Книга с чердака

Девочка была как девочка. Косички, бантики.

Ой, нет! Кудряшки. рыжие кудряшки. Ленточки атласные, платьица в горошек.

Постойте, какие ленточки? Какие платьица? Да когда это было? Правильно: когда мама ее одевала да в детский сад отправляла. На утренник. Ленточки, платьица там... Одно удовольствие.

Удовольствие, да не для всех. Теперь наши девочка уже выросла. Ну то есть не так, чтоб в кинотеатр пускали на все сеансы. И не так, чтобы пиво без паспорта продавали. Но называть ее пупсиком, как это раньше любила делать мама, уже не позволяла. Так и заявила однажды:

- Еще раз назовете - убегу из дома!

В общем - ничего особенного, всего-то девять лет. Ну, может, одиннадцать... Хотя вряд ли.

Училась девочка так себе. Дома помогала с отвращением. Поблагодарить всегда забывала. Но вот носиться во дворе, лазать по деревьям и играть в войнушку с мальчишками- да-да! - с мальчишками ее не нужно было и заставлять. Как только придет из школы, так…

А в тот раз она тоже собиралась побегать с пацанами, но полезла на старый чердак, туда, где у нее хранились всякие секретики: обломок старой брошки, которой мама любила закалывать платье, когда был еще жив папа, засушенные бабочки, и не какие-то там лимонницы или, упаси бог, капустницы- тьфу на них! – а самые красивые, с ее точки зрения- павлиний глаз и адмирал! Потом шли кусочки от разбитой фары- если посмотреть сквозь такой кусочек, все становилось волшебно - красным, как в сказке; пуговицы от любимого, выброшенного уже платья, фантики от конфеты, которыми угостил ее сосед по парте (он ей нравился), фотографии артистов- не то, чтобы она их собирала, нет- это остатки маминой коллекции, но там были такие красивые тетеньки и дяденьки!

Разбирала она эти вещи с каким-то ...отвращением, что ли? К себе, уже выросшей, а все еще дорожащей всякими пустяками. Как сказала бы мама. Но пацаны бы так не сказали. Может, подумали бы, и все. Потому что у них самих, у каждого - было что-то заветное, хранящееся давно, но не теряющее от времени своей ценности.

В общем, застряла она там на какое-то время и не заметила, как все во дворе уже разошлись, требовательно выкрикнутые из форточек родителями- чтоб шли есть, делать уроки, спать! Она посидела еще, поприслушивалась к тишине во дворе. Уже решила спускаться, как вдруг заметила под лестницей (которая и вовсе вела на крышу) какой-то сверток. Он был весь в пыли, паутине, наверное, давно там валялся, а она не замечала. Вечно спешила, вечно дотемна гуляла- когда уж?

Она осторожно взяла его, сдула пыль (сразу захотелось чихнуть), и стала разворачивать. Там оказалась книга. Называлась книга вовсе не мудрено, даже безобидно - «Дътскiя игры и развлеченiя» 1902г.
-О! – радостно подумала девочка! - Как раз то, что нужно! Расскажу об этом завтра нашим мальчишкам!

Обложка книги была твердой-претвердой, как будто из какого-то незнакомого материала, а вовсе не картона. Не знала наша девочка, что до революции картон производили на бумажно-картонной фабрике Эггерса, и что дорожила эта фабрика своей репутацией, поэтому и делала настоящий картон.

- Ничего себе,- подумала девочка, и открыла первую страницу. Запахло старой бумагой, засохшими цветами- видимо, кто-то использовал книгу для гербария- и правда, выпало несколько веточек и лепестков.

Она сразу вспомнила как им задавали - в первом, что ли, классе - насобирать листьев с разных деревьев в парке и как они с папой ходили и собирали. Как назло, ей нравились те листья, что росли еще и не опадали, и она подпрыгивал, пытаясь достать самые лучшие. А папа смеялся, называя ее пупсиком мелкорослым и сажал на плечо, откуда она могла дотянуться, казалось, до верхушки...

Но что поразило ее больше всего в этой книге, так это обилие незнакомых букв. Девочка еще не знала, что до революции некоторые слова писались с ятями.

Она прочла:

В обществе часто слышится фраза, что «ничто так не ценится в человеке, как его чувство», а рядом слышится также и другая, совершенно противоположная, что «в чувствах своих человек не волен». Но если человек не волен в своих чувствованиях, то ставить ему в достоинство или в укор эти самые чувствования так же рационально, как ставить ему и достоинство или в укор его физические преимущества и недостатки. Однако же оба эти ходячие мнения, как они ни противоречат друг другу, имеют много справедливого.

