синдром немезиды

            

                СИНДРОМ  НЕМЕЗИДЫ


         5  августа  2005 года. 12.00
        Августовская  жара  плыла  над  маленьким  городком, превращая воздух,
 и  без того  впитавший в себя  всю  таблицу  Менделеева, в  некий совсем
 уж неудобоваримый  коктейль из пыли,  всевозможных газов и запахов. В
выходные  дни весь город эвакуировался  бы  в густую тень леса,  вдыхал бы  прохладную атмосферу  Днепра; кто-то  предпочёл бы трудотерапию на дачных участках…  Но сегодня,   в  конце  рабочей  недели, на реке было абсолютно пусто. Только с городского пляжа раздавался детский визг и гулкие удары по мячу.
А здесь, в  тихой  заводи за  изгибом  реки было безлюдно и глухо. Так  здесь
было, наверное,  и сто, и  двести, и  тысячу  лет назад.

               В сумрачном  полумраке  зарослей  ивы одиноко стояла небольшая лодка  с опущенными на воду вёслами. Днепр тихо покачивал её на волнах, и в один момент лодка  вдруг резко дёрнулась вперёд, потом назад, потом отошла от берега  и  медленно  поплыла  по течению, вначале в густой тени плакучих ив, а затем выплыла на середину реки. Повинуясь течению, которое, чем  дальше  от берега, тем становилось  сильнее, она  медленно,  но неуклонно, приближалась  к  городскому  пляжу и  очень  скоро попала  в поле  зрения  купающихся  горожан.  И  тогда  все  увидели, что   в  лодке был пассажир. Молодой  человек лет тридцати,  одетый   в яркую  спортивную  майку, полулежал-полусидел,  откинувшись  спиной  на  борт  лодки. Голова   его была  неестественно запрокинута назад, правая  рука  опущена   в воду, а  левая  прижата  к  груди, и  из-под неё  на светлую ткань майки сбегали  уже  засохшие  струйки крови.

Среди  отдыхающих началась  суета, река сразу  очистилась  от пловцов. Но  уже  через  полчаса  появился  милицейский  катер, взял лодку  на буксир и потащил  к  берегу.  На  речной  поверхности  и в окрестностях был  восстановлен  статус-кво, жизнь вновь вошла в  свои  берега.

                * * *
         5 августа  2005 года. 13.10

Оперуполномоченный  уголовного розыска Дмитрий  Петрович Тихомиров с удовольствием доедал свой обед, когда  от  столь  приятного занятия его отвлёк заурчавший   в  кармане мобильник.
- Петрович! У нас  ещё  один покойник, и, судя  по  всему, ещё  один  «висяк»!
Звонил  коллега  Тихомирова, капитан  Луценко, дежуривший  сегодня  в  отделе. Капитан  никогда  не  отличался  оптимистичным взглядом  на жизненные  обстоятельства, и  Тихомиров часто  журил  его за  это , ибо  любое  событие   в работе, да и саму работу, Луценко обязательно раскрашивал во  все  оттенки  чёрного цвета, а  Тихомиров  любил  жизнь,  расцвеченную   во  все цвета радуги. Но это было  единственным,  что не  устраивало  его в коллеге, ибо  Луценко   был  умным и  дотошным сыскарём,  и  работать  с  ним  было  легко.

Тихомиров дожевал  котлету, стараясь сохранять  спокойствие.
- И где ты  нашёл этого  «висяка»?
- На  городском  пляже. И вовсе  не  я,   делать мне нечего. Если бы  я его
 нашёл, я б его там  же и  утопил, чтоб не  осложнять себе  жизнь. Шучу, шучу!
- Что, у  нас  уже   прямо на  пляже убивать   стали?! Зато  свидетелей,  небось,  немерено?
-   Подставляй карман  шире! Ни свидетелей,  ни   документов,  ни  оружия,  ни отпечатков  пальцев – ни-че-го!  Да и убили  его   неизвестно где. И   в  лодке  доставили прямо на  пляж.
- Кто  доставил?
- Да  лодка  и  доставила, сама  приплыла по  течению.
- Труп  хоть  свежий?
- Свежайший, часа  четыре выдержки.
- Тоже  не  подарок. Значит,  пока  ещё никто не хватился.  И  среди  безвестно пропавших  искать  сейчас  не имеет  смысла. Час  от  часу  не  легче! И что ты предлагаешь?
- Для  начала  поместить  фотопортрет  потерпевшего в  вечерних
теленовостях и  в  завтрашней  районке. Вдруг   кто  узнает -  хоть  какая-то  точка  отсчёта  появится.
- Разумно. А что с  ним – зарезали,  застрелили?
- Огнестрел! Предположительно, пистолет. Эксперты работают. Судя   по
  всему, работал  профессионал. Возможно и заказное убийство, особенно, если  оружие   в речке  найдём.
- Знать бы  ещё,  где  искать!
- Тоже верно! Ранение  сквозное.  Пуля  в  борте  лодки,  гильза  на  дне.
Не  реки, а лодки.
- Ну,  хоть  что-то! И вот  скажи, Луценко, что  у  тебя  за   характер та-
кой  паршивый? Что за срочность была  звонить,  не  дал спокойно поесть.
- А  это  чтоб  тебе жизнь мёдом  не  казалась.  И чтоб  ты  не  вздумал
устроиться   спать после  обеда, а  сразу  на пяту -   и  в отдел. Надо  подготовиться к вечерней летучке. Повестка  дня  уже у меня.
- Да  иду,  иду,  не  пыхти!
Тихомиров сложил  посуду  в раковину, наскоро, уже  на  ходу, выпил
  компот и вышел  в прихожую. Жена  на обед не приходила. Она работала врачом и  сегодня  вела приём.    
Сергей Луценко, капитан милиции, был  человеком  простым и  сложным одновременно. В  свои  двадцать  восемь  лет он  успел  познать  и  отчаяние падения, и радость  взлёта. Он  родился  и  вырос в  семье,  которую  милиция, педагоги  и  чиновники  называют  трудной, но  трудной -  для  кого? Имеется в  виду,  что  для  них  любимых -  педагогов и  чиновников. Это  они,  в  силу  служебной  необходимости, борясь  с  пьянством,   алкоголизмом  и  детской  беспризорностью уже  не  первый век, приходят  в  эти семьи и, ничего  не  добившись, уходят. Но  трудными  эти  семьи, на самом деле, являются  для  детей,   живущих в  них. Одним из  таких детей и был  Сергей, с  младенчества столкнувшийся с  нищетой,  постоянным  чувством  голода, а  главное, с  недостатком,  а  чаще  всего  и  полным  отсутствием внимания и  понимания  со  стороны  родителей. Вначале  пил  только  отец,  а  мать,  как  могла,  боролась с этим  злом. Но,  как  известно,  в  борьбе с  зелёным змеем побеждает  змей. Мать спилась тоже.  Где-то   годам  к восьми Сергей стал испытывать острый  дефицит  материнской  заботы. На его глазах она превратилась  в  рассеянное,  бездумное  существо. Мальчик  жестоко  страдал  от   этого,  но  что  он мог сделать?! Учительница  в школе не любила Сергея, неухоженного и   неопрятно одетого    в  чужие  обноски.  Мальчик  чувствовал это всем  своим маленьким сердцем.  Он был  маленьким  и  худеньким,  но имел твёрдый  характер. На  нём сразу поставили  клеймо «ребёнок из трудной  семьи» и, соответственно, ничего  хорошего  от него  не  ожидали. Любые   его попытки  проявить свою индивидуальность воспринимались  как  агрессивные  выходки  маленького психопата.

Всё изменилось, как  это  бывало в любимых  сказках  Сергея, самым  чудесным  образом.  Учительница,  желая  приобщить учеников  третьего класса   к внеклассному  чтению, повела  их  на  экскурсию  в  библиотеку. Вместе  с классом, держа  за  руку  соседа  по  парте,  в библиотеку вошёл и  Сергей. Первое,  что он ощутил – это  тепло, живое тепло  и  уют  огромной комнаты с полками  от  пола  до  потолка, заставленными  книгами.  Он, задрав  головёнку, разглядывал  разноцветные  переплёты книг и вдруг  увидел… глаза. Немолодая  женщина в  очках  в чёрной  пластмассовой  оправе смотрела  на него с  улыбкой,  от  которой  из-под  очков на скулы опускались тонкие морщинки-лучики. Женщина подошла  к Сергею, взяла  его  за  руку,  повернулась  вместе  с  ним  лицом  к  их  классу и  сказал: «Вы пришли в  библиотеку. Это  не  просто  хранилище  книг, это целый  мир. И  в этом  мире  живут  сказочные герои,   волшебники, храбрые  рыцари и  прекрасные принцессы. И  если вы будете читать наши  книги,  вы  со  всеми  ими  познакомитесь,  и  их волшебство передастся и вам.»

Потом  она посадила   их за  столы, дала каждому  по  красивой книжке с  картинками и предложила   прочитать  сказку.  Они  читали по  очереди,   и Сергей  тоже  читал. Ему  было  трудно:  учёба давалась  ему  сложно,  ибо  дома с  ним  никто  не  занимался. Но  библиотекарь  внимательно слушала корявое чтение  Сергея. По окончанию  экскурсии она пригласила  всех приходить в  библиотеку и  брать  книги  для чтения. И,  обращаясь  лично  к  Сергею,  спросила: «Ты  придёшь?» И  Сергей,  ошеломлённый  таким вниманием  к  нему  лично, только  кивнул головой, проглотив какой-то комок  в  горле.

Вернувшись  из  школы  домой, он  застал  там привычную  картину: пьяный  отец  что-то косноязычно выговаривал  матери в основном с помощью  ненормативной  лексики,  а  та лениво  огрызалась,  лёжа  на засаленном,   продавленном диване. В  доме  было  холодно и  не было даже куска  хлеба,  зато  на столе  стояла  уже  опустошённая тара. Сергей  бросил  книжки  и пошёл  в библиотеку, просто потому,  что там  было  тепло. Это был переломный  момент в его жизни.  Его встретила там так понравившаяся ему  женщина, которую  звали  Ольгой  Гавриловной. Она,  ничего не  спрашивая,   посадила его  за стол и  дала большой бутерброд  с колбасой и  чашку  горячего  сладкого  чая с  печеньем.  А  потом  дала  большую  толстую  книгу «Сказки  братьев Гримм». Он просидел там  до  вечера, а когда уходил.  Ольга Гавриловна  сказала  ему: «Ты  приходи  завтра  с  учебниками, заодно  и уроки сделаешь».
Так и  повелось  с того дня: после  школы Сергей  бежал  в  библиотеку,  где  его  кормили, делали с ним уроки, и  где  он  читал всё,  что  предлагала ему Ольга  Гавриловна. А  потом выяснилось,  что  учиться  вовсе  не  трудно,  а  даже  интересно; учительница   стала  уделять  ему  больше  внимания; летом  его,  не без  участия  Ольги Гавриловны, отправили  в пионерский  лагерь на целых  два созыва. Периодически мать,  выходя из запоя,  пыталась  навести  вокруг  себя  какое-то  подобие порядка,  но  потом Сергей  сам научился  стирать и гладить  свою одежду  и  выглядеть аккуратно,  хоть и  бедно.
  Когда  Сергею исполнилось  десять  лет,  в  их  семье родилась  девочка,  слабая и  больная. На Сергея  обрушилась  куча  проблем: мать продолжала  пить,  а  сестричка нуждалась в уходе.  Соседки научили  его пеленать малышку, готовить ей  кашку и  кормить из  бутылочки, помогали  пареньку,  чем  могли, видя его  искреннее стремление  самому  поднять  сестру.  Но  девочку всё же  поместили  в  дом  для детей-инвалидов. Судьба берегла  Сергея:  он  не  влез ни  в какую уголовщину,  прилично  учился  и  всё  это  время поддерживал  тесный  контакт с Ольгой  Гавриловной,  по  сути,  заменившей ему  семью.  Они вдвоём  выбрали  ему  профессиональное училище по окончании  девятого класса,  и даже  документы  туда  он  повёз  с Ольгой Гавриловной. Поступив в  училище,  он  больше  не  вернулся  домой: диплом, машиностроительный  завод и  армия. Из  армии  он  приезжал  в  Зареченск  два  раза: первый  раз на  похороны  матери,  отравившейся  самогоном; второй -  на  похороны  отца, попавшего под  поезд.  В связи  с  гибелью  отца было  возбуждено уголовное  дело, и  Сергей  неоднократно  общался  со  следователем -  лейтенантом Тихомировым.
Демобилизовавшись  из  армии, Сергей вернулся в  Зареченск в квартиру  родителей, и  обнаружил, что квартиры  у  него нет. Родители  её  не приватизировали, и  сразу  нашлись  охотники её  присвоить.  Тогда Сергей  вспомнил  о Тихомирове и пошёл   к  нему  за помощью. Дмитрий Петрович  помог  восстановить справедливость,  тем более, что  закон  был на стороне  парня.  Видя его неустроенность  и растерянность, связанную  с  отсутствием работы, Тихомиров предложил  Сергею  поступить  в  школу  милиции. Тот с  радостью  согласился. По  окончанию  школы  он  начал работать  в Зареченском отделении милиции и  сразу поступил на юрфак  Гомельского  университета. Так   с  тех  пор они  и  работали  вместе -  Тихомиров и Луценко. К  2005 году Сергей стал  толковым  оперативником в  звании  капитана и  личным  другом  майора  Тихомирова, причём им  совершенно не  мешала  большая  разница  в   возрасте. Но  трудное  детство  наложило отпечаток на  характер  Луценко: он был пессимистом, его  любимым  цветом  был  чёрный, и  он боялся  создавать  семью.  Каждый раз, когда очередная его подружка пыталась  предъявить  свои  права  на его  свободу и  жизнь, Сергей вспоминал затуманенный  алкоголем взгляд  матери и остро  запомнившиеся  сцены семейных  скандалов. И  это  было  сильнее его. Надежда Ивановна  Тихомирова, со  свойственной  женщинам  настойчивостью, пыталась женить  Сергея, сводила его с юными  медичками, дочерями  своих  подруг, но всё безрезультатно. В конце концов, она махнула на всё  это рукой,  но  старалась  сделать  всё,  чтобы Сергей  ощутил преимущества семейной  жизни,  тепло семейного  очага.  Он был  неизменным  гостем на всех  семейных  праздниках, пикниках,  участником походов и  туристических  поездок. Многие  принимали его за   младшего брата  Тихомирова.

