Научи меня жить без тебя- глава 9

 ГЛАВА -9
 В доме Янковских в камине потрескивали поленья. Напротив огня в кресле качалке слегка покачиваясь, сидел Валерий Эдуардович. Я внесла кофе на небольшом серебряном подносе и поставила на столик рядом с ним. Взяла с подноса чашку кофе и подала свекрови. На ней было любимое платье с голубыми разводами. Я примостилась рядом с ней, подогнув под себя ноги, и почувствовала себя совершенно умиротворенно. В спальне спала моя доченька. Я не часто могла вырваться к ним, но на тот момент Стаса не было в городе и мы с Иришей сразу же выбрались к бабушке с дедушкой с ночевкой.
 Я с умилением наблюдала, как моя свекровь подошла к мужу сзади. Поставив опустевшую чашку на поднос, наклонившись, поцеловала того в макушку, а потом, помяв его плечи, опустила руки ему на грудь. Такие нежности с ее стороны были роскошью в их жизни. Супруг отложил журнал и, приподняв ее руки, поцеловал обе. Потом она развернулась ко мне и проговорила:
-Катюша, мне немного жаль тебя.
-Вы о чем?- с удивлением поинтересовалась я.
-Мне кажется, этот твой Стас полное невежество и грубиян. Разве ты не слышала, как он нагло разговаривал со мной в день рождения Ирочки? Настоящий агрессор!
-Грубил Вам? Возможно, ревностно относится к нашим отношениям с вами?
-Но это не дает ему права так со мной разговаривать!
-Я совсем не в курсе, о чем вы говорили, - вклинился в разговор свекор. - Настенька, а ты заметила, он смахивает на нашего Гошу?
-Не очень сильно, но есть сходство. Наверняка, ты Катюша выбрала его именно из-за этого сходства? – спросила она у меня.
-Думаю, да, именно из-за этого,- ответила я.
-Тогда за столом, он смотрел на меня такими злыми глазами. Мне даже страшно стало! Ты извини Катюша, но я больше не смогу бывать у вас дома и даже не обижайся, но твой муж мне не приятен. Я не случайно завела с тобой этот разговор. Хочу, чтобы ты поняла, что я и Валерий Эдуардович всегда будем рады тебе и Ирише в нашем доме. Не знаю, чем я ему так неугодна, но я очень сильно разочарованна!
-Я понимаю Вас!- согласилась я с ней.
Она села рядом с мужем на кресло и положила свою левую руку ему на колено. Тот тихонько похлопал ее ладонью.
-Как знаешь, если тебе так будет лучше, дорогая. А может мне сходить и поговорить с ним? Поинтересоваться, почему он так агрессивно настроен к тебе? Со мной он вроде спокойно общается.
-Только осторожно, чтобы между ним и Катюшей не произошла из-за нас ссора.
-Я буду осторожен, дорогая.
- А с другой стороны, посмотри какой он хороший отец! За Иришей тянется, как родной. И ты Катюша изменилась с появлением дочки. Светишься вся изнутри! Жаль, что у нашего Гошеньки с тобой Катя не могло быть детей! Хорошая мать из тебя получается, - с грустью договорил свекор, обращаясь ко мне.
-А правда твой Стас с родной матерью Ирочки до тебя встречался? – вдруг спросила меня свекровь.
Я промолчала, поглядывая на огонь в камине. Не хотелось портить настроение этим разговором. К моей радости она тут же забыла о вопросе и задумалась, о чем-то своем, вглядываясь в языки пламени. Лицо ее обдало внутренней грустью. Возможно, мысли женщины унесли ее в свою молодость. Блики от огня быстро прыгали по стареющему лицу. Потом она вздрогнула, будто припомнилось что-то страшное.
 Около камина было тепло, но Анастасию Федоровну, словно холодным потоком ветра обдало. Она поежилась, посмотрела на дремлющего мужа и на засыпающую меня. Осталась сидеть неподвижной со своими мыслями наедине. Медленно погружаясь в сон, я почему-то думала о ней. Мы еще учились в школе, когда она начала седеть. Постоянно приходилось красить волосы или пользоваться париками. Высокая, ширококостная Анастасия, так и осталась худощавой. Ни комфортная жизнь, ни хорошее питание, ни лечения в известных санаториях, ни отдых на лучших заграничных курортах не улучшило ее тела. По молодости наверняка находились завистники, ее крепкой статности, но с годами она превратилась в жилистую нескладную женщину. Мне взбрело в голову, что именно из-за этой сухопарости, муж погуливал от нее с дамочками в теле. Свою жену, однако, не помышлял бросать. Ценил в ней многие качества. Именно эта женщина приводила его жизнь в порядок. Это она была ведущей их общего бизнеса. Это она целеустремленная, мудрая, решала все самые важные вопросы. Наверняка он понимал, что без ее верного направления он бы не справился во многих сложных ситуациях. Она как стрелка, за которой следует идти по сложному лабиринту жизни, и та обязательно приведет туда куда нужно.
 Анастасия Федоровна тяжело поднялась с кресла. Последние годы сильно мучили боли в суставах. Прихрамывая на правую ногу, направилась в ванную, чтобы смыть дневной макияж, позвав меня с собой. Я умывалась около второго бронзового крана. Мы разговаривали, нанося ночной крем, пристально вглядывалась в свои лица. Я взглянула на нее в зеркало, с печалью замечая, что веки ее обвисли над ресницами, которых совсем не видать, а под глазами густая сетка морщин. Она заметила мой взгляд и заговорила о пластике лица.
-Осознание того, что лицо становится старым, все больше наводит на мысль сделать пластику. Боюсь, что возлюбленный муж совсем разочаруется из-за этого дряблого тела. Спину держать стало трудно, появилась сутулость. Мне всегда кажется, а может, так и есть, не смотря на то, что Валерий на четыре года старше меня, все же выглядит моложе и более статным. Я свое телосложение никогда не любила, а сейчас и вовсе широкие кости стали отчетливо выпирать. Пальцы рук и по молодости не были изящными, а теперь совсем стали узловатыми в суставах.
Она разглядывала свои руки, вытянув далеко перед собой, и показывала мне. - Без очков уже не могу читать или писать, - тихо добавила она.
 По-видимому, не удовлетворившись видом своей кожи и ногтей, выдавила много дорого крема для рук, интенсивно вбила с грустным выражением лица.
– Посмотри Катюша, как уголки губ сильно опустились, а ведь буквально года три назад такого не замечала за собой.
Накинув на себя пеньюар, пошла из ванной комнаты и я за ней, и тут же натолкнулись на домработницу Полину. Она как будто ожидала нас тут специально. Та нервно теребила в руках кухонное полотенце.
- Что-то случилось, Полина? - спросила хозяйка.
-Анастасия Федоровна, там у себя в комнате Абрам громко плачет, а я боюсь войти. Может, вы сможете узнать, что случилось?
Мы поспешили к небольшой комнате повара под лестницей. Около двери прислушались и действительно услышали всхлипывания и причитания на еврейском языке. Мы переглянулись, и свекровь постучала. Через некоторое время услышали шаркающие шаги. Абрам с заплаканными глазами отворил дверь. Посмотрев на нас, обнял свекровь и Полину, притягивая их головы к себе, вновь разрыдался. Потому как хозяйка была почти на голову выше его, не могла долго стоять в неудобной склоненной позе, выпрямившись, спросила:
-Что случилось, дорогой наш Абрам?
-Счастье случилось! Доченька моя Мариночка и сыночек Коленька нашлись! Уж и не думал, что свижусь. Столько лет прошло!
-Как? Так радоваться надо, а не плакать! А жена? - стреляла она, вопросами усаживая его на койку. На прикроватной тумбочке лежало письмо. Абрам взял его пухлыми трясущимися руками и прижал к груди. Потом попытался читать вслух, но мешали слезы, тогда протянул мне, что бы я прочитала вслух. Свекровь попросила Полину позвать Валерия Эдуардовича. Та не смотря на преклонный возраст, опрометью бросилась исполнять просьбу хозяйки. Вскоре привела за руку растерянного и ничего не понимающего из ее объяснений хозяина. Приглушенным тоном я начала читать долгожданное письмо уже для всех тут собравшихся людей.
 Дочка Абрама описала все, что произошло в тот трагический день, когда мать, брата и ее саму обманным путем вывезли из дома, даже не объясняя куда. Сделал это друг самого Абрама. Под видом того, что хочет укрыть семью друга от бандитов. Но он не учел что жена Абрама страдала сахарным диабетом и не получая в определенное время дозу лекарств впала в кому и вскоре скончалась. Марина протолкнула сквозь небольшую щель в стене младшего брата, и тому удалось скрыться от надсмотрщиков, которые были наняты охранять их. Так они потерялись на долгие годы с братом.
«Папочка, когда происходило все это, мне было всего около семи лет. Твой друг сказал, что увезет меня к тебе, и я поверила. Этот человек увез меня в Израиль и вырастил. Знаю, папочка, что ты никогда его не простишь, потому как я тоже так и не смогла. Он все делал для моего блага, но я-то понимала, что так он хочет искупить свою вину перед Господом. Конечно, время делает свое дело, и мое горе с годами притупилось. Когда я подросла и задала вопрос о тебе, сказал, что тебя тоже нет в живых. Он любил меня как родную дочь, и признаюсь, иногда мне казалось, лучше и заботливее нет человека. Только я так и не смогла понять, почему он сохранил жизнь мне? Более того решил сам воспитать. От того что произошло ему пришлось лечить мне нервную систему. У меня были лучшие доктора и няньки, достаток и роскошь. Он дал мне хорошее образование и должное воспитание. Я знала, что вся эта роскошная жизнь нажита им через большой грех, возможно, через пролитую человеческую кровь… Правда последние лет пять, будто отошел от дел. Жить хуже мы не стали, так как он помог организовать мне свой бизнес. Наверно, знал, что жить осталось не долго. Перед смертью признался, что ты жив и чтобы я обязательно после его смерти поехала в Россию и встретилась с тобой. Когда он скончался среди документов, нашла твой и Колин адреса. Оказывается, все эти годы он был в курсе всей твоей и его жизни. Похоронила его, как полагается с почестями, ведь не смотря ни на что, привязалась к нему за эти годы. Надеюсь, не откажешься от встречи со мной? Если бы ты знал, как счастлива я от одной мысли, что смогу увидеться с тобой, родной мой папочка! Буду ждать звонка. Жажду обнять тебя с братом и сказать, что только вы одни мои самые родные. Помнящая и любящая тебя твоя дочь Марина». Далее был написан номер ее телефона. Все плакали от радости за Абрама, даже у Валерия Эдуардовича увлажнились глаза. Когда Абрам в очередной раз взглянул на фото дочери, то узнал седоватого человека стоявшего полубоком на дальнем плане от Мариночки. Он узнал бы его в любой толпе народа. Это - был его друг, Николай Мокроусов, с которым он дружил много лет, и от которого никак не ожидал предательства. Все зависть! Что она творит с людьми?!
