Просто место

- Ты уверена, что нам стоит туда ехать?

На дворе июль, а значит, Псковщина встретит тучами слепней, пчел, ос, и плюс ко всему, муж ужасно боится змей, которых там в избытке. Но спрашивает он явно о другом.

После личной трагедии, случившейся весной, я стала ужасающе уязвимой, а там не обойдется без вопросов, на которые придется отвечать, как ни в чем не бывало. Вдобавок, мне наверняка вытрясут душу насчет взаимоотношений с отцом – они уже давно оставляют желать лучшего.
Но даже это меня не останавливает.
Псковщина всегда была моим вторым домом. Домом, способным залечить любые раны.

Небольшая деревушка, ветшающая с каждым годом, никогда не утрачивала для меня своего очарования. Каждый покосившийся столб, покрытый паутиной угол, кряжистый ствол дерева и причудливый изгиб тропинки пронизан самыми разными воспоминаниями – красочными, живыми и яркими, будь то первый сплетенный венок из одуванчиков или даже неприятное знакомство с осиными укусами. В детстве этот край был уголком отрады и безмятежности с играми и всевозможными приключениями, в юности превратился в частичку рая на земле, где можно было отрешиться от любой суеты и непрерывно творить днями и ночами напролет.

Ночь в деревне. Кромешная, плотная, физически осязаемая темнота. Стрекот цикад, шорохи птиц, ежей, мышей и бог еще знает, каких жителей тьмы, покинувших свои дневные убежища. Бездонное, необъятное, черное небо напоминает скатерть с просыпанным сахаром – так много на нем звезд, разных по яркости и цвету. Даже мой полуслепой глаз поражается их многообразию – остается только гадать, какой же вид простирается над землей на самом деле.

Красота и трепет в считанные секунды наполняют душу, дальше остается только записывать. Прерывистый свет лампы под навесом привлекает ночных мотыльков и оттого несет крайне мало пользы. Хорошо, что инородное тело, продукт далекой от этих мест цивилизации, ноутбук – при мне. И я буду стучать по клавишам, вписывая этот звук в ансамбль ночной музыки, пока он не разрядится.

Я не разлюбила Псковщину даже пять лет назад, когда отец женился в третий раз. Его родственники устроили мне обструкцию, обвинив во всех смертных грехах, главный из которых – неспособность удержать взрослых родителей от развода. В тот год я уезжала из деревни в горьких слезах и значительно раньше, чем планировала, но сердце по-прежнему рвалось в привычный с детства уголок тепла, подаривший мне столько прекрасных мгновений.

Картинка пятилетней давности растаяла, как дым антикомариной спирали, в первый же день. Неуловимым образом место, которое я всю сознательную жизнь лелеяла в сознании, превратилось в просто место.

От былого уединения ничего не осталось и в помине. Как же мне раньше удавалось насладиться тишиной и творчеством без лишних реплик, шума и неприятных вопросов? Смутно припоминаю, что старалась ложиться глухой ночью и, соответственно, очень поздно вставала. В нынешней реальности навес уже не станет соучастником моих ночных откровений. Мы с мужем смотрим здесь фильмы и читаем после обеда вплоть до наступления темноты.

Где-то неподалеку дедушка, по собственным словам, играет в огород. Действительно, грядок пока еще достаточно, хотя в моей памяти все иначе. Огорода было два, а вся остальная территория представляла собой огромный бабушкин палисадник - самый красивый в деревне. Сейчас от него осталось лишь несколько клуб, в том числе с ее любимицами – королевскими лилиями в количестве четырех штук. Вспоминаю, сколько их было раньше. Хорошо, что остались фотографии. В любой момент можно подтвердить самой себе, что это был не сон.

- Он так радовался, всем рассказывал, что едут внуки, - говорит моя любимая бабушка, растившая меня по своему образу и подобию. - Я ему: ну какие они тебе внуки? Она тебе не внучка, ее муж – тем более. А он отвечает, что все равно внуки.

Закусываю губу, чтобы не дать волю невесть откуда взявшимся слезам. Двадцать четыре года жизни все было наоборот. Помню, как еще до школы узнала, что мой замечательный дедушка-поэт - не отец, а отчим папы. Помню, как расстроилась и спросила у бабушки, следует ли мне обращаться к нему по имени-отчеству. Помню, как она заплакала и схватилась за сердце.

- Ты что, он твой дедушка! Ты - наша любимая внучка, так всегда было и будет!

