НА ДНЕ

               
Она лежала на своём диване и мысли, как ей казалось, путались, выстраиваясь с трудом, потом снова путались, в памяти мелькали отрывки её, не получившейся жизни. Вот только вроде и звёзды были рядом, бери и снимай с небес, а всё что-то не выстраивалось, как вот мысли сейчас, всё вроде мешало что-то. То амбиции не давали прогнуться, чтобы уцепиться за звёздочку, то откровенная лень,раньше времени, утренним светом убирало звёзду с небосвода, а то просто кто-то опережал её, схватив как ей казалось ей принадлежавшую звезду. И вот уже годы за спиной, а жизнь скатилась в какое-то сумрачное болото, из которого нет выхода.
Всё тупик, жизненный паралич.
Ничего она в этой жизни уже не добьётся, нет…, да и надежд никаких нету. Как она могла погрязнуть в этом болоте. Многих водка губит, при помощи её родимой люди падают в никуда, а тут совершенно не пью, а вот видишь тоже засосало. Остаётся набрать полные лёгкие воздуха, да и нырнуть в это самое болото, ведь засосало уже по самое горло. Сын  и тот перестал обращать на неё внимание, давно он уже её ни о чём не просил, всё как-то сам решал свои проблемы. Да вот только сказал как-то: Зря вы так живёте, маманя. Она с ужасом посмотрела на своего Павлика, и словно ком в горле застрял, хотела наорать, нагрубить, а лишь только буркнула: Мал ещё, мать-то учить.
 А ведь прав он, жить так нельзя, а как? Ей в последнее время  казалось, что у неё столько талантов, хоть пруд пруди, а вот не видит никто их, и только поэтому не могут её подтолкнуть, помочь как-то, а уж она бы потом как сани под гору, всё бы своё показала. Эх, зря не видят, все собою заняты, свои карманы набивают.   
Да и где они таланты её увидеть могут, на свалке что ли. На свалке она работала последние три года. Так там все такие же, как она, понтов много, а в итоге ноли полные, а некоторые, так ещё со знаком минус, хоть в математике такого не бывает, зато в жизни их свалки, сколько угодно.
 И как это её угораздило на свалку попасть, кладоискательница, мать твою.
Всё грезила чем–то,да что там быть-то может, только то что выкинули, или случайную заначку в старой книге забыли. Всё это ерунда, и как она это сразу не поняла, видно ком катившийся к болоту не остановить было, послушала бывшего сожителя, тоже мне сказочник, целый месяц гордо всем говорила, что на свалке работает. Она удивлялась, когда переспрашивали где и в следующий раз при встрече старались не здороваться. Завидуют что ли? А потом она с гордостью предложила своей однокласснице пойти с нею, у той большие проблемы с деньгами были.
Так та в цвет сказала, что с голоду подыхать буду, а на свалку не пойду.
И тут к ней пришло  прозрение, так ей не завидуют, ею брезгуют, именно брезгуют. И она всем назло не покинула свалку. Знакомые и подруги, как бы растворились в небытие, лишь она гордо вышагивала по посёлку, хотя уже старалась не рассказывать, где она работает. До неё наконец-то  дошло, что она опустилась на самое дно, из которого ей, совсем не было видно никакого выхода.Она вспомнила  родного дядьку из своего детства, тот сидя в тюрьме, присылал ей письма, в которых обещал после отсидки, взять лопату и пойти с ней искать клад.
Так и отложилась в её детских мозгах мечта о кладе, о быстрой и лёгкой наживе, от которой должна измениться вся её жизнь. А жизнь, жизнь всегда почему то протекала в жёстких реалиях. После девятого класса успешно сдав школьные экзамены, она без труда поступила в педагогическое училище.
Её подружка провалилась на экзаменах и с завистью смотрела на поступившую Любку. Вот она, та первая звездочка, которая попала ей в руки и как бездарно она обошлась с ней. Жить надо было в городе, а так как двоюродная тётка не пригласила её жить к себе, она как бы оскорбилась и не поехала учиться, потому что нужно было жить в общаге. Вот ещё общага, думала она, я и общага это несовместимо. Денег, чтобы снять квартиру у родителей не было, и Любка пошла в десятый.
И надо же к тому времени освободился подельник дядьки, и тут Любка влюбилась в этого не особо умного мужика расписанного наколками по самые пятки. Тюремная романтика заполонила все её мозги и она, бросив школу, стала отираться у освободившегося. Всё закончилось, как обычно нежелательной беременностью. Узнав об этом, новоявленный отец свалил в бескрайние Российские просторы, а у Любки на руках появился маленький кудрявый мальчишечка, которого она назвала Павликом, в честь запавшего в детстве, имени Павлика Морозова. Она всегда восторгалась идейностью и до сих пор считала всё правильным в его поступке,сдачи властям отца, во имя идеи. Она тоже всегда выискивала, какую-то никому не нужную правду, всегда пыталась доказать окружающим свою точку зрения и никогда не сдавалась доказывая свою правоту, хотя особо и доказывать то было нечего.
