли к большому роднику, я полез прямо в него, стал пить. Ноги стали коченеть от сильного холода, горло перехватывало от студёной воды, ломило зубы. Сергей ругался, боялся за меня, оттащил от родника, хотя и сам пил ледяную воду. Очень хотелось искупаться, но вода была слишком холодная, отпугивала. Усталые, измученные полуденным зноем, мы, наконец, пришли домой, принесли маме душистую землянику, цветы.

      В жаркий выходной день мы все, кроме Лены отправились на ту сторону реки загорать и купаться. Шли городом по улице Куйбышева вниз, потом по площади и далее вниз к улице Нижегородской. По ней шли к реке у базара, пришли на небольшую зелёную пристань, выше неё по течению стояла большая белая двухэтажная пристань. Около неё на причале стоял большой двухпалубный пароход с лопастными колёсами по бокам. С берега к большой пристани вела каменная лестница с металлическими перилами. На берегу у лестницы высокая красивая деревянная арка.

      Мы ступили на зелёную пристань и прошли на большую баржу, сели на длинную деревянную скамейку в конце баржи. Народа сидело, стояло много, заезжали грузовые машины, лошади с телегами. Наконец, нашу баржу повёз на ту сторону коричневый длинный катер «Сочи». Когда-то он был военный катер. Мы причалили к такой же зелёной пристани на той стороне Оки к её левому берегу. Это примерно в том месте, где стоит мост на той стороне реки. Мы пошли по берегу реки вверх по течению, шли по грунтовой дороге. На берегу реки лежали горы щебня, длинные брёвна. На приколе у берега были разные баржи, по реке плыли буксиры с колёсами по бокам, тянули за собой длинную вереницу барж, громко гудели. Мы шли до пляжа более 1 км. Мама с папой несли много провизии с собой: 3х. литровый бидон воды, много всякой еды. Мама приготовила для путешествия картофельное пюре в кастрюле с жареными котлетами, вареные яички, хлеб, пирожки, огурцы, конфеты. Несли покрывало, подстилку.

      Вот мы и на пляж пришли, он широкой полосой далеко тянулся вверх по течению реки до поворота примерно 1,5 км. Мы расположились у прибрежных кустов. Песок горячий, чистый, жёлтый. Мы резвились с братом, потом все пошли купаться. Я не умел ещё плавать, потому плескался у самого берега по колено в тёплой воде. Брат хорошо плавал, с папой далеко поплыли, мама же недалеко плавала, больше со мной была. После загорали, играли. Сергей зарывал меня в песок. Я говорил:

      - Алло, алло, Вовку зарыли, а Серёжки нет.

      Играли с братом в песке, строили замок, в войну играли, резвились. Потом ещё купались, затем кушали. Досыта накупавшись, позагорав, мы шли в луга мимо озёр к роще. Там остановились, отдыхали, развели с Сергеем костёр. Все обедали. Много народа было у рощи, в лугах. Слышна была недалеко гармошка, песни пели: «Куда бежишь, тропинка милая», «Одинокая гармонь», «Ивушка», озорные частушки пели и плясали. Было весело, мы играли в прятки все. Вечером пошли к пристани, сели на паром и поехали на наш берег реки. Усталые, довольные пришли домой.

      В июле 58 года Сергей поехал в пионерский лагерь на Красный курган. Мы его навещали, на речном трамвае ездили по реке вверх по течению до Чулкова. Оттуда нас перевозили в большой лодке на левый берег Оки. После ехали в телеге, запряжённой лошадью до пионерлагеря. Однажды мы ездили с ночёвкой туда, ночевали в брезентовой палатке. Мама привезла Серёже пироги с зелёным луком, черникой, малиной, ватрушки с творогом. В палатке было тесно, душно, да ещё комары ночью кусались. Я плохо спал всю ночь. Утром мы ходили за земляникой, много её набрали в лесу. Только было немного страшновато, я боялся волков, медведей и рысей, меня Серёжа всё ими пугал. Это было в воскресенье. На улице было не очень жарко, да мама с папой имели хороший запас воды, еды. Я досыта нагулялся в лесу. Днём мы поехали на грузовой машине в кузове до берега реки, переправились в большой лодке через Оку до Чулкова. Сели на большой колёсный пароход, ехали на нижней палубе до Павлова больше двух часов.