-Позавидовал друг, успеху моему, - вздохнув, сказал Абрам и указал пальцем на человека за улыбающейся дочкой. Ведь это и есть тот человек, который приехал ко мне в больницу и сообщил, что все мои пропали. Он даже делал вид, что разыскивает их. Я верил ему, а потом, вскоре он уволился и уехал, якобы к своим родителям в Израиль. Спустя лет шесть он прилетал в Россию, и мы виделись с ним. Если бы я только знал, что моя дочь у него! Клянусь, я разорвал бы его вот этими руками! – при этом он потряс ими в воздухе, а потом продолжил, - только одного не пойму, как ему удалось удочерить ее? – спросил он, заглядывая нам в глаза, но, не дождавшись ответа, тихо заплакал.
-Думаю, деньги сделали свое дело, - предположил свекор.
-Успокойся, дорогой наш Абрам. Лучше давайте подумаем, как лучше встретить твою дочь? А потом вам надо еще поехать по адресу и найти сына Коленьку, – предложила хозяйка, успокаивающе похлопывая его по плечу. – Кстати действительно очень странно повел себя этот твой недруг – почему решил сам воспитывать твою дочь?
Тот поднял голову и поведал:
-Он был первым мужем моей жены и предполагал, что Мариночка может быть его дочерью, но это не так. По срокам это было не возможно, а тем более Мариночка вылитая я. Видимо он не смог простить жене, что та бросила его и через некоторое время сошлась со мной. Хотя делал вид, что не держит зла ни на нее, ни на меня и не прерывал со мной дружбы. Ни смотря, ни на что, относился к ней с уважением. Часто бывал у нас дома.
-Вот так поворот! Так это объясняет все!- высказался Валерий Эдуардович.
 -Я вот боюсь, а вдруг доченьке будет стыдно за отца, который работает поваром на хозяев?- вытирая белоснежной салфеткой глаза, грустно выдавил Абрам.
-Если Мокроусов наводил постоянно о тебе справки, то она знает об этом, ведь адрес на конверте указан наш. Тем более ничего плохого и позорного в этом нет. У тебя есть свое жилье. Тебе нечего стыдиться! - высказалась Анастасия Федоровна.
-Наверное, дочка не захочет остаться жить в России?- спросил он, то ли у себя, то ли у нас и сам же ответил,- конечно, не захочет. Там у нее друзья, бизнес, свой богатый мир. Вряд ли ее устроит однокомнатная конура родного отца, если живет она там в хоромах.
-Все будет хорошо!- возможно больше успокаивая себя, чем его, тихо и неуверенно проговорила Полина.
-И все-таки,  твой дружок, поплатился за свою жадность  и заработал себе смертельную болезнь. Хотя разве можно называть его твоим другом. Разлучил тебя с семьей и решил, что покроет  это кощунство наследством, которое оставил Марине! – высказался Валерий Эдуардович.
-Кто знает, может болезнь и ранняя смерть вовсе не наказание? Говорят наоборот, кого рано Бог забирает, тот значит, нужен ему там, а тот … - вставила Полина, а затем, смущаясь, что сказала что-то не то, прервалась и стала извиняться.
-Ничего мы не знаем, и не дано нам это знать, кто грешен, а кто нет. А если нагрешил, то чем они искупаются эти грехи? Как замаливаются? Может болезнь как раз пришла ему для того чтобы искупить то, что натворил?! Не зря же справки все наводил об Абраме. Любой гадкий человек, душу тоже имеет. Перед смертью все же признался Марине, что жив отец. Дал той наказ, чтоб поехала к тебе. Если бы до конца был подлый да трусливый, мог бы никогда не раскрывать своей тайны. Возможно, всю жизнь мучился о содеянном?!- с грустью в глазах закончила говорить хозяйка, да так задумалась, что даже вздрогнула, когда речь мужа прорвалась в ее сознание.
-Каждый понесет по заслугам!
 Мне в этот момент почему-то припомнилось, как волновалась я и боялась сообщать этим людям, о принятом решении удочерить Ирочку. Но сама Иришка ждать не стала и, заплакав в спальне, напомнила о себе будущей неродной маме как раз в тот момент, когда в гостях была Анастасия Федоровна. Тогда свекрови стало так плохо, что пришлось принимать лекарство. Я подумала, что она недовольна моим решением, но та своим чутким и трепетным вниманием к малышке вскоре доказала обратное.
 Бывший друг Абрама и моя Лизка не похожие друг на друга два человека, из разных слоев общества и воспитания, совершили страшные деяния. Несли, и будут нести проклятие вершить суд самим над собой. И каждый человек может понять, что страшнее и позорней своего суда над собственной душой ничего не может быть.
 А еще в этот вечер я стала свидетельницей прекрасного события. Полина вызвалась помочь подготовить квартиру к приезду дочки Абрама, а тот тут же попросил ее руки. Мы все давно знали, что она тайно любит добродушного повара. Нам всем нравилось в нем все, его добродушный и мягкий характер, умение шутить, любить людей, быть снисходительным к их недостаткам, особенно вызывало уважение его трепетное отношение к своей профессии. Он не просто готовил. Творил своими руками чудеса кулинарии, вкуса и красоты. А вот признаться в своих чувствах Полине долго не решался. А та всегда твердила нам, что считает себя некрасивой, особенно после того как узнала какой истинной русской красавицей была его покойная жена, и тоже не решалась сама к нему подойти. Иногда Полине казалось, что Абрам пытается ухаживать за ней. Потом, сама испугавшись своей же смелости, отвергала такую мысль. Все списывала, на его обходительность и умение относиться тактично вообще ко всем людям. В глубине души она боялась быть отвергнутой, и совсем потерять надежду. А как приятно утешать себя хотя бы надеждой! Мы ей не раз объясняли, что такой мужчина как Абрам не стал бы смеяться над признанием женщины, самое ужасное, что он сможет сделать, это превратить весь разговор в милую безобидную шутку. Но Полине этого не нужно было. Хотелось продолжения чувств, а еще больше близких отношений.
 Однажды, я сама наблюдала за Абрамом и Полиной. Было приятно смотреть на пожилых влюбленных людей, но стесняющихся своих чувств. Полина, сквозь стекло окна, которое тщательно натирала до блеска, не сводила глаз с напевающего себе под нос веселую, скорее детскую еврейскую песенку Абрама. Тот расстилал белую, накрахмаленную скатерть на круглый новый стол и, заметив ее пристальный взгляд, не прекращая петь, улыбнувшись, подмигнул.
-Абрам, научи меня петь, по-вашему?- обратилась Полина, закрывая раму. – Про что твоя песенка?
-Когда детки маленькие были мы с Надей, напевали им эту песню. Жена была не против, чтобы дети знали еврейский язык.
При одном упоминании имени его бывшей жены ее лицо становилось печальным. На него было жалко смотреть. Тогда, я потягивала чай с медом и с интересом, наблюдала за ними. Полина, молча, присела на детский, неизвестно откуда взявшийся на кухне стульчик.
Чуткий Абрам, давно изучивший характер Полины не мог не заметить, как резко изменилось её лицо.
-Не грусти, самая замечательная женщина на свете! Давай учиться петь песню!
-Думаешь, у меня получится?- оживая после таких ласковых слов, ответила Полина.
Он пел, медленно чеканя каждое слово, а та пыталась повторять. Получалось смешно, от чего они оба расхохотались. Полина подошла к нему совсем близко, почти впритык и еле прикасаясь, погладила его седые кудряшки на голове.
-О чем мы пели?- тихо спросила она, боясь посмотреть в его глаза.
-Улица пионерская, цвети …, - ответил он, перехватывая ее руку и прижимая к своей груди. – Хорошая, славная ты, Полинушка! – и неожиданно для нее продолжил,- сколько лет бок обок с тобой работаю, а все никак не решаюсь сказать, что сильно нравишься ты мне. Боюсь, если предложу замуж за меня пойти, откажешь!? Небось, пожалеешь своего пьяницу бросить на произвол судьбы?
Полина ахнула от его неожиданного признания и дрожащей рукой прикрыла себе рот, а на глаза навернулись слезы. Я посчитала, что срочно надо ретироваться и оставить их нежное таинство без свидетелей. Но из любопытства все же удаляясь, поглядывала на них со стороны. Потом зашла за угол комнаты и прислушалась, ни сколько не терзаясь стыдом. Он обнял ее осторожно, словно остерегался, что вырвется, посчитав за оскорбление. Но Полина крепче прижалась и сама его обняла, проговорив достаточно громко:
-Важно! Ах, как важно мне то, что ты сейчас сказал! Столько времени жду! Не живу я со своим, выгнала полгода назад. Больше ни прощать, ни принимать его не хочу! Сколько лет промучилась! Просуществовала! Разве это жизнь у меня была!? Одно наказание! То в тюрьму передачи вожу, то пьянки терплю. Да и за смерть сына не смогла простить его.
-У тебя был сын? Почему никогда об этом не рассказывала?
Мне стало неловко подслушивать их разговор далее. Я уже хотела было уйти совсем, но вдруг услышала обращение Абрама ко мне:
-Катерина, можешь не прятаться за углом. Лучше иди сюда и поешь горячих блинчиков с чаем.
Деваться было некуда, и я уличенная в подслушивании, с видом маленькой нашкодившей девчонки вернулась к ним.
-У вас был сын? – вклинилась я в их разговор.
-Был, Катенька, был. А не рассказывала потому, как больно вспоминать. Я на заводе тогда работала. Он сына на рыбалку взял, а там напился и заснул. Васенька, сыночек мой утонул. Прямо у берега вниз лицом лежал. Четыре годика всего ему было. Как можно простить такое? – договорила Полина и горько заплакала. Абрам прижал ее еще крепче к себе. С ее головы сползла косынка, оголив седеющие волосы. Он нежно гладил их, находя много слов утешения и для нее и для себя одновременно.
-По себе знаю, как больно детей терять!
А вот теперь он предложил ей стать его женой и нам всем это приятно.
 А сама Полина молчала, только в ответ крепче прижалась, что и было расценено  Абрамом, как знак согласия. В тот момент, когда эти два человека наконец-то без длинных и пылких объяснений дали друг другу понять о своих чувствах, в огромном доме Янковских я чувствовала себя очень счастливой.
