Наследие А. Вельского 39

- Александра, а хочешь бутерброд с маслом и рыбой. Я сделаю, - предложил я Александре, а потом вопросительно посмотрел на ее подругу, проверяя, можно ли его ей.
- Можно, - кивнула Анастасия, но добавила, - но с рыбой – два.
- Аська, ты жестокая, - пробурчала подруга, и тут же с аппетитом принялась за бутерброды..
- Ну, слава Богу, - тихо выдохнула Анастасия, она досмотрела за подругой, и когда та справилась, положила перед ней желанное лакомство…

     Пока происходило все это, мы как-то отвлеклись и позволили, на некоторое время, уйти из памяти той причине, по которой все это затевалось. Но вот мы пришли в нормальное состояние, и вспомнили все, и одновременно. Александра, которой теперь была очередь говорить, поднялась со стула, запахнула халат, перехватила у подруги зажженную сигарету и заговорила:
- Значит так. Во-первых, мама жива. Состояние ее тоже – она спит. Только сон этот, какой-то ненормальный – слишком глубокий. Во-вторых, находится она в каком-то медицинском учреждении. По крайней мере, рядом с ней люди в белых халатах, и стоит какое-то медицинское оборудование. И в третьих, это медицинское учреждение находится где-то за городом. Правда, где именно, понять мне не удалось. Вот. Немного, но достоверно, - закончила Александра.

     Это были хорошие новости. Единственное, их было мало. И хотя в сообщении Александры были определенные ответы, они в тоже время порождали новые вопросы…
- Что же теперь делать, - спросил я, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал риторическим.
- Я предлагаю сесть на телефон и попытаться выяснить, какие медицинские учреждения находятся у нас за городом, - предложила Анастасия.
- Хорошо, - согласился я.
- Этим я займусь, - выступила вперед Александра.

     По молчаливому согласию телефон мы предоставляли в распоряжение Александры, я лишь поинтересовался у нее:
- А ты пришла в норму?
- Да-да, - кивнула она, - мне бывает нехорошо только первые несколько минут, а потом я как новая.

     Так как остальные оставались без дела, я предложил:
- Может быть, имеет смысл, пока пригнать машину. Больница за городом – значит, все равно ехать…
- Тогда я останусь в резерве, - спокойно резюмировала Анастасия, - заодно пока порядок наведу…

     Роли были расписаны, я пошел одеваться, Александра устроилась около телефона, предварительно вытребовав себе карандаш и бумагу, на случай, если срочно придется делать пометки. А Анастасия решила для начала заняться небольшой горкой посуды…

* * *

     Я проверил наличие ключей и документов и вышел из квартиры. Что я делал, а главное, почему я делал именно это – честное слово, не знаю. То есть, где-то в глубине души, наверное, там, где обитаю я – здравомыслящий, рождались какие-то предостережения, но честное слово, я их не слышал. Или не хотел слышать. Меня охватил какой-то ребяческий азарт. Вдруг, захотелось поиграть с судьбой. Причем так разыграть эту партию, чтобы обязательно выиграть. Одержимость – так бы я назвал свое состояние, если бы, конечно, верил в колдунов и прочую нечисть.

     Меня лихорадило от нервного напряжения, и я понимал, что мне следует успокоиться, хотя, это была такая замечательная лихорадка. Словно, я только что родился по настоящему. Стоя на остановке, я уже подумывал, а не взять ли мне такси, но вовремя подошел автобус. Я оплатил проезд и устроился на сиденье возле окошка, ехать мне было надо до конечно остановки. Неожиданно, я задремал, хотя, почему неожиданно? Я всегда дремал, когда ехал в гараж, вот и сработала выработанная годами привычка. Привычка дремать, и под покровом этой дремы размышлять о разном, например, о жизни. Только не в этот раз. Сегодня и сейчас я мог думать только о Вельском. Точнее, о его произведениях, и о том, что произошло из-за их существования. Да, конечно, все дело было в нем, и в них. И хотя я не критик, но не надо быть профессионалом, чтобы понять, что манера написания, стиль и то, чем обычно характеризуют литературные произведения, в данной ситуации демонстрировали сложные отношения между самим автором и миром. Да, именно так, не между литературным героем и каким-то миром, а именно между самим Вельским и этим миром, этой страной…

