Научи меня жить без тебя - глава 5

 
 
 ГЛАВА –5
 Как и было запланировано, мы подошли к первому вагону, остановились. Гоша просил вести себя непринужденно. Я старалась, но не могла побороть в себе нарастающий страх. Моя голова то и дело крутилась по сторонам, а глаза самопроизвольно выискивали обещанных Василием защитников. Я даже не знала, сколько их должно быть. Так надеялась, что кто-нибудь хоть малейшим движением даст понять о себе, но все больше отчаивалась. С приближающимся отправлением электрички напряжение нарастало. Звонить, строго настрого было запрещено. Гоша занес сумку в вагон. Я умоляюще взглянула на него, будто можно было что-то изменить. Как только он развернулся к выходу, я уцепилась за его руку мертвой хваткой. Он понимающе, посмотрел на меня и проговорил:
-Без паники! Ты сильная! Будь умничкой! И помни, с тобой ничего не случится!
Теперь его слова никак не повлияли на мое самочувствие. Сердце по-прежнему стремилось вон из тела. Поняв, что меня так просто не успокоить, Гоша с угрозой в голосе прогремел:
-Не зли меня, птица! – а потом добавил мягче,- у тебя все получится, знаю, справишься.
Вот это действительно подействовало успокаивающе. Я подавилась комком отчаянья. Шумно вздохнув, я с мокрой поволокой на глазах плюхнулась на сиденье. Он махнул мне рукой и выскочил из вагона. Его легкая улыбка напоследок возмутила меня до глубины души. «Он еще улыбается, бездушный! Отправил меня можно сказать на смерть и лыбится!»- возмутилась я про себя, проклиная свою судьбу. Василий запретил в вагоне крутить головой, заранее представляя, как стану искать глазами предполагаемых бандитов или своих сопровождающих. Также нельзя было читать. Слишком беззаботный вид тоже мог навредить. Ведь это означало бы, что еду с сопровождением и поэтому так спокойна. В общем, я тупо нервничала, бесконечно тыкая пяткой в ту самую проклятую сумку с деньгами под моим сидением. Ненавидела эти деньги всеми своими фибрами. Припомнилось как, однажды получив ссуду в банке, в размере 80 тысяч тряслась от страха в метро, прижимая к себе сумочку, чтоб ненароком не вырвали, не ограбили. Теперь везла 100 миллионов, но как раз за деньги, ни сколько не переживала. Пугала только предстоящая встреча с преступником. Потом подумала о Кольке, который, наверное, уже совсем потерял надежду на мое возвращение, а может, скулит моим родителям в трубку, о том какая беспутная у них дочь! Как сожалеет о потерянном времени и годах, прожитых с беспечной женщиной! Родителям я на звонки не отвечала, лишь отправила короткое сообщение: «Вернусь, когда посчитаю нужным, не напрягайте звонками». Затем мысли, вновь устремились с просьбами к всемогущему Богу: «Боженька, ты все можешь! Так хочется еще пожить! Оставь меня живой! На крайний случай, пусть ранят, только не смертельным ранением. Страшно, но я надеюсь на твою помощь!» Думала о том, что еще слишком молода, чтобы сложить свою головушку за труп старушки. Горевала о еще не родившихся, но таких желанных детях. О не открытом бизнесе. Однако между всеми этими рассуждениями упорно вклинивалась Васькина фраза, о том, что сынок этой мертвой старушки положил на меня глаз. Как поняла, Егор умел зарабатывать большие деньги, раз так легко мог позволить себе выложить такую, по моим меркам, огромную сумму за мертвую мать. Эта мысль грела душу, только грела не долго. Что толку о чем-то мечтать, если скоро сама стану мертвее мертвого. Попрощалась со своими прекрасными грезами, безмерно жалея себя. Не заметила, как слеза покатилась по щеке. Очнулась когда пожилая женщина, сидящая напротив, протянула салфетку со словами:
-Доченька, никак в семье, что случилось? Или любовь несчастная? Аль кто умер?
Ей явно хотелось поговорить, но я была не настроена на откровенные разговоры. Мой язык что-то промолол типа:
-Я умерла!
 Сердобольная женщина забрала у меня салфетку и неудовлетворенная отвернулась к окну. Потом нервничая, повернулась и проговорила:
-Нельзя себя заживо хоронить! Накликаете беду! А если из-за мужика плачете, так ни один не стоит наших слез!
-Один стоит!- не согласилась я с ее выводами.
-Что, такой хороший?
-Хороший! Друг детства. Ему осталось жить несколько месяцев, признали рак.
Почему-то все остальное ушло на дальний план, только здоровье Гоши сейчас резануло по нервам и пикой врезалось в сердце или в душу. Понять было невозможно, только отчетливо ощущалась душащая боль, а тревога живой субстанцией ерзала во всем организме. Я еще больше разревелась. Незнакомка пересела на мое сиденье и попыталась успокоить. Рот ее не закрывался долгое время. Я, то вникала в ее сердечные повествования о своей жизни, то погружалась в свои проблемы. Заметив мой отрешенный вид, она толкнула меня под локоть:
-Ты послушай, послушай, вдруг это твоему другу поможет? - плавно перешла она на «ты».
-Что?- спросила я, выходя из своих раздумий.
-Одна моя знакомая, пусть земля ей будет пухом, совсем плохая была. Энтот самый «рак» проклятущий съедал изнутри. Муж пьяница, ухаживать не хотел. А как напьется, так и вовсе кричал ей: «Сдыхай скорее что ли! Надоела со своими воплями!» Та и говорит ему: «Был бы мороз на дворе, уже бы освободила тебя». Все молила Бога послать заморозки. Долго ждать не пришлось. Ночью ударил морозец. Выползла она на улицу. У них свой дом был. Присела на порожке в одной ночной рубашке и стала ждать смерти. Тут кот запросился домой. Орет да орет около нее. Пожалела она его, запустила, решила накормить. Сделала доброе дело и вернулась на свою кровать. К утру почувствовала себя лучше. На следующую ночь, опять выползла во двор. Опять ничего не вышло. Муж пьянехонький вернулся, затащил домой, отругал, попросил прощения. И почувствовала она, что легче ей становится, после ночных прогулок. Даже ходить могла потихоньку. Стала специально выходить. Ходила босиком по снегу. Так она еще 15 лет после этого прожила.
-А потом что?- заинтересовалась я.
-Перестаралась! Летом ледяной водой обливалась. Зимой, в проруби купалась. А потом ноги стали сильно болеть, застудила наверно, переусердствовала, гуляя долго босиком по снегу. Сначала одну ампутировали, потом другую. Ухаживать некому было за ней. Сын в тюрьме, а муж пьяница к тому времени от болезни печени сковырнулся. Знакомые, как могли, помогали ей, но она все равно горемычная, руки на себя наложила.
-Жаль, столько боролась за жизнь и все-таки сама себя убила!
-У нас одна колдунья есть сильная, ясновидящей кличет себя. Так вот она утверждает, что постоянно видит ее во дворе. Говорит, ходит в светлых одеждах, ноги при ней и босиком. Другая соседка тоже зимой часто видит ее сидящей на порожке.
-Ужас какой-то рассказываете! Мурашки по коже бегут!- сказала я, перекрестившись.
-А что душа то грешная! Уйти наверно не может, мается.
-А вы сами видели?
-Нет, не видела. А другие видят.
-Жутко!
-А что бояться то? Она ведь никому беды не несет. Ходит себе да ходит. За ограду двора не выходит. За нее уже вся деревня молилась, а она никак уйти не может.
-Хватит вам пугать меня! И так еду от страха трясусь!
-От чего так?
Поняв, что сболтнула лишнего, придумала на ходу:
-Вчера на похоронах была!- и зачем-то сама не знаю для чего добавила, - а сегодня ночью какой-то придурок хотел ограбить.
-Тебя хотели, а у меня два года назад сумку вырвал подросток какой-то. Правда успела того по башке огреть. В обеих руках авоськи были. В одной с работы трубу железную прихватила, для житейских дел, а в другой колбаса торчала, еще какие-то продукты и булка хлеба. Я огрела его трубой, да бежать в другую сторону. Пакет с едой под ним так и остался.
-Так может вы пацана убили?
-Не знаю. Так сам виноват. Поравнялся со мной, схватился за сумку и говорит: «Женщина давайте помогу сумки донести». А я оглядела его, уж больно бедно одет, как беглый. Думаю, сейчас возьмет сумки, да удерет! И стала отказываться, а он настойчиво сумку дергает и одно твердит: «Помогу, помогу!»
-Так может вы теперь грешница? Вдруг он бездомный и есть сильно хотел, решил на добром деле подзаработать на кусок хлеба? А вы его, шмяк и готов, а?
-Да что ты? Зачем пугаешь старую тетку?
Она смачно прочитала какую-то молитву и перекрестилась.
-Если убили, поздно креститься! – подтрунивала я над ней.
-Завтра же в церковь пойду, молиться за него стану!
Я усмехнулась и спросила:
-А за кого молиться станете? За живого или убиенного?
Женщина призадумалась.
-Что же мне делать? Совсем ты мне мозги заморочила! Не знаю теперь куда свечу ставить, за упокой иль за здравие?
-Придется, как на духу исповедаться. Может Бог простит  Вас за содеянное!
Та не на шутку полностью погрузилась в свои переживания.
 На очередной остановке к нам подсела девушка чуть моложе меня. Некоторое время с интересом нас разглядывала, затем достала кроссворды и увлеклась разгадыванием. Казалось, мы едим целую вечность. Но ближе к Ярославлю мне захотелось ехать еще две таких вечности, лишь бы не встречаться с Зубовым. Девушка напротив, мучила вопросами из кроссворда. У пожилой грешницы голова то и дело падала на грудь от засыпания.
-Палец властителя?- услышала я очередной вопрос из уст гадательницы кроссвордов.
-Перст, - недовольным голосом ответила я. Так и хотелось выкрикнуть: «Отцепись! Тебе надо, ты и думай, а у меня не тем мозги сейчас забиты!»
Та наверняка поняла мое отвратительное настроение, но навела на меня свой пустой ничего не означающий взгляд и без зазрения совести продолжила задавать вопросы:
-Доктор из романа Пастернака?
Я несколько секунд изображала из себя глухую и немую, но та упорно не сводила с меня своих сверлящих глазок.
-Живаго,- рявкнула я, и даже почувствовала, как от злости нервишки брызнули на мои щеки красным цветом. А та тем же ровным спокойным голосом вновь прочирикала вопрос:
-Пани из телекабочка?
-Вы что девушка, решили, что я должна за вас весь кроссворд разгадать? – наконец не выдержав, взорвалась я.
Та отложила газетку и с нажимом в голосе вновь задала тот же вопрос. Честно сказать, у меня появилось в этот момент огромное желание двинуть ей прямо в челюсть. Но эта наглячка, смотрела на меня так, что я тут, же испугалась сама схлопотать потому, же месту.
