Покой мне только снится

Ночная разборка

Успешно окончив юридический факультет Воронежского университета, я получил одно из лучших распределений – оргинструктором Белгородского облисполкома.
После военных сборов в Горьковской области я на крыльях прилетел в г. Белгород, чтобы, засучив рукава, окунуться в омут новой, более солидной, размеренной жизни, чем та студенческая, пролетевшая, словно комета, как яркое незабываемое мгновение.
Когда я в приподнятом настроении подошел к начальнику отдела кадров облисполкома – лысому, толстенькому чиновнику с хитроватыми монгольскими глазами, тот меня любезно принял, прищурив и без того узкие глаза, по лисьи ласково:
- Мы вас, дорогой Рустамов, долго ждали, государственная служба не терпит двухмесячных пауз. С большой неохотой, под тяжелым грузом накопившихся дел, мы были вынуждены принять на вакантное место, забронированное за вами, другого человека. Но это вовсе не значит, что мы от вас отказались. Вы облисполкому очень нужны, обязательно будете востребованы, нам молодые и энергичные кадры очень нужны. Бога ради, не думайте, выражаясь морским сленгом, что мы вас «бортанули». Я заверяю, это не так.
Услышанным длинным монологом слащавой мерзкой личности я был подавлен, мною овладело отвратительное ощущение, будто меня подло окунули в какое-то болото с дерьмом. Я, дурак, такие наполеоновские планы строил, а получил от жилетки рукава. Какой-то зачуханный чинуша, словно снег на голову оглушил меня своими ядовитыми словоизлияниями. Поняв, что я нахожусь в полушоковом состоянии, тот, чтобы меня успокоить, деловито стал обзванивать различные предприятия и организации  города. Наконец ехидно заявил:
- Видите, уважаемый, как Вас там зовут, Хасбулат, не так все плохо. Не зря говорят – нет худа без добра. Мы Вас юристом временно определяем в очень авторитетную организацию, в объединение «Облмежколхозстрой». Но я буду Вас постоянно  держать в поле зрения. Если появятся достойные вакансии, непременно это недоразумение устраню.
После произнесенных им макиовелловских изречений, он протянул мне руку. Его ватное рукопожатие я принял холодно и вышел. 
Я не помню, как я добрался в эту колхозную структуру. Меня на пропускном пункте  встретил небольшого роста мужчина предпенсионноговозраста и, представившись начальником юридического отдела, неуклюжей походкой повел меня к себе в кабинет.
По манере общения и речевой специфике я понял, что передо мной сидит ушедший в отставку сотрудник правоохранительных органов.  Как оказалось, я попал в самое «яблочко». Он длительное время работал в милиции следователем.
По его рекомендации я написал заявление. Начальник удалился с ним на несколько минут. Вернулся он с визой председателя объединения.
Это меня немного успокоило. Начальник юротдела меня повел в соседний кабинет и представил двум другим юристам: пожилых лет женщине аристократической наружности и мужчине лет сорока с тоненькими раздражительными усиками.
Не стану описывать первые шаги моей юридической карьеры, они настолько скучны и неинтересны, что не заслуживают отдельного разговора.
Надолго мне в душу запали две  истории о моем пребывании на белгородской земле: первая – полукриминальная, вторая – трогательно-печальная.
Меня заселили в маленькую комнатку рабочего общежития объединения, напоминающую какой-то балаган.
В нем можно было видеть людей семейных, старушек, пьяниц и  драчунов. Я сначала подумал, что попал в какой-то бордель или сумасшедший дом. Как только наступал вечер, начиналась такая гульба, что невозможно было в комнате заняться ни чтением, ни просмотром телевизора. Всех нормальных жильцов какая-то кучка наглых и оборзевшихподонков поставила чуть ли не уши. Вакханалия продолжалась до самой глубокой ночи.
Утром беспомощные жильцы злыми, с невыспанными глазами, выползали из этой конуры и инертно двигались на работу.
Я долго размышлял над тем, как положить конец этой вакханалии.
Решил поговорить с комендантом общежития, безвольным худым мужчиной со спившимся лицом. Из его слов понял, что порядок в общежитии его совершенно не колышет. С утра его мозги были заняты лишь тем, где бы и с кем бы тяпнуть.
Я поблагодарил коменданта, хотя бы за то, что он дал мне список лиц, на которых в общежитии можно было опереться.
Когда я уходил из его кабинета, он предупредил меня:
- Будь осторожен, здесь обитают такие уроды, от которых можно ожидать все что угодно. Я вижу, ты – неиспорченный парень, береги себя.
После долгих размышлений я все-таки решил установить в этом общежитии хотя бы элементарный порядок.
Предварительно заручился поддержкой председателя профкома объединения и участкового инспектора. Затем без суеты методично стал общаться с жильцами, которые были сыты по горло этим беспределом. Мне удалось сколотить надежную группу молодых семейных мужчин, настроенных на очищение этих авгиевых конюшен от обнаглевшей человеческой нечисти.
По моей инициативе созвали общее собрание жильцов, в своем выступлении я призвал всех жильцов объединиться против безобразий, творимых в общежитии. Из крепких ребят создали народную дружину, наладили в общежитии дежурство, стали методично документировать факты пьянства, дебоширства и хулиганства и представлять как в профком для выселения из общежития, так и в милицию. Отстранили от работы прежнего коменданта, назначили требовательного, хотя и крикливого, старика – участника войны. Мы с ним очень быстро нашли общий язык.
Как я радовался, когда день ото дня в общежитии становилось все уютнее и спокойнее.
 В один из праздничных вечеров я читал какой-то детектив. Из коридора стали доноситься выкрики:
- Где этот черномазый, где этот ублюдок, я его размажу по стене!
Когда я вышел из комнаты, на меня угрожающей походкой дикаря двинулся подвыпивший здоровенный лысый детина с лицом рецидивиста. Своими внушительными габаритами он нескрываемо подчеркивал, что явился расправиться со мной, вернуть в общежитии порядки на круги своя, к тем временам, когда они в нем что хотели, то и творили.
Я стал у них, как кость в горле. Меня, молодого парня, физически подготовленного, они понимали, что просто так наездом не напугаешь, голыми руками не возьмешь. Поэтому приняли решение со мной расправиться, прибегая к помощи одного из самых крутых своих единомышленников.
Он вызывающе приблизился ко мне вплотную, став напротив меня спиной к дверям комнаты вахтерши,  в оскорбительной форме брякнул:
- Так это ты в нашем общаге пошел против братвы, решил построить счастливое будущее? Ишь ты - реформатор выискался! Даю тебе сутки, собирай свои манатки и дуй по холодочку! Не то – размажу по стенке. Чем быстрее унесешь копыта, тем целее будет твоя черномазая будка!
Выговаривая это в такой дерзкой форме, он рассчитывал как можно больше нагнать на меня страху.
Я спокойно выслушал его и дал ему понять, что сделан не из того теста, меня дешевыми выкриками не напугаешь:
- Вот что, утро вечера мудренее, завтра на трезвую голову поговорим, - сказал я.
За этой конфликтной сценой, приоткрыв двери своих комнат, наблюдали десяток жильцов этажа. Я отчетливо понимал, что если из этой, неумолимо скатывающейся к драке ситуации не найду достойного выхода, то все прежние усилия по обустройству общежития будут напрасными.
Моя репутация подмочится, недоброжелатели заголосят, дескать, я – слабак, сломался перед каким-то перекрученным.
Мои примирительные слова он воспринял как проявление трусости, изрыгая своей слюнявой речью матерные слова, он замахнулся, пытаясь меня ударить. Тут я молниеносно нанес ему в челюсть боковой удар такой сокрушительной силы, что тот проломил двери комнаты вахтерши и рухнул под стол. Попытался встать на ноги, но увы, попал в тяжелейший нокаут. Изо рта его на пол потекла кровь. Вахтерша схватилась за голову:
- Ох, мои коврики! Господи! Теперь как я их отмою!
Осознав, что инцидент исчерпан,  двое взяли своего дружка под мышки и, бурча под нос, поволокли к себе в комнату.
За происшедшее я извинился перед собравшимися жильцами. Они понимали, что я защищал не столько себя, сколько их.
Никто не посмел меня осудить, наоборот, многие по достоинству оценили мой боксерский запал.
Спустя некоторое время мне кто-то из жильцов сообщил, что его  отвезли в больницу. Неужели этот удар, размышлял я, мог вызвать такие последствия, что понадобилось вмешательство врачей? Это сообщение меня, как юриста, не только встревожило, но и озадачило.
На следующий день, я весь в размышлениях, понуро передвигая ноги, направился на работу.
На исходе рабочего дня меня по телефону вызвали в милицию. Когда я туда прибыл, меня к себе пригласил начальник милиции. Не успел я открыть двери его кабинета, как блюститель порядка обрушился на меня в грубой форме:
- Что Вы себе позволяете! Что за вседозволенность?
Я пытался ему корректно возразить, но тот зацикленно продолжал:
- Я на Вас возбужу уголовное дело!
Я не выдержал и выплеснул на него всю накопившуюся нервную энергию:
- Да как Вы смеете мне угрожать! Вам не кажется, что Вы слишком много на себя берете? Почему, не выслушав меня, вешаете на меня ярлык драчуна?
Мои слова на него подействовали отрезвляюще, перейдя на более спокойный тон, он мне сообщил, что я тому парню сломал челюсть.
Выразив сожаление, я настойчиво попросил его расследование данного факта начать с опроса жильцов общежития, невольных очевидцев случившегося.
В течении двух дней дознаватель детально расследовал истоки этого злополучного конфликта и пришел к выводу: "Рустамов действовал в условиях необходимой обороны".
Прошло немало времени, я уже подзабыл эту неприятную историю, в общежитии все шло своим чередом. Осрамленный жилец выписался из больницы и бесследно сгинул. Ну и слава Богу. А остальные так называемые его дружки, смирившись с необратимыми переменами в общежитии, обуздав свои эмоции, закопав непомерные амбиции в глубине души, преобразились в обыкновенных, но уже неприметных его завсегдатаев.


Печальная любовь

Мечтавший о яркой, динамичной юридической карьере, по какому-то злому року я оказался в правовом отделе уже упомянутого объединения "Облмежколхозстрой".
Напротив меня восседала хорошо сохранившаяся, перевалившая за экватор своей жизни брюнетка Елизавета Михайловна, женщина с задумчивыми голубыми глазами и с ослепительной улыбкой. Ее умение медленно, но чувствительно говорить, ее предрасположенность к аналитическим суждениям, все ее человеческие достоинства в купе подчеркивали не только притягательность ее обаяния, но и глубину интеллекта.
По разнообразию ее вкусовых пристрастий к одежде, элегантной, словно балерина, ходьбе, по красивой прическе можно было судить о Елизавете Михайловне как о неординарной, аристократичной, чудовищно привлекательной натуре.
Хотя отдельные черты ее лица особого восхищения не вызывали, но при внимательном наблюдении казалось, что Бог умышленно не придал яркой индивидуальности ее глазам, губам, носу, но красиво и гармонично слепил их в очаровательное женское личико. Ее красота была настолько необычной, эксклюзивной, что именно это обстоятельство невольно выделяло ее из общей массы женщин, делая ее объектом чрезмерного внимания людских глаз. Несмотря на эти несомненные достоинства, она держалась интеллигентно, подчеркнуто скромно и просто.
Не было в ней, как у многих красивых женщин, помпезности, высокомерия и самолюбования.
Порой казалось, что она лишена человеческих изъянов и пороков, мои попытки обнаружить их в ней были тщетны.
Реальный образ этой волшебной женщины во многом не уступал, а может и превосходил обольстительных бальзаковских героинь. Ведь именно он был великим мастером в описании немолодых женских образов, и поныне остался непревзойденным знатоком их душ и соблазнителем их легко ранимых сердец.
Если это великолепное создание была бы лет на 30 моложе, то я без всяких колебаний оказался бы ее поклонником, стал бы за ней ухаживать, при этом не раздумывая о грядущей опасности влюбиться и жениться, так как она была создана именно для семейного очага. В нее было грешно влюбиться ради забавы и утоления мужских вожделений. Она относилась к тем редким обворожительным женщинам, которые увлекали мужчин не только своими внешними достоинствами, но и острым, пытливым умом. Ей было чуждо искусство обольщения.
Милые читатели, я надеюсь, что вы не упрекнете меня в чрезмерном увлечении описанием образа этой женщины.
Сидя на работе напротив нее, сначала я неожиданно ловил редкие ее взгляды, пристально изучающие меня. Как только это я замечал, она мгновенно отводила глаза.
Затем я стал ощущать ее взгляды более настойчиво и неприкрыто. Она потом вообще перестала скрывать свой интерес ко мне. Сначала меня осенила дерзкая мысль, что эта особа, которой я гожусь в сыновья, увлечена мною, неоперившимся мужчиной. Но каждый раз после долгих размышлений эту назойливую мысль я отбрасывал, как безумную и несостоятельную, потому что глаза этой милой женщины говорили не о любви, а о чем-то очень грустном и печальном.
В них не было того огня и того блеска, которые свойственны глазам влюбленных женщин, они отражали какую-то загадочную скорбь.
Однажды после работы она спокойно подошла ко мне:
- Хасбулат, Вы не возражаете, если полчаса прогуляемся по осеннему парку, я не помню, когда в последний раз позволяла себе такую роскошь.
Уже темнело, мы тихо и молча шли по парку, разглядывая под ногами ковер из бездыханных желтых листьев. Постепенно деревья в парке безмолвно раздевались, а листья опадали кружевами, совершая свой предсмертный полет.
В затянувшемся молчании тихо, не глядя на меня, заговорила Елизавета Михайловна:
- Хасбулат, Вы наверное думаете, что немолодая женщина непристойно очарована Вами? Как Вам сказать – это так, но и не так. Вы, как мужчина, вызываете глубокие симпатии, но я Вами увлечена не как женщина, а как мать, потерявшая сына до умопомрачения похожего на Вас. Это – главная загадка моей любви к Вам. Иногда мне кажется, что передо мной сидит милый сыночек Славик.
Наполненными слезами глазами она рассказала, как ее сын после окончания школы при нырянии в речку погиб, ударившись головой об острую, подло торчащую под водой железку. После развода с мужем – пьяницей, сын стал для нее спасительной единственной отдушиной, божественным существом, ради которого она жила на белом свете. За что Бог отобрал его у нее, ведь она за всю свою жизнь не сделала ни разу такого, чтобы всевышний мог на нее прогневаться. Она никак не могла отойти от горя, переживания не покидали ее душу. И вдруг для утешения ее обессиленной души словно из потустороннего мира появился я.
Чем больше Елизавета Михайловна говорила о своем сыне, тем больше я втягивался в ее страдания. Эти сопереживания стали постепенно охватывать и мою душу.
С тех пор она очень нежно и трогательно стала ухаживать за мной, беспокоиться за меня. Делала это трепетно, боясь потерять меня. Излишнее ее внимание меня просто обескураживало, более того, от ее чрезмерного внимания было как-то не по себе, я чувствовал себя неловко.
Чтобы не обидеть ее, не задеть ее израненную душу, я пытался заменить ей сына, не знаю, насколько мне это удавалось, но я чувствовал, что ей со мной хорошо.
В ее настроении ощущалась некоторая приподнятость, иногда она позволяла себе пошутить, к ее лицу возвращалась давно покинутая улыбка. Это все меня безумно радовало. Эта идиллическая и умилительная история длилась от приятного лета до суровой зимы.
В один из январских дней она не вышла на работу. Под вечер позвонила ее дочь Марина и сказала:
- Хасбулат, приезжайте к маме, ей совсем плохо, она очень хочет увидеть вас.
Я понял, что если она сама мне не позвонила, то действительно с ней произошло что-то весьма серьезное.
Квартира ее была переполнена родственниками и соседями. Меня уже ждали, как важную персону, дочь не тихо сказала:
- Хасбулат, у нее лейкемия, жить ей осталось совсем недолго. Она просила вызвать тебя, побудь немного рядом с ней.
Я подошел к ее постели, ласково обнял ее, осунувшуюся, бледную.
Она молчала, слезинки с ее глаз медленно катились по слегка морщинистой щеке. Сидя рядом с ней, я не прекращал гладить ее бледные, нежные руки.
Три дня и три бессонные ночи я провел у постели этой угасающей, как свеча, женщины…
Сама природа протестовала против смерти этого удивительного создания, не давая вырыть нам ей могилу, придать ее земле. При соприкосновении с промерзшей землей даже ломы пронзительно звенели, а остервенелый холодный ветер пытался прогнать нас с кладбища. Чтобы отдать дань ее памяти, похоронили мы ее без особых ритуалов, подчеркнуто скромно. Это было ее предсмертное  пожелание, хотя эта женщина заслуживала самых величественных похорон.
Вместе с этой удивительной неземной особой оказалась погребенной не покидавшая ее грусть о безвременно ушедшем сыне и невероятно короткий, но трогательно – печальный наш роман.



Розыгрыш

В погожий день я и мой студенческий друг Немыкин Толик, большой ценитель хохм, в аэропорту г. Белгорода шли на посадку в самолет. Впереди нас с авоськами плелись две по-сельски одетые костлявые старушки. Было видно, что в «железную птицу» они садятся впервые. Старушки двигались осторожно, с большим любопытством разглядывая все вокруг. Для них это выглядело как чудное явление.
Убедившись в этом окончательно,  мы решили их слегка разыграть. Когда проходили мимо них, я громко заговорил:
- Толик, ты парашют с собой взял?
-  Да, а ты?
- Я тоже.
- А какой? Капроновый или шелковый?
- Капроновый.
Ведя этот диалог для бабуль, навостривших свои чахлые уши, мы их обогнали и с весьма серьезным видом двинулись к самолету. Через некоторое время Толик, подталкивая меня локтем, говорит:
- Хасбулат, глянь идут ли старушки за нами?
Когда я оглянулся, не поверил своим глазам, бабки сначала остановились как вкопанные, затем  развернулись и торопливо потопали в сторону аэропорта. У трапа самолета мы весело наблюдали за тем, как они, показывая в нашу сторону, горячо спорили с работниками аэропорта, отказывающимися выдавать парашюты этим милым старушкам.
Видимо последним все-таки удалось их убедить, что это шутка, что при посадке пассажирам не принято выдавать парашюты, тем более на их одряхлевшие фигуры.
Бабки, поняв, что  клюнули на приманку, с улыбкой на лице подошли к нам. Одна из них, наиболее бойкая, заговорила:
- Что, сынки, разыграли глупых старушек? Теперь у вас полные штаны смеха.
- Нет бабули, мы вас не обманули, - продолжал я шалить.
- Тогда где же, сорванцы, ваши хваленные парашюты?
- Мы, как спортсмены - парашютисты, сдали их в багаж. Можете проверить. А вы, мои наивные, подумали, что их выдают каждому, кому не лень. Хотя, бог знает, может быть это тот самый случай, когда парашюты и для вас окажутся кстати. Ведь, согласитесь, в год раз стреляет и палка, - правдоподобно завершил я сюжет этой скоротечной интриги.




Отрезвляющая контора

После смерти Елизаветы Михайловны я почувствовал себя настолько одиноким, что без долгих раздумий решил вернуться в Дербент к отцовскому очагу, ближе к родне и друзьям, по которым дико скучал.
Первые два-три дня я утолил свою жажду общения с ними, затем принялся искать себе работу. Чем больше я это делал, тем больше мною охватывало чувство разочарования, так как вакантных юридических должностей в городе не было. Все руководители любезно меня принимали, терпеливо выслушивали и деликатно выпроваживали. Потеряв всякие надежды найти хотя бы какую-нибудь скромную работу я посетил начальника Дербентского ГОВД Оруджева О.Я. Это был седоватый высокий мужчина лет 50-ти, со строгим вдумчивым лицом, в глаза бросался его типично грузинский нос с горбинкой. Он меня внимательно выслушал, затем, выдержав начальствующую паузу, сказал:
- У нас в отделе всего лишь одна вакансия, не знаю, подойдет ли она Вам, молодому человеку, это не совсем привлекательная должность начальника медицинского вытрезвителя.
При одном лишь упоминании слова «медвытрезвитель» у меня появлялась неприязнь и даже некое неприкрытое отвращение. Но у меня не было иного выбора, материальные трудности мертвой хваткой держали меня за горло, поэтому, переступив через чувство самолюбия, скрипя зубами, через не могу, я согласился возглавить эту контору.
Моим предшественником на этой должности был веселый неординарный, несравненно юркий человек – капитан ДадашевГурчи.
Он увлеченно, не без юмора, стал знакомить меня с особенностями алкогольного «царства», чаплинской походкой, вприпрыжку, ведя по медвытрезвителю.
Это было мрачное, дурно пахнущее, замызганное помещение, в котором размещались пять давно заслуживающих списания кроватей с пожелтевшим грязным бельем. Казалось, что со времен царя «Гороха» до этого заведения не дотрагивалась рука маляра.
Гнетущая, омерзительно - пакостная атмосфера твердила мне: «Хасбулат, куда ты попал? Как ты здесь будешь работать? Здесь же любой нормальный человек может чокнуться».
Мои размышления прервал Дадашев:
- Если в медвытрезвителе ежедневно не будут «гостями» как минимум три клиента, то жди от начальства взбучку. Поэтому со своими милиционерами надо охотиться за пьющими у пивных баров, кафе и ресторанов. Как только из этих питейных заведений будут выползать лица, хотя бы слегка, потерявшие координацию, тащите их в свою милую контору.
В мое подчинение были переданы три милиционера, съевших на этой хмельной работе пуд соли, один врач с хитроватым лицом и водитель внушительных размеров с закодированной физиономией.
Как бы в душе не было тошно, я постепенно стал привыкать и втягиваться в эту безрадостную, по сути - смешную работу. Проанализировав деятельность медвытрезвителя, решил внести кое-какие коррективы в стиль его работы, сломал ходячее стереотипное представление о нем, как о некой гостинице для подгулявших алкашей.
Заручившись поддержкой ряда руководителей города, я в вытрезвителе сделал небольшую эстетическую революцию, теперь он стал больше напоминать медицинское, культурное учреждение, старые кровати отправил в союзутиль, наладил регулярную смену белья, привел в порядок душевые, ликвидировал убийственное  зловоние.
За сравнительно непродолжительный период работы в медвытрезвителе запали в душу несколько смешных эпизодов, воспоминание о которых невольно вызывает улыбку.
Один их моих подчиненных «сел на хвост» лицу, принявшему на грудь изрядную дозу алкоголя. Заметив сотрудника вытрезвителя, он подбежал к находившемуся вблизи столбу, обняв его, стал вызывающе ехидно улыбаться. Милиционер прямолинейно поставил вопрос, почему тот пристал к столбу и  стоит в обнимку с ним, как с любимой женщиной. В ответ забулдыга невнятно пробормотал:
- Как только я этот столбик отпущу, ты меня с превеликим удовольствием повезешь к  моими братьям – алкоголикам.
Собралась большая толпа любопытных зевак. Милиционер был вынужден оставить этого субъекта в покое и ретироваться.
Нередким «гостем» вытрезвителя был некий Николай – неподражаемый мастер шуток и прирожденный весельчак. Все ждали очередного визита этого сукиного сына в медвытрезвитель. Когда его доставляли к нам, он вел себя на редкость смирно и покорно, а когда милиционер снимал с него одежду, он балдел, испытывал невероятное наслаждение. Порой казалось, что он ради этого удовольствия упивался до чертиков и умышленно подставлял себя работникам вытрезвителя, чтобы снова впасть в очередную эйфорию чувств. Но самое интересное, как только с него скидывали одежду до нижнего белья, он, согнув слегка колени, принимал агрессивную спортивную позу, грубо выговаривая:
- Давайте, ребятки, поборемся!
Самое смешное, что любой милиционер с посредственными физическими данными, с ним легко расправлялся и укладывал на кровать, после чего "спортсмен" мгновенно отключался.
Я не стану больше предаваться описаниям любопытных и интригующих фрагментов моего пребывания в этом уникальном милицейском заведении.
Не кривя душой, без преувеличения, скажу, что это был самый юморной и самый увлекательный кусочек моей жизни.


