Alkona - 119

"Алькона" психологический триллер с сексуальным уклоном...
"Меж оргией разврата и святым актом любви, существует незримая грань. Где Бог почти вплотную с Сатаной. Где Сатана так рьяно ловит души..."

– «Мне сейчас пришёл в игру воображения какой-то мотив в узорах. Я его попробую передать на бумаге и потом, может где в ателье, закажу тебе чулки с таким кантом. Всё-таки девичье тело и узоры это прекрасно», - отрешился Алька и потом встал. Симка внимательно смотрела на него взором слегка воспалённых желанием глаз и она встала тоже, - «Всё это глупости. Потом нарисуешь. Пошли», - и она взяв его за руку повела к кушетке. Перед кушеткой она встала и прижалась к нему всем телом, войдя в глубокий поцелуй и они так долго стояли обнимаясь и целуясь, настраивая глубокие чувства и ощущения через
поцелуи и потом она села на постель потянув его за руку. Алька сел и поцеловав её слегка ещё раз, опрокинул на спину и она подняла раздвинув ножки и упёрлась пятками в край постели и прелюбострастно наблюдала искрящимися глазками за ним и всеми его движениями. Алька забрался в постель с ногами, поджав их под себя и стал массировать её ножки начиная с ляжек и приспустив канты чулок. Потом стал массировать бёдра и наклонившись поцеловал её в животик и она выпучила живот ему навстречу изогнувшись спиной. Потом Алька стал посасывать соски её грудей и обильно и плотно массировать губки её промежности и она положила свою ладошку поверх алькиной и стала поглаживать его ладонь, как бы поощряя его игру с её половыми губками и лепестками. Алька играл с ней как с живой куклой и ей это страшно нравилось и потому она не спешила к половому акту. Алька переложил подушку по центру кушетки ближе к стене и взяв Симку под ноги и спину посадил её на подушку, чтоб стан был повыше постели и уперев спиной в стену, -
– «Наших девчушек, бог делал из подушек. Наверное сладко спать хотел. Раз подушки», - устроившись между расставленных ножек Симки, начал разглаживать подушки ляжек Алька, - «Два – подушки», - завёл Алька ладошки под ягодицы и разглаживая их. Симка задышала более пристрастно, став поглаживать его руки от локтей. - «Три – подушка», - стал массировать животик Симке, Алька и переводя ладошки выше и выше, - «Пять – подушки», - и Алька стал мять и поглаживать её груди и она подалась грудями вперёд, выгиная спинку и поглаживая его ладошки поверх своими. - «Шесть – подушки», - стал гладить ладошками щёчки Симки, Алька и поцеловал её в губы и она нахлынула на него объятиями, сливаясь в крепком поцелуе и найдя его ствол рукой, насела на него сочащейся влагалицей и пошла слегка, неспешно и с оттяжкой работать станом. Сидя на подушке, это оказалось куда как удобнее. Каждое слово и фраза Альки, произнесённые вполголоса казались ей такими великими и вожделенными, наивными и детскими, что кружили ей голову. И его ствол была как волшебная ладошка мальчишки, забравшаяся ей под нарядное платьице и... .
– «С чего ты такая у меня вся такая мягкая, нежная и гладкая?», - шептал ей Алька и она целовала его горячо в лицо, и почти задыхалась от экстаза, - «С того... что ты мой.. бог. Я хочу... быть всегда... твоей подушкой. Потому что, я создана любить и ласкать мальчишку», - шептала она как в бреду и снова...
  ...Медленным валом больших волн накатывалось море на песчаный берег и она сидела на песке, вся голая, мокрая и дрожащая. Ей казалось что она только что родилась из пены волн, как афродита. Песок был и мягкий и упругий и она шла по нему, всё дальше удаляясь от своей бездонной и необъятной колыбели моря. Впереди замаячила гора и у её подножья был вход в грот или пещеру и что-то ей этот зёв входа напоминал, своей слоистостью и какими-то узорами, словно лепестки бутона розы. Она не могла понять что это ей так напоминало из какого-то древнего прошлого веков. Это было как окаменевшее раскрытое лоно половых губок и дальше зёв пещеры, был как половой канал матки, весь влажный и тёмный, и тёплый. Но она не могла осознать что это такое. С потолков капало и был какой-то неуловимый аромат. Идти можно было в полный рост и дышалось свободно, хоть чем-то это напоминало парилку сауны, парник, инкубатор. Хоть было темно, впереди виднелся какой-то просвет или вернее намёк на него. Но она гладила ладошкой влажные стены хода пещеры и это было на ощупь что-то такое, что словами ни передать, но приятное, трогательное и возбуждающее. Так она и дошла до небольшого внутреннего холла, округлой формы. Тут было светло, а ароматная влага скрывала её ступни, полностью покрывая пол подобием заводи. Над заводью парилась дымка. В центре холла было подобие островка на котором стояла каменная глыба, то ли как колонна опоры, то ли как фаллос, то ли как окаменевший клитор. Когда-то море наверное было выше или в период полнолуния уровень моря поднимался и волны с рёвом и напором врывались в лоно этой пещеры и потом уходили откатываясь и оставляя после себя эту воду. У основания колонны сидело что-то волосатое и она подошла поближе. Это оказалась пещерная праматерь, - дикая, обросшая и кошмарная. Весь кошмар наверное составлял не волосяной покров, торчащих в стороны косм, а то что она тоже сидела голая скрестив раздвинутые ноги и между ног у неё были густые заросли перекрученных и спутанных волос и оттуда постоянно текла источником влага. И сидела праматерь на подобии трона и отведя от лица космы
волос, она рассмотрела гостью, -
– «Что пришла-таки сюда бесстыдница!», - проворчала она каким-то животным утробным голосом и тут она поняла, что праматерь ей напоминает какую-то старую даму из прошлого мира, но кого она не могла тут вспомнить. Это было подобие Эльдары.