-По-моему ее звали Моника, не так ли? Вот сами взгляните, - проговорила та и протянула мне свою газетку. Около кроссворда было написано: «Меня зовут Моника. Позвоню, когда будешь в гостинице, ровно в 21-15. Назовешь мне назначенное место встречи с ним. Ничего не бойся!
-Да, ее звали Моника,- проблеяла я овечкой.
То, что Василий отправил сопровождать меня эту худую, долговязую девицу, а не супер качка, совсем вывело меня из равновесия. Хотелось задать ей кучу вопросов, но как только я открыла рот, та громко прокряхтела. Конечно, до меня дошло, что я должна держать рот на замке. Одно не давало покоя, как эта Моника сможет меня защитить в случае чего? Я осмотрела ее внешний вид. Еще больше запаниковала, когда увидела на ней туфли на каблуках. Как можно в такой амуниции идти на дело? В голову полезли мрачные мысли, о том, что может это не моя защитница, а наоборот вражеский подсадной человек. Как-то засомневалась, что Василий дал бы ей приказ ехать в такой экипировке. Сухопарая, жилистая, но в тоже время выглядела очень даже ничего! Парни, проходящие по вагону, поглядывали на нее, это уж точно. Я покусывала губы и, озираясь кругом, в каждом человеке вагона видела бандита. Та вновь покряхтела, и я остепенилась, только она все равно казалась мне бандиткой. Я даже не знала, как себя вести дальше? Мой страх на лице она давно уже заметила. Получалось, строить из себя бойцовую собаку, уже не катило. Так что я сидела и тряслась потихоньку, но  вдруг подпрыгнула от страха, когда неожиданно заревел мой телефончик. Я поднесла трясущейся рукой его к уху и услышала в нем мужской хохот - он был ужасающе-противным. Когда тот просмеялся, то я, делая голос более недовольным, и по мере возможности грозным, выпалила:
- Кто бы ты ни был, какого хрена ржешь?
Сидящая напротив Моника, подняла на меня глаза, слегка насторожилась.
-Что, боишься? В каком вагончике катишь? – услышала я в трубке, и сразу узнала голос Зубова.
-В каком сам велел! А что надо было в другой сесть? – съязвила я.
-Да ты тявкать умеешь?
-С тобой затявкаешь! С тебя пример беру! А что разве твои братки не наблюдали за мной, куда я села?
-Советую прикрыть рот и вопросы не задавать!
-Слушаюсь и повинуюсь!
-Да, ладно ты сильно от страха не трясись! Ты мне не нужна! Отпущу тебя, как держал уговор с братцем. Если только вы не приготовили, какой-нибудь подвох. Ты там повнимательней с синей сумочкой, которая у тебя под сидением стоит. Мне деньжата ой как нужны! Довези их в целости.
-Как договорились так все и будет. Ты нам тоже так же нужен, как я тебе. Нам живые не нужны – нам трупики подавай!
-Но с вашей стороны есть одно «Но», небось, братцу жалко дарить мне такие бабульки?
-О том, насколько он материально защищен, понятия не имею. Я его всего несколько часов знаю. Честно сказать не очень-то рада подставляться за чужого человека. По дикой случайности попала в эту историю!
-Не жалуйся! Хотя конечно, глупо влипла! - тот опять дико рассмеялся и отключился.
Голос исчез, и мне точно также захотелось исчезнуть, особенно от того, что теперь я на сто процентов была уверена, раз он знает какого цвета сумка с деньгами и где она стоит в настоящее время, значит, за мной ведется наблюдение. Вновь страшно захотелось оглянуться, словно кто-то прожигал мой затылок зверскими бандитскими глазами, но мне удалось пересилить себя. Я несколько раз слегка лягнула синюю сумку, убедившись, что она еще там, и никто ее не увел. Только теперь до меня дошло, что если она пропадет, то с меня живьем шкуру снимет этот «Зуб». Появилось желание провалиться сквозь этот вагон или хотя бы спрятаться под сидением так, чтоб никто не нашел никогда. Моника заметила мое волнение и страх, но почему-то  сразу решила, что разгадывание чертова кроссворда успокоит меня. А мне в этот момент хотелось выть по-волчьи. В общем-то, все мои внутренности то самое и совершали, выли и скулили, ревели, клокотали, рычали и желали ускакать отсюда, куда по дальше, так как обычное место в пятках их уже не устраивало. В тот момент я была уверена, что в них слишком мало было места для моего страха.
Моника задала вопрос. Я долго не могла на нем сосредоточиться и ответила невпопад. Та обрадовалась ответу, хотя я точно знала, что он неправильный. Она стала нахваливать мою память и жаловаться на свою. Только когда она стала говорить о том, что плохо запоминает телефонные номера, поняла, чего она хочет. Взглянув вновь на вызов Эдуарда, удивилась тому, что тот сделал промашку - забыл закодировать номер или звонил с чужого телефона, а возможно после звонка выкинет сим-карту. Высвечивался его номер, чего раньше не происходило.
-Память надо тренировать! – сказала я, а потом добавила,- например, я продиктую вам любой телефонный номер, а вы попытайтесь его запомнить. Потом, через несколько минут повторите его мне.
-Я обязательно забуду! – жеманничала она, прикидываясь тупой.
-А вы попробуйте!
-Ну, хорошо, давайте попробуем!
Я продиктовала ей номер, по которому звонил Зубов. Действительно не надеясь на ее память, попросила газету с кроссвордами. В пустых клетках написала весь номер. Очень сильно надеялась, что это как-то поможет делу.
На следующей станции Моника попрощалась со мной и с проснувшейся соседкой, как обычно прощаются попутчики, желая всех благ и удач. Ее действия меня встревожили. Я злилась, что Василий не ввел меня в курс его плана. Зачем Моника вышла на этой остановке? До Ярославля еще ехать больше двух часов. А может она и есть тот, кто работает на «Зуба»? Кто-то ведь сообщил ему цвет сумки и где та стоит. Все эти и еще куча вопросов крутились в моей голове.
 Через два с лишним часа я вывалилась с проклятой сумкой на вокзале города Ярославля. Сделав несколько движений в направление города, заметила милиционера и впала в ступор. В голове пронеслось: «Если случайно, этот бравый парень остановит меня для проверки документов, то плакали тогда эти денежки! Триста лет будем искать всей Москвой – не найдем!» Я свернула в сторонку. Замедленным темпом черепахи подползла к первой попавшей кассе, боковым зрением наблюдая за парнем в фуражке. А потом, когда тот исчез с моего поля зрения, захотелось вернуть его на место. Появилась мысль специально покрутиться около доблестной милиции, и черт с ними, пусть отбирают эти миллионы. Лучше получать пилюлей от Егора, чем идти из-за денег на смерть. Но потом мой разум взял верх, и я понесла свое уставшее тело к таксистам. Надо было попасть в гостиницу, которую указал бандит. В принципе пока у меня все шло точно по времени.
 Как только я вошла в свой номер, то сразу придвинула одну койку к двери, чтобы никто не смог ее сразу открыть. Легла на вторую кровать, умирая от усталости. Хотелось спать, но страх бомбил организм и реагировал на каждый звук извне. Мне мерещилось, что кто-то стоит за дверью и вот-вот станет ломиться. Полежав так минут 15 почувствовала, как засосал желудок. Пересиливая страх, вышла из номера и спустилась вниз. Купила себе кое-что перекусить, и быстро пошла в номер. Около своей двери столкнулась с мужчиной, который спросил закурить.
Я попятилась от него, как от черта, что-то невнятно бормоча и махая головой. Тот извинился, наверное, приняв меня за полу-немую. Когда немного утолила голод, то в голову стали лезть вообще немыслимые фантазии. «Может взять часть денег и вообще убежать. Скрыться где-нибудь от всех. Но как, же я без Гошки буду жить? Получается, предам его! И это тогда, когда ему как никогда нужна моя поддержка и внимание. А может там вовсе и не деньги?» Мне стало любопытно заглянуть в сумку. Я осторожно, чтобы не сломать замок расстегнула его. Развязала узел на темном плотном мешке. Впервые видела столько денег, тем более основная часть в долларах. Пачки были аккуратно сложены. Немного поковырялась в них, ощущая их на ощупь. Удивлялась Егору, как не жалко ему отдавать такие огромные деньги за труп. Потом вспомнила, что тело все-таки не какое-нибудь, а родной матери. Теперь я питала к нему уважение с чувством зависти. Очень не хотелось, чтоб эти деньги достались тому, кто их вымогает таким путем. Застегнула сумку, уселась на кровать, раздумывая, почему не звонит бандит и не сообщает план действий. Через полчаса позвонит Моника. Я должна буду сообщить место встречи с бандитом. Что я ей передам, если пока самой ничего не известно. Только взяла мобильник, чтобы посмотреть, сколько точно осталось времени до 21-15, как тот завибрировал и заверещал в моих руках. От неожиданности вздрогнула так, что тот улетел и смачно булькнулся в вазу с цветами. Я выудила его оттуда и поняла, что пропала. Быстро обтерла его простынею. Достала сим-карту и побежала в ванную комнату, чтобы обсушить это все под сушкой для рук. Сушила минут десять, вставила симку, но телефон не подавал признаков жизни. Я опять долго сушила и наконец, он вновь заверещал. На проводе был Зубов. В этот раз номер не высветился.