Грузинская комедия

Мое пребывание в медвытрезвителе длилось, к счастью, не так долго. Видимо, начальник милиции осознал, что мой потенциал не стоит так легко транжирить на отлов любителей зеленого змия.
Рассчитывая, что я не менее удачно проявлю себя в обуздании непомерных аппетитов расхитителей народного добра, перевел меня оперуполномоченным ОБХСС.
Я без особой раскачки впрягся в эту специфическую сферу, где вероятными клиентами, как правило, уже являлись лица, в руках которых было сконцентрированы немалые материальные ресурсы. Это были люди с солидными связями во властных структурах. Не успел я начать работу, как из министерства внутренних дел республики поступила заявка о моем направлении в Рижскую высшую школу милиции для обучения тонкостям оперативной работы.
В связи с тем, что по факту хищения на каменном карьере г. Дербента я проводил расследование, в Ригу была направлена телеграмма о моем месячном опоздании на учебу.
Предчувствуя, что меня за столь длительное опоздание могут просто выдворить из школы, я на всякий случай у дяди Абдурзы взял рекомендательное письмо его другу – заведующему отделом газеты «Советская Латвия».  По тем временам эта была солидная и влиятельная должность.
Когда я появился в школе, многие курсанты с нескрываемым любопытством стали разглядывать меня и шушукаться. Я не мог понять смысла происходящего. Когда я представился начальнику курса, тот взглянул сначала на меня, затем на мои документы и недовольным тоном заявил:
- Так это вы, тот самый Рустамов, который любезно уведомил нас об опоздании на месяц? Вы еще по – божески поступили, так вот в школу пришла сногшибательная телеграмма одного грузина о том, что тот на учебу, видите – ли, опаздывает на три месяца, а курсы то шестимесячные. Такого идиотизма в моей карьере я не припомню! Это невероятная наглость! Неслыханный вызов!
Мне было неприятно выслушивать эти эмоциональные упреки.
Хотя я опоздал по вине начальства, тем не менее, я чувствовал в какой то мере и свою вину.
Меня подселили в комнату, где уже проживали такие же, как и я оперативники: молдаванин, украинец и двое русских.
Как-то незаметно я влился в коллектив, быстро ликвидировал программное отставание. Спустя два месяца монотонной и нудной учебы, по курсу прошел слушок, что приехал тот самый грузин, который в опоздании переплюнул всех. Юмористы окрестили его "рекосрдсменом по опозданию".
Грузин своими неординарными выходками стал объектом повышенного интереса.
Хотелось взглянуть на эту интригующую личность, познакомиться с ним, окунуться в его душу, так как я как бы своим нутром чувствовал, что он должен быть необыкновенно притягательным и добрым парнем.
В один из обычных дней перед началом занятий явился начальник курса и с некоторым злорадством заявил:
- Уважаемые курсанты, того самого наглого грузина, осмелившегося бросить всем нам вызов, начальник школы прогнал.
Хотя мы его не видели, не были с ним знакомы, тем не менее, нам стало его жалко, тут же исчезла какая-то незримо присутствующая интрига о неком грузине, явление которого ради любопытства многие из нас ожидали.
Именно поэтому мы обрадовались, когда по курсу через энное время прошла молниеносная молва, что этого витиеватого грузина все-таки к учебе нехотя допустили.
Все возбужденно и с нескрываемым интересом ожидали «церемонии» его представления. Вскоре в лекционный зал на перемене вошел хмурый начальник курса и как бы через силу выговорил:
- Вот тот самый товарищ грузин, ничего особенного из себя не представляет, я – то думал, что предо мной предстанет гигант, какая-то колоритная фигура. На самом деле перед нами прилизанный франтик, увлеченный своим внешним видом.
Действительно, начальник курса в какой-то мере был прав. Грузин оказался худощавым выше среднего роста, интеллигентного вида парнем. По ухоженной прическе, холенному, сверхспокойному лицу и безукоризненной одежде можно было судить, что этот человек из элитной семьи.
После занятий его неожиданно для нас определили в нашу комнату. Не взирая на тесноту, мы его приняли доброжелательно, по-свойски. Он с улыбкой на лице представился:
- Ребята, меня зовут Нодар, бога ради на меня не обижайтесь за то, что опоздал на три месяца и еще, что я так стильно прибарахлился,. Я, дорогие, не разгуливал в кабаках, не балдел. Я просто был занят делом более важным, чем эта учеба.
Его слова как бы банально не звучали были искренны и неподражаемо жизненны. Он рассуждал, как видавшие виды мужчина, от него веяло махровым прагматизмом, но было видно, что он не блефовал.
Присев на стул, как у себя дома, положив нога на ногу, раскованно продолжал:
- Главное в нашей жизни, ребята – не учеба, она не делает человека счастливым, богатым и благородным. Первостепенной целью любого мыслящего существа является, как бы цинично это не звучало, приватизация  такой должности, которая ему обеспечивала бы как настоящее, так и будущее. В этом вся суть нашего человеческого бытия, в этом вся логика современной жизни. Какой бы ты образованной и одаренной личностью не был, без хорошо оплачиваемой и влиятельной должности ты чувствуешь себя полным идиотом и ничтожеством.
Я понял - предо мной сидит не кретин, а индивидуум, смыслом жизни которого являются должность и деньги. Из монолога его стало ясно, причиной столь продолжительного опоздания на учебу явилось именно упомянутая выше его меркантильная философия.
Вскоре для Нодара начались самые беспокойные дни в его красивой и безоблачной жизни. Ему надо было, переборов себя, серьезно заняться учебой, особенно дисциплинами, касающимися оперативной работы.
Как-то перед сном он беззаботно и вальяжно говорит:
- Земляк, я надеюсь, что бы я не болтал, ты мне в учебе поможешь, без этого здесь, я понял, не обойдусь. Это не Грузия, меня здесь заставят попотеть. 
 Первые же мои примитивные занятия для него были настоящим насилием над его практичным интеллектом, ориентированным в совершенно иную сферу, полным кошмаром для его нервной системы, привыкшей блаженствовать.
Как бы он не увиливал, как бы не ухитрялся ускользнуть от учебы, преподаватель по оперативной работе, умный и проницательный полковник решил его прищючить:
- Любезный наш кавказский друг, расскажите о приемах и средствах ввода агента в преступную среду.
Сначала Нодарподрастерялся, но затем, взяв себя в руки, иронично заметил:
- Я, уважаемый учитель, поверьте, эту тему неплохо знаю, достаточно понимаю, но, к сожалению по-русски рассказать, как это все делается, не могу.
Преподаватель:
– Вы же, дорогой, со мной довольно-таки неплохо вякаете по-русски.
– Разговорную русскую речь я понимаю неплохо, но здесь же надо говорить об агентах, преступниках. Об этом на простом русском языке не скажешь. На деле, как надо своего человека ввести к ним, я знаю, но по-русски рассказать, извините, тяжелее, чем родить ребенка. Хотите, я по-грузински изложу, - съязвил тот.
Всех нас охватил смех и даже преподаватель втянулся в эту веселую интригу:
– Вы, милый человек, утверждаете, что на русском эту тему рассказать не сможете. Это для вас сплошная мука?
– Совершенно верно, учитель.
– А нарисовать, изобразить схематично на доске, как надо вводить агента, сможете?
Нодар, чувствуя, что угодил в ловушку, смешно загримасничал:
- Вы учитель, меня на мушку берете! Ну как можно, дорогой, секретную вещь рисовать на доске?
– Если эту секретную вещь, бесценный мой, не можете изобразить на доске, то я в журнале с привеликим удовольствием изображу Вам такую вещь, которая как Вы догадываетесь, не явится для Вас особым секретом.
– Мне Вы показались, уважаемый учитель, некровожадным, а весьма милым и добрым человеком.
– Мне тоже, поверьте, явились откровением Ваши скромные познания русского языка. Я весьма сожалею, что по этой важной дисциплине, особенно в ваших теплых краях, я учинил головомойку бесшабашному, ленивому, но очень милому, обаятельному и талантливому человеку.
Эта необыкновенная  дуэль вызвала в зале такой смех, что от этого не удержались даже сами дуэлянты.
Не менее интересная история приключилась, спустя десять дней. Нодар воодушевлено подошел ко мне:
- Геноцвале, ты знаешь, сегодня вечером Тбилисское «Динамо» на Кубок Кубков играет в Англии с «Тэтэнхэмом»? Вся Грузия бурлит, все в ожидании этого футбольного спектакля. Поражение от высокомерныхальбионов  подобно национальной катастрофе! Кипиане, Шенгелия и Чивадзе покажут этим чванливым британцам кто – истинные законодатели мод в футболе. Это будет противостояние двух футбольных школ: грузинской - техничной, комбинационной, обилием захватывающих обводок и головокружительных финтов, непредсказуемых ходов и ударов. А что покажет Англия? Сила, скорость, сухое однообразие, большое число навесов. Запомни мои слова, геноцвале, мы продырявим их ворота! Дорогой Хасбулат, сегодня я себе и вам сделаю подарок, возьму на прокат цветной телевизор, чтобы мы все, как братья болели за моих земляков. Я уверен, что они там эту поддержку душой и сердцем почувствуют.
Не прошло и часа, как он с одним курсантом занес в комнату большой цветной телевизор. Вечером все устремили свои взоры на экран в ожидании футбольного чуда, кроме одного человека – толстого, неуклюжего украинца Виктора, лежавшего на кровати спиной к телевизору, жадно пожиравшего детектив.
Любые спортивные зрелища у него вызывали аллергическую реакцию. И на этот раз, не взирая, на нешуточный футбольный ажиотаж в комнате, он  хладнокровно окунулся в захватывающий мир криминальных историй.
Нодар вытащил из-под кровати свой запылившийся чемодан, словно фокусник элегантно достал из него пару бутылок чачи и несколько узорчатых рюмочек.
Увидев эти застольные аксессуары, ребята заметно повеселели. Почуяв появление спиртного, и Виктор на кровати заерзал.
Как только начался матч, Нодар заявил:
- Друзья! Будем пить за каждый гол в ворота англичан.
Виктор обернулся и заинтересованно шепнул:
 - Если я буду предсказывать голы, вы мне чачу нальете?
Нодар, удивленный футбольным интересом, пробудившимся у Виктора, отреагировал:
- Да, я тебя, дорогой, не только угощу, я тебя напою, я просто тебя искупаю в чаче!
Сказав, что грузины сейчас забьют гол, Виктор повернулся опять спиной и снова увлекся чтением. Прошло нескольких минут, как грузины, разыграв многоходовую комбинацию, забили фантастически красивый гол. Все ликовали, как только мы успокоились, Виктор спокойно обернулся:
- Наливай-ка в чару чачу, друг мой любезный.
Выпил свою дозу чачи и вновь заявил:
- Надеюсь, если я еще раз угадаю гол, то чарочка с вас?
Получив заверение, он снова с книгой занял на кровати излюбленную позу.
Не буду пересказывать все перепитии этой футбольной интриги. Скажу лишь одно: он угадал все шесть голов в этом матче. Мы были поражены невероятным чутьем Виктора, человека весьма далекого от футбола, при прямой трансляции предсказывать голы, даже не глядя на экран.
После каждого из пяти голов угаданных им в ворота британцев, его обильно угощали чачей. Но когда Нодар подал тревожный сигнал, что вся чача на исходе, Виктор пророчески под нос пробубнил:
- Сейчас англичане начнут долбать грузин!
Под воздействием хмеля говорил он развязно, с паузами, грубо растягивая слова. Виктор, как в воду глядел, не прошло и двух минут, как англичане провели на ворота грузин лавину атак, одна из которых завершилась взятием ворот. Прозвучал финальный свисток, игра завершалась, яркой победой грузинских футболистов.
Мы все вместе с Нодаром обнимались и радовались победе, как дети. Когда мы утихомирились, Виктор, сделал хмурую гримасу:
- Грузинам страшно повезло, если бы арбитр не остановил игру, я бы сделал все, чтобы они проиграли. Что ты за грузин, Нодар, если не держишь слова? Ведь обещал выкупать меня в чаче. А у тебя этого напитка не хватило даже для согрева души.
Нодар за эту удачную шутку обнял и поцеловал Виктора.
Прошло немало лет, но и поныне не покидают мою душу эти феерические истории о неподражаемом грузине Нодаре и необыкновенном предсказателе Викторе.



Заложники

В дежурную часть милиции небольшого и уютного  Дербента поступило тревожное сообщение: «мужчина лет тридцати по фамилии Курбанов на почве возникшего конфликта смертельно ранил продавца магазина, затем, взяв в заложники жену и ребенка, закрылся у себя дома».
Буквально через какие-то минуты сотрудники милиции оцепили дом, установили за ним наблюдение и вступили с ним в переговоры.
К этому времени я уже был назначен заместителем начальника милиции по политико-воспитательной работе. В кабинете у начальника ГОВД в сложившейся ситуации лихорадочно прорабатывали различные варианты  действий.
Для ведения с Курбановым переговоров из Табасаранского района привезли его престарелых родителей, братьев и сестер, которые умоляли, его прекратить безумие, сдаться властям, но тот был непреклонен.
Требования у него для того времени были почти неисполнимые. Он клятвенно обещал сдаться и рассказать о случившемся лишь одному из членов политбюро ЦК КПСС. Это была неслыханная дерзость. Третьи сутки жители тихого и смирного Дербента были взбудоражены, число любопытствующих горожан у его дома с каждым днем возрастало по геометрической прогрессии, интерес к нему как к злодею, усиливался, муссировались самые невероятные слухи,
Чтобы лично руководить операцией по захвату Курбанова прибыл один из жестких заместителей министра внутренних дел Дагестана Алиев М.М. по кличке «черный полковник».
Он собрал руководство милиции и оперативный состав и поставил задачу, в течении суток освободить заложников.
Это была не только архисложная, но весьма опасная операция со многими непредсказуемыми составляющими.
Одноэтажный приземистый каменный дом, в котором с семьей укрылся кровожадный рецидивист, был труднодоступен: окна были обрешечены, проникнуть через окна и крышу в дом было почти невозможно. Он легко визуально контролировал подходы к нему по всему периметру.
Не без труда удалось определить близкого друга Курбанова, которому последний доверял, им, к удивлению, оказался начальник колонии – поселения по имени Максим, который энергично вошел в контакт с преступником.
После долгой беседы с Курбановым он сообщил, что последний вооружен топором и кинжалом, и в случае штурма дома, без всяких раздумий сначала зарубит жену и ребенка, затем отчаянно будет защищаться.
Через близких родственников, Максима и соседей мы получили достаточную информацию о Курбанове, изучили особенности его характера, детали планировки дома.
Из этих сведений стало ясно, что нам противостоял физически сильный, жесткий, по – бычьему упертый и психически неуравновешенный тип.
Когда я у Максима стал выяснять, насколько серьезны его садистские угрозы убить жену и своего ребенка, может этот подонок блефует, последний, не колеблясь, серьезно ответил:
- Этот человек отчаянный и достаточно мужественный, он слов на ветер не бросает, может, если его заклинило, без сожаления расправиться с ними. Когда он звереет, он становится очень опасным.
Мы лихорадочно искали хитрые, силовые, а также комбинированные решения, при этом, отдавая приоритет психологическим средствам воздействия. Главным критерием любой их этих операций была максимальная безопасность заложников и несомненно сотрудников милиции.
При наличии упомянутых обстоятельств, провести операцию по задержанию сильного и загнанного в мышеловку лица «в белых перчатках» и чтобы она прошла без сучка и задоринки, представлялось крайне проблематичной.
Нас немного успокоила и обнадежила информация Максима о том, что жена и ребенок преступника находятся в дальней укромной комнате, в которую Курбанов в этот день заглядывал изредка. Смертельно напуганная жена с ребенком, забившись в угол комнаты, молилась о бескровной развязке этого противостояния.
В контакт с Максимом Курбанов вступал только через обрешеченное кухонное окошко. Перед Максимом была поставлена непростая задача, завлечь этого сумасброда вплотную к входным дверям и общаться с ним через замочную скважину.
Это надо было проделать так естественно и искуссно, чтобы тот не заподозрил какой-либо подвох.
Вся эта нашумевшая история приближалась к финальной стадии.
Ближе к обеду оперуполномоченных собрали в кабинете начальника милиции. Перед ними выступил заместитель министра внутренних дел Алиев, который в очень чувствительной форме потребовал у них к вечеру любой ценой поставить конец "игре" с озверевшим уголовником.
Закончив свое короткое, но эмоциональное выступление, заместитель министра спросил:
- Кто его будет брать, кто войдет в группу захвата?
Наступило странное стыдливое молчание, никто из оперов не изъявил желания поставить под угрозу собственную жизнь, ясно представляя, что дело будут иметь с физически сильным, вооруженным противником, готовым на самые иезуитские действия. Притом, ставилась задача брать его живьем, оружие применять лишь в крайней, безвыходной ситуации.
«Неужели среди вас нет мужиков, жаждущих взять этого наглеца? Весь город говорит лишь о бессилии и беспомощности стражей порядка перед одним дерзким преступником. Неужели у вас нет профессиональной гордости отстоять честь мундира? - вопросительно завершил полковник Алиев свой монолог. И эти слова к сожалению также не возымели никакого действия.
Хотя я не был опером, сама ситуация требовала срочных действий, защищающих лицо отдела, его репутацию. Я встал и заявил, что готов войти в группу захвата. Поверьте, это был не геройский поступок, я вполне осознавал всю опасность предстоящей операции, размышлял о семье, о детях. Это был не безумный шаг. Лишь после этого такое желание неожиданно для многих изъявил работник ОБХСС ГаджимурадовГаджимурад.
Возвращаясь мысленно назад, скажу, что два раза в неделю я с патрульно-постовыми милиционерами проводил тренировки по боевому самбо. Это был тот самый экстремальный момент, где я должен был наглядно продемонстрировать на деле, как надо нейтрализовать опасного преступника.
Нас надлежащим образом экипировали, правда, я отказался от шлема, надел пуленепробиваемый жилет, хотя он заметно сковывал движения. При задержании дерзкого и коварного противника, это могло сыграть ему на руку.
Я попросил у руководства предоставить нам право выбора вариантов действий на месте. Мысленно многократно прокрутив возможные вариации действий, я остановился на наиболее простом. Я предложил Максиму заманить мерзавца вплотную к той половине входных дверей, которые открывались вовнутрь дома и общаться с ним тихо, ссылаясь на то, что якобы наблюдающие за происходящим могут их подслушать. Тем самым, я рассчитывал добиться от Курбанова за дверями самой уязвимой позы.
Именно в этот момент Максим должен был подать мне рукой сигнал к действию, что он и сделал. Я мгновенно выдвинулся из-за дома и разогнавшись с десяти метров, в прыжке ногой нанес удар в ту часть дверей, где предположительно, приложив ухо, находился Курбанов. Удар оказался такой силы, что половина дверей сорвалась с петельками и замком, ударила его по голове так хлестко, что сбила с ног. Я молниеносно вбежал в коридор и увидел Курбанова, лежащего на спине в оглоушенном состоянии.
Он пришел в себя лишь спустя несколько десяток секунд, после того как оказался в наручниках. Курбанов был настолько ошарашен, что не мог вымолвить ни одного слова, отрешенно сидел в милицейской машине, покорно склонив свою буйную, но дурную голову, так дешево угодившую в незамысловатую уловку у дверей.




Шерстяной воришка

На предприятиях города Дербента проводили мероприятия по задержанию мелких расхитителей, или как тогда их называли – «несунов».
Я и несколько сотрудников милиции, переодевшись в неприметную гражданскую одежду, на углу здания ковровой фабрики, играя для камуфляжа своих действий в карты, стали ожидать рабочих второй смены фабрики «Дагюн».
Изидущих с работы домой, надо было зрительно отфильтровать подозрительных и проверить их на предмет наличия ворованной шерсти. Как только из ворот фабрики двинулся трудовой люд, мы обратили внимание на одного субъекта, идущего в раскорячку.
Я, немного сблизившись с ним, обратился:
- Молодой человек, можно у вас прикурить?
Тот, почувствовав какой-то подвох, рывком, как угорелый, бросился бежать. А мы за ним. К нашему удивлению тот бежал словно заяц, преследуемый охотничьими собаками.
И я в этом деле был мастак. По каким только улицам тот не петлял, я будто тень носился за ним. Ощущая мое дыханье в затылке, беглец, выбиваясь из сил, стал  убегать в сторону педучилища. Мои окрики на него не действовали. В его странных, не свойственных бегущему человеку затихающих телодвижениях, можно было прочитать не только нескрываемое отчаяние и обреченность, но и какую-то  неразгаданную тайну.
Когда  я беглеца настиг и подножкой сбил его с ног, повелительно рявкнул:
- Лежать! Руки за голову! Не двигаться! Милиция!
Тот лежал бездыханно, словно покойник. Подбежали еще двое запыхавшихся сотрудников, задержанного доставили в ближайший участковый пункт. Сделав небольшую паузу, я спросил:
- Есть ли у тебя под одеждой что-нибудь?
Тот, не возражая, вибрирующими руками, разделся до пупка и ниже, оставил на себе лишь жалкого вида трусы. Затем, как ни в чем не бывало, словно фокусник, стал со своего тела разматывать, будто с генераторной катушки,  шерстяные нитки.
Каково было наше изумление, когда с его, до стыдобы худого тела, было размотано почти 4 кг шерсти. Это было и разгадкой его странной ходьбы и несуразного бега. Глянув на него, сидящего напротив, понуривши голову, я произнес:
- Диву даешься как вы, любезный, обмотанный шерстью, словно кокон, умудрились так резво уносить свои ноги?
Подняв свое бледное лицо, он еле слышно выговорил:
- В одно время эти ноги по резвости были лучшими в городе и не худшими в республике. Я хотел бы посмотреть на вас, как бы вы с таким количеством ниток убегали бы, если  поздно ночью за вами гнались ребята с весьма не благими, я бы даже сказал, с агрессивными намерениями, - выпалил несколько осмелевший задержанный. 
Впоследствии, в ходе беседы, мне тот раскрылся, оказывается когда-то этот чудак был чемпионом города в беге на три километра. Ночной беглец оказался не только незаурядным мелким воришкой, но и весьма искусным мастером бега.




Ночной  беглец

После полуночи я, как ответственный по Дербентскому отделу внутренних дел, вместе с работником ГАИ Сафаром для проверки милицейского поста отправился к турбазе «Чайка», расположенной у моря.
Как только машина подъехала к ее воротам, строевым шагом ко мне подошел милиционер и доложил об обстановке на турбазе. В это время со стороны поселка Карла Маркса подъехал мотоцикл. За рулем находился молодой парень в белой рубашке. Выслушав милиционера, я последнего и гаишника Сафара направил проверить документы мотоциклиста.
Увидев приближающихся милиционеров, парень, почему-то бросив мотоцикл, дал деру в сторону поселка Карла Маркса.
Заподозрив его в чем-то неладном, мы стали его преследовать. Через пару сотен метров Сафар с милиционером постыдно из-за слабой физической подготовки отстали, а я продолжил погоню. Убегавший изменил вектор бега в направлении моря, где рассчитывал скрыться в камышах.
Ему это сделать было сложно, его белая сорочка служила хорошим ориентиром. Она помогала мне контролировать все его перемещения. Расстояния между нами неумолимо сокращалось, он изредка оглядывался, а его бег принимал панический характер.
Рассчитывая на то, что я не пойду за ним, преследуемый в отчаянии влез в камыши, где была вода по пояс, и явно просчитался. Я без всяких колебаний бросился за ним. По медленным и тягучим движениям было видно, что парень этот смертельно устал.
Я закричал:
- Стой, стрелять буду! Стой говорю!
Тот, как глухой, на это не реагировал, продолжая спасительное бегство в камышах.
Понимая, что беглеца один на один не просто будет доставить, я решил парализовать его волю к сопротивлению. Как только его настиг, в область уха нанес ему жесткий боковой удар, тот тут же рухнул в воду. Не давая ему подняться, продержал его под водой столько, что от нехватки кислорода он стал задыхаться. Когда я вытащил его, он уже обмяк, стал каким-то ватным и покорным.
Схватив за ворот рубашки, я вынес его из камышей. Было заметно, что он исчерпал все свои физические ресурсы, сопротивляемость его организма была нулевая. Спустя немного времени, я услышал выкрики:
- Начальник, вы где? Это я – Сафар!
Я откликнулся, через какие-то секунды подбежал, запыхавшийСафар с милиционером. На беглеца пали наручники.
В процессе проверки была установлена личность задержанного, им оказался ранее судимый Ахмедов – житель г. Дербента.
А мотоцикл, как я предполагал, оказался угнанным из поселка Карла Маркса. В эту ночь угонщик однозначно от нас ушел бы, если бы не моя приличная физическая подготовка.
Ежедневно по утрам я пробегал не менее трех километров. Специальными упражнениями я поддерживал силу рук. Был неплохо подготовлен к силовым единоборствам.
Используя конкретные примеры из милицейской жизни, я как заместитель начальника милиции стал больше уделять внимания физическим кондициям сотрудников.
У хорошего милиционера должна быть не только умная голова, но и сильное тело.

Интригующее  головотяпство

В 1989 году от старшей сестры Шекерханум (по-украински Шуры) из                г. Кировска Донецкой области получил телеграмму о проводах племянника Сергея в армию. Было понятно, что она очень страстно хочет нас увидеть.
Без всякой раскачки наняли такси до Грозного, где ночью сели в молчаливый поезд. Спустячаса два у засыпающей жены спрашиваю:
- Ты домашний адрес Шуры взяла?
Та, тут же забыв про сон, вытаращила глаза:
- А разве не у тебя был ее адрес? Как теперь в большом городе мы их отыщем, - сникла она.
Положение было более чем аховское.  Чтобы предостеречь ее от бессонницы я спокойно заявил:
- Найти–то мы их найдем, боюсь, что мы  только на проводы опоздаем.
На станцию Иловайское поезд, бурча подошел, как назло, на следующий день в  2 часа ночи. На пустынном вокзале быстро наняли такси. Около 4-х часов утра мы уже въехали в спящий Кировск.
Таксист с лягушачьими глазами и желтыми, словно подсолнух, зубами спросил:
- По какому адресу вас доставить?
 Мы забыли взять с собой адрес, - иронично ответил я.
-  А как теперь быть?
- Помню, сестра в письме упоминала, что квартиру им выделили в новом микрорайоне. Туда нас и везите, -  зевая, властно произнес я.
Через некоторое время мы оказались в той части города, где стройно выглядывали многоэтажные блочные дома – близнецы.
- Ну и что  дальше? – обратился таксист. – Здесь сам черт голову сломает.
 -  ТЫ, друг, не переживай, не подгоняй нас, в обиде не будешь, за простой тебя достойно вознаградим. Ты  о нас  будешь помнить, как о самых щедрых клиентах в своей жизни. Ты лучше подъезжай-ка к домам, где в квартирах горит свет, слышен шум-гам и льется музыка. Сегодня ведь проводы не только моего племянника Сергея, но и его сверстников. Кто-то из них все равно Серегу будет знать. Все они до утра будут гудеть. Через них я на квартиру сестры и выйду, - бодро заявил я.
Подъехали к первому попавшему дому, с 4-го этажа доносились веселые голоса. Оставив всех в машине, я один с надеждой поднялся на этот шумный этаж. Как-то по - нежному постучался в двери певучей квартиры. В дверях, как в сказке появилась нарядная Шура. Я в шоке не мог понять, что произошло.  Она тут же в порыве обрушившихся на нее чувств, бросилась мне на шею и со слезами на глазах стала меня целовать, как будто целую вечность не виделись.
Выбежали гурьбой зять, племянники. Началась такая радостная кутерьма.  На лестничной площадке выплеснули все наши накопившиеся эмоции.
- А где Зоя и дети? – ослепительно улыбаясь, полюбопытствовала сестра.
- Внизу в машине, - ответил я.
Когда все расселись за столом, никто не верил, что я на квартиру  сестры вышел совершенно случайно, наобум. Я должен был обойти все квартиры микрорайона, где народ на проводах своих чад отдавал себя безумному веселью. И надо же, какая-то волшебная сила, словно за руку, привела меня в жилище сестры.
Перед проводами в армию необыкновенно милого сорванца Сережки – это была добрая примета, более того знаковое событие, счастливо преследующее  племянника и поныне.