   
                * * *
               
    5 августа   2005года . 9.00

В народе женщин, ведущих неумеренно активную половую жизнь,  обычно делят на  две  категории: проститутки и б...  К проституткам относятся уважительно: всё-таки профессия, приносящая регулярный и высокий  доход. А  то, что  слово это перешло в разряд ругательных, то  это, скорее,  от зависти к  этим доходам. Шутка  юмора! А вот  со  второй  категорией сложнее. Этих дам, много и часто занимающихся сексом ради   самого секса и наслаждения, которое он даёт, обожают  мужчины,  ненавидят  женщины,  и  поэтому  порицает  общественная  мораль. Собственно, мораль порицает и тех и  этих,  хотя занимаются  они тем  же  самым, что и  все остальные,  но  более профессионально и  с видимым удовольствием. Эти  две  категории сексуально активных женщин  часто  плавно перетекают одна   в другую, и   с  ними  смыкаются дамы,  занимающиеся консумацией, эскортом и модельным  бизнесом. В  результате  всех этих пересечений  народ давно перестал отличать одно направление  сексуальной  активности от другого и, чтобы  облегчить себе  ориентацию в пространстве, в меру  собственного понимания ситуации  всех сексуально активных дам   называет или проститутками  или  б..и , хотя это  не  одно  и  то же (смотрите  выше).
            Поэтому если вы  услышите, как кто-то  называет Долли Устинову одним из этих слов, не  пугайтесь  и  не  берите на веру. Это  может быть и  так, а,  может,  и  нет. Во всяком случае, Долли сама  о  себе   была более  высокого мнения. Правда, по паспорту она вовсе  не  Долли, а Дарья, но  и  тут  ничего удивительного нет. Просто, когда её  родители, умиляясь от счастья,  выбирали имя  новорождённой  дочери, в моде  были имена  исконно русские, а вот, когда сама Дарья, ощутив себя  полностью сформировавшейся личностью, прислушалась к звучанию своего имени,  оно показалось ей  не исконно русским,  а посконно деревенским. И  она,  недолго думая, изменила  и  имя,  и  имидж.
  Имидж оказался ещё  тот. Даша  была  очень красивой  девочкой, пока  была  Дашей. Но кто из нас  не  мечтает усовершенствовать качества, данные нам природой.  Нас ведь  с  детства учили, что милостей от неё  мы  ждать  не  можем,  но взять  их  у неё, скорее всего силой, наша задача.   И в  этом наше  общество очень преуспело. Дарья, превратившись в Долли,  изменила не только  внешний,  но и   нравственный облик.  Где-то в  девятом классе она  начала  одновременно пить, курить  и не на  словах, а  на деле приобщилась к  радостям  секса.  Радостей  оказалось так  много, что Долли решила, что других ей  и  не надо. К восемнадцати годам она окончательно сформировалась, как маленькая…гм, впрочем, отнести  её к той  или  иной  категории  читатель сможет   и сам, если  у  него хватит  сил дочитать до  конца эту  главу.
Уже который  день Долли находилась  в состоянии полной  прострации. Третьего дня  она  с подругами зарулила в известный  в  городе  бар,  где познакомилась  с классными парнями. Знакомство решили закрепить на  даче  одного из новых знакомых, и  заполошная пьяная    компания в два часа ночи на двух иномарках  разбудила тишину двух дачных посёлков, где  мирно спали уставшие  за день владельцы фазенд постперестроечного периода. До утра  компания бухала, потом отсыпалась, а  вечером, погрузившись  в автомобили,  все вновь поехали  в  город то ли для  того, чтобы  пополнить запасы спиртного, то ли  ещё  для чего.
  Долли  чувствовала себя свободной  от каких  бы   то  ни было  обязательств: накануне  она поссорилась со  своим бойфрендом Витьком Леоновым и он вытолкал её взашей  из своей  квартиры, в  которой Долли уже  прижилась  и  считала своей. Расставание было громким: пока Витёк отдирал руки Долли от дверного косяка,  она изрыгала  в его адрес  оскорбления и угрозы,   а  любопытные соседи,  обычно лишённые ярких  впечатлений, с удовольствием наблюдали через дверные глазки за  бесплатным представлением.
Вспомнила об этом Долли только  на третий  день, когда    утром с  новыми знакомыми возвращалась  с дачи и, надо же,  на центральной  улице   увидела  бывшего своего  Витька в компании какой- то  белобрысой девицы. Парочка направлялась в  сторону  городского парка, а   может ещё  куда.
Долли была возмущена поведением  бесстыдного изменщика. То,  что  она   сама за это время  успела многократно изменить бывшему  дружку,  она успела  забыть. Толкнув локтем подругу, Долли обратила  её  внимание на  сладкую парочку, высказав той, всё, что  она думает по этому  поводу, и  что  она предпримет  для того, чтобы наказать  Витька за его измену. Слов для этого Долли не  пожалела.
 
                * * *
        5 августа   2005года. 17.00

                Традицию проводить по пятницам  оперативное совещание работников уголовного розыска ввёл его предыдущий начальник, а  начальник нынешний сохранил, так  как это было очень удобно: в  пятницу устроить   баню для  подчинённых, а   в понедельник, обладая  необходимой  и, главное, свежей информацией, идти на  такую же процедуру,  но уже   к своему  начальству.
                Вот и  сегодня оперативное совещание прошло  в тёплой, дружественной  обстановке: начальник УГРО высказал  всё, что  он  думал   по  поводу работы  своего отдела  вообще и  его работников в  частности. О себе он  умолчал, видимо,  для того, чтобы  не  делать работу за  своего начальника.  Много тёплых  слов  было сказано о двух старых  «висяках» и   двух вполне  созревших. Особое  внимание  было  уделено «висяку» перспективному -  делу  об  огнестреле в  лодке. По  всему было  ясно, что найти преступника  будет очень сложно,  если не невозможно. Даже  при условии  быстрого опознания  жертвы.
                Майор Тихомиров размахивал  в воздухе  ещё влажными фотографиями покойника в фас и профиль, демонстрируя свою готовность  провести   опознание   с привлечением всех  возможных источников информирования населения, вплоть до  прессы и телевидения. На этом  совещание закончилось. В кабинет начальника вошёл  водитель отдела, вызванный  им  накануне. В этот  момент Тихомиров, играя  пачкой  фотографий, нечаянно рассыпал их, и водитель нагнулся, чтобы помочь  тому собрать .  И вдруг остановился, с  недоумением глядя на фото.
- Это  же Витька Леонов,  однокашник  мой. Кто это его так?
 Все заинтересованно подняли головы  на  водителя.
- Вечер перестаёт быть  томным, -  съязвил Луценко,  вспомнив незабываемого  Бендера (он  обожал его цитировать), а Тихомиров, выбрасывая вперёд пальцы, громко  скомандовал:
- Быстро! Фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения,
род занятий…
- Телефон,  домашний адрес, семейное положение, - встрял  Луценко,  и,
не  выдержав, созорничал:
- Явки, пароли!..
- Чьи? – с  недоумением  спросил водитель, явно не  включаясь  в ситуа-
цию.
- Да уж не  твои,  ты-то  у  нас пока  живой! Одноклассника твоего, ныне
  покойного. Володя, столько времени  ты  с нами  проводишь, а  к  простым  вещам  не  привыкнешь. Замочили  твоего друга,  невооружённым  глазом видно. И ты  его только  что опознал. Так что ты - герой  дня. Давай  рассказывай всё, что  знаешь  о своём  дружке.
- Ну,  дружком мне он  никогда  не  был. Это Леонов Виктор,  отчества
 не  знаю, 1975 года  рождения, родился  здесь…
- Чем занимался?
- Чёрт  его знает! Сразу  после  армии машины  из Европы  гонял. Потом
  попали  они в переделку, вроде,  где-то в Польше, рассказывали. Ездить  за машинами  он перестал. Сейчас не то  запчасти  для  иномарок продаёт,  не то сервисным  обслуживанием  занимается. Вот когда  у  нашего «Форда» бензонасос  полетел, мне  его Витька  помог достать.
- Он  женат?
- Вот чего не  знаю,  того не  знаю. Год назад не был, а  за сегодняшний 
день не поручусь: Витька был большой  ходок  по  бабам. Может,   уже  и  нарвался  на свою.
- Где  он живёт?
- Да вроде   у него квартира где-то есть, но это  уже  по вашей части.
- Найдём,  не  боись. А  родители его живы-здоровы?
- Да, с  ними всё   в порядке.
- В общем, Володя, благодаря  тебе, у  нас  работы выше  головы
 на  все   выходные. – Тихомиров отвесил поклон водителю. -   По коням, хлопцы! Я поищу родителей   Леонова и  «шарше ля фам», а  ты,  Луценко, поищи друзей, Володя подскажет, где  искать. А потом  -  действуем  по  обстановке.

                * * *
           Пять  лет назад.

  Ранним  летним утром,  по  широкому  польскому  автобану, слегка влажному от  утренней  росы, по направлению к  белорусской  границе мчались   три автомобиля: два «фольксвагена» и  «мерседес». У машин были  германские номера, на сиденьях  водителей   сидели белорусские парни -  перегонщики иномарок. В начале  века  это был  достаточно  прибыльный  бизнес: машины  покупали за бесценок у богатой  немчуры или  поляков и  гнали  на Восток.  Выгода  была  обоюдная: продавец, вместо  того, чтобы  платить  за  утилизацию  своего  металлолома,  имел, хоть  и  маленькую,  но  прибыль. Про  покупателя  и  говорить не    приходилось, он  имел  хороший  навар, учитывая широкий спрос  на  иномарки на постсоветском  пространстве.
Но сейчас водилам  было  не  до  навара.  Уже второй   час  их преследовали явно уголовные  элементы на  двух  джипах.  При этом  было  ясно, что их ещё  не  догнали не  потому, что не могли,  а потому, что не  хотели. Преследующие явно выжидали  чего-то: или  их на каком-то  отрезке  пути  ждали  подельники,  или  ещё  не  пришло  время,  или  не вышло  место.
Впереди,  на «мерседесе»   ехали  в  паре  Андрей Погодин и Виктор  Леонов. Во второй  машине – Кирилл Саблин, замыкал  кавалькаду Алексей Севастьянов. До  границы оставалось  километров  сорок, но ребятам ясно было,  что  преследующие  их бандиты  до границы доехать   им  не дадут.
Оружия у  парней   почти не  было,  не  считая переделанного в  боевой  газового пистолета, фомки,  бейсбольной  биты и  баллончика  с нервно-паралитическим  газом. Хотя  баллончик  годился  лишь для  успокоения, когда  всё  хорошо.  В  острую  минуту,  не рассчитав  направления  ветра, (до того ли?)  можно пасть   жертвой  собственного оружия.
  Когда  до границы  оставалось километров  двадцать   пять,  из  скрытого в  лесу просёлка лихо выехал небольшой  грузовичок и  лениво стал  посреди  дороги. Парни всю  дорогу  переговаривались, сжимая  в руках  мобильники,  и  такой вариант  они  просчитали .  Андрей резко  взял  влево,  обогнул грузовик и  помчался  дальше,  остальные  повторили его маневр. Бандиты допустили  серьёзную  ошибку: желая взять перегонщиков в клещи и  отрезать  им  путь как  вперёд, так  и назад, они не  обеспечили минимального расстояния  между собой  и преследуемыми. Да и размер  грузовичка  не  соответствовал ширине  автобана: там можно  было  ещё  два  таких  автомобиля поперёк  поставить. Поэтому,  легко  обогнув  неподвижно стоявший  грузовик,  парни помчались  дальше,  а бандиты механически  затормозили, так как  были настроены на торможение. Это  дало  преследуемым  небольшой,  в  две-три минуты,  выигрыш во  времени,  но и   за это они были благодарны  судьбе.
Машины накручивали  дорогу на колёса. В  зеркалах заднего обзора было  видно, как медленно  разворачивался  грузовичок, освобождая  джипам  дорогу. Выстроившись  в один ряд поперёк   автобана,  те  продолжали  преследование.
Андрей  понимал,  что  его оружие  пригодно только  для  ближнего боя,  а ближний  бой  означал  только  одно – конец.  Неизвестно,  сколько  в тех джипах  сидит народа, но зато  хорошо  известно, что  они вооружены  до  зубов: вплоть  до  «калашниковых» и  УЗИ.  Спасение  было  только в  скорости,  и  в чуде -  если  повезёт.
Андрей  жал на газ и молился  Богу,  неумело,  но от всей  души. По  двум  мобильникам  он  держал  связь с друзьями в  обеих  машинах. В  левом  наушнике  заговорил Саблин.
- Андрюха,  на  двадцатом километре пост  польского дорожного патру-
ля. Может,  нам  там помогут?
- До  двадцатого километра  ещё  доехать надо. Не  думаю,  что нам дадут
  это сделать. И потом,  кто его знает, что   у  этого поста  на уме.  Мы  же  не знаем, кто  за  нами  гонится – поляки  или  наши  бандиты. А  польские  гаишники могут  подыграть  не нам, а   браткам.
- По повадкам  - наши:  уж  больно  внаглую  работают.
- Внаглую,  но без фарта. Ошибок  много наделали.  Если бы  крутые
бандиты  за  нами  гнались, давно  бы  уже   в  кювете  лежали.
Словно  в  ответ  на  эти слова стекло  автомобиля Севастьянова  пошло  мелкой паутиной трещин. Выстрела  он не  слышал.
- Ребята, - закричал  Алексей, - они стреляют!
- Пригнись! – ответил Андрей. Пошёл  двадцать  третий  километр.  И
виляй, виляй  кормой,  не  дай попасть  по колёсам!
В это  время  крайний слева  джип резко  вырвался  вперёд и стал быстро  нагонять переднюю  машину. Видимо, бандиты  тоже  знали  про двадцатый  километр. На   крыше  автомобиля  открылся  люк, и  в  нём вырос бандит  с автоматом   в  руках. Спокойно положив  автомат  на крышу  машины, он  открыл  огонь  по  «мерседесу». Андрей  начал резко  вилять  из стороны  в сторону, стараясь  не  сбавлять  скорость. Он  был отличным  водителем, профессионалом высокого класса.  Не раз  участвовал в автомобильных гонках. Но бандит  целил не  в  колёса и  не в машину. Пристроившись  сбоку,  он  целился в   водителя, понимая, что, попав   в цель, он  остановит всю  колонну. Видимо, бандиты  поняли, что до  двадцатого километра     все три машины  они  не  остановят, поэтому решили  пожертвовать  «мерседесом».
- Только не  в бензобак, только не  в бензобак, -  молился Андрей.
Он  явственно, раньше, чем  услышал  выстрел, увидел в боковам зеркале, как  дёргается ствол АКМ,  и  тут же  пули  ударились  в  левый  борт машины. Зазвенели  стёкла,  несколько пуль вошли в  левую переднюю  дверь. А  затем острая  боль пронзила плечо,  шею,  и  что-то  глубоко  внутри.  И Андрей  ощутил, как  по  телу потекли  тёплые  струйки крови.
А потом боль внутри  его  выросла в  огромный стеклянный  шар,  и  он лопнул, и его осколки рассыпали  боль   по  всему  телу маленькими острыми  лезвиями. Дышать стало   невмоготу. Он  хватал  воздух  широко раскрытым ртом и  выплёвывал его  вместе   с кровью. И в  этот  момент Андрей угасающим  взглядом  увидел впереди пост дорожной полиции с  автоматами   наизготовку,  а в  зеркале  заднего обзора – удаляющиеся джипы. И  потерял  сознание.