 На следующий день я проснулась поздно. Валерий Эдуардович уже с внучкой уехали развлекаться. Я лениво прошлепала по коридору в ванную комнату. Меня привлек странный звук, исходивший из спальни свекра и свекрови. Дверь была приоткрыта и я осторожно заглянула в комнату. Боком ко мне сидела Анастасия Федоровна. Она судорожно глотала воздух, с затуманенным взглядом от слез. В руках у нее был лист бумаги. Руки ее тряслись так, словно тот весил тонну, и не было сил его держать. С плеч соскользнул легкий воздушный шарф, оголив ее загорелые руки, цвет который больше старил, выказывая дряблость кожи. Шарф упал на лист и тот вместе с ним примостился на ее колени. Она была похожа на статую, словно ее парализовало. Было понятно, что она о чем-то нервно рассуждает. Несколько раз вслух начинала читать письмо, но слезы мешали, и она вновь и вновь перечитывала одни и те же строки. Мне как-то стало неловко наблюдать эту сцену, и я уже хотела уйти, но кое какие строки остановили меня. Этот кто-то напрямую сообщал, что знает, как она поступила много лет тому назад. Кроме того написал все точные даты и фамилии. А еще этот неизвестный шантажировал ее крупной суммой и требовал перевести деньги на определенный счет. Но самое главное, похоже ее больше пугало даже не то, что шантажист вымогает крупную сумму, а то, что он пообещал в случае неуплаты, рассказать обо всём ее супругу Валерию Эдуардовичу. Этот человек был уверен, что никаких денег та не пожалеет лишь бы скрыть тайну из своей молодости от любимого мужа, которого она так боялась потерять. К тому же, ее безупречная репутация среди высокопоставленных лиц не должна быть перечеркнутой. Мне стало жаль смотреть на нее. Вид у нее был разбитый и несчастный. Все-таки она мне была не чужим человеком. Тогда я подумала: «Нет гарантии, что этот человек, получив деньги, не станет вновь шантажировать ее? Денег никогда не бывает много. Аппетит приходит во время еды. А если он знает, какие доходы приносит компания свекрови, то вряд ли остановится».
-Может все рассказать Валере?- услышала я голос Свекрови.
Она разговаривала сама с собой. Ее голос, был похож больше на скрежет. Я даже испугалась этого незнакомого звука исходившего из горла или из самого ее сердца. Тут же она добавила тем же незнакомым голосом: - Но это невозможно!
Лоб ее сильно сморщился, глаза устало прикрылись, и она со стоном повалилась на спину поперек кровати, от чего письмо скользнуло по ноге и примостилось на носок туфля. По-видимому, почувствовав это, со злостью взмахнула ногой пытаясь откинуть злосчастный листок, а тот, сделав пируэт в воздухе, опустился прямо ей на грудь. Она тут же вскочила на ноги, будто ее обдали кипятком. Схватила лист трясущимися руками и стала пристально вглядываться в белый клочок, как будто он мог оказаться той черной дырой, в которую сейчас засасывает её все глубже и глубже.
-Вот сейчас меня затянет в черный омут и поделом! Вот он рок, настигший через много лет! Презираю! Презираю себя! - услышала я её стон, и это еще больше меня заинтересовало.
-Как я устала! Хочется спать! Спать вечно, не просыпаясь! - говорила свекровь еле слышно.
Она подняла руку и приложила ладонь ко лбу, будто тому требовалось остужение. Затем снова повалилась на постель и заметалась по ней в немыслимых диких позах, от чего платье ее задралось почти по пояс, оголив костлявые ноги и бедра. Через некоторое время, резко замерла. Полежала, не двигаясь несколько секунд, а потом, по-видимому, почувствовав еще большую усталость, перевернулась со спины на бок, подтянув ноги к груди, не скидывая туфель, затряслась то ли от истерического смеха, то ли от плача. Через мгновения вопль прекратился. Ей хватило сил натянуть на себя шелковое покрывало, подмяв под себя письмо. Вскоре, уставшая от переживаний и страхов, она постепенно заснула.
 Я не знала, что мне предпринять. Все стояла у двери до тех пор, пока не услышала, что на второй этаж поднимается Полина. Я двинулась в сторону ванны, дабы не быть замеченной подслушивающей у хозяйской спальни. Сама для себя я решила, что непременно надо проконтролировать эту ситуацию дальше, вдруг потребуется моя помощь. Слишком уж напугала меня вся эта истерическая реакция свекрови на письмо. Она словно с ума сошла. Может быть, Василия подключить в это дело о шантаже? Прежде может быть надо с самой Анастасией Федоровной поговорить об этом. Но, как я объясню то, каким образом мне все это стало известно? Тем более я не была уверенна, что поняла, о чем шла речь в письме. Захочет ли она выносить свою тайну, о прошлом, о котором напомнил ей кто-то в письме?
 Через некоторое время я услышала, как хлопнула дверь ее комнаты. Выглянув в коридор, увидела свекровь. Она шла по направлению к лестнице и вслух разговаривала сама с собой. Я потихоньку бесшумно следовала за ней, держась на расстоянии, прислушиваясь к ее словам. Складывалось ощущение, что та была словно в бреду. Кое-что удалось понять. Она бормотала, что больше никогда не сможет не думать и не бояться этого неизвестного человека.
«Неужели кто-то из ее окружения? Но как могли узнать о ее прошлом? Столько лет работает с проверенными, преданными людьми. Или это так только кажется? Завистники? Возможно, кто-то из «своих» копает под нее, метя на её место? Неизвестный стремится подорвать ей репутацию?» - размышляла я. Думала, я одна часто разговариваю сама с собой. Правда у меня есть оправдание, я не с собой, а как бы с Гошей общаюсь. Оказывается, есть кроме меня еще люди, которые размышляют вслух. Или она просто не в себе. Видимо моя свекровь совсем запамятовала, что в доме не одна или решила, что я тоже уехала с ее мужем и с внучкой развлекаться.
Потом услышала, как та проговорила:
-А может сама Ольга навела справки? Узнала о крепком материальном состоянии и решила нажиться? Давно уже надо было серьезно навести о ней справки. Чего-то все боюсь. Ведь искала одно время, потом бросила. Думала, кануло все в прошлое. Надо срочно нанять частного детектива, попробовать найти ее.
 Она довольно быстро спустилась по лестнице и двинулась к библиотеке. Отпирая дверь, осмотрелась по сторонам. Я в это время спряталась под лестницей около комнаты Абрама. В доме никого больше не было. К этому времени Полина, и Абрам уехали наводить порядок в его квартире. Охранник должен быть во дворе. Она бесшумно отворила дверь и как-то крадучись и чего-то, опасаясь, словно просочилась в небольшой проем, который не стала прикрывать. Я осторожно наблюдала за ней. Та кинулась к стеллажу с книгами, подставила лестницу и забралась на самый верх. Вытащила книгу в черном переплете, даже не прочитав названия. Сунула в нее письмо и впихнула на место. С двух краев этой черной книги гордо примостились две светлые. Анастасия Федоровна поморщилась и даже слегка усмехнулась: – Возмездие спрятано в черную книгу! А эти светлые непорочные хвастаются своим превосходством и чистотой. Поделом мне!
 Я была шокирована всем этим, и честно сказать, даже не знала, стоит ли говорить об этом с кем либо. Решила пока держать все в тайне, ведь по виду свекрови стало понятно, что ей важно, чтобы супруг никогда не узнал о содержании письма.
 В тот же день мы с дочкой уехали домой. Прежде чем уехать, попросила свёкра обратить внимание на здоровье Анастасии Федоровны.
-Я слышала, она часто разговаривает сама с собой, - сказала я ему.
-Такое случается. Особенно последние годы. Значит моя жена опять в депрессии.
-Будьте повнимательнее к ней! Она сама не своя!
Потом я каждый день звонила ему и интересовалась ее самочувствием. Тот утверждал, что Анастасия Федоровна пришла в норму и выглядит достаточно веселой. Ее депрессию он объяснил тем, что были какие-то неприятности связанные с работой, но теперь все нормализовалось. Проходило время, а мне не давал покоя тот случай с письмом в доме у Янковских. Я часто навещала их, но заводить разговор не решалась. Она действительно выглядела сносно. Мне даже удалось заглянуть в черную книгу, но письма там не оказалось. Но недолго ее тайна оставалась для меня тайной. Буквально через несколько дней мне удалось понять, кто являлся вымогателем и автором того злополучного письма.
 Я и представить себе не могла, что совсем не далеко от моего дома на старом Арбате, под шатром, где продают все, от чебуреков с грибами до шашлыков, за красным пластмассовым столиком сидят Лиза и Стас. Именно в это время я прогуливалась по Арбату с дочкой. Рассматривая множество картин, мне вдруг захотелось, чтобы один из художников непременно нарисовал портрет моей маленькой принцессы. Я поудобнее усадила её на красный стульчик и вдруг, услышав знакомый голос, повернулась и неожиданно увидела их. Они без стеснения рьяно спорили, уверенные, что никому и дела нет до них. Они ошиблись. Мне важен был их разговор.
-Лиза, убавь пыл!- шикнул на нее Стас. – Ты явно сбрендила, раз под самым ее носом устроила встречу. Надо срочно уходить отсюда.
-А что мне ее бояться? Боишься, узнает, что Ирочка твоя дочь? А я вот возьму и сама ей расскажу!
Можно представить, что происходило в моей душе после услышанного. Мне стало так плохо, даже художник это заметил. Предположил, что мне стало дурно от жары. Любезно предложил стульчик.
-Ты этого не сделаешь! – грубо ответил Стас, нервно кидая скомканную использованную им салфетку на столик, которая влетев в пластмассовый стаканчик Лизы, испортила её кофе.
Стас резко поднялся и пошёл за новой порцией. Вернувшись, придвинулся к ней ближе и почти на ухо что-то шептал, чего я не могла услышать. Но потом резко повысил голос: - Ты не сделаешь этого. Потому что тебе, как и мне нужны деньги и скоро они у нас будут. Потерпи немного. Я тут проворачиваю одно дельце. Еще чуть- чуть и у нас будут денежки.
-Катерину что ли раскручиваешь?
-Ее чуть позже. Есть у меня тут должница,- сузив глаза, злобно протянул он. И Катька мне твоя мне уже надоела! Ужасно хочется, выкрасть дочку и скрыться с деньгами и с тобой куда-нибудь подальше от нее. Но я не дурак, этого делать не стану. Есть масса возможностей избавиться от нее, а потом завладеть всем имуществом и бизнесом по закону. Став вдовцом, и дочка останется со мной и все остальное при мне. Думаешь, я зря так долго и тщательно планировал все эти амуры и наконец, довел дело до свадьбы?
-Почему ты тогда сразу не с ней, а со мной пришел знакомиться в салон?
-А потому, что наблюдая за всеми вами, ты мне сразу понравилась. Я всегда мечтал, чтобы со мной рядом была такая красивая девушка.
- И тебе ее не жалко? Катя привязалась к Иришке. И потом даже не мечтай, что я стану помогать тебе в твоих гнусных махинациях. Хоть я и обижена на нее, она не заслужила такого предательства от меня! – почти выкрикнула Лиза.
-Глупая, ради тебя и дочки хочу все провернуть. Ты ведь хочешь, чтобы дочка жила с тобой и со мной? Ты скучаешь по Ирочке?
-Страшно скучаю, но это не означает, что я должна помогать тебе! Конечно, не смотря на то, что я сама оставила вам дочку, все равно тоскую по ней. Первый месяц жизни после рождения Ирочки был одновременно и самым счастливым в моей никудышной жизни, и самым горьким. Помню, с каким материнским трепетом прислоняла ее к груди, как капали мои безутешные слезы на ее пухлые щечки. Помню и ту нестерпимую боль в душе, когда выбегала из подъезда, оставив коляску у вашей двери. А еще я помню, как ты жестоко обманул меня, прекрасно зная, что я беременна и уже на последнем месяце, пообещал чаще приходить, а после рождения ребенка взять на себя заботу о нас. Мне тогда не на кого было надеяться, я даже от матери скрывала беременность. И что? Как поступил ты?! Только других судить способен! Я тогда истратила последние деньги Иришке на коляску, пеленки, распашонки, всё надеялась, что у тебя всё-таки проснётся совесть, и ты появишься!