Ловушка в карьере

Не успел я очухаться от увлекательной и полезной учебы в Риге, как в один из осенних дней меня вызвал к себе начальник милиции полковник Муртузалиев, внешне очень похожий на генерала Франко, и с даргинским акцентом сказал:
- Хасбулат, директор каменного карьера жалуется на какую-то кучку наглых юнцов, беспредельничающих ночью на карьере. Надо этих мерзавцев, так проучить,  чтобы они боялись этого карьера, как черт ладана. Бери с собой из сотрудников кого желаешь, но без результата не возвращайся - это моя просьба и, если хочешь - мой приказ.
Чтобы детально вникнуть в ситуацию я встретился с самим директором. Со слов последнего я понял, что в карьере орудует хорошо организованная, дерзкая группа молодых людей, вошедшая во вкус шальных денег.
Они ночью являлись туда, не взирая на скрытое недовольство рабочих - камнерезов и бригадира, шли за комбайном и складировали самые красивые штучные камни, которые легко поддавались обработке и пользовались у строителей особым спросом.
Они чуть - ли не монополизировали все производство в карьере, посадили в долю начальство.
Ночью они здесь становились полновластными хозяевами, с наступлением рассвета, продав покупателям собранные ими отборные камни, как сытые коты, безнаказанно покидали  его.
Эту сложную и опасную задачу следовало решать не обычным, прямолинейным милицейским наездом.
Я перебрал в памяти дюжину сотрудников, но свой выбор все-таки остановил на оперуполномоченном Азизове Яхье, отличавшимся гибким умом и нестандартными решениями. И на вид он меньше всего был похож на сотрудника милиции, это обстоятельство также сказалось на его выборе.
Передо мной стояла задача, когда надо было больше работать мозгами и лишь в экстремальные моменты действовать мускулами.
Чтобы выловить карьерных нахалов, надо было разработать тонкую, хитроумную комбинацию с некой изюминкой, которая привела бы их в состояние шока не сразу, а после доставки в милицию.
Реализация операции должна была дать не только чисто милицейский эффект, но и вызвать в карьере большой переполох и навсегда отбить охоту  у этих любителей покуражиться над людьми, зарабатывающими свой несладкий  хлеб в этой до невозможности пыльной, шумной и сырой каменоломне.
Предварительно с Яхьей обговорили все детали предстоящей рискованной операции. По оперативным сведениям нам стало известно, что этой группой руководил какой-то криминальный авторитет. Ее он сколотил из ребят физически крепких, волевых, жестких и слепо выполняющих его указания. Позиции в карьере он завоевывал не сразу, а шаг за шагом.
Группа эта могла без всяких сентиментов жестоко расправиться с любым, кто станет поперек их дороги. Многие в карьере, предвидя эти последствия, не ввязывались с ними в открытую конфронтацию. Но их наглость приобрела такие масштабы, что даже сам директор превратился чуть ли не в марионетку в их руках. Видимо, его доля в прибыльном пироге, в силу возрастающего аппетита этой группы, таяла на глазах.
Предчувствуя, что рано или поздно они ему отведут роль рядового статиста, он пошел на смелый шаг - заявил в милицию.
 Мы получили от него изрядную порцию информации. Расставаясь, мы его попросили на рассвете в день «икс» подогнать к карьеру обычный рабочий автобус.
Где-то в три часа ночи, экипировавшись под рабочих карьера, напялили на себя шапки, фуфайки и сапоги, в автомобиле Яхьи с выключенными фарами подъехали к карьеру, а машину замаскировали за земляной насыпью.
В пути я внушал Яхье, чтобы в случае необходимости он по моему сигналу действовал так решительно, чтобы парализовать их волю к сопротивлению. Я твердил, если мы не будем в отношении их вести себя напористо и жестко, - они нас просто растопчут. Такого позора ни в коем случае нельзя было допустить, иначе нам самим пришлось бы снять милицейские погоны. Издали мы заметили костер, чем ближе мы приближались к нему, тем отчетливее были видны их освещаемые лица и слышны простуженные карьерной жизнью голоса.
Под видом новых рабочих, желающих якобы погреться у огня, мы непринужденно подошли к ним:
- Салам алейкум!
Последовало доброжелательный многоголосый ответ:
- Алейкум – салам!
Держа руки над огнем и периодически растирая их, мы всем своим видом им дали понять, что мы к ним присоединились с намерением всего лишь снять с тела холодную дрожь.
Я, не привлекая к себе внимания, исподволь, как бы невзначай разглядывал их лица. Это были ребята с загорелыми, обветренными и мужественными лицами. По скулам, гордо посаженным шеям, по жилистым рукам можно было судить об их достаточно высоких физических возможностях. Я насчитал вокруг костра человек восемь. Как я не пытался мысленно просчитать их лидера, это мне не удавалось даже по малейшим признакам. Я пришел к выводу, что их главный не утруждает себя без надобности ночными вояжами в холодный и грязный карьер, а руководит ими из теплой благодатной постели.
Это обстоятельство нам было на руку. Отсутствие лидера в критических ситуациях делает любую, даже самую сильную преступную группу рыхлой и безвольной.
Они травили анекдоты на любой вкус, многие из которых носили пошлый и вульгарный характер. Ближе к утру запас анекдотов иссяк, по вялым движениям и участившимся зевкам было заметно, что они впадают во власть сна. Стали проявляться первые признаки рассвета.
Чтобы приступить к началу операции, мы ожидали обговоренного транспорта. Не прошло и получаса, как из-за насыпи стал выползать автобус, который всем своим дряхлым внешним видом давно напрашивался на автомобильное кладбище.
Как только автобус остановился в условленном месте, я внешне спокойно обратился к рекэтирам:
- Я вам, ребята, расскажу самый крутой анекдот.
 Они несколько оживились столь запаздалым обращением незнакомого пришельца. Я демонстративно достаю из-за пазухи удостоверение и представляюсь:
- Я – оперуполномоченный Рустамов, каменный карьер силами милиции полностью оцеплен. Не делайте свойственных вам глупостей, если вы все-таки попытаетесь бежать, вас как щенков задержат и доставят обратно сюда же. Мы вас не подозреваем в совершении преступлений, просто нам необходимо установить ваши личности, нет ли среди вас разыскиваемых.
Я предложил им без всяких фокусов следовать за Яхьей в одну колонну к подъехавшему автобусу. Сначала они немного пошумели, но затем на удивление смиренно выполнили мою команду, покорно цепочкой двинулись за Яхьей и также безропотно вошли в автобус. Когда туда вошли и мы с Яхьей, они поняли, что попали в западню.
Пришлось снять это возникшее напряжение:
- Успокойтесь, ребята, приедем в милицию, разберемся, кто вы такие и если за вами не тянется криминальный хвост, разъедитесь по домам. Это обычная милицейская проверка. 
По приезду, определил всех доставленных во двор изолятора временного содержания, сняв с себя шапку и фуфайку, доложил начальнику милиции об успешно завершенной операции. Он весело подошел к нам:
- Ай да молодцы! Ай да красавцы!
Спустя некоторое время, к начальнику милиции вошел начальник изолятора и сообщил, что, доставленные из карьера лица, ведут себя вызывающе, ногами ломают двери, милиционеров обзывают, на чем свет стоит.
- Что будем с ними делать, Хасбулат? – спросил меня шеф.
- Я думаю, товарищ начальник, самым действенным средством в данной ситуации, будет оформление на них административных протоколов за мелкое хулиганство.
- Ну а дальше, - продолжил начальник милиции.
- Было бы разумно добиться через суд их административного ареста суток на 15, чтобы затем ежедневно под конвоем водить пахать этих проходимцев в этот же каменный карьер, чтобы все, над которыми они издевались, видели их в этой унизительной для них роли, а параллельно следует проводить дознанческие действия.
Начальник милиции мое предложение воспринял с нескрываемой улыбкой:
- Хасбулат, ты предложил хорошую идею.
Так и произошло, каждое утро после угощения похлебкой, в конвойной машине их торжественно привозили в тот самый злополучный карьер, где задарма заставляли их грузить камни на государственный транспорт. Трудились они тягуче медленно, скрипя зубами, с нескрываемым злом.
Но надо было видеть и ощущать душевное ликование рабочих карьера, сытых по горло их беспредельщиной, не знающих границ.
К сожалению вменить им преступные деяния не удалось. В карьере не нашлось смельчаков, решившихся дать против них показания.
Но после этой своеобразной экзекуции, публичной порки, они получили такое потрясение, что с карьера как тараканы они исчезли надолго.



Ночная  слежка

Я, глядя из окна своего кабинета, поражался, как весна легко и непринужденно навязывает природе свои правила игры, заботливо укрывает ее стыдливую наготу, нежно одевает ее в свои роскошные наряды. Деревья, оголенные зимой, невзрачные, безликие, прямо на глазах оживали, преображаясь в пышные, величавые цвета зеленого царства. Всем своим видом, игрой веток, шелестящей листвой, они как бы шептали нам, что необыкновенно привлекательны и красивы, как невесты, готовые на выданье. Мне казалось, что у них, как у всего живого на земле весна – пора пробуждения и всплеска чувств.
Мое лирическое настроение было прервано стуком в дверь и неожиданным визитом агента, который сообщил, что группа лиц из Азербайджана в сговоре с директорами совхозов, за бесценок, большими партиями закупают сельхозпродукты и складируют во дворе одной из усадеб колхоза имени Жданова Дербентского района.
Информация оказалась точной, этих лиц мы вычислили, ими оказались четверо юрких и хватких немолодых азербайджанцев.
Они действовали по простой, накатанной схеме: без особых усилий выходили на руководителей хозяйств, реализующих им излишки сельхозпродуктов, создаваемые ими различного рода махинациями, наиболее распространенной из которых были приписки.
Фото и киносъемкой документировали всю цепочку их преступных похождений. Наблюдение за ними днем и ночью попеременно вели несколько оперативников.
Недалеко от усадьбы, служившей им своеобразной базой, на возвышенности разбили палатку, из которой круглые сутки наблюдали за ними. Чтобы замкнуть всю цепочку этих преступных деяний, было решено их брать в момент вывоза продукции.
Мы выжидали именно этого финального мгновения, чтобы всех их взять, как говорится «тепленькими».
Помню, с работы домой я явился без особого настроения, душа подавала какие-то тревожные сигналы, истоки которых я никак не мог предугадать. Я пытался понять, чем вызван этот душевный переполох. Несмотря на отсутствие видимых на то причин, волнение души почему-то не покидало.
Стало темнеть, вдруг меня осенила дерзкая мысль: все ли благополучно со слежкой за «объектом», не случилось ли что-то непредвиденное. Какая-то неведомая сила, манила к месту наблюдения.
Я быстро оделся в спортивную форму, сказав жене, что хочу размяться, трусцой побежал в направлении палатки. Минут через 15 я был уже на месте. Когда заглянул в нее, то пришел в удивление, никого из дежурных оперативников там не оказалось. Нынешними мобильными средствами связи мы тогда не располагали.
Глянул на место, за которым наблюдали, увидел наших «клиентов», лихо загружающих продукцию в автомашины. Понимая, что все наши усилия могут пойти «коту под хвост», я бросился бежать к заправочной станции, расположенной в километре, чтобы оттуда по телефону связаться с дежурной частью и вызвать группу захвата. Минут через двадцать на задрыпанномУАЗике подъехал начальник ОБХСС, осторожный как лиса, майор АлимирзоевЕкофей и неуверенный в себе оперуполномоченный Мануилов Сергей.
В двух словах я обрисовал сложившуюся ситуацию, и выдвинулись к месту, где разворачивалось событие, наступление которого мы ожидали несколько суток.
Вокруг стоянки пришельцев была пахота, а дальше виноградники. Чтобы быть незамеченным, я разделся до плавок и ползком по пахоте приблизился к ним так близко, что были отчетливо видны их лица, слышна их мелодичная азербайджанская речь. Все четверо, как бы договорившись, носили типично кавказские усы, один из них был заметно взрослее и плотнее, а трое других, хотя и визуально выглядели как ровесники, но легкость и быстрота движений придавала им моложавость.
Я вернулся к машине, оделся и заявил Екофею и Сергею, что наступил момент для их задержания. Но каким образом их брать, если они имеют численное превосходство? Это противоречит элементарным оперативным канонам задержания.
Я находился в великолепной физической форме, поэтому сказал, что двоих беру на себя. Екофей пояснил, что в случае побега, будет их преследовать в автомобиле. Практически я не представлял, как по пахоте он собирался это сделать. Сергей стал намекать на то, что при оказании сопротивления их задержать будет чрезвычайно сложно, якобы могут возникнуть непредсказуемые обстоятельства. Я пытался им вдолбить, что если мы именно сейчас их не возьмем, то все наши труды окажутся напрасными, нас никто не поймет, мы невольно превратимся в милиции в объект хихиканий и насмешек. А таких любителей смаковать такие факты в милиции было немало.
План действий был насколько прост – настолько дерзок и опасен. Первым по плану во двор врывался я, быстрыми и решительными действиями должен был парализовать их волю к сопротивлению, затем за мной туда вбегали Екофей и Сергей.
В случае опасности, основной удар фактически я принимал на себя, они это прекрасно понимали. Незаметно мы подкрались к ним близко. Учуяв нас, вдруг во дворе залаяла собака.
Понимая, что план может сорваться, я быстро перепрыгнул через небольшой колючий забор. Увидев меня, эти лица веером стали разбегаться в ночную мглу. Преследуя их, я стал кричать:
- Стой, стрелять буду!
Я уже настигал одного из них, как вдруг ноги мои зацепились за какую-то проволоку, и я неожиданно плашмя врезался в землю и после этого оказался чуть ли не в нокауте. Тут же попытался вскочить на ноги и продолжать преследование, но ноги меня не слушались, все кругом вращалось, ощущение было такое, будто меня оглушили. Придя в себя, я окликнул Екофея и Сергея.
Оказывается, они вдогонку ни за кем не бросились, я не стал выяснять причину их столь странного поведения. Мы попали в крайне неловкое положение, надо было спасать свое лицо, хотя бы чем-то реабилитировать себя. Разочарованию не было предела, я не знал, как на следующий день предстать перед начальством и оправдываться за провал операции.
Какой бы горькой не оказалась сия чаша неудачи, испить ее пришлось в первую очередь мне. Но это меня не успокоило. Несмотря на то, что время перевалило за полночь, я стал объезжать своих доверенных лиц и по крупицам собирать сведения о залетных дельцах.
Один из них предложил мне проверить конкретный адрес. Чтобы дать им время успокоиться и самому прийти в себя, приехал домой. Поспав часа три, рано утром поднялся в магальную часть города. Дом, в котором предположительно могли находиться сбежавшие, нашел без особых усилий, несильно постучал в двери.
Появился знакомый мне по городу чайханщик, мужчина имени которого я не знал, но зато тот понял сразу, что имеет дело с опером. Не дожидаясь приглашения, я несколько нагловато прошел в глубину двора. Увидев за столом чаевничающих моих «клиентов» с крайне встревоженными лицами, глазам своим не поверил.
Чтобы их убаюкать, я подчеркнуто доброжелательно поздоровался:
- Что же вы от нас, как крысы с тонущего корабля, сбежали, мы хотели спокойно с вами разобраться, проверить кто вы такие. Мы ведь знали, что вы здесь ночью находились, тем не менее, видите, я пришел один, хотя при желании мы могли подъехать и как котят закинуть вас в машины и вывезти в Дагестан.
Все они, кивая головой, соглашались с моими суждениями, выглядевшими в столь ранний час достаточно убедительными. Чтобы еще более их к себе расположить, я попросил хозяина дома и мне принести чашку чая. Хлебая ароматный чай, я попросил их представить мне документы, изучил паспорта и на всякий случай положил их себе в карман.
Чаепитие завершилось тем, что я предложил им спокойно прогуляться со мной до отдела внутренних дел. Сначала они согласились, но кто-то из них предложил, чтобы они сами, самостоятельно, без моего сопровождения, явились в милицию. Все они клятвенно, вполне искренне заверили меня, что обязательно придут в милицию, меня не подставят, они понимали, что другие варианты действий выглядят неразумно и глупо.
Главное – их документы у меня в кармане, я знал их всех в лицо. В случае побега найти их было делом «техники». И у меня в тот момент другого выбора, кроме искусной дипломатии не было. Это и они прекрасно понимали. Чтобы их не встревожить я принял их предложение и покинул дом чайханщика.
В победном настроении явился в отдел, поднялся в кабинет начальника милиции и доложил о всех нюансах ночного происшествия и об удачной утренней развязке.
Тот невозмутимо выслушал меня и отчеканил:
- Они сами в милицию не придут, если придут, ухо себе отрежу.
Такая категоричность суждений меня озадачила. В душе я не терял надежды, что они все-таки сдержат свои слова, явятся в милицию.
Я был уверен и в том, что не будет никакой надобности из-за каких-то залетных расхитителей уменьшать не только размеры, но и красоту уха моего шефа. Тем более, что  этот орган является одним из важнейших в  милицейском деле.
Сбылись его предсказания, они в отдел не явились. Видимо, какие-то очень серьезные соображения взяли верх над их клятвой. Чувство страха, отсутствие реальных гарантий подтолкнули их к нарушению данного обета.
Чтобы дать им остыть и завершить эту операцию, я попросил начальника милиции откомандировать меня с кем-нибудь в далекий Белоканский район Азербайджана, примыкающий к грузинским землям. Я получил добро и напутствие шефа:
- Хасбулат, кровь из носа, ты их должен доставить, для тебя это – дело чести, никогда и никому не давай смеяться над собой!
Взятая временная пауза, пролетела стремительно, я с начальником ОБХСС Екофеем на его «Москвиче» – старой, надежной кляче, не спеша, поехали.
Добрались мы в этот сказочно красивый, фантастически богатой природой край без особых приключений. Опасаясь утечки информации, решили не раскрывать карты местным сотрудникам милиции.
Начальнику Белоканского РОВД сообщили, что по заданию из Москвы мы выборочно должны проверить соблюдение в этом районе земельного законодательства и справкой доложить в столицу.
Не знаю, принял он или нет нашу версию визита за «чистую монету», но участкового за нами закрепил. По моей просьбе последний достал нам двуножку – самый ходовой инструмент землемера, подвез к улице интересующей нас. То, что беглецы проживали компактно, на соседних улицах немного облегчало нашу задачу.
Чтобы не вызвать подозрения за пять – шесть домов до жилища интересующего нас субъекта, начинали замерять размеры приусадебного участка, делали записи в домовой книге, затем как бы невзначай я на хорошем азербайджанском языке, которым  владел в совершенстве, спрашивал: «Где хозяин дома, почему он так плохо встречает гостей?» В ответ на этот обыденный вопрос, кто-то из членов семьи давал ценную информацию о месте нахождения беглеца.
К нашему удовольствию все они оказались в районе.
Когда постучались в калитку последнего по списку дома, вышла упитанная женщина лет 30 - 35-ти, мы представились и сообщили о цели визита, она окликнула мужа, пригласила нас во двор. Через какие-то секунды во дворе появился один из разыскиваемых по имени Багаутдин. Увидев меня, он обомлел, словно язык проглотил.
- Чего же гостей из далекого Дагестана, Багаутдин, держишь у порога своего дома, почему не приглашаешь к столу? -  обратился я к нему.
Он тут же встрепенулся, ожил и с неестественной улыбкой на лице предложил нам присесть у наскоро сколоченного из досок стола. По беглому взгляду по двору, я пришел к выводу, что Багаутдин и его супруга не имеют хозяйственной жилки, кругом все было хаотично разбросано, на неухоженном приусадебном участке бегало много домашних птиц.
Жена принесла нам чаю, и я неторопливо начал:
- Багаутдин, чего же вы меня так сильно подвели перед начальством, я вам поверил, как серьезным людям, дал возможность вам самим явиться в милицию, а вы в знак благодарности, подставили меня, дали деру. Я же мог и сейчас вас в грубой форме задержать, демонстративно затолкать в милицейскую машину и вывезти.
Багаутдин заметно покраснел, ему было тяжело привести хотя бы мало–мальски весомые доводы. Делая небольшие глотки чая, он тихо заговорил:
- Вы знаете, йолдаш Рустамов, мы на самом деле в тот день шли в милицию, по пути зашли в чайную. Как бы невзначай у одного, у другого посетителя этого заведения стали расспрашивать о вас. Как человеку вам они дали замечательную оценку, но когда мы спросили у них о вас как о сотруднике милиции, то, как один они заявляли, что вы очень жесткий, хотя и справедливый милиционер. Мы испугались, что вы нас загоните за решетку и убежали. Честно говоря, знали, нам некуда бежать, рано или поздно вы за нами приедете. Так и случилось.
Было видно, что Багаутдин говорит искренне, чувство страха у них взяло верх над данным им обязательством. Екофей в разговор не вступал, я его представил как своего водителя, более того он не знал азербайджанского языка.
Я подхватил, начатый Багаутдином, разговор:
- Я вовсе не преследую цели, как вы утверждаете, загнать вас за решетку. Но с вами разобраться надо или нет? Под этим делом нужно поставить точку, сколько можно держать его в подвешенном состоянии? Если и на этот раз себя поведете как тогда в Дербенте, то я буду вынужден вас доставить под конвоем. Эта процедура для вас будет не из приятных. Если хотите восстановить к себе мое доверие, вы должны беспрекословно выполнить все мои требования.
- Я готов принять любые ваши условия, йолдаш Рустамов, - отреагировал Багаутдин.
Тогда я начал:
- Ты к вечеру закажи жене хороший хинкал и пригласи к себе на ужин всех своих друзей – беглецов. Форма приглашения должна быть следующей: мы подъезжаем к каждому из их домов, я из автомашины не выхожу. Но ты, находясь в поле моего зрения, должен каждого из них пригласить к себе на ужин. Я тебя заранее предостерегаю от всякого рода завуалированных знаков, жестов и подмигиваний.
Багаутдин все мои указания выполнил безукоризненно, и мы в хорошем настроении вернулись к нему домой.
Жена его к вечеру из индюшки приготовила сытный хинкал. То, что в этот вечер произошло во дворе Багаутдина, превзошло все наши ожидания.
Друзья Багаутдина, явившиеся по приглашению, увидев меня за столом, останавливались, затем под воздействием спокойной застольной атмосферы, инертно, словно загипнотизированные подходили, здоровались и усаживались за стол. Когда все они оказались в сборе, мне пришлось повторить то, что твердил Багаутдину, реакция на это у них была вполне благоприятная. Они понимали, что поступили не по-мужски и были готовы вернуть к себе доверие.
После ужина я им изложил план дальнейших действий, согласно которому я в 22 часа с тремя из них в автобусе «Белокань-Баку» убываю, а Екофей с Багаутдином в автомобиле -  на следующий день ранним утром. План получил благословение всех присутствующих.
 В Баку приехали к утру, на автостанции их пересадил в дербентский автобус. Правда, они пытались немного прогуляться по городу, почаевничать, но во избежание всяких сюрпризов я их уговорил потерпеть.
Как только мы заехали в Дербент, я их усадил в такси и повез прямо в милицию, провел в дежурную часть и в приподнятом настроении доложил начальнику. Он с трудом верил, что я с собой привез троих из них, а Екофей едет с четвертым.
Без всяких сантиментов, выполнив необходимые дознанческие действия, материалы, я передал их в следственное отделение.
Судьбой этого дела я больше не интересовался, так как оперативная работа засасывала, увлекая своими не менее интересными, захватывающими и опасными поворотами.



Винный  тарарам

Как-то на совещании начальник подверг резкой критике участкового инспектора Гамзатова за не выявление последним винных точек, в наглую спаивающих граждан. Гамзатов с пеной у рта доказывал, что на обслуживаемом им участке никто не осмелится торговать вином на разлив. Всю ситуацию он держит в ежовых рукавицах. Он пояснил, что это – не хвастовство, за свои слова он отвечает и за их правдивость готов голову дать на отсечение.
После совещания шеф вызвал меня к себе в кабинет и, не осознавая деликатности ситуации, предложил мне доказать Гамзатову обратное.
Поступи бы я так сразу, непременно попал бы в крайне неловкое положение. Именно по этой причине я попросил начальника вызвать Гамзатова и нам обоим дать поручение – поставить конец этому винному беспределу.
Как только мы вышли из кабинета начальника, Гамзатов, слегка зажмурив глаза, выпалил:
- Хасбулат, валлахи-биллахи, на моем участке вином никто не торгует, начальник неправильно информирован. Даю тебе честное слово, ты там вина не найдешь, даже если будешь искать под микроскопом. А если тебе удастся найти торговцев вином, по твоему заказу я накрою шикарный стол.
Получив указание начальника и нравственную санкцию от самого Гамзатова, я взялся за дело.
Умышленно сделав недельный перерыв, чтобы это было неожиданностью для Гамзатова, к 4 часам ночи явился к себе в кабинет, экипировался под бродягу и на милицейской машине выехал на привокзальную площадь – самое излюбленное место поклонников Бахуса.
 Дежурный отдела, с ведома начальника милиции, передал на несколько часов мне милиционера – водителя и автомашину медвытрезвителя.  Я попросил водителя загнать транспорт во двор горторга и ожидать моего вызова по рации, а сам вялой походкой, слегка прихрамывая, отошел в сторону. Выбрал удобное для обзора место, присел на скамейку.
Я предполагал, что пристрастившихся к вину лиц рано утром должно, как правило, для поддержания необходимого тонуса магнитом тянуть к тайному виноторговцу. Наблюдая за привычным маршрутом их движения, мог без особого труда выявить эту точку.
Я будто  в воду глядел, едва начало светать, как мыши из норок, из подвалов, из-под труб и других злачных мест стали выползать бродяги и бомжи. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы их проследить и засечь дом, где их спаивали.
По моему сигналу прибыла милицейская автомашина, подъехали к дому, когда вошли во двор и увидели идиллическую алкогольную картину: мужчину с женщиной разливающих из трехлитрового баллона вино в граненные стаканы и четырех нетерпеливых клиентов. Поначалу нас приняли за новых собутыльников, но, когда я представился сотрудником милиции, у них из рук стаканы чуть не выпали. Я по рации сообщил в дежурную часть, чтобы по данному адресу направили участкового инспектора Гамзатова. Мы с милиционером уселись у выхода и стали их учить уму-разуму. Целый час «пудрили» им мозги, пока не появился Гамзатов.
Мы проникли в подвал дома, из него извлекли более 50-ти десятилитровых баллонов с вином, соорудив из них во дворе чуть ли не винную галерею. Гамзатов помрачнел, накричал на напуганных хозяев, затем, успокоившись, тихо мне в ухо без всяких комментариев произнес:
- Хасбулат, как и обещал, стол, брат,  за мной, а голову свою дурную, я начальнику на отсечение не отдам, валлахи-беллахи, она еще докажет, что не зря восседает на этой шее.