- Ничего не понятно! - с досадой сказала девочка, и захлопнула книгу. Она даже подумала, что ей показалось, и что книга не о том, что написано на обложке. Не веря себе, она снова раскрыла книгу (совсем, как Алиса из страны Чудес, она не любила читать скучные книги без картинок), и на этот раз с удивлением прочла:
она вышла из своей норы-дома и увидела небо как в первый раз большое высокое и голубое с пушистыми кучевыми белоснежными облаками, посмотрела на деревья и цветы как в первый раз их увидев, услышала птиц, свободных и радостно щебечущих... и распахнула свои объятия им, своему будущему и встретила людей, которые ей дали молока, воды и хлеба, просто так, потому что она девочка, ребенок и живая ;)))
Она углубилась в чтение.

Там рассказывалось о девочке, которая была похищена разбойниками и жила вместе с ними в лесу. Она так привыкла к этой жизни, что без труда распознавала язык не только зверей, но и трав, деревьев. Звали ее Венса.

- Так-так-так! – пробормотала наша девочка. – Что-то такое и учительница наша говорила. Когда человек сливается с природой, он начинает понимать ее, как понимает все живое.

Она стала читать дальше. Разбойниками командовала атаманша. Она не имела своих детей, поэтому с удовольствием воспитывала Венсу. Атаманша научила ее всему, что знала и умела сама – быстро бегать, ловко взбираться на деревья, ступать, если надо, так, что ни одна ветка не хрустнет, стрелять из лука, даже разводить костер и готовить на нем еду. Но чему она никак не могла научить, так это нежности.

- Понимаешь, - говорила она Венсе,- я считаю, что мы - ты и я! - одной крови. Ведь мы живем в лесу, мы разбойники, правда? Поэтому не я должна научить тебя нежности. У меня все равно не получится. Да и чего тебе не хватает? У нас такая веселая жизнь- через день то погони, то охота, то праздник у костра и дележ добычи!

Конечно, она была права: Вента ни в чем не знала отказа:ей дозволялось целыми днями носиться по лесу,иногда даже перепадала пара каких-нибудь кукол или почти новенькое платьице. которое разбойники прихватывали для нее в ограбленной усадьбе. Только она не любила платья. А уж в куклы вообще не играла. Но чувство красоты было у нее не отнять! В отличие от хмурых и недовольных разбойников, которые становились веселы только после удачной вылазки да доброй дюжины бутылок выпитого вина, Вента умела любоваться природой.
Она часто уходила одна, бродила меж деревьев, сидела у ручья… Она часами могла смотреть, как завораживающе сверкают на солнце брызги, поднятые выпрыгивающей из речки рыбой, как переливается мех куницы, когда она будто струится по стволу дерева.Бывало, она засыпала у ручья под равномерное журчание его колыбельной и видела добрые сны ... там камни теряли свои угловатость от ласк нежных потоков бурной речки, они обтачивались и выглядели как драгоценные.

 Она восхищалась небольшими водопадами, красиво очерченными берегами ручья, изгибом деревьев. Они ей казались живыми существами. Ох... если бы она могла лепить статуи… Она однажды видела такие среди вещей, вывезенных из одной старой усадьбы. Статуи ни были такие изящные, неземные… Но разбойники, напившись, стали стрелять по ним из лука, похваляясь меткостью, и все перебили. Грубые это были люди, неотесанные.

А вот один из них, совсем молодой парень, часто разговаривал с Венсой. Он рассказывал ей, откуда берется жемчуг. Про то, как нежно улитка обволакивает случайную песчинку своим перламутром. И от ее нежности рождается такая вот красота.

И в сердце Венсы как-то сама собой вошла нежность. Она чувствовала ее в дуновении теплого ветерка, в мягкости веточки молодой березы, которая не стегнула ее по лицу, как это бывает, когда продираешься через лес, а лишь нежно провела молодыми листочками. Стало щекотно и как-то радостно. Захотелось обнять всех, весь лес! Захотелось отдать самому старому разбойнику весь сахар, который был у них с атаманшей в шалаше. Захотелось даже назвать мамой эту суровую атаманшу.

- Ау! Где же ты? - послышалось снизу.
Это пришла с работы мама.
– Опять спряталась на этом противном чердаке? Вылезешь сейчас вся пыльная, чумазая! Разве не помнишь, что у меня аллергия на пыль? – сказала мама и, правда, чихнула.
- Мамочка! Я такую книжку читала! Такую! – и девочка кубарем скатилась по лестнице. – Давай, я все выложу! - выхватила она у матери сумку с продуктами. – Сейчас я не буду мыть посуду, да, мам? - она смешно сморщила свой веснушчатый нос. - Поедим, и заодно уж, а? Я теперь все-все буду делать! Я тебя люблю!

Маме оставалось только качать головой. Она ведь не читала той книжки. И не знала, что это все нежность виновата…