     Ладно, но сейчас меня интересовала литература. Точнее, определенный литературный герой и его противник – некая власть. Естественно, что в большинстве произведений именно это противостояние создает главный конфликт. Из этого противостояния рождается и идея, и сюжет произведения. Только у Вельского и герой, и власть были какими-то нетипичными. Нетипичными для нашей литературы, а еще точнее, они были нетипичными для литературы нашего времени. То есть, взять большинство современных произведений. Любое. В нем конфликт. С одной стороны герой, с другой его стороны или антигерой, или, так сказать, темная сторона героя. Или представитель власти… Между ними и идет сражение. Оно, сражение идет внутрь, в глубину человеческих отношений. Поднимает сознание читателя на более высокий нравственный уровень. И это, конечно, хорошо, и правильно. Так и должно быть. Так мы и привыкли… Но иное дело Вельский – его произведения, они – притчи. Там герой уже выкристаллизовался, как впрочем, и его противник. Там сражаются понятия, носителями которых являются герои и антигерои. В конечно итоге, на листах Вельского сражается четко разделенные между собой, Добро и Зло. Добро и Зло оказались выпущенным наружу, каждое понятие представлено литературным героем. Может быть, излишне замысловатое Добро, и слишком гибкое Зло. Но оба понятия, они видны с самого начала. Такая литература – не выдумка Вельского, это было намного раньше, и название у этого имеется – притча. Притча – да, это верное название, никакой персонификации, только понятия…
    
     Я приоткрыл глаза и глянул в окошко – до нужной остановки было еще ехать и ехать. То есть, думать и думать.
    
     …значит, притча. Почему именно, почему именно так решил Вельский выразить свою мысль? То есть, понятное дело, что я могу только предполагать, наверняка, причин было множество, но была главная, ведущая… Какая? Копать надо было именно здесь… Когда писатель обращается к притче? - Когда речь о глобальном, о вселенском, или, как минимум, о планетарном. Только тогда персона теряет значение на фоне происходящего. И что дальше? - А тогда получается, что недоволен был автор не каким-то частным проявлением системы, а самой системой. Причем системой не государственной, потому что государственная система – по большому счету, тоже частный случай. А здесь автора не устраивает система мироздания…
    
     Я поежился. На многое замахнулся Вельский, на основы…
    
     …получается, удалось ему… нет, переиначить не удалось, может быть, даже и покачнуть не удалось, а вот вызвать колебания… Да, конечно, сложившая система устояла, и еще простоит неизвестно сколько. Но вот поколебать ее ему все-таки удалось. Удалось ему, хоть на мгновение, но вызвать сбой в системе…
     И получается тогда…
     Что же тогда получается? - А вот что, мощности, этот самый Вельский, был необыкновенной. Колоссальной мощности. Не Геракл, мощнее, Атлант. Ладно, хорошо…, хотя, вряд ли это хорошо…
    
     Я сбился, пришлось еще раз открывать глаза и выглядывать в окошко…
    
     Ладно, оставим самого Вельского и поговорим о литературе. О притчах. Чтение их порождало колебания в душах читателей, нарушало их энергетику. И менялся человек. Ведь действительно менялся, и не только в моральном плане, человек менялся и в плане физическом. Приобретал новые свойства… А может, именно так и работает эволюция. То есть, мы внутренне уже были готовы к переменам. Достигли определенной, так называемой, критической массы, и нужен был только маленький, совсем маленький толчок. Может быть, но было ведь и еще что-то… От чтения этих самых притч нарождалось в душе нечто, непривычное, а в иные случаях и совсем чуждое, словно, нечеловеческое.
    