Чеченский  след

Я работал старшим следователем Кизлярского РОВД. Зимним слякотным вечером ко мне домой подъехал начальник уголовного розыска Ризван и заявил, что меня срочно вызывает начальник милиции Быстров Виктор Викторович. Хотя Ризван не объяснил причину неожиданного вызова моей персоны, я догадывался, что произошло что-то неординарное.
Начальник вкратце ввел меня в курс дела. Из колхоза, у села Ново-Бирюзак совершена беспрецедентная кража целого стада упитанных быков. Такой наглой и дерзкой кражи не помнят даже старожилы Кизлярской милиции.
Когда я стал выяснять, чем вызван мой вызов, почему не дежурный следователь выезжает на место происшествия, начальник заявил:
- Хасбулат, дело - очень резонансное, будет находиться под особым контролем, поэтому я вызвал тебя, убежден - ты сделаешь все возможное и невозможное, вернешь 60 быков в колхозное стадо.
В подмогу мне он дал оперативника и участкового инспектора, обслуживающих эту зону.
К месту происшествия мы прибыли достаточно быстро, там застали председателя колхоза с «авторитетным животом» и не уступающего ему в этом ветврача.
Никакой ценной информацией они не располагали. Не соизволили даже напрячь свои мозги, чтобы выдвинуть какие-нибудь версии, не высказали подозрений на лиц, по их мнению, сопричастных к этой краже.
Скотина в момент угона находилась в обычном загоне. Вокруг невооруженным глазом было видно несметное число следов копыт, так как круглый год коровы и бычки паслись на этом затоптанном поле.
В этом море следов обнаружить похищенных быков, чтобы хотя бы предугадать направление их угона, было делом безнадежным.
Поэтому стали отрабатывать версии. У председателя колхоза я получил список чабанов, работающих и уволенных, затем встретился с главой сельской администрации, который также дал сведения на некоторых лиц, нечистых на руку. Все они попали в поле нашего оперативного интереса.
Но работу надо было начать с наиболее вероятной версии. При изучении списка чисто подсознательно не без помощи председателя колхоза поставил галочку перед Загдиевым Магомедом – чеченцем по национальности.
Внутренний голос мне подсказывал, начать отработку именно чеченского следа кражи. О подозреваемом удалось собрать куцую информацию. Чабанил он в колхозе недолго, за это время успел со многими перессориться. Это был задиристый, конфликтный и злопамятный человек. Теща его проживала на хуторе Украинском.
Время приближалось к полуночи, участковый инспектор подошел ко мне и, зевая, предложил работу над кражей продолжить утром.
Я не мог согласиться с этим, воров надо было искать по горячим следам, не давая передохнуть ни им, ни нам. Взяв с собой ветврача колхоза, способного даже на ощупь опознать бычков, знающего как дважды два их родимые пятна, царапины и другие индивидуальные приметы.
Решили начать с хутора со странным для этих мест названием «Украинский». По пути следования ветврач вновь заявил, что этих бычков среди тысячи сородичей он моментально определит по специфическим вырезам и биркам на ушах, свойственным только скотине их колхоза. Эти бычки непременно должны были откликаться на его голос, поданный им даже в темноте.
Я оставил машину у хутора и с оперуполномоченным, одетым, как и я в штатское, вошел в него. На улицах было темно и безлюдно, ругая воров на чем свет стоит, мы тяжело двигались по липкой и скользкой грязи вглубь хутора.
Из одного дома недалеко от нас вышли мужчина с женщиной и зашагали, не обращая внимания впереди нас. Мы окликнули их, они, не испугавшись незнакомых лиц, остановились. В темноте мы разглядели женщину лет за сорок и молодого парня.
Я в мягкой форме обратился к ним:
- Бога ради извините, что в столь поздний час мы вас беспокоим. Я - друг Загдиева Магомеда, проездом нахожусь в Кизлярском районе, давненько его не видел, говорят, что в этом хуторе проживает его теща. Не могли бы вы нам помочь в этом?
Последовал неадекватно сухой и холодный ответ женщины:
- Никакого Загдиева Магомеда и его тещу мы не знаем и знать не хотим! Вы обратились не по адресу.
Через других хуторян мы все-таки узнали, где расположен дом тещи разыскиваемого чеченца. Каково было наше удивление, когда ворота этого дома недовольным видом открыла та самая женщина, бросившая в нас несколько минут назад резкую тираду. И на этот раз на ее лице не было признаков радушия. Это была безумно красивая женщина с белоснежным лицом губденки. Большие карие ее глаза, брови в разлет и тонкие, злые губы придавали ей эффект властолюбивой натуры. Гордая и воинствующая манера общения сводила на нет эту красоту, более того убивали в ней женское начало, ее природное предназначение. Своим поведением она больше напоминала какую-то атаманшу. Не доставало в ней того самого обаяния и нежности, делающих женщину царицей. Поэтому на мой вопрос: «Проживает ли здесь теща Загдиева?», без промедления последовал краткий, грубый ответ:
- Да, это я и есть, теща Загдиева. Еще у вас есть вопросы?
- Почему же вы нас заведомо ввели в заблуждение? – спросил я. 
- Но и вы сказали неправду, что вы – друг моего зятя? Я и сейчас чувствую, что вы прибыли сюда не с добрыми намерениями, – ответила она.
- Откуда у вас такая поразительная проницательность? Всевышний вас, как я вижу, одарил не только внешними достоинствами, которыми многие бы женщины просто позавидовали бы, - комплиментарноспарировал я.
- Что у меня есть – все это мое, - бросила она.
Ситуация уже требовала открытой игры, поэтому я представился ей сотрудником милиции и сообщил цель нашего визита. Мне показалось, что она предвидела возможность этой встречи, это можно было понять по ее спокойной реакции на наше появление у порога ее дома.
Неужели, я думал про себя, эта красивая особа прямо или косвенно замешана в этой краже. Нет! Нет! Она могла быть соучастницей грабежа денег из банка, драгоценностей из ювелирного магазина, но не кражи быков из вонючего колхозного загона.
Это была не ее стихия. Она в эту криминальную картину никак не вписывалась.
- Может, вы скажете, где находится ваш любимый зять Загдиев? Он нам нужен, как воздух для разрешения некоторых формальностей, - продолжил я.
- У чеченцев не принято, чтобы мужчины докладывали женщинам, куда они уходят и когда вернутся. Это, согласитесь, несколько принижает ту роль, которую аллах в семье отвел мужчине, потому наши мужья вольны в своих действиях, - подчеркнуто уверенно, с чувством удовлетворения ответила она.
Дальнейшее продолжение диалога с ней выглядело бессмысленно. Но после этой нервной беседы чувства подозрения в участии Загдиева в преступлении не рассеялись, а наоборот усилились.
Я всем своим нутром чувствовал, что Загдиев – ключ к раскрытию преступления. Но в то же время, если даже мы его возьмем, он не расколется, будет молчать как рыба. Пока у нас в руках не будет железобетонных доказательств, работа с ним – пустая трата времени. Чтобы аргументами его «пригвоздить к стене» нужны были живые быки.
Мы понимали, что такое количество быков за столь короткое время вывезти за пределы района практически невозможно, да и небезопасно, так как дороги контролировались сотрудниками ГАИ, получившими ориентировку с их приметами. Поэтому я не сомневался в том, что их где-то временно скрывают. А где можно было надежно, подальше от людских глаз спрятать 60 быков? Такими местами наверняка могли служить кутаны, при том те из них, где живут и работают лица чеченской национальности. Эта версия стала доминирующей.
Для того, чтобы получить исчерпывающую информацию о кутанах, я предложил немедленно выехать и встретиться с главным ветврачем района, проживающим в селе Крайновка.
Разбудив его за полуночное время, принесли ему извинения за беспокойство. Когда ему вкратце рассказали об этой небывалой краже, тот без промедления выразился:
- Чем я могу вам быть полезен? Я к вашим услугам.
Я предложил ему набросать на бумаге схему расположения кутанов в районе и особо выделить те из них, где хозяйничают чеченцы. Главветврач быстро нарисовал небольшую карту с обозначением населенных пунктов и кутанов и кружочками обвел те из них, которые могли вызвать у нас оперативный интерес. Мне показалась эта линия поиска быков наиболее перспективной и обнадеживающей.
Графическая информация послужила своеобразным допингом. Уставшие и засыпающие на ходу ребята приободрились, будто у них появилось второе дыхание.
Версию отрабатывали самым добросовестным образом. Подъезжали к конкретномукутану, будили чабанов и вежливо предлагали показать скотину. Ветврач колхоза с фонарем входил в кутан и досконально проверял быков на наличие известных примет. На одном из кутанов он выскочил, крича:
- Здесь они! Боже мой, здесь наши бычки! Это невероятно! Какая удача! 
Не давая опомниться, тут же взяли за шкирку помрачневшего чабана кутана, завели в машину и стали перекрестно допрашивать. Сначала тот будто в рот воды набрал. Тогда я ему недвусмысленно дал понять, что за кражу быков возбужу уголовное дело и буду вынужден его задержать и чабан тут же заговорил.
Выяснилось, что скотину со своим братом на лошадях пригнал Загдиев Магомед и попросил трое суток их продержать здесь. Чабан клялся аллахом, будто не знал, что эти бычки ворованные.
Оставив его с участковым инспектором в машине, мы с оперативником вышли на свежий воздух и стали обмозговывать, как выстраивать дальнейшие действия. Загдиева и его брата надо было брать с использованием не силовых, а хитрых приемов, в первую очередь руками задержанного чабана. Через него выйти на их след, заманить в ловушку, если это не удастся, то действовать по складывающейся обстановке. После этого я подозвал чабана к себе и сказал:
- Я тебя довезу до хутора Украинский и отпущу. Найдешь своих дружков или родственников Загдиева и к 9 часов утра как штыки должны быть в милиции, я буду ждать у себя в кабинете. Главное – мы нашли быков, остальное – чепуха. Вы мне нужны всего лишь для оформления кое-каких протоколов.
Чабан явно не ожидал такого ангельского жеста с моей стороны, он заметно ожил, лицо его преобразилось. Он клятвенно заверил меня, что обязательно их найдет и лично в обусловленное время их доставит. Оставив на этом кутане участкового и ветврача, мы выехали к злополучному хутору.
На его окраине чабану повторно внушили, чтобы он без фокусов объяснил братьям Загдиевым что к чему. Если они хотят воспользоваться моей добротой, пусть как можно скорей явятся. Отпустив его, стали за ним незаметно вести слежку. Пройдя не более четверти километра, подозрительно оглянувшись по сторонам, он шмыгнул во двор одного из домов. Ведь рядом именно с этим домом мы ночью беседовали с незабвенной тещей Загдиева, подумал я. Можно было догадаться, что она тогда шла от своего зятя.
Будучи почти уверенным, что Загдиевы укрываются именно в этом доме, я оперативнику предложил с тыльной стороны перекрыть окна и забор, а сам тихо вошел в неосвещенный двор, подкрался к дверям и стал слушать чеченскую речь, в которой ни фига не шурупил. По шуму шагов понял, что кто-то из него выходит, я спрятался за углом дома. Отпущенный нами чабан последовал в направлении огорода, я за ним. Тот вошел в небольшой сарай, укрытый соломой. Когда я тихо приблизился к нему вплотную, до моих ушей донесся невнятный разговор нескольких мужчин. Достал пистолет из-за пояса, загнал патрон в патронник, включил фонарь и громогласно изрек:
- Те, кто находятся в сарае, слушайте меня внимательно! Я – следователь Рустамов, дом ваш окружен сотрудниками милиции. Все кто в сарае, выходите по одному, руки за голову! При попытке к бегству и оказании сопротивления будет применено оружие.
Наступило молчание. Из дома на мой крик вышли пожилые мужчина и женщина, подбежал с оружием в руках и мой напарник. Я представился старикам и попросил, чтобы они обратились к Загдиевым и образумили их. После того, как старичок на чеченском языке что-то им высказал, спустя минуту из сарая, держа руки за головой, вышли двое здоровых мужчин в телогрейках и папахах, а за ними – чабан. Как только они подтвердили, что являются Загдиевыми, на всякий случай, надели на них наручники. Разъяснили старикам причину их задержания и выехали в Кизляр.
Не дожидаясь утра, доложил начальнику о раскрытии столь взволновавшего его преступления.
Спустя полчаса он подъехал на собственной машине, крепко обняв меня и оперативника:
- Ребята, я вами горжусь! Вы поработали на славу! Вы непременно будете поощрены!
Эти теплые, задушевные слова начальника были для нас не менее важной наградой, чем официальное поощрение.
Мы попросили его направить на кутан в помощь участковому для сдачи скота колхозу кого-нибудь из сотрудников, а сами с нескрываемым воодушевлением разъехались по домам, чтобы снять чертовски приятную усталость и ощутить надвигавшуюся сладость сна.








Икряной король

В понедельник после традиционного утреннего развода начальник Кизлярской милиции Быстров, вызвал меня к себе:
- Хасбулат, рыбинспекторами ночью задержан грузин с «Камазом», набитый под края осетриной. Хитер, увиливает, как лиса, защищается искусно, как высокий профессионал своего дела. С этим жуликом надо работать очень тонко, не давать ему наводить «тень на плетень».
До начала работы с интригующим субъектом, я стал бегло знакомиться с материалами задержания, из которых следовало, что водитель «Камаза» по дороге в милицию на ходу спрыгнул с автомашины и сбежал. Я догадывался, что рыбинспекторы, чтобы загубить дело на корню, не без интереса выпустили главного фигуранта, а грузина, съевшего на этом ремесле пуд соли, доставили вместе с рыбой в милицию.
Спустился в ИВС (изолятор временного содержания), увидел немолодого парня, судя по телосложению любителя еды, ростом под метр восемьдесят. Как только я вошел к нему, тот, представился Ревазом, и сразу же в агрессивной форме обрушил на меня свое недовольство его незаконным задержанием.
Он настойчиво твердил, что не имеет никакого отношения к этой рыбе, так как является всего лишь случайным попутчиком. Реваз утверждал, что рыбинспекторы умышленно выпустили хозяина рыбы, а он, Реваз, оказался  всего лишь стрелочником.
Когда я ему объяснил, что смывы с его рук, его одежду направлю на экспертизу для выяснения его сопричастности к задержанной рыбе, Реваз моментально на это отреагировал:
- По пути, чтобы выйти по легкой нужде, машину останавливали, я из-за любопытства поднялся на борт и глянул на содержимое, увидев такое количество осетровых рыб, я чуть не обомлел, ради удовольствия потрогал рыбу, и мог запачкать и одежду. Тут ничего удивительно нет, это вовсе не значит, что в этом запутанном деле и я являюсь соучастником. Таким макаром можно любого невинного человека «загнать под монастырь».
Нельзя было не заметить, что грузин в рыбном ремесле является зубром, на все случаи жизни при задержании у него заранее были заготовлены трафаретные ответы. Все в деталях было заблаговременно отрепетировано. Понимая, что с таким набором доказательств, к рыбе его не привяжут, Реваз стал вести себя более спокойно, подчеркнуто доброжелательно.
Он иронично сказал:
- Уважаемый шериф Рустамов, при всем желании, пришить это дело мне не сможете, эта затея неперспективная. Как подозреваемого можете продержать меня не более 10 суток, в законах я нет-нет немного кумекаю.
Я сказал, что излишняя самоуверенность и барское поведение в милиции ему выйдут боком, Реваз тут же посерьезнел, и вновь, но уже в другой тональности заявил:
- Я не для протокола скажу откровенно, эта рыба – моя. Напарника моего рыбинспектора грубо вывели из игры, но его я вам не выдам. Если я поступлю иначе, это будет стоить моей головы. Ребята, которые занимаются икрой, предательства не прощают, вам это должно быть хорошо известно. Вы не представляете, какая эта во всех отношениях мощная структура. Я вам не рекомендую копать глубоко в этом деле. Многие нами куплены, вы просто останетесь в дураках, поверьте мне на этот раз, я не блефую, это истинная правда.
Оставив его, я направился к районному прокурору Мятову. Тот, внимательно выслушав доводы «за» и «против», озабоченно выговорил:
- Дело изначально рыбинспекторами загублено. Поработай еще с ним, благо  время позволяет, а рыбу, чтобы не протухла, сдай в магазин.
Я так и поступил, при повторных встречах Реваз молчал, опасаясь, что скрытно запишу его откровения, как испорченная пластинка, твердил одно и то же.
На десятые сутки его из ИВС вынужденно выпустили. Обещая вернуться через две недели, он в приподнятом настроении не без помощи рыбинспекторов оказался на воле.
Несмотря на это, по данному факту было возбуждено уголовное дело.  По нему надо было провести исчерпывающие оперативно-следственные действия. Дело нельзя было оставлять «висяком», за это по голове не погладили бы.
С руководством отдела договорился, что по истечению энного времени сначала я выеду в Тбилиси за грузином, оттуда – в столицу Северной Осетии, где в гостинице «Кавказ» меня должен был дожидаться сотрудник уголовного розыска Виталий Ведерников.
В Тбилиси я решил добираться поездом через Баку. Не доезжая до столицы Азербайджана, проводники всех пассажиров строго предупредили, чтобы не выходили в город, так как это было небезопасно, движение «Народный фронт» проводил мощные антиправительственные манифестации.
В Азербайджане разворачивались исторические события, молодое закавказское государство находилось под небывалым прессом народных волнений, зашатались устоявшиеся десятилетиями основы государственной власти. Начались открытые преследования партийных работников, сотрудников КГБ и армян.
Если бы в эти судьбоносные дни я не окунулся в гущу происходящих событий, то никогда бы себя за эту трусость не простил.
Поэтому, проигнорировав разумные и мудрые советы, отдав себя во власть чувств, я вышел в бурлящий Баку и, влился в толпу на площади, которая стала как бы символом противостояния официальной власти.
Со всех сторон к площади стекались люди, кто нес транспарант, кто тащил за собой барашку, кто муку, рис и другие продукты питания. На площади было разбито множество палаток, горели костры, варили пищу и тут же ею бесплатно угощали людей.
По всему его периметру висели плакаты, транспаранты подбадривающего, призывного и бичующего содержания. На голубом полотнище, на видном месте, красовался лозунг «Дагестанцы с Вами!»
Ораторы все как один в различных вариациях призывали свергнуть прогнивший партийный режим, взять власть в свои руки, не прозвучало ни одного выступления, направленного на обуздание небывалого и весьма опасного накала страстей.
Я, как невольный очевидец происходящего, пытался в деталях закрепить в памяти все, не упуская малейших нюансов.
На моих глазах делалась история Азербайджана, решалась его судьба, определялось будущее. Это были незабываемые дни.
Ближе к полуночи наш поезд тронулся в Тбилиси. Впервые я вступил на древнюю грузинскую землю, подарившую миру великих мудрецов, несравненных певцов, талантливых шахматисток, искрометных танцоров, искусных  поваров и волшебные вина.
Политический штиль в Грузии контрастировал с тем, что происходило в Азербайджане.
Размышляя о прошлом и настоящем этих стран, о судьбе их прекрасных и добрых народов, я не должен был забывать о земной сути моего «визита». Мне нужен был грузин Реваз, ославивший свой благодатный край, хотя на другом поприще, но весьма даровито.
На мой стук двери открыл располневший, как японский «сумист», мужчина на склоне лет с очень добрым, приветливым лицом:
- Я вас слушаю, молодой человек, чем могу быть полезен?
Я пояснил, что мне для решения одной срочной проблемы нужен Реваз. Толстяк, глядя на меня своими безразличными глазами, несколько иронично произнес:
- Милый человек, кто только его под этим небом не ищет, я устал каждому отвечать. Мне надо будет у ворот в клетке держать попугая и научить его говорить: «Реваза – нет! Реваза – мошенника нет!» Он – мой сын, я давно от него отрекся, он связался с икряной мафией. Рано или поздно он сломает себе шею и еще кое-что другое.
Я поинтересовался, кто является у него боссом, мужчина отреагировал:
- Его кличка «Гога», он руководит разветвленной группой отморозков, они делают деньги на рыбе и икре. Он осел во Владикавказе. Очень опасный человек. Больше мне вам нечего сказать.
Поблагодарив его за добрые советы, я направился в аэропорт и на «Тушке» вылетел в Минводы, благополучно добрался до Владикавказа, в заранее установленной гостинице встретился с оперуполномоченным Виталием Ведерниковым.
Для получения более подробных сведений о Гоге мы обратились в управление уголовного розыска МВД Северной Осетии.
На самом деле сотрудники этого управления дали немало полезной информации, показали его фото, снабдили нас адресами вероятного его местонахождения.
Гога когда-то был чемпионом СССР по вольной борьбе, сколотил серьезную преступную организацию, занимающую чуть ли не монопольными поставками в Осетию и Грузию икры рыбы. Выловом и заготовкой занимались кизлярские браконьеры, а его люди оптом закупали и в сопровождении подкупленных сотрудников милиции вывозили в населенные пункты упомянутых республик.
У него были специальные холодильные хранилища, из этих точек по ресторанам, барам, закусочным ценный продукт вывозили уже другие лица. Система была хорошо налажена и серьезно законспирирована. Этот вид криминального бизнеса давал достаточно высокую прибыль.
Главная наша цель была любыми средствами доставить Гогу к начальнику милиции. Задача не из простых. Мы имели дело с сильным, жестким и опасным противником, в подчинении которого имелась крупная, вооруженная до зубов, преступная группировка. Любые наши попытки его задержать и доставить в Кизляр, могли привести к непредсказуемым последствиям.
Поэтому надо было действовать взвешенно и очень осторожно, а в случае необходимости мужественно и максимально решительно.
Нашли адрес матери Гоги, со скамейки небольшого парка, удачно расположенного напротив, два дня вели наблюдение за ее домом. Ждали его появления именно тут, так как матушка Гоги активно работала на икряном рынке. Это была нахальная, хваткая, зубастая женщина типа «сорви голова».
Вдруг со двора дома вышла одна молодая особа, как бы случайно, я ее остановил словами:
- Будьте любезны, вы не подскажете, где я смогу найти своего армейского друга Гогу. Во Владикавказе нахожусь проездом, у меня в запасе несколько часов, много лет его не видел, очень хотел бы с ним пообщаться, говорят, что он живет в этом районе.
  Женщина без всякой раскачки заговорила:
- Ваш друг Гога – крупный человек, его называют икряным королем, если он во Владикавказе, то может находиться у матери или же у своего тестя – директора аэропорта, адреса которого я не знаю. По моему, если не ошибаюсь, тесть его живет в новом микрорайоне в одном из пяти параллельных, очень похожих друг на друга домов, последние номера его иномарки «99».
Я поблагодарил молодую особу за столь ценную информацию, затем мы сели в такси и приехали в новый микрорайон. Без особого труда нашли эти пять домов – близнецов. У каждого строения было немало автомобилей различной модификации, потому визуально стали перебирать номера, искать в них две девятки.
Каково было наше удивление, когда у одного из домов обнаружили «Мерседес» именно с такими цифрами на номерах. Теперь было делом техники установить квартиру директора аэропорта.
Узнав у мужчины, выходящего из этого дома, номер нужной нам квартиры, постучал в бронированные двери, их открыл седой дядька невысокого роста. Я поздоровался с ним и доброжелательно спросил:
- Гога дома?
Тот моментально ответил:
- Да, он дома, входите пожалуйста.
- Спасибо, я очень тороплюсь, не могли бы вы на минутку пригласить его сюда?
Сказав «Как вам угодно», тот удалился.
Через какие-то секунды в дверях появился коротко подстриженный коренастый молодой широкоплечий, скуластый мужчина наполеоновского роста, по ломанным ушам и трапецеобразной бычьей шее и внушительному телосложению, колючим глазам было видно, что это и есть тот самый Гога, словесный портрет которого мне дали осетинские оперативники.
Я тут же решил взять инициативу в свои руки:
- Я – сотрудник Кизлярской милиции Рустамов, приехал за вами. Мне хорошо известно, кто Вы такой, чем занимаетесь. Если попытаетесь выкинуть свои борцовские фокусы, получите пулю в лоб.
- Зачем же сразу угрожать?
- Это – не угроза, а предупреждение, - ответил я.
- Сколько нужно баксов, чтобы снять эту проблему?
- Нисколько. Вам придется с нами проехать в Кизляр и дать показания.
- Вам не кажется, что многое на себя берете? Говорить со мной в таком тоне я не позволю никому.
- Мне кажется, что именно вы избрали неправильную форму общения с представителем власти, находящимся при исполнении служебных обязанностей. Я получил указание от начальника милиции вас доставить, я это и сделаю, - пояснил я.
- Молодой человек, видимо вы не знаете, с кем имеете дело, не владеете здешней обстановкой.
- Это вам так кажется. Я неплохо информирован, кто вы такой и чем занимаетесь, рекомендую вести себя разумно.
- Вы родом откуда?
- Я из Дагестана.
- Дагестанцы – мужественные ребята, среди них у меня немало друзей. Где вы остановились?
- А это вам зачем?
-  Вы что боитесь сказать?
- А чего я должен кого-либо бояться.
- Я хотел бы услышать ваш адрес, хотя при желании мне это установить нетрудно.
- Проживаю в гостинице «Кавказ».
- Благодарю вас, уезжайте, я сам вечером к вам подъеду, а то по всей республике растрезвонят, что Гогу взяли.
Получив это заверение, я покинул этот дом. По пути в гостиницу я рассказал Ведерникову содержание диалога с Гогой, тот меня упрекнул в том, что, назвав место ночлега, поступил опрометчиво. Я попытался его успокоить. Действительно вечером в наш номер постучалась дежурная по этажу и заявила, что нас внизу ждут.
Ведерников сказал:
- Хасбулат, я в такие игры не играю, они чреваты …
Я надел плащ, загнав патрон в патронник, пистолет на всякий непредвиденный случай переложил в карман плаща и спустился вниз. Когда вышел из гостиницы, напротив увидел три мерседеса с затемненными стеклами, двери одного из них медленно отворились, я заметил физиономию Гоги:
-  Прошу Вас в машину, обо всем в деталях поговорим позже.
Я, держа пистолет в кармане наготове обратился к нему:
- Гога, выйдите из машины.
- Да, не бойтесь, поедем куда–нибудь, отдохнем, заодно и поговорим.
- Никого из Вас я не боюсь, иначе бы не вышел. Я не один. А чего вы приехали с такой свитой, что это – демонстрация силы? Вы хотите мне показать какой вы –сильный и могущественный человек? Вы этим завуалированным наездом меня вовсе не напугали.
- Боже упаси, я такой цели не преследую. В машинах мои друзья, когда я им рассказал о вас, они изъявили желание в непринужденной обстановке в одном из лучших ресторанов Владикавказа пообщаться с Вами. После моего рассказа, поверьте, они прониклись  к вам симпатией.
Гога вышел из машины, подошел ко мне и продолжил:
- Ведь вы прекрасно знаете, если бы у нас были бы недобрые намерения, то так открыто к вам не подъехали бы. Даю вам слово, в Кизляр ради уважения к вам я приеду. Сегодня вы наш гость, я знаю, дагестанцы – храбрые и гостеприимные люди, но и мы – осетины от вас в этом не отстаем.
Чтобы не обвинили меня в трусости я в машину Гоги все-таки сел. Минут через десять автомашины заехали во двор заведения, которым меня хотели удивить. Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять, что этот роскошный и элитный ресторан для особо избранных.
Сначала Гога меня познакомил со своими друзьями. Это были молодые ребята, по внешним приметам: ушам, накаченным шеям, телосложению и уверенной походке можно было в них распознать борцов, скорее всего вольного стиля.
Дымя сигаретой Гога сказал:
- Хасбулат, ради вас я закрыл ресторан, отдыхать в нем будем до утра. Это знак моего уважения  к вам и Дагестану.
Я не знал насколько это было искренним, но, тем не менее, я поблагодарил его за это. Столы ломились от изобилия блюд и напитков, официантки обслуживали нас словно в последний раз в своей жизни.
Спиртное все употребляли весьма умеренно, было много тостов. Спустя где-то часа два, я Гоге дал понять, что мне пора ехать. Мы с ним спокойным шагом вышли во двор ресторана, затем Гога обратился ко мне:
- Хасбулат, вы мне очень понравились и как мужчина и как сотрудник органов. Не каждый посмел бы со мной вести себя так, как вы. Как я уже говорил, чтобы Вас не подставить я в Кизляр приеду, обязательно встречусь с вашим начальством и сниму все возникшие проблемы.
Когда я стал садиться в машину, он вслед произнес:
- Счастливого вам пути, не кривя душой, я говорю, что хотел бы иметь такого друга, как вы.
Хотя это и говорил глава рыбно-икряной мафии, мне приятно было слушать этот комплимент, правда, я не знал,  насколько искренно эти слова были высказаны.
В гостинице я вкратце передал Ведерникову содержание беседы с Гогой. Последний тут же отреагировал:
- Хасбулат, не пытай себя иллюзиями, ты же прекрасно знаешь, что Гога в Кизляр не приедет. Давай, лучше скажем, что его не нашли.
Я пытался убедить Ведерникова в том, что Гога – человек слова. Он обязательно приедет, встретится с начальником милиции и заявит, что к задержанной рыбе никакого отношения не имеет, что не знает никакого грузина. Он постарается уладить свои отношения, сохранить каналы поставок рыбы и икры.
Так и случилось, через несколько дней, как и обещал он приехал в Кизляр, провел с начальством успешные переговоры. Затем нашел меня и держась гордо, сказал:
- Хасбулат, я вас не подвел, как видите, приехал, разобрались с рыбой, ее транспортировали не мои люди. Очень приятно было с вами познакомиться, весьма сожалею, что вы не рядом со мной.
Реакция моя на эти «заботливые» слова была вполне достойной:
- Гога, мы никогда не сможем быть ни друзьями, ни партнерами, где мне хорошо, там вам плохо, у вас своя работа,  а у меня – своя.



