10-12. О необходимости стать мертвым

 Полезно пронаблюдать себя  в состоянии  «закипания». Все тело переполняет энергия – отрицательная и разрушительная, которую не на что направить. От этого огромная потребность выяснения отношений, потребность осуждать и упрекать, обвинять другого во всех смертных грехах, придираться к мелочам, которые сама ищешь и радуешься, когда находишь. Я заранее знаю свою неправильность и то, что все это делать не нужно, стыдно, глупо и очень опасно для меня. Мой противник (я сама ищу его в окружающих, чтоб излить на него свою обиду на себя и на жизнь) измучен, устал, он не понимает, в чем он провинился, он страдает, но, в отличие от меня, действует мудро. Он замыкается в себе и продолжает делать свои обычные дела – ставит на плиту чайник, готовит себе завтрак. И эта его мудрость и обыденность, молчание его, вызванное его непониманием моих действий, боязнью меня – все это действует на меня как вызов, изматывает – я не нахожу выхода своей энергии, и у меня начинается глупая истерика, плач навзрыд, желание смерти. К счастью, обычно этого никто не видит, у моей Персоны есть предел, за который она не решается перейти из чувства самосохранения, хотя отсутствие зрителя не дает возможности освободиться до конца от нахлынувшей отрицательности. Моя Зловредная персона требует от меня унижения и падения на людях, но не может удовлетворить своего желания.

Подобные ситуации имели в моей жизни место несколько раз и начинали закручиваться снова. Во мне буйствовала накопившаяся горечь от невозможности изменить жизнь, которая перестала мне нравиться. Моим единственным  спасением стали мои старания  не бывать дома, прятаться за закрытой дверью, избегать совместных приемов пищи, а заодно и участия в домашних заботах. Я кощунственно пряталась от «молодых» в церкви, безуспешно пытаясь там замолить свои грехи, что было невозможно. Молитвы и покаяния мало, нужно было реально начинать делать правильные поступки и перестать быть эгоисткой. Кого я наказывала своим не присутствием дома? Страдала только та, кто меня любила - моя дочь, а тот, кому я, наверное, была противна - мой зять, только радовался моему отсутствию. Точно также мучила нас когда-то моя бабушка – многодневным молчанием и отказом от пищи. Она до истерики доводила этим маму. Так же, но позже, мучила моя мама меня – ограничением себя в общих материальных благах и гордым молчанием. Мне тогда не нужно было от нее ни помощи, ни денег, хотелось только ее хорошего настроения и моральной поддержки. А теперь в ее положении оказалась  я и совершала те же скверные действия.

 Я была унижена своим грядущим иждивенчеством, потому что слишком привыкла быть финансово самостоятельной, умной и занятой чем-то полезным. Мне казалось, что я была именно такой, но все это было только моими иллюзиями. Иллюзии породили во мне ненависть к красивому, ухоженному, но глупому и ленивому зятю, все свое свободное от непыльной работы время посвящавшему чтению развлекательных книг, телевизору или созерцанию рыбок в аквариуме. Со стороны мое поведение не могло вызывать ни понимания, ни уважения, как, впрочем, и поведение Шурика, который продолжал жить своей жизнью и только замолкал и прятался в свой угол при моем появлении. Моя показная изоляция от дочкиной семьи должна была рано или поздно обернуться против меня и ударить еще более полным  одиночеством. Зная это, Моя Зловредная персона приближала эту возможность: чем опаснее было для меня рубить мосты, тем решительней она это делала. Чем сильнее я была привязана к дочери, тем больше мучила ее, демонстрируя свою гордость, независимость и показной аскетизм.

Что могло бы помочь мне выбраться из этого положения? Только работа – большая, трудная, высасывающая из меня все силы, срочно кому-то необходимая. И, как назло, именно этого я оказалась лишена: по восемь часов в день я просиживала на работе и ждала непонятно чего. Производство стояло, доставок не было, реализаторы увольнялись, директора уходили в другие места. Светлана с утра до вечера оформляла  бесчисленные кадровые и договорные бумаги, – в эту «эпоху перемен» она оказалась самым нужным человеком. Хацкелевич развозил по городу бумаги и многочисленных командировочных, Саша с Леонидом руководили работой по отгрузке металла и просиживали на совещаниях, и только я одна сидела без дела, находясь между прошлым и будущем. Я пока еще числилась в почти уже несуществующей «Северной Стальной Компании» до ее окончательной ликвидации, чтобы потом уйти в никуда. Ничего конкретного о сроках этого ухода мне не говорили, ссылаясь на неопределенность положения, а самой поднимать этот вопрос мне не позволяло самолюбие.

Я не умею жить сегодняшним днем. Особенно, если он пуст, если не нахожу в нем себе применения. Я не могу мирно дремать в ожидании команд извне, как это делают военные, да много других людей, умеющих жить сегодняшним днем. Я должна знать, что ждет меня впереди, куда я пойду и зачем. Поэтому  перемена и неопределенность всегда так разрушительны для меня.