Он назвал мне номер трамвая, и на какой остановке потом сойти. Сообщил во сколько часов выйти из гостиницы, а дальше должен будет снова соединиться со мной. Моника все не звонила, и мне стало опять очень жутко. Чудилось, что я одна одинешенька в этом злом мире, и никто меня не хочет спасать. Казалось, что все непременно забыли обо мне или их каким-то образом запутал злодей, и они потеряли меня из вида. Только я об этом подумала, как на экранчике дорогого телефончика Егора высветилось имя «Василий». Я готова была от радости расцеловать, и облизать панельку, но ей и так хватило влаги из цветочной вазы. Голос Василия разлился в моей наболевшей, израненной душе светом Божьим. Он попросил зайти меня в ванную комнату, открыть краны и под этот шум осторожно сообщить ему все, что говорил Эдуард. Напоследок для успокоения моей душеньки я все же спросила, присматривают ли за мной? Он просил не волноваться, утверждал, что даже в этой гостинице есть наши люди, и тот человек, который просил закурить, тоже его сотрудник. Я запрыгала от радости и пообещала,  что если увижу того еще в коридоре, то не стану лобызать его от счастья. Этот разговор придал мне сил и уверенности. Теперь в определенное время уже смелее вышла из номера и двинулась к выходу. В узком проходе из комнаты вышел мужик с узкими неприятными глазами, с широким лицом и скулами какие бывают у Башкиров. Он перегородил мне путь и противно протянул:
-Может, познакомимся? Сумку помочь поднести? Из его рта несло чесноком и еще чем-то. Я шарахнулась от него и ничего не ответив, прибавила шагу, а сама искала глазами того, который просил закурить, но его нигде не было. Почему-то показалось, что этот мерзкий мужик догонит и воткнет в мою хрупкую спину нож. Потом заволочет вместе с сумкой в номер, а дальше ему останется только скрыться с деньгами. Тот скуластый некрасиво засмеялся вслед и скрылся в своем номере. Я выдохнула спокойней и вышла на улицу. Уже смеркалось, чего я больше всего боялась. Ноги кое-как волокли меня до трамвайной остановки. Мышцы отказывались работать. Зато мысли просверливали всю мою сущность, не желая смиряться с положением дел: «За какие такие проступки Господу взбрендилось подвергать меня такому испытанию? Неужели этому Богу не жалко такие деньжищи дарить тому, кто их не зарабатывал? Да еще моими руками какому-то убийце! Как можно отдать их прямо в его поганые лапы? Нет, Боженька, по-твоему, не выйдет! Пусть я лучше издохну, но они ему не достанутся! Будь, что будет!». План в голове созрел молниеносно. Войдя в трамвай, я пыталась разглядеть пассажиров. Их было немного. Мучило предположение, что наверняка сейчас едет человек бандюги. На кого ни взгляну, все поднимали взгляд на меня. Один мужчина дремал, прислонив голову к окну. Через три остановки в трамвае осталось всего 4 человека, в том числе и тот дремавший. Я решила проверить этих четверых. Прошла к двери, делая вид, якобы хочу выйти на ближайшей остановке. Дремавший открыл глаза, зевнул, посмотрел в окно, встал и двинулся к двери в конце трамвая. Когда двери открылись, я действительно стала вытаскиваться со своей сумкой, боковым зрением наблюдая за подозрительным. Он вышел и стал прикуривать. В тот момент, когда двери уже прикрывались, я со скоростью горной козы запрыгнула в трамвай. Наверное, тот не ожидал такой прыти от меня, и когда понял, что его облапошили, только бурно захлопал кулаками по бедрам. С этой секунды я понимала, как глубоко увязла в жестокой игре, которая может теперь пойти по таким крутым и опасным виражам, что самой стало до боли страшно и жалко себя. Но обратной дороги уже не было. Буквально на следующей остановке я выскочила из трамвая и опрометью бросилась бежать, куда глаза глядят. Не так далеко увидела строящийся многоэтажный дом. Я прошла мимо рабочих в спецовках, как можно меньше привлекая к себе внимания. Те как будто особо не заинтересовались моей персоной. Обойдя дом, оглядевшись, увидела старое полуразваленное одноэтажное здание. Еще раз, оглядевшись и убедившись, что никто за мной не наблюдает, заглянула внутрь этой постройки. Там было много разного строительного хлама. Почему-то в тот момент, сильно не задумывалась над своими действиями, будто кто-то свыше руководил мной. Все делала по инерции, но точно была уверенна, что должна была это сделать. Встряхнув бумажный мешок из-под цемента, переложила основную часть денег, смешивая пачки с мусором какой попадался под руки. В какой-то момент с моего пальца слетел перстень, доставшийся мне от покойной бабушки. Я чертыхнулась и попыталась пошарить руками вокруг себя. Наткнувшись на что-то мокрое и неприятное, выкинула эту затею из головы. Про себя подумала, что не пропаду и без него. Конечно, не забыла мысленно попросить за это прощения у покойной. Сверху денег наложила клочки стекловаты и машинально закинула мешок в яму. По моему предположению, возможно, это был когда-то погреб. Он тоже почти доверху был завален строительными отходами. Я посмотрела сверху вниз на свой заветный мешок и решила для страховки забросать его осколками валявшегося здесь шифера, клочками рубероида, рваного целлофана. В синюю опустевшую сумку на дно уложила куски из гипсокартона, а сверху аккуратно уложила пачки денег немного в долларах, а остальные нашими. Как только я это сделала, сею же секунду, почувствовала биение своего сердца. Это было не сердце – это была кувалда, которая стремилась изо всех сил разгромить мою грудную клетку. На долю секунды показалось, что непременно сейчас должна потерять сознание, но что-то приказало внутри: «Стоп! Не раскисать! Ты же знаешь, дорога назад перекрыта толстым, тяжелым шлагбаумом».
 Так повелось у меня в жизни, что когда мне плохо, призываю свою совесть, но она всегда раздваивается на двух спорящих гномов, которые сидят на моих плечах и бесконечно цапаются, ненавидя друг друга. Тот, который у сердца был осторожным, вежливым, тактичным, умным, добрым. Но сейчас меня подгонял другой гном, с правого плеча. Мой любимый справедливый добряк лишь иногда, сквозь спор робко вклинивался в мое сознание, вставляя свои советы:
- Одумайся! Что ты делаешь? Стоят ли эти деньги твоей жизни? Тем более по плану Василия убийце эти деньги не достанутся. А себе присвоить все равно совести не хватит. Я ведь тебя хорошо знаю! Лучше чем ты думаешь! Ведь ты хорошая, умненькая и честная девочка! Да и куда ты с ними? Василий хоть где тебя найдет».
- Не слушай его!- нагло встревал гном с правого плеча. - Где гарантия, что бандит, хорошо продумавший план легко даст возможность захватить себя? Разве можно быть уверенной, что тебя смогут защитить?
Я даже пыталась дать своим гномам имена. Чаще просто называла их «своей совестью». Только представляла их разного цвета - доброго белым, а наглого серым. Опять заговорил мой любимый белый.
- Прислушайся ко мне, прошу тебя! Загляни в свое сердце глубже и все поймешь.
Я прислушалась к своему работяге в груди. Оно сменило кувалду на маленький молоточек, но все равно не могла понять, что оно подсказывает. Знала только одно, что в трамвае был наблюдатель от «Зуба». Тогда где же защитники от Василия? Почему никто меня не останавливает? Как мои обещанные охранники допустили, чтобы я скрылась в этом здании? Чертов хваленый контроль! На кого надеяться? Почему не позвонила Моника? И еще тысячу «почему»?
 Только застегнула сумку, как сработал телефон. Вздрогнула от этого звука, а так как сидела вприсядку, то потеряла равновесие и повалилась на груду битого кирпича. Выругалась, примостившись рядом с кучей человеческого дерьма, которого здесь было предостаточно, а то есть почти на каждом сантиметре. По-видимому, строители частенько захаживали сюда по нужде. Телефон дребезжал в моих руках. После купания звук был таким скрипучим и прерывистым, от чего хотелось скорее его открыть. Номер засекречен. Я поняла, что бандиты, потеряв меня, засуетились. Противная хрипота Зубова грубо вломился в мою перепонку. Голос скрипел с перебоями, но я все поняла, складывая мозаику из обрывков слов. Это примерно звучало так:
-Ты ст-рва, ты г–е к-рова дой-ая? П-чему, не объяв - ась на –значиной ост-новке?
Я заблеяла как овечка:
-М-м-мне кажется, я заблудилась! М-м-мне показалось, я вышла там, где нужно. Только …
Он не дал договорить. И вдруг телефон заработал четко. Тот выпалил все, наверное, на одном дыхании.
-Если ты «сука, подстилка лоховская» пытаешься спутать карты, то ты об этом пожалеешь. Если через полчаса не будешь на назначенной остановке, я пришью тебя при первой встрече в Москве! Уж поверь, я тебя обнаружу, где бы ты ни спряталась!
Я даже не ожидала от себя такой реакции на его оскорбления. Мой дерзкий гном зарычал изнутри, гнев взорвался и полился жгучей лавой:
 - Не ори на меня «Козел драный, дерьмо бегемота!»
 Почему именно «бегемота», я понятия не имела. Выкрикивала, все, что в голову взбредет, и кажется, была собой довольна за немыслимые выражения. Вдруг белый гном резко вклинился, предупреждая об осторожности в выражениях. Заткнулась лишь на мгновение, а потом меня опять понесло:
 - Сейчас подойдет трамвай. Приеду я на твою гребаную остановку. Получишь ты свои деньги. Я бы на месте Егора хрен бы тебе в кулечек завернула, вместо денег. Но запомни, если я, хоть чуточку пострадаю, мои друзья тебя из-под земли достанут и на ленточки порежут, - а для устрашения добавила, - и свиньям скормят!
Мне казалось, он вновь начнет в ответ на такие мои дерзкие выпады оскорблять меня, но тот только нагло заржал в трубку, а потом протявкал:
- Да ты смотрю, осмелела, кобылка! В твоем распоряжении осталось двадцать пять минут.
Тут почему-то весь мой пыл и бравада уползли и спрятались в укромный маленький уголочек. Прилипли к стенкам этого вместилища, да так, что и никаким прибором не отодрать. Хорошо, что Зубов к этому времени отключился. Все равно дальше от страха и слова не смогла бы вымолвить. Даже съежилась от позорного стыда за свою трусость.
 Я направилась к остановке, страшно переживая за спрятанные деньги. «Хоть бы никто не вздумал что-нибудь сделать с этим строением, а то сравняют мои деньги вместе с землей, а хуже, если какой-нибудь удачливый человек найдет этот мешок» - думала я. Когда проходила мимо тех же строителей, они подшутили надо мной:
- Что девушка, диарея замучила?
Мне не оставалось ничего другого, как только подтвердить их версию:
- Видимо курица несвежей была, и, желая перевести разговор на другую тему, задала вопрос, - а что рабочих так мало?
- Так сегодня выходной, а мы объект охраняем, заодно подрабатываем, отливы делаем, - ответил тот, что постарше.
- А может, покажите свою сумочку?! – прищурив глаза, с ухмылкой на лице вставил молодой, здоровый парень, весь в мышцах невероятных размеров.
У меня все в нутрии захолонуло. Только этого не хватало. Я решила подыграть ему.
- Уж несколько кирпичей точно прихватила у вас. В Москве дачу буду строить.
 Те засмеялись, а я поторопилась уйти, только на ходу поинтересовалась, далеко ли отсюда до нужной мне остановки?
Пожилой пальцем поводил в воздухе, как бы просчитывая остановки, и ответил:
-На седьмой выйдите.