Кража у брата

В жаркий июньский день я в душном кабинете занимался обычным рутинным делом, изучал приостановленные уголовные дела, чтобы повторить по ним розыскные запросы на имя бездействующих милицейских начальников.
Вдруг по внутреннему телефону из дежурной части поступило сообщение о краже в селе Крайновка.
Через несколько минут я и оперуполномоченный Ведерников и эксперт-криминалист Дильманбетов были в пути.
На месте происшествия стало ясно, что была совершена кража приданного невесты.
Владелец дома, хорошо сложенный скуластый даргинец, среднего роста, нервно, в ярости двигался по своему жилищу, готовый растерзать вора,  проникнувшего через окно и без суеты спокойно похитившего святая-святых – приданое дочери накануне свадьбы.
При изучении механизма данного преступления мне удалось установить ряд любопытнейших деталей, которые стали объектом скрупулезного расследования.
Во-первых, вспаханный огород этого дома вплотную примыкал к лесополосе. Тщательные поиски обнаружить там хоть какие-то следы ни к чему не привели, все было чисто. Или вор был суперпрофессионал или же он к дому подошел не со стороны лесополосы.
Во-вторых, двор сторожила злая, неприрученная чабанская собака. Она во двор пускала лишь родителей и сестер хозяина.
В-третьих, вор работал хладнокровно, не утруждал себя рытьем в вещах, поиском в мебели, хрустале драгоценностей, так как эксперт-криминалист не обнаружил на этих предметах ни одного следа.
Он спокойно опустошил большой сундук, плотно набитый дорогими отрезами, модной обувью, нарядными платками и платьями. Потому хозяйка дома, проклиная вора, неистово истязала руками свои колени и нервно рыдала в платок. С ее слов я понял, что приданное они с мужем собирали десяток лет. Для них это было большое состояние. Теперь они, простые сельские трудяги не знали, как единственную дочку достойно проводить в чужой дом.
В-четвертых, когда хозяева уходили на работу, а дочь – в училище, ключи оставляли у старых родителей, проживающих по соседству.
Стало быть, лигитимный доступ в дом имели родители и две сестры, одна из которых была замужем.
Вор в дом вошел, разбив оконное стекло, открыв шпингалеты со стороны огорода.
Когда я глянул на множество осколков стекла под окном снаружи и заметил их отсутствие на подоконнике и на полу в жилище напротив самого окна, стала реально вырисовываться версия инсценировки кражи. Было очевидно, что кто-то изнутри дома разбил оконные стекла, затем открыл окно, так как не было ни одного осколка во внутренней части дома.
Видимо, у вора с логикой были серьезные проблемы, иначе бы он не допустил явного прокола, давшего мне серьезную пищу для сужения  и определения конкретного круга подозреваемых лиц.
Я попросил потерпевшего вызвать для беседы всю близкую родню. Свои подозрения, безусловно, я не мог раскрыть, это могло помешать следствию и вызвать в их семье нежелательный переполох.
Когда они собрались в одной комнате, я их заверил, что кражу обязательно раскроем, имеются серьезные улики, потому попросил их посодействовать информацией.
Я стал проводить с каждым из них беседу с глазу на глаз, чтобы еще более ограничить круг лиц, причастных к краже.
В ходе общения я не мог не заметить, что старшая сестра потерпевшего заметно нервничала, ее некрасивое продолговатое лицо непривычно покраснело, зеленовато – мутноватые глаза засуетились, пальцы обеих рук на коленях постоянно дергались.
Интуитивно она все больше и больше стала вытеснять других подозреваемых, но я не знал с какой именно стороны начать с ней этот рискованный разговор.
Я вызвал эксперта-криминалиста и попросил серьезно исследовать сундук и осколки стекол на предмет наличия следов пальцев.
До этого две сестры клятвенно заверили меня, что до сундука вообще не дотрагивались, в день кражи в дом брата не входили.
После разговора со всеми тет-а-тет, я вновь их собрал и заявил:
- Боже упаси, я вас никого в краже не подозреваю, но я время от времени с каждым из вас буду общаться. На сундуке множество следов пальцев, чтобы исключить ваши пальцы, эксперт сейчас их у вас «обкатает».
Я попросил Дильманбетова особое внимание уделить пальцам старшей сестры потерпевшего.
Через некоторое время он мне, улыбаясь, выговорил:
- Хасбулат, ты знаешь, под лупой можно уже с большей долей вероятности сказать, что во внутренней части сундука имеются следы двух ее пальцев.
Я попросил его никому об этом не говорить, реакция потерпевшего и его родни могла быть самой не прогнозируемой и с последствиями.
После некоторой паузы я обособился с главной подозреваемой и начал свой осторожный монолог:
- Все что я вам скажу, будет не совсем приятно, я бы даже сказал неприятно, потому предвижу Вашу бурную ответную реакцию. Нервы свои поберегите, выслушайте меня спокойно до конца. Я знаю, Вы замужем, хотя Вы молоды у вас уже трое малолеток. Живете Вы с родителями бедно. Вам хочется одеваться красиво, жить лучше. Каждая женщина об этом днем и ночью мечтает. Я не подозреваю Вас как воровку, я это даже в мыслях не допускаю. Но я предполагаю, что Вы эти вещи могли взять временно, немного на себе примерить, полюбоваться собой. Такие факты у женщин в моей практике имели место. Вы, конечно, вправе возмутиться ходом моих суждений, я допускаю, что вещи эти могли взять Вы – родная сестра потерпевшего. Я предвижу, чем для Вас может обернуться признание в краже.
Даю Вам слово горца,  если со мной будете откровенны - никто не узнает, что именно Вы взяли эти вещи. Более того, подозрения в краже уведу совершенно в другую сторону.
Поначалу реакция была агрессивная, но затем она призадумалась и несколько примирительно ответила:
- Вы понимаете, что говорите, я – родная сестра украла вещи брата, как вы могли об этом даже подумать. Это не только преступление! Это – позор, это – пятно на весь наш род. За это меня муж или брат, не задумываясь, убьют.
- Успокойтесь  - продолжил я. – Вы не правильно меня поняли. Вы утверждаете, что Вы – сама невинность, Вы – чисты перед братом, как слеза. Вы категорично утверждали, что до сундука с вещами не дотрагивались, даже близко не подходили».
- Я и сейчас это утверждаю, - отреагировала она.
- Тогда объясните, каким образом следы Ваших пальцев оказались во внутренней части сундука? Вы меня вынуждаете расследование этого факта проводить гласно, с заключением эксперта ознакомить брата и супруга, помимо этого провести обыск в вашем доме. Если же Вы примите мои условия, я сделаю все шито-крыто, никто не догадается, что Вы причастны к этому делу, главное для меня: вашему брату вернуть вещи. Как мужчина, еще раз обещаю сохранить тайную завесу, не раскрывать Вас.
Она вновь задумалась, затем, после некоторой тяжелой паузы, пробормотала:
- Где гарантия, что об этом никто не узнает? Вы сейчас добьетесь своего, арестуете, затем отдадите на растерзание родственникам.
- Может быть, Вам дать письменную гарантию, заверенную печатью небесной канцелярии. Это же глупо. Что моих слов Вам недостаточно, неужели моя физиономия вызывает у Вас такое недоверие?
- Умоляю Вас, не выдавайте меня. Взяла я на душу это греховное дело, соблазнилась, тогда мною управляла какая – то сатанинская сила. Будьте ко мне милосердны, пожалейте моих детей! – не поднимая головы захлюпала она.
- Я еще раз обещаю Вам, - ни одна душа об этом не узнает.
-  Где же все вещи? – повторил я.
- Я их спрятала в сарае родительского дома под дровишками, - вытирая слезы, с трудом выдавила она.
Чтобы спасти ее корыстолюбивую головушку, я предложил ей скрытно эти вещи подбросить в лесополосу.
Я ей разъяснил, что через пару часов вновь подъеду в село, она, поправив платок на голове должна была дать мне знать, что вещи уже лежат в условленном месте.
Сотрудники милиции, возвращающиеся в отдел с места происшествия, не знали, что кража мною уже была раскрыта.
Поднялся в кабинет начальника, доложил о случившемся и предложил мой вариант спасения семьи воровки. Тогдашний уголовно-процессуальный кодекс позволял в особых случаях отказывать по материалам дознания в возбуждении уголовного дела с признанием состава преступления. Согласовав вопрос с прокурором района, начальник дал добро на реализацию моего плана. Спустя где-то часа два, я вновь приехал в село Крайновку, встретился с потерпевшим, попросил собрать человек двадцать родных и соседей. Я сказал, что по оперативным каналам поступила информация о возможной маскировке вором краденных вещей до наступления темноты в лесополосе.
Когда во дворе дома собралась толпа людей, я успел заметить нашу «героиню», поправляющую платок. К собравшимся я обратился короткой речью:
- В милицию поступило тайное сообщение - не исключено, что преступник похищенные вещи на время, пока все не успокоится, мог спрятать в укромном местечке. Будем проверять эти сведения на достоверность.
Прилегающую лесополосу я разбил на небольшие сектора, отвел каждому свой участок поиска и вернулся в дом пострадавшего.
За чашкой чая я заверил его, что кражу, кровь из носа, раскрою, приданное верну, дочка его обязательно обретет свое счастье.
Не прошло и получаса, как впопыхах прибежал соседский мальчишка и оповестил потерпевшего о найденных вещах.
Все участники поиска весело, гурьбой явились во двор, с чувством своей сопричастности не к изобличению вора, а возврату самого дорогого, самого сокровенного – иузеитски ворованного добра. Им казалось, что сам бог указал им путь к вещам, коварно похищенным накануне свадьбы.
Найденные вещи сложили на середине комнату и перебором провели своеобразную инвентаризацию. Все было в наличии.
Потерпевший с улыбкой на лице поблагодарил меня и спросил:
- Кто же все-таки совершил эту кражу, я очень хочу увидеть его наглую рожу?
- Непременно, как только мы его возьмем, предоставим Вам такое удовольствие, - с иронией отреагировал я.
И поныне, видимо, потерпевший не теряет этой надежды, не догадываясь, что истинный воришка совсем рядом. Ну и слава Богу!



Они  были  в  погонах

Однажды начальник милиции вызвал меня кабинет и выразил недовольство:
- Хазбулат, в последнее время браконьерство приняло наглые формы. Видимо, они нашли «общий язык» с рыбинспекторами и сотрудниками водной милиции, чувствуется, что спелись, перестали не только признавать, но даже замечать наших сотрудников. Надо как можно скорее нанести им такой удар, чтобы при одном появлении работников нашего отдела в рыбных краях их бросало в дрожь, и при встрече, как япошки, здоровались поклоном по самый пояс. Даю тебе сколько хочешь хлопцев и техники, надо не позднее чем завтра, совершить такой рейд. Акция должна быть насколько устрашающей, настолько и результативной.
Видимо. «рыбные братья» задели начальника за живое, поэтому он горел желанием, провести демонстрацию силы, чтобы ясно показать, кто в доме хозяин.
На чащу весов была поставлена не только репутация шефа, но и дееспособность всего отдела.
Предстояла серьезная подготовительная работа.
После мысленных прикидок отобрал участкового инспектора Сергея и опера Ахмеда, хорошо знающих рыбные места, маршруты вывоза рыбы и икры, хитрости и повадки рыбных дельцов. В подмогу взял двух надежных общественников.
В группу включил также инспектора ГАИ и дал ему поручение к 21 часу следующего дня найти автомашину «Камаз» с прицепом.
Содержание предстоящего оперативного мероприятия я, боясь утечки информации, держал в секрете.
Сотрудники милиции из благих намерений могли проболтаться, тогда операция оказалась бы под угрозой провала.
В обусловленное время я собрал ребят у себя в кабинете, проверил их экипировку и заявил, что мы должны выполнить одно ответственное задание начальника.
 Об особенностях и деталях предстоящей работы я им пообещал сообщить по прибытию к месту назначения.
Как только стало темнеть, мы отъехали от отдела на двух автомобилях «Жигули» и «Камазе» с прицепом. Иначе бы у наших «клиентов» могли возникнуть нежелательные подозрения.
Недалеко от побережья моря, съехав с трассы, выключив фары, замаскировались на удачном для наблюдения пятачке.
Собрав всех, я раскрыл перед ними карты:
- Ребята, чего бы не стоило, надо задержать браконьеров и рыбинспекторов – это дело чести, они бросили нам вызов. Работать надо четко, без сучка и задоринки, чтобы комар носа не подточил. Шеф надеется на удачный улов.
Оперу Ахмеду и водителю поставил задачу сидеть в «Камазе» на обочине дороги лицом к нам на расстоянии 400 – 500 метров.
При мигании фарами «Жигулей» водитель «Камаза» моментально должен был перекрыть дорогу таким образом, чтобы ни одна машина пытавшаяся скрыться, не могла проскочить эту ловушку.
Усевшись в автомашинах, стали наблюдать за участком дороги, змееобразно тянувшейся от моря.
Чтобы не заснуть, начали рассказывать различные байки, травить анекдоты. Вскоре их запас иссяк, и я стал подбадривать ребят, чтобы они не поддались гипнозу сна.
Где-то за полночь многие закимарили.
Ближе к 3 часам ночи вдали появились светящиеся огни, я понял, что друг за другом едут две машины.
Разбудил ребят, привел их в готовность номер один, работнику ГАИ поручил остановить их, он с жезлом вышел на дорогу.
За несколько десятков метров он засвистел и жезлом показал водителям приближающихся машин, где они должны были остановиться.
Первая автомашина «Нива» белого цвета остановилась, а вторая – такой же модели на большой скорости промчалась мимо нас.
Дав фарами световые сигналы, по моей команде одна из машин с сотрудниками начала преследование.
Я приблизился к «Ниве». Ее задняя часть была чем–то подозрительным набита и накрыта тентом.
Показав удостоверение, я предложил незнакомцам показать документы. Сидящий справа от водителя в кожаной куртке молодой брюнет с недовольным видом предъявил удостоверение. Он оказался капитаном водной милиции.
Тем не менее, я предложил ему показать содержимое в салоне автомашины.
Тот тут же болезненно отреагировал:
- Какое Вы имеете право проверять мою машину, я такой же сотрудник, как и вы?
Я вежливо заметил, что уполномочен проверять любые машины, не взирая на чины и должности, затем просунул руку в салон, приподнял тент - вся задняя половина "Нивы" была набита осетриной.
Сотрудник водной милиции тут же заявил, что рыбу  они нашли в пути и везут сдавать в милицию.
В подтверждение своих слов он показал некий протокол. Я, глянув на эту ксиву, используемую в качестве защиты в случае задержания, сказал:
- Капитан, проедем в милицию, там во всем разберемся, исследуем рыбу и место странного их обнаружения, затем назначим экспертизу на предмет идентификации слизи и частиц земли.
Мое заявление сотрудника милиции явно обескуражило.
В это время подъехали ребята в приподнятом настроении, с водителем «Нивы», пытавшегося скрыться. Ловушка на трассе сработала великолепно!
В «Ниве» обнаружили две фляги, под самое горлышко заполненные икрой.
Улов оказался, как никогда удачным. В наши сети угодили сотрудник водной милиции, рыбинспектор и водитель – браконьер. У всех задержанных изъяли документы, составили протокол.
Возникла проблема, как доставить задержанных и их транспортные средства с грузом в милицию. Капитан – водник предложил, чтобы он сел за руль «Нивы» с рыбой, а я – рядом занял место пассажира. Получив добро,  тот уселся за руль, завел машину.
На его лице я заметил нервное движение мускул, потому, открыв двери, потеснившись, предложил участковому инспектору Сергею так же, на всякий случай,  подсесть ко мне.
В этот миг капитан, не дав Сергею опомниться, резко рванул вперед.
Не обращая внимание на мои требования и угрозы остановить машину, он импульсивно стал выжимать из нее максимальную скорость и выкрикивать:
- Ты меня не посадишь! Голыми руками не возьмешь!
Вдруг в темноте перед «Нивой» возник «Камаз» с прицепом, перекрывший дорогу на всю ширину. Капитан мгновенно нажал на тормоза, «Нива» проехав юзом, чудом не угодила в «Камаз», затем быстро, развернув машину, с обочины спустил ее в крутой кювет.
Я не знаю, каким-то невероятным образом ему удалось удержать машину и объехать «Камаз». Я стал ему угрожать применением оружия, но тот мгновенно отреагировал:
- Ты никогда в меня не выстрелишь, так как погибнем оба. За это на тебя орден не повесят.
Управлял он автомашиной виртуозно, словно гонщик.
Расчет у него был прост, применение к нему силы во время езды однозначно приводило к аварии и жертвам.
В этой экстремальной ситуации я принял единственно правильное  решение – сбить своей ногой его ногу с газовой педали. Началась борьба ног, мне удалось оттеснить его ногу с газовой педали и приставить пистолет к его виску. Машина, продолжая по инерции движение, через какие-то минуты остановилась.
Капитан был в отчаянии, не знал, что делать, он не ожидал такой развязки. Я вцепился левой рукой за его куртку и, держа его под прицелом, предупредил:
- Не делай глупостей, иначе буду вынужден проделать дырку в твоем котелке!
Не успел я его предупредить, как подъехали ребята, и буквально вырвали его из машины. Тот стал оказывать сопротивление, но град ударов, обрушившийся на него, привел его в чувство.
Капитан в пути умолял, чтобы мы его пощадили, развязали и выпустили. Он прекрасно понимал, что попахивает не только позорным увольнением с работы, но и уголовным делом.
На наших глазах дерзкий и нагловатый сотрудник водной милиции, как хамелеон, перевоплотился вжалкого и трусливого субъекта перед страхом ожидавшего его наказания.
Задержанные машины «Нивы» с икрой и рыбой загнали во двор. Дежурного по отделу попросил, чтобы никого к ним не допускали.
Сам о результатах рейда по телефону доложил начальнику, тот поблагодарил нас за хорошую работу и сказал, что к утру подъедет.
Не дожидаясь его, взявшись за самое слабое звено, стал работать с водителем «Нивы».
Я понимал, что капитан и рыбинспектор будут твердо придерживаться за обговоренную ими заранее спасительную версию о найденной рыбе. Нельзя было не заметить, что и водитель был весьма искушенным в браконьерских делах. Шаг за шагом я его склонял к даче правдивых пояснений.
Не прошло и часа, как в мой кабинет вошел помощник дежурного по отделу и с бледным видом сообщил, что из «Нивы» неизвестные лица похитили обе фляги с икрой. Я был в шоке! Кожа на голове натянулась, словно барабан. Ощущение было таким, будто волосы мои стали дыбом. Резко подскочило давление.
Я выскочил во двор милиции, открыл багажник «Нивы». Помощник был прав. Я не стерпел, набросился на дежурного и выплеснул на него целую серию угроз, обвинив его в соучастии. Слава богу, что вторая  «Нива» с рыбой была на месте.
Недалеко от машины во дворе я увидел двух ожидавших кого-то мужчин. Решительно доставил их в свой кабинет, а рыбинспектора спустил в изолятор временного содержания.
В процессе работы один из мужчин показал, что он видел, как двое гражданских лиц спокойно вошли с улицы во двор и в два захода из багажника «Нивы» вынесли какие-то фляги. По секрету тот дал понять, что один из этих лиц более высокого роста является родным братом задержанного капитана и работает инспектором по делам несовершеннолетних.
Взяв у него короткое объяснение, я снова вышел во двор с намерением начать поиски похитителей икры. Не требовалось особых способностей аналитика, чтобы понять сопричастность дежурного по отделу к случившемуся.
Утечку информации о задержании сотрудника водной милиции непосредственно его брату мог дать кто-то из дежурного наряда.
Уже начало светлеть, я вышел со двора, на площадке для стоянки служебных машин перед отделом, вблизи белых «Жигулей» стояли двое мужчин, один из них был ростом повыше.
Обратился наугад к последнему:
- Вы являетесь братом задержанного капитана?
Тот ответил утвердительно. Тогда я подозвал его к себе:
- Я знаю, что и вы также являетесь сотрудником милиции. Так вот, я располагаю убедительными данными, что вы где-то час назад из «Нивы», находящейся в этом дворе, похитили две фляги с икрой.
Последовала острая реакция:
- Вы что с ума сошли! Какая икра! Это плод вашего больного воображения!
- У меня есть свидетели, которые видели вас – милиционера – вора. Я без особого труда вам это докажу. Вы с огнем не играйте, если через полчаса фляги с икрой не будут на месте, я буду вынужден вызвать работников прокуратуры и особого отдела МВД республики. Я думаю, они с вами проведут более чувствительный и предметный разговор, - сказал  я.
После этих слов я удалился в свой кабинет и взял объяснение у второго очевидца.
Спустя некоторое время, к моему удивлению в кабинет вошел помощник дежурного, но уже радостно сообщил:
- ХасбулатУмалатович, фляги с икрой – в багажнике.
В приподнятом настроении я вышел во двор, открыл багажник, убедился в наличии икры. Ощущение было такое, что никто их не воровал, а просто какой-то иллюзионист с нами сыграл злую шутку.
Где-то к 7 часам прибыл начальник милиции, я ему доложил о всех перепитиях проведенной операции. Тот озабоченным лицом молча меня выслушал, но ничего не сказал.
На следующий день на разводе начальником милиции был объявлен приказ о поощрении всех участников этого рейда.
До глубины души было обидно, когда мы узнали, что лица в погонах, причастные к этому рыбно-икряному делу, отделались легким испугом.
По этому нашумевшему факту не только не возбудили уголовное дело, даже не провели элементарного расследования.
Многие из нас были подавлены и обескуражены предательским исходом этой истории. Вряд ли начальник после этого смог бы настроить ребят на какие-то осязаемые милицейские рейды, так как в этот день в них серьезно была поколеблена решимость оградить молчаливый Каспий от ненасытных убийц его беззащитных и безмолвных обитателей.