       Сергей недолго был в пионерлагере, всего две недели, у него заболел живот. Он жаловался родителям ещё в воскресенье. На другой день мама ездила за ним и привезла домой. У Сергея был аппендицит, его положили в центральную больницу и сделали операцию. Я помню, как мы с мамой через неделю после операции взяли Серёжу домой. Я по глупости всё смешил брата, но ему было больно смеяться. Конечно, мне было жалко Серёжу, просто я не понимал, что причиняю ему боль. Мне было всего восемь лет.

8 глава.

       В августе того же года мы собрались кроме сестры Лены на ту сторону реки за ежевикой. Мама, как всегда приготовила много всякой еды, воды, овощей, фруктов, компот в дорогу. Всё положили в большую кожаную сумку, воду в трёхлитровый бидон, взяли подстилку, спички. Папа надел на голову лёгкую соломенную шляпу, мы с братом панамы, мама лёгкий платок на голову. Пошли на низ берегом реки до большой двухэтажной пристани, прошли через высокую деревянную арку, спустились по каменной лестнице. Дальше шли у самой реки до зелёной одноэтажной пристани, ниже по течению. У зелёной пристани стоял паром с катером «Сочи». Сели на скамейку на барже. На паром заезжали разные машины, лошади с телегами. На барже кое-где валялось сено, его возили с той стороны реки. Мы пошли сразу в луга к озёрам, шли мимо рощей, полян по грунтовой дороге. День был тёплый, но для купания прохладный. Шли долго около 3 км. До поворота реки шли медленно, по пути искали ежевику в рощах, зарослях осоки, шиповника. Между рощами был коридор из луга, поляны, небольших озёр, там плавали утки, гуси. Природа этих мест поражала нас своей девственностью, чистотой, первозданной красотой: высокая, густая трава с множеством разных полевых цветов. Воздух чистый, напоённый ароматом душистых цветов, наполнен многоголосием птиц.

       Вот мы и пришли, наконец, к роще у поворота реки. По дороге мы резвились с Сергеем, бегали друг за другом, играли. Остановились у рощи, мама постелила байковое одеяло на поляне у большого дуба. По пути редко встречали людей, шли охотники. С Серёжей натаскали сухих веток, с бумагой развели костёр подальше от дерева. Я остался сторожить вещи, костёр, а мама с папой и Сергеем пошли собирать в зарослях кустарника, шиповника ежевику, ягоды тёмно-синего, чёрного цвета. После мама пришла на нашу стоянку, а я пошёл собирать ежевику. Мне не понравилось это занятие, я мало находил её, зато обжёгся крапивой, исколол, исцарапал руки, ноги колючими кустами, шипами в зарослях. Да ещё ко мне приставали мухи, осы пугали, жужжа под ухом, кусали комары. Я обиженный, сердитый на всё пришёл на стоянку и жаловался маме. Сказал, что больше не буду собирать ягоды. Костёр почти угас, я подкладывал сухие ветки в него, он снова разгорелся. Я запачкал руки, лицо в золе, когда дул на тлеющие ветки, угли. Тут меня мама уже ругала, дала воды мыть руки, лицо.

       Папа с Сергеем ушли дальше за рощу собирать ежевику. Между тем погода стала портиться, поднялся ветер, солнце спряталось за облака. С запада шла большая туча, загремел гром и хлынул проливной дождь, как из ведра, но не долго. Мама встревожилась за папу, Серёжу, громко звала их. Мне стало страшно, тревожно на душе. Мы накрылись с мамой клеёнкой от дождя. Тут издалека вышли папа с Серёжей, они прибежали мокрые, зато набрали много ежевики в большой чашке. Костёр погас, его залило водой дождевой. Вскоре дождь стал быстро стихать и совсем прекратился, туча ушла на восток. Вышло солнце и сразу стало веселее, его жаркие лучи нас обогрели, высушили одежду, траву. Мы сели отдыхать. После грозы стало жарко. С аппетитом обедали, ели котлеты с картофелем, хлебом, огурцами, помидорами, пили компот с пирогами, пили воду с конфетами, ели яблоки. Я пробовал на вкус ежевику, понравилась.