-Ну, ладно, раскудахталась!
Он немного повернул голову в мою сторону, и мне показалось, он непременно увидит меня. «Будь что будет! Увидит, значит, увидит!» - подумала я, но тот скользнул взглядом видимо мимо меня. Дальше я услышала, как злостно выкрикнула Лиза:
-Это, по-твоему, кудахтанье? Это моя боль, которая вот тут, - она приложила руку к груди. А еще я не забыла, как туго приходилось, в Германии работая в притоне. Лишь алкоголь тогда притуплял моё сознание, не давая до конца ощутить всю глубину мерзости и гадости того, чем я там занималась. Там, на втором этаже, в своей отдельной комнате с широкой кроватью я удовлетворяла всех клиентов, а после работы падая от усталости, проклинала тебя, Стас. Как я тебя проклинала!
Я видела, как Лиза достала из сумочки пачку сигарет и трясущимися руками достала из нее длинную тоненькую сигаретку. Стас чиркнул зажигалкой и поднес к ней. Та глубоко затянулась, а потом чуть тише продолжила:
- Там же у меня был столик с зеркалом, встроенный шкаф для белья и отдельная ванная комната, где, обмываясь после каждого клиента, я судорожно и безнадёжно пыталась смыть это всё из своей памяти, а потом вновь спускалась в зал за очередным клиентом, ненавидя за это тебя и себя.
-Не надо мне всё это рассказывать! Я готов убить тебя только за один взгляд, брошенный на другого мужика!
-Нет, ты слушай! Слушай! Это ты вынудил меня уехать! В этом заведении я отработала два года. Последние полгода ко мне часто приходил один солидный клиент, который щедро оплачивал наши встречи, частенько признавался в любви. Я уже стала меньше думать о тебе. Он даже предложил мне выйти замуж и даже внес большую сумму и выкупил меня у хозяина притона. Но видимо злой рок преследует меня. Я ждала его в гостинице. Он должен был вечером приехать и увести меня в свой дом, но он не приехал.
-Что, шлюшка оказалась не нужной? – с ехидством на лице усмехнулся Стас.
Я увидела, как с размаху Лиза ударила его по щеке, да так сильно, что от неожиданности его голова даже развернулась в мою сторону. Я испугалась, что он заметит меня, но еще больше боялась, что он кинется на неё с кулаками. Но на мое удивление, он наоборот, попытался ее успокоить, и даже прозвучали слова извинения. Лиза тем временем продолжила:
- Утром, в баре я увидела по телевизору сводку о транспортных происшествиях, сразу его узнала. Он еще был жив. Его несли на носилках в машину скорой помощи. Я разыскала клинику, куда его поместили, но уже было поздно, он скончался за час до моего прихода. Я хотела вернуться к хозяину, но воспоминания о дочке не давали покоя. Не так к Кате как к тебе ревновала ее. Понимаю, что совершила непростительный поступок. Сама себя ненавижу за это.
Лиза глубоко затянулась и как будто о чем-то задумалась, а потом тихо произнесла:
 - Часто вспоминаю наш разговор с Катей, когда пообещала ей, что если забеременею, родить ребенка и стать хорошей матерью, а её сделать крестной матерью. Родить то родила, а матерью не стала.
Лиза тяжело вздохнула туша сигарету о пепельницу, а потом добавила:
- Теперь подруга растит мою девочку. Говоришь, отдает ей всю материнскую заботу и любовь?
-Да, она очень любит ее.
-А мне дуре, приходится сидеть напротив отца ребенка и доказывать, как важна для меня дочь. Ужас! Какая я ненормальная!
Она понуро опустила голову и опять потянулась к пачке за очередной сигаретой. Помолчав немного, Стас вновь со злостью накинулся на Лизу:
- Вспомнила про материнские чувства! Да, я вообще был шокирован твоим поступком!
-А что мне оставалось делать? Ты не приходил, не звонил, а ведь знал, что я родила! Что дочке уже месяц! На что я должна была жить, кормить её и себя?
-Не оправдывайся! Тысячи женщин рожают без мужей, но не подбрасывают своих детей чужим людям! Своей ужасной выходкой ты напомнила мне мою мать! Кукушка!
-В отличие от твоей матери, я бросила ребенка на родного отца! Если ты ещё помнишь об этом!
-Это тебя не оправдывает! Удивляюсь, как не возненавидел тебя за это? Ведь ты бросила моего ребенка, так же, как и меня когда-то бросили! Почему я родился у такой матери?! Почему моя любимая женщина такая же, как она?! Словно проклят кем-то!- повышая тон, почти уже выкрикивал он, приближая свое сердитое лицо к ней все ближе и ближе. Лиза то ли от стыда, то ли от страха закрыла своё лицо руками. Стас продолжал выговаривать, но уже приглушенным хрипящим голосом, брызгая слюной на ее белоснежные пальцы. Он думал, что своим свирепым видом напугал ее, но та убрала руки с лица и так же как он, вытянув шею к нему на встречу зашипела со всей злостью:
-Не рычи! Пуганая! Лучше скажи, как дальше жить будем?
Я удивилась тому, насколько Лиза изменилась за это время. Мне показалось, она стала бесстрашной и более мудрой. Видно было, что Стас не пугал её, даже складывалась такое впечатление, что, не смотря на свой грозный вид, он был у нее под каблуком.
Со стороны, они напоминали двух гусей, которые, вытянув шеи, воинственно пугают друг друга готовые соединиться в схватке. Их разведенные руки смахивали на крылья рассвирепевших птиц. Даже с соседнего столика малыш лет шести, доедающий мороженное, заметил своей матери:
-Мама, посмотри, вон те дяденька с тетенькой, - показывая на них пальцем, - сейчас укусят друг друга за носы.
Мать ничего на эту реплику не ответила, лишь перевела мальчугана за другой столик подальше от беснующейся парочки.
Наблюдая за ними, я отметила в глубине, что Лиза нравилась мне такой, более уверенной, самостоятельной, серьёзной, без тени былого глупого кокетства.
Стас оглянулся по сторонам из-под опущенных солнцезащитных очков. Я пригнулась и спряталась за женщиной, которая очень удачно меня прикрывала. Дочку тоже не было видно за окружившими людьми, наблюдающими как, ловко и быстро художник рисует портрет. Все восхищались моей красивой девочкой с длинными кудряшками и ангельским личиком. Если бы Лиза знала, что буквально в трех шагах от нее тихо, на стульчике сидит ее доченька сама как куколка и с куклой в руках! А далее я увидела, как Стас без слов взял Лизу за руку и потянул за собой. Она не сопротивлялась, но все же съязвила:
-Боишься, что мимо Катюха пройдет и увидит нас вместе? Для нее это был бы сюрприз!
-На сюрпризы ты горазда! Особенно удался, тот, с коляской у нашей двери. Сразу все понял. Хватит уже сюрпризов и для меня и для нее?
- Мой поступок все же не такой мерзкий, какой ты задумал!
А дальше мне уже было не слышно. Я даже не стала дожидаться, когда художник доработает портрет, да и Ириша уже вертелась и не могла сидеть на одном месте. Я заплатила ему, и мы пошли домой. Дома я оставила ее на няню, а сама, мало понимая, что делаю, поехала к Лизкиному дому. Предполагая, что Стас с Лизой поедут к ней, я, сидя в своей машине, заняла наблюдательную позицию. Но они долго не появлялись. Только уже ближе к ночи я услышала звук подъехавшего такси. Мне было противно и страшно следить за ними, но это уже было необходимо, потому как, если я правильно поняла, вопрос касался моей безопасности, а может даже и жизни. Когда Стас расплатился с таксистом и тот отъехал, они присели на лавочку у подъезда и закурили. Чтобы услышать их разговор мне пришлось тихонечко выскользнуть из машины и спрятаться за ближайшим кустом.
 Я даже представить себе не могла, при каких обстоятельствах узнаю мельчайшие подробности жизни своего мужа, которые перевернут вскоре всю мою жизнь. Оказалось, что его родила Анастасия Федоровна, мать Гоши, будучи еще студенткой. Теперь сразу стало понятным, их поразительное внешнее сходство! Казалось, Лиза не меньше меня была поражена этой новостью. Я уже хотела было выйти к ним, но потом передумала и решила послушать все, что смогу, что в состоянии буду услышать. С обидой в голосе Стас продолжал рассказывать:
-Представляешь, Лиза, моя родная мать боялась сломать себе карьеру! Не хотела связывать себя ребенком. Мне все подробности рассказала моя неродная мать Ольга. Я ее так и называл «мама Оля». После этого как он назвал это имя, до меня сразу дошло, о какой Ольге разговаривала сама с собой Анастасия Федоровна. И вымогатель денег, конечно же, он, Стас. Свекровь даже не подозревает, что брошенный ею сын сам объявился в ее жизни и жаждет отмщения.
 От этой догадки меня бросило сначала, в жар, а потом резко стало знобить. Мне с трудом удалось взять себя в руки. Пока ещё не до конца осознавая всю серьёзность сложившейся ситуации, я интуитивно понимала, что необходимо не пропустить ни малейшей детали из его рассказа.
Стас кашлянул от сигареты и продолжил рассказывать:
-Честно сказать на отца у меня нет злости, он и сам не знал о её обмане. Тогда он был в командировке за границей. Через некоторое время после его отъезда, она, обнаружила, что беременна и решила, что ребенок им пока не нужен. Аборт делать врачи запретили, это было опасно для её здоровья. Пришлось ей бедненькой вынашивать меня, скрывая от всех беременность, даже от родных. Тайно родила меня семимесячного. Она так сильно хотела от меня отделаться, что даже имя мне отказалась давать, ей это было безразлично. Мама Оля говорила, что я был очень слабенький и малюсенький, семьсот грамм всего, она меня сама выхаживала, имя Дима она мне дала.
-Лиза, я мешал ей даже будучи в утробе! Она морила себя голодом. Утягивалась, чтобы никто не заметил беременности. В разговоре с мамой Олей она постоянно находила себе оправдание:
-Нам с мужем сейчас не ко времени ребенок. Валера только по карьерной лестнице пошел, а тут такая обуза. Да и мне университет надо закончить. Я никак не могу сейчас перейти на заочное отделение. Заканчивается, четвертый курс, впереди экзамены, а еще учиться и учится почти два года, и практика впереди.
Мама Оля до последнего пыталась вразумить её:
-Глупая ты, молодая и глупая. Как бы ни пришлось пожалеть о содеянном. Бог он ведь все видит.
-Не верю я в вашего Бога! Сами говорите, что молодая еще, значит, успею нарожать. Вам деньги не малые заплачены. Вы ведь себе его хотите забрать? Надеюсь, на первое время вам этих денег хватит.
