Падший Ангел

   Тьма… Беспросветная, бесконечная тьма. Так было всегда, каждый раз, когда я являлся на свет. Всегда. Везде.


   …Римская империя, III век до н.е. Римляне начали очередную войну, на сей раз с Карфагеном. Этот нескончаемый кровавый водоворот был по душе возраставшей империи. На любой улице или даже просторной площади стоял тошнотворный смрад смерти. От каждого живого существа, будь то человек или зверь, разило кровью, даже капля самой чистой воды была окровавлена.

   Моя первая земная жизнь закончилась быстро. На рыночной площади, где обычно крутилось множество голодающих бродяг, почти озверевших от ненависти к богатеньким жителям и уставших от вечных лишений, прошла одна девушка. Не такая девушка, как эти мученицы судьбы. Она духовно превосходила их. Я не видел ее лица, я вообще не видел, но почувствовал ее внутреннюю красоту. Когда она проходила мимо меня, я позволил себе задержать ее и сказал, понизив голос:

  -- Не следует столь узнаваемой особе бродить среди этих бродяг. Скорее уходите отсюда!

  -- Что?! Но… откуда Вы знаете? Вы ведь слепы!

  -- Не нужно быть зрячим, чтобы понять насколько вы отличаетесь от всех присутствующих здесь! Но оставим разговоры, Вам нужно уйти!

   Не знаю, что случилось после, но, даже не успев отойти от меня на пару шагов, разразился гром взвинченной толпы, крики «Это одна из тех чертовых богатеев!», «Держи ее!». Я мог только кричать: «Не троньте ее! Это невинное дитя вам ничего не сделала!». Толпа взорвалась новыми криками: «Этот тоже с ней!», «Бери его! Тащи сюда!», «Мы хотим справедливости!». Я слышал ее отчаянные мольбы отпустить ее. Бедняжка не знала, что это ее последний час. Мы оказались в центре бури, на нас обрушился град из камней. Смерть настала быстро. Эти живодеры успели отнять драгоценную жизнь невинного человека, и мою, прежде чем смогли унять их гнев…

   Мне казалось, что, узнав столько жестокости и несправедливости, пронзившей души ненасытного и воинственного народа, меня будет сложно удивить, но, к сожалению, я глубоко ошибался.

    На этом мой земной путь не закончился. Я переродился снова, уже в другом месте и времени. Потом снова, снова и снова. Но тяжесть моего бремени была не в том, что я проживал жизнь за жизнью неисчислимое количество раз, и не в том, что я жил во мраке, и даже не в том, что каждая моя жизнь заканчивалась в адских муках, какие только возможны на Божьей земле.  Это заключалось в том, что я жил. Жил со страданиями и чувствовал муки других. Я слышал все: крики, плачь, мольбы о помощи и пощаде, чувствовал боль каждого невинного, кто подвергался несправедливой жестокости, каждого, мужчин и женщин, старцев и детей.


   … Франция, 1438 год. Длится «столетняя война» с Бургундией. Битвы не прекращаются. Казалось вечная, война испепеляет последнюю надежду на милосердие Божье. Смерть несчастной Жанны тому доказательство Чума! Нищета! Голод! Мирные жители скованы со всех сторон бедствиями. Их не щадят даже носители трех золотых лилий на голубом гербу. Солдаты, в промежутках между битвами, пользуются всем, что могут предложить местные жители. Моя очередная жизнь заканчивалась невыносимо долго: в ночь с 16 на 17 августа в поселение, где я на тот час перебывал, въехал отряд наемных солдат. Не ожидая «теплого приема» от поселенцев, они сами о себе позаботились. Выбрав из скудных запасов домочадцев все необходимое, в том числе деньги и женщин, перерезали остальных и подожгли ненужные им дома. Я находился в доме одного зажиточного крестьянина на правах паломника, выбившегося из сил из-за тяжелой болезни и нашедшего укрытие в доме этого добродетельного господина. Когда все началось, он ушел, сказав лишь: «Не волнуйтесь! Оставайтесь здесь! Я скоро вернусь, Сара! Присмотри за нашим больным». Последние слова обращались к его возлюбленной жене, Саре. Руки этой женщины, что ухаживала за мной, были нежными, но сильными. Бедняжка… ей досталось еще хуже. Влетев в дом, главарь этих бездушных варваров стал неистово требовать от меня денег, думая, видимо, что имеет дело с хозяином.