                * * *

     6 августа  2005года. 10.00

В субботу,   с  самого утра, майор  Тихомиров стоял под дверью  квартиры  родителей Леонова. Его немного мучали  угрызения  совести, так  как  ещё вчера  утром  он  обещал жене провести  это  утро  в семейном кругу. Но, – утешал он  себя, -  жизнь состоит из цепи обстоятельств, и ни одно обстоятельство  не  случайно.
Он нажал  кнопку  звонка и внутренне напрягся.  Вчера, поздно вечером,  дежурный  по отделению вызвал родителей Леонова   в морг, где  они и  опознали  своего сына. Поэтому Тихомиров, в  общем,  представлял себе атмосферу, царившую  сейчас  в  квартире Леоновых.
Дверь открыл  мужчина чуть  старше  пятидесяти. Лицо его было  усталым  и исполненным  страдания.  Дмитрий  Петрович  чувствовал  некоторую  несвоевременность  своего визита, но … железо надо  было  ковать, пока  оно  горячо.  Майор показал  свой удостоверение.
- Я прошу  прощения,  но мне надо задать  вам несколько  вопросов.
Убийца  вашего сына  ходит  по городу,  и его надо  остановить.
- Я понимаю.  Заходите.
Тихомиров вошёл  в крохотную  прихожую трёхкомнатной  «хрущо-
бы».  Он знал, что  тело  Леонова  ещё   в морге, и  это  значительно облегчало  его задачу: получить показания  родителей  жертвы. Хозяин молча провёл его в  комнату, где  в полумраке от задёрнутых ночных  штор сидела  заплаканная  мать  Леонова.
- Спрашивайте, -  сказал  Леонов, - мы  ответим  на все  ваши  во-
просы.
- Скажите,  пожалуйста, чем  занимался  ваш  сын?
- У него авторемонтная мастерская. Они держат  её   с  другом.
- Фамилия  друга?
- Саблин Кирилл Дмитриевич.
- Какие  у  них отношения -  в  бизнесе, по жизни?
- Прекрасные. Они ведь  дружат со школы. И  бизнес этот
начинали вместе:  перегоняли машины из  Европы.
-    Давно они  вместе   в  бизнесе?
- Лет  семь. Я понимаю направление ваших  мыслей. Но нет,  Саблин не
мог  этого  сделать. Им  делить нечего.
- А  бизнес?
- Нет,  нет. Этот  путь -   тупиковый. Ищите  в  другом  месте.
- Может,  вы  знаете, в  каком месте мне  следует  искать? У вашего   сы-
на были враги?
- Если  и были,  то мы  о них ничего не знаем.  Витя  всегда щадил наши 
чувства.
- Автомобильный  бизнес, как правило, или  криминальный, или на  гра-
ни  криминала. У вашего  сына была  бандитская  крыша?
- Не знаю. Где-то   с  год назад на  них наезжали  бандиты. Тогда  убили  главу их  фирмы -  Андрея Погодина. Но потом  всё  вроде  улеглось.
- А  убийц  этого  Погодина нашли, вы  не  помните?
- Да  вроде  даже суд  был.  Какие-то  отморозки. Про всё  это  вы у Саб-
лина спросите. Вам  дать  его телефон?
- Да.  Пожалуйста.
Леонов протянул Тихомирову визитную  карточку фирмы  «Кентавр» с
фамилиями и телефонами  совладельцев.
- Ваш  сын женат?
- Нет.
- Но он живёт отдельно от  вас, хотя квартира у вас  не маленькая.
- Знаете, он  молодой  человек,  не  монах. Конечно, у  него бывают жен-
щины. Но он  всегда  оберегал нас  от разочарований. Поэтому  и купил  себе  отдельную квартиру.  И ему вольнее, и  нам спокойней.
- Пожалуйста,  если  вы   вспомните  что-то,  что покажется вам существенным, позвоните мне. Вот  моя визитка.
- Обязательно. Когда  мы   сможем забрать  тело  Вити?
- Думаю, в  понедельник. Сейчас  с  ним  работают  эксперты..
Мать  Леонова  зарыдала и тут же  замолчала,  тяжело дыша.
Дмитрий Петрович  покинул квартиру Леоновых с каким-то  стран-
ным  чувством: ему  почему-то показалось,  что  только  что  он  услышал  что-то  важное и  не  понял этого.
                * * *
Пять лет назад.

Андрей  открыл  глаза  и  упёрся   взглядом   в  белый  потолок, захотев  расширить  поле  зрения. Он попытался  повернуть   голову  влево, вправо – и не  смог: голова была, словно в  тисках.  Тогда  он  подвигал одной ногой,  другой – они  были подвижны.  Но когда  он  попытался  рукой определить  причину  неподвижности головы,  то  сделал это с трудом: руки  были  словно налиты   свинцом, а  любое  напряжение   в  области левого плеча вызывало острую боль.
Андрей  расслабился и  попытался  понять, где  он   и  что  с ним.  Память  услужливо  показала ему  чёрную  ленту  шоссе, убегающую  под колёса его  «мерседеса», ритмично дёргающийся   ствол  АКМ и  острую  боль в  плече  и  шее. Всё  стало  на  свои  места.
- Значит,  не  всё  так  плохо.  Во  всяком случае, я  жив,  и  то, что  ноги  послушны -  тоже добрый  знак. Пальцы  рук  шевелятся,  значит,  позвоночник не задет.  Но почему   у меня такое впечатление,  будто  я  в корсете? Во всяком случае,  ясно  одно: я  ранен  и  я   в больнице. Только  в какой?  Если не дай  Бог  в Польше,  на  бизнесе можно ставить  крест. Если  дома,  в Белоруссии,  то  ещё  можно будет побарахтаться.
Дверь  скрипнула,  и  кто-то  лёгкими  шагами приблизился к его кровати. Удивительной прелести девушка, вся  в белом,  подошла к Андрею  и  склонилась  над  его изголовьем.
- О, наш  доктор был  прав? Всё  по  графику -  вы  уже  пришли  в себя.
- Я, видимо, умер,  и  ко  мне   прилетел  ангел? – неловко пошутил Анд-
рей.
- Чувство  юмора лучше  всякого лекарства. Доктор  говорит, что боль-
ные с чувством  юмора выздоравливают  в  два  раза быстрее.
- Я уже  хочу   увидеть  того  доктора,  которого вы   всё   время цитируе-
те.
- А я   сейчас  его позову. Он  просил  об этом. -  И сестричка почти  бесшумно  вышла из палаты. Минут  через  пять  она вновь зашла,  но  уже  в сопровождении  молодого мужчины в  зелёном костюме со  стетоскопом на шее. В умных  синих  глазах  таилась  усмешка.
- Поздравляю вас  с  днём  рождения, Погодин. Отныне  можете  его
праздновать.
- Доктор, что  со мной?, - Андрей  уже  понял, что  он  дома  и  испытал
 сильное  облегчение.
- Да  ничего особенного. Вы всосали  в себя  аж  три  пули,  и  ни  одна вас  не  убила. Это само по  себе  уже  праздник.  Одна пуля вошла и вышла под  левой ключицей – это  рана сквозная  и  неопасная; вторая  вошла   в шейный  позвонок,  но не разрушила его, а  чуть  надколола. Это  уже можно назвать  промыслом  Божьим, потому что не задет  спинной мозг; а  третья  пуля   пробила  верхушку  лёгкого, и  это самое  серьёзное  ранение. Мы   вас  прооперировали,  удалили пули и также  небольшую  часть  лёгкого. Жить  будете. Таким  образом,  вам   крупно  повезло, хотя  Боже  упаси  меня  от  такого везения. Видимо,  те  пули, которые предназначались  для  вашего сердца,  остались  в  дверце вашей  машины,  говорят,  она стала  похожа на  дуршлаг. Недельки  две  полежите у нас, а потом  отправим  по  месту  жительства.
- А  где  я ?
- В Брестской областной больнице.
- А как?… - Андрей хотел  спросить, как его друзья,  но  спросил  о дру-
гом.
- Я  один попал  сюда или  в  компании?
- В хирургию – один, а  об  остальном  мне  не ведомо. Но здесь, видимо,
 ваши  друзья. Проявляют  активность,  интересуются. Думаю,  при встрече они вам расскажут обо всём, что вас  интересует.
Андрей  почувствовал, как  он  устал от массы  эмоций,  от  болевших ран. Он ещё  раз посмотрел на медсестру, подмигнул ей и  провалился в сон, как   в яму.
- Парень,  видно, не  промах, - отметил доктор, -  чуть  живой, а   девчон-
ку  мимо  внимания  не  пропустил.

                * * *

6 августа   2005 года. 10.00

Саблин ехал на  дачу, когда на сидении рядом заурчал,  завибрировал  мобильник. Привычным жестом приложив трубку к уху,  он  услышал незнакомый  голос.
- Я разговариваю с Саблиным Кириллом Дмитриевичем?
- Да.
- Капитан  Луценко,  уголовный розыск.
Пауза   в  трубке говорила  о  том,  что Саблин озадачен. Или испуган.
- Час  от  часу  не легче. Чем я  заинтересовал  уголовный  розыск?
- Пока  только  тем, что вы -  компаньон Виктора Леонова.
- А что, Леоновым вы уже  занялись  вплотную?  В чём  проблема,
капитан?
- Ваш компаньон, Виктор  Леонов, был  убит  вчера неизвестным
 нам  лицом. И теперь  мы  ищем его убийцу.
            Опять  долгая  и  напряжённая  пауза.
- Витьку  убили? Вот  чёрт? Вы  где, капитан? Я сейчас к вам приеду.
Они условились   о  месте  встречи,  и уже  через двадцать минут она состоялась  в  городском  парке.
- Сразу  предупреждаю, - начал  Саблин,  мою кандидатуру  можете с повестки дня снять. Это к  тому, что я вас, ментов, знаю. Мне  незачем  было  убивать  Витьку. Мы   с  ним  старые  друзья и компаньоны.  - Саблин  был  по  настоящему  взволнован.
- Где  вы  были  вчера с 9 до 12 часов.
- А, так вам  алиби надо?  Сколько  угодно. Вчера  с  самого  утра
и  до  18.00 я  был  в своей  мастерской и меня видели, разговаривали  со  мной  десятки человек. Я составлю список и,  думаю, все  они подтвердят моё  полное алиби.
- Я буду  только рад. Не старайтесь  делать  список  очень большим. Хватит двух- трёх человек.
- Не обижайтесь, капитан! Я понимаю  специфику  вашей  работы. Но поймите  и вы  меня: Витька  был  моим единственным  другом. Мы выросли  в  одном  дворе и всегда   всем  делились. Я потрясён  и  отвечу  на  все ваши  вопросы.
- Вопросов  будет много. Давайте  разделим  их на  блоки. Вначале  о  бизнесе. В деятельности вашего предприятия  присутствует  криминал?
- Нет, с  самого начала нет! Фирма  была создана  нашим  общим
 другом Андреем Погодиным и мы  сразу  договорились: никакого криминала не будет
- За что убили Андрея Погодина?
- Вы уже  знаете про это? Именно за то,  что  он  категорически  был
 против криминала. Бандиты  предложили нам крышу, Андрей отказался. У  них  состоялась  встреча, и  на  этой  встрече  Андрея  убили.
-  Если исходить  из  Фрейда,  то  из  вашего ответа   можно  сделать  вывод, что  против криминала  был только Погодин. Опять-таки, крышу предложили  вам всем, а на встречу поехал один  Погодин?
- Что делается, наша  милиция уже и  Фрейда  знает. Мы  все  были против криминала,  но  Андрей был  главой  фирмы. Поэтому и на встречу  с бандитами   он  поехал один.
- Очень  легкомысленно. И что, убийц нашли?
- Да. Их  судили, по-моему,  по  десять лет  дали.
- Как после  гибели  Погодина  вы  поделили  фирму?
- Большая  часть капитала перешла к жене Андрея, долю  его родителей
выкупили мы с Виктором.  Восемь  процентов капитала фирмы у Алексея Севастьянова. Дела идут  ни шатко,  ни  валко,  но  без  криминала.
- Значит, крыши  у  вас  нет?
- Ну, - замялся  Саблин,- как  без крыши? Но мы  только платим  им – и
всё,  больше никаких  контактов.
- У Виктора  были  враги?
- Нет.
- Женщины?
- Здесь он не  стеснялся. Баб он  менял, как перчатки. Но ничего серьёз-
ного.  Из-за  женщин он погибнуть не  мог. Связи  у  него были лёгкие и недолговечные. Девицы  красивые  и  пустые. Роковой любви,  ревности и испанских  страстей  не  ищите.
- С кем он  встречался  последнее время?  Может, она  вызвала  роковую
 страсть  у  кого-нибудь ещё?
- Вряд ли. Долли – девочка красивая,  но без  всяких  нравственных  ус-
тоев.
- Долли?
- Дарья. Дарья Устинова. Вы  с  ней  обязательно  встретитесь и 
поймёте, что  ни  она, ни  из-за  неё…
- У вас  её координаты  есть?
- Боже, упаси! Я воспитан  по-другому и  Витькины шашни  с разгуль-
ными  бабёнками меня  самого шокировали.
- Мне нужны координаты Устиновой – адрес, телефон…
- Я попытаюсь вам  помочь.
- Леонов  вчера  приходил на работу?
- Нет,  но ничего странного  в  этом  я  не  увидел: у нас ведь рабочий
 день, неделя, месяц  не нормированы: на  себя работаем.
-    Он не  говорил  вам накануне, куда собирался   с утра?
- Нет, разговора  такого не было.
- Новой женщины  у  него не  появилось?
- Нет,  хотя  уже  пора. Он мне  жаловался,  что Долли  его достала
и  надо  с  ней  завязывать. Совсем  без тормозов девчонка.
- Так, может, и  завязал,  а  она  отомстила.
- Да  нет. Вы   с  ней  встретитесь  и  убедитесь  сами:  у  неё в  голове
только  тряпки и  секс.
-   Вот  вам  моя визитка, Саблин, звоните, если  что  вдруг  вспомните. Я  не прощаюсь, разговор наш будет  продолжен, когда   у меня  сложится более полное впечатление  об окружении  Леонова.