Бычий хвост

В коридоре милиции встретил оперуполномоченного Магомедова Ислама, истинного ценителя юмора, с крайне озабоченным лицом. Я не мог  не спросить:
- Ислам, что случилось? Ты весь какой - то издерганный, серьезная физиономия тебе не к лицу.
- Слушай, Хасбулат, ко мне какой-то мужик, по фамилии Ахмедов, со своим потерянным быком прилип, как банный лист, просто «изнасиловал». Ежедневно, с хвостом и двумя копытами, якобы его похищенного быка, найденными им в лесу, встречает меня у входа в здание милиции и требует найти воров. Так как участок леса, где он обнаружил главные «запчасти» своего быка, обслуживаю я, начальник милиции поручил мне плотно заняться этой кражей века. Когда я у мужика спросил, по каким приметам он узнал копыта и хвост своего быка, тот с пеной у рта заявил, что хвост и копыта своего хайвана без колебаний узнает среди тысячи сородичей:
- Я их просто чувствую и всем нутром ощущаю, что эти  копыта и хвост моего любимчика. Миллион раз их чистил и мыл вот этими руками, я их никак не могу спутать.
Выслушал все это, я почесал затылок, подал ему идею провести простой, но убедительный эксперимент.
Взять на мясокомбинате десяток бычьих хвостов и столько же пар копыт, пометив хвост и копыта быка жалобщика, разложить их как на ярмарке перед ним. Если он их найдет, значит, мужик режет правду - матку, Исламу придется, засучить рукава и заняться раскрытием дела.
Если же произойдет обратное, будем надеяться, что мужик, понял абсурдность требований, отстанет от Ислама.
Ислам назначил очередную встречу заявителю и попросил, чтобы тот не забыл прихватить с собой злополучные «вещички». Все опера отдела, в том числе и я, как автор идеи, в предвкушении чего-то смешного ожидали этой церемонии.
Ислам выстроил на полу кабинета в ровный ряд хвосты и копыта усопших быков, и в присутствии понятых пригласил своего мучителя в кабинет.
Мужик, увидев на полу множество хвостов и копыт, остановился, как вкопанный, затем недоверчиво глянул на Ислама. Последний спокойно обратился:
- Уважаемый Ахмедов, наступил момент истины,  если среди этой массы найдете хвост и копыта  вашего любимого быка, они мной помечены, то, поверьте мне, я выброшу белый флаг, сниму перед Вами шляпу, извинюсь и найду вора, чего бы мне это не стоило.
Ахмедов бросил колючий взгляд наИслама, нехотя, нагнувшись, стал пристально разглядывать хвосты, и копыта. Опасаясь осрамиться,  он вновь и вновь изучал их. Затем выпрямился и зло взглянул наИслама, ударом ноги разбросав копыта и хвосты по полу, раздраженно изрек:
- Это провокация! – после этого, обхватив голову руками, решительно удалился из кабинета.
Этот удачный эксперимент поставил точку не только «художествам»  мужика – жалобщика, но и снял головные боли у сыщика Магомедова.


Дядя - склеротик

Я уже заместитель начальника Дербентского ГОВД. В кабинет входит корреспондент одной из местной газеты, черноглазая брюнетка, назовем ее  Светой, со своей матерью и тусклым голосом сообщает, что на днях из их квартиры похитили целую горсть бриллиантов на сумму с шестью нулями.
По вполне прозаическим соображениям  в милицию они не заявили. Интрига кражи заключалась в том, что во время пропажи бриллиантов все время в квартире находился кто-то из членов семьи.
Бриллианты длительное время лежали в серванте в хрустальной вазе. Ежедневный доступ к ним кроме нее и матери имел также и ее родной брат Николай.
Света ломала пальцы, то и дело разводила руками и приговаривала:
- Я даже в мыслях не допускаю, чтобы он, инфантильный, совершенно безразличный к деньгам и драгоценностям человек, мог соблазниться бриллиантовой магией и украдкой ими распорядиться. Это исключено.
Так как он не относится к мужчинам – транжирам, гонцам за бабьими юбками, не уподобляется самцу, не употребляет наркотики, не пропадает в питейных заведениях, его смело можно причислить к категории парней, живущих по принципу англичан «мое жилище – моя крепость».
Я попросил ее подробно рассказать о всех их посетителях, увязывая это с фактором времени и особенностями их поведения. Света пояснила, что у них несколько дней назад гостил ее любимый дядя Алексей – мамин брат из Ставрополя.
По ее описанию он был удивительно добрым и веселым человеком, имел чисто мужской грешок – временами любил закладывать, а пенсия у него была не ахти.
Не вызывая недовольства, я ей предложил рассказать все нюансы его поведения, динамику настроения, особенно накануне отъезда.
Чтобы как-то умерить мой нарастающий интерес к ее дяде, мать Светы, до этого молча слушающая нас, тактично и мило отреагировала:
- Не кажется ли Вам, уважаемый ХасбулатУмалатович, что Вы недвусмысленно выводите в число главных подозреваемых моего брата – человека безупречной репутации, не взявшего ни у кого даже спичинки. Я его слишком хорошо знаю.
Хотя для меня остается загадкой его торопливо нервозный отъезд, тем не менее, он вне подозрений. Не совсем убедительными выглядели доводы ее брата о накопившихся по дому делах, ведь он, как минимум, рассчитывал провести у них недельку.
-  И, тем не менее, я клятвенно заверяю, что к краже он не причастен, - настаивала пострадавшая.
Я с чувством глубокого понимания слушал эту женщину, так усердно ограждающую своего брата от подозрения и опрометчивых суждений.
Подсев поближе к ним, я успокоительно выговорил:
- Как бы Вам это горько не было слышать, моя интуиция, поверьте мне подсказывает, что бриллианты находятся в Ставрополе. Рекомендую Вам съездить к брату в гости и спросить: «Алексей, случайно ты не мог забрать мои бриллианты?»
Если он начнет артачиться, популярно разъясните ему, что по факту кражи возбуждено уголовное дело, с вазы эксперт снял следы чьих – то пальцев, не исключено, что и его допросят, снимут отпечатки и его пальцев.
Как только я закончил ход своих мыслей, они тяжело встали, инертно попрощались и медленно покинули мой кабинет.
Прошло чуть более недели, двери моего кабинета вновь отворила Света, ее улыбчивое личико говорило о чем-то обнадеживающем. Забыв даже поздороваться, она эмоционально заговорила:
- Да Вы, ХасбулатУмалатович,  просто Шерлок Холмс! Как будто в воду глядели, ей богу, Ваши предсказания оказались удивительно точными. Дядя, оказывается, долго бриллиантами любовался, он их ранее не видел, затем, как и все склеротики, по забывчивости оставил их в кармане и уехал.
 Я удовлетворенно слушал воодушевленную речь Светы, а сам размышлял о волшебной силе бриллиантов, способной парализовать не только «память» близкого и родного человека, но и его совесть.



Наводка зятя

Стало темнеть, нескончаемые дожди, мерзкая грязь оказывали гнетущее воздействие на, и без того, накаленные нервы.
Предательски зазвенел телефон, дежурный сообщил, что в с.АверьяновкаКизлярского района у гражданина Сейпуллаева совершена дерзкая кража ста тысяч рублей, по меркам 87 года сумма – запредельная, на них можно было приобрести немного – немало двадцать «жигуленков».
Со следственным чемоданчиком спустился в дежурную часть и увидел крайне подавленного щетинистого мужчину в папахе, перевалившего рубикон своей жизни.
Когда наши взгляды скрестились, я в его глазах прочитал нескрываемую боль и непередаваемое отчаяние. Я поздоровался, он не взирая на свой возраст и обрушившееся на него горе, привстал и ответил рукопожатием. Я почувствовал силу его грубой мозолистой руки, по обветренному и испещренному морщинами лицу нельзя было не заметить, что этот мужик на кусок хлеба себе зарабатывал весьма и весьма в суровых условиях.
В пути Сейпуллаев склонил охватившую сединой голову:
- Я более 30 лет пасу овец, за все это каторжное время я не знал нормального человеческого сна, чистой и теплой постели, вкусной и горячей домашней еды, и как бы это смешно не звучало, мечтал досыта накупаться в обычной баньке. Отказался от многих соблазнов, все это ради того, чтобы накопить деньжат на реализацию своей голубой мечты – покупку уютного дома в Махачкале, чтобы, хотя бы под старость зажить, как нормальный человек, ведь я этого заслужил. В этих деньгах – вся моя жизнь, как я их зарабатывал, вам скажут мои уродливые руки. Ну почему же о, аллах, эти мерзавцы полезли в мою хибару, а не в сказочные особняки лиц, купающихся в роскоши. Я бы тогда, не взирая ни на что, аплодировал бы им, пожал бы их грязные руки. Меня, набожного человека, в одно мгновение сделали нищим, пусть аллах покарает их так, чтобы они за этот греховный поступок всю жизнь расплачивались, каялись и просили у него прощенья.
Все эти заклинания он произносил в каком-то нервном экстазе. Я по-человечески сочувствовал ему, но чтобы получить от него необходимую для меня информацию, нужно было сбить с него эту экзальтированность, восстановить его душевный покой.
Мы подъехали к его небольшому приземистому, построенному из глины дому. Сейпуллаев несколько поостыл, провел меня и начальника уголовного розыска Резвана в невзрачный сарай, расположенный во дворе, вблизи его дома и пояснил:
- Вот в этом сарае я закопал в землю десятилитровый баллон с деньгами, рассчитывал, что здесь будет понадежнее, чем в сейфах охраняемых банков. Кто же этот злодей, разгадавший мою семейную тайну и жестоко наказавший меня за беспечность, за излишнюю доверчивость, может даже за детскую наивность? О, аллах! Но это же несправедливо! Ты же видел, как я жил, как трудился. Я же перед тобой ничем не провинился! Ну почему же ты тогда этому подонку позволил ранить меня в самое сердце? Я после этого жить не хочу! О, аллах, убей меня!
После этих душераздирающих слов потерпевший опустился на запыленный топчан и горько разрыдался.
Такую эмоциональную сцену, где бы горец оплакивал свои похищенные сбережения я видел впервые, явление это на Кавказе очень редкое, даже на похоронах близких людей.
Сопереживания Сейпуллаева задели самые глубинные душевные мои чувства. Раскрытие этого преступления для меня стало делом нечто личным. Внутренний голос неустанно твердил:
- Хасбулат, раскрути это преступление, найди этих наглецов, верни чабану его кровные деньги, дело это – святое!
При осмотре сарая и прилегающего огорода обнаружили щуп, посредством которого под землей воры искали баллон с деньгами, а также четкий след обуви. Это было уже кое-что.
Судя по почерку и кратковременности поиска, воры однозначно знали, где Сейпуллаев от людских глаз припрятал свои накопления.
Поэтому сначала надо было выявить круг лиц, знавших о «захоронении», затем определить, кто из них специально или по глупости дал на них наколку.
Потерпевший клятвенно заверял, что о тайнике знали, кроме него, жена и замужняя дочь Сакинат.
Я решил допросы начать с беременной дочери, находящейся в роддоме, так как она могла просто так, невзначай, проболтаться мужу о семейном секрете. Супружеская постель – то сокровенное место, где тайное часто становится явным. А впоследствии не исключено, что эта информация могла доползти до ушей любого воришки.
Когда я с ней встретился и в мягкой манере сообщил о случившемся. Она была шокирована, ибо знала цену пропитанным потом отцовским деньгам.
На мой вопрос знала ли она и ее супруг, где были припрятаны ворованные у них деньги, Сакинат печально отреагировала:
- Помимо меня и родителей никто не знал. Я говорю чистую правду.
Тогда я ее попросил поподробнее рассказать о муже. С ее слов мне стало известно, что его звали Тимуром, рос сиротой, очно завершал учебу на истфаке ДГУ, Сакинат считала его добропорядочным и честным человеком и категорически отвергла всякие намеки на его причастность к краже:
- Мужа отец уважает, как родного сына, при встрече они часами просиживают на кухне, по уши окунаются в свои мужские разговоры – парировала она.
Возвращались с Резваном в отдел уже ночью уставшие, без особого настроения, Ризван, покуривая, брякнул:
- Эта кража, Хасбулат, глухим «висяком» украсит и без того широкую коллекцию нераскрытых преступлений угрозыска.
- Резван, не лови рыбу впереди сетей, в этом деле имеются серьезные зацепки, надо, не покладая рук, работать. Твои орлы должны мне срочно из Махачкалы доставить зятя потерпевшего, мне он, как воздух, нужен, вот вам адресочек.
Резван попытался меня убедить перенести исполнение этого следственного поручения на утро, умело препарируя ходячим изречением «Утро вечера мудренее».
Я решительно обрушился на Резвана:
- Дорогой, не мне тебе, опытному сыщику, объяснять, что работа по раскрытию подобных краж не терпит пауз, более того, они вредны. Мы должны, как шахматисты, «играть» на опережение, не давая ворам очухаться, заставляя их совершать глупости.
- Ладно, ладно хватит учить ученого, если ты так упорно настаиваешь, доставят ребята этого студентика. Поверь мне – это пустая трата времени.
Опера выехали исполнять мое несладкое поручение, выражая свое явное недовольство бурчанием под нос.
Предупредив, чтобы по приводу Тимура меня разбудили, я выехал домой слегка покимарить. Где-то под раннее утро, едва начало светать, за мной заехала машина.
Я вошел в дежурную часть. Уставшие опера, бросили мне вслед, идущему в свой кабинет, фразу:
- Хасбулат – глухой вариант, не колется. Молчит как «покойник».
Я рукой дал знать, чтобы его привели ко мне.
Через несколько минут в мой кабинет ввели модно одетого симпатичного парня с черными, как у итальяшек, кудрями редкой красоты. У националов я таких волос не видел. Он опередил меня градом вопросов:
- На каком основании меня задержали?
- Кто Вам дал право поздно ночью меня как преступника подымать с постели?
- В связи с чем, именно я – студент стал объектом вашего ментовского внимания?
- Кто из Вас ответит за нарушение моих гражданских прав?
Взбудораженного паренька пришлось несколько охладить встречными упреждающими суждениями.
- Вас, чтобы знали, никто не задерживал. Никто ваших гражданских прав не нарушал. В вашей персоне, как вы соизволили сказать, мы, – менты, преступника не видим. Я велел вас привезти для того, чтобы вы ассистировали мне в раскрытии неслыханной кражи у вашего тестя.
И ежу понятно, что кража эта была бы немыслима и невозможна без соучастия близкого и родного семье человека.
Но вы можете быть спокойны, мы вас в этом, поверьте, не подозреваем.
Для начала нашей совместной работы я бы хотел, чтобы вы, Тимур, рассказали немного о себе, вашей супружеской жизни, взаимоотношениях с родителями жены. Нам так легче будет далее общаться.
Из скупого рассказа Тимура я узнал, что его родители в Ставропольском крае ушли с овцами под коварный лед, когда их перегоняли через замерзший пруд.
С 3-х лет его растила бабушка. После окончания школы он только с третьей попытки поступил на исторический факультет университета. Год назад женился, отношения с родителями супруги сложились вполне сносные.
- А вы знали что - либо про деньги тестя? – спросил я.
- Ей-богу, не имел ни малейшего представления! Этот крахобор вечно ныл и жаловался на хронический их дефицит, оказывается он – неплохой лицедей, - съязвил Тимур.
- Неужели ваша очаровательная супруга, хотя бы не намекнула про немалые деньги своего папаши? – полюбопытствовал я.
Осознав, что мой собеседник неплохо подготовился к беседе со мной, я заметил:
- Мне на некоторое время придется оставить вас наедине, у меня есть одно важное дельце, прогуляюсь, заодно освежу свои засоренные мозги. Может быть залетит в головку какая – нибудь сумасшедшая идейка, дающая ключ к разгадке этой таинственной кражи.
Тимур держался уверенно, на удивление цинично, сухо, словно зомбированный.
Чтобы раскатать этого самоуверенного юнца, нужна была хотя бы малюсенькая порция уличающей его информации.
В ожидании какого-то чуда я направился вновь в роддом. По вызову медсестры Сакинат тяжеловато подошла к окошку и заговорила:
- Это опять вы? Что нового? Может быть, накануне родов чем-то приятным обрадуете?
- Мой очередной визит к вам вызван тем, что вы укрываете от меня очень важные сведения. Почему вы прошлый раз убеждали меня в том, что ваш милый супруг не осведомлен о зарытых деньгах. Если вы передо мной не откровенны, и не склонны мне помочь, то как надеетесь изобличить воров и вернуть папины деньги? Они даже по божьему велению не прилетят в отцовский дом. Таких чудес, не бывает, - изрек я.
Сакинат задумалась, поправила платок на голове и выдавила:
- Однажды супруг попросил у меня тысячу рублей, чтобы навестить своего брата, отбывающего наказание в колонии возле Воронежа. Сначала я ему отказала, но потом его стало жалко. Решила скрытно из тайника временно взять эту сумму.
- Тимур видел, откуда Вы взяли эти деньги? - спросил я.
- Нет. Правда, заметил, откуда я с деньгами выходила. Не исключено, что он догадывался о месте их нахождения.
Эврика! Это была та самая долгожданная зацепка, с помощью которой можно было вытянуть всю цепочку преступления.
Я в победном настроении явился в милицию, подозвал к себе помощника дежурного и дал ему инструкцию:
- Подымешься в мой кабинет к студенту и скажешь, что следователь Рустамов из роддома прибыл и заявил, будто кража уже раскрыта. Насколько я помню, еще не было случая, чтобы тот оставил «висяком» хотя бы одно преступление. Работает он, как машина, днем и ночью, пока наизнанку не вывернет подозреваемого. Когда с ним «играют» в открытую, он как настоящий джентльмен помогает, а если пытаются упираться рогами, более того кидают его, он их обламывает напором фактов и улик. Тогда от него снисхождения не жди. Можете ему довериться – он мировой мужик!
-  После сброса ему этой информации на размышление, оставь его одного, пусть ее переварит. Надеюсь, минут через десять клиент созреет для финального раунда, - продолжал я.
Когда вошел в свой кабинет, лицо Тимура было красноватое, как у американского индейца, возбужденные глаза искали спасительную гавань, сам он за короткое время напоминал  человека, увязшего в дерьме.
- Ну что, Тимур, сам всю правду выложишь или же эту миссию возложишь на меня? Но имей ввиду, если свой выбор остановишь на втором варианте, то пощады от меня не жди, я тебя закрою так, что в ближайшее время ты оттуда не выкарабкаешься. Ты же не глупый парень, упираться здесь – дело безнадежное, я тебе даю шанс - своими руками исправить совершенную по молодости ошибку. Мне твоя жена приоткрыла завесу, оказывается, ты знал про денежное хранилище тестя, пытался меня – «зубра» в этом деле запутать. Если ты снимешь камень с души, сам расскажешь, все как было, обещаю, не проявлять особого рвения, чтобы засадить тебя за решетку.
Тимур, закрыв лицо руками, призадумался.
Затем, взглянув на меня своими просящими глазами, выговорил:
- Вы обещаете, что меня не арестуют?
- Даю слово горца. Но ты мне сейчас же скажешь, где деньги?
-  Их мы поделили на четыре части. Все деньги находятся в Махачкале – произнес он и зарыдал.
Жалко было видеть, как самоуверенный и увертливый молодой человек за какие-то часы превратился в кисель.
Вот его повествование:
- От жены мне стало известно о припрятанных в сарае деньгах, но я точно не знал, где именно они хранятся. Сначала провел небольшую разведку. Затем за кружкой пива как бы невзначай об этом проболтался брату и его друзьям – «афганцам».
Соблазн был велик, поэтому они не сдержались и пошли на это дело.
- Где и какие суммы конкретно у кого находятся? – спросил я.
- Свою долю в дипломате я передал на хранение другу Ильясу, брат Сулейман свои деньги держит на квартире, ну а друзья Магомед и Ислам сами скажут, - вытирая мокрые глаза вымолвил он.
Часа через три группы захвата въехали в столицу. Тимура я попросил вести себя без глупостей, покорно и благоразумно.
По его указке мы подъехали к какому-то учреждению. Он сказал:
- Ильяс работает в этой конторе экономистом.
Мы вдвоем вместе подошли к нему и поздоровались. Я спросил:
- Ильяс, мы могли бы на полчаса съездить к вам, есть серьезный разговор.
- Нет проблем, тем более что я живу рядом, - последовал доброжелательный ответ.
Мы вошли в его однокомнатную квартиру, нуждающуюся в срочном ремонте, я спросил у Ильяса:
- Вы могли бы нам представить дипломат Тимура?
- Пожалуйста, я его как положил, так он и лежит, я даже не знаю его содержимого, - ответил он.
- Это к счастью, - спарировал я.
Удивленный этой фразой Ильяс, положил перед нами черный дипломат. Тимур представил от него ключи.
Я одного из оперуполномоченных попросил пригласить двух понятых.
Вскоре в комнату вошли двое мужчин пенсионного возраста. Я разъяснил их права и рассказал, в чем заключается их миссия. Затем спокойно открыл дипломат, когда они увидели в нем плотно упакованные пачки денег, у понятых чуть было глаза из орбит не вылезли.
Всю сумму быстро подсчитали и протокольно оформили.
Поблагодарив Ильяса за странное гостеприимство и вдохновленные первой удачей, двинулись к дому, в котором Тимур с братом снимали комнату. Последнего дома не оказалось, видимо обжигающие ляжку шальные деньги и молодость не давали ему покоя. Я попросил Тимура написать брату записку : «Сулейман, никуда не отлучайся, жди меня. Тимур».
Оставив записку на видном месте, мы  отправились искать остальных его компаньонов. Тимур посоветовал быть осторожными при задержании Ислама, так как он был мастером спорта по боксу, а по характеру взрывной и непредсказуемый.
Постучались в двери, их открыл седой, болезненный старик небольшого роста.
- Салам аллейкум, отец, - обратился я.
- Вааллейкум салам,  - отозвался он.
- Мы к вам в гости, Ислам дома?
- Да, он у себя в комнате слушает музыку.
Не дожидаясь приглашения, мы вошли в комнату, Ислам, увидев нас, привстал с дивана. Я поздоровался и представился.
Затем, открыв изъятый дипломат с деньгами, строго заявил:
- Нам известно, что вы мастер спорта по боксу, и предупреждаю, чтобы вы свои боксерские штучки приберегли до лучших времен. Мы – ребята, также не лыком сшиты. В одно мгновение тебя «поломаем». Деньги видишь? Это только часть ворованных вами денег, потому в темпе, без раздумий выложи на стол свою долю.
Мои слова гипнотически подействовали на боксера, молча он из-под своего дивана достал в пакете деньги и передал мне. Надев на него наручники, мы оставили жилище изумленного старика, беспомощно созерцающего сей печальный и постыдный факт.
Когда мы вернулись в жилище Тимура, там его дожидались двое молодых ребят: его брат Сулейман и четвертый соучастник кражи, угодивший в ловушку по записке.
На их запястья также легли наручники.
Эпопея эта завершилась тем, что троих осудили к лишению свободы, а Тимур умело выкрутился, избрав хитрую тактику.
Не без согласования со своими дружками и не без помощи адвоката он настойчиво твердил, что в краже участия не принимал, всего лишь по глупости друзьям проболтался об этих деньгах, а они этим воспользовались. Эта позиция и спасла его от позора.
Невозможно было узнать потерпевшего. Когда ему передавали почти всю сумму, которую он безнадежно оплакивал, по иронии при передаче ему денег его вновь прошибла слеза.
Он обнял меня и начальника уголовного розыска, долго пожимал руки оперативникам, затем, вытирая слезы, но уже другого свойства, сказал:
- Да вы знаете! Да вы знаете, что вы вернули мне и моей семье не деньги, а веру в жизнь, понимаете? Я сегодня убедился, что есть все-таки на земле справедливость. 
Говоря об этом он не догадывался, что вся наша несладкая милицейская жизнь сплетена из таких печально-радостных событий.