       Решили ещё собирать ежевику в соседней роще. Мама с папой пошли туда за ягодами, мы с братом остались здесь на стоянке. Нам не было скучно, мы играли в прятки, бегали, резвились. Сергею надоело меня развлекать, он предложил мне поблизости искать ежевику, мне же не хотелось лазить по колючим зарослям, обжигаться крапивой. Я отказался идти с ним за ягодами, тогда Сергей сказал мне, что пойдёт в соседнюю рощу к родителям собирать ежевику. Я обиделся на брата, что он хочет оставить меня одного на месте, сказал, что мне скучно, надоело быть здесь. Я заявил, что пойду домой, дорогу знаю. Серёжа стал уговаривать меня остаться на стоянке, я же не соглашался, стал собираться в дорогу. Сергей разозлился на меня, не стал задерживать.

      - Ну, и ступай! – сказал он сердито.

      - И пойду! – решительно с обидой ответил я. 

       Недолго думая, собрался и пошёл по дороге мимо рощей, лугов и озёр к берегу реки на пристань. Мне было немного страшновато, но я был горд, что, как большой, иду один. Подбадривая себя, я громко пел дорогой песню:

- Плывут, плывут, плывут над нами облака.
Зовут, зовут, зовут широкие просторы,
Зелёные луга и милая река.
Любимые, родимые, леса, поля и горы.
Чайка крыльями машет…

       Так я пришёл на пристань. Паром с катером были в это время на той стороне реки у пристани города. Пришлось ждать, я стоял, задумавшись, глядя на реку. Паром уже ехал сюда к этому берегу, как вдруг пришли на пристань мои родители с Серёжей. Они были встревожены, взволнованы, Сергей был сильно расстроенный. Ему, видимо здорово влетело из-за моего самовольного ухода, досталось и мне от родителей. Мама нахлопала меня по заднице от души. Папа и мама отругали меня, как следует, ещё и за уши слегка потаскали. Я огорчился, конечно, заплакал от обиды, но понимал, что за дело получил трёпку. Сергей дулся на меня и в этот день не разговаривал со мной, но на другой день мы помирились.

        Как же это было давно! Словно в другой жизни, в душе звучит песня, пробуждая память:

      - Если опять берег мелькнёт, сердце болит, словно забыть старый причал мне не велит.

      У наших соседей Красновидовых в квартире была маленькая дочка Наташа – трёх лет. Я дружил с ней, играл в игрушки, куклы. В их большой комнате кроме родителей Наташи жили бабушка с дедушкой Красновидовы. Мы часто в коридоре играли, я сочинял разные сказки, истории, игры. Наташа очень умело подражала своей маме, изображала её, называла себя Леной, а меня по имени папы Колей. Она не ложилась спать без моей сказки, и её родители часто просили меня к ним приходить и убаюкать их дочку. До 60 года они жили с нами в одной квартире, потом уехали жить в свою квартиру в другой дом в Павлове.


9 глава.

       На следующий год от зелёной пристани на другой берег стала возить людей калоша, большая лодка с мотором, кабиной в её центре. К началу лета 60 года на реке поставили металлический понтонный мост выше лодочной станции. Мост разводной, узкий с односторонним движением, высокими фермами на понтонах. Теперь мы ходили на ту сторону Оки, спускаясь с Воскресенского извоза к самой реке. Туда стало идти гораздо ближе, чем топать на пристань, ждать катер-калошу. Правда, мост иногда разводили, когда плыли разные суда, ракеты.

       Брату в тот год купили мопед, Сергей меня возил по окрестностям города, на ту сторону Оки. Мы ездили с ним до Степаньково, до Святого озера через Тумботино. Позже ездили в Ворсму, Молявино, до села Арефино. Сергей играл со мной, он был большим выдумщиком, сочинял разные игры, истории, пародии. Например, концлагерь понарошку, продавал мне билет без денег в кассе перед входом в «концлагерь», очень вежливо туда приглашал. Как только я туда входил, он становился грубым, наклонял меня за шею к полу, давал пинки под зад и приказывал, шутя:

      - Ищи золото, ищи золото - потом вдруг говорил – Караул, милиция!

       Все заключённые, охранники, начальник лагеря, смешавшись в одну толпу, вместе бежали.