                * * *




6 августа  2005 года. 14.00

Взяв  показания с  родителей Леонова. Тихомиров взялся  за  решение второй своей   задачи,  а   именно:  «шарше ля фамм» Где  и  как искать эту  «фамм», Дмитрий  Петрович понятия  не  имел,  но рассудил, что  если  у  Леонова  и  были дамы, то  его подъезд  они не  миновали. А  значит, соседи  обязательно  что-нибудь  видели, а  может,  и  слышали, с нашей-то  звукоизоляцией. А если, дай Бог, в  подъезде  окажется какая-нибудь дама пенсионного возраста, да если  она  ещё  любит и  на  скамеечке перед подъездом время проводить,  то можно будет получить  массу полезной  информации. Тихомиров  часто думал,  что сыщикам  давно следовало  бы  собраться и  на свои  средства поставить  памятник эти  бабушкам – «божьим  одуванчикам», которые,  невзирая на возраст,  болячки, плохую  погоду, как стойкие  оловянные солдатики,  стоят на страже общественной  морали  и правопорядка.
Поэтому,  бодро  поднявшись на площадку, где  жил Леонов, Тихомиров позвонил сразу   во  все  четыре   звонка. И стал ожидать  ответной  реакции. Она  не  заставила себя  ждать: за  одной из  дверей раздались осторожные  шаги, и кто-то  осторожно  спросил:
- Кто там?
- Милиция, - ответил  майор и  для  убедительности помахал перед
 дверным  глазком  красной корочкой.
- Я милицию  не  вызывала.
- А зря. Вашего соседа   застрелили. Поэтому  я сам  пришёл.
- За  дверью  стало  тихо. Видимо, хозяйка  обдумывала  услышанное. За
тем раздался  лязг открываемых засовов,  и дверь приоткрылась на длину цепочки.
- Покажите ваше удостоверение.
- Майор  Тихомиров. Уголовный  розыск. Вашего  соседа  застрелили
вчера. И я  хотел бы  задать  вам  несколько вопросов.
- Витьку,  что ли? Заходите, майор. Я вам всё расскажу. Я так и знала,
что добром  это  не  кончится.
- Простите, как  вас  зовут?
- Курганская Анна  Николаевна.
- Скажите  Анна Николаевна, что именно, по вашему  мнению,  должно
было  плохо кончиться?
- «Шарше  ля фамм»! Больно  любил Витька женщин.  Их  у  него
переменных-то было – пальцев  на руках и  на  ногах  не  хватит, чтоб   пересчитать. Расставался  он  с ними легко. Вот  которой- то, наверное, обидно и стало. Да вот дня три назад  он на весь  подъезд  скандалил  со своей  очередной  пассией, выгонял её.  А  она-то  не  шла,  руками  за дверь  цеплялась и уж ругала его, проклинала  и,  -  тут голос  собеседницы Тихомирова  понизился  до  трагического шёпота. – Убью, -  говорит, -  тебя, подлеца! Ай-я-яй, таки и убила! -  старушка всплеснула руками, выражая  ни  то  удивление,  ни  то ужас.
- Когда  это  было, Анна Николаевна?
- Сегодня  что -  суббота?  Наверное,   в среду,  а  может  и во вторник. Я
 ведь всё время  дома, дни  один на  один похожи.
- Вы не  знаете, как  её  зовут?
- Не-е, я с  ними  не  общалась,  ни  с Витькой,  ни  с его шалавами.
 Эту,  последнюю,   он называл  как-то,  не  помню как, но  имя  не  человеческое, а вроде клички  кошки или  собаки.
- Вы  её  хорошо запомнили?
- Запомнила,  запомнила. И  этот,  как  его,  фоторобот, помогу сделать,
если надо. -  Чувствовалось, что  бабушка  любила проводить  досуг, просматривая  детективные сериалы.
- Одну минуточку, -  сказал  Тихомиров и  набрал по-сотовому  Луценко.
- Слушай, капитан, что там  у тебя? Есть  что по существу?
- Да  ничего особенного. Я  тебе сразу   сказал: «висяк»!
- Больше оптимизма, Сергей!  У меня  тут дамочка нарисовалась,
 без фамилии, но  с  собачьей кличкой. -  Тихомиров подмигнул хозяйке  квартиры.
- Это Долли  Устинова,  что ли? Это  последняя  пассия Леонова. Меня
 тут  уверяют,  что с  этой  стороны Леонову  ничего не  угрожало.
- Кто уверяет?
- Саблин,  компаньон Леонова.
- Неважно, дамочку  надо найти и  разобраться, где  она была в момент
 убийства. Ты уже поговорил с  Саблиным?
- Да.
- Найди адрес  этой Устиновой и  доставь её в отдел.
- Сейчас  зайду   в паспортный стол, а  потом  пойду её  искать. Как  я 
понял,  дома я  её вряд ли  застану,  она  не  любительница  домашних чаепитий.
-   Давай, успеха  тебе. Я сейчас здесь закончу и  тоже   в отдел  поеду. -  Тихомиров спрятал телефон и  повернулся к  хозяйке квартиры.
- А что вы  вообще можете рассказать об образе жизни Леонова?
- Да  ничего плохого он не  делал, даже водки не пил.  Вот  только
  женщин водил часто  и разных,  но от  этого никому  вреда  не  было, кроме  его самого, бедного…
- Анна  Николаевна! Если  вы  вспомните что-нибудь, что  покажется
 вам  важным, позвоните  мне, вот мой  телефон.  Эту  женщину  мы найдём, её  фамилия  уже известна.
- Так  фоторобот не будем  делать?
- Думаю, что  не понадобится.
- Жаль,  интересно было бы посмотреть, как  это  делается.
- Ну,  в  другой раз, - опрометчиво пообещал  Тихомиров. – До 
свиданья, Анна Николаевна! Ещё  встретимся!
- До свиданья, – хозяйка закрыла  дверь,  и Тихомиров ещё  долго,
 спускаясь по  лестнице, слышал звон многочисленных закрываемых замков.


6 августа 2005  года. 22. 00

          Поздно вечером в квартире Тихомировых раздался  телефонный  звонок. Дмитрий  Петрович, набегавшись  за день, умиротворённо дремал  в кресле перед  телевизором, на  экране  которого  известный  советский и российский кинодраматург и рассказчик вдохновенно превозносил до небес последнего российского царя, как святого во  плоти. Голос его, от природы  монотонный, убаюкивал  лучше  снотворного,  и Дмитрий  Петрович давно бы  заснул,  если  бы  где-то  далеко  внутри не  чувствовал  нарастающего раздражения.
- И как это  могло случиться, что  так называемый  отец  русской  нации расстреливал  мирные  демонстрации, попал  под полное влияние  одиозного безграмотного монаха Распутина,  проиграл одну  за одной   сначала  японскую  войну,  потом первую  мировую и, наконец, довёл  страну до  революции и  гражданской  войны. Да кол  ему  осиновый  в могилу,  а  не  Петропавловский  некрополь.
Надежда Ивановна, жена Тихомирова,  поднесла  трубку мужу.
- Луценко  в  эфире. Не  иначе  где-то кого-то   убили. Или  ограбили с  отягчающими. Порядочные  люди  уже  спят. – Надежда  Ивановна относилась к  работе  мужа и  связанными  с  ней проблемами с  пониманием,  а  порой  и с  юмором.  Может  поэтому их  семья  не  распалась,  несмотря на постоянное  отсутствие  мужа, а  также отсутствие выходных, праздников,  отпусков,  ночные, тревожные  звонки   и  дежурный  чемоданчик, постоянно торчащий на самом   виду в прихожей  и   напоминавший     о суетности бытия. Коллеги  по-доброму  завидовали Тихомирову, его семейному  счастью.
Тихомиров взял  трубку.
- Да, слушаю, Сергей. Что, есть срочные новости или  ты опять беспокоишься, чтобы   я не  заснул?
- Просто я  хочу, чтобы  ты  всегда был  в  форме.  Мы же  договорились, что я  доложу о результатах  поиска Устиновой. Так  вот,   докладываю:  я  её  не  нашёл.
- Неужели сбежала?
- Не думаю. Я нашёл  её  родителей. Те её уже  неделю не  видели и  не
представляют, где  она  может быть.  Причём,  это  в их  семье обычное явление. Тогда   я попросил  познакомить меня  с  её  подружками. Они назвали  мне  три  имени. И  я   нашёл  их  адреса. Всех трёх. Но вживую не нашёл  ни  одной. И их родители  тоже понятия  не  имеют, где их  дочери. Вот молодёжь  пошла! Одна  надежда: некая Катя работает, как  ни странно,  и  в понедельник ей  на работу. По этому поводу её  родители  выразили надежду,  что, может  быть, в  воскресенье  вечером их любимое  чадо  заявится  домой. Так что  до  понедельника.  Холмс, мы свободны.
- И не надейся, Ватсон. Завтра с  утра ко мне  на рюмочку чая. Ивановна что-нибудь приготовит, а   мы   с тобой покумекаем, что можно взять  из  того, что  мы  нарыли. Заодно приобщишься   к  семейным  ценностям.
- Самое главное   во всём   этом  -  то, что приготовит Надежда Ивановна. А  остальное  я  как-  нибудь уже  переживу.
- До завтра,  Ватсон.

                * * *

Пять  лет  назад.

Когда Андрей  открыл  глаза  в следующий  раз, выбираясь   из  цепкого сна, имя  которому анальгин  с  димедролом, он  увидел сидящего  рядом   с его кроватью Леонова.
- Привет,  братан! Рад  видеть  тебя  живым! Мы,  когда тебя  из машины выгружали, думали -   всё! Кровищи  было  море. «Мерседесу»  -  амбец! Вся  левая сторона, как  решето. Но не  переживай, что- нибудь придумаем,  там Алексей  уже колдует.
- Машины  перегнали?
- Да  машины  дома  уже. Я  тогда  успел затормозить, когда ты
 голову  на  руль  уронил и  отключился. Тут  поляки  с автоматами… Спасибо им, разрешили мне  тебя  везти  на пограничный  пункт, а ребята остались  с  ними  отношения  выяснять.
- А те, на  джипах?
- Да  они, как только тебя  подстрелили, сразу  развернулись и  уехали.
 Вряд ли  кто  их  искать  будет. Погранцы  говорили,  что новая  банда появилась. Отморозки полные.  На  наше счастье, опыта   у  них  ещё  маловато, поэтому  мы  живые.  Если бы  они рассчитали  всё  по секундам и метрам, нас бы ничего не  спасло.
- А что поляки?
- А что поляки? Мы  же  не  первые,  и, можешь быть  уверен, не послед-
ние.  Всё  на  их  глазах  происходило. Никаких  претензий  к нам  не было. Допросили,  протоколы  подписали и поехали дальше. Машины домой пригнали, и  я   к тебе  вернулся.
- Сколько  я  уже  здесь  валяюсь?
- Да пятый  день  уже.  Но ничего. Я   с  доктором  говорил,  он  уверяет,
 что всё   с  тобой  будет  в порядке. Слушай,  тут у тебя такая  сестричка  работает, что   мёртвого на  ноги поставит. Красотка  и  умница. Я было  к  ней  разбежался, туда-сюда, цветы,  комплименты, спасите,  дескать, моего раненого друга. А она посмотрела  так, как  на  шкаф,  бровью повела, и понял  я, что  ничего мне  здесь  не  отколется.
Андрею стало  неприятно, что Витька  и  здесь успел  подсуетиться. Его  амурные  похождения   в  их  городе  уже  давно стали притчей во  языцех. Он  почти не  помнил, как  выглядит  сестра, но после той единственной встречи в  душе его затеплился  маленький  огонёк  надежды,  что всё  у него  будет  хорошо. Он  думал, что  эта надежда была связана с тем, что  он  остался  жив, несмотря  ни на что,  но  сейчас вдруг осознал, что не только   это родило  у  него такое  острое  ощущение предстоящей радости, но  и та мимолётная, между  двумя уколами, встреча. Ему  захотелось  увидеть сестру  немедленно. И  она  пришла  с  эмалированным  подносом на вытянутых руках.
- Как  наш больной?  Пора укольчик  делать.
- Анальгин  с  димедролом? -  слабо  улыбнулся Андрей, лихорадочно
думая, что ей  ещё сказать, как поступить, чтобы  она увидела   в нём не только раненого,  но и человека, мужчину.
- И с  димедролом  тоже.  Вам  надо больше  спать. Во  сне  организм
  быстрее  восстанавливается.
- Доктор сказал?
- А вы  зря  иронизируете. У  нас доктор -  лучший   в городе,   а то
 и  в  области.
- Я  это уже  понял. А  как вас  зовут, сестричка?
- А зовут  меня Алеся. Вообще-то Александра.  Но  все  решили, 
что Алеся – лучше.
- Лучше  не  бывает. Как в   песне.
Андрей  зачарованно  смотрел на  девушку, любуясь её  прелестью  и
ощущая  её  смущение. Неожиданно резкая  морщинка  легла у  неё  посреди лба, когда  она взглянула  на  Леонова. И Андрей  понял, что  только  цветами и  комплиментами Виктор не  ограничился. Наверное, и руки  успел  в  ход пустить
- Вашему  другу пора уходить. Свою миссию он  выполнил, здесь
  ему больше  делать  нечего.
- Не сердись, сестра, - примирительно  произнёс Леонов, -  я  же  должен
  знать,   когда  мне  Андрея  забирать надо.
- До  этого ещё  далеко. Оставьте  свой  телефон в приёмном  покое, вам
 сообщат.
-  Ухожу, ухожу. Я вижу, что  оставляю  Андрея   в  надёжных  руках. -  Виктор  приветственно помахал рукой  и  вышел  из палаты.
Алеся недовольно  посмотрела  ему   вслед.
- Ваш друг -  большой  стрекозёл.
- Как  вы  сказали? Стрекозёл? На Витьку похоже. Он неплохой парень,
но сексуально озабочен  не  в меру.
- А вы?
- Нет, я  совсем  другой.
- Хотелось бы надеяться.
Андрей, испытывая  дикое  смущение, позволил    Алесе  оголить
ягодицы и  вздрогнул от вошедшей  в  мышцу  иглы. А потом пришёл  исцеляющий  сон.
                * * *