Дорожный  дебошир

В приятный летний день я на своей «Таврии» салатного цвета, с адвокатом Агамирзоевым из Махачкалы на приличной скорости выехал в свой любимый Дербент, где у меня была намечена очень важная встреча. Где-то близи селения Падар, я стал обгонять изъезженный голубой жигуленок, но его водитель вел себя за рулем как баламут, играя словно профессиональный гонщик на ралли, вызывающе, блокируя обгон.
Я не понял его странного поведения, вновь набрал скорость и вышел на обгон, но тот нагло стал прижимать меня к обочине, не давая обогнать. Опасаясь опрокинуться, я вынужденно пристроился за ним.
- Хасбулат, бога ради езжай спокойнее, этот сумасшедший тебе все равно не даст осрамить себя. Видно, машина его больше не тянет, а обгон «Таврией» его дряхлого жигуленка воспринимает как унижение. Но и так по выходкам чувствуется, что человек этот беспредельно наглый, не исключено, что поддатый или обкуренный. Я тебя убедительно прошу, не связывайся с этим идиотом, - нервничал Агамирзоев.
- Ты же знаешь, что я тороплюсь, у меня в Дербенте важное дело, почему я должен угождать капризам дорожного хулигана, - ответил я.
Набрав скорость, я предпринял третью попытку объехать нахала, тот опять перекрыл дорогу. Вдобавок еще оскорбительно жестикулировал.
Это еще больше задевало мое самолюбие, неожиданно для него я начал обгонять его по обочине и жестом руки предложил ему остановить свой тарантас.
Мне показалось, что тот своим беспардонным поведением меня злил, умышленно выводил из себя, провоцируя на конфликт.
Пока Агамирзоев уговаривал меня не ввязываться с дураком в разборку, из «Жигулей» вылез молодой мужчина внушительного телосложения и решительно двинулся в нашу сторону. По всем внешним физическим параметрам он меня превосходил. Своим грозным видом и развязной, блатной походкой он пытался нагнать на нас побольше страха.
Я сам себе сказал:
- Хасбулат, проучи этого дорожного хулигана, дай ему по мозгам, преподай ему уроки вежливости и приличия!
Я тоже вышел из машины и не менее решительно и зло направился ему навстречу, давая понять, что намерен с ним серьезно разобраться.
Приближаясь ко мне, по - базарному размахивая руками, верзила на всю катушку использовал наверняка на раз безотказно опробованное жаргонное оружие:
- Эй, чувак, чего выпендриваешься! Чего непочтительно относишься ко мне? На своем задрыпанном «ишаке» нарушаешь порядок на трассе? Козел, не знаешь, что обгон «Таврией» жигуленка считается делом непристойным. Намерен машиной, на которую приличные мужики не садятся, отпетушить короля трассы – «жигуленка»! Думаешь, я потерплю это унижение? Да я тебя самого сука поставлю в любую позу!
Не успел он выговорить эту пошлость, как я безмолвно нанес ему головой очень сильный удар в подбородок. Амбал бревном рухнул на булыжники. Он попытался встать, но тело его не слушалось, удар его потряс основательно. Затем, взяв в руки два булыжника, покачиваясь, привстал.
В этот момент подъехала какая-то легковая машина, из нее вышли трое мужчин.
- Ахмед, что – нибудь случилось? Почему у тебя в руках булыжники? – спросил один из них.
Им было нетрудно догадаться, по одежде и подавленному его виду, что их дружок уже побывал на земле. Но они никак не могли «врубиться», как такой здоровый детина как Ахмед, спасовал перед обычным парнем не богатырской наружности.
Чтобы расставить все точки над «и» я, извинившись, ввязался в разговор и изложил им суть происшедшего. Получив чувствительную поддержку, мой противник весьма искушенно стал изрыгать на меня неприглядные выражения и лезть в драку.
Мой приятель Агамирзоев, к моему удивлению, за этой сценой хладнокровно и «достойно» наблюдал, не выходя из салона машины. Ситуация требовала очередной развязки, наступившая пауза не играла мне на руку. Не задевая достоинства его друзей, я обратился к набравшему «мужества» пижону:
- Если, ты считаешь, что мы до конца не выяснили наши отношения, давай, не вовлекая ребят, отойдем в лесочек и один на один разберемся.
Наступило молчание, Ахмед на мое джентльменское предложение никак не реагировал. Он еще находился под впечатлением сокрушившего его удара.
Я вновь взял инициативу в свои руки:
- Ребята, вы меня извините, Бог видит, я не хотел этого инцидента, зачинщиком случившегося является ваш друг. Я, торопясь ехал домой своей дорогой, он мешал, хулиганил. На трассе этого делать нельзя. На моем месте любой бы из вас повел себя даже похлеще. Была чисто мужская разборка.
Эти слова дали мне моральное право достойно покинуть место конфликта и отъехать, потому что, четверо дружков не могли найти морального повода, чтобы за него заступиться.
Где-то через месяц под впечатлением этого конфликта я избавился от «Таврии», имеющей как и «Запорожец» среди водителей устоявшуюся репутацию неполноценной машины.





Наказание за птичку

Это были первые дни появления в семье  сказочной «Таврии» природного цвета.
Как и всякий водитель – новичок, я был горд тем, что научился сносно управлять этой красивой железякой. Как-то супруга и дочери изъявили страстное желание  прокатиться на ней с ветерком до дачи и обратно.
Вся семья этой покупкой была взбудоражена, мы не могли наглядеться на эту дьявольски притягательную штукенцию, продолжали любоваться ею очарованными глазами, словно долгожданным дитя, появившемся на свет в семье одиноких людей.
Дочери нежно ее обхаживали и восторженно кричали:
- Папа, неужели все это наше?! Почему-то в это не верится.
С таким восторженным ощущением мы любовно расселись в ней и осторожно отъехали на дачу, куда приехали без особых приключений. Чуть-чуть, словно евреи на немцев, поработали, вновь до блеска растерли миленькую и медленно, словно по минированной дороге, ограждая ее от пыли и других напастей, выехали обратно.
Супруга с удовлетворенными глазами уселась рядом, а дочери -  восторженно сзади. Не успел я прокатиться и сто метров, как старшая дочь Зарема  восхищенно обратилась:
- Папа! Папа! Глянь какая красивая птичка!
Я, не обращая внимания, продолжал управлять ненаглядной. Но Зарема, не унывая, продолжала:
- Ну, па…,  папа, да ты глянь, какое чудо – эта птица! Я таких не видела!
Не удержавшись от соблазна увидеть эту необыкновенную пернатую, я оглянулся и стал расспрашивать:
- Где она? Где? Где? Покажи!
Забыв о своих водительских обязанностях  стал с дочкой переговаривать об этой злосчастной птичке. Вдруг  наша машина грохнулась об что-то  твердое и медленно опрокинулась на левый бок. Жена и дочери от страха впали в истерику. Я резким окриком быстро их успокоил и в такой невероятной позе стали терпеливо дожидаться помощи.
Мимо нас проскочила  красная «девятка» и резко притормозила. Из нее вышел работник прокуратуры Мирзабеков Агабек, подошел близко, озабоченно пригнувшись к лобовому стеклу, приподняв брови, удивленно  изрек:
- Хасбулат, а чего ты там делаешь?
- Отдыхаю. А разве, черт тебя побрал, не видишь, что я не по доброй воле нахожусь здесь, - отреагировал я.
Едва сдерживаясь от смеха, тот без особых усилий машину поставил на  «ноги». Больно было смотреть на развороченный бампер и разбитые фары, это уже была машина не очарования,  а разочарования.
Оказывается, увлекшись «волшебной» птичкой, я нарвался на кучу камней, кем-то предательски вываленных у дороги. От злости у меня все внутри кипело, не знал, что делать. Я судорожно искал виновника случившегося. 
Весь издерганный и нервный я сел за руль и резко отъехал. Мне уже разбитую машину было не жалко, поэтому как на гонках стал жать все что можно, не чувствуя ни ям, ни колдобин. Как только перед глазами мысленно возникала новая, сверкающая «Таврия», я тут же останавливал  ее и обернувшись к Зареме, с видом мрачнее тучи, спрашивал:
- Почему ты,  стерва, отвлекла меня птичкой? Я тебя спрашиваю, почему?
В горячке я пытался ее ударить. Зарема, съежившись от страха, пряталась за сидением, поэтому я ее достать не мог.
- Ну почему же, ты, как водитель, отвлекся на какую-то дохлую птичку? Ты должен глядеть на дорогу, а не увлекаться какими-то птичками, - яростно, как  мегера, выпалила супруга.
Чертовски справедливые слова жены вулканообразно пробуждали во мне гомерический смех и я, продолжая езду на этой хреновине, долго не мог избавиться от непокидающей мою физиономию голливудской  улыбки.
После этого в меру печального и не в меру смешного, но поучительного случая, я,  как зацикленный, перестал за рулем оглядываться не только на птичек в перьях, но и на «птичек» в юбках.



Судебное  крещение

В первые дни пребывания в должности Дагогнинского судьи, у меня не хватало времени съездить даже домой пополдничать.
У трассы в небольшом уютном кафе кормили вкусно и относительно дешево.
На этот раз в кафе было на удивление пусто, я расположился в углу за самым неприметным столиком.
Вдруг в кафе вошли двое молодых ребят развязной походкой, не поздоровавшись, подошли к стойке буфета, заказали несколько бутылок спиртного, коробку конфет. Положив их в пакет, без оплаты, спокойно, как ни в чем не бывало, двинулись к выходу.
Буфетчик их окликнул:
- Ребята, а кто будет расплачиваться?
Они остановились, недовольно с ухмылкой глянули на него и кто-то из них заговорил:
- Ты, торгаш долбанный, должен гордиться тем, что мы вошли в твое вонючее кафе, более того, целовать нам руки за то, что такие ребята как мы, будем пить твою паршивую водку. Такую рекламу, как наше посещение в твой вшивый кабак никто не сделает. Ишь, растрезвонился на всю ивановскую, будут бабки -  занесем.
- Меня сладкими обещаниями кормить не надо, я такими клиентами как вы, сыт по горло, прошу деньги на стол, - мужественно произнес буфетчик.
В это время в кафе вошел сотрудник угрозыска Дагогнинской милиции Сулейманов, ныне работник 6-го отдела МВД.
Видимо посетители буфета его не знали, потому продолжали себя вести, как и прежде дерзко. Воспользовавшись удачным обстоятельством, буфетчик пожаловался ему на наглых покупателей.
Как только Сулейманов потребовал у них вернуть товар или же деньги, те, решив проучить самоуверенного защитника, набросились на него.
Первого нападавшего он аперкотом сбил с ног, второй, обхватив его шею сзади, стал душить.
Упавший напарник,  привстал и, оскорбляя Сулейманова нецензурной бранью, вновь злобно, сверкая глазами, кинулся на него.
Ситуация требовала моего вмешательства. В два прыжка я оказался рядом с ними. Сзади взял на удушающий прием того типа, который обхватил шею Сулейманова.
Удушение я проводил классически, как учили во время службы в спецподразделении.
Мой «клиент» мгновенно отпустил Сулейманова. Последний обернулся, увидев меня за спиной, приободрился.
- Не упускай этого, а я постараюсь задержать второго, - крикнул я.
Затолкав обоих в кладовую кафе, попросил буфетчика вызвать по телефону наряд.
Спустя какие-то минуты, подъехал милицейский «уазик».
За отважное поведение я Сулейманову высказал пару комплиментов и попросил на задержанных оперативно оформить материалы по мелкому хулиганству и доставить в суд.
Не прошло и часа, как в мой, едва обустроенный, кабинет ввели покорных и молчаливых посетителей кафе.  Когда в суде увидели меня, они впали в состояние шока. Неужели, я думал, эти буйные и дерзкие молодчики так быстро перевоплотились в безмолвных, кротких и посредственных ребят.
Держались они, опустив головы, словно увязшие в дерьме.
- 15 суток каждому хватит! – обратился к ним я.
- Хватит! Хватит! Дай аллах, вам здоровья, начальник! Простите нас за нахальное поведение, нам за это стыдно. Мы деньги буфетчику рано или поздно занесли бы, - оживленно произнес один из них
- Вернуть должок – дело святое, - ехидно улыбаясь заявил тот, кто выглядел чуть постарше.
Вот таким необычным образом «де факто» состоялось мое крещение или, выражаясь языком театралов, премьера в качестве представителя Фемиды.

Тляратинское  испытание

В городе Дагогни, где я работал председателем суда, господствовала невыносимая июльская жара. Сняв галстук, расстегнув рубашку,  я полностью сконцентрировался на материалах уголовного дела. С легким стуком в кабинет весело вошла секретарь суда Света и вручила правительственную депешу.
Министр по делам национальностей России Рамазан Абдулатипов приглашал меня в Тлярату на свой юбилей.
Это была приятная весточка. Я обзвонил знакомых и выяснил каким маршрутом удобнее и короче туда ехать.
4 августа, дав кое-какие указания по работе, я пригласил к себе судебного исполнителя Байрамбега и предложил составить компанию в этой интересной поездке. Тот, не задумываясь, согласился. Прихватив с собой на всякий случай служебный пистолет, заправив «девятку», взяв еще две канистры бензина, про запас,  мы отправились в Тлярату.
Часа два, ориентируясь по дорожным указателям, проехали уверенно. Где-то на стыке даргинского и аварского районов, я остановил машину, поздоровавшись, как принято в горах, спросил у группы скучающих ребят дорогу на Тлярату.
Не успели мы от них отъехать и десяток километров, как я заметил приближающуюся сзади на большой скорости  «шестерку», ее водитель миганием фар требовал остановиться. Я, почувствовал что-то неладное и прибавил скорость.
Из-за плохого знания местности и дорог я не мог от них оторваться. Когда их машина поровняласьснашей, я увидел четверых молодых ребят. Жестами и угрожающим выражением они настаивали, чтобы мы остановились.
Я продолжал гнать машину. Они плотно следовали за нами. Я понимал, что эта гонка долго продолжаться не может, так как потерял всякие ориентиры, уже не знал, куда едем.
На ровном участке дороги, я, вынув пистолет из-за пояса, загнав патрон в патронник, обратился к побледневшемуБайрамбегу:
- Держись! Видимо, эти ребята хотят нас ограбить или же отобрать машину. Не из благих намерений он «сели нам на хвост».
Избрав выгодный участок дороги, я остановил машину. Не заглушая двигателя, попросил Байрамбега из нее не выходить.
Положив оружие за пояс, вышел к преследователям. Из «Жигулей» в нескольких метрах от нас вылезли четверо здоровых «качков».  Один из них с бычьей шеей, выдавив кислую улыбку, как низкопробный гангстер, гневно заговорил:
- Братан, что за понты? Почему не тормозишь, когда тебя просят уважаемые люди?
- Откуда я могу знать, кто вы такие? – спокойно ответил я.
- Ты всем своим дермовым нутром должен чувствовать, что это – тот самый случай, когда надо было тормознуть. Понял!
- Вы кто, работники ГИБДД? – съязвил  я.
- Не ГИБДД, а ЕБДД, козел! Кто тебя научил такие вопросы задавать? Мы - хозяева этой территории, крышуем все и вся. А чего ты, не отстегнув ничего, по землям наших предков разъезжаешь, как по своим отцовским?
После этого он, обращаясь к своим дружкам, во всем блеске  использовал блатной жаргон.
- Дай-ка я проверю этого фраера. Держу пари, что он наложит в штаны.
 Затем, вновь глянув на меня, продолжил:
- Да ты, пижон, знаешь что мы с тобой сделаем? Скинем с тебя одежонку и сандалики, без колес, нагишом потопаешь туда, откуда, мать твою, явился.
Я выхватил пистолет из-за пояса и недвусмысленно направил на них. Увидев у меня в руке оружие, они остолбенели. Такого поворота событий они явно не ожидали.
- Вот что я вам скажу, ублюдки. Если еще один шаг сделаете в мою сторону - я продырявлю ваши поганые головы и сброшу вас вместе с машиной в обрыв шакалам на съеденье. Если же посмеете вновь за нами следовать, то это окажется ваша последняя поездка, так как непременно под колеса получите гранату. Право выбора, идиоты, за вами.
Высказав эту угрожающую тираду, я, держа их под прицелом, сел в машину и с визгом отъехал.
Через зеркало заднего вида я глядел, как беспомощно, но злобно, они наблюдали за удалявшейся машиной и, видимо, никак не могли «врубиться», как они так легко опростоволосились и упустили лакомый кусочек, не так часто перепадающий в горах.
Машина быстро петляла по извилистым дорогам мы не успеваливосприять необыкновенную, колейдоскопично мелькающую перед глазами красоту этого сурового горного края.
Мы не проехали и часа, как перед нами у одного аварского села на дороге будто из под земли выросла большая насыпь.
 Я поинтересовался у прохожего мужчины:
- Земляк, почему дорога перекрыта?
- А вы не знаете, что в этой зоне «гуляет» холера? Карантин!
Я ему представился и объяснил, что еду в Тлярату на юбилей Абдулатипова. Авторитет Рамазана Гаджимурадовича в горах оказался настолько велик, что тот молниеносно нашел главу сельской администрации, по указанию которого тут же тракторист проделал нам небольшой коридор. Не успели мы его проскочить, как дорогу вновь заблокировали.
Выдержав многочасовую утомительную езду, мы въехали в труднодоступную Тлярату, окруженную фантастически красивой горной грядой.
Нам на встречу вышли люди в белых халатах, занятые холерой. Старший из медбратьев спросил:
- Куда, земляки, путь держите? Вам что, не ведомо, что в наших краях свирепствует холера?
- Сегодня - день рождения Абдулатипова, мы плевали на эту холеру – шутливо отреагировал я.
- Да вы зря так долго сюда добирались, свой юбилей Рамазан из-за холеры предусмотрительно будет отмечать в Нальчике, где проходит какой-то международный симпозиум по Северному Кавказу. Иначе этот юбилей напоминал бы пир во время чумы – с некоторой иронией  сострил  главный из врачей.
Поблагодарив их за не столь «приятную» холерную информацию, чтобы не щекотать себе зря нервы, выехали обратно, но уже альтернативной дорогой, руководствуясь принципом «береженного Бог бережет».
Домой добрались поздно ночью. В этот сумасбродный день я 14 часов без отдыха, как бывалый водила, провел за баранкой.
Как – то на досуге я Рамазану Гаджимурадовичу рассказал про эту злополучную поездку на его родину. Тот, внимательно меня выслушав, не – то в шутку, не – то всерьез произнес:
- Хасбулат, с этого дня ты заслуживаешь быть названным одним из самых рискованных и преданных моих друзей.



Коровья  тяжба

В Дагогнинский суд поступил иск гражданки Сулеймановой о взыскании с пастухов стоимости ее пропавшей из стада коровы.
В ходе судебного разбирательства было установлено, что Сулейманова утром привела в стадо свою корову, а вечером она со стадом не вернулась
Истица в этом винила пастухов и требовала взыскать с них по рыночной цене стоимость ее трехсоткилограммовой кормилицы.
Пастухи иск признали, но никак не соглашались относительно ее веса. Они утверждали, что корова была настолько худая, что стыдно было на нее глядеть. А Сулейманова доказывала, что ее корова была привлекательная и вполне упитанная. Сыр-бор вокруг веса коровы завел суд чуть ли не в тупик.
Пришлось допросить соседей и ветврача на предмет веса, но показания оказались полярными, не удалось прийти к единому знаменателю. На таком фактическом материале выносить вердикт было весьма рискованно. Неожиданно в голову пришла невероятно практичная идея. Истицу и ответчиков я попросил под вечер к 16 часам подойти к окраине города для встречи стада.
В обговоренное время подъехал и я с народными заседателями.
Буквально через десяток минут появилось растянутое стадо, медленно движущееся к городу.
Я спорящим сторонам предложил остановить свой выбор на корове, которая бы по своей упитанности была бы близка к пропавшей.
После некоторого спора истица и пастухи все-таки сошлись на одной из коров. Суд решил установить ее хозяина.
Корова назло нам домой не торопилась, то там, то здесь пощиплет траву. Нам приходилось ее подгонять, подталкивать. Мы всей гурьбой медленно и очень смешно плелись за этой буренкой. Она останавливалась и мы тоже, она двигалась и мы следом.
После получасовых петляний она привела нас к калитке одного дома. На наш стук  калитку открыл пожилой мужчина.
- Салам аллейкум, - обратился я
- Вааллейкум салам, - отреагировал старик.
- Отец, я – председатель суда этого города Рустамов, рассматриваю дело о пропаже из стада коровы. Между сторонами разгорелся нешуточный спор вокруг веса коровы. К удовлетворению во время просмотра стада, они все-таки сошлись во мнении, что именно ваша корова по упитанности очень близка к пропавшей. Поэтому как бы в тягость это не было, убедительно просим Вас доставить вашу милую, уставшую коровушку на совхозные весы, - сказал я.
Старик сначала призадумался, затем откуда-то достал короткую цепь, привязал корову и все вместе двинулись к спасительным весам.
Каково было удивление сторон, когда весы показали 220 кг.
Сей факт был запротоколирован.
На следующий день в суде прозвучало воистину саламоновый вердикт, наконец-то успокоивший спорящие стороны.
И сегодня по истечению многих лет этот вердикт, даже у видавших виды судей своей неординарностью, вызывает как улыбку, так и уважение, как единственно верное и поразительно мудрое решение.





Курам на смех

Рассматривал я в г. Дагогни необычное дело о краже кур. Потерпевшими по нему проходили две женщина: одна пожилая, вся съежившаяся, словно спущенный шарик, бабуля с больными ногами, а другая, наоборот, моложавая, живая и подвижная, но убогая, судя по одежде, как церковная мышь.
Не буду пересказывать все тонкости этого неординарного судебного процесса. Запали в душу два трагикомического фрагмента.
Бабка еле-еле, опираясь на свою кривую, как и она сама палку, встала и заговорила:
- Я, сынок, живу на такую скудную пенсию, впроголодь, что если назову сумму, люди не поверят, что на нее можно прокормиться. Во многом в этой нищенской жизни выручали мои милые курышки. Каждый раз, когда их кормила, я с ними беседовала как с людьми, просила, чтобы они без устали несли мне спасительные «золотые» яички. Я не могла представить свою старческую жизнь без кудахтанья моих пятерых несравненных несушек с их сказочно переливающимися во все цвета радуги перьями. Каждая из них имела свой характер. Как за собственным дитя я ухаживала за самой слабенькой из них, закисающей прямо на глазах.
Обращаясь ко мне со слезами на глазах старушка, едва сдерживая себя, тихо произнесла:
- Я благодарна этому воришке хотя бы за то, что в сарае оставили мою самую нежную и больную  курицу, она бы, я вас уверяю, не выдержала бы и сдохла бы в его руках. А я  сейчас понемногу ее отхаживаю. Кроме нее у меня никого нет. Поверьте, это не красивые  слова.
Выслушав эту трогательную историю нельзя было не удивляться, я бы даже сказал не поражаться тем, насколько естественно эта старушка, одной ногой находившаяся в могиле, срослась с куриной жизнью.
Бабуля кормила их, а те в знак признательности дарили ей свои яички. Все живое на свете, наверное, устроено так, мы просто не всегда  это осознаем.
Находясь под впечатлением  этой душещипательной драмы, я обратился к подсудимому:
- Скажите, как вы узнали, что из пятерых именно эта курица больна?
- Очень просто, господин судья. Как только я их хватал, руку прикладывал под зад, если он мокрый, значит она больная. Таких куриц клиенты не берут, а мне они тем паче не нужны, - нагловато ответил куриный знаток.
Хотя я еще находился в плену у этой печальной истории, я попросил вторую потерпевшую также рассказать об обстоятельствах кражи теперь ее курей.
- Была поздняя ночь. Я, уважаемый судья, сплю очень чутко, на малейшие шорохи реагирую как сова.  Со двора  услышала нешуточный шум. Тихо встала, раздвинув занавеску, стала разглядывать неосвещенный ночной двор, все чисто. Взяв в руки кухонный нож, я прошла в тамбур, откуда хорошо просматривался курятник. Вдруг заметила силуэт человека, пытавшегося  его открыть. Я на цыпочках прошла в спальню, разбудила  мужа и еле слышно ему сообщила:
- Магомед, вставай, в курятник лезут воры!
- Тсс! Сколько их? – спросил муж.
- Не знаю.
- Они вооружены?
- Не могу сказать.
- Тогда, дура, ложись и из-за каких-то кур не подставляй  свою глупую бабью башку.
И я была вынуждена смириться с волей мужа. От страха после этого мы не выходили из дома до самого рассвета. Утром глянула  в сарай, кур как языком слизало.
- А сколько их у вас было? – спросил я.
- Шесть кур и один петух.
- А муж ваш ненаглядный здесь?
- Да, здесь.
Понурив голову,  привстал мужчина с телосложением деда Щукаря. Без  слов стало ясно, почему этот невзрачный  и неказистый человек не набросился как лев на вора, посягнувшего на его драгоценный курятник. Он в этой ситуации небезосновательно руководствовался не эмоциями, а защитной земной формулой «береженного Бог бережет».



Голь на выдумки хитра

Зимой, в один из субботних дней, под вечер, я со своим другом Вели на моем «Жигуленке» выехали из Махачкалы в Дербент.
Не доезжая до каякентского поворота, машина неожиданно заглохла. Насколько я прилично езжу, настолько  не разбираюсь в «болячках» машины. Как я не пытался с умным видом под капотом выявить неисправность машины, от этого ни мне, ни Вели не стало легче. Вечер был  холодный, слякотный. Скоро потемнело. Видя у машины двух здоровых детин, никто не рисковал остановиться, опасаясь каких-либо подвох, что на трассе случается не редко. Наконец-то нашелся один смельчак – водитель КАМАЗа, который был навеселе, видимо,  поэтому  и не трухнул, может, хотел подзаработать на очередной пузырь. Поздоровавшись с нами по-свойски, он заговорил:
- Орлы, что «Жигуль» не слушается? Эта машина, насколько  я знаю, надежнее верблюда. Ничего, ничего, сейчас что-нибудь придумаем.
Немного, без особого энтузиазма, поковырявшись в машине, водитель КАМАЗа выпалил вперемешку с перегаром:
- Ребята, из-за того, что  я немного заквасил, и без того дурные мозги не «варят». Вы намекните куда едете, я вас в миг куда надо доставлю.
- В Дербент, любезный, в Дербент, - парировал я.
- Самый простой и надежный способ для вас - пристроиться на прицепе за мной. Не переживайте, я вас, как в свежей упаковке, без единой царапинки доставлю в древний Дербент. 
Такое развязное поведение водителя КАМАЗа, находившегося под  градусом, не радовало глаз. Но иного выбора не было: надо было, скрипя сердцем,  согласиться с ним или же, надеясь на авось, ночью в сверхмерзкую погоду  торчать, как бездомные, на обочине грязной трассы.
Я не имел опыта езды на прицепе, причем за самосвалом, управляемым  «тяпнутым» водителем, тут, как у артиллеристов есть свои поправки и нюансы. Мы настолько устали подавать сигналы «SOS»  на дороге, что по-детски обрадовались и этой спасительной соломинке. 
Как только  наша машина поехала за железным великаном, Вели от удовольствия стал растирать свои промерзшие руки. Главное - мы теперь были защищены от пронизывающего холодного ветра и возможного ночлега с весьма сомнительными шансами добраться до самого рассвета.
Сначала езда ничего тревожного  не предвещала, но,  затем началось невероятное. КАМАЗ набрал приличную скорость, я с трудом реагировал на его маневры. Трехметровый трос оставлял  для принятия решения какие-то секунды. Щетки стеклоочистителя едва успевали  расчищать лобовое стекло от грязи, непрерывно  вылетавшей из-под  колес гиганта.
Если бы хмельной водитель неожиданно нажал бы на тормоза, то мы могли разбиться в «лепешку». Я очень опасался, что потеряю из виду машину и выеду на встречную полосу, а это было чревато столкновением  с летальным исходом.
Тем временем водитель КАМАЗа, как угорелый вез нас к краю гибели. Неожиданно и без того тусклый свет грязных фар моей машины стал угасать, движение стеклоочистителей стало замедляться. Я не знал, что делать, нажал на сигнал, чтобы предупредить водителя, но звук оказался настолько блеклым, что едва ли сам услышал. Это были только цветочки. В один миг фары потухли, стеклоочистители замерли.  Грязь полностью стала забивать мне видимость. Ощущая надвигающуюся опасность, я молниеносно опустил боковое стекло и, высунув голову, стал контролировать движение.
Лицо со страшной силой обдувал холодный ветер, грязь из-под колес моментально изменила облик моего лица так, что даже родная мать меня не узнала бы.
Что самое страшное, грязь стала забивать глаза. Я изо всех сил стал кричать, но это был глас вопиющего в пустыне. Водителю КАМАЗа  было не до нас, он вел  машину так,  будто кто-то его преследовал.  Я озверело,  ругал его, на чем свет стоит.  Вели панически наблюдал за мной.
Я резко обернулся к нему:
- Вели, быстро снимай рубашку!
- Зачем?
- Я тебе говорю, снимай и рви на части, иначе погибнем!
Вели тут же стянул с себя пиджак и стал рвать рубашку на части. Просунув руку через боковое  стекло, я стал тряпкой расчищать небольшой пятачок, чтобы хотя бы сквозь него пытаться управлять  машиной.
Левая моя рука круговыми движениями беспрерывно  очищала  это место, потому что от данного кружочка на стекле зависела во многом наша жизнь.
Как только тряпочка пачкалась, Вели тут же  подавал другой кусок своей рубашки. По самое плечо  рука была облеплена чувствительным слоем грязи, от холода и резкого ветра  она стала гипсоваться, кончики пальцев онемели.
Я молил бога, чтобы прекратилась эта кошмарная езда. И вдруг, будто Всевышний нас услышал, передняя машина сбавила скорость. По едва заметным очертаниям будки и конфигурации поста ГАИ я понял, что почти подъехали к Дербенту.
Как только работники   ГАИ остановили КАМАЗ, я, разъяренный,  выскочил из машины, держа под прямым углом левую руку, решительно двинулся на водителя. С черным, как у Отелло, лицом, со своей согнутой «Г»-образной  рукой горел желанием придушить его, как Дездемону.   
 Последний ошарашенно, уставившись на меня, никак не мог «врубиться», кто меня так разукрасил, когда я садился в машину, я же  был  совсем другой.
Сотрудники милиции, едва опознав меня, поняли, что произошло что-то весьма и весьма курьезное, поэтому сдерживали мою вполне понятную агрессивность.
В этот миг, как только я глянул на съежившегося от холода Вели, прикрывающего  лацканами пиджака свою наготу, меня разобрал такой смех, что я долго не мог остановиться, а Вели, в свою очередь, увидев мой эксклюзивный вид, также расхохотался. Работники ГАИ невольно тоже заразились смехом. Только водитель КАМАЗа не мог понять, что же такое со мной произошло, внезапно перевоплотившее мое страстное желание ввязаться в драку, в неподражаемый гомерический смех.