Я выкрикнула благодарственные слова и почти побежала, потому что увидела подходящий трамвай. Выйдя на своей остановке, огляделось. Было уже почти темно, но рассмотреть кое-что удалось. С одной стороны от линии метрах в трёхстах было что-то похожее на лесок или на лесопосадку, а с другой, начинались дачи или частные дома, разобрать было сложно. Я простояла минут пять, не двигаясь с места в неведении, что делать дальше с ужасом поглядывая на монитор телефона. С каждой секундой страх словно сгущался, вокруг прикасаясь к моей еле теплящейся душе своими присосками, особенно, когда я поворачивалась к лесу и вглядывалась в его черные лохматые лапы. Вроде лето, должна же быть какая-то жизнь, но даже дачников нигде не было видно. «Повымерли что ли все, только собаки лают, друг с другом» - подумала я, содрогаясь всем телом. Поглядывала на часы и понимала, что кто-то выжидает полную темноту, а потом позвонят. Вдалеке около какого-то двора загрохотал трактор, и загоготали гуси. От этого стало теплее на душе. Значит, жизнь все-таки есть. А потому, в крайнем случае, можно будет орать, и звать на помощь, может, кто и откликнется, в чем я тут же засомневалась. Мое сердце прыгнуло и от страха больно чмокнуло в горло, когда около моих ног пробежала собака, на ходу понюхав мою сумку. Видимо, оставшись недовольной мерзким запахом, после ее пребывания в строительном туалете, фыркнула и побежала дальше. Зато мне пришлось приложить усилия, чтобы успокоиться, но ненадолго, ведь я ежесекундно поглядывала на телефон и заранее боялась всего того, что должно произойти дальше. Когда тот загудел от вибрации, мои руки так затряслись, а голос задрожал, что мне стало смертельно стыдно, ведь только совсем недавно смело орала на бандита. Конечно же, Зубов понимал, что я умираю от страха в ожидании своей дальнейшей участи.
-В трусы еще не наложила? Можешь не бояться. Сказал не трону, значит не трону. Лесок видишь? Если повернуться лицом к дачам, то по левую руку от тебя найдешь тропу, вот по ней и иди. От кромки пойдешь вглубь леса.
-Как далеко? - выдавила я.
Меня словно от холода сильно трясло, но скорее всего это было на нервной почве.
- Примерно шагов сто протопай, а там сядь под любое дерево и жди. Сумку поставь впереди себя у ног. Записку брошу к ногам. Пусть Егор похоронит мать как следует. Мне уже не придется. Все поняла?
-Все.
 Телефон заглох, и я вместе с ним оглохла от страха. Тишина словно пригибала меня к земле. Я не могла оторвать ноги и шагнуть на эту чертову тропу. Дело в том, что леса я боялась даже днем. Ночью войти в него это было равнозначно, пусть бы меня лучше здесь убили за неподчинение, ведь какая разница от чего умереть, от руки убийцы или в лесу от разрыва сердца. Но тут серый гном прошептал: «Пожалуй, от разрыва сердца скончаешься быстрее и безболезненней, чем от вражеской руки!» И тут мои ноги, словно закованные в колодки зашаркали по тропе в самую пасть черного лесного чудовища. Сумка показалась тяжелее на килограмм десять. Подойдя к лесу, появилось желание бросить ее и рвануть в сторону дачного поселка. Глядишь, кто и укроет от убийцы?! Я поставила сумку, и только хотела было намылиться бежать, как вновь зазвонил телефон, ввергая в очередной ужас. Зубов проговорил:
- В лес вошла?
-Да, - ответила я и, разгребая ветки, шагнула в дьявольское логово. Как назло ни одной звездочки на небе, луна затянута темными тучами. «Гошенька, милый Гошенька, где же ты, мой родненький? Как же мне плохо и страшно без тебя!» - ныла моя душа. Я злилась на сердце, оно было живым, даже слишком. Сейчас ему можно было работать на полставки на стройке сваи забивать. Я то и дело запиналась за коряги, натыкалась на стволы деревьев, ветки которых хлестали меня по лицу. При этом я пыталась считать шаги, но через пару минут сбилась из-за жуткого уханья птицы. Теперь я уже не слышала стук своего отбойника в груди, лишь дьявольский шум леса наполнял все мое естество. Из-за каждого темного куста мерещился притаившийся злой человек. Казалось, по пятам кто-то двигался. Когда я останавливалась, затихал и тот, но может это только мне мерещилось. По всей видимости, поднялся ветер. Листва так громко шумела от чего мои волосы постоянно от ужаса вставали дыбом. По крайней мере, мне так казалось. А еще думала, что сердце не выдержит и точно разорвется или задохнусь от аритмии. Я остановилась отдышаться, но стоять еще было страшнее. Тогда я выкрикнула для себя или для того невидимого или лесного невиданного: «А будь, что будет! Какая разница, когда умереть сейчас или в 100 лет!» Не поверите, страх отступил, но, правда, лишь на несколько мгновений. А еще прорезалась сквозь облака луна. Я ее увидела в просвет между верхушками деревьев. Глаза уже слегка привыкли к темноте. Встала около толстого дерева прислонилась к нему спиной. «Хоть одна часть тела будет защищена» - подумала я. Как просил Эдик садиться не стала. Сумку поставила около ног впереди себя. Сердце казалось, через лопатки дубасит ствол этого дерева. Я озиралась по сторонам, понимая, возможно за мной наблюдают. Только почему-то на все сто процентов была уверенна, что мои потеряли меня и теперь никто не защитит. До меня дошло, что сойдя с дистанции по пути следования, сама могла навредить себе и запутать своих же людей. Ведь может, в том трамвае ехали, и мои спасители. Я стала припоминать пассажиров. Перед мысленным взором встало волевое лицо мужчины средних лет. Мысленно ругала себя, на чем свет стоит. Но уже было поздно, и я отдала свою дальнейшую судьбу в руки случая, везения, Бога. Потом стала себя утешать мнимой надеждой, возможно группа захвата не выдает своего присутствия, лишь для того, чтобы не провалить захват. Но я все равно молила Господа и мать Богородицу и всю Святую Троицу, чтобы хоть кто-то из своих, подал хоть какие-нибудь знаки. Ох, как мне это было важно. Может быть, стало бы не так страшно. Когда рядом колыхались ветки, все внутри сжималось в пружинистый комок где-то в центре желудка, даже начинало подташнивать. По моим щекам текли слезы. Нос перестал дышать. Даже шмыгать носом было жутко. Ноги затекли. Не знаю, сколько по времени простояла в столбняке у этого дерева. Никто не звонил и, никто не объявлялся. В какой-то момент почудились тихие шаги не далеко от меня. Вскоре поняла, что выбиваюсь из сил. Сползла спиной по корявому стволу. Когда присела, услышала за спиной хруст, будто кто-то наступил на сухую ветку. Я не выдержала, открыла мобильник и, развернувшись, посветила туда, откуда шел звук. Ничего не увидела, только темень, высокая трава да кусты. Я опять запричитала вслух: «Ой, мамочки, ой мамочки, Гошенька, спаси меня. Как всегда прежде! О Боже, куда же я влипла?! Лес убивал меня каждым шорохом постепенно всю от кончиков пальцев ног до волос на голове. Мне даже пришла, наверное, от безысходности глупая мысль, что если удастся выйти из этого леса живой, то непременно стану седой и тогда придется покрасить волосы. Только наиглупейшая женщина может в такие минуты думать о такой чепухе, так как точно в этот момент на своем ухе почувствовала теплое дыхание. Я зажмурилась и хотела уже громко заверещать, но чья-то большая ладонь закрыла мой рот и нос. Я задыхалась, потому что запас воздуха кончался в моих легких. Бандит сунул мне за пазуху что-то бумажное. В мозгах пронеслось: «Ну, вот и конец мне пришел!» Но эта же рука отлепилась от моего лица, а потом больно ударила под дых, и я отлетела к другому дереву, ударившись о ствол спиной. Искры летели из глаз, словно ударилась лбом. Я наблюдала за своими искорками. В этот момент по звучанию поняла, что силуэт в черном открыл замок на сумке. Посвятил в нее фонариком. Слегка поворошил деньги. Быстро застегнул сумку, подхватил ее и исчез за деревом вглубь леса. Вскоре, появились еще люди, поднялся шум и стрельба. Я вмялась в свое новое пристанище, уже не обращая внимания на боль в области желудка, от которой практически не могла дышать без боли. По лицу текли слезы, которые размазывала грязными с кучей чего-то налипшего ладонями по щекам. Потом я скорчилась на земле, прислушиваясь, как отдаляются от меня голоса, приказы, стрельба. На дачах разрывались собаки. Мне стало так обидно, показалось, что про меня забыли. Я громко разрыдалась, но тут родной Гошкин голос прорезался сквозь мой вой. Он звал меня по имени. Что-то прочвакала в ответ и тут его дорогие для меня самые сильные и нужные на свете руки отодрали меня вместе с травой от земли. Я повисла на его руках беспомощным щенком. Все еще не верила в чудо и поскуливала, вся трясясь, как надломанная веточка на ветру. Он как мог, пытался успокоить, вставляя просьбы о прощении:
-Прости дорогая моя девочка, что тебе пришлось столько натерпеться. Я был рядом, ну почти рядом. Практически в нескольких метрах от тебя. Я чувствовал как тебе страшно. Порывался дать тебе знак, но Василий запретил. Нам дышать-то через раз можно было.
Он снял с себя спортивную куртку и завернул в нее меня. Она была такая теплая и пахла его парфюмом. Я молчала. Его голос был божественным бальзамом для моей души. Столько счастья было во мне тогда. Это чувство может понять спасшийся человек, которому удалось уйти от неминуемой смерти.
- Его поймали?- вымолвила я, как только увидела в свете фонаря самого Василия.
-Взяли, - недовольно буркнул тот, - только это не он и сумка исчезла.
-Глупо было рассчитывать, что он будет действовать один! – съязвила я.
-Их было трое, третий как сквозь землю провалился. Как будто подземный лаз есть где-то. Ну, ничего я все вытрясу с этих двоих. Хотя они и претворяются бомжами, ночующими в лесу. Утверждают, якобы давно тут живут. Шалаш хотели свой показать. Вот спиртным только от одного несло, а это очень подозрительно. Скорее всего, нанял этих сбить нас с толку.
-Как же так!? Уверял, что точно его возьмешь?- с безнадежностью промямлила я.
-Я был уверен, что он будет уходить в сторону домов, но мы немного ошиблись в расчетах. Еще основная сила была не здесь расположена. Поэтому пока она подоспела, он успел скрыться, подсунув на наш путь этих двоих.
-Почему вы его не брали, когда он был рядом со мной?
-Боялись подвергнуть тебя опасности. Он мог захватить тебя в заложницы. Ведь такой план на всякий случай он, скорее всего, прокручивал. Тем более мы не ожидали, что он выйдет с той стороны и поэтому были не в лучшем месте для захвата. Мы были далековато.
-Главное ты жива, а бандиты и деньги Бог с ними! – сказал Гошка, согревая меня своим теплом. Наверно из-за ощущения этого тепла во мне заговорили две мои совести. От светлого услышала:
-Надо признаться, что основная часть денег спрятана.
Но серый гном ворчливо вставлял свое:
- А кто докажет, что их в сумке не было? Если даже «Зуба», в конце концов, задержат, разве они поверят ему, если тот скажет, что за место денег там был строительный мусор?
-Но ведь этой выходкой ты только разозлила убийцу, и он теперь будет мстить. Он обещал тебя найти в Москве и наказать. И потом, ты поставила в опасность не только себя, но и Егора, Гошу, Василия. Разве ты сможешь жить спокойно, не боясь за свою и их жизни?