-Самое обидное Лиза, что когда мама Оля предложила ей хотя бы взглянуть на меня, та отказалась. Объяснила это тем, что якобы если увидит, то я всегда буду стоять у нее перед глазами. Это еще не все! Знаешь, что самое обидное для меня?
-Что?
-А то, что вскоре из командировки вернулся отец и через пару месяцев после того как она оставила меня, мама Оля случайно увидела ее на приеме у гинеколога. И представь себе, она вставала на учет по беременности. А через девять месяцев родился Гошка. Значит, отцу нужны были дети, и он настоял на родах. Так скажи мне, стоило ли бросать меня? Значит Гошка, уже не стал помехой в ее долбаной учебе и карьере?! Тогда Ольга увезла меня из Москвы. До десяти лет не знал, что я ей не родной сын. У нее признали рак желудка. Сгорела буквально за несколько месяцев. Перед смертью все же призналась и оставила все данные, которые смогла собрать за последнее время о Янковских. Так я узнал, что у меня есть брат. Завидовал ему страшно. Он жил в достатке и в любви. А я с десяти лет мотался по детдомам. Сбегал, возвращали. Опять сбегал. В потайном месте держал данные родаков, а потом как то прибежал туда, а река разлилась и уплыла моя драгоценная бумажка. Потом искал сам. Нашел уже повзрослевшим. Это не сложно оказалось.
-Да, обидно, я понимаю тебя! Почему ты раньше мне не рассказывал об этом?
-Изучал тебя.
-И что изучил?
-Мне кажется, да!
-Сомневаюсь! И не за что было тебе ненавидеть и завидовать брату. Он особенно их привилегиями не пользовался. Да и нет его вины, что она тебя бросила.
Я слушала их, а сама думала о свекрови. Как ей жилось все эти годы с этой тайной? Сожалела ли она об оставленном ребеночке? Сейчас ей, конечно же, страшно, что об этом ужасном поступке может узнать Валерий Эдуардович. И наверняка, она будет перечислять деньги, сколько ни попросят, даже не предполагая, что отдает их родному сыну. А может поговорить с ней об этом? От моих размышлений меня отвлек Лизин злой крик:
-Мне даже дочки не надо таким путем! Катю отравить?! Ты соображаешь, что ты несешь? Я никогда тебе этого лекарства не достану! Даже не думай!
-Да, не ори ты! Кто-нибудь услышит ненароком! У людей вон форточки открыты.
Лиза приглушила голос:
-Ополоумел! Злость на мать тебе все мозги затуманила! Тебе до Гоши как до Пекина раком! Он был человечный, добрый!
-Ну и пусть он был вот такой, а я другой! До чего доброта его довела? До смерти! Да, вот такой я безжалостный человек! Использую людей в своих интересах!
-И меня тоже?
-Тебя нет! Без тебя мне плохо!
-Кого же ты кроме Кати, использовал раньше?
-Мать Егора помнишь? Там на даче.. Сына её Эдика? Продажного доктора?
-Так вот кто вымогал тогда деньги у Егора!- у Лизки от ужаса округлились глаза.
-Значит, это тебя Катька облапошила, поменяв деньги на мусор?
Стас зло оскалился:
-Этого я ей еще не простил! За это тоже ответит!
-Не смей ей причинять…
Он перебил ее на полуслове:
- Ох, как мы распереживались за подружку! А то, что мне надоело спать с нелюбимой женщиной! Растить нашего с тобой ребенка с неродной матерью! Быть у нее на побегушках! Я хочу всем сам управлять и быть полноправным хозяином. Я и Гошке отомстил за его красивую обеспеченную жизнь, натравив на него Эдика с ножичком. А после смерти имею в свое удовольствие его любимую Катюшечку! И поделом ему! Кстати, Катька с Гошкой случайно влипли в историю с матерью Егора. Я даже не ожидал, что мне так повезет. Мы просто с Егора хотели деньги потянуть, а тут вдруг подружка твоя с моим братаном на даче объявились некстати. Видишь, как мир тесен! Бог то все видит! Пришлось ей, потом потрястись в лесу. Странно, что она не обделалась от страха, когда я подошел к ней за сумкой. Она ведь даже дома при светильнике спит. Ранили меня тогда, но я успел укрыться в землянке, опять же дружки помогли. Только они очень были недовольны, что денег оказалось в сумке маловато. Сначала не поверили мне. Стали претензии предъявлять. Думали, что я сам где-то припрятал, чтобы с ними не делиться. Кому охота рисковать за копейки? Говорю тебе как на духу, Катька мне твоя надоела. Недотрога хренова!
Слушая все это, мне так и хотелось выскочить из-за кустарника, и врезать ему так, чтоб запомнил меня на всю оставшуюся жизнь. Если его будущую жизнь можно будет назвать жизнью? Ведь я была уверена, что по нему теперь точно плачет тюрьма. Меня лихорадило, в висках, будто тысячи колоколов звенели, коленки затекли так, что я уже была готова сесть на влажную землю, чтобы вытянуть ноги. Тут как назло с соседнего дома какая-то женщина вышла с собачкой погулять. Серебристый красивый пудель, подстриженный под львенка, прибежал ко мне и стал обнюхивать. Я замерла, а тот завилял коротким пушистым хвостиком и лизнул меня в губы. Я зажала себе рот и стала отшвыривать его от себя. Но ему, похоже, такая игра еще больше понравилась, и он от удовольствия даже затявкал на меня. Спасло то, что хозяйка стала его звать. Он бросился на её зов, и вскоре я потеряла его из вида.
-Так разведись и организуй собственный бизнес! - услышала я, вновь прислушиваясь к разговору.
- Не глупи! Думаешь, она отдаст нам теперь Иришку! Не забывай, документы оформлены на её имя и по закону она ее мать! Иногда мне казалось, что забываю тебя, но дочка вылитая ты! На нее смотрю, о тебе думаю! Сердцу ведь не прикажешь! Хоть ты и безбашенная, а все равно тебя люблю!
Лиза замолчала. Щелкнула зажигалка. А потом я услышала:
-Да лучше уж пусть Ирина с ней останется, чем брать на себя такой грех и всю жизнь, потом мучиться от сделанного! Думаешь, мы счастливо и весело заживем, если это сделаем? Может быть, ты и будешь счастлив, но я никогда. Если ты хотел ее убрать, не надо было посвящать меня в свои планы. А теперь я не позволю тебе этого сделать!
-Если ты не хочешь помогать мне, то и не надо. Но советую не мешать! Я все равно это сделаю! У нас нет другого выхода. Мне надоело прыгать перед ней! При любой ее просьбе, вскакиваю по стойке смирно, говорю ласково «Мяу» и иду выполнять, то, что ей нужно. Переживаешь за неё! А разве она думала о тебе, о твоих чувствах, когда уводила у тебя мужика? Вы друг друга стоите, подружки! Ты тоже хороша, говоришь, уважаешь Катьку, а сама целый год в постель к ее законному мужу прыгала.
-Да, прыгала, но делала это скорее из мести, от обиды. А тебе грех жаловаться, своим бизнесом Катька обеспечила тебе безбедное существование.
-И что, теперь мне плясать перед ней?! А может у меня совсем другие планы по жизни, которые с ней совсем не совпадают?! Надоело мне быть у неё на побегушках.
-Да пошел ты! – выругалась Лиза.
- Дура, баба! Ладно, успокойся. Пойдем лучше домой к тебе и подумаем, может быть другой выход найдем. Да ты дрожишь вся!
-Это нервы,- ответила она, и я услышала, удаляющийся стук её каблуков.
У самой двери, прежде чем войти в подъезд, Лиза попросила его хотя бы на час привезти дочку.
Я выбралась из своего укрытия и, растирая онемевшие ноги, уселась на ту саму лавку, на которой они только что сидели. Мысли мои перемешались. Я с трудом переваривала всю информацию. Сидеть там было рискованно. Стас в любой момент мог выйти от неё. Я пошла к своей машине. Долго сидела, пытаясь прийти в себя от услышанного. Вот уже загорелся свет в окне Лизиной спальни, а я все сидела и не знала, что делать дальше. В какой-то момент мне захотелось подняться к ним в квартиру и я, набравшись смелости, сделала это. Но оказавшись перед Лизкиной дверью, так и не решилась нажать на кнопку звонка. Вместо этого я вернулась к машине и уехала домой.
Почти всю ночь я просидела у кроватки спящей дочери и проплакала. Стас явился к трем часам. Резкий запах алкоголя шлейфом протянулся за ним по всей квартире. Он, наверное, был удивлен, что я не поинтересовалась тем, где он был. У меня уже не было никаких сил выслушивать его заранее подготовленную ложь. Когда легли спать, я молча, смотрела в его спину, вдыхая до боли знакомый аромат любимых Лизиных духов. В эту ночь мне так и не удалось уснуть. Наутро, дождавшись, когда Стас проснётся, я без всяких объяснений попросила у него развода. Он, конечно же, был сильно ошарашен, такой поворот судьбы не входил в его планы. Резко вскочил с кровати и посмотрел на меня округлившимися глазами:
-Катюша, ты что обиделась, на то, что я поздно пришел? Так я с друзьями в баре засиделся.
-Стоп, стоп, стоп, не нужно никаких оправданий! Для меня сейчас неважно, где и с кем ты был. Я просто перестала тебе верить, а жить без доверия невыносимо.
Стас упал передо мной на колени, от чего вся эта ситуация стала еще более омерзительней:
-Катюша, я без тебя и без Иришки жизни не представляю!- запричитал он, пытаясь уложить свою голову мне на колени.
-А без Лизы? – сама не слыша своих слов, выпалила я.
Плечи его слегка вздрогнули. Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.
-Почему ты о ней вспомнила?
-На дне рождения дочери я догадалась, кто тебе звонил. Сознайся, Ира твоя дочь?
-Ну что же, может и к лучшему, что ты обо всем сама догадалась. Иришка действительно моя дочь. Но разве это что-то может изменить? Мы с тобой оба любим ее. Лиза мне не нужна.
-Тогда зачем ты у нее вчера был?
-А ты откуда знаешь?
Я не ответила.
-Она просила о встрече. Ей хотелось узнать о дочери.
-Она моя дочь! И в тоже время мне жаль Лизу.
Стас присел рядом со мной на кровать.
-Конечно же, она твоя дочь. Какая мать из Лизы? Я посоветовал ей уехать, не вмешиваться в нашу жизнь и вообще никогда больше не напоминать о себе.
-Мне бы хотелось с Лизой поговорить. Ты пригласи ее в субботу, пусть приходит. Только предупреди, чтобы ни одним намеком Ирише не показала, что она ее родная мать.
-Хорошо, я позвоню ей. Только считаю, что твоя доброта к ней излишня.
-И еще, нас сегодня вечером ждут Янковские. Мы приглашены. У их повара Абрама дочь приезжает. Я не знаю, по каким причинам ты недолюбливаешь Анастасию Федоровну, но это так. Я не могу настаивать на твоём присутствии там, но ты должен знать, что я поеду непременно.