6 августа 2005  года. 12.00

Капитан  Луценко,  нагруженный  пакетами   с  пивом и  огромным
  копчёным  лещом, явился в точно назначенное время и уже  с порога потянул  в  себя воздух, пытаясь сходу  определить, что  сегодня приготовила Надежда Ивановна. Луценко  был холостяком, и  Тихомиров периодически   специально устраивал для него такие встречи, понимая, что  не  может  мужик  всё  время жить  на сосисках и супах быстрого приготовления. Жениться Луценко  даже  не пытался, а  на подначки  друзей  напевал: «Первым  делом,  первым  делом  уголовка, но  а  девушки, а   девушки потом.»
Разгрузив свой пакет  на кухне  и  выяснив,  что  сегодня его ждут  колдуны, Луценко  прошёл  в  гостиную. Тихомиров уже  ждал его, вооружённый  документами, наработанными  по  «лодочнику» – такое имя  получил покойный  Леонов  в ходе следствия.
-  Итак,   давай подведём  первоначальные, как  говорится ,  итоги. Кто  начнёт?
- Давай я . – Луценко  сосредоточился. Наш  клиент  был  убит 5  августа в период  с  9 до  11  часов выстрелом  в упор из  пистолета, предположительно газового, переделанного в   боевой. Оружие  не  найдено,  но пуля и  гильза на месте. Можно  было   бы подумать,  что убийство заказное. Но …
- Но почему  газовый пистолет и  почему   выстрел  в упор?  Получается, что Леонов  гулял  со своим убийцей по  бережку, потом сел  с  ним  в  лодочку и  был застрелен  выстрелом в упор   с расстояния   в   полметра. Поэтому версию заказного убийства  не  отбрасываем  полностью,  но  считаем  наименее вероятной.
-Вторая  версия -  убит  из ревности.
  Луценко   присвистнул.
- Здесь нам  работы до  морковкина  заговенья  хватит.
- Почему? – не  согласился Тихомиров.
- Да у  этого Леонова  баб  было до  хрена  и  трошки. Если  всех
 взять  в разработку, то  мы   в этом  деле  завязнем.
- Зачем  же  всех? Ведь  до  сих  пор  был жив.  А вот Устинову  он 
выгнал не  то  во  вторник, не  то в среду. Бабушка-соседка, божий  одуванчик,  календарём  не  интересуется.  Поэтому  точной  даты  не  помнит. Трёх дней вполне  хватит, чтобы  задумать  и  выполнить  акт  возмездия за поруганную девичью  честь.
- Слушай.  Эта Устинова -  такая профура. Она  про эту самую  честь,   может, и  не  подозревала  никогда, что  такая  бывает.
- Возможно. Есть и  третья версия: противоречия   в бизнесе.  У фирмы  «Кентавр» совладельцев, как   у   сучки  блох.  Леонов, Саблин, жена  покойного   Погодина,  плюс  какой-то Севастьянов. Могли что-то  и  не поделить. Ведь убили же   год назад  Погодина. -  Дмитрий  Петрович, как  бы  вспоминая  что-то, поглядел на  Луценко.
Тот оживился.
-  Вот  тебе и   четвёртая  версия: разборки  с  «крышей».
-  А кто  у нас  «крыша»?
- Да  этот Саблин крутился, как  карась  на сковородке: криминала
  нет,  но  «крыша»  криминальная  есть. Представь  себе,  что бандиты  назначили  Леонову  встречу, в  чём-то там  не  сошлись, ну  и … поставили  точку  на несговорчивом  клиенте.
- Не  исключено. Кстати, в  понедельник  надо  послать  кого-нибудь
 пошарить  выше  по течению Днепра за  городским пляжем. Где-то там  должно  быть  укромное  местечко, которое выбрали для встречи  с Леоновым, и которое стало  местом убийства. Вдруг повезёт,  и найдём  какие-нибудь следы. А может  и  оружие?!
-Давай расширим  четвёртую  версию. – Луценко  не  терпелось изложить  свой  план. – Надо поднять  дело  об  убийстве  Андрея  Погодина. Может,   ноги оттуда  растут.  Что  за бандиты, какая  «крыша»? Саблин  говорил,  что  убийцы Погодина сидят. Надо  встретиться   с ними,  поговорить. В чём  там  были  заморочки?  Может,  они и   сегодня  ещё  не  разведены.
-  Есть и пятая  версия. -  Тихомиров отметил  что-то  в своей записной  книжке. -  Чтобы  там  Саблин  не  говорил о  чистоте  их бизнеса, скорей   всего  криминал  там есть. Не  верю  я   в  честных  бизнесменов,  торгующих европейским  металлоломом. Поэтому надо подключить ОБЭП, пусть  пощупают  этого «Кентавра» за   все  его чувствительные  места. Там  хлопцы ушлые,  дело  своё  знают. Если  найдут  криминал,     то  можно все  остальные  версии отбрасывать и копать  в  этом направлении.
-Слушай, Петрович, надо  посадить молодёжь,  пусть  они  поработают над портретами  жертвы и его  окружения.   А  то  без  этого картина  неполная:   биографии, пристрастия, то,  сё…
- Согласен.  И  обязательно  включи  в  список  покойного  Погодина. Что-то  мне  подсказывает, что  рано  или  поздно мы  им  займёмся вплотную. Вернее,  делом об его  убийстве.  Наверняка здесь прослеживается какая-то связь. Я,  знаешь, тоже  не  верю  в Долли  Устинову с  газовым  пистолетом. Это  явно  мужское убийство. Не может  женщина стрелять  в  упор  в   человека,  которого ещё   вчера  любила.
- Не знаю, не  знаю, -  Луценко с сомнением  покачал  головой. – По этой части  я  не  специализируюсь. Хотя  когда-то учил, что  самое распространённое оружие   у  женщин – это  яд.
- Вот то-то и  оно. Ладно, хватит о грустном. Пошли на кухню.
- Наконец-то  начинается самая захватывающая  часть  сегодняшнего
 мероприятия, - радостно зарокотал  Луценко, - и  что-то подсказывает  мне, что  оно восполнит мне  потерю  очередного выходного дня.

                * * *

Пять  лет  назад.

Андрей Погодин выписался  из   больницы холодным,  почти осенним  утром. После недельного дождя  земля, казалось, впитала   в себя всю  влагу мира и  теперь щедро  отдавала её  назад  в  виде  холодного матово-белого тумана, который  широкими  полосами  сползал в  долины  рек  и  озёр, стелился  над болотами, густо  висел над дорогой, по  которой мчалась  машина Андрея.
       Домой,  домой…  Андрей  истосковался  по родителям, по  зелёным  улицам родного города,  по друзьям, которые  всё  время  поддерживали  его в  трудные  моменты  его  жизни.
Андрей вырос  в семье кадрового военного. Детство  его прошло  в многочисленных, всех и  не  упомнишь,  военных  городках  с  их  упорядоченным и  строгим  бытом. Отцу постоянно было  некогда,  но те  редкие минуты, которые  он  проводил с сыном, запомнились  Андрею на всю жизнь: ночные  рыбалки,  лыжные  походы, грибная  охота и  спорт, спорт…
Когда Андрею  исполнилось десять, отец  уехал  в командировку и  отсутствовал  долгих  три  года. В  их  скромной  квартире  тяжёлым облаком повисло  слово «Афганистан». Но всё  закончилось благополучно, и  в 1989 году  отец вернулся  почти   прежним,  а  через  три  года развалился  Советский Союз. И вот  это  сломало отца. Он  почти  потерял  свой  неизбывный  оптимизм. Армия  развалилась  вместе со  страной, и  отец   вначале стал  безработным,  а потом устроился военруком  в школу. Его уникальный  боевой  опыт оказался  никому не  нужным. Более молодые его сослуживцы бросились  очертя  голову  в Южную Осетию,  Приднестровье, Югославию:  горячих  точек вспыхнуло  после развала  СССР  великое множество,  и платили  там  неплохо. Но отец  уже  был  близок к возрасту отставки, поэтому он с семьёй  перебрался в  свой родной  город, к  родителям.
Андрей, со  школьной  скамьи  мечтавший  о  военном училище, отказался  от  своей  мечты, но не  нашёл  себя   в этом перевернувшемся мире. Он никуда  не  поступил после школы, выучился на водителя  и  с этим пошёл в армию. Прокрутив  там два  года баранку,    он  вернулся  домой  и оказался без работы и  без средств  к существованию,  хотя  был  умён и,  благодаря  воспитанию отца,  по  военному  организован,  предприимчив.
Два  года  он перебивался  случайными заработками, а потом друзья Леонов и Саблин предложили создать свой  бизнес:  покупать « бэушные»  автомобили  в Европе и  продавать  их на Родине.  Машины  Андрей  любил с  детства, понимал  в их  толк,  и  дело показалось  ему   перспективным. Погодин с  друзьями  были  одними  из  первых на  этом  рынке   услуг. Позже туда подтянулось  уже  много народа,  потом подключился  криминал, и их дело приобрело все признаки бизнеса  в стране первоначального накопления  капитала. Но, будучи первыми,  парни  успели скопить  немного денег  и  к   2000 году были  готовы   перейти на  качественно новую  ступень  своего бизнеса: создать  свой сервисный  пункт по  обслуживанию иномарок.  Они  планировали сделать  ещё 3-4  рейса за машинами и  осесть   в родном городе,  улицы которого уже  заполонили  фольксвагены, опели,  мазды и  тойоты…
Но это  дорожное ЧП,  ранение  Андрея ускорило  окончание их  европейских  вояжей. Отныне парни твёрдо  решили: жизнь риску  больше  не подвергать, перейти на оседлый  образ  жизни и  начать  оформлять документы на создание авторемонтной  мастерской «Кентавр». Почему «Кентавр»?  Название предложил Андрей.  В  древних  мифах кентавр -  получеловек-полулошадь. А в нашем мире  водитель, вцепившийся в  машину руками,  ногами, порой и сердцем  – разве  не  модернизированный  вариант  кентавра? Так  они  решили  с Леоновым, пока  спидометр выщёлкивал  километры   от Бреста  до  Зареченска.
И, самое  главное,  в Бресте осталась  Алеся,   и  Андрей  рассчитывал,  что  долго она там оставаться  не будет. Они  обо  всём договорились  за то  время, пока  заживали раны Андрея, осталось  только  претворить  в  жизнь их радужные планы.

                * * *

7 августа 2005 года.  7.00

Пробуждение  Долли  было  внезапным  и  ужасным. Кто-то  рукой, цепкой, как клешня, вцепился   ей в плечо и тряс  её, как  осеннюю грушу. При этом  этот неизвестный  кто-то кричал  визгливым  бабьим  голосом.
- Просыпайся,  шлюха  подзаборная,   шалава  бесстыжая…
Долли с  усилием  открыла  один глаз и  тут  же его закрыла: яркий  солнечный луч ударил  по  лицу, как  лезвие  бритвы. Долли  втянула  голову   в  плечи и уткнулась  лицом  в подушку. Голос  не  унимался.
- Ах ты,  кошка  драная! Мне тебя  что,  на  руках  из дома  уносить?!
Долли, преодолевая нечто, состоящее  из  боли, страха  и неизвестности,  открыла оба  глаза и прямо  перед  собой  увидела красное, разгневанное  женское  лицо в  мелких кудряшках  перманента.
- Женщина, вы  кто? И  чего вы  здесь  орёте, как резаная?
- Нет,  люди  добрые! Она  спрашивает, кто  я? Ты  мне  лучше  скажи,
кто ты? И  что ты  здесь,  голая,  делаешь  в  моём  доме   в семь  утра?
- В вашем  доме? -  Долли наморщила  лоб,  добросовестно пытаясь  понять, в чём  обвиняет  её  эта   чокнутая баба.
Женщина, устав  кричать, присела на стул, чтобы  отдышаться. А  Долли стала вспоминать, где  она и  что  с ней. Вначале весёлая компания, с которой  она познакомилась… Чёрт, когда  это было?  В среду? Во  вторник? Ладно,   неважно. Они весело  проводили время на чьей-то  даче, Мишкиной,  что ли? Долли  огляделась  по сторонам: ну  точно, Мишкина  дача.  Вон и  табуретка стоит, которую  вчера  поломала Катька, пытаясь на  ней  станцевать танец  живота. Или  это  позавчера было? Ладно,  это  тоже  неважно.  Долли  даже  облегчение  почувствовала. Она  всё  вспомнила и  определила  своё  место  в пространстве.
- Женщина, что вы  тут разбушевались, спать  мешаете. Это  не ваш дом,
 это Мишкина  дача и  мы  здесь уже  давно отдыхаем.
От  этой  наглости  женщина  даже   дар  речи  потеряла.
- Слушай, Тарасовна, Мишка – это кто?
Долли, скосив  глаза,  обнаружила  рядом   с  собой ещё  одну женщину,
которая  глядела  на  неё  удивлённо и  растерянно.
- Мишка? Не знаю. Мой - то Сашка. Слушай, девонька.  А  Сашка   с вами  не  отдыхал?
Долли  добросовестно попыталась вспомнить и  отрицательно  покачала головой.
- Нет, Сашки  не было.  Точно не  было.
- Ну, слава Богу! -  перекрестилась Тарасовна.
  Долли подумала ещё.
- Был  Славка и  Николай.  А ещё  Катя, Марина  и Вика.
Женщины, подняв  глаза  к  потолку, переваривали информацию
- Славка? Это  же племяш твой? – спросила Тарасовна первую  женщину.
-    Да, наверное,  он и  есть, паразит. А  ключи    у моего  взял, тот  кобель всегда  готов  другому  кобелю  подыграть.
Женщина потеряла всю  свою агрессивность.
- Слушай,  девонька,  одевайся и  выметайся  отсюда  быстренько.
- Как это  выметайся? -  возмутилась Долли. – А  где все  остальные?
- Да  никого здесь  нет. Ты, видимо, так вчера надралась, что тебя
  бросили  здесь отсыпаться.  Спасибо,  хоть  дачу  не  спалил, родич! Но это  наши с  ним разборки. А ты давай  отсюда -   ножками, ножками!
- А я  на  чём  уеду?  Я даже  не  знаю, где я!
- Ну,   это уже  твои проблемы. Ты  на моей  даче  и ты мне  здесь
 не нужна, - женщина бросила Долли  в  лицо  её   джинсы и  твёрдой  рукой вытолкала  за  дверь.
- Вот  по этой дороге прямо – выйдешь на  трассу, а  там  кого-нибудь ос-
тановишь.
- А  где  город-то?
- А  город справа. – Женщина захлопнула  за Долли калитку. Та влезла  в
 джинсы, взяла  в руки  босоножки и, загребая тёплый  песок  босыми  ногами, побрела  в указанном направлении. Во рту  было  сухо, в  голове  -  похмельно,  низ живота  ныл тягучей, тупой  болью.
- Погуляла! -  подумала Долли, в который  раз зарекаясь от  собственного
 беспутства.
Через  сорок  минут она уже  звонила в  дверь своей квартиры. И вместо  приветствия спросила у  матери:
- А  какой  сегодня  день,  мама?
- А  сегодня  понедельник,  доченька моя ненаглядная. И куда  это ты
влезла уже, что тебя милиция   второй день ищет? Вон  телефон. Сказали:  придёт домой, пусть сразу звонит.
Долли с  размаха села  на  расшатанный  табурет.
- Милиция?! Мама,  я  ничего плохого не  сделала!
- Хороших  девочек милиция  не  ищет. Хорошие  девочки  учатся,
 работают, в крайнем случае,  детей  растят. А  таким, как  ты -  самое место  в милиции. Звони,  горе  моё,  заодно и  узнаешь, что натворила.
Дрожащей  рукой Долли набрала номер, указанный   в визитке.  На  звонок отозвался молодой и, как  показалось Долли, весёлый  мужской голос.
- Капитан Луценко  слушает!
- Это Долли!
- Какая ещё  Долли?
- Это Долли Устинова. Вы  просили позвонить.
- А, подруга, явилась – не  запылилась. Давай  быстро ноги  в  руки -  и  в
 отделение. Разговор  есть.  Чтоб через  час  была. Успеешь?
- Успею. Я  живу  здесь рядом.
- Да  знаю  я, где ты  живёшь. Все  пороги  уже  обтоптал.
 Долли обречённо вздохнула и пошла в ванную. Действительно, - думала
она, - понедельник день  тяжёлый.

