Манхеттен

Сегодня у меня ночь воспоминаний о Нью-Йорке. Я весь день ходила в ее предвкушении. Убиралась, занималась с Мэттом, пекла бисквит. (Нет, Полковник не пропал. Он был по делам серьезной государственной важности и в перерывах присылал мне загадочные фотографии, а я дразнила его свежеиспеченным бисквитом). Так вот я пекла бисквит, болтала с Натали, а сама вспоминала Нью-Йорк.


( Свернуть )
Воспоминания - это очень важная часть моей жизни. Вы скажете, что так у всех, но вы ошибаетесь. Очень часто, беседуя с людьми, я слышу что-то вроде "Ох, перестань опять углубляться в прошлое..."
Многим не интересно об этом говорить, и я скажу вам почему - люди просто ничего не помнят. Мне же по наследству досталась практически феноменальная память. Практически, потому что все-таки я способна что-то забыть, но вот мой папа - нет, никогда. Я ничуть не скривлю душой, если расскажу вам, что однажды папа мог стать разведчиком. В армии его память заметили, и через какое-то время к нему пришли серьезные люди и разговаривали с ним. Я точно не помню, почему он отказался. Мне он объяснял это так: "Если бы я стал разведчиком, у меня никогда не было бы тебя".

Я помню события, лица, имена и цифры чуть хуже, чем отец, но гораздо лучше каждого, кто сейчас находится со мной в одном доме. Поэтому, для меня воспоминания очень важная часть жизни. Я могу смотреть их как кино. Честное слово, я так и делаю. Нужно всего лишь несколько триггеров - запах, песня или вкус, и все - Клеоника перенеслась в прошлое, да я чертова машина времени, если так подумать. И есть события, которые я очень люблю вспоминать. Я храню их на самой дальней полке памяти, как форс-мажорные конфеты и достаю редко, как многолетний коллекционный вискарь. Нью-Йорк - как раз такое воспоминание.

Для начала я объясню, как вообще там оказалась. Я не собиралась учиться в Нью-Йорке, думала закончу бакалавриат,а потом пойду на магистра. Бакалавра получила. Мне было 22 года. И тут - на! Умирает мой дедушка. Шлюхи, кровь, дестрой, сатана - если в четырех словах. Дедушка умер неожиданно, на работе, просто так - взял и вырубился, с карандашом в руке. Когда я приехала к нему в квартиру, на столе стояла чашка, из которой он с утра пил кофе. Дед никогда не мыл свою кружку сразу. Только после нескольких раз. И ругался, если кто-то вдруг ее решал помыть. Такая уж у него была причуда. Я взяла эту кружку в руки, прижала ко лбу, села на венский стул и начала рыдать до тех пор, пока мне не показалось, что вот-вот и из меня полезут внутренности. Честное слово, я никогда так не рыдала, но тогда это было что-то. Мы с Георигием еще иногда так делаем: выпиваем бутылку Чивасика у меня на кухне, садимся на пол, обнимаемся и плачем. Георгий - это мой брат.
Короче, я бросила магистратуру и этот год был похож непонятно на что. Это та часть прошлого, которе я вообще плохо помню. Очень мутно. В тот момент у меня даже была зафиксированна трехдневная потеря памяти. Я приходила с утра на работу, и вдруг выяснялось, что я ничего не помню. Не помню какой день, не помню где была вчера. Так было три дня, и те, кто знает меня хорошо очень испугались, потому что я помню какие босоножки были на мне в день крестин, а крестили меня в 2 года. Я очень много пила в то время, в основном - балтику 7. И целыми ночами шлялась и стала очень очень худенькой. Ну, вы понимаете, что в конце концов, я оказалась там где и должна была. Конечно, в дурдоме. Я допилась уже до такого, что смотреть на это больше никто не мог. Так как у семьи связи, то на алкашную "тройку" меня не положили. Я лежала с теми у кого типа нервный срыв и все такое. Но лечили меня как алкаша.
Я вышла из дурки на трясущихся ногах, и тут оказывается, что уже прошло полгода. Может больше. Говорю же - не помню. Короче: нотариус, бабушка в черном, завещание. И, в общем, еду я в маршрутке с Колпино, все еще ощущая на себе последствия аминазина, а в кармашке у меня ключ от ячейки. Я чертова богачка. Еще полгода я ходила как растение, а потом постепенно пришла в себя.

И вот, однажды вечером мы с Георигием валяемся под одеялом и смотрим "викер парк", как вдруг мне приходит эта дикая мысль поехать учиться в Штаты. А мы слегка пьяные, а что мы пили я даже говорить не стану, Полковник если прочитает просто меня высечет за это. Найдет вицу и будет пороть, не жалея. В общем мы как-то за пару часов этот вопрос разрешили. Дозвонились в США, узнали что надо. Денег мне хватает. Жора меня хлопает по плечу и говорит "Давай, сестра". Потом долго пришлось объяснять моему жениху, что я на пару лет уеду, но после дурки он был готов ко всему.
И я поехала. Проблем с англицким нет ни у меня, ни у Жоры. Дедушка был лайфхакер. Он советский инженер, но когда СССР кончилось, он стал мотаться по заграницам и сложно там что-то понимал. Поэтому нас нормально так выучили. Лично деду переводила текст про фирму, торгующую кафелем. Все еще не понимаю зачем, так как он занимался ускорителями...