Откуда появилось в нашей семье – в бабушке, маме и мне – это патологическое психологическое образование, возникающее от вынужденного бездействия и закручивающее нас в вираж, из которого нет выхода? Интересно было бы обсудить это с психологом, но он не скажет мне ничего того, что я о себе не знаю, и, главное, ничего не изменит – не даст мне работу по душе, не выдаст меня замуж. Тем более, что и то, и другое судьба уже давала мне много раз, но я сама сбегала от этого. Спасти меня могло только влияние православия, которое в этом году неожиданно начало входить в мою жизнь и уверенно ее изменять.

В храме Николая Чудотворца, что возле Предпортовой, есть замечательная, голубая  икона этого святого, к которой я любила приходить, когда на меня накатывала очередная волна «закипания». Удивительная икона и удивительные глаза у этого образа – бездонные, абсолютно живые. Иногда через несколько минут созерцания глаз святого в районе сердечной чакры у меня начиналось биение и пульсация. Я пыталась что-то мысленно сказать Святому, но ничего путного не получилось, видимо, это было ни к чему и просто невозможно. Никола видел меня насквозь и напитывал меня чем-то благим Не хотелось уходить. Сумбурные мысли, проскакивающие в голове, казались не моими, не имеющими ко мне никакого отношения.

В храме я познакомилась с женщиной, работающей за свечным ящиком -  Галей, женщиной моего поколения. Это случилось то ли в ноябре, то ли в декабре 2005г. Галя посоветовала мне включить в мою жизнь обязательное чтение молитв утром и вечером по Молитвослову. Идея понравилась, прижилась и начала приносить свои плоды. Технически эта практика напоминала буддистские медитации с чтением мантр, но, если там шло обращение к безличному Гуру, а иногда и к конкретной личности, никоим образом не ассоциирующейся у меня с Богом, то здесь молитва направлялась непосредственно к Богу.

Чтение занимало 15 минут, причем, текст произносился нараспев, без интонирования и в быстром темпе, как это делают дьяконы в храмах. При голосовом произнесении молитвы возникал очень знакомый мне эффект «жужжащей пчелы», эффективно погружающий человека в медитативное состояние. Мне безумно понравился текст молитв, написанный на очень красивом и удивительно близком моей душе церковно-славянском языке. Смысл отдельных кусков доходил до меня постепенно и открывался неожиданно, без знания точного перевода каждого отдельного слова. Сначала читать было трудно: незнакомые слова, непривычные  ударения. Первое время я делала это, как упражнение, нетерпеливо, ожидая, когда дойду до последней страницы. Потом это занятие стало все больше нравиться, больше того, попадая в медитативное состояние, я стала замечать, что текст и ударения стали прочитываться сами собой, как будто кто-то знающий из моего подсознания читает за меня молитву моими устами. Ритм молитвы, красивый язык и звук «жужжащей пчелы» инициировали во мне состояние, схожее с тем, что случалось возле голубой иконы Николы.

После вечернего прочтения молитв мой ночной сон стал крепким, я проваливалась в него и в ночи тревожащие сновидения и мысли о настоящем меня оставляли. Да и днем стала ощущаться защита и водительство. Вдохновленная этим, я отправилась на занятия церковного хора в Чесменскую церковь, куда меня направила Вера. Сбывалась мечта идиота – человек без голоса, слуха и знания элементарных азов музыкальной грамоты захотел поучаствовать в хоровом исполнении молитв, разучить их, проникнуться смыслом и, может быть, даже обучиться владению голосом.

Занятие мне понравилось, но завершилось новым разочарованием. Хор был почти профессиональным. В большинстве своем люди умели читать по нотам, имели давний опыт пения и хороший слух. Я могу нефальшиво подстроить свой голос под правильно поющего человека в песне или в мелодии с запоминающимся мотивом. Музыкальной памяти на более сложные мелодии у меня нет, ноты не дают нужной подсказки, а здесь хор исполнял достаточно трудную, постоянно меняющуюся мелодию псалма на 4 голоса. Регент слышал каждого поющего на удивление точно, и я сразу поняла, что к профессиональному пению не готова. И, тем не менее, вечер закончился радостью. Какой-то незнакомый мужчина из хора окликнул меня по фамилии. Я догадалась, что это – постаревший Сережа Репин только благодаря стоявшей рядом с ним женщине - Любе Павловской. Я была рада видеть этих ребят, напоминавших мне об очень светлом, очень правильном периоде моей жизни и о нашей Солнечной компании. Оказалось, что Сергей и Люба давно посещают занятия в этой церкви и пятый год поют в хоре. Они были рады видеть меня именно здесь, а еще показали вход в приход Чесменской церкви, где по вечерам идут замечательные лекции для прихожан, завершающиеся чаепитиями. Эту встречу «спустя пятнадцать лет» я восприняла как знак, что мне пора включаться в православную жизнь, находить там себе друзей, поддержку и пристанище.