                * * *

8 августа 2005  года. 10.00

          Долли   подошла  к  зданию   отделения милиции и  остановилась. Милиции она боялась. То ли  потому, что  в  детстве  мама  пугала её злым дядей милиционером, который  спал и  видел, как  бы  это  наказать  непослушную девочку  Дашу; или, может,    потому, что те компании  молодых людей, в которых  Долли  проводила своё  незатейливыё  досуг,  с милицией  были, мягко говоря, не  в ладах. Как, впрочем, и со  своей  совестью.
Поэтому на крыльцо Долли поднималась  медленно,  будто мешок  картошки  на спине несла.  Она  с усилием потянула на себя  тяжёлую  дверь  и столкнулась с симпатичным  лейтенантом, который  заинтересованно на неё  поглядел.  И  тут  у  Долли  как  пелена    с глаз  упала: да  ведь все милиционеры  -  мужчины.  А как управлять  мужчинами,  Долли  знала  хорошо. Поэтому  та Долли, которая закрыла  дверь, сильно  отличалась от Долли, которая  её открывала.  В  отделение милиции вошла  не  затурканная  нимфетка,  а уверенная  в себе красавица в ультра-короткой  юбке, больше  смахивающей  на набедренную  повязку,  и в   коротком топике  на  бретельках. Одежда Долли, если её можно  было так  назвать,  удачно подчёркивала  все  её достоинства: длинные ноги, высокую грудь, впалый  живот с  офигительным  пирсингом  на  пупке.
Она  шла по коридору,  ловила внимательные и  заинтересованные взгляды и всё  больше  проникалась уверенностью, что всё   у  неё будет  хорошо.
Наконец Долли нашла  кабинет, указанный  Луценко,  и смело  открыла дверь. Три не  очень  молодых, по  меркам  Долли, человека   в  штатском  сидели  за обыкновенными канцелярскими столами и разом посмотрели на  Долли.
- Мне  к капитану Луценко, -  звонко  проинформировала она.
Один  из  мужчин  мрачно посмотрел на  Долли.
-   Явилась, наконец. Садись, у нас   с  тобой   разговор  длинный  и  серь-
ёзный.
Долли села на стул и попыталась одёрнуть  юбку,  но, поняв  безрезультатность своих  усилий, села, как  школьница, сложив  руки на коленях.
Луценко смотрел на Долли и  ясно  видел, что на убийцу Леонова  она не тянет, а,  значит,  от  этой  версии надо  отказываться. Но, коль девчонка  здесь,  то из её  присутствия следовало  извлечь  максимальную  пользу. А потому  Луценко насупил брови и,  грозно глядя на Долли, сказал:
- Гражданка Устинова, вы подозреваетесь  в убийстве  гражданина Леонова Виктора  Константиновича. Прошу  расписаться   в том,  что вы  предупреждены  от  ответственности  за  дачу  ложных  показаний, -  и подсунул её бумагу  для  подписи.
Реакция Долли была  невероятной. Она широко открыла  глаза и стала  хватать  воздух ртом. Но дыхания  не было, и  девушка только  немо, как  рыба, открывала  рот. Луценко перепугался: вдруг у  девчонки  астма, и  она  помрёт прямо  у  него  в кабинете. Он  схватил  её  за плечи   и сильно  тряхнул. Долли,  наконец,  вдохнула  воздух и  зарыдала во  весь  голос.
- Витьку убили?! Кто? Я? Это  неправда. Я Витьку  не  убивала.
- Когда вы  в  последний  раз видели  Леонова?
Долли перестала рыдать и  задумалась.
- Не  то в  среду, не  то во  вторник,  но точно не  в понедельник.
Мы  с ним  поругались,  и  он  меня  прогнал,  но  я его не  убива-а-ла. -  Долли  опять зарыдала. Луценко  поморщился.
-    Больше   вы  его не  видели?
- Нет. – Долли опять  задумалась. -  Хотя нет, я его видела ещё  раз. Вот
 не  помню только  когда. Он  шёл по  Центральной площади с какой- то девицей, и  шли  они  по направлению  к реке.
Луценко подобрался,  как  гончая перед добычей.
- Когда  это  было?
- Не помню  я. Надо  спросить  у Кати, может  она  помнит. Мы  с
 друзьями  ехали  в машине  с  дачи.  А  Витька шёл  с  этой  тёлкой.
- Как  это  ты не  помнишь, когда  это было?
- Ох, капитан, и  зануда  же  вы . Раз  говорю – не  помню,  значит
  не  помню. Не  в  себе   я  была,  не отдохнувши.
-   Понятно,     упилась. -  Долли передёрнула плечиками .  - С кем   вы  ехали?
- Я  же  говорю-  с  друзьями.  Капитан, это  же  алиби, чёрт  побе-
ри, как  это  я  сразу  не подумала, даже  испугалась. Я  же почти  неделю тусовалась  в  одной  компании и  никуда  от  них  не  отлучалась. Они все подтвердят, что Витьку я  убить не  могла. А когда  его  убили?  -  Слёзы   у  Долли  высохли.
- Ты,  девочка, сильно не  радуйся. Подумаешь, алиби. Может  вы
 его  всей  вашей  компанией  и  замочили.
- Не-е. -  Долли явно почувствовала себя уверенней. -  Мы люди мирные.
 И  зачем  мне  Витьку убивать,  капитан?  Я свистну – и  у меня  таких,  как  он, будет… Он ещё  не раз  пожалеет. -  Но тут Долли  вспомнила,  что Леонов уже никогда  не  пожалеет  о  своей  потере,  и  опять  заплакала.
- Долли, давай подробней расскажи о той  встрече.  Ты   ту  девушку  знаешь?
- Нет.
- Видела когда- нибудь?
- Не-а. Девица высокая, белобрысая. Я ведь её  из  машины   виде-
ла, мельком.
- Белобрысая – это  блондинка? Или  рыжая?
- Может,  блондинка, а  может  парик. – Долли  задумалась. -  Скорей
всего парик,  больно  уж  причёска  -  волосок  к   волоску. Да,  точно, блондинистый  парик в форме  каре.
- Что ещё  ты  запомнила?
- Да  больше  ничего.  Девка,   как  девка, всё  при ней. А Витька  мой 
довольный шёл,  радостный такой,  лыбился, будто в  лотерию выиграл. И  за  локоток её, стерву,  придерживал. Во сколько его  убили?
- С 9  до  11.
- Ну, мы  гораздо раньше ехали,  нам  к  девяти в одно место надо
было подъехать. Вот  блин, получается, что я Витьку  видела перед  самой  смертью?
- Получается так.
- Хоть  он   и  гад,  и со  мной плохо  поступил, но мне  его жалко.
Мы   с  ним  целых  три месяца   вместе  были.  Он  неплохой  мужик  был, царствие ему  небесное,-  Долли, видимо, и перекрестилась бы, да  никто её  этому  не  учил. -   Хотя меня  стеснялся, наверное,  с  другом  своим  так  и  не  познакомил…
- Долли,  ты  девицу  эту  узнаешь?
- Не-а. А вот парик   узнаю. Клёвый  парик,  дорогой, наверное.
- Да,  боюсь, с  париком  у нас   будут проблемы. Слушай, а     где
  сейчас  твои друзья? Может,  они  что  вспомнят?
- Не знаю. Они,  паразиты,  меня  на  чужой   даче   бросили  сонную. Но  Катьке   сегодня на работу  надо, она  должна  быть  там.
- А где  Катя  работает?
- Санитаркой   в  больнице.  У неё  вчера  отпуск  закончился.
- В какой  больнице?
- В центральной.  В  хирургии.
- Добре, Долли. Вот  подпишись, что  ты  предупреждена о  том,
что выезжать  за пределы  города тебе  нельзя. И можешь  быть  свободна. Пока.
-    И   на дачу  нельзя?
- И  на  дачу,  особенно  чужую.
- Ладно, посижу  дома.
- А почему  ты  нигде  не  работаешь?
- Это скучно. Я  ищу  мужчину, который  способен достойно содержать
 любимую  женщину. - Долли выразительно посмотрела на Луценко и  многозначительно хлопнула ресницами.
- Это  типа Леонова? И  долго  он  тебя содержал?  Ты что, всю
 жизнь  собираешься  из  постели  в постель прыгать?
- Леонов  -  козёл! Есть  и порядочные  мужчины. Вот вы,  например,  -
Долли явно  кокетничала.
- А  ты  не  думаешь, что порядочному  мужчине  и  женщина нуж-
на порядочная?
- Ой, кажется, я  это ещё   в школе  проходила. Не  учите меня 
жить, капитан. Лучше  помогите  материально. -  Долли  глупо  захихикала,  и Луценко понял, что воспитатель  из него  никакой. Да и  не  перед  кем  бисер метать. Он подписал Долли пропуск и  показал  ей  на  дверь.

                * * *
12 августа 2005  года . 14.00

Следствие  по  делу  «лодочника» Леонова явно зашло  в  тупик. Были отработаны  все  версии,  опрошены десятки людей, продуманы   все мыслимые  и  немыслимые  мотивы  преступления.  Вся  жизнь Леонова была рассмотрена чуть  ли  не  перед  микроскопом.  Всё  было более   или менее  ясно, вплоть до  рокового утра  5  августа.  Куда и  с  кем  шёл Леонов  за полчаса  до  смерти,  оставалось  неясным.  Оперативники истоптали  весь берег Днепра выше   пляжа, опросили всех  собачников,  имеющих обыкновение  гулять по  утрам вдоль   набережной, постоянных купальщиков  -  всё оказалось  напрасным. Нашлось два  человека, видевших  Леонова   в  то  утро в сопровождении  эффектной  блондинки с   ярким  вызывающим  макияжем. Парочка  гуляла  вдоль реки, Леонов  выглядел очень  довольным. Куда  они ушли, каким  маршрутом – никто  не  заметил.  Попытки  составить фоторобот незнакомки тоже  ничего не  дали. Когда работа  была  закончена, перед  следователями  предстало  существо без  всяких отличительных   признаков: парик   в форме каре, тёмные  очки  на пол-лица и  большой чувственный  рот. Неизвестна была  и  роль этой  таинственной  блондинки, как  и  то, имела  ли  она  отношение   к   убийству  или  просто была  проходной фигурой.
В общем, многогранная  последовательная  работа, по сути, ничего не дала. Следствие  не  продвинулось ни  на  шаг на пути  к  истине, которая,  наверняка,   осталась  где-то  рядом. Ясно было,  что пророчество Луценко сбывается просто на  глазах.  Осталась непроверенной    одна версия: разборки  с  криминальной  крышей.  Саблин на  откровенность  не шёл. У него самого было твёрдое алиби,  да и причин  для убийства Леонова  вроде  не  было. Бизнес  их  не  процветал,  но  давал реальный  доход, и  лишние  потрясения ему  были  не  нужны.
Нужно  было  ехать  в Минск,  туда, где  отбывали  заключение убийцы  Погодина.  Может,  они  выведут на какой-нибудь след. Тихомиров  решил  ехать  сам.

Он сидел  в душном купе плацкартного  вагона и просматривал подготовленные  коллегами  для  него заметки из уголовного дела годичной  давности.

Андрей Погодин  был  убит в  июле  2004 года в лесопарке  за  городской  больницей  ударом по голове   монтировкой, в просторечии «фомкой». Монтировка уже на  следующий  день была  найдена под  передним сиденьем  автомобиля,   принадлежавшего мелкому уголовнику Ваське  Зубу. Нашлись  свидетели, которые видели встречу Васьки Зуба и его подельника Петра Волкова  с Погодиным, правда, не  в лесопарке больницы, а   в километрах  восьми  от  места  его убийства,  по  дороге на  городскую  свалку. Водитель мусоровоза проезжал мимо  и  видел два автомобиля и  трёх  мужчин,  темпераментно  что-то  обсуждавших. Он узнал  Погодина  по предъявленной ему фотографии, а   потом  опознал Зуба  и  Волкова, как  его  собеседников. Опрашивать  водителей  мусоровозов оперативники стали после  того, как Леонов, первый  забивший  тревогу по поводу  исчезновения Погодина, заявил, что у  того была назначена так называемая «стрелка»  с представителями  криминалитета на конкретном участке  дороги, ведущей  на свалку. Леонов  же  назвал  и  имена Зуба и Волкова. Тогда же при обыске  была обнаружена и  «фомка» со  следам и  крови и  волос Погодина.  Ни  Зуб,  ни  Волков в  убийстве  Погодина не  признались – ни  в  ходе  следствия, ни  на суде. Но  улики были прямые,  и суд  приговорил обоих. Зубу дали  10 лет, так  как  на «фомке» сохранились  отпечатки его  пальцев. Правда, Зуб  утверждал  в  суде,  что  эту «фомку» он  держал в руках  один раз  в  жизни: оперативник,  производивший  обыск,  якобы спровоцировал  его на то,  чтобы он   собственноручно  достал орудие  убийства из-под сиденья после  того, как  оно было  обнаружено. По  словам Зуба,  он  настолько был  ошеломлён самим фактом появления монтировки  в  его  автомобиле, что машинально взял  её  в  руки. Но  это  его заявление  не  убедило  ни  следствие,  ни суд. Волков получил  меньше,  хотя  тоже   всё  отрицал.
И вот теперь Тихомиров ехал в  тюрьму, чтобы ещё  раз  допросить убийц Погодина, в  надежде на то, что полученная  информация выведет его  на  след в убийстве  Леонова.