       Ещё игра в кинотеатр: брат продаёт мне билет без денег в кино, говорит:

     - Билет в кино, билет в кино.

      Я покупал билет, садился на стул, Сергей говорил:

     - Свет погас, экран зашатался и упал, стало темно, кулаки посыпались – с этими словами он начинал махать у меня над головой кулаками, легонько задевая меня, и говорил:

     - Билет из кино, билет из кино! – при этом, не давая мне взять этот билет.

      Серёжа много и других сочинял шуточных игр. С ним не приходилось мне скучать, пока он не повзрослел, и ему некогда стало со мной играть.
 
      Я с пяти лет дружил с Мишей из нашего дома, он жил с родителями на 4 этаже дома в коммунальной квартире, как и я. Миша был единственным ребёнком у родителей. Папа работал инженером на заводе, мама врачом в поликлинике. Для меня он был самым лучшим другом в детстве. Мы с ним играли, ходили друг к другу в гости, гуляли, резвились. С 9 лет из пластилина лепили солдатиков ростом 7-8 см., делали военную технику: машины, пушки, танки из игрушек, играли войной в солдатики. Позже изучали военные звания армии, обмундирование, вооружение, стратегию, тактику ведения боя. У Миши было более 200 солдат, много военной техники, а у меня чуть более 100 солдатиков, совсем мало техники. Мне трудно было воевать против Миши, слишком большой перевес в военной силе был на его стороне, поэтому я больше проигрывал. Только однажды я сумел его обыграть, помог Сергей, он мне смастерил танки и пушки. Мы долго играли в солдатики, читали военные книги. Стали разыгрывать разные сражения, битвы из Отечественной войны, используя солдат, технику как макеты.

      Думали с Мишей стать профессиональными военными, офицерами. Стали себя закалять, готовить к службе армии, учёбе в военном училище, но этой цели никто из нас не достиг. Я себя так «закалил», что заболел всерьёз и на всю жизнь с 14 лет, а в 13 лет чуть не умер. Про армию мне пришлось забыть, по тяжёлым болезням меня освободили от службы в армии. Миша, правда, служил в армии в ракетных войсках два года до ноября 70 года в Германии (ГДР), вышел сержантом в запас, но учиться на офицера не стал. У него изменились планы, впрочем, как и у меня. Но это уже другая и не детская история моей жизни.

       Моя сестра Лена в 60 году поступила в МГУ на химический факультет. Каждый год она приезжала к нам летом на каникулы и на большие праздники из Москвы. Мы все с нетерпением и радостью ждали каждый приезд к нам Лены. А годы летели, мы росли и взрослели.

10 глава.


      5 июля 63 года я поехал в пионерлагерь на Красный курган по путёвке. В этот день на улице было дождливо и по-осеннему холодно. Я надел осеннее пальто, кепку, ботинки осенние. Мама пошла меня провожать, мы шли вверх по Коммунистической улице до старой 5 школы (её уже давно там нет). Там были сборы ребят, которые поедут в пионерлагерь. Оттуда шли с оркестром на берег реки к зелёной пристани, сели в речной трамвайчик и поехали вверх по течению реки до Степаньково. В 58 году мы ездили к Серёже в этот пионерлагерь. Я сел в нижнюю каюту, на душе было тревожно и грустно. Я смотрел на наш берег и видел маму, идущую нижним берегом реки к извозу. Мне стало вдруг жалко до слёз её и себя, но я сдержался. Наш речной трамвай почти через два часа пристал к крутому левому берегу Оки за Степаньковым. Дальше нас построили по отрядам, и повели по дороге в пионерлагерь. Я попал во второй отряд. Мы шли более часа берегом реки, лесом и, наконец, пришли в пионерский лагерь «Красный курган».