     Водитель объявил следующую остановку – пора было готовиться к выходу. Это была самая окраина города. Через две остановки была конечная. А это означало только одно, что снег здесь расчищается реже, чем в центре, и силы на эту расчистку бросаются совершенно другие, и в самую последнюю очередь…
- Черт возьми, придется лопатой поработать, - пробормотал я, пытаясь представить, насколько сильно замело ворота гаража, - а снег-то, почти каждый день сыпал…
     По узкой и скользкой тропинке, пробитой моим братом автомобилистом-любителем, я прошел первые два ряда, и свернул…
    
     Я увидел ее как раз напротив моего, все-таки основательно занесенного снегом гаража. Она по-прежнему была без головного убора, но по ней нельзя было сказать, что она замерзла или даже испытывала хоть какое-нибудь неудобство от холода. Да плюс еще эти волосы… Я остановился, точнее замер. Я не знал что делать. Еще несколько минут назад я горел желанием найти ее, но вот она явилась, не знаю более подходящего слова, а я стою в укрытии и соображаю, и что мне теперь делать… А она притоптывала по снегу и оглядывалась по сторонам, явно ожидая кого-то… Я приближался медленно, даже скорее, осторожно. Хотя, объяснить, почему так – не могу. Между нами было шагов двадцать, когда обернулась и увидела меня. Ни удивления, ни смущения, только интерес, но очень-очень слабенький.
- Олег Подольский?
- Марина Вельская?

     Вот и состоялось знакомство, хотя, если подумать, мы не имена произносили, а пароль и отзыв. В другой ситуации я бы рассмеялся этому, но только не теперь, и только не за компанию с этой рыжеволосой ведьмой…
- Мне надо с Вами поговорить, - произнесла она, рассматривая меня при этом, но как-то нехорошо рассматривая. Я даже оробел, но лишь на мгновение, потому что:
- И мне тоже надо с Вами…

- Давно ждете? - спросил я приближаясь.
- Не очень, - сверившись с наручными часами, ответила Вельская.

     Я встал рядом с ней и молча закурил. Наверное, надо было о чем-то спрашивать. Например, почему она ждала меня именно здесь или откуда она узнала… Но первой заговорила все-таки она:
- Вы зачем сюда шли-то? - второй вопрос и снова я оказываюсь в дурацком положении, потому что на какое-то мгновение я и, правда, забыл, зачем, собственно говоря, меня сюда принесло. Но лишь на мгновение.
- За машиной. У меня много дел на сегодня…
- Ну и открывайте тогда, а то холодно у вас здесь, до невозможности.
- Да-да, конечно, - заторопился я.

     Черпая снег ботинками, я добрался до двери в воротах, пролез в гараж и достал лопату. Снега навалило немало, поэтому мне предстояло на какое-то время заменить снегоуборочную технику. Вельская какое-то время смотрела на мои труды, а потом поинтересовалась:
- У Вас там еще одна лопата есть?
- Не надо, я сам…
- Не изображайте из себя джентльмена. Сейчас не до этого. Доставайте вторую лопату – просто хочу согреться.
 
     Я послушно достал вторую лопату и вручил женщине, хотя, скорее, все-таки девушке. Слово женщина к ней как-то не очень подходило. На пару дело пошло быстрее. Минут двадцать и ворота гаража были свободными. Предстояла вторая, не менее ответственная часть, надо было постараться выгнать машину таким образом, чтобы не закопаться в снег. Обычно мне это удавалось, но не в этот раз. То ли под толщей снега было ледяное пятно, то ли я стал неловким под проницательным взглядом девушки, одним словом, с первой попытки мне удалось достаточно глубоко закопать машину.
- Ну, Вы ас, - с язвительной усмешкой сказала она, рассматривая мою унылую физиономию.
- Обычно я более удачлив, - пробормотал я что-то вроде оправдания.
- Значит, раз на раз не приходится. Ну что, будем стоять, или будем все-таки выбираться?
- Надо подкопать под колесами…

     Я выбрался из машины, огляделся, примериваясь как лучше приступить к процедуре откапывания, но перед этим я оглянулся на девушку.
- Марина Александровна, Вы зря стоите рядом со мной, могли бы посидеть пока в машине, погреться. Печка там, сейчас разогреется…

     Я ожидал, что она сядет на место пассажира, но Марина обошла машину и села на место водителя. Через секунду я услышал, как она пробует газ. Потом загорелся фонарь заднего хода – машина чуть продвинулась назад, я хотел сказать что-то, даже открыл рот, но вдруг машина плавно, даже без пробуксовки выкатилась на пробитую колею. Проехала пару шагов и мягко остановилась. Открылась дверца машины и показалась Марина:
- Подольский, закрывайте ворота и поехали.