И так я боролась сама с собой: скажу - не скажу; сознаюсь – не сознаюсь??? Потом приняла решение поговорить об этом один на один с Гошей, поставив на мучившем меня вопросе точку. Я достала из-под спортивной куртки бумажку, которую сунул мне преступник. На листе было указано место, где спрятана мертвая мать Егора и Зубова.
Нас с Гошей решили отправить в гостиницу, а все остальные остались контролировать дачный поселок, полагаясь на удачу, в случае если преступник где-то вынырнет. Помогая мне сесть в машину, Василий заговорил со мной, и я уловила все же в его голосе желание еще раз оправдаться.
- Ты молодец! Прости, еще раз за то, что подвергли тебя этим испытаниям.
-Слушай не кусай за больное место! – недовольным голосом проговорила я.
-Я понимаю, что тебе пришлось тут вынести, и сколько страха ты натерпелась. Мы все переживали за тебя, особенно Георгий, ведь он один знал, что ты боишься бывать в лесу даже днем.
-Мой страх не просто образовался. Этому была причина идущая шлейфом с детства. Однажды, лет в 12, играла в лесу с друзьями. Они решили надо мной пошутить. Попрятались все, в тот момент, когда я отлучилась за водой к ручью. Когда я вернулась, подумала, что про меня забыли. Обратной дороги не знала, а уже темнело. Их шутка обернулась для меня сильнейшим стрессом и больницей.
-Прости еще раз! Ты права, наверно это был действительно плохо продуманный план.
Его слова прощения никак не растопили мою испуганную, замершую душу. Я опять начала грубить:
-Знаешь, чего я больше всего боялась, прижавшись спиной к этому дереву? Что вы забыли про меня или поменяли свои дурацкие планы. Почти два часа простояла, трясясь от ужаса, - тут я уже почувствовала, как перехожу на крик, - я просто молила глухого Бога, чтобы он вразумил вас и чтобы вы хоть одним звуком дали мне понять, что вы не забыли про меня, что вы где-то рядом. Когда ветки хлестали по лицу, по спине, мерещилось, что это он накидывает мне удавку на шею!
 Гошка пытался меня успокоить, но, по-моему, у меня уже была истерика, выкрики сквозь слезы.
-Успокойся, грубо и громко выкрикнул Василий. Как ни странно, но на меня это подействовало. Он обратился к Гоше. - Я извинялся перед ней как мог и могу еще тысячу раз извиниться! Объясни ты ей, что я очень сожалею! - и, понизив голос, добавил, - а еще поинтересуйся, что она делала на стройке?
Мои слезы высохли на глазах в мгновение ока. «Вот и кончилась война между гномами!» - подумала я, улыбнулась своей совести, и спокойно вздохнув, попрощалась со своими миллионами. Не дожидаясь Гошиного вопроса, ответила:
- Деньги прятала. Неужели ты думал, что я понадеюсь на твою недоделанную спецгруппу и отдам деньги  Егора этому гаду? Толку-то от вас! Плакали бы денежки, если бы не были припрятаны.
Василий почесал затылок, не веря своим ушам.
- Ну, Катерина ты даешь! А что было в сумке?
-Строительный хлам. Все кто стоял рядом стали хохотать.
-Получается, что ему и считать нечего?
- Кое-что я ему там положила, чтоб хоть хватило на бутылку водки с горя напиться. Ну а если честно, то, наверное, тысяч 300 уложила поверх мусора. Прошу прощения, но считать было некогда.
- Расскажи, где спрятала? Ты так неожиданно выскочила из трамвая, что когда мой человек вернулся к той остановке, ты уже возвращалась со стройки.
Я хотела объяснить, где мешок с деньгами, но тут же передумала.
-Нет, так не пойдет.
-Что именно? – с удивлением в голосе спросил Василий, а потом добавил, - проказница, что еще замыслила?
-Я должна присутствовать там.
-Зачем?
- Я никому не доверяю.
-В смысле?
-А вдруг, какой-нибудь ушлый пройдоха отгребет половину, а Егору скажет, будто так и было. Я ведь в темноте не видела, сколько точно отложила «Зубу» в подарок.
Все опять расхохотались.
-Недоверчивая ты наша, - ухмыльнулся Василий.
-Она права, - вступился за меня Гошка.
- Хорошо, как рассветет, встречаемся у стройки. Заберем деньги, и вы сами увезете их Егору, а у нас еще дела тут. А потом, покосившись на меня, добавил с ухмылкой, но прозвучало не обидно,- и почему только я вам доверяю? А вдруг ты со своим другом денежки тю-тю и ищи свищи?! Ведь молчала за деньги, не сознавалась, пока сам не спросил. Может себе хотела присвоить, а? – спросил тот со смешком.
-А может и хотела, - ответила я на той же нотке. - У Егора их и так полно.
-Во, баба не промах! Зачем тебе столько денег? Ты же считать не умеешь! Бандюге подарила деньги, даже не знаешь сколько.
-Это вы хотели подарить, а я заняла бы у Егора, свое дело открыть.
-Зачем тебе свое дело? Может ко мне в команду? Мне дерзкие и смелые нужны! Вон как стойко, словно оловянный солдатик два часа по стойки смирно у дерева простояла! Я думал, у тебя сердце остановилось, и застыла стоя! – уже отъезжая услышала я.
-Я его убью!- сказала Гоше.
-Не может без подковырок! Я его сам готов прибить!- пробурчал тот в ответ.
 Но все же мы были ему благодарны, что для нас он выделил охрану, ведь неизвестно, что теперь предпримет «Зуб».
 В душе, конечно, надеялась, что мои страшные приключения закончились. Но пройдет время, и убийца объявится отомстить мне за строительный мусор вместо денег. Это будет позже, неожиданно, когда я уже совсем перестану думать о нем, тот выйдет на мой жизненный путь. После этого выхода вся моя жизнь перевернется. А чтобы встать с головы на ноги мне придется учиться жить заново.
 В гостинице нам с Гошей удалось снять хороший номер, но в нем была одна широкая кровать. Нас это ни сколько не смутило. Я первая приняла душ, и пока Гоша мылся уже начала дремать. Я еще слышала, как он осторожно расчесывал мои волосы. От приятного массажа головы провалилась в крепкий сон. Снилась драка, где билось множество людей. Ко мне тянулись страшные шишковатые пальцы, чтобы убить. Но Гоша, мой преданный друг Гоша, расталкивал и разбрасывал всех, кто пытался до меня дотянуться. Потом мы бежали по строящемуся дому, а убийцы буквально наступали нам на пятки пытаясь схватить. Я выбежала на балкон, но он был еще не загорожен, и сорвалась вниз. Падая поняла, что Гоша уже не сможет меня спасти от неминуемой смерти. Здание было неимоверной высоты. Пыталась схватиться за какие-то выступы, но руки срывались, и с дикими воплями переворачиваясь в воздухе, летела вниз. С ужасом видела приближение земли, и тут меня растолкал ото сна Гоша. Увидев его лицо, в свете ночного светильника обрадовалась, что не разобьюсь, а потом, вспомнив, что через несколько месяцев действительно некому будет меня защитить, заплакала, крепко прижавшись к нему.
-Ну, что ты? Что ты плачешь славная моя? Кричала во сне. Страшный сон приснился? Немудрено после стресса в лесу. Успокойся! Я рядом, а за дверью охрана. Он гладил меня по голове, а потом прислонил горячие губы ко лбу. Тут я поняла, что хотела бы чувствовать это тепло всю оставшуюся жизнь.
-Спасибо, что разбудил меня. Снились кошмары. Я пыталась от этого ужаса убежать, но…
Он убрал с моей головы на мгновение руку, а я схватила ее и вернула на место. Потом сама не знаю, как получилось, задала ему, казалось бы, глупый вопрос, но в тот момент для меня он был самым важным в жизни.
- Гош, ты такой хороший, такой славный! Почему ты не можешь полюбить меня?
Рука его остановилась. Почувствовала, как он весь напрягся.
-Я люблю тебя! - услышала я и по встревоженным ноткам в голосе поняла, как нелегко было ему сказать это мне.
-Нет, не так! Я знаю, что ты любишь меня как сестру, но я имею в виду, почему ты никогда не пытался предложить мне отношения любовников? А я ведь сколько раз пыталась тебя соблазнить. Даже обидно было, как ты ловко уходил от этих моих попыток. Неужели как женщина я тебе совсем неинтересна?
-Когда я говорил, что люблю тебя, я и имел в виду, как самую настоящую любимую девушку! Более того ты мой идеал женщины!
-Тогда почему ты ни разу не попытался поцеловать крепко или пристать по-мужски?
-А ты бы не стала сопротивляться?
Я задумалась, отвалившись от него, а потом ответила:
-Наверное, не стала бы сопротивляться. Как ты думаешь, мы были бы счастливы, если бы были мужем и женой?
- Не надо об этом, «Птичка»! Ты изводишь мне душу!
Он развернул меня к себе. Посмотрел в глаза. Я уловчилась и, откинув простынь впервые за все годы знакомства крепко прижалась к нему всем своим обнаженным телом. Почувствовала, как тяжело он задышал. Его дыхание сразу же возбудило меня. А когда мы слились в поцелуе поняла, что с этой секундой наши отношения никогда не вернутся к прежним. После таких поцелуев невозможно остаться просто школьными друзьями. В моей душе смешались страх и ликование. Страх – поломать чудесные отношения, на случай если все же что-то между нами не сложится. Ликование – от того, что я почувствовала себя не разделимой с этим мужчиной. А дальше он стал целовать все мое тело, от волос на голове до ногтей на моих ногах. И когда я совсем истомилась в блаженной неге, он резко оторвался от меня, встал и вышел на балкон. По его лицу поняла, что он был зол, на меня или на самого себя, понять было не возможно. Я безнадежно вытянулась на кровати, ничего не соображая. Меня все еще будоражило возбуждение, которое мощной лавиной обрушилось на мое женское начало. Я тихо позвала его, но он не возвращался. Подумала, если он не хочет начинать серьезные отношения от того что мы оба знаем, что его смерть не минуемо придет, то наоборот, надо жить оставшееся время так как хочется, рядом с любимым человеком?! Или все же его любовь не так сильна ко мне? Или есть что-то другое, чего я не знаю? Вдруг он не возбуждается от женщин? Его мощное, слаженное тело наверняка, сводит девушек с ума. Почему он так со мной? Решила, не отступлюсь и выясню в чем дело? Почувствовала в себе гнев. «Поставлю вопрос ребром и все тут!» - нервничала я, натягивая на себя простынь. «Я не резиновая кукла, живой человек! - решила действовать сею минуту. Демонстративно поднялась с кровати и как была нагая, приоткрыла шторы и встала в балконном проеме перед ним. Он обернулся и попытался тюлью прикрыть меня, но я настойчиво  её откинула и требовательно спросила:
- Посмотри на меня! Скажи, чем мое тело тебе неугодно? Или тебе нравятся мужчины? Что ты так упорно скрываешь?