На его лице появилась недовольная гримаса.
- У Абрама дочь нашлась?
-Да, нашлась, - ответила я, а про себя подумала,- правильно ли я поступаю, что разрешила пригласить к нам Лизу?
 В моей душе всё ещё живо было чувство вины перед подругой, от того, что увела у нее мужчину. Наверное только поэтому согласилась на то, чтобы Лиза встретилась со своей дочерью, а может из-за того что по-прежнему жалела и любила свою беспечную подругу.
-Ты права, пожалуй мне не стоит ехать. Меня раздражает эта сухопарая старуха.
-Она совсем не старуха! И прошу тебя, не надо при мне так оскорблять мать моего покойного мужа. Она родила прекрасного человека. И мне повезло быть с детства его подругой, а затем женой.
Стас заскрежетал зубами, но спорить не стал. В этот момент мне, было, совершенно неважно поедет он со мной или нет. Но на тот момент лучше было бы, если бы он остался дома. Я планировала вырваться к Василию и посоветоваться с ним обо всем, что удалось услышать вчера. Ни о ребенке, ни о работе не могла думать. Я смотрела на этого человека и презирала его всей душой. Тяжело и горько было осознавать то, что тебя использует в своих корыстных целях преступник, который к тому же совсем недавно был тебе близким человеком. Особенно страшно было то, что я знала о его планах по поводу моего физического устранения. И с этим человеком я жила под одной крышей, подвергая себя постоянной опасности. Я относилась к нему, как родному, делила с ним постель и хотела быть счастливой. Ком в горле стоял готовый выдавить слезы, но я пересиливала себя. Какие они были разные с Гошей, хотя и являлись родными братьями!
 Погружённая в свои раздумья, я, зашла на кухню, чтоб выпить кофе перед выходом.
На мое удивление, Стас чуть ли не плясал передо мной, стараясь угодить во всем. Кофе сам приготовил, что случалось в последнее время очень редко. Даже спустился со мной вниз и открыл дверцу машины. Может быть, раньше я этому порадовалась бы, но сейчас такое поведение казалось нелепым и уже не нужным. Правильно говорил психолог, что со временем пойму какие они разные Гоша и Стас, хотя внешне очень похожи. Запах, привычки, характер, увлечения – все разное. Я сама поняла примерно, когда стала разочароваться в нем. Больше всего раздражала его грубость в сексе и дикая, необоснованная ревность. Сначала меня это всё удивляло, даже будоражило кровь, но постепенно занятия любовью превратились в пытку, и стало безмерно не хватать заботливой нежности покойного Гоши. Поняла, что надо исправлять не его характер, а в целом характер наших отношений. В последнее время только дочь заставляла меня оставаться рядом с ним, его заботливое и нежное отношение к ней действовали на меня магически. Я искренне восхищалась тем, как мужчина может привязаться к неродному ребёнку. Но как только я узнала, что Ирочка - его родная дочь, это иллюзия мгновенно исчезла. И я уже очень сомневалась, что такой человек смог бы полюбить чужого ребёнка и с любовью воспитывать его. Иришка, несомненно, была его любимицей. Он баловал её, задаривал подарками. Стоило ей заболеть, Стас, забыв обо всех делах, часами просиживал у её кроватки, сам ухаживал за ней. Не спал вместе со мной, когда у нее резались зубки. Именно к нему она сделала первые шаги, и первое ее слово было «папа». Все это заставляло сохранять и поддерживать тлеющие угольки нашей с ним совместной жизни. Было бы несправедливо сказать, что я никогда не чувствовала себя счастливой с ним. Нет, конечно. Я была счастлива, особенно тогда, когда удочерили Ирочку. Значит, ему хорошо удавалось все эти годы играть роль любящего заботливого мужа, особенно в первое время. Сначала мне казалось, что у нас прочная, хорошая семья. Позже стали происходить неожиданные и очень неприятные изменения. Он всё чаще стал избегать меня, а вскоре я и вовсе перестала для него существовать. Меня стали мучить комплексы неполноценности, какое-то время я даже ревновала его к дочери. Иногда даже казалось, что Ирочка любит его больше, чем меня. Пришлось к психологу обращаться с этой проблемой. Было стыдно сознавать, что мой ребенок больше привязан к папе, чем к маме. В конце концов, посещения психолога пошли на пользу. Ей удалось меня убедить, что ничего плохого нет, в том, что дочь сейчас больше тянется к папе. Это происходит лишь потому, что я постоянно загружена работой, а отец больше времени проводит с дочерью, у него для этого больше свободного времени. Пришлось согласиться с психологом, что я действительно мало занимаюсь дочерью. Успокоила себя тем, что придет время, девочка станет старше, у неё появятся свои тайны, и тогда она обязательно станет ближе к матери. Конечно, в этот период нужно быть особенно внимательной и терпеливой, и не оттолкнуть подрастающую дочь, не спугнуть её, постараться стать ей верным другом и помощником.
 По пути на работу ехали молча, почти всю дорогу. Стас вел машину тоже с задумчивым видом. Понятия не имею, о чем он думал, но мне не хотелось, ни видеть, ни слышать его. Я задумалась и даже вздрогнула, когда он все же заговорил:
-Я думаю, идя на уступки бестолковой подруге, ты делаешь большую ошибку.
Понятно, что он боялся, вдруг Лиза раскроет мне его планы.
Я по-прежнему молчала и он продолжил:
 - А может и правильно. Возможно – эта встреча поможет вам договориться о чем-то, и поставить все точки над «и».
Его лицо при этом выражало иронию. Мне стало еще противнее, и я боялась, что не выдержу, а взорвавшись, в гневе выдам себя и раскрою все карты. Этим я могу себе подписать приговор. Ему ничего не останется, как только срочно избавиться от меня. Я держалась изо всех сил. А он все говорил и говорил сам с собой:
-Она сама бросила Ирочку. Ты опять ее жалеешь! Может быть, пора дать ей возможность учиться жить на своих ошибках?
Я не отвечала, а внутри себя негодовала от того, что этот человек старается говорить голосом умудренного жизненным опытом, порядочного человека. Я переживала о предстоящей с ней встрече. Мне надо было как-то объяснить ей все. Предполагала, что она наивная, с верой в него тоже в опасности. Он не станет оставлять такого серьезного свидетеля. А там кто его знает? Может, он действительно способен на любовь к ней? Во всяком случае, общую их дочь обожает? Я покосилась на него. В сердце кольнуло. Увидела профиль Гоши. Потрясла головой, будто желала стряхнуть видение.
-Что голова болит? – в бардачке есть какие-то таблетки.
Я сделала движение к бардачку, но вспомнив, что он хочет меня отравить, остановилась.
-Нет, не болит, просто ночь бессонная была. Приедем на работу надо кофе покрепче заварить, - грубо ответила я.
Меня так и подмывало задать ему вопрос, смог бы он любить Ирину, если бы она была не его дочерью, но сдерживалась, зная, что кроме лжи ничего не услышу. Он станет врать и изворачиваться, лишь бы сейчас в моих глазах показаться хорошим. Ведь по закону после развода мы поделим имущество и бизнес пополам и конечно, лишь только то, которое нажили совместно, а этому человеку нужно все. Этакий респектабельный состоятельный вдовец, оставшийся с малолетней красавицей дочкой. А может и вовсе, если Ирина станет мешать, спихнет ее на Лизу, если оставит её в живых. О Господи, перекрестилась я про себя. Что это я сама себя уже на тот свет отправляю?! Это мы еще посмотрим, кто кого победит!? Уж я точно буду улыбаться, когда ты Стасенька будешь на скамье подсудимых сидеть, злорадствовала я про себя.
 Целый день я была как на иголках. Все думала, говорить ли свекрови о Стасе. Если рассказать, то значит испортить радостный вечер, которого все так ждали. А вдруг после такого сообщения у неё будет сердечный приступ? Я решила, что пока не стану ей говорить. Лучше посоветоваться с Егором и с Василием. Стас еще оставался на работе, а я отправилась на своей машине к Янковским. Когда я туда приехала, то меня радостно встретил сам Абрам. Рядом с ним стояла красивая черноволосая девушка с роскошными, длинными волосами. Я невольно залюбовалась ею. Свекровь тут же подошла ко мне и довольная от того, что со мной нет Стаса, увела меня в гостиную, по пути расспрашивая о моих делах. Каково же было её смятение, и моё, конечно же тоже, когда к концу вечера неожиданно для всех объявился Стас. Он был галантен и все пытался выяснить, чем занимается в Израиле дочь Абрама? Я-то сразу поняла, что он положил глаз на красивую девушку. Ее наследство ему тоже не помешает. Теперь уж точно, Лиза была обречена. В лучшем случае оставит ей дочку за молчание. Он без зазрения совести, на моих глазах кокетничал с Мариной. Я чувствовала, как сильно это не нравилось моей свекрови. Она прямо сверлила его глазами. Потом не преминула высказать мне все, что думает о нем. Я на это махнула рукой и изобразила веселый вид. В моей душе не шевельнулась и толика ревности. Мне было всё равно, в одночасье он стал для меня посторонними, чужим человеком, который к тому же мог быть и очень опасен. От одной этой мысли меня бросило в жар, лицо сразу же покрылось красными пятнами. Я, испугавшись, что кто-нибудь это заметит, быстро направилась в ванную комнату, чтоб привести себя в порядок. По дороге услышала голос свекрови:
-Пока Катюша приводит себя в порядок, пойду-ка я, подготовлю торт. Это не торт - это великолепное произведение искусств вашего, Марина отца. Я сейчас зажгу на нем свечи, а вы тут погасите яркий свет. Это будет целое шоу, уверяю вас! Катюша мы подождем тебя, чтобы ты не пропустила такого зрелища! – услышала я, уже заходя в ванную.
 Смотрела на себя в зеркало и мне хотелось плакать, так тяжело было на душе. Я все думала и думала, как вывести Стаса на чистую воду? Наверное, без Егора и Василия не обойтись. Не знаю, сколько времени я так простояла, а потом вспомнила про торт. Решила пойти на кухню, помочь свекрови зажечь свечи. Я вышла и напрямую направилась во владения Абрама. Когда подошла к проему кухни услышала голос Стаса и чьё-то всхлипывание.
-Ну, что мамочка, готова перечислять сыну денежки? Или мне рассказать отцу, как ты такая вся с распрекрасным воспитанием бросила его сына на чужую тетку?
Он стоял ко мне спиной, заслоняя ее. Мне были видны ее худые ноги. Она сидела на стуле и плакала, что-то бормоча. Мне удалось расслышать некоторые фразы:
-Димочка, но зачем же таким способом. Я ведь сама все эти годы мечтала найти тебя и помогать. Я даже завещание на твоё имя составила.
-Ты хочешь сказать, что я должен ждать этого наследства до тех пор, когда ты сдохнешь? Я и так уже в отличие братца потерял много времени! Так возмести мне это сейчас! Ты ведь мать! – рычал он, не повышая сильно голоса, чтобы никто не услышал. - Если будешь делать, так как скажу, об этом никогда никто не узнает! Клянусь! А теперь встряхнись, непутёвая мамаша, и пошли радовать гостей тортом.