Двойной  угон

Меня и судью Алибалаева Шамиля, выезжающих на отдых в Железноводск на вокзал на моем «Жигуленке», провожал мой шурин Раутдин – следователь Дербентского ГОВД.
Перед отъездом я посоветовал ему из противоугонных соображений машину безопаснее держать не в гараже, а в просторном дворе тестя.
Транспорт в этот период в Дербенте угоняли безбожно, словно была какая-то эпидемия. Угонщики образовали «общаг», куда с челобитной обращались владельцы ворованных транспортных средств.
Даже сами сотрудники милиции не стеснялись, втихоря, рекомендовали идти на поклон в это самое криминальное заведение.
Автомашины угоняли на любой вкус с общественных мест, из дворов и гаражей по наколке, а также по заказу клиента.
У наглых угонщиков была специализация по жигулям, иномаркам и грузовым машинам. Среди них были те, кто работал фомками и высокие профессионалы, которые в белых перчатках за какие-то секунды вскрывали любые замки, будто семечки щелкали, самыми изощренными иноземными сигнализациями.
Если кто-то по отработанным каналам на них выходил, то не менее, чем за полцены они машину возвращали и, как правило, демонстрируя «невинность», культурно объясняли, что найти исчезнувшую машину, было не просто.
Пострадавшие не только платили им крупную сумму, вдобавок еще благодарили этих «ангелов» за их "благородную" миссию.
Не без оснований имело хождение информация, что некоторые сотрудники уголовного розыска «сидят в доле» с угонщиками.
Видимо, этим обстоятельством объяснялось масштабный наглый и конвеерно - поточный характер самой технологии угонов.
Сосед Яшар поведал мне примечательную историю:
- Я на своей «Вольве» подъехал к магазину чтобы купить пару бутылок водки. На всякий случай включил сигнализацию. Буквально через пару минут выхожу из магазина и глазам не верю: кто-то сидит у меня в машине и спокойно ковыряется. Я подхожу, спрашиваюсь:
- Эй, козел! Ты чего в моей машине роешься!?
- А… а …, дядя Яшар, здравствуйте! Проходил мимо вашей машины, вижу,  двери у нее открыты, рядом - никого. Подумал, а вдруг кто-то ее угонит, потому решил сесть в машину и дождаться вас, - насмешливо ответил тот. - После этих обезоруживающих слов я просто обомлел, не знал, что этому «благородному рыцарю» сказать. Пришлось ради проформы за "высокую", "нравственную и гражданскую" позицию обеспокоенность еще и поблагодарить этого наглеца, - возмутился Яшар.
В начале рассказа я обоснованно увлекся транспортными воришками, так как вольно - невольно вернусь к этой теме.
Так вот впервые в своей жизни я решил насладиться чудной природой, необыкновенно чистым, как хрусталь, воздухом утопающего в зелени красавца Железноводска.
Не прошло и недели, я только начал предвкушать все прелести здешних мест, слегка окунулся в некий симпатичный мир людей по разному отдающих.
Вечером мы с Шамилем возвращались с чудесной часовой прогулки, готовые, как львы, наброситься на еду. Не успели войти в санаторий, как дежурная меня обрадовала:
- Вас попросили срочно позвонить домой.
Эта информация меня встревожила. Немного поразмыслив, я постарался предугадать мотивы столь странного звонка:
- Шамиль, держу пари: кто-то из близких скончался или же угнали машину. Сердцем чувствую, скорее всего - второе.
Будто в воду глядел, не успел я в трубку поздороваться с супругой, как она подавленным голосом сообщила об угоне машины. Мои худшие прогнозы перед отъездом оправдались.
Оказывается, Раутдин проигнорировал мои рекомендации, машину держал в гараже, запамятовав, что он проживает не в Лондоне, а в Дербенте – городе с древними воровскими традициями.
В тот же вечер пригласил в номер Шамиля и заместителя начальника ГАИ республики Каинбека:
- Друзья, поздравьте, у меня угнали машину. Давайте, эту железяку обмоем, я уверен, если это мы сделаем всем назло, то непременно я ее отыщу. Вешать нос и похоронную играть не собираюсь. Я этим воровским крысам покажу, где раки зимуют, они у меня еще попляшут. А машину свою из-под земли достану. Преступный мир Дербента обо мне был осведомлен неплохо, знают, что жигуленок, купленный на мои кровные, я им просто так не отдам. Более того, на поклон к ублюдкам никогда не пойду. Я им устрою такой кардабалет, что их дерьмовым задницам будет очень горячо!
По приезду в Дербент, в первую очередь, встретился с Раутдином, затем со свояком – старшим оперомСефербеком.
С их слов я понял - все, что могли по розыску, они сделали. Посты ГАИ и нужных людей проинформировали, теперь они выжидают. Я понял, что таким макаром преступление раскрыть невозможно. Угонщики – народ ушлый, просто так ради твоих красивых глаз машину не вернут.
Как сказал классик в молодости "Я пойду другим путем".
Здесь нужно было комбинировать умные и жесткие действия. Братва силу ценит и уважает.
Я попросил у оперов список тех воров, которые верховодили общагом.
Когда потемнело, я объехал троих и в агрессивной форме сказал примерно следующее:
- Впервые за всю свою несладкую жизнь поехал в санаторий, вы бесцеремонно сорвали мой отдых, вкус которого только стал ощущать. Угнали мою машину, купленную на деньги, которые годами, ограничивая себя во многом, копил. Она приобретена на честно заработанные деньги. За нее я горло перегрызу любому из вас. Я вас по одному буду вывозить за город и прощупывать ваши нежные воровские ребра. Пока вы ее не вернете, я вам устрою такой Карфаген. Вы меня надолго запомните. На размышление даю вам сутки. Соберите свой воровской совет и решайте, что для вас лучше.
Уже вечером этого дня зазвенел телефон, кто-то в трубку тихо, искусственно, изменяя тембр голоса, сказал:
- Хасбулатмуаллим, не беспокойтесь, специально вашу машину не угоняли. Это произошло случайно. Через полчаса мы вам сообщим, откуда вы ее можете забрать.
Действительно через некоторое время прозвучал повторный звонок, тот же голос сообщил, что моя машина находится у магазина «Тимур», целехонькая, припаркована к магазину.
Только дураки не извлекают уроки из происшедшего.
Буквально на следующий день в машину я установил секретку. На собственной шкуре убедился, что «бог бережет только береженного».
По иронии судьбы, месяца три погодя, я на этой же машине подъехал к кооперативу «Электрик» для покупки электротоваров.
Не включив секретку, я поднялся к председателю кооператива Загиру. Минуты две-три, поговорив с ним, вышел на улицу и обомлел, машина моя как сквозь землю провалилась. Мне казалось, что это – сон. Не могло же быть так, чтобы за какие-то месяцы дважды угоняли мою машину не первой свежести.
Неужели, я думал, они охотились за ней. Да, этого быть не могло.
Увидев, что мое настроение мрачнее тучи, ко мне подошел молодой знакомый парень и спросил:
- Дядя Хасбулат, что-нибудь случилось?
- Только что с этого места угнали мою машину.
- Марка и цвет машины?
- Голубая шестерка.
- Только что, минуты две назад двое черноволосых ребят рылись в ней, затем отъехали в сторону улицы Буйнакского.
Я попросил его оказать мне одну простую услугу, тот согласился.
По моим данным некоторым сотрудникам уголовного розыска угонщики ежемесячно за бездействие и покровительство отстегивали солидную сумму.
По сути дела они руководили угонами, в случае опасности предупреждали их.
На этот раз я придумал более хитрую уловку.
Своего молодого помощника ввел в курс дела, чтобы тот после просмотра в милиции фотоальбома воров заявил, что опознал угонщиков.
Я в хорошем настроении вошел в кабинет начальника уголовного розыска Казимова Эльхана и в присутствии его сотрудников сказал:
- Слава богу, очевидец опознал угонщиков, найти их теперь дело техники.
- Хасбулат, скажи мне, кто они, я их наизнанку выверну.
- Спасибо, у меня самого припасен крайне чувствительный рецепт.
- Что, будешь их избивать?
- Если сегодня они мою машину не поставят на место, я им такую экзекуцию устрою, что при одном упоминании моего имени будут вздрагивать.
Дав им эту порцию информации для размышления, я покинул милицию.
Я своим ушам не поверил, когда ночью поступило телефонное сообщение о месте нахождения моей горемычной "шестерки".
Нетрудно было догадаться, что кто-то из оперов клюнул и предательски передал сброшенную мною информацию угонщикам.
Цепочка сработала безотказно. Теперь у меня не было никаких сомнений, что некоторые опера сами являются активными организаторами угонов, более того покровителями.
В криминальной истории Дербента случай этот был уникальный. Надо, же, одну и ту же машину дважды за короткое время угоняли, затем вынужденно возвращали.
Чтобы не испытывать судьбу, я от "невезучего" жигуленка избавился, как от вещи, приносящей в дом беду.
Не прошло и месяца, ко мне в гости пожаловал заместитель прокурора города БеглярМисриханович.
После ритуальной беседы и чаепития тот сказал:
- Хасбулат, знаешь, на днях угнали мою машину. Подключил все ресурсы, но увы… Кто-то мне сказал, что в криминальных кругах тебя уважают, с тобой считаются. Да, представь себе, так и говорят.
- Такая молва запускается моими недоброжелателями, чтобы запятнать мою репутацию.
- Нет! Нет! О тебе не говорят ничего плохого. Тебя просто считают грозой угонщиков. Не знаю, что ты им такого сделал, ходят слухи, что они тебя остерегаются.
Я БегляруМисрихановичу в популярной форме объяснил, что я не специализируюсь на изобличении угонщиков. Просто, угнав мою машину, они задели меня за живое. Найти и вернуть ее было для меня делом чести. Совершив, казалось бы невероятное, я оградил себя и свою семью от грязных слухов, пошептываний и хихиканий.



Телеинтервью  с  последствиями

Проездом впопыхах ко мне на работу заскочил популярный тележурналист программы «Сирена» на республиканском телевидении Евгений Смелянский. После обмена любезностями он меня огорошил:
- ХасбулатУмалатович, принимаете мой вызов выйти в прямой эфир без подготовки?
- Принимаю.
- Смотрите, вопросы могут быть самые неожиданные и коварные.
- В непредсказуемых вопросах есть некая интрига.
- Тогда, Вы, в следующую пятницу – гость программы.
Накануне отъезда я пригласил шурина Максима и попросил его заночевать в моем строящемся доме. В это время безбожно воровали окна, двери, любые стройматериалы.
Отъехал я в Махачкалу на своем трандулете – старой 21-ой «Волге».
Когда вошел в студию, попал под свет ослепительных юпитеров, стали меня, как манекена, переставлять с места на место, менять позу, положение головы. Я никогда в такую атмосферу не попадал, потому стал слегка мандражировать.
Как только началась передача, нервозность сама по себе прошла. Это был своеобразный блиц интервью. Где-то за 20-25 минут мне пришлось отвечать на уйму весьма и весьма неприятных вопросов, требующих не только включения на всю катушку имеющего в наличии интеллектуального потенциала, но и в немалой степени отваги.
Наибольший резонанс в республике вызвал мой ответ на вопрос:
- Если бы вы были облачены реальной властью, как вы поступили с национальными движениями в республике?
Ответ был таков:
- Во – первых, я непременно бы распустил национальные движения.
- Во – вторых, без колебаний за разжигание межнациональной розни привлек бы  к уголовной ответственности всех лидеров национальных движений.
По окончании интервью ко мне стали подходить работники телевидения и горячо жать руку и выражать свою солидарность моими суждениями в эфире. Многие дагестанцы о национальных движениях были такого же мнения, как и я, но публично говорить об этом остерегались, так как к этому моменту, чувствуя безвольность и трусливое заигрывание республиканской власти, движения превратились в полувоенные организации.
В республике параллельно действовали силовые структуры, готовящиеся в благоприятное время к захвату власти.
Я вполне осознавал, что моя оценка роли нацдвижений в политическом ландшафте республики, озвученная в телевидении, может поставить под угрозу не только мою жизнь, но и членов семьи.
Как только ночью я покинул здание телевидения, эта мысль незримо присутствовала. Я больше опасался за своих детей.
Амбициозные лидеры нацдвижений таких вызовов, как правило, не прощали.
Я сел в машину и сам себе говорю:
- Хасбулат, на трассе можешь угодить в ловушку, на «Волге – ГАЗ-21» далеко от них не уйдешь. От телевидения надо быстро отъезжать, так как через какие-то минуты боевики могут оказаться здесь.
Я предусмотрительно решил заночевать у младшей сестры Минаханум в Махачкале. Утром, как только приехал на работу, позвонил шурину Максиму, последний очень взволнованно произнес:
- Хасбулат, срочно приезжай, есть серьезный разговор.
Через полчаса я был уже у него. Тот с озабоченным видом, растерянно провел меня в дом:
Поздно ночью к твоему дому на трех иномарках подъехали крутые ребята, беспардонно вошли в него, обшарили все уголки. Они остервенело искали тебя, думали, что ты скрываешься в доме. Кто они такие? Что ты такое сделал, чтобы они так ополчились на тебя?
- Ничего особенного не произошло, чьи эти люди можно только догадываться. Хозяев этих псов в телевыступлении видимо я задел за живое. Такой реакции можно было ожидать. Это – их почерк, другими приемами общения они еще не овладели. Эти интеллектуальные уроды с оппонентами разговаривают только через дуло автоматов или же посредством необузданной физической силы одноклеточных «бычков», слепо выполняющих команду «фас!»
- Тебе надо, хотя бы на какое-то время с семьей «залечь на дно». Иначе, Хасбулат, они ни перед чем не остановятся. Ты, ведь знаешь, на что эти звери способны.
- Максим, я не собираюсь куда-либо уезжать, более того от них прятаться. Если будешь от них убегать, рано или поздно они тебя все равно достанут.
Пусть только Зоя с детьми побудет немного у вас. Зарема и Фатиму надо сопровождать в школу. А я подумаю над тем, как успокоить их. Я собрал к себе близких родственников, Байрамбега, Сефербека, Максима и Раутдина, после ознакомил их со складывающейся обстановкой:
- Перед этими подонками поставлена конкретная задача, если не физически, то хотя бы морально уничтожить меня. Я думаю, что в самое ближайшее время они попытаются совершить очередной наезд на меня.
Они хотят напугать и поставить на колени не только меня, но и всю нашу родню.  Это все несмываемым пятном на долгие года ляжет на весь наш старинный род. Если мы перед ними склоним наши головы, потомки нас за это не простят.
Все они как один поддержали мою идею встретить этих «непрошенных гостей» как подобает горцам. Вооружившись, кто чем может, мы стали ночевать в строящемся доме. Целую неделю терпеливо ожидали их, но они так и не появились.
Утекло немало времени, на одном из банкетов в Махачкале меня познакомили с молодым мужчиной спортивного телосложения. Уловив момент, когда мы остались наедине, тот заявил:
- Хасбулат, я с тобой заочно знаком. Скажу тебе по секрету, ты несколько лет тому назад попал в список обреченных. Ты сильно задел авторитетных людей. Наши ребята за тобой неоднократно выезжали в Дербент. Затем дали команду «Отбой».
Когда о тебе собрали информацию, мы поняли, что дело имеем с настоящим горцем, способным постоять за себя. В последний раз, когда наши люди выехали в Дербент, получили сведения, что ты с друзьями, вооружившись до зубов, ожидал нас. Было это так?
- Да, было. На самом деле мы на это пошли потому, что ваши посланцы, согласитесь, приезжали ко мне с вполне определенными криминальными намерениями, - парировал я.
- Боже упаси, у них и в мыслях этого не было. Они просто хотели у тебя выяснить, почему ты на всю республику нелестно отозвался об уважаемых людях. Более того, пообещал их засадить за решетку, - нервно ответил мой собеседник.
- Я просто хочу, чтобы отдельные личности, провозгласившие себя лидерами, не мешали жить по – братски, простым дагестанцам, не стравливали их друг на друга.
Ни в одной стране мира подобного не стерпели бы, - отреагировал я.
- Ладно, Хасбулат, что было, то было. Самое главное мы тогда далеко в своих намерениях не зашли, мудрость взяла верх. То, что мы познакомились, это – добрый знак, - примирительно произнес знакомый.
- Дай, Бог, чтобы нашими помыслами и поступками всегда управляли мудрость и благоразумие, - закончил я.



Гудермесская разборка

В январе 1998 года я находился на совещании судей в Ростове-на-Дону. По окончании совещания я  стал перед дилеммой: ехать в поезде двое суток через Волгоград или сутки через Гудермес.
Меня многие судьи отговаривали, чтобы я не рискнул избрать второй маршрут. Но я был настолько зол тем, что по слухам творили чеченцы в поездах, что назло им принял твердое  решение на родину ехать по прямой дороге.
Военную форму и удостоверение передал своему заместителю Игорю Габрусеву и сказал:
- Если в понедельник на работу не выйду, значит меня чеченцы высадили. Вот номера телефонов Абдулатипова, Толбоева и председателя  Гостелерадио Гамидова, поставь их в известность. Проехать через Гудермес для меня дело чести.
С собой я взял сумку со спортивной формой. Обосновался я в купе один. Проводниками являлись азербайджанцы, в вагоне было и немало дагестанцев.
Не доезжая Гудермеса, в купе без стука беспардонно вошли четверо бородатых мужчин, один в штатском с черной  папкой под мышкой и трое - в камуфлированной форме с автоматами. Тот, который был в штатском, суховато резко попросил  показать документы.  Я предъявил паспорт. После длительного осмотра паспорта тот заявил:
- У вас паспорт недействителен.
- Почему?
- Да потому, что нет в нем фотки в 45 лет.
- Но это же - требование паспортной системы России, а у вас свое правовое пространство.
- У нас такие же к паспорту требования, поэтому придется платить штраф. Помимо документов мы хотим проверить ваше барахло
- Не барахло, а вещи, - уточнил я.
- Я сказал барахло, значит - барахло.
- А вам будет приятно рыться в моих личных вещах. Может быть, там  будет мое нижнее белье.
- Мы – люди не брезгливые. Я пока буду жив, буду вдоль и поперек шманать всех дагестанцев.
- А чем дагестанцы  вам насолили?
- Вы нас предали.
- Вы не смогли бы поконкретнее  сформулировать ваше обвинение.
- В чечено-русскую войну с вашей территории бомбили Чечню. Вы нас не поддержали, более того подставили.
- А вы - чеченцы, прежде чем ввязаться в войну, с нами – дагестанцами согласовывали свои намерения или посоветовались? Ведь на Кавказе  принято советоваться с добрыми соседями.
- А ты, оказывается, чеченцев не любишь!
- Я уважаю тех чеченцев, которые понимают, что такое добро, а также умеют отделять  зерна от плевел. Я не понимаю чеченцев, которые бросили вызов всем россиянам. Вы хотите, чтобы дагестанцы вас уважали и поддерживали. Объясните, почему же тогда в поездах вы грабите наших беззащитных сограждан, угоняете наш скот, берете людей в заложники?
- Это мы вам делаем в отместку.
- Дагестанцы, живущие и без того бедно, приютили,  обогрели теплом десятки тысяч чеченцев, делили с ними кусок хлеба. В знак благодарности вы нас грабите, обстреливаете и берете в позорное рабство.
- Ты оказывается, нас не просто не любишь, а патологически ненавидишь.
-  Я уже выразил свое отношение к чеченскому народу.
- Это только слова, камуфляж, фактически вы нас презираете. Покажите, что у вас в сумке?
- Предметы гигиены и книги.
Один из них, слегка   горбатый со змеиными глазами, стал, словно сыщик, рыться в сумке. В руке у него оказался написанный мною учебник «Уголовный процесс». Он, повертев его в руках, спросил:
- Кстати, кем вы работаете?
-  Адвокатом.
- Значит, защищаете людей, а нас чеченцев защищать не хотите?  А в этой книге про Чечню ничего плохого не написано?
- Это чисто юридическая книга.
- При желании и в таких книгах можно хаять Чечню.
- Если у вас имеются какие-то сомнения, можете проверить.
Тот, как только открыл книгу, сразу увидел мой портрет. После некоторой паузы он удивленно произнес:
- Так это ваша книга?
- Ну, да!
Прочитав под портретом текст, где было указано, что я, являюсь председателем Махачкалинского гарнизонного военного суда, весело выговорил:
- Вот какая птичка к нам в руки попала! Вы, оказывается, нас обманули, вы - вовсе не адвокат,  а военнослужащий. Таких, как вы, мы искали в небе, а нашли на земле.
- Зная вашу «любовь»  к военному люду, я сказал, что работаю адвокатом.
- Вами плотно займется служба национальной  безопасности, вы там быстро заговорите.
- Меня не пугайте, я из пуганных.
-  Ох, какой - гордый. Я вашу гордыню в миг сломаю в зиндане.
- Вы на это - большие мастера, вы уже всему миру показали, как искуссно, по средневековому, пытаете людей, как варвары отсекаете конечности, руки, головы. Вам бы позавидовала бы даже сама испанская инквизиция.
- Посмотрите, как он нагло себя ведет, как отзывается о великом вайнахском народе. Я сам лично займусь твоей персоной. Ты у меня в сыром подвале сгноишь.
- Я не думаю, что за этот «геройский» поступок тебе в Чечне поставят памятник.
- Ты еще надо мной издеваешься, сейчас прикладом автомата размажу твои мозги по стене.
Те трое пытались успокоить своего дружка, зашедшего в своих угрозах слишком далеко. По знаку чеченца в штатском они удалились  в тамбур.
В этот момент в купе вошли проводники и несколько дагестанцев, тревожно наблюдавших за противостоянием. Проводник – азербайджанец  возбужденно выпалил:
- Вы что с ними спорите? Ради Аллаха молчите, это - добром не кончится. Они могут безнаказанно вас расстрелять в упор и уйти.
Заметив, что чеченцы с суровыми лицами возвращаются ко мне, те быстро покинули мое купе.
Как только чеченцы вошли, горбач заявил:
- Собирайтесь, мы вас высаживаем.
- Только имейте ввиду,  если вы меня возьмете в заложники, то мои сторонники непременно возьмут десятки чеченцев в Дагестане в заложники. Кроме того, вы своими  действиями резко обострите и без того не в меру сложные дагестанско - чеченские отношения. Тогда сам Масхадов вас будет искать.
- Пока Масхадов нас найдет, мы с вами с удовольствием расправимся. Я не успокоюсь, пока не выпью всю твою кровь.
- Роль вампира, кстати, тебе к лицу.
После этих язвительных слов чеченец полез в драку, его успокаивали. Я тоже, потеряв элементарное чувство опасности, горячо отреагировал:
- Если ты считаешь себя мужественным человеком, наверняка,  это так и есть, то я предлагаю для успокоения твоей, жаждущей моей крови  души,  два варианта разборок. Первый: мы выходим один на один на кулачный бой в присутствии твоих и моих земляков на самой дагестанско – чеченской границе. Второй: мы - оба, вооруженные автоматами, как  на дуэли выясняем наши отношения. Именно такое справедливое выяснение наших отношений может охладить твою  вспылившую душу.
Наступила пауза. Мое предложение поставило их в крайне  неловкое положение. Чтобы окончательно определиться  с моей персоной они вновь вышли в тамбур. Поезд, сбавляя ход, подошел к Гудермесу. Я, одевшись, ожидал своего водворения в ичкерийский зиндан.  Через несколько минут поезд, к моему удивлению, тронулся. Чеченцы,  мучаясь в своих сомнениях, за мной больше не явились.
Я их, нервно переговаривающие фигуры, заметил уже на перроне вокзала.
По сегодняшний день для меня  остались загадкой мотивы столь странного «благородства»  представителей вайнахскогоквази–государства.