       С тех пор лагерь сильно изменился, исчезли палатки, вместо них построили большие, длинные одноэтажные каменные корпуса зданий. Я, да и все ребята устали после долгой дороги. На машине нам привезли вещи, но сначала всех повели обедать в большую каменную столовую с длинной верандой. Уже шёл третий час времени после полудня. Я хорошо проголодался, обедал с аппетитом, с непривычки даже переел. После мы разбирали свои вещи по номеркам, я забрал свой коричневый чемодан с одеждой в наш корпус. Там было два ряда по 7 кроватей в ряд с тумбочками. После уложили всех спать в три часа дня, но прежде заставили мыть холодной водой в тазу ноги. Я не спал, просто лежал и о чём-то мечтал. Вечером на лесном стадионе была пионерская лагерная линейка. Позже ходил на танцы на открытую площадку со сценой, всё под крышей. Я не танцевал, только смотрел и слушал музыку. До этого нас водили строем на ужин. Наш пионервожатый Евгения Николаевна дорогой говорила и велела повторять слова:

      - Раз, два, три, четыре, три, четыре, раз, два! Кто шагает дружно в ногу, пионерам дай дорогу. Кто шагает дружно в ряд, пионерский наш отряд!

       Это нас забавляло и смешило, мы шутили, говорили:

      - Поросятам дай дорогу!

       Перед сном ребята резвились, шутили. Они накрывали себя белой простыней, и ходили в соседнее здание пугать девчат. Я в этом участие не принимал. Утром заиграл горн, всех в 7 часов утра подняли, велели умываться и идти на зарядку на стадион. Утром было ещё прохладно, но дождя не было. Под музыку, баян, все отряды делали зарядку, после шли в свой корпус. Пионервожатый вела нас строем на завтрак в 8 часов утра, после проводили разные мероприятия, занимались уборкой территории около корпуса. Погода к полудню разгулялась, выглянуло солнце и стало жарко. Нас водили в лес на прогулку отрядом. Я оделся по-летнему: рубашку с короткими рукавами, лёгкие шаровары, сандалии.

      Мама с папой в воскресенье приехали ко мне в гости на родительский день. Мы гуляли по лесу, собирали землянику, мама привезла мне пироги разные, сладости. Я очень соскучился по ним, грустно было расставаться с ними. Они поедут в дом отдуха в Горбатово на две недели. Вечером родители уехали домой. В следующее воскресенье ко мне обещал приехать брат Сергей. Так шли дни за днями.

      На улице стало очень жарко, нас водили отрядом на купалку к большому озеру в лесу, где-то за 2 км. По команде мы залезали в воду, девочки отдельно, мальчики отдельно по отрядам. Воздух в лесу и в пионерлагере напоён запахом сосен, ёлок. Лес в основном здесь хвойный. На улице весь день в лагере заводили пластинки, часто я слышал песни из кинофильма «Бродяга» на русском языке, «Купите фиалки», «Годы, вы как чуткие струны, только тронешь, запоёт струна…», «Солнечный круг, небо вокруг». Я, увы, названия не все помню. Много песен из кинофильма «Человек-амфибия» и другие песни. Я подружился с ребятами в своём корпусе, играл с ними в шашки, в футбол, прятки. Не было времени скучать. Мы часто ходили купаться на озеро организованно отрядом. В купалке неглубоко было, по грудь вода доходила.

       В воскресенье 14 июля ко мне на мопеде приехал брат Серёжа, мы с ним гуляли по лесу, землянику, чернику собирали. Сергей после дома сварил варенье из ягод, что мы в лесу собрали. Родители пока отдыхали в доме отдыха в Горбатово, брат один был дома. В следующее воскресенье обещали приехать ко мне родители.

       Однажды, гуляя в лесу, я увидел на стволе сосны маленькую белочку, она доверчиво спустилась ко мне, я кормил её семечками. На руку она не стала залезать, мне так хотелось её погладить, но она убежала высоко. Нас всё пугали, что в лесу водятся рыси, не разрешали ходить одним далеко.

       Как-то раз меня назначили дежурить в столовой с одной симпатичной девочкой, мне она понравилась, я познакомился с ней. Она была младше меня на год, мне 13 лет, а Кате 12 лет. У неё на лице смешные веснушки и носик слегка курносый, зато большие, красивые голубые глаза. А вот ростом она чуть выше меня, я старался тянуться, чтобы казаться выше. Катя хорошо пела и слух у неё прекрасный. Я немного стеснялся её, смущался при всех. Это, увы, не пошло мне на пользу. На танцы мы всё же пошли вместе, я танцевал робко, неумело. Тут к ней подошёл паренёк постарше меня, смелее и выше ростом и стал с ней танцевать. Он хорошо умел танцевать, и всё время крутился около Кати, много болтал с ней. Я очень обиделся на него, на Катю и ушёл домой. У этого паренька было много друзей, я боялся с ним связываться. Он уже однажды со своими ребятами побил одного мальчика. Я бы не смог его одолеть, он был сильнее меня. На другой день я говорил с Катей, уговаривал её не дружить с этим парнем, но она не стала меня слушать, назвала меня «слабаком» и трусом. На этом наша дружба закончилась. Позднее Катя с парнем Николаем поссорилась, он вёл себя слишком развязно, лез целоваться, хватал её везде.