Его глаза распахнулись так широко, и он начал что-то говорить, задыхаясь от негодования:
-Полоумная! Ты что такое говоришь? Мне не нравятся мужчины, будь уверенна!
А потом он сгреб меня своими огромными ручищами и понес на постель. Усадил на подушки, а сам полу-боком лег рядом. Обнял мои ноги, уткнувшись щекой в мою левую коленку. Он молчал. Я тоже. Через некоторое время все же заговорил.
-Помнишь, в 17 лет поздней осенью мы с пацанами провалились под лед?
-Помню.
-Вот с того времени все и началось.
-Что?
-Неловко об этом говорить.
-А ты скажи, иначе так и будишь мучить меня и сам страдать от недосказанности.
-Застудился. Сначала опухло одно яйцо. Было больно ходить, сидеть, даже лежать. Матери стыдно сказать. Занимался самолечением. Потом опухло второе. Опять лечился кое-как. Отпустило. Время от времени это повторялось. Потом почувствовал, эрекция стала болезненной, а потом и вовсе со временем пропала. Пришлось признаться отцу. Прооперировали, удалили оба. Ну, вот теперь ты все знаешь. Можешь хоть сейчас встать и уйти. Не обижусь. Только останься мне как прежде другом, очень прошу. А на счет любви - сколько помню себя столько и люблю тебя одну.
Наверное, он почувствовал, как я вся оторопела, пока он рассказывал, поэтому поднял голову и поглядел мне в глаза, с которых уже лились слезы. Хватило сил опуститься к нему, обнять его за голову и тихо прошептать:
-А почему ты никогда не говорил мне о чувствах? Я так долго ждала.
-Как же я мог? Ведь ты всегда мечтала о детях! А что я мог тебе дать? Неполноценный секс?
-А что разве ребенка нельзя из приюта взять на воспитание?
-Но ведь ты мечтала о своем, родном ребенке! А потом была ли бы ты согласна удовлетворять женские потребности, не так как все?
-Я все понимаю. Пустое это. Мы смогли бы найти множество способов…
-Я бы страшно ревновал, считая, что тебе не хватает настоящего, живого, мужского….
-Глупости говоришь! – перебив его, возмутилась я.
-А теперь, когда мне отказали даже за границей в операции. Когда мы оба знаем, что мне осталось жить.…
Я зажала ему рот ладонью и произнесла:
-Я хочу стать твоей женой. И никогда больше не говори о смерти.
-Я больше жизни хотел всегда, чтобы ты стала моей женой, но разве я смогу сделать тебя счастливой?
-В том-то и дело, кроме тебя я ни с кем не стану счастливой! Даже если это счастье будет всего на несколько месяцев, все равно хочу быть с тобой. Какие мы глупые! Столько времени потеряли! Я существовала с какими-то чужими мне мужчинами, пытаясь почувствовать себя хоть чуточку счастливой, а ты был так близко.…
 После этих моих признаний он столько сказал мне слов любви, что, наверное, за все прожитые годы с моими бывшими мужчинами не звучало столько и так трогательно из самого сердца, бьющегося в унисон с моим. А дальше я получила столько оргазма, что сама поразилась своему организму. Не один мой прошлый мужчина не был сравним с Гошей в его умении доставить сексуальное удовольствие. У меня даже промелькнула ревность к его старым похождениям и, набравшись наглости, все же спросила:
- Скажи-ка милый, много ли было у тебя женщин?
-Честно?
-Постарайся ответить честно?
-Мне посчастливилось встретить женщину. Ее уже нет в живых. Мы познакомились с ней в больнице, когда я лежал с этой головной опухолью. Она научила меня всему. Она так и говорила: «Кто лучше женщины знает, как ей доставить удовольствие?» Она была старше меня на 14 лет.
-Одного не пойму как тебе удавалось скрывать от меня так долго твою проблему с опухолью головного мозга?
-Эта проблема не так уж давно всплыла. Сначала просто иногда голова побаливала, а потом уже было поздно что-то делать.
-А может все-таки не поздно?
-Операцию сделать можно, но никто не хочет отвечать за последствия. Лучше умереть, чем стать дебилом или парализованным, или существовать в коме.
-Значит те таблетки, которые ты глотаешь время от времени это не от желания бросить курить? Ты мне все врал?
-Да, я уже не могу без них обходиться, иначе боли такие, что хоть на стенку лезь. Иногда и они не помогают, приходится вызывать неотложку. Зная все это, все еще хочешь стать моей женой, не страшно?
-Я сильная! Иногда при тебе хочется ощущать себя слабой! Это мое самое любимое занятие, чувствовать себя ребенком, которого есть, кому защищать. Сам разбаловал.
-Глупышка моя, любимая! Я очень хочу оставшееся отведенное Богом время прожить рядом с тобой.
Через пару часов нам надо было ехать на стройку за спрятанными деньгами. Я предложила поспать. Гоша заснул, а я так и не смогла. Лежала и просила Боженьку, чтобы он не забирал у меня моего любимого мужчину.
 Так ровно через неделю, я уже не была Потаповой, а приняла фамилию Гоши и стала Янковской. На нашей регистрации было всего 9 человек: Егор, Василий, Лизка, Гошины родители и мои. О том, что мы всех шокировали, мало сказано. Наше нелепое знакомство с Егором превратилось в крепкую дружбу. Только позже я поняла, почему Гоша как можно чаще старался приглашать его к нам и сами мы считай, не вылезали от него. Нам с Гошей пришлось жить в моей квартирке, а его продали и выкупили помещение для моего будущего салона. Егор прислал бригаду отделочников. Даже сам помогал расплачиваться с ними за работу. Я была на вершине счастья. Только по ночам, когда мой любимый засыпал, глядела на него, а сердце сжималось от горечи наполнявшей его доверху. Лизка, сказала, что я с новой семейной жизнью исхудала, но стала даже сексуальней. Сама она привязалась к Василию. Иногда с ним встречалась и кажется, была довольна этими встречами. Но сам он признался Егору, что не планирует с ней серьезных отношений. Я ругала ее, но все было тщетно. Целых два месяца мы с Гошей наслаждались бурной жизнью. Спешили поскорее доделать ремонт в салоне. Мне даже показалось, что он меньше стал принимать лекарства, но на самом деле состояние его ухудшалось. Сколько стоило ему усилий не показывать свою боль! Скорее всего, из-за беготни по инстанциям я стала не очень внимательной к его болезни. Тому только этого и надо было. Когда он замечал меня грустной, нагружал разной интересной работой или развлечениями, и я опять порхала. Дни пролетали так быстро, а значит приближение смерти тоже. Мы без сожаления свезли на свалку всю мою старую мебель и с большой любовью обставили квартиру Гошиной мебелью из проданной квартиры. Каждый день, прожитый вместе - это был день наивысшего счастья любящих друг друга людей. Я бесконечно баловала его, а он меня. Сколько нерастраченной любви мы давали друг другу за эти дни! Чем чаще мы бывали у Егора в гостях, тем больше Гоша и он уединялись и разговаривали. Когда я к ним подходила - явно менялись темы. Я заподозрила что-то неладное и стала дома расспрашивать мужа, о чем они постоянно шушукаются? Он говорил, что мне только все кажется. Но я-то чувствовала, что что-то происходит. Егор явно открыто стал подходить ко мне и оказывать знаки внимания. Чувствовала, что нравлюсь ему и даже очень серьезно. Гоша делал вид, что не замечает этих ухаживаний, а меня это стало раздражать. Однажды я не выдержала и в открытую высказала свою версию происходящего:
-Гош, признайся честно, ты заранее хочешь устроить мою жизнь, чтобы после ухода не переживать?
-Катюшенька, милая моя, ты только послушай меня внимательно. Я не могу тебе сейчас объяснить многого, это сложно понять, но одно могу посоветовать тебе, обрати внимания на Егора. Он хороший человек. Когда меня не станет, ты будешь за ним как за каменной стеной.
-Прекрати! – закричала я тогда.
-Ну, вот видишь, я же говорил, что ты не поймешь меня!
-Ты жив и я не хочу ни о ком думать! Это неправильно! Не надо сватать мне его. Он интересный мужик, но для меня ничего не значит. Тем более разве он влюблен в меня?
-У нас с ним состоялся серьезный разговор на счет тебя в день нашей свадьбы. Тогда он с сожалением сказал вроде бы в шутку, но это была не шутка: «Опоздал!» Я не дурак, все понял.
-Это всего лишь слова!
-А второй раз он сознался мне месяц назад.
-Что он сказал?- грубо спросила я, не веря своим ушам, что это говорит мой любимый Гошка.
-Он признался, что хотел бы быть твоей второй половиной.
-Ты моя вторая половина! Больше половинок не бывает! А теперь я попрошу тебя больше никогда не заговаривать о нем. Кроме того я больше не хочу его видеть.
А далее Егор старался как можно меньше мне показываться на глаза, но его действия и участие в моей жизни не прекращались. Я понимала, что благодаря ему, перед нами беспрепятственно открывались все двери. Все быстро ладилось с чиновниками и вскоре мы готовились к открытию нашего прекрасного салона.
 Частенько возвращалась в ту страшную ночь, и в то же время самую счастливую, когда «Зуб» ужасом дышал мне в лицо, а вскоре часом позже я уже душой и телом стала полностью женщиной моего Гошеньки. Зло и любовь соединились в одно время. Злодея так и не удалось разыскать. Там у дерева я увидела высокого, примерно Гошиного роста мужчину. Василий уверял меня, что Зубов худощавый и невысокого роста. Он предположил, якобы мне могло показаться от страха или от того, что смотрела на него с присядок – снизу вверх. Но я-то была уверенна – это был высокий и мало того крепкого телосложения человек. Васю было трудно переубедить.
 Двумя днями позже после той ночи Егору удалось, как подобает похоронить свою мать. Его младшая сестра приехала на похороны и даже непритворно плакала, растирая до красноты глаза. Я наблюдала за церемонией и вдруг потеряла сознание. Случилось это от того, что вдруг представила похороны моего Гошеньки. Когда очнулась от нашатыря, то увидела склонившееся надо мной любимое лицо такое живое и родное, что самой захотелось умереть, только чтоб никогда не увидеть его мертвым. Не слышать этого ужасного звука падающей земли о крышку гроба. Я даже не смогла пойти на поминальный обед. Мы с Гошей уехали домой. Долго не могла выйти из этого шока. Гоша все понял и тихо сказал:
-А ты кремируй меня, чтобы не видеть всего этого.