Так начинался её путь вниз.
С первой очень даже приличной работы секретарши, её просто выгнал сам директор, когда она зачем -то стала ему доказывать, что он не правильно платит зарплату, что ей кажется, и она в этом уверена, что он просто ворует, при этом обманывая всех рабочих. Он долго изучающе, не понимая, в чём же тут её выгода (у неё был просто оклад), а потом видно врубившись, что это она ради непонятной ему идеи. Просто сказал, чтобы её ноги здесь больше не было.Она кинулась в суды, но так ничего и не сумела выиграть, просто даже те самые рабочие, за которых она пыталась заступиться стали считать её, слегка шизанутой,а так как посёлок был небольшой и все друг друга знали, то уже точно на приличную работу было не попасть. И тут она решила пойти в предприниматели и начала на базаре торговать шмотками. Дело не пошло, хотя многие её знакомцы стали наживать на этом целые состояния. И опять она искала, какую-то никому не нужную правду, выискивая разницу цен, на которых они, якобы дурят народ. А вот она  такая честная, умная, но отчего-то бедная, становилась ещё беднее.  Дело пришлось бросить, а так как ума не хватило закрыть ЧП, так она ещё и нажила кучу проблем с налоговой, где как ей стало казаться работают просто одни гады, хотя ей тысячу раз говорили и слали письма, чтобы она закрыла ЧП. Вот какая у нас страна говаривала она, у кого миллионы тех не трогают, а меня вон затаскали, видят, что защитить некому.      
И хотя и говорил ей отец, чтобы она пошла и порешала все вопросы, она отмахивалась от отца, как от назойливой мухи. Мол, ничего ты, алкаш не понимаешь.
Ей казалось, что это идёт преследование её, за идеи и правильные её революционные мысли. Короче всё это время она якобы пребывала в гонениях и объяснить ей, что это не так, никому не удавалось. Она встала и прикурив сигарету с ужасом увидела себя в зеркале. Да осталась одна арматура и кому я такая нужна, худоба перешла уже все границы, ей даже показалось что она вся просвечивается. Господи и что же это такое, любуясь на себя думала она, вот наверное скоро от худобы и озябну. Горевать-то особо некому будет, мать если, да и то скорее всего такую потерю переживёт. Почему так похудела, все вон как на дрожжах, а у неё одна арматура, как после Бухенвальда, или Освенцима. Курить бы надо бросить, может из–за этого. Да как тут бросишь, с такой жизнью. Скоро уж до окурков дело дойдёт и на сигареты денег не будет. Тут она, конечно покривила душой, до окурков дело дошло давно, с одной лишь разницей, что до своих. Она их тщательно складывала в отдельную баночку, а при худших мгновениях, когда отсутствовали сигареты,доставала оттуда и с наслаждением закуривала, осталось вот теперь только на улице собирать.
 Она с ужасом вздрогнула, вспомнив дедушку на вокзале, который к бадику приделал гвоздик, чтобы не сгибаться за каждым окурком, а потом потрошил их и сладостно курил трубку. Она с ужасом вдруг увидела себя с дымящейся трубкой.
 Да, вот это дожилась. Её сильно встряхнул вчерашний инцидент. К отцу проездом заехали сёстры двоюродные, чуть–чуть  постарше её, можно  сказать ровесницы.
Так вот когда она выпив, всего одну рюмку заявила, что вот не дают проявиться её талантам, муж младшей, так нагло спросил,- кто?
Всего одно слово, а я тут и закувыркалась, а действительно кто не даёт.
Почему-то обида попёрла через край с неё брызнули слёзы, она стала много и бестолково говорить, но сразу запуталась и так и не могла ответить на этот короткий вопрос, кто? Обиделась, даже проводить их не вышла.
У них то всё хорошо каждый год заезжают и почти всё время на разных машинах, а тут и на хлеб частенько нет денег и как меня так угораздило вляпаться.
Вот к примеру, сестра её младшая, нарожала троих, все от разных и мать с отцом за неё кредит выплачивают за дом, который она купила,помогают. Дом у Наташки, свой дом, а вот она, всю жизнь живёт в этом отцовском флигеле, который стоит во дворе и ничего сделать не может. Вот так попала. А ведь мне всего сорок, дальше то, как быть. Вот год два и Пашка уйдёт, а что тогда. Почему то вспомнилась песня Асмолова: «На верёвке бельевой в ванной комнате, ты повесилась сегодня на заре, долго бился одиночества колокол, в этой тёмной однокомнатной норе».
Нет, ну уж нет, вешаться не буду. Брошу к чёртовой матери свалку проклятую и уеду в областной центр. Может хоть какую работу найду.
Пора уже, а то ещё от таких мыслей да и с ума спрыгну.