Я шарахнулась в сторону за стену кухни. А потом решила сделать вид, что только что подошла и, заглянув к ним, весело сказала:
-Мы все с нетерпением ждем обещанного сюрприза!
Я посмотрела на бледное лицо свекрови и сразу поняла, что у нее сердечный приступ. Она задыхалась. Я побежала за лекарством, оттолкнув при этом Стаса с тортом. Тот не удержался и выронил из рук прекрасное творение Абрама, размазав его при этом по всему полу. Вернувшись с лекарством, я стала оказывать помощь матери моего любимого покойного мужа. На шум сбежались все гости. Анастасию Федоровну унесли в спальню на кровать. Вскоре приехала скорая. Я не сводила глаз со Стаса. Он принимал самое активное участие в устроенном им же шоу, проявляя беспокойство за здоровье хозяйки дома. В какой-то момент мне даже показалось, что в нём проснулись сыновние чувства, но я сразу же отогнала эту мысль от себя. Достаточно было вспомнить звериное выражение его лица, когда он разговаривал с матерью, да и вообще все его планы на будущее. Можно понять, каких усилий мне стоило не взорваться и не плюнуть в его наглое лицо. Вот так он испортил самый счастливый день в жизни такого хорошего человека, как Абрам. Чуть не убил свою биологическую мать. После этого вечера, у меня уже не оставалось ни каких сомнений о том, как поступить с этим ужасным человеком, переполненным ненавистью и злостью.
 Высадив Стаса около нашего дома, сказала, что хочу одна прокатиться по ночной Москве. Он знал, мою слабость, я это часто делала. Каталась обычно, до тех пор, пока не устану. Вкусив однажды все прелести моей скоростной езды, он больше никогда не просился со мной. Сейчас, не смотря на уже позднее время, я мчалась к Василию. Перед этим позвонила Егору и попросила его приехать к другу. Наверное, по моему голосу было понятно, что лишних вопросов задавать не стоит, и он сразу ответил:
-Хорошо, Катюша, через полчаса буду у него.
Я была вся на взводе. Василий открыл незамедлительно. Он понимал, я приехала неспроста. Не успела я, скинув туфли, войти в комнату, как следом за мной вошел Егор. Он пристально посмотрел на меня. Не выдержав его взгляда, я глухо разрыдалась, повиснув у него на шее.
 -Что случилось, Катюша? У кого так сильно капают слезки? – приговаривал он, гладя меня ладонью по голове, и его ласковые слова бальзамом растекались по моему угнетенному сердцу.
Мои слезки на тот момент не капали - они лились ручьями, смывая весь макияж.
Василий стоял в проходе кухонной двери с немым вопросом на лице. Они дали мне стакан воды с валерианой и постарались успокоить. Только обессилив от рыданий, я, немного успокоившись, смогла медленно начать говорить:
-Он хочет убить меня!
-Кто?- спросил Егор.
-Стас!
Два моих друга загадочно переглянулись, и Василий стал заваливать меня вопросами.
 Оказалось, они многое уже о моем муженьке знали, только никак не могли сложить мозаику, а я помогла. Им даже было известно, что он сын Янковских. Сначала Василий по просьбе Егора начал выяснять, что это за фрукт объявился около меня и Лизы? Его сразу насторожило внешнее сходство с Гошей. Они выяснили, как он попал в детский дом. Впоследствии нашлись люди, которые знали, с кем Дима рос. То, что он сменил имя и вовсе заинтриговало. Оказалось, что его мать была бесплодной и взяла его на воспитание грудным малышом, находясь уже в среднем возрасте. Все стала понятным до конца, когда в агентство Василия пришла молодая девушка - студентка. Она дала данные уже известной фамилии – Ольги Сорокиной на розыск. Василий не преминул сразу же за ней проследить. Так стало известно, кто студентке приплатил, чтобы самой в таком заведении не светиться. Анастасия Федоровна пыталась разыскать Сорокину, наверняка, для того, чтобы узнать все о сыне. Только для Василия и Егора стало новостью, что именно Стас использовал в своих корыстных целях не очень умного и доверчивого Зубова, сводного брата Егора.
 Нам интересно было, чем занимался на данный момент мой муж. По времени я должна уже была накататься по Москве и вернуться домой. Стала звонить на домашний телефон. Он не поднимал трубку. В уме послала его куда подальше и предложила поехать к Лизе, поговорить с ней. Через час мы уже были у Лизкиной двери, она оказалась не запертой, а из квартиры доносился смачный храп. Я знала, что Лизка никогда не храпела. Ей не раз приходилось ночевать у меня, а мне у нее. Предположила, что у нее очередной кавалер, напившись вместе с ней, дрыхнет и храпит как заведенный бульдозер. Василий отстранил меня и прошел по направлению зала, откуда доносился этот храп. В коридор подал свет от зального ночника, который висел над диваном. Егор пошел следом за Василием, а я за ними. Вася заглянул в комнату и на что-то уставился на диване. Я подумала, что он рассматривает ее спящего любовника, но ошиблась. По гримасе Егора поняла, что что-то там не так. Я не без любопытства хотела обойти Егора и полюбоваться спящей парочкой, возможно даже валявшейся в очень неприглядном виде. По крайней мере – это была первая моя мысль. Но Василий задержал меня и не стал впускать в зал. У меня еще пронеслось в голове: «Не хотят, чтобы я увидела хозяйство Лизкиного мужика». Даже при этом ухмыльнулась про себя. Но тут я почувствовала какой-то неприятный запах. Он мне был знаком, но я никак не могла вспомнить откуда. А затем я увидела сумку, так сильно похожую на ту в которой я когда-то возила деньги в лес. Она стояла в проеме зальной двери. На нее падал свет от светильника. Тут уже не возможно было меня удержать. Я прорвалась к дивану и увидела Лизу. Она сидела в ногах у Стаса. Я сразу ничего не поняла. В этом свете мне показалось, она пьяна и просто спит в этой позе. Голова слегка запрокинута на спинку дивана, а лицо ее было развернуто в сторону спящего Стаса. Но потом увидела ее окровавленные руки. Они лежали на коленях, прикрытых белой простыней, а под ними было огромное красное пятно. У меня сразу же закружилась голова. В памяти всплыла рубашка Гоши с пятном крови, а потом разлитое вино на белой скатерти. Последняя мысль, вошедшая в мою голову, была таковой: «Так вот, что ты хотел показать, дорогой мой муж, в моих видениях!» Действительно, каждый раз, как только я входила в транс, обращаясь к Гоше с наболевшими вопросами, мне шла одна и та же картинка - белая ткань, а на ней большое красное пятно. Я ничего не могла понять и оставалась недовольной своими видениями.
 Увидев Лизу в этой луже крови, я потеряла сознание, но Егор быстро привел меня в чувство, плеснув в лицо воды. Когда я очнулась, то увидела перед собой Стаса. Василий крепко держал его, заломив руки за спину и наклонив почти к самому полу. Стас с трудом выкрикивал:
-Я не знаю! Я ничего не знаю, зачем она это сделала?! Я не трогал ее.
Он поднял на меня глаза и еще больше запричитал:
-Катя, ну ты-то веришь, что я не мог убить ее? Ведь она мать дочки моей! Она сама! Она сама себе вены перерезала, когда я спал. Мы выпили, потом занялись сексом, а потом я заснул, а она.… Зачем она это сделала, Катя? Зачем? Я обещал, что все будет хорошо!
-После того как избавишься от меня?- злостно выговорила я, а в голове была страшная пустота от потери любимой подруги.
Я даже плакать не могла. Перед глазами мелькал калейдоскоп картинок, сменяя одна другую: вот она, живая красивая Лизка, кокетливо посылающая мне воздушный поцелуй, вот она обнимает меня и чмокает в щеку, задорно смеясь, вот улыбаясь с удовольствием лопает пирожные, вот выходит из моего кабинета, виляя своим роскошным задом, чтобы рассмешить меня, а потом поворачивается и машет рукой…….
 Василий протянул лист бумаги, испачканный её кровью. Я сразу узнала Лизкин почерк.
«Катя через несколько минут меня не станет. Я хотела жить, но только не так! В общем-то, такой заразе, как я не нужно жить. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь прочитать это письмо? Если конечно его Стас не уничтожит. Впрочем, его настоящее имя Дмитрий. Он брат твоего Гоши, а значит сын Янковских. Кстати, мне кажется, он их шантажирует. Этот человек пришел в нашу жизнь для мщения. Я не доверяю ему. На моем пальце кольцо, доставшееся тебе от бабушки. Забери его, пусть оно приносит тебе удачу. Ты предполагала, что ты потеряла его в мусоре того здания, но оказывается, оно свалилось в сумку. Может быть, не будь я такой ленивой и, поинтересовавшись раньше, что именно прячет Стас в дальнем углу моей антресоли, я бы уже давно всё поняла, и мы бы вывели его на чистую воду. Но всё сложилось так, как должно было сложиться. Он даже не удосужился выкинуть шапку с прорезями, и пистолет, наверное, надеялся, что эти реквизиты еще могут пригодиться ему для следующего преступления. Это из-за него тебе пришлось ехать в тот лес! Это он виноват в смерти матери Егора. Он и тебя планирует отравить, чтобы завладеть всем, что ты имеешь. Я любила этого человека, а теперь ненавижу. Я не хочу, чтобы он причинил тебе боль. Ох, как я этого не хочу! Ты этого не заслуживаешь. Я записала все подробности его разговора со мной на диктофон, который ты получишь по почте. Там он рассказывает обо всех своих злодеяниях. Надеюсь, это поможет тебе его усадить за решетку. А ты дорогая моя подруга, вырасти мою дочурку прекрасным человеком, не похожим на свою нерадивую мать! Ради всего святого прости меня за все! Вспомни Гошину просьбу. Не майся дурью, и выходи замуж за Егора. Если загробный мир существует, значит, мысль о том, что вы с Егором растите мою дочь, будет мне там единственной отрадой. Поцелуй за меня СВОЮ доченьку. Мне уже не доведется. Говорят так умирать не больно, а я не верю, потому, как страшно боюсь боли. Я очень тебя люблю и мне так страшно умирать! Если бы ты знала, как мне страшно!!! Целую. Не поминай лихом. Твоя бедовая подружка – Лизуха.»
 Только теперь я дала волю слезам. Никто не старался меня утешать. Я сидела одна в последний раз на кухне Лизы, на которой мы столько времени провели за чаем и женскими сплетнями. От этого на душе становилось еще тяжелее. Трудно поверить, что Лизки нет, и уже никогда не будет. Я не услышу её звонкого смеха, её пустой, но до боли милой и родной болтовни. «Прости меня, милая подруженька!- звенело в моей голове, -прости! За то, что причинила тебе когда-то боль! За то, что не уберегла тебя от этого страшного человека! Я буду тосковать по тебе и никогда не забуду! Это не возможно, ведь Ириша так похожа на тебя! Ты родила девочку необыкновенной красоты. Я обещаю, посвятить ей всю свою жизнь. Она ни в чём не будет нуждаться, ни в тепле, ни в горячей материнской любви. Обещаю!» Так я прощалась со своей любимой подругой, одновременно осознавая, что Судьба связала нас навечно.