Мне снова стало плохо. С этого дня мы решили, будим улыбаться всем чертям назло. Сколько бы ни прожили, больше не станем говорить о смерти. Мы почти так и зажили. Только ночью, делали вид, что спим, но каждый из нас думал именно о ней проклятой, о той «Старухи с косой» которая нам так не нужна! На третий месяц нашей совместной жизни Гошу стали мучить отеки. Тело стало покрываться сыпью. Он старался быть бодрым, веселым, постоянно выпуская шуточки. Боли в голове усилились. У нас часто появлялись его родители. Ко мне относились терпимо. Очень ругали его за то, что продал квартиру, только я не понимала почему? Детей у них кроме Гоши не было. Сами они жили зажиточно в огромном двухэтажном доме. Они упрашивали его переехать к ним и последнее оставшееся время доживать у них. Он категорически был против, потому что ни на миг не хотел расставаться со мной. Отец его более мягкий человек отнесся ко мне с пониманием и, в конце концов, назвал дочкой, за что я была ему очень благодарна.
 Когда Егор позвонил и с радостью объявил, что хочет нам в подарок, как и обещал на свадьбе завести в салон всю необходимую мебель, я впервые секунды обрадовалась и поблагодарила, а потом разревелась, хорошо, Гоши не было рядом. Егор спросил тогда от чего я так горько плачу? Пришлось объяснить, что представила, как буду ходить по нашему салону одна, без моего Гошеньки. Егор как мог, успокоил меня. Сказал много хороших слов, и только сейчас по его тону, по интонации в голосе поняла, а ведь Гоша прав – Егор, несомненно, питает ко мне глубокие чувства. Гоша вошел, когда я уже положила трубку, и увидел мое печальное лицо.
-Кто звонил?
-Егор. Сообщил, что завозит мебель в салон.
-Так почему грустишь? Я хочу посмотреть твое детище, в котором ты будешь императрицей. Поедем?
-Поехали любимый,- согласилась я.
По дороге пока добирались, разговаривали о вчерашнем опыте – выхода в астрал. Вечером, мы с Гошей по очереди входили в транс, а после выхода, делились ощущениями. Мне особенно нечем было хвалиться, но он много рассказывал интересного и старался учить меня. Мне нравилось, что после  выхода он чувствовал себя каждый раз лучше. По несколько часов не испытывал боли. Но вчера после сеанса боль не прошла, и он был страшно уставший, словно из него вышли все силы. Он сказал, что ему больше нельзя этим заниматься. Можно не вернуться.
Я не хотела ехать в салон, но Гоша настоял, не смотря на то, что плохо чувствовал себя. С утра вызывали неотложку. Все реже ходил, больше лежал. Он не хотел, чтобы его забирали в больницу, хотя нам предлагали. Я ценила каждую минуту, проведённую с ним. Через пару часов мы были в нашем грандиозном салоне. Правда мебель еще не вся была расставлена по местам, но уже было ясно, как все будет. Чувствовалось, что улыбается Гоша сквозь боль. Веки его были сильно отекшими. Я страшно волновалась, но старалась не подавать вида. Егор был тоже там и от всей души поздравлял нас. Он предложил устроить банкет, поэтому поводу. У нас и у него на примете были хорошие специалисты. Егор обещал пригласить на собеседование хорошего мастера по тату, косметологов, массажистов…. Егор предложил отметить торжество в его ресторане.
-Но ведь открытия еще нет!- засомневалась я.
-Нет, так скоро будет!- поддержал его Гоша, - действительно из-за моей болезни мы в последнее время никуда не выходим. Банкет так банкет! – бодрился Гошенька.
Я чувствовала, как его терзают боли, но он веселился на банкете, много шутил и постоянно обнимал меня. Было видно, как сильно тряслись у него руки от этой убивающей боли.
 Домой возвращались на такси. Холодный конец октября не баловал людское настроение, но мой Гошенька почему-то сегодня был особенно весел, особенно под конец банкета. Мне показалось, что боль отпустила его. Теперь, когда мы ехали на такси по мосту, он вдруг изъявил желание выйти и пройтись пешком. Мы расплатились и отпустили такси. Он всматривался вдаль и говорил, как крепко любит меня. Мне было зябко в тонком пальто, и я прижималась к нему, чтобы согреться. Если бы я знала, что это были последние слова о любви, я бы не вышла из того такси. В десяти метрах от нас остановился автомобиль. Мы стояли, обнявшись, и не обращали внимания на то, как из машины вышел мужчина и направился в нашу сторону. Подойдя, попросил у Гоши закурить. Гошенька достал пачку сигарет и прежде чем дать прикурить зачем-то поглядел на свои часы.
-Полдвенадцатого ночи,- сказал он, хотя никто о времени не спрашивал. Потом посмотрел на человека стоящего перед ним и произнес самое страшное для меня тогда, - это ты «Зуб», не так ли?
Я даже не успела понять, что произошло. Резкий взмах руки этого человека в темной одежде. Затем клинок ножа, вошел в живот моему Гошеньке. Именно ему, потому, что в самый последний момент, мой муж успел оттолкнуть меня, и принял удар на себя. А далее я увидела, как Гоша приложил свою руку к животу и по ней потекли темные струйки крови. Зубов быстро заломил мне руку за спину и рывками стал толкать к машине. Я отбивалась, как могла. Он приставил к моему горлу нож. Лампы ярко освещали лицо моего любимого. Гримасы боли и злости увидела я на его лице. Он все еще стоял и держался за живот одной рукой, а другой за перила моста. А дальше произошло самое удивительное. Всего в два прыжка он оказался около нас и не знаю, как это произошло, но только услышала, как нож загремел по асфальту, а Зубов уже с криками ужаса летел с моста. Его вопли так же резко оборвались, после глухого удара о землю. Машина, на которой он подъехал выпала из поля нашего зрения. Я только слышала жуткий рев мотора и визг от колёс резко сорвавшейся с места машины. Авто в миг пропало в темноте. Гоша без сил осел у бордюра. Мимо пролетали на скорости машины, и никому не было дела до нашего горя. Я присела около мужа и дикими воплями орала так, что, наверное, меня можно было услышать на другой стороне Москвы.
-Катюша, - еле слышно простонал он,- так больно, милая! Как больно! Я чувствовала, как он теряет силы и выскочила прямо перед очередной машиной. Водитель подумал, что я пьяная и с матом выскочил из слона, но увидев всю меня в слезах, кинулся на помощь. Бывают же добрые люди! Но мой любимый уже не смог подняться. Когда мы попытались его приподнять, я заглянула в его открытые глаза, и все поняла…. Мой крик оборвался на полу - звуке и мне показалось, что меня тоже уже нет. Мужчина вызвал милицию, а моя жизнь с этой минуты превратилась в серое пятно без звуков, без запахов, и без самой жизни. Добрые люди сами позвонили с моего телефона Егору, все объяснили. Тот сразу же примчался в отделение милиции, в котором меня пытались допросить и забрал меня отрешенную от всего к себе домой. Нанял медсестру присматривать за мной, а сам занимался всеми проблемами, связанными с похоронами помогая Гошиным родителям. Они, особенно отец, очень тяжело перенесли его смерть, хотя и готовились к этой потери. Гошу кремировали как он и хотел. Он просил меня не предавать его прах земле, а в самый счастливый день распустить его где-нибудь над водой. Мать была категорически против сохранения праха, но отец успокоил ее и сказал: «Пусть будет так, как желал наш сын!» Тогда она начала требовать, чтобы я передала ей его прах, но я уперлась, ни за что не желая отдавать. Неделю я прожила у Егора. Туда приезжали и Лиза и Василий. Они рассказали, что мерзавец убивший моего Гошеньку, умер почти мгновенно от перелома шеи. Только одного я не могла понять, почему Гоша был уверен на мосту, что это тот самый Зубов? Мы все передумали на этот счет. Проверяли все звонки поступавшие Гоше в ближайшие дни, но это ничего не дало. Загадка на долгое время оставалась загадкой, пока не пришло время ей открыться. Через неделю я вернулась к себе домой, но дом был уже не тот уголок счастья и нежной любви, потому что не было его. Замкнулась в себе и ни хотела, никого видеть. Отключила все телефоны и вообще ни видела смысла дальше жить. Мне стал не нужен даже салон, о котором я так долго мечтала. Друзья стучались ко мне в дверь, но я просила их уйти и не впускала. Мая мать плакала под дверью, а мне было безразлично. Я ходила по квартире и разговаривала с ним. А когда садилась обедать, обязательно накрывала для него тоже. На кровати встряхивала для него подушку, как прежде и желала спокойной ночи. Иногда даже шутила с ним и спорила, разгадывая кроссворды. В ванне просила потереть спину, а потом ругала его за лень и терла сама. Так продолжалось пару недель. Потом на меня что-то нашло, и я стала мучить себя попытками входить в транс уже без него, как учил он. Иногда что-то получалось, но в основном мешал различный хаос мыслей.
 Время шло. Как-то проснувшись утром, вдруг очнулась в реальном мире и поняла, какая я эгоистка. Мои друзья и родные беспокоятся обо мне, а я извожу их своим бесчувствием. Я включила телефоны и вскоре у меня уже была моя Лизка. Она сказала, что я смахиваю на ходячую смерть. Так как все зеркала мои были закрыты, понятия не имела, как выгляжу, впрочем, тогда мне было совершенно все равно. Во мне жило горе, живой субстанцией нещадно кромсая еле живую душу. Вскоре пришел Егор, попытался завести со мной серьезный разговор:
-Мы вот тут все твои друзья думаем, что тебе пора приступить к работе в твоем салоне.
-В нашем с ним салоне, - нервно поправила я.
-В вашем, конечно же. Вы мечтали о нем оба, но он помогал создавать его только для тебя, и ты это прекрасно знаешь. Выходя за него, ты дала ему слово, что сможешь подготовить себя к потере, а теперь расслабилась. Ты думаешь, ему приятно там, что ты тут сходишь потихоньку с ума? Прекрати жалеть себя! Правильно умные люди говорят - люди плачут по усопшим больше от того, что самих себя жалко. Глаза не увидят любимый образ. Потеряна поддержка этого человека. Больше не будет его заботы. Распустила слюни, а он хотел, чтоб ты была сильной. На вот читай, что он тебе написал. Егор протянул мне конверт.
-Почему ты раньше не принес его?- вымолвила я не без злобы в голосе.
-Он не велел, раньше времени отдавать. Мне он тоже письмо оставил, где попросил сделать это именно сегодня. Он объяснил это тем, что ранее ты еще была не готова его читать. Мне тоже показалось это странным, но я всего лишь сделал так, как он просил.
 Я не могла поверить своим глазам, но увидела действительно почерк Гоши. Слезы, конечно, не заставили себя ждать, а руки тряслись так, что Егору пришлось помочь вынуть из конверта письмо и развернуть. Письмо начиналось так:
«Любимая, единственная и неповторимая Катенька, как не банально прозвучит дальнейшая фраза, ведь так пишут те, которые сами по каким-то причинам хотят уйти из жизни, но я точно знаю, что хотел бы жить с тобой вечно. Если ты читаешь сейчас это письмо, значит, меня уже нет в живых. Вот так, наверное, писали миллионы людей….