                * * *


12 августа  2005 года. 14.00

Проводив Тихомирова в  места,  не  столь  удалённые, Луценко занялся    повседневной  нудной  работой: составлением  самых  разнообразных  справок,  отчётов  и  сводок,  на которые так богата  работа правоохранительных органов.  Как-то  одна романтически  настроенная  барышня  очень красочно расписывала  Луценко  прелести  его профессии, которые она  видела  в постоянном выслеживании  преступников с последующими  погонями, стрельбой и прочим. Луценко же, слушая  её,   вспоминал бесчисленное количество  бумаг, которые  ему, оперу, приходится писать, и  по  которым его начальство  судит  о  его работе. Да, азарт охоты  действительно порой  имеет место в работе милиционера,  но не  это  главное.
  Работая  по  делу  Леонова, причём  без особого  результата, Тихомиров и Луценко запустили  бумажную  часть своей  работы. И теперь, когда  дело окончательно  зашло  в тупик,  Сергей решил наверстать  упущенное. Но и  в  этот  раз ему сделать  это  не  удалось. Не  успел он  должным  образом  настроиться и  вызвать  музу, присутствие которой обязательно  даже  для составления  нудных  милицейских  сводок, как из дежурной части  сообщили, что в  городском кафе «Лотос» умер  человек и,   кроме его,  Луценко, некому ехать  разбираться в этом печальном инциденте.
- А медиков  вызвали? -  спросил  Луценко.
- Да,  они  уже там. Пока  ты  доберёшься,  они, может, и  заключение
  уже  сделают.
Луценко  плюнул, сгрёб свои бумаги,   вновь  положил  их  в стол и пошёл  в кафе, благо оно находилось недалеко: маленькие  городки хороши  тем, что всё  находится рядом.
Когда  он  зашёл  в кафе,  там уже  работала бригада скорой помощи. Посетителей в  кафе  не  было,  то ли   вообще,  то ли  успели разбежаться.  Луценко  подошёл  к молодому парнишке, больше похожем на студента- первокурсника, чем  на врача.
- Ну,  что  у   вас  тут? -  он бросил взгляд на прикрытое  простынёй тело  покойного.
- Судя  по  всему, острая   сердечная  недостаточность. Когда  мы  приехали, он  уже был  мёртв. Но  вот  девушка  - официантка  его пульс слушала за секунды  до  смерти. По её  рассказу можно предположить, что  у покойного была  фибрилляция сердца с последующей  остановкой. Помочь ему     уже  никто не  успел. Вот  если  бы прямой  массаж…
- То  есть,  никакого криминала?
- Капитан, вскрытие  покажет. Самый  лучший  диагност – патологоана-
том.
- Когда  будет  окончательный  результат?
- Сегодня что? Пятница? Не раньше  понедельника.
- Так  не  пойдёт. Мне  это надо  к 17.00. Если  это  криминал,    то  нельзя
 терять  ни  минуты, пока след не  остыл. Везите  его  скорей   в морг. – Сергей подошёл к покойнику и приподнял простыню.
-    Оба- на! Документы   у него есть?
- Да.  Нашли  водительские права на имя  Саблина Кирилла.
- Чёрт побери!   -  Луценко был  вне  себя. -  Вот  сейчас  я   ни  на минуту
  не  сомневаюсь, что  это  криминал. Не тяните  время. Везите  и срочно делайте  вскрытие. Заключение   -  к   16. 30. Я  лично подъеду и  заберу.
- Что,  знакомого встретили?
- Более  чем.
- Ну,  не знаю. Я ведь  для  нашего патологоанатома  не  авторитет.
Сергей достал  телефон  и набрал номер морга.
- Кто  у  телефона? Иван Петрович, это Луценко!  Сейчас скорая привезёт
  тело  Саблина Кирилла .   Я убеждён,  что это  криминал. Поэтому  вскрытие – немедленно, я   в полпятого  заеду  за  заключением.
-    Капитан, скоро только  кошки родятся.
- Иван Петрович, вы его  вскроете и  домой пойдёте чай пить,  а мне  в
  субботу  и воскресенье  надо  будет по  городу  бегать,  язык высунув.
- Кто на  что  учился, голубчик! Ладно, подъезжайте, постараюсь  сде-
лать,  если  осложнений не будет.
- Каких ещё  осложнений?
- Вы  же  сами  говорите, что, скорее  всего, это  криминал,  значит, мо-
жет присутствовать яд. А  это  за час  не  определишь.
- Тьфу- тьфу! Но что-то  подсказывает  мне,  что он не  просто так умер.
 Увозите.
Отправив скорую, Сергей  попросил  собрать свидетелей  происшествия.
  Выяснилось, что кроме  официантки Оли,  обслуживающей Саблина, никто ничего вразумительного сказать  не  может.  Посетителей   в кафе  было  человек  десять, и все  они разбежались, когда Саблин  умер.
- Он  был  один?
          -    Вначале да. Но потом к нему пришла   женщина. Они  заказали два коктейля.  Когда  я пришла второй раз,  девушки  не  было, а   этот молодой  человек сидел  и  тянул  коктейль через  соломинку.
- А куда  девушка подевалась ?
- Не  знаю,  я  подумала, что, может, она  в туалет вышла.
- Дальше что?
- Он  вдруг  схватился  за сердце и стал  сползать  со  стула.  Я подбежа-
ла,  пыталась  ему  помочь, крикнула посетителям, чтоб  вызывали  скорую. Кто-то  вызвал.  Но ему всё  хуже и  хуже становилось. А  потом пульс  перестал  биться, а  вместо пульса какая-то  вибрация пошла. Он  откинулся на спинку стула. И умер. – Официантка  заплакала. -  Тут  и  скорая  подъехала.
- Девушку вы  запомнили?
- Да, девушка  была яркая. Чёрные  волосы, красное платье,  сильно  де-
кольтированное,  короткое. А макияж! Так только проститутки красятся.
- А вы  откуда  знаете, как красятся проститутки?
- Ох, я их  здесь  столько перевидела за  то  время, что  здесь  работаю…
- Так вы  думаете, что  эта  девушка  могла  быть… гм, особой лёгкого
 поведения?
- Ну,  не знаю. Лица я  её  почти не  видела. Она была  в тёмных очках,
 знаете,  таких дымчатых, модных. Они  очень  дорогие. Рот  большой  и накрашен  ярко-красной  помадой. И  здесь,  над  губой, родинка.
- А  нос?
- Не  помню.  Нос как  нос.
- Волосы  свои или  парик?
- Волосы  натуральные, длинные. Я к  ней  со  спины подходила, полю-
бовалась:  яркие,  блестящие. И  настоящие.  – Девушка задумалась. - Нет,  это  не парик.
- Вы  уверены?
- Как  я  могу быть уверена? Ведь бывают парики  и   из натуральных  во-
лос. Но такой  парик  стоит  очень  дорого. Нет, скорей  всего  волосы  были натуральные.
- А вот скажите, Ольга, когда они  делали  заказ,  он  её   называл по имени или  как-то  ещё?
Ольга вновь задумалась.
  - Нет,  по  имени  он  её  точно не  называл.
- То есть,  можно  предположить, что они  были  хорошо  знакомы? Знае-
те,  это  ведь  как бы присутствует в  воздухе: муж  и  жена,  любовники,  хорошие  знакомые?
- Я вас поняла.  Скорее всего…. хорошие  знакомые.
Сергей  задумался. Погодин, Леонов и  вот  теперь  Саблин. Надо
  позвонить Тихомирову.  Он набрал  номер и  услышал: «Абонент находится  вне  зоны  доступа». Интуиция подсказывала Луценко, что  девушка и её  внезапное  исчезновение  -   главное  обстоятельство в  этом происшествии. « Шерше  ля  фамм»,  опять «шерше  ля фамм». Какую  роль  в  данной  ситуации  играла здесь  женщина? Или может она  не  одна? Какая у  неё  была  задача?  В случае  с Леоновым, возможно,  заманить  клиента и  подвести под  пулю. Зная его  образ  жизни, сделать  это  не составляло  труда.  Но  в случае   с Саблиным этот вариант  не  проходит.  Саблин -  любящий  и заботливый  муж,  отец.   Он  не  должен  был клюнуть   на проститутку,  тем более среди  бела  дня  привести  её   в кафе в центре  города,  где можно  в  любую минуту нарваться  на знакомых. Тем  не  менее, он  сделал это. Значит,  он не  боялся  огласки и  не  видел в  этой  встрече ничего предосудительного. Кто  же  эта  женщина?  Надо было идти  к  жене Саблина. Возможно,  она враз  бы разрешила  эту  задачу. Луценко поморщился.  Он  не  хотел  быть вестником смерти и  в этом  доме.  Позвонив  дежурному,  он  попросил  того известить  жену  Саблина и  доставить её   в  морг для опознания. А сам поехал  туда  же  поторопить медиков.

                * * *


12 августа  2005  года. 17.00

На  традиционное пятничное  оперативное совещание Луценко прибыл,  имея
  на руках  официальное медицинское  заключение о причине  смерти Кирилла  Саблина, 1973  года рождения, предпринимателя  и совладельца фирмы  «Кентавр». И в  этом  заключении   чёрным по белому  было  написано, что  умер  Саблин от  острой сердечной недостаточности. К этому выводу медики пришли на основании результатов вскрытия и  изучения  истории  болезни Саблина.  Оказывается, тот  ещё с  детства имел  проблемы  с   сердцем. Его  даже  в армию  не  призвали из-за этого, так  как малейшая провокация могла привести  к  плачевным  последствиям. И вот, имея на руках  этот убедительный  документ, Луценко оказался  в очень  двусмысленном положении:  с  одной стороны,  был  большой соблазн свернуть расследование за  отсутствием состава преступления, а  с  другой -  Луценко  на сто процентов  был  уверен  в том,   что  смерть  Саблина не  летальный  исход  давней  болезни, а умышленное убийство. Причём, убийство  тщательно  подготовленное и  изящно (  если  это  слово  уместно  в  данном контексте) выполненное.
Луценко был  мрачен. Он  знал  наперёд, какое решение   будет принято его непосредственным  начальником, подполковником  Ромашовым. И  он  был  заранее не согласен  с этим  решением,  хотя прекрасно понимал подполковника, и  не исключено,  что на его  месте он поступил  бы  также, то есть,  отказал бы   в возбуждении уголовного дела.
Совещание  шло  своим  чередом: Ромашов чистил  всех  подряд, все сосредоточенно  молчали,  понимая,   что  в   понедельник  эти  же  громы  и  молнии обрушатся на  голову Ромашова,  только  из  уст  уже его  начальника. Да и оправдываться  было  бесполезно,  ибо  прав  был  Ромашов:  раскрываемость  в отделе  низкая, а преступность в городе высокая,  особенно  по  сравнению  с прошлым годом. Об  истинных  причинах  криминализации  общества – экономических,  социальных и  нравственных,  было  уже столько  говорено,   что  это  подразумевалось, как  нечто само собой  разумеющееся, но не   поддающееся исправлению в  данное время  данным  составом.
Тем не  менее, когда  вместо  отсутствующего майора  Тихомирова, Ромашов поднял  для  отчёта капитана Луценко,  тот  встал,  готовый   к  бою,  хоть и   без  всякой  надежды  на победу.
- Что  там   у  нас  по  делу об  убийстве  Леонова? Есть  какие- нибудь подвижки?
- Ничего  существенного, Иван  Сергеевич,  но следствие  продолжается.
 Майор Тихомиров в  данный  момент  едет  в  тюрьму, где  отбывают наказание убийца Андрея Погодина,  друга  и  компаньона Леонова.
          -  А  то  я  не  знаю, где  Тихомиров, а  то  не  я   ему  командировку подписывал!
- Но тут появилось  ещё  одно  обстоятельство,  Иван Сергеевич! Сегодня   в  кафе  «Лотос» умер  третий компаньон фирмы «Кентавр» Кирилл Саблин.
- Умер? Просто умер? Так   чего ты   мне  об этом  докладываешь? Я что,
 лечащий  врач Саблина?
- Медики  считают, что  он  умер от  сердечной  недостаточности. Но  лично я   считаю, что это  убийство: за  год погибли все компаньоны   «Кентавра». Это  не  может быть  совпадением. Поэтому  я предлагаю возбудить  уголовное дело об  убийстве Саблина  и  объединить его  с  делом Леонова. А  также возвратиться и ещё  раз  внимательно изучить  дело  об  убийстве  Андрея Погодина.
-   Ну,  поехал, -   выразил своё  недовольство  Ромашов. – Тихомирова нет,  но  дело  его  живёт и побеждает.  Ты ж  сам  сказал, что  Саблин  умер.
-    Да, сказал.
-    И заключение  медицинское у  тебя есть.
- Есть.
- Дай   сюда. -  Полковник пробежал  глазами  заключение.  - Нет, мне
 это   нравится. Русским  языком сказано, что  человек с  детства страдал  сердечным заболеванием  и  умер  от сердечной  недостаточности. Нет,  наш  Пинкертон считает, что надо возбуждать  уголовное  дело и повесить на  отдел  ещё  один  «висяк». Ты   с Леоновым  разберись  сначала. А по Погодину  уже работали  сыщики   не  в пример тебе: и убийц   нашли, и  доказательства  их  вины. Убийцы наказаны. И пересматривать это  дело -  зачем? Я  существенных  причин не  вижу.
-  Иван Сергеевич, вы меня  не  слышите! Это  убийство. В  заключении  сказано,  что  для  летального исхода этой  болезни  нужна  была провокация.  Это  значит, что  кто-то  эту  провокацию очень грамотно организовал. Ведь ещё нет  результатов химического исследования крови Саблина,  это  не  раньше четверга  будет. Может там  будет  найден  тот  самый  провоцирующий фактор. Дальше, вместе   с Саблиным в  кафе  была  женщина, и  она  исчезла   минут за  пять  до  его  смерти. И  с Леоновым на реке  была  женщина, он с ней  туда пришёл, есть  свидетели. Это  же  след!
- След  пуги  по  воде! Не  усложняй  ты всем нам жизнь, Луценко! Доведи до  конца дело  по Леонову. Если   ты   в  ходе его выйдешь на убийцу Саблина, флаг тебе   в руки! А  пока  мы  будем исходить из  данного заключения. Всё! -  Ромашов  победно  взглянул  на Луценко.
-Ну, ясно, -  подумал тот, -  я  начальник -   ты  дурак.
Но особой  обиды на своего начальника Луценко не  испытывал,  более  того, где-то даже понимал особую логику его поступков. А  логика  была  в  том,  что если Луценко   нёс ответственность  конкретно  за  свою деятельность  ( или бездеятельность),  то Ромашов же,   в силу занимаемой должности,  отвечал  за всех  своих  подчинённых  - Луценко, Тихомирова,  Иванова, Петрова, Сидорова… Груз ответственности  был очень велик, а возможность изменить  ту  или иную ситуацию мало   в чем  от  него  зависела. Вот и  получалось: если  ситуацию изменить не  можешь,    то  не  лучше ли  её  избежать,  обойти, пренебречь?!. В конце концов, Сергей предвидел такое решение  Ромашова,  так что на нет и суда нет. И потом, Ромашов  ведь не  запретил  ему  расследовать   обстоятельства  смерти  Саблина,  он  ясно дал понять: найдёшь того, кто убил Леонова, тот  и Саблина порешил.  Хитёр, подполковник, хитёр! Знает, как  невинность  соблюсти и капитал  приобрести.
От  размышлений Сергея  отвлёк стул отодвигаемых  стульев: оперативка  закончилась. Он  поднялся и  вместе со  всеми  вышел из  кабинета  шефа. Выйдя на крыльцо,  оперативники дружно  закурили, выпуская вместе с сигаретным дымом накопившееся напряжение.  Вышедшего на крыльцо Луценко все  встретили  дружным  смехом.
- Ну,  вот и наш  возмутитель  спокойствия!
- Борец за  справедливость в  нестройных милицейских рядах! И чего ты  добился?
Луценко безнадёжно  махнул  рукой,  прикуривая сигарету у  товарища.
- Слушай, Сергей,  а  вы  Севастьянова допрашивали?  Пока  не  поздно,
 поторопитесь: он  один  в  живых  остался.
- Нет  Севастьянова  в городе. Поехал  в Россию за запчастями, будет не
  раньше, чем через   неделю
- Повезло  ему, ещё  неделю поживёт.
- Не  каркай, а то  накличешь беду.
- Вы  хоть  предупредите   человека, а  то  он ни  сном,  ни  духом. А  ты
  ведь  сам  знаешь: предупреждён, значит  вооружён.
- Вот  чёрт,  не  успел  Тихомирову  позвонить. Он  всё  время  недосту-
пен.
На  сей раз  Тихомиров  ответил  сразу.
- Что  случилось, Сергей?
- Случилось, Петрович! Саблина убили, потому  и  звоню, чтобы преду-
предить  тебя.
-   Оба-на! Как  убили?
- Чем-то  отравили. В кафе пришёл  с дамой, заказал  коктейль, выпил  и
  отключился.
- А дама?
- Дама исчезла, как  и  в  случае  с  Леоновым.
- Блондинка?
- Да нет,  на сей  раз  брюнетка,  но  эксперт в  лице  официантки Оли не
  исключает, что  на ней  мог быть и парик.
- А что медики?
- Острая  сердечная  недостаточность и   никакого криминала.
- Значит, дело  не  возбуждено…
- Пока  нет. В четверг  будут  результаты химического анализа крови,
 может,  там  найдут что-нибудь  криминальное. Этот Саблин с детства  был  сердечником. И кто-то  это  хорошо знал.
- Да-а, теперь  вся  надежда на Зуба и  Волкова. Может,  они  что-нибудь  прояснят.  Завтра  с утра  иди к  жене Саблина, его родителям и узнай   у  них  всю  подноготную. И побольше  покопайся в  их  общем прошлом -  его, Погодина, Леонова. Сейчас родных  потряси, может, со  страха что-нибудь и  расскажут. Особенно  поинтересуйся крышей: кто, что,  откуда  и на каких  условиях?  А я  допрошу  Зуба с Волковым и  по приезду  займусь  Погодиными. Мы  зря  сразу  не  пошли  к  его  родителям. Чует  моё  сердце, что корни  всех  преступлений растут  из  убийства Погодина,  не знаю, правда, каким образом… Всё, заканчиваю  разговор. Будет  что-то  экстреннее, звони. До  связи.