     А что мне оставалось делать?! Я торопливо растолкав попавший под нижнюю кромку ворот снег, закрыл их, задвинул шпингалеты и навесил замки. Марина ждала меня уже на месте пассажира и грела руки, подставив их под струю горячего воздуха из печки.
- А ловко Вы с машиной, - попытался я сделать комплемент, усаживаясь на свое законное  место.
- Мне нравится водить машину. А что мне нравиться, то я умею…
- Понятно.

     Конечно, я был уязвлен, как-то по-детски, но тем не менее, уязвлен. Разум, однако, не рекомендовал мне пытаться реабилитироваться. Да и внутренний голос участливо подсказывал, что я могу оказаться еще в более смешном положении. Поэтому я аккуратно вырулил на центральную улицу гаражного кооператива, потом так же аккуратно на дорогу. Пока я выбирался из гаражей, Марина осматривалась по сторонам и молчала. Но стоило мне пристроиться в жиденький поток автомобилей, она сказала:
- На проспекте Победы у вас есть кафе, называется «Березка». Знаете?
- Не очень приятная забегаловка для сильно пьющих, - отозвался я, показывая таким образом, что знаю, о чем идет речь.
- Такая мне сейчас и нужна. Я хочу выпить водки и чашку горячего кофе.
- Тогда зачем же в эту «Березку»? Я вполне могу угостить вас этим у себя дома, - резонно предложил я.
- Я просто обожаю места общественного питания, - то ли пошутила, то ли серьезно ответила Вельская, по тону этого нельзя было понять.
- Как хотите, - пожал я плечами, - но почему именно эта забегаловка? Есть же нормальные кафе и рестораны.
- Не хочется чтобы на нас обращали внимание, - это был второй довод, но мне он показался не менее странным, чем первый.
- Это трудно, - вежливо усомнился я.
- А я замаскируюсь, - ответила Вельская, развязала огромный, цветастый платок, которым подпоясывала дубленку и начала пристраивать его на голове…
- Ладно, как скажите, - согласился я, - в «Березку», так в «Березку».
- Мне надо согреться, а домашним кофе Вы меня еще успеете угостить, - оказалось, что голос у Вельской может быть и другим. Не холодным и колючим, а другим, в котором присутствуют нормальные человеческие интонации грусть, нежность и еще что-то такое, женское…
    
     Я не преувеличивал и не сгущал краски, когда характеризовал «Березку» - она действительно была самой настоящей забегаловкой, и по внешнему виду и по содержанию. Неказистая, торопливая пристройка к торцу зданию какой-то строительной организации. Впрочем, то, что контора была строительной, следовало бы рассматривать как упрек, уж очень они были облезлыми – и «Березка», и контора. Специального места для парковки автомобилей здесь не было, просто существовал «карман», присыпанный снегом, с которым не очень успешно, а главное без особого желания сражался местный дворник.
- Вы и правда хотите посетить это заведение? - спросил я у спутницы.
- Мы не долго.

     Она наконец-то повязала свой цветастый платок и, как-то незаметно превратилась из молодой девушки в женщину средних лет с какой-то абсолютно не запоминающейся внешностью. Я даже опешил от этого перевоплощения…
- Что, я так изменилась, - фыркнула Вельская.
- Да. Очень сильно, - признался я, пребывая в некотором, даже шоке.
- Ну, тогда вперед, - скомандовала женщина вышла из машины и двинулась по направлению входной двери, не дожидаясь, пока я закрою дверей машины.