Я не в силах изменить себя самостоятельно. Может быть, мне надо, не думая о результатах, просто смиренно молить Бога о прощении ошибок и о помощи в их исправлении. Рано или поздно это сработает. Христианство не приветствует в человеке самоуверенность, упование на свои знания или силы. Оно предлагает довериться Богу и просить от него помощи прощения. Это – важнейшее отличие данного духовного пути от теософских  учений и от восточных религий, нацеливающих нас на собственные усилия и заслуги. Что касается конкретных инструментов практики православия, они знакомы до боли. Другие слова, другое объяснение давно известных и действующих явлений. Здесь и погружение в медитацию через повторы и слушанье текстов  молитв, позволяющее проникнуть в подсознание и войти в контакт с христианским эгрегором,  здесь и воспитание нравственности, и необходимость бескорыстных и постоянных усилий, и аскетическая практика служения, требующая от нас физической выносливости и терпения.

В тот день мне пришла в голову неожиданная мысль. Ересь – в переводе на русский означает «узкий путь», «школа». Абсолютно все учения и религии в той или иной степени – ереси. Нет полной Истины, нет бесконечно широкого пути, потому что мы способны выхватить из Истины часть, доступную нашему пониманию, выработать язык, способный объяснить большинству часть этой Истины и дать им средства к ее приближению. Язык, слово не только создает объекты, но и ограничивает их понимание. Конкретизирует часть из целого, а потом начинает отрицать то, что в эту часть не вошло. Любой узкий путь, любая ересь в идеале может  привести нас к цели, к обретению части духовной Истины, но, если мы только помним, что все, что бы мы ни исповедовали, не больше, чем ересь. Если не начали создавать догм и не разучились вслушиваться в смысл слов, а не в сами слова. «Не важно, что ты делаешь, пока ты знаешь, ЧТО ты делаешь». Эту цитату из книги Тихоплавов Вероника однажды  попросила меня пояснить. Наверное, сейчас я могла бы сделать это точнее. Любой путь способен привести к цели, если мы помним, что он – узкий и служит только средством достижения цели.

 Христианство – очень древняя, мощная и оттого очень широкая ересь, великая созидательная игра, которая не хуже и не лучше других. Главное ее отличие – воспитание в себе смирения части перед целым, которому все мы принадлежим, передача своей воли и судьбы Воле Бога, подчинение ему. Впрочем, все известные мне пути исповедуют нечто подобное. Чтобы судить о других «ересях», надо долгое время и серьезно потрудиться в зоне действия их эгрегоров. О христианстве я пока знаю мало – что может знать человек у подножья о жизни вершины? Христианство взывает к Богу, но интерпретирует Его волю люди, а они несовершенны. Но это не важно.

Ко мне в очередной раз пришли волхвы и принесли три своих дара. Два дара – золото и ладан неофиты получают во всех духовных школах, но евангельские волхвы принесли еще и смирну, дар человеку, которому необходимо умереть. Умереть как земная личность, принеся себя в жертву личности бессмертной. Второй год подряд я получаю дары Волхвов. Эти дары приходят ко мне в самые трудные времена. Возможно, прошлый декабрь, когда я прощалась с мамой, в какой-то степени был для меня более легким. Тогда я ощущала себя нужной, делала правильные поступки, жила в своем доме и была окружена своим близкими – Машей и Ириской. У меня была своя работа, казавшаяся мне стабильной, и была какая-то перспектива на будущее. В этом году меня лишили всего, что я привыкла называть «своим». Я осталась совершенно одна.

 Сначала ушел Ириска, потом Маша. В квартиру вселился совершенно чужой и неприятный мне человек, и из-за него от меня ушел дом, который я всегда любила. Потом ушла работа, которая тоже казалась мне любимой и стабильной. На глазах распался мой рабочий коллектив, борьба за собственное выживание показала главную особенность всех нас: в дни неприятных перемен каждый беспокоится за себя. Среди всех, обиженных только понижением заработка и ухудшением условий труда, я оказалась единственной, кто был просто выброшен в никуда, а перед этим еще и оказавшейся не у дел. Это было трудно психологически и изматывало сильнее, чем прочие обиды. Ушел Олег, который после углубленного чтения «решимостей» в группе Сергея, стал неспособным говорить о чем-либо и понимать кого-либо, кроме «новостей» в группе. Я не могла больше делиться с ним своими проблемами.

Итак, я стала «мертвым человеком». Хочу я или нет, но мне придется менять себя и принимать новые условия. Человек, умерший для своих земных привязанностей, приобретает шанс получить помощь Бога Спасителя и возродиться. Не удивительно, что именно в ноябре-декабре 2005 года я неожиданно для самой себя оказалась втянутой в новую для меня православную жизнь.