В магазинчике Чао Чхенсхи

Золоченую лодку с драконом по росписи янь
В переулок Шестнадцати лавочек сносит теченьем.
Переходит на шепот рыбак, загрустил Хаоцзянь,
Позабыл озорство, приютил на корме сожаленье.
Разноцветный Шанхай пьет печаль из реки Хуанпу.
В ожидании чуда на пирс незнакомый схожу.

Мне в порту Бангладешском рассказывал притчу моряк:
Раздает Чао Чхенсхи янтарное счастье бесплатно,
За любовь и удачу в залог принимает пустяк -
Безделушки из стекол, опилки, игрушки из ваты.
Взял я рваную книгу – скупое наследство отца.
Предзакатной порою стою у кривого крыльца.

Разлились колокольчики музыкой ветра во тьму,
Три скрипучих ступени подпели «Фен шуйское» здравствуй.
Словно маг начинает в закатных лучах ворожбу-
Засияли витрины! Какое чудное лукавство!
Нет зажженных лампад, из бумаги цветной фонарей,
Я иду вдоль витрин из оставленных кем-то вещей.

Вот французские куклы одеты в сатин и шифон,
Поправляют боа на плечах оголенных, округлых.
Рядом в ярких мундирах австрийский стоит гарнизон,
Вдоль плацдарма душицы, румяна, помады и пудры.
Равнодушное время застыло, как будто боясь
Затупить сабли, вытравить шляпки, атласную бязь.

Скрылись крупные трещины в блеклой посуде Сань-цай,
Словно шрамы излечены знахарем из поднебесной.
Меч эпохи воюющих царств за великий Китай
Вновь готов засиять пред открывшейся воину бездной.
Статуэтки дракона Цзин-Ю среди флейт и гуань,
Пу-Ляо украшает завитую нючжуна грань.

Мексиканские пончо, сомбреро, с дырой сарапе
Ожидают хозяев укрыть от палящего солнца.
Только моль из провинции Шань постарев в сюртуке,
Не мечтает дождаться визита кавказского горца.
Ждет тисненое золотом счастье удачи в ковре,
Загрязняясь у стойки, не помня уже о Москве.

Чао Чхенски я книгу отца протянул: – Свод грехов.
- Что возьмешь, чужестранец? Откройся хозяину лавки.
Есть девицы в картинах белы, как холмы на Покров,
Револьверы, мачете, кинжалы, сагарис дамасский.
- Мне в порту Бангладешском рассказывал притчу моряк,
Что янтарное счастье ты всем раздаешь просто так.

- Прав моряк, чужестранец, но солнц нет, осталась заря
В мои окна она смотрит редко, как девушка кротко.
Обменял сотню тысяч вещей на огни янтаря
Всех просил я вернуться, когда счастьем день будет соткан.
Может быть не сумел отогреть души, солнечный свет,
Позабывших надежды свои и зарочный обет?!

Я смотрел, как старик поправляет на куклах манто,
Как дрожат иссушенные временем чуткие пальцы,
Расставляет фрегаты уже неизвестных флотов,
Улыбается грустно, стараясь сберечь постояльцев.
На витрину легла шаль вечерней пурпурной зари
И казалось танцуют драконы, плывут корабли.

Пораженный такою огромной людской слепотой,
Равнодушием, гордостью, яростью жажды наживы,
Я в карман спрятал книгу-подарок отца дорогой,
А в кармане янтарь вместо трутового огнива.
Улыбнувшись находке, немедля отдал старику,
Пусть подарит надежду, развеет печаль и тоску.

Золоченая лодка с драконом по росписи янь
Уносила меня от забытых вещей в магазине.
Весел был и рыбак, и шутник - балагур Хаоцзянь,
И казалось от света зари в Хуанпу нет пучины.
Одинокий старик Чао Чхенсхи махал нам рукой,
А в другой был зажат долгожданный янтарь золотой.

Мне в порту Бангладешском рассказывал притчу моряк:
Раздает Чао Чхенсхи янтарное счастье бесплатно.
За любовь и удачу в залог принимает пустяк -
Безделушки из стекол, опилки, игрушки из ваты.
Был я в том магазине, обрел благодать и покой,
Лишь в Шанхае я понял - всегда они были со мной.


Ch;nsh; – Чхенсхи - земная жизнь по-китайски
 Сiao -Чао – прощай или привет по-итальянски
Нючжун — колокол приспособленный к подвешиванию
Цзин-Ю – любит музыку, изображениями этого дракона украшают поверхность музыкальных инструментов, изваяния принято ставить в музыкальных классах.
Пу-Ляо - дракон обожает рев, его вырезают на звонках и колокольчиках.
Гуань - китайский духовой язычковый инструмент, род гобой.
Хаоцзян – беззаботный, любящий приключения дракон.
Сань-цай трехцветная посуда.
Переулок Шестнадцати лавочек реально существует в Шанхае.
Хуанпу – река в Шанхае.