11 глава.

      А время быстро шло, погода испортилась, два дня шли дожди, похолодало на улице, но к концу недели погода наладилась. В воскресенье 21 июля в родительский день ко мне приехали мама с папой и Серёжей. Я был очень рад их приезду, мы снова гуляли по лесу, собирали чернику. Вечером они уехали домой. 24 июля я пошёл в поход с двумя пионервожатыми с ребятами из первых трёх отрядов, нас было 20 человек ребят: мальчики, девочки. День был жаркий, нам всем дали сухой паёк на два дня, на плече несли байковое одеяло для ночлега, вышли после завтрака около 9 часов из лагеря. Долго шли полем, лесом. Солнце припекало, стало ещё жарче. Мы сделали небольшой привал в деревушке где-то около 1 часа дня, кушали немного, пили воду из колодца. Катя в поход с нами не пошла, не было и Николая. Он вообще уехал из пионерлагеря раньше срока. Мы продолжали свой путь дальше, останавливались у пруда, старой мельницы на опушке леса. Я порядком устал, но терпел.

      Наконец, мы пришли к намеченной цели к речушке со странным названием Ши в поле, на опушке леса. Речка Ши небольшая, глубиной не более 1 метра, да и шириной 2,5 метра. Она течёт по оврагу как большой ручей. На улице вечерело, время было больше 8 часов. Мы расположились у деревьев на берегу речки. Нас покормили картофелем с тушёнкой, варёными яйцами, сыром, киселём. Темнело, мы готовились к ночлегу. Расстелили на траве байковое одеяло, под голову мешок положили. Ребята озоровали, уголёк подкладывали, шутили. Мне же было не до шуток, я очень устал. Мы прошли путь в 25 километров сюда. Уснул я быстро, но спал неважно, просыпался ночью. Проснулся рано, ещё только светало, туман стелился по полю, стало зябко, долго лежал, ещё поспал немного. Нас разбудили около 6 часов утра. Завтракали, ели крутую манную кашу, варёное яйцо, пили чай. После отправились в обратный путь в пионерлагерь той же дорогой. Я шёл усталый, измученный, не обращая внимания на красоту природы. День опять был солнечный, жаркий. Я хотел спать, болела голова. Два раза в пути мы останавливались отдыхать: у озера с мельницей, после в небольшой деревушке. Приплелись в пионерлагерь около 6 часов вечера. Так закончилось наше путешествие, отдохнули и пошли на ужин.

      26 июля нас водили на купалку в лесное озеро последний раз. На другой день я резвился с ребятами, играл, бегал, споткнулся и упал, ударился коленкой левой ноги о кирпич, содрал кожу до крови. Но в медпункт не ходил, ёдом помазал рану на коленке в корпусе, кровь уже не текла. Кое-как перевязал бинтом коленку ноги, ходил, слегка хромая, бинт скоро упал, я больше не перевязывал ногу. 28 июля заканчивалась наша смена в пионерлагере, мы должны поехать домой на речном трамвае. А накануне вечером был прощальный костёр в лесу. Жалко было расставаться с пионерлагерем, ребятами, но что поделаешь, всё когда-то кончается.