     В заведении было пустынно, да оно и понятно, обычно «Березка» заполнялась по окончании рабочего дня. Сейчас же народа было, всего человек пять, ну и мы с Вельской. В самые жаркие часы здесь самообслуживание, а сейчас к нам вразвалочку подошла огромная дама, которую и официанткой было неудобно называть – смущали габариты. Она подошла и молча начала нас разглядывать. Я открыл рот, чтобы попросить чашку кофе, но Вельская опередила меня и скороговоркой произнесла заказ:
- Дорогуша, пятьдесят водки, пирожок. Не важно с чем, но горячий и две чашки кофе.
- Водки нет, - холодно ответила официантка.
- А что есть?
- Портвейн, «Зубровка», «Перцовка».
- Ладно, пятьдесят «Перцовки» и остальное тоже.
- Пирожки холодные, - продолжала скучным голосом перечислять недостатки своего заведения официантка.
- А ты погрей и принеси, - неожиданно посоветовала ей Вельская.

     Лицо официантки начало краснеть, она уже даже подобрала подходящий ответ, но Вельская неожиданно поманила женщину пальцем к себе. Простенький такой жест, но официантка не смогла от него уклониться и нависла над Вельской. Та, загородившись от меня ладонью, что-то коротко шепнула женщине. Та быстро разогнулась и с недоумением посмотрела на Вельскую, потом на меня, потом снова на Вельскую. А та сдвинула бровки и кивнула, отвечая на какой-то молчаливый вопрос официантки. Вопрос непонятный мне, но весьма понятный обеим женщинам.
- Значит пятьдесят водки, пирожок и два кофе, - официантка поторопилась вернуться к первоначальному заказу.
- Именно так, дорогуша.
- Одну секундочку…
    
     Я даже и думать не мог, что эта глыба, ничего более скромного не подходит для сравнения, может так быстро передвигать ногами. Относительно секундочки она, конечно, соврала, но заказ появился на столе действительно быстро. А вместе с ним, на столе появились две чистые салфетки и пепельница. Я, стараясь не удивляться, достал сигареты и закурил, а Вельская придирчиво, по крайней мере, я так понял ее взгляд, осмотрела стол и кивнула – увиденное ее удовлетворило.
    
     Пока происходила эта трансформация официантки, я краем глаза увидел, как остальные посетители начали спешно расплачиваться. Прошла еще минута, и в заведении стало пусто. То есть, кроме нас двоих в зале не оказалось ни продавщицы, ни официантки. Лишь мойщица посуды, используя амбразуру для приема грязной посуды, выглядывала, но и то, старалась при этом быть незаметной.
- Однако, - только и смог сказать я.
- Просто я знаю несколько волшебных слов, - коротко ответила Вельская, подняла стакан с водкой, кивнула мне и буквально опрокинула в себя напиток. За напитком последовала половина пирожка.

     И практически без паузы, половина чашки кофе. 
- Подольский, я у вас сигарету тисну?
     Я молча пододвинул пачку сигарет и зажигалку.
- Вот теперь почти хорошо, - произнесла Вельская, закуривая, - я почти согрелась. Сейчас посидим минуту другую, допьем кофе и двинемся вперед.

     Она прикрыла глаза, по-видимому, наслаждаясь теплом и покоем. Я смотрел на лицо Вельской, пытаясь каким-то образом вписать ее в среду людей, но у меня не получалось. Я припомнил, что писал о ней Афанасьев. Да под его описание Вельская вполне подходила. Такая дама могла легко сорваться и унестись за сотни километров от дома. Я даже без всякого напряжения мог представить ее идущей по кладбищу и рассматривающей надписи. Я даже смог представить ее идущей в неглиже по квартире. Но только ее одну. У меня не получалось совместить ее ни с одним человеком из числа тех, кого я знал. Ее присутствие обязательно вытесняло партнера. И еще – вот честное слово – не мог я представить ее вместе с Афанасьевым. Было в этом что-то противоестественное…
- О чем Вы сейчас думаете? - услышал я голос Вельской. Оказалось, что она уже допила кофе и теперь с интересом смотрела на меня.