Потом, когда через десять лет я начала писать стихи, бабушка изумлялась, как же мы похожи, что если не знать о разной крови, ни за что не подумаешь. Настолько едины, настолько дружны, созвучны в творчестве и интересах - родные люди во всех отношениях. Любимая внучка, любимые дедушка с бабушкой.
А теперь, спустя еще десять лет, она одергивает его, напоминая, что я - не родная.

И правда, лучше не состоять даже в условном родстве с тем, кто попал в беду или погряз в проблемах.

- Женя, там был заяц, настоящий огромный заяц! - кричу я, не веря своим глазам.

Впрочем, стоит ли удивляться? Пятнадцать «соток» уже давно являются чрезмерной территорией, за которой некому следить. Наш дом всегда был последним в деревне, на отшибе, практически в лесу, но теперь, когда изгороди прогнили и рухнули, звери хозяйничают здесь, как хотят. Бабушка рассказала о двух волках, которые на днях бежали прямо под окнами, а теперь этот заяц. Интересное, кстати, животное, не чета одомашненному родственнику. Помню, много лет назад соседский мальчик поймал зайчонка, и мы все сбежались на него смотреть. Маленькое, пушистое и мелко дрожащее тельце с огромными задними лапами. Казалось, они размером с туловище – может, так и было. Большие, внимательные глаза по бокам головы – отличный обзор для быстрого, осторожного животного. Пестрая, рыжая в крапинку шкурка – удивительное откровение для городских детей, искренне считавших, что зайчик не что иное, как лесной кролик, а значит, должен быть белым, серым или черным.

Деревня Иванцево стремительно пустеет, дороги зарастают непроходимым бурьяном, бобры превратили ручей в озеро и отрезали от нас добрую половину леса… Заборов нет, охотников тоже, последняя собака погибла пару лет назад, туристы – и те сплавляются по реке все реже и реже… Законные хозяева старинных русских земель возвращают свои владения. И ладно бы только зайцы, но и волки, и кабаны…

- А лисенка помнишь? - спрашивает бабушка.

Однажды, лет примерно семнадцать назад, в нашем палисаднике возник лисенок. Помню, мы с бабушкой тогда были вдвоем, дедушка еще не вышел на пенсию и приезжал на дачу в начале июля. Как-то раз, во время завтрака бабушкино внимание привлекло движение за окном, она шепотом подозвала меня посмотреть. Рядом с еще нераспустившимися цветами стояла маленькая и очень худенькая собачка. Черные глазки-бусинки внимательно изучали людей за стеклом, пытаясь понять, стоит ли ждать от нас угрозы или нет. Шерсть у нее была рыжевато-коричневатая, светлая, носик вытянутый, ушки настороже. Пару минут животное не отводило от нас взгляда, а потом развернулось и побежало в поле. За тощеньким тельцем собачки оказался шикарный хвост, рыжий с белым кончиком, как с картинки из детской книжки.

- Ты знаешь, приехала средняя внучка с мужем. Ну такая, знаешь, в теле, большая, да, ноги, круп, сама... Ну да, я и говорю.

А раньше была гордостью, русской красавицей, унаследовавшей их совсем не миниатюрную породу. Горько усмехаюсь, вспоминая, что перед приездом в деревню сбросила пять килограммов. Прошло всего два дня, а уже хочется обратно в город.

Где-то вдалеке шумит триммер – неприятный раздражитель спокойствия, диссонанс, не способный вписаться в гармонию природы. Впрочем, птицам он явно не досаждает, пичуги наперебой чирикают возле навеса, а особо смелые товарищи прыгают совсем рядом со мной. Это какие-то новые, неизвестные мне поселенцы – не трясогузки, не ласточки и тем более не сороки. Толстые, коричневые пичуги на длинных тонких ножках и при этом довольно наглые, объедают кусты смородины за милую душу.

Над рекой почему-то летают вороны. Там испокон веков была «республика» луней и печально ухающих филинов. С чем связан уход последних, сказать сложно, но чернокрылые вестники тревоги красноречиво свидетельствуют о том, что лес наступает не только на наш участок. Места становятся дикими, необжитыми, неизведанными.
Теперь на подмостках у воды почему-то не хочется сидеть часами напролет.

- С ума сойти, аист - и так близко! - доносится до меня возглас мужа.

Длинноногая птица неторопливо прогуливается по полю. Когда-то они жили прямо в деревне, на кряжистой липе с огромным колесом для гнезда наверху. Пара красивых, статных и грациозных птиц была отрадой глаз для жителей, а самым интересным было наблюдать, как появляются на свет маленькие аистята. В конце августа родители учили своих птенцов летать, и для меня этот ритуал обладал особым символизмом. Аисты готовились к теплым краям, я – к школе.