                * * *

13 августа 2005  года. 12.00

Майор  Тихомиров сидел  в кабинете  для  допросов, выделенном ему  тю-
ремной  администрацией.  Он  очень  тщательно  готовился к  встрече   с Зубом и Волковым, понимая, что  от  него  очень многое  зависит, ибо, если  он  уйдёт  из  этой  тюрьмы с пустыми руками, вернее, с пустым  блокнотом,  то в  расследовании  убийства Леонова, а,  значит,   и Саблина, наступит  полный  абзац.
В дверь  вошёл конвойный.
- Заключённый  Рябцев для  допроса доставлен!
- Заводи.
В дверь, нагнув  голову и  заложив руки за спину, вошёл  здоровенный  де-
тина с  явными  признаками  вырождения  на  лице. Глядя на него, Дмитрий  Петрович понял, почему Рябцев получил от  братков  такое  «погоняло» -  Зуб. Огромный,  на  пол-лица, рот был  заполнен зубами, широкими  и плоскими,  как  лопаты. Зубов  было  так  много, что  они, казалось, не  умещаются во рту, и  рот поэтому  у Зуба  никогда  не закрывался, придавая  тому вид  совершенно  дурацкий.  Дополняли  этот  имидж низкий  скошенный  лоб с коротенькой чёлкой.
Зуб  настороженно  глядел на  незнакомого  мента, прикидывая, чего  от  него можно  ожидать. Тихомиров  достал из  кармана пачку  сигарет, специально  для  этого  захваченных, и  подвинул её на противоположный  край  стола
- Садись, закуривай.
- Спасибо, уже  сижу. -  Зуб  положил на стол  огромные кулаки, и  Ти-
хомиров остро  посочувствовал  Погодину. Достав сигарету, Зуб помял  её, сунул  в  рот,  нагло  глядя на  майора: дескать, сигарету дал, а прикурить? Тихомиров щёлкнул  зажигалкой.
- У нас   с тобой  разговор  долгий  будет, Рябцев. Я  -  майор  Тихомиров из Зареченского  уголовного  розыска. Хочу услышать от  тебя подробное  изложение событий, которые привели тебя  сюда.
- Непонятно  базаришь, начальник. Неужели  до  зареченских  ментов дошло, наконец, что Погодина мы  с   Петькой  не  убивали?
- Василий, ты  опять всё  сначала начинаешь? Было  следствие, твоя  вина
 доказана  и  подтверждена решением суда. Мне  нужны  подробности,  не  указанные  в  деле.
- Да плевать  хотел  я  на ваш  суд! -  выкрикнул  Зуб  со  злостью.-
 Упекли  на  десять лет ни  за что. Ты  это  дело  читал, начальник? Там же  полная туфта. Там  правильно  только моя фамилия написана.
- Давай  без  истерики, Василий! Итак, у  вас  с  Погодиным  была назна-
чена «стрелка». Кто  тебя на неё  отправил?
- Сейчас, разбежался! Кому  надо,   тот и  отправил!
Тихомиров понял, что  здесь  ему  ничего не  обломится.
-    Что ты  должен  был  получить  от  Погодина? Или  передать что?
-     Получишь от  него,  сейчас…-  Зуб  замолчал. Он  напряжённо   думал:
 чего  приехал этот мент,  чего  он  хочет.  И что  Зубу можно ему  говорить, а что нельзя. Такая  напряжённая мыслительная  деятельность Рябцеву-Зубу  была  по  жизни  не  свойственна, и  он  сразу устал. А   устав,   потерял  бдительность.
- Паханы хотели, чтобы  он  через  свою  фирму  продал  пять  левых  та-
чек.
- Какие паханы хотели?
- Хитрый  ты  начальник, да  и  я  не  дурак . Кому надо, тот  и  хотел.
- Хорошо. Откуда автомобили?
- Из Европы.
- Угнанные?
- Тебе, начальник,  виднее.
- Вы  приехали на встречу с Погодиным, предложили  ему  сделку, а  он?
- А он, барыга  этот, пошёл  в  отказ. Он,  типа, папочке  поклялся,  что
  его   бизнес будет  честным. Ты  видел, начальник, где-нибудь честный  бизнес?
Тихомиров  подумал,  что  несмотря  на все  признаки  вырождения, Зуб  в  обстановке ориентируется правильно: криминала  в  нашем бизнесе  немало.
- И тогда вы  решили поучить Погодина  основам  бизнеса и  достали
  монтировку?
- Я  для таких дел  биту  предпочитаю. Не. Я  ничего сказать  не  успел,  а
  Петька  ему брякнул: «Что  ты  тут  из  себя  целку корчишь?  Ты  ж  уже  две  левые  машины  продал? Продал! Деньги  взял? Взял! Что,  мало  показалось? Цену  решил себе набить?» Этого  барыгу аж  перекосило. Он  руками  замахал: «Какие машины? О  чём  вы  говорите? Я с  вами никаких  дел не имел и  иметь  не  буду!» А Петька  ему говорит: «А синий  «фольксваген»? А красный «мерс»? Ты их  где взял, на рынке  купил?» Тут  барыга  рот  открыл, зенки выпучил  и  стал задумчивым  таким. Ну,  думаю,  созрел к  переговорам.  Говорю  ему, что тачки пригоним  завтра, завтра и  о  цене  договоримся. А  этот  козёл  становится   в позу и посылает нас  на три весёлых  буквы. Я  к   таким выходкам  не  привык и портрет  ему  немного подпортил,  но только  кулаками. – Зуб  продемонстрировал свои кувалды, и  Тихомиров вновь  посочувствовал Погодину. -  После  этого  он сел  в машину и  уехал.  Больше  мы его не  видели.  А  на  завтра -  скандал,  гвалт -  и  у  меня  в тачке находят  эту  «фомку»! И я, дурак,  сам её   в руки  взял. Получилось, что всё  против меня.  Вот  и  засадили,  так  мне, остолопу, и надо. Хорошо хоть, статья  авторитетная, уважают  меня  здесь. Да и  на воле  не  забывают. А чего  ты  приехал, начальник? Что  у  вас  там  не  срослось?
- Понимаешь, Вася,   убили  компаньонов  Погодина -  Леонова и  Саблина. Вот  мы  и вынуждены  были  вернуться   к вашему  делу.
- Вот оно  что! Вам, наверное, жалко, что на меня  нельзя и  этих  жмури-
ков повесить? Алиби у  меня, начальник!
- Вот  ты  сказал, что Погодин продал две  левые  машины?
- Это  не я,  это Петька. Я про  это  ничего не знаю. Но  думаю, что  бары-
га этот, Погодин,   действительно   ничего не  знал: уж больно он  натурально возмущался. Видно, в  хозяйстве  его крыса  завелась и  за его  спиной  работала.
Тихомиров  задумался. Когда он  читал  в уголовном  деле  Зуба   про его упорное  отрицание своего  участия в убийстве  Погодина, ему   и   в голову  не приходило, что Зуб, может, и  впрямь не  убивал. Но сейчас, слушая его рассказ, лишённый  всяких эмоций, рассказ  человека,  примирившегося  с  обстоятельствами, Тихомиров начал  сомневаться в  объективности и следствия,  и суда.
- Слушай, Василий,   а почему ты на следствии ни слова  не  сказал про то, что ты  мне  сейчас  говоришь,  я  имею  в виду  левые  тачки.
- Что  я  дурак, паханов подставлять, меня  ведь не за тачки замели, а  за
убийство.  Про тачки  говорить было  нельзя.
- А сейчас  можно?
- И сейчас нельзя. -  Зуб  задумался. -  Так  я  ж  без  протокола,  а  подпи-
сывать  ничего не  буду.
- А почему твои паханы вам  адвоката  не наняли хорошего, если  вы  не
  виноваты  были. Вы  их  выгораживали,  а  они вас,  получается, бросили на произвол судьбы. Дело было  сделано слабо,  хороший  адвокат  от  него камня  на камне не оставил бы…
- А они и  сегодня  уверены, что это  мы с  Петькой барыгу  убили. Я
  же  говорю, что всё  против нас. Они нам передали: « Мы,  типа, послали вас сделку  заключить,    а вы   мочилово  устроили. Ну и  сидите,  в  следующий  раз  будете  точнее  команды выполнять». Никто  нам  не  поверил,  только баба Погодина…
- Кто, кто?
- Приезжала  сюда  баба  Погодина. В глаза  хотела посмотреть. Посмот-
рела…  Вроде поверила.
- Жена Погодина приезжала сюда?
- Приезжала.
- И встречалась  с тобой?
- Да.
- Как  ей это удалось?
- Я и  сам не  знаю. Я ей  всё  рассказал, как  на  духу.  Она и  с  Петькой
 разговаривала, я  потом узнал.
- И что?
- А что? Поговорили и  разошлись, как   в море  корабли. Красивая  баба,
  как икона, жалко  мне её  стало. Одна с   мальцом осталась. Я ей  всё  рассказал,  что  и  вам.  Не  убивали  мы  с  Петькой  этого  Погодина. Только  никто  правду искать не  хотел. Схватили то, что  на виду лежало.  Но  я  свой срок отсижу, приеду  и найду  того  козла, который   мне  «фомку» в тачку подложил. Вот  он  и  убил Погодина,  а   может  и  его  корешей. Ищи,  начальник,  может, если  найдёшь,  так  и  нам  срок  скостят.
Конвойный  увёл  Зуба,  а Тихомиров задумался. Он  уже  склонен был  верить тому,  что  услышал. Его  не сильно смущало возможная  ошибка  следствия и  несправедливое  осуждение Зуба и  Волкова  - это сплошь и рядом случается. Ведь следователи тоже  люди: кто-то ошибается, кто-то спешит и  к  подбору  улик относится избирательно, кто-то  подгоняет  результаты  следствия  под свои, порой фантастические, гипотезы, а кем-то,  вообще, движут  шкурные  интересы, и такое  бывает. Тихомиров решил по  приезду ещё  раз  внимательнейшим  образом изучить  дело Зуба. Его насторожил  вскользь упомянутый тем факт  продажи ворованных  автомобилей фирмой  «Кентавр». Значит,  криминал в  деятельности  фирмы всё  же имел место. И если  Погодин  действительно не  знал об этом,  то  кто тогда проводил эти  сделки? Саблин? Леонов? Тогда причины их  убийства лежат прямо на поверхности. Осталось только найти тех, кто  поставлял «Кентавру» угнанные  иномарки. Может, Волков будет более разговорчив и  хоть намекнёт, кто  их  хозяин.
* * *
13 августа 2005 года. 15.0

После  допроса Зуба Тихомиров ещё полтора  часа сидел  в кабинете: в
  тюрьме начался  обед, а  это  дело  святое. Как  это  говорили: война войною, а   обед по расписанию. Поэтому майор терпеливо  ждал,  пока Волков   усвоит положенные  ему калории, а  сам похлебал  чаю,  который  принёс  ему кто-то  из  коллег.
Волков  зашёл  в кабинет как-то боком, настороженно глядя на Тихомирова. Он сильно отличался  от Зуба, в его  взгляде  даже присутствовал    некоторый  интеллект. Тихомиров, в   который  раз,  подумал   о  путях, приводящих  в криминальный  мир самых  разнообразных людей, порой  даже   неплохих: жизненные обстоятельства,  слабость,  родные  и близкие,  тяга  к  лёгкой и беззаботной  жизни, да мало ли…
-Здравствуйте, Пётр  Андреевич, -  так  значилось в  документах,  да и  Волков  был  гораздо  старше  того  же  Зуба, почти  ровесник Тихомирову. Видимо, его давно  уже не  величали по  отчеству, он  удивлённо  вскинул   голову.
-Майор Тихомиров, Зареченский  уголовный  розыск. У нас по  вашему  делу возник  ряд  вопросов.
- Что, сочинили что-нибудь  новенькое? Дело-то  липовое. «Мы его  сле-
пили из  того, что было, а потом что было,  за  то и  посадили». Что там вдруг  нового появиться  могло?
- Убиты  Леонов и Саблин -  компаньоны Погодина. Ищем убийцу. Или
 убийц. Поэтому   я  здесь.
- Убиты,  значит? Что ж, поделом им.  Бог шельму  метит.  Думаю,  что
 я  в  тюрьме оказался из-за  них.  Не  исключено, что и  Погодина они  убили, а нас, как  лохов подставили.
- Если  вы  такой умный,  Волков, что ж вы  на следствии  молчали? В
 деле  же  про Леонова и Саблина  ни слова  нет.
- Если бы  я  был  умный, я  бы  здесь  не  сидел. Это я   уже  задним
  умом понял, нюхая  парашу, как  я  здесь  опять  оказался.  Знаете,  сколько  я  передумал за  этот  год?! Кое до  чего додумался. А  на следствии  не  сказал  про них, чтобы паханов  не  подставить. Я ведь знал,  что  Леонов и  Саблин продали  две  иномарки  из Германии…
- Угнанные?
- Само  собой. Но когда  мы  предложили им ещё  пять,  они  в  отказ
  пошли.  Типа,   Погодин  узнает,  сдаст  в  ментовку. Они, типа,  и  две  машины   с  трудом скрыли в  общей  массе, прятали  по тёмным  углам да  в ремонтных  боксах. А пять  единиц  им  трудно  будет скрыть  от Погодина.  Вот  нас  и  попросили пощупать того, поговорить,   попугать слегка. Но убивать  его в наши планы не входило. Меня  именно  для  этого  с Зубом и послали: Ваську  для устрашения, а меня  -  для разговора.
- Ну  и что?
- Да  отказался Погодин,  твёрдым  орешком  оказался. Мы  сильно  не
  упирались,  это ведь было  только начало, потом  за него  другие бы взялись. Уломали  бы всё равно. Он, наверное,  это  тоже  