Музыка

Лежал он здесь с ночи, уж дождь прекратился, уж солнце проглянуло, а никто не подходил. Он не плакал, не звал, не ужасался, он верил. И судьба уступила: один из прохожих заметил необычное в беседке, поднял, удивился и поспешил в детский дом. Вероятно, родители устали, дитя оставили, ушли и потеряли, сейчас бегают в слезах, ищут, кто знает.                Детский дом был хорош, чудное место. Были ли там парки?  Были, да ещё какие. Были ли там бассейны, стадионы, игры?  Конечно, дня не хватит, чтобы обойти. Фрукты? Да они висели гроздьями на деревьях, и ананасы, и клубника, и яблоки, и виноград - витамины! Одежда? Любой носил бы её с гордостью. А воспитателям при встрече горожане низко кланялись в пояс из почтения к их труду.
Малыш рос и рос. Живой, смешливый и добрый, полюбился он женщине, что ухаживала за детьми, и взяла она его к себе в семью как родного сына. Лучшей доли и желать не надо, жил как рыбка в воде, как птичка на воле. Всё вокруг покоряло, но приворожило пианино в комнате мамы: чёрное гордое тело, изящные ножки и необыкновенные поющие клавиши.                Часами пропадал он там, пытался беседовать с клавишами, но ответа не было, и решилась женщина обучить сына игре. Пианино вначале робко, затем всё смелее и смелее заговорило и раскрыло великую тайну: есть душа - есть музыка, нет души - нет музыки. Душа мальчика долго томилась в безмолвии и с восторгом, наконец-то, зазвучала в музыке. И была она настолько искренна, настолько чиста, что город вечерами замирал, слушая её.
Жизнь текла.
Но однажды, ох, уж это однажды, но однажды ночью кто-то отчаянно вскрикнул - пианино! Малыш вскочил, бросился к другу, клавиши нетерпеливо подрагивали, коснулся их, и ворвалась тревожная  музыка, и открылся  неведомый ранее ему мир.
Домик стоял на опушке леса, окна и двери открыты и с надеждой смотрели на него, занавеси в окнах, белые и тонкие, трепетали, жёлтые подсолнухи светились - это же его родной дом. Женский  шёпот нежно пощекотал ухо, мягкие губы прикоснулись ко лбу - его родная мама. Низкий мужской голос убаюкивал - его родной папа.   
Сумрак пополз по комнате - утро. Побледневший, измученный названный сын сказал своим приёмным родителям, что уходит с пианино на поиски своего дома. Те промолчали, переглянулись, улыбнулись, нашли крепкую верёвку, обвязали пианино, попрощались и проводили в путь.
Взялся за верёвку, в страхе натянул, а пианино легче пуха, знало, как помочь ребёнку, и весело ступили они на дорогу. Понеслась та вдаль, дух захватило. Горы встали - ветер приподнял и перенёс, море заплескалось - ласковая волна легла у ног, не успели оглянуться, как помчались, подгоняемые ветром. Город возник, а дорога тут как тут, и замелькали здания, люди, машины. Лес вырос, звери тропу прокладывали, вели сквозь чащобу мрачную.
Зелёная тьма растаяла, деревья расступились, звери исчезли - под голубым небом у ручья на опушке стоял домик из ночной музыки. Но двери закрыты, занавеси на окнах сняты, подсолнухи завяли.
Освободил он друга своего от пут, разделся, обмылся в холодной воде ручья, встал, раскинув руки, и обсушил его ветерок. Надел  красивую одежду, волосы пригладил, явиться надо к родителям свежим, умытым, опрятным, пианино коснулся, шагнул к дверям, открыл и вошёл.                Тяжелый запах больного дома сокрушил, ноги подкосились, руки протянул с мольбой - кто спасёт?
С писком шарахнулись мыши в стороны - кто прогонит?                Паутина повисла по углам - кто снимет?
Стол рассыпался - кто соберёт?
Лампа рухнула - кто повесит?
Нет никого.
Пусто.