     Я не мог признаться в своих настоящих мыслях, поэтому просто пожал плечами и добавил:
- Да так, обо всем понемногу…
- Неправда, - не пожелал мне поверить собеседница, - скорее всего, Вы думали о том, как я могла оказаться вместе с Пашей…
- Ну а если Вы знаете, то зачем спрашивать, - смущенно пробормотал я.
- Хотелось узнать, ответите Вы на мой вопрос честно, или нет.
- А это имеет значение?
- Не обижайтесь, - улыбнулась женщина, - я любила его, и знаю, что такая любовь бывает всего одна…

     Она хлопнула ладонью по столу и добавила:
- И мой раз прошел. Больше у меня ничего не будет…
     На какой-то миг мне показалось, что моя собеседница пьяна. Были и в ее голосе, и в интонации, и в жесте этом, что-то пьяное. А потом все прошло. Быстро, словно ничего и не было.
- Подольский, Вы кофе допили?
- Да.
- Вот и отлично. Расплатитесь?
- Конечно, - оглянулся в поисках официантки, но Вельская остановила меня.
- Просто оставьте пятерку и пойдем…

     Я придавил бумажку блюдцем, сунул в карман сигареты, подождал, пока поднимется Вельская, и мы вышли из «Березки». Стоило нам покинуть питейное заведение, туда хлынул небольшой поток страждущих самого непрезентабельного вида, а говоря иными словами – пьяниц, у которых по случаю оказались какие-то деньги. И это было вдвойне странно, что эти несколько человек терпеливо стояли и ждали, пока мы сидели за столиком. Я невольно оглянулся на этих людей, которые предпочли мороз и снег, лишь бы не встречаться с нами в одном помещении.
- Со мной всегда так, - толи пожаловалась, толи просто сообщила Вельская, успевшая перехватить мой удивленный взгляд, - люди почему-то не любят быть со мной в одном помещении…

     Я открыл дверцу машины, помог Вельской устроиться, после чего уселся за руль.
- Что теперь?
- Теперь к Вам.
- Ко мне?
- Конечно, Вы же обещали настоящий кофе. К тому же, надо задать друг другу имеющиеся вопросы, выслушать ответы и подумать…
    
     Нет, конечно, я не забыл о Верочке. Вот только… Как бы это сказать… До сегодняшнего дня я возлагал на встречу с Вельской определенные надежды. Можно даже сказать, надеялся на ее помощь. Но вот часа не прошло, как я с ней общаюсь… И если быть откровенным, то я предпочел бы обойтись без вмешательства Вельской, пусть даже она сама предложила бы помощь… Я почувствовал что-то такое, что тяжело передать словами… Одним словом, я предпочел бы, например, чтобы позвонила Валентина Николаевна, назвала номер больницы и упростила бы ситуацию. Да, я бы предпочел именно это, но в тоже время,  я уже знал, что для нас с Верочкой не может существовать таких вот простых решений. И от этого холодело на сердце, словно не скрывали его ни теплая одежда, ни положенные природой мышцы и что там еще у нас есть…

     Дома меня ждали, ходили по квартире, курили и нервно переговаривались. Телефонная деятельность Александры принесла свои плоды. На листе бумаги, среди зачеркнутых каракуль и множества исправлений в жирные рамочки были обведены четыре адреса. Рядом с ними, с разных сторон стояли большие вопросительные знаки…
    
     Дверь открыли сразу, стоило мне нажать на кнопку звонка. Открыла Анастасия, и тут же отступила в сторону, пропуская меня в квартиру и одновременно задавая вопрос:
- Что-то Вы долго дядя Олег, мы уже нервничать начали…

     Но это был день не моих ответов, потому что пока я только собирался рассказать о занесенном снегом гараже, из-за спины вырвалась вперед Вельская, и ее скороговорка опередила мои еще только готовящиеся слова:
- Снега-то, снега, гараж занесло, чуть не под самую крышу. Пришлось вдвоем откапывать…
- Ой, - от неожиданности, Анастасия могла отреагировать только так.
- Олег Владимирович, представьте меня девочкам…

     Я послушно забормотал:
- Это Марина Александровна, а это мои девочки – Анастасия и Александра.
- Очень-очень приятно…

     Это была совершенно другая Вельская. Она аккуратно пожимала протянутые девичьи руки, легко шутила сама, и первая же смеялась, позволила огорошенным девочкам коснуться своих волос. И даже, черт меня побери, покраснела и начала смущаться от их восторгов и комплиментов…