       Ночью мне стало нездоровиться, лихорадило, болела голова. Я плохо спал, охал, часто просыпался, меня тошнило. Утром 28 июля у меня поднялась температура – 38,4 градуса. Ко мне ещё под утро приходила наша вожатая, беспокоилась за меня. После фельдшер, пожилая женщина приходила. Кое-как покушал в столовой, пил только какао, мне дали таблетку от повышенной температуры. Помогли собрать вещи. Приехала за мной скорая помощь – белый ЗИМ, я лёг на носилки, рядом сел какой-то мальчик из 3 отряда, и мы поехали в Павлово. На этом закончилось моё пребывание в пионерлагере на Красном кургане. Нас везли по мосту через Оку на нашу сторону реки. Помню, я видел много народа на пляже в этот день, ведь было как раз воскресенье. Меня довезли до дома, мама не ожидала увидеть меня так рано. Конечно, расстроилась, встретив меня больного, тут же уложила меня в постель. Я же был очень рад, что всё уже позади и я дома. Я так соскучился по нему, маме, папе, Серёже.

       Вечером того же дня мне стало легче, температура снизилась почти до нормы. Нога припухла, коленка нагноилась, на другой день я пошёл во взрослую поликлинику к хирургу. Меня стали лечить, делали перевязку больше недели, пока не зажила нога. В начале августа к нам приехала сестра Лена из Москвы на каникулы. Она, как всегда, привезла разные гостинцы. Я совсем поправился, мы все ходили на ту сторону за ежевикой к повороту реки, я охотно собирал много ягод. Мы резвились как дети все, бегали, лазили по деревьям, разводили костёр. Брат всё шутил со мной по поводу лагеря, подтрунивал надо мной. Сестра слушала о моих приключениях в лагере, качая головой.

        Лето незаметно подошло к концу. Лена уехала в Москву учиться в МГУ. Я 1 сентября пошёл учиться в 7 класс. Наступила пора позднего детства, ранней юности, хотя я долго был ещё ребёнком. Поздней осенью я сильно заболел острым бронхитом, температура поднялась до 41,7 градусов. Я обманул маму, стряхнул градусник, сказал, что у меня 39 градусов. Потом я потерял сознание, перенёс сильный кризис, едва не умер. Это было 17 ноября 63 года. После я стал часто болеть, меня мучили сильные мигрени, онемение рук, ног, ослабление зрения, жуткие невыносимые головные боли. Весной 64 года я заболел бронхитом и ревматизмом. Меня стали серьёзно лечить. Осенью добавился гнойный тонзиллит, воспаление миндалин. Я часто пропускал занятия в школе, в декабре 64 года лежал в детской больнице. Окончил 8 класс, 6 школу без экзаменов. В начале июня 65 года мне делали операцию по удалению гнойных миндалин в центральной больнице. Так закончилось моё детство, начиналась пора юности, перехода к взрослой жизни. Как пела в песне «Город детства» певица Эдита Пьеха:

- Лишь в памяти своей приходим мы сюда.
В городе этом сказки живут, шалые ветры с собою зовут.
Там нас порой сводили с ума сосны до неба, да солнце, дома.
Там по сугробам неслышно, шла зима.

       К сожалению, в детстве, да и в юности я совершал много роковых ошибок. Не берёг своё здоровье, мои родители слишком баловали меня, вместо того, чтобы требовать от меня старательности, усидчивости в учёбе. Они не могли подсказать мне, как лучше воспользоваться своими способностями в музыке, литературе, к чему нужно стремиться и кем стать, какую нужно выбрать профессию, если уж я сам не понимал, кем быть. Нельзя было меня слишком жалеть, гладить по головке, сочувствуя моим болячкам, слабостям, потакать моей лени, развивая моё слабоволье. Ребёнок не игрушка, а будущий взрослый человек. Уже в детстве, с малых лет надо готовить маленького человека к взрослой жизни, правильному выбору профессии с учётом своих способностей, стремиться к достижению цели, даже если ребёнок не вполне здоров. Нужно помочь ему стать человеком, а не только сочувствовать его болезням и жалеть. Конечно, сейчас я понял и знаю, что надо делать, к чему стремиться, и кем мне надо было стать, но годы-то ушли и их не вернёшь, как здоровье и жизнь. И всё же я благодарен своим родителям, сестре, брату, они подарили мне свою любовь, научили меня быть честным, добрым, порядочным человеком. Они научили меня любить, уважать близких, родных и всех людей знакомых и незнакомых. Я помню и молюсь за усопших родителей, близких людей, о здравии родных, сестры и брата, желая им счастья, здоровья и долголетия.
26 ноября 2014 года.
Коган В.