  -- Извольте, сеньор, успокоиться. В этом доме нет ни гроша.

  -- Не ври, собака! – рявкнул он. – Раво! Иди сюда, да прихвати еще кого-нибудь! Обыщи этот сарай!

  -- Сейчас все будет! – ухмыльнулся только что пришедший.

С улицы доносились крики о помощи, животный смех и треск горящих домов. Тошнотворный смрад, несший в себе запах дыма, страха и крови наполнил комнату.

  -- Эй, капитан, смотри, кого мы отыскали. Давай же, дорогуша, иди, представься нашему капитану!

  -- Не золото, конечно, но сойдет!  - хмыкнул последний. – Возьмите этого! Делайте, что хотите, но узнайте, где он спрятал деньги! А ты, дорогуша, отправитесь со мной!

   Мне кажется, я слышал биение ее сердца, бешено стучавшего в тот момент.
  -- Нет! – молила она, - Не троньте его! Поверьте мне, добрые сеньоры, в этом доме нет денег.

  -- Молчи, дрянь!

   Удар. Потеряв сознание, бедняжка упала на пол. Пока меня сбросили с кровати и привязывали ноги к деревянному табурету, это животное содрало с нее всю одежду и уложило на стол.

   Крики отчаянья и плачь наполнили комнату. За ее болью я даже не заметил, как сам стал без удержу кричать от жгучей боли в ногах. Эти демоны в человечьих обличьях бросили табурет, к которому я привязан, в камин. Языки пламени обжигали тело, а крики несчастной Сары разрывали душу.

   Так продлилось целый час, но этот час был вечностью! Все закончилось, когда один из моих палачей задел горящую ветвь, которая, выпав из камина, подожгла мою одежду и стала разжигать пламя в комнате. Им пришлось покинуть полыхающий пламенем дом, оставив после себя одно обуглившееся тело и изнасилованную женщину со вспоротым животом, распростертую на столе.


   С тех пор прошло много времени. Я все так же нес бремя слепца, обреченного каждым фибром своего существа чувствовать муки других. Я вообще не перестаю их чувствовать и слышать. Единственное, что не дает мне сойти с ума, это свет. Свет, который освещает землю с первыми лучами солнца. Который зажигается в каждом из нас при рождении и горит в нас всю жизнь. Этот свет воплощает в себя все: все добро и милосердие, всю самоотверженность и понимание, всю любовь и веру…


  -- Господи! Ты создал этот мир, этих людей и превзошел всю свою Благословенную Вселенную. Но посмотри, как они отплатили тебе. Даже слепец нутром увидит их невежество и неблагодарность!

  -- Не будь столь резок в своих суждениях, Гелан. Ты судишь лишь их оболочки. Они отнюдь не идеальные создания. Им присуще грешить, а после каяться. Даже слепец почувствует благородство их души.

  -- Это невозможно! Благородство?! У этих неверных?! Ни один зрячий, а уж тем более слепец, не сможет отыскать благородство или хотя бы капельку веры в этих грешных душах! Не будет мне покоя, если это не так! – Он лишь снисходительно улыбнулся мне.

  -- Ты слишком юн, Гелан, и не научился слушать сердцем, а потому так говоришь. Можно быть зрячим и не замечать очевидного, а можно быть слепцом и видеть самое потаенное. Тебе предстоит пройти долгий путь, чтобы понять эти слова. Но в конце ты найдешь истину.


  … С этого и начались мои скитания во мраке. Я узнал тьму сполна, но я узнал также и свет. И я знаю, что есть то Великое, ради чего стоит жить, ради чего живут. Я знаю и чувствую это!