Знаю, как тяжело тебе сейчас, любимая моя, как трудно тебе без меня. Поверь, нелегко мне было оставлять тебя одну. Ну что поделать, в жизни есть вещи не подвластные нашим желаниям. Поэтому, всё, что мы можем сделать, это правильно отнестись к этому.
Сейчас перед моими глазами встают все моменты нашей жизни, начиная с самого детства. Я все помню. Помню, в какой момент понял, что влюбился в самую странную, самую непредсказуемую девчонку нашего класса. Помню все часы и минуты, проведённые с тобой. Помню всё до мельчайших подробностей. Твои смешные косички, милые, до боли любимые веснушки. Помню, как ты морщила носик, когда что-то тебе не нравилось, помню твои широко раскрытые глаза, когда рассказывала мне о своей первой любви, помню слёзки, ручейком бежавшие по милому личику, когда разочаровалась в ней. Я могу так продолжать до бесконечности… Но не это сейчас важно. Важно то, как ты будешь жить без меня. Ты должна этому научиться, птичка ты моя дорогая! Не бойся ни чего и живи так, как мы мечтали. Уверен, за твоей нежной и ранимой внешностью кроется сильная, мудрая женщина. Тебя сейчас окружают друзья, на которых в трудные минуты можно положиться, особенно, я уверен в Егоре. Хотя, что я так переживаю? Я точно знаю, что ты станешь его женой, и у вас обязательно родятся дети. Я, конечно же, ревную, но не имею никакого права быть эгоистом. Безмерная любовь к тебе не позволяет мне этого. Поверь Егору, он испытывает к тебе серьезные чувства. Мы с ним не раз об этом разговаривали. Когда он предложит тебе выйти за него замуж, не торопись отказывать ему, подумай хорошенько. Во всяком случае, мне спокойней уходить, зная, что рядом с тобой будет надёжный и порядочный человек.
Я очень благодарен тебе, любимая, за то, что ты, зная о моей болезни, все же стала моей женой, и остаток моих дней превратила в райскую жизнь, наполненную любовью и радостью. Вечно буду благодарен Судьбе за столь щедрый подарок.
Помнишь, Катюш, мы с тобой читали о жизни после смерти, о том, что происходит с душами там, за порогом вечности? Знай, что моя душа успокоится только тогда, когда ты станешь поистине счастливой, без меня. Я хотел бы всегда ощущать твою радость. Люби жизнь, друзей, работу и оставь небольшой кусочек памяти для меня в своем сердце. Ты самое лучше, что было в моей жизни. Я много думал и понял, человек это такая сущность, которая не всегда может пересилить свое внутреннее эго. Вот и сейчас, мне хочется поддержать тебя…..да и себя, наверное, тоже.
 Катюш, у меня есть к тебе одна просьба, она немного необычная, поэтому, прежде чем выполнить её, ты хорошенько всё обдумай и поступай так, как подскажет тебе твоё доброе и чуткое сердечко. Просьба моя заключается вот в чём. Заведи себе отдельную тетрадь или блокнот и когда тебе будет трудно, потребуется моя поддержка или совет, возьми эту тетрадь и напиши мне всё, всё, о чём душа болит, о чём хочет рассказать мне, или нарисуй что-нибудь. Письмо должно быть наполнено твоими чувствами, радости или сожаления, это не важно, главное, в нём должна быть частичка тебя, твоей души. Но перед этим ты обязательно должна успокоиться и погрузиться в глубокий транс, вспомни, как я учил тебя. Когда то я почувствовал в тебе эти способности и уверен, что со временем, у тебя всё получится. Только ничего не бойся! Верь в свои силы так, как я верю в тебя!
Итак, Катюша, я назначаю тебе свидание. Принять тебе его или нет, это только твой выбор, дорогая моя. Ты можешь этого ни делать никогда, потому что психологически, это не просто выдержать. Если почувствуешь себя плохо, больше ни делай попыток. Сейчас я не буду тебе ничего объяснять, так как в этом нет смысла. Помни одно, выбор всегда за тобой, любимая!
 Люблю вечной любовью, единственную свою Катюшу. Прощай мое сокровище! Прощай моя ненаглядная, моя маленькая, но сильная девочка! С бесконечно преданной любовью к тебе твой Гоша.
 А в самом низу на листе было дополнение P.S.

 Меня уже нет, и в тоже время - я есть! Звучит странно, не правда ли? И в тот момент, когда ты будешь читать письмо, я буду рядом. Иди по жизни смелее. Я, как и прежде всегда твоя - поддержка и защита.
 Когда я дочитала письмо, конечно же, разревелась в голос. А мои друзья сидели и понимали, что ни какие слова успокоения сейчас не подействуют. Гошино письмо меня шокировало и в то же время ввело в непонятное недоуменное состояние. Во-первых, после его слов, о том, что он находится рядом, я пыталась найти его глазами, но, конечно же, не могла ничего видеть или ощущать. Когда все ушли, и я осталась одна, вновь и вновь перечитывала его послание. Утверждение, то, что я стану женой Егора и про детей, вовсе внесло в мою голову сумятицу. Но потом успокоилась, даже немного пожурила своего хитрого муженька, приняв все его слова в письме, лишь только за его собственную фантазию на счет моей жизни. Может он действительно в лице Егора видел хорошую для меня партию. Больше всего в письме, меня поразила его просьба войти в глубокий транс. В моём воспалённом мозгу звучала только одна фраза. «Я назначаю тебе свидание». Что это могло значить?! Мы несколько лет занимались с ним медитацией, но у меня редко когда что-то получалось. Правда иногда мне удавалось выйти из своего обычного состояния, я как-бы витала под потолком, видела его, себя, потом появлялось желание вернуться в тело. Примерно в третий выход оно показалось мне маленьким, и я долго не могла в него проникнуть. Испытала ужасный страх, что никогда уже не смогу в него поместиться. Когда это удалось, сразу очнулась и рассказала все Гоше. Он строго запретил мне когда- либо это делать, а тут вдруг вновь советует. Вряд ли я вновь решусь на это. После того раза осталось нестерпимо жуткое ощущение страха, а тем более он сам сказал, имею право выбирать, хочу я этого или нет. В наших медитациях я могла лишь ненадолго выходить из тела и быть рядом с ним, не более. Гоше в своих практиках удавалось намного больше, он уносил свое сознание куда желал, а по возвращению рассказывал удивительные вещи. Видимо постоянное ощущение неминуемого физического конца, заставляло его постигать такие тайны мироздания, о которых в нормальном состоянии человек даже и не задумывается.
 Начиная со следующего дня я, начала пытаться приспособиться к новой жизни, жизни без него… Получалось с трудом, вернее совсем не получалось. Везде видела его глаза, ощущала его запах, а вечный, не прекращающий внутренний диалог с ним и вовсе не удавалось остановить. Но постепенно, инстинкт самосохранения сделал своё дело. Да и новый салон, подаренный мне Гошей, уже просто требовал немедленного и полного включения всех моих мозгов. Пришлось серьезно окунуться в свой бизнес, вернее наш с Гошей. И только память о нём, и то, что открытие нашего собственного салона было его большим желанием, помогли мне заставить себя сделать это. Егор действительно оказался верным другом и большим помощником, но я, как ни старалась, как ни прислушивалась к себе - особых чувств к нему не находила, конечно, кроме огромного чувства благодарности. При всём при этом, меня совсем не напрягало и даже не раздражало его присутствие. Наоборот, я всегда старалась прислушиваться к его дельным советам, а его образованность и начитанность вызывали у меня только чувство уважения. Общение с ним всегда было интересным и доставляло мне хоть немного удовольствия, добавляло красок в мои серые, беспросветные будни. Именно по этой причине я обычно не отказывалась от его приглашений просто пообщаться в каком–нибудь уютном местечке или просто где-то на природе. Дома я по-прежнему продолжала разговаривать с Гошей, но уже не плакала, не жаловалась на судьбу. Рассказывала ему о прожитом дне, о любом новом приобретении, о жизни Лизки, о Егоре, обо всех новых планах, о вкусной еде или о каком-нибудь смешном случае из жизни, о новых фильмах и вообще обо всем, что приходило в голову. Часто вслух вспоминала смешные истории из нашей с ним жизни, например: Был его день рождения, мы ели торт. Он кормил меня им из ложечки и специально измазал всю мою физиономию, а потом унес меня в ванну, и поставил под душ, в чем была. Там мы занимались любовью, я была на вершине блаженства и счастья. А однажды мы в любовном порыве повалились на журнальный столик. Не выдержав такого веса, он развалился под нами с жутким треском. Сидя на полу, среди обломков, мы долго смеялись, подшучивая друг над другом. За то, на следующий день, купили новый, крепкий дубовый, чтобы в крайнем непредвиденном случае он опять не развалился под нами.
 Прошло некоторое время, и я рассказала своему Гоше, что по совету Егора и Васьки, купила себе новую машину Митцубиси Лансер с автоматической коробкой передач. А еще по совету любимого купила блокнот, но пока еще ничего в нем не писала, и медитировать боялась. Положила блокнотик в прикроватную тумбочку. Часто по вечерам его доставала, печально смотрела на него, гладила глянцевую обложку, но писать Гоше, почему-то не находила сил, потому что знала, обязательно зальюсь слезами и не смогу написать ни строчки.
 На машине старалась ездить аккуратно, не гонять и соблюдать все правила. Однажды, припарковавшись около своего дома и войдя в подъезд, натолкнулась на своего «пробывшего». Так я называю Кольку. Оказалось, что он уезжал со своей новоиспеченной подружкой на ее родину в Молдавию, но устав от ее надоедливых и наглых родственников, вернулся. И как был удивлен моей новой жизнью! Я была на столько безразлична к нему, что не чувствовала ни злости, ни разочарования. Спокойно впустила его в квартиру. Он жаждал, поговорить о нашей жизни. Как он был изумлен, что квартира полностью изменилась. Даже сервиза, который он покупал на мой день рождения, не осталось. А вместо старой и потёртой бабушкиной мебели, стоит новая. Был поражён, как изменилась и заметно преобразилась моя квартира. Мы мирно поговорили с ним о жизни. Он предложил снова попробовать жить вместе, но после Гоши мне настолько нелепым и смешным показалось его предложение, что в ответ я просто громко расхохоталась, а он почему-то обиделся. Демонстративно хлопнув дверью, ушел, прокричав напоследок, что я так и осталась, ненормальной, испорченной бабой. И о том, что отвергла, такого хорошего мужика как он и еще не раз в жизни о нем пожалею! Как он любил себя в этот момент! Я только взмахнула рукой ему вслед на прощание сквозь смех. Мне действительно было смешно подумать о совместной жизни с ним. И вообще кто из мужчин на земле мог заменить мне моего Гошу? И кто смог бы относиться ко мне так, как ОН? Кто ещё мог подарить мне столько нежности, любви и заботы, к которым я так уже привыкла за годы проведённые рядом с ним?!