Вопли Стаса, вернули меня в действительность. Оказывается, уже приехала милиция, и в соседней комнате оформляли его задержание. Когда я узнала, что арест Стаса уже планировался на следующий день, и значит, был реальный шанс спасти Лизку от самоубийства, от боли и отчаяния мне хотелось выть и кричать. Если бы Лиза знала это – все было бы по-другому. Если бы она не побоялась и позвонила бы мне, Егору, или Василию! Если бы! Если бы! Все замкнулось на этом слове. И жизнь прервалась из-за этого слова. Если бы однажды молодая девушка не отказалась от своего малыша. Если бы он, выстраивая планы отмщения, не пришел бы однажды зимним вечером стричься в наш салон. Если бы Лиза не влюбилась, в человека в черном пальто, без улыбки на лице…. Можно было, конечно, сказать, что она просто запуталась и не смогла справиться со своими проблемами! Но мне стало так больно за неё! Сейчас, как никогда, я остро ощутила ту боль, которую сама когда-то нанесла Лизе, уводя у неё Стаса. Даже если это была часть его коварного плана, я не должна была предавать любимую подругу. Этому нет оправдания! Прости меня, Лиза! Прости! В отчаянии я упала на колени, и глухие рыдания вновь накрыли меня.
 «Катя!» Голос Гоши прозвучал где-то издалека. Я резко подняла голову, стараясь понять, откуда этот зов. Но сквозь пелену слёз увидела Стаса, которого уже выводили из квартиры. Это он звал меня. Взглянув на него в последний раз, я вдруг поняла, что не испытываю к этому человеку ни злости, ни ненависти, скорее жалость. Несмотря на всё содеянное им, он тоже был жертвой, жертвой материальных амбиций своей молодой матери, отказавшейся от него ради карьеры, тем самым обрекая его на боль, унижения, голод, а главное, на отсутствие любви и материнского тепла. Я вспомнила об Анастасии Фёдоровне. Ей сейчас, наверное, тоже очень тяжело. Неизвестно, стало ли известно её мужу, что Стас их сын, или это всё ещё остаётся её страшной тайной.
 После похорон Лизы я отправилась к Янковским. Анастасия Федоровна выглядела вполне здоровой. Я не знала, как начать с ней разговор о том, что мне известно то, что она скрывает много лет. По веселому настроению свекра, предположила, что он всё ещё остается в полном неведенье, о родившемся много лет назад ребенке. Вскоре, Валерий Эдуардович оставил нас и уехал по делам в Москву. Убедившись, что в доме никого нет, решила начать разговор. У самой внутри все тряслось от волнения. Я не могла предположить, как она среагирует на это. В кармане у меня лежало ее лекарство, на всякий случай. Мы сидели с ней за столом, и пили кофе. Она что-то рассказывала, но я даже не понимала о чем, только видела ее шевелящиеся губы. Вдруг прервав её на полу слове, от чего стало неловко, сказала:
-Анастасия Федоровна, у меня к Вам важный разговор. Я приехала сюда не просто навестить Вас и справиться о здоровье, а …
-У тебя что-то случилось, Катенька? – напряглась она, поставив чашку с кофе на салфетку.
У меня будто всё онемело внутри, я не могла сосредоточиться. Сначала что-то замямлила, успокаивая ее. Хотя уже, наверное, пора было успокаивать меня, так сильно я волновалась.
-Тебя всю трясет! Да скажешь ты, наконец, что у вас там случилось? Вы поругались со …Она не могла выговорить его имя, и опустила глаза. Щеки её вмиг стали пунцовыми.
-Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Если Вам плохо, то примите лекарство, сейчас подам. Я полезла в карман, но она остановила мою руку.
-Катюша, я чувствую себя хорошо! Ты хочешь поговорить о нем?- спокойно ответила она, но не стала проговаривать его имя.
-Да! Я хочу сказать Вам, что я буду с Вами солидарна в том, чтобы Валерий Эдуардович никогда не узнал, что Стас, вернее Дима его сын.
На какой-то миг она замерла вытянувшись всем телом вверх как натянутая струна. У нее расширились глаза, а руки сжались в кулаки. Но потом, мне показалось, она с облегчением вздохнула и опустилась, расслабив плечи.
-Давно ты, дочка, об этом знаешь?- тихо спросила она.
-Совсем недавно! Дней шесть назад узнала. Случайно подслушала его разговор с Лизой.
-Значит, Лиза тоже об этом знает?
-Знала! Лизы больше нет! Она покончила жизнь самоубийством.
-О, Господи, несчастная девочка! Зачем же она так поступила? – вскрикнула она, приложив ладонь ко рту.
- Стас спровоцировал ее. Он заставлял её помочь ему отравить меня. Обещал, что избавившись от меня, они втроём с дочкой будут жить безбедно и счастливо.
-Боже, как я виновата! Это из-за меня мальчик стал таким! – с отчаянием почти крикнула она.
-То, что Вы его не воспитывали, не означает, что он должен был превратиться в изверга. Кому, как не Вам известно, что каждый человек, должен оставаться человеком в любой ситуации! Я не пытаюсь Вас оправдывать, Вы сами себе судья. Но Стас взрослый человек, а значит, сам отвечает за свои поступки. Понятно, что ему нелегко было в детстве. Но это не может стать основанием для того, чтоб ломать судьбы всем без разбора, всем, кто появлялся у него на пути. У каждого человека всегда есть выбор. Был он и у Стаса. Разыскав Вас, ему не обязательно было вымогать деньги таким зверским способом. Он мог бы попытаться познакомиться с отцом, рассказать ему о том, что он тоже его сын. Ведь ваш муж добрый и хороший человек, он всё понял бы и простил Вас. А после, смерти Гоши, это было бы чудом и счастьем для вас обоих. И вам было бы кому передать в будущем правление компании. Так было бы всем лучше. Я так распалилась в своих речах, что не заметила, как она тихо заплакала, прикрыв салфеткой лицо. Ей сейчас необходимо было поплакать. Постепенно её тихий плач стал переходить в судорожные рыдания. Столько в них было боли и отчаяния, чтоб без лишних слов можно было понять всё глубину её непоправимого горя и раскаяния. Я молча дождалась, когда она проплачется, а потом услышала:
-Тебе известно, что он меня шантажировал? Я не знала, кто это делает пока не приехала дочь Абрама.
-Вы успели перечислить деньги?
-Нет. Я обратилась в детективное агентство, чтобы попробовать найти Ольгу. Ту, что принимала у меня роды. Я чувствовала, что угроза исходит оттуда. Об этих родах кроме ее никто не знал.
-Ее давно нет в живых.
-А я думала, что это ее рук дело. Потом все поняла, когда он зашел следом за мной на кухню и сказал: «Здравствуй мать. Я твой сын Дима. Помнишь такого, на которого, родив, даже и взглянуть не захотела, а бросила его акушерке Ольге Сорокиной?» Сама понимаешь, каково мне было это услышать. Я ведь всю жизнь не могла себя за этот поступок простить! Сколько раз хотела сознаться Валере. Ненавижу себя за трусость! В какой-то момент уже готова была сказать ему. Для себя решила: «Пусть будет, что будет, если развод, значит развод!» Я даже была готова уже на это, хотя любила его и сейчас люблю очень сильно. А тут по телевизору началась передача о детдомовских детях и Валера с такой ненавистью выкрикну: «Как же таких матерей-кукушек носит земля!? Своими бы руками довил их!» Эти его возгласы засели во мне как пиявки. Так я и не решилась больше никогда. Надежда на то, что простит, пропала, а жизни без него я не представляла. Мне казалось дышать без Валеры не смогу. Вот и ненавижу себя из-за того, что в первую очередь пожалела себя и свои чувства, а не нашего ребенка. Разве есть мне прощение?!
Она опять стала громко рыдать. Я молча сидела напротив неё и думала. Мне казалось, ей удалось убедить меня в том, что грех ее ничем не оправдаешь и не замолишь.
-Дима, то ли с десяти, то ли с одиннадцати лет воспитывался в детском доме. Часто сбегал, хотел найти Вас. Сейчас он под следствием.
-А что ему грозит?
-Он был главной фигурой в деле о вымогательстве очень крупной суммы денег. Пострадавшим был Егор, при этом погибла его мать.
-У Егора? Боже! Ничего не понимаю!
- Но самым мерзким поступком Стаса был то, что это он направил убийцу к своему брату Гоше.
-Ах! Гошеньку? Кого же мы породили с Валерочкой?! – выкрикнула она не своим голосом.
-Впрочем, он направил его, чтобы убить меня, за то, что я когда-то обманула его с деньгами. Эта длинная история. Если захотите потом как-нибудь вам расскажу.
- Тебя! С какими деньгами? Он? Господи, прости его Господи! – запричитала она, отвалившись на спинку стула, опять заплакав, с трудом проговаривая слова:- И кого же это мы породили с Валерочкой? – повторилась она.
Я накапала успокоительные капли в стакан и протянула ей. Всё ещё всхлипывая, она сказала:
 -Спасибо тебе Катенька за то, что нашла силы рассказать мне правду. Я теперь уже ничего не боюсь, даже если об этом узнает Валера. Мне необходимо ответить за испорченную жизнь нашего ребенка. Он не должен был прожить такую жизнь.
- Жизнь его так ничему и не научила! Так что советую Вам теперь уже до конца жизни не открывать мужу своей тайны.
-Но ведь он может узнать сам. Наверняка нас как мать и отца Гоши станут вызывать на суд?
-Василий и Егор все сделают, чтобы этого не произошло. Если понадобится, я никаких денег не пожалею ради Вас. Вы так много для меня сделали!
-Какой позор! И Егор с Василием об этом моем грехе знают?
-Им можно доверять, уверяю Вас! От них ничего и никуда не просочится.
-Но ведь самому Диме рот не закроешь! Да и не вечно же он будет сидеть?! И где есть гарантия, что отсидев, он не явится к отцу и не расскажет ему всей правды? Мне ведь денег для него не жалко! Я и так думаю, что часть нажитого нами с отцом уйдет ему, а вторая часть тебе, Катюша. Дело ведь не в деньгах! Не избежать статей в газетах. Информация все равно просочится, и возмездие подойдет ко мне вплотную, но я уже не боюсь. Так что не старайтесь держать это все в тайне. Я попытаюсь сама объяснить все Валере. Если не поймет, значит, так тому и быть. Только держи меня в курсе Диминого дела, пожалуйста.
Последние слова прозвучали сострадательно, ведь как бы там не было, он ее сын.
- Дело сложное, но я думаю, ему много не дадут. Вы ведь, наверное, это хотите от меня услышать?
-Он и так настрадался!
-Это говорит в Вас материнское сострадание. Но на самом деле он должен ответить за свои преступления.
-Я все понимаю.