– «Это я тут дают зарождение жизни на всей планете. А ты порождение греха, даже пигалицы родить не можешь. Ты срам матерей, а не дева. Как волна тебя выплюнула на берег, так и слепилось из тебя это сопливое чудовище. Как ты ещё на ногах стоять можешь!?», - вынесла трибунал праматерь тыкая в её сторону корявой палкой. И она возмутилась, -
– «Это не правда! Я красивая и стройная, грациозная и изящная, нежная и обаятельная, мягкая и пышная, гладкая, гибкая и пластичная...».
Но праматерь расхохоталась на весь холл пещеры как сатана. Праматерь и была похожа на сатану и она подумала, что сатана наверное и есть такая мегера, карга и фурия женского рода. Только бог – мужского рода и только он имеет права судить о деве. Когда праматерь гоготала её груди висевшие мешками на торсе плясали дикий танец. Кожа была водянистая и белая с прожилками и в теле не было гладкости линий и грации, жировые складки выступали кое-как. Это было как нагромождение плоти порока.
– «Что ты можешь дать из своей промежности? Пару капель святой влаги? Не смеши меня, а то вся эта пещера матки обвалится. Смотри!», - проскрежетала своим голосом праматерь и засунула свою корявую палку в руках с длинными скрюченными когтями, скорее чем ногтями, себе между ног и стала гонять её в лохмах волос промежности, как фаллос и не прошло и минуты как оттуда хлынула влага разве что не фонтаном.
– «Прекрати!», - не выдержала она, - «Это порочно! На это есть мальчишка, а не корявая палка. У тебя просто недержание матки, до чего ты её у себя распустила. Ты само распутство!».
– «Не смей так говорить плевок моря! Если ты хочешь доказать что ты достойная, ты должна мне сказать то, что самое важное для девы. О том, о чём не знает ни единый муж. Говори!», - приказала праматерь и добавила, - «Если ты мне не ответишь, я тебя оскверню и изгоню из этого святого лона матери. И тогда тебя будет трахать каждая бродячая собака, а мужи тебя станут только пинать ногами».
Но ей вдруг стала легко на душе, ибо она себе представила светлый образ мальчишки, как своего принца и ответила, -
– «Гребешок! Вот волшебный предмет, который нужен тебе. Если у тебя хотя бы расчесать все твои кошмарные космы, то может ты ещё хоть как могла бы казать достоинства женщин перед мужем», и развернувшись она пошла обратно, но пока она стояла, сам холл медленно вращался и когда она обернулась, то увидела выход за спиной праматери, большой и просторный, но весь закрытый дымкой пара. Хоть что-то за дымкой и просматривалось и она прошла через дымку пара и вышла... на большую площадь города. Современного города. И вокруг было полно народа и все были нарядно одеты. Она обернулась и не увидела никакого входа в пещеру праматери, кругом была площадь. И тут народ стал собираться вокруг неё осматривая её с ног до головы и это её конечно немного смущало, ибо она была голая. И тут началось что-то бесподобное, на неё стали показывать пальцами и смеяться, и всё сильнее и сильнее и это было так унизительно. Когда дело дошло до гогота она осмотрела себя и вроде всё её тело было стройным и гладким, но вот между ног оказались такие густые и кошмарные поросли волос, что это было ужас! Видать праматерь всё таки брызнула на неё своей обильной менструацией. И скоро она вся обрастёт космами как пещерный монстр женского рода. И тут явилась царица города, вся блестящая, изящная, роскошная и шикарная с тростью скипетром в руках и ледяным взором прищуренных глаз осмотрела явление греха и потом набалдашником трости коснулась её порослей между ног, -
– «Это что за кошмар хаоса и распутства в моём городе!? Надо её как обезьяну посадить в клетку и возить по городу всем на посмешище! И кормить огрызками яблок».
– «Это не я... это всё не я...», - задыхаясь от стыда и срама начала оправдываться она, - «Это всё праматерь... что брызнула на меня своей влагой из промежности. Это она вся обросшая и кошмарная!».
– «Молчать! Исчадие греха! Ты ещё смеешь открывать рот на святую праматерь! В кандалы её и в клетку! Можно было бы тебе всё простить, но если такое увидит наш принц, он этого не вынесет и вообще разлюбит всех девиц и женщин! Вот это будет истинный ужас!», - жестоко осадила её царица.