О Нью-Йорке я мечтала, кажется еще с времен фильма "Один дома". И вот, я там оказалась. У меня нет слов, чтобы описать КАК ИМЕННО я была счастлива. Это было очень странно и прекрасно одновременно. На ум приходило абсолютно все, что только можно. И "Друзья", и Холден Колфилд, и Битлы, и Кинг-Конг. Первую неделю я просто гуляла, жрала мороженное, нещадно поднимая сахар и болтала с дедушкой. Я знала, что ему нравится мое решение - он очень одобрял мое увлечение наукой. И он очень злился, что после его смерти я так низко пала. Низко - в смысле отчаялась.

Так началась моя жизнь в Нью-Йорке. Она была прекрасна до безобразия. Этот город, кажется, просто бежал по моим венам вместе с кровью. Со всем его желтыми такси, Старбаксами, уличными хот-догами, жутким акцентом и моей маленькой квартиркой на Манхеттене. (Да, я выпендрилась и жила на Парк-Авеню. Дедовских денег вполне на это хватило). Я почти не пила, старательно училась и даже завела нескольких друзей. Первая - Марианна Риварес. Она была с Аргентины. Дико утонченная особа, научила меня выбирать духи и была свидетельницей на моей свадьбе. Потом еще Айне - она из Ирландии. Рыжая, правда рыжая. Тихоня, но дико любит бред который я генерирую. Когда мы встречаемся она сидит молча и только потом говорит:"Как я по тебе скучала!". Она говорит - ей все равно про что я рассказываю, главное что это я, и что я рассказываю. Она как и Полковник любит всю эту чушь, что я несу. Есть еще настоящие американцы - Молли и ее муж Чавес. Очень хорошие ребята. Молли полноватая блондинка, курит красный Мальборо, а Чавес всегда носит клетчатые рубашки, брутален и очень молчалив. С ними мы зависали во всяких ирландских пабах и часто видимся в России, так как Молли тут училась по обмену когда-то.

Что я могу сказать вам про Америку? Там живет очень много хороших и приветливых людей. Многие там против войны в Ираке и прочих полит-терок. Всем им было интересно, что я русская. Я попросила Георгия привезти мне валенки, тельняшку и мини-балалайку. Развлекала друзей, как могла.
Однажды, мы были в гостях у Молли, и тут ко мне подбежал ее 3-летний племянник. Он стрелял в меня пальцами. Я сложила свои пальцы как оружие и постреляла ему в ответ. А рядом со мной сидел немец. Он тоже с нами учился, хороший парень. Звали его Ден. И он говорит - ахахахахаха, Клео, это был ак-47? Я дунула на пальцы и сказала: "Конечно, Ден. Я русская, и я стреляю из Калаша". Он снимал меня и выкладывал на ютуб, потому что у меня просто ужасающий акцент. Терибл рашн аксент. И я ни дня не потратила на то, чтобы его исправить, хотя и могу. В прачечной и старбаксе я говорю нормально, но в боле менее официальных местах - нет, никогда. Всегда с ужасным русским акцентом. Это - принципиальная позиция. Знаете почему? я вам объясню. Та Америка, которую люблю лично я - она не против того, что ты откуда-то. Потому что изначальная Америка вся откуда-то. Туда ехали смелые и рисковые люди, часто они вообще по-английски не говорили. Но, ты можешь быть гражданином Америки, хоть ты и мексиканец, плохо говорящий по-английски. Это не важно. Я поддерживаю ценности первых людей, я верю, что это - земля совободы и равенства. Неважно, как это извратили те, у кого власть. Важно то, что были то, кто за это боролся, а еще важнее, что там все еще есть Молли с Чавесами, которые готовы принимать всех, с распростертыми объятиями. Я очень этих людей люблю и в их лице люблю Америку.

Вот таким образом киношная Америка воскресала в моей реальности. Я таскала домой продукты в бумажных пакетах, я носила настолько широкие штаны, насколько было можно, чтоб они не сваливались. Я курила Мальборо, я ела готовые обеды для микроволновок и благословляла людей, которые их сделали. Я молилась в соборе св. Патрика, я носила вещи в прачечную, а потом я садилась на свой подоконник и смотрела вниз. Я очень боюсь лифтов, но там я это терпела. И я все еще готова целовать асфальт в это чудесном городе. Я очень долго была там одна. Но потом приехал Джорджик. Зимой.

Как вы думаете, что мы делали? Да, конечно! Глазели на елку в рокфеллер-центре, катались на коньках в волман-ринге, жрали уличные хот-доги и пили уличный кофе. Потом, у меня дома на подоконнике Джордж говорит - Ника (Да, Клео меня зовет только Полковник). Да, Ника - ты на своем месте. Я, говорит, словно в кино. Это - однозначно твоя страна. Я смотрю в окно, на все эти огоньки и говорю - о, да, Моя. У меня много воспоминаний о Нью-Йорке. Очень много. Хватит не на один пост. Поэтому сегодня я отчаливаю спать и качать Мэтта. И конечно, думать про Нью-Йорк. А в следующий раз я расскажу вам как шлялась по Бродвею с двумя томиками Селлинджера. С двумя - потому что один был в оригинале, а второй на русском. Я оценивала перевод.