Старая липа все еще доживает свой век, но уже давно некому залезть туда и срезать лишние ветки, ограничивающие аистам доступ к колесу-гнезду. Почему-то крупные, сильные птицы не могут справиться с этой задачей самостоятельно. Без аистов плохо, вот уже десять лет на наших землях довольно много змей. Пусть это в основном ужи, не ядовитые и безопасные для человека, а все равно ходить приходится осторожно, и нет-нет да увидишь чешуйчатый хвост, растворяющийся в траве.

- Слушай, я за всю жизнь не видела столько змей, сколько за эту неделю с тобой! - заявляю я мужу. - Нет, правда! Это твой страх их притягивает!

В этом году нам действительно «везет» - неприятные рептилии показываются на каждом шагу, куда бы мы ни пошли. Постепенно оторопь мужа передается и мне - вместе с нежеланием лишний раз выходить из дома.

- Нет уж, больше сюда ни за что не поеду! - возмущается он, надувшись, как маленький ребенок.

Больше и не придется.

Заросли травы, ползающие гады, уничтожившие всех лягушек, благодаря чему от слепней и комаров некуда деваться - едва ли это все напоминает рай. А ведь когда-то мы жили без фумигаторов и всевозможных антикомариных мазей.

- Пора обедать!

В Иванцево уже много лет не держат коров, овец, коз, кроликов и даже кур, максимум – ухаживают за немногочисленными грядками и клумбами. Кому еще позволяет здоровье, ходят в лес или на рыбалку, а так, в основном, жизнь крутится вокруг многочисленных и частых приемов пищи. Первый завтрак, второй завтрак, ланч, первый обед, второй обед и обстоятельный ужин с серьезным подходом – так, кажется, описывал своих хоббитов профессор Толкин?.. Так было всегда, сколько себя помню. Даже когда у бабушки с дедушкой было много дел по огороду, даже когда они активно ходили в лес и регулярно топили баню, еда была святым и нерушимым правилом жизни. Отдушина для детей и разврат для взрослых.
Стоит ли удивляться, что мы не отличались стройными фигурами.

- Почему к вам теперь никто не приходит? - удивляюсь я, уничтожая тарелку непередаваемо вкусного грибного супа.

Ежедневные гости всегда были нормой в нашем доме. Это не считалось чем-то особенным, каждый житель деревни мог неожиданно зайти на чай без предварительной договоренности.

- А зачем? - пожимают плечами бабушка с дедушкой. - Можно по мобильному позвонить.

Именно так умирает живое общение. Болезнь цивилизации добралась и сюда, в край диких трав и мрачных лесов. Качаю головой, вторя своим мыслям, и принимаюсь за картошку с жареными грибами. Мне никак не отделаться от ощущения, что никто не приходит из-за нас, а бабушка с дедушкой даже не пытаются меня разубедить.

На мир вновь спускаются сумерки, птицы продолжают щебетать, а дедушка – поливать огород. Его неспешные шаги удивительным образом сочетаются с шорохами окружающей природы. Из поливального шланга бежит речная вода, с перегруженной яблони то и дело срываются тяжелые плоды, гулко ударяя по крыше навеса, и внутри рождается непередаваемое ощущение того, что все правильно, все – как надо, даже если мне нет места в этой новой гармонии.
Рано или поздно время уходить обязательно наступает.

- Так ты напишешь книгу о Псковщине? - интересуется муж.

Бесчисленное множество «пришвинских» набросков, несколько рассказов и даже законченная повесть с забавным названием «Дорога в новую жизнь» уже десять лет, как просятся в одну книгу. Нынешнее путешествие должно было увенчать эту историю долгожданным финалом.

- Нет, - отвечаю я, глядя в окно.

Мы едем в поезде домой, мимо проносятся луга, леса и речушки. Солнце клонится к закату с каждым часом и вот, наконец-то, скрывается вместе с ускользающим в небытие июльским днем.

Красивых мест с богатой природой в России тысячи. Особенными их делают люди. Именно они могут превратить полузаброшенную деревушку в твой персональный рай - и точно так же развеять его по ветру.
Ведь ты приезжал вовсе не к соснам и полевым цветам.

По щеке катится прощальная слеза, и прежде, чем она срывается, разбиваясь о стол плацкартного вагона, в сердце воцаряется удивительная, светлая легкость.
Я больше туда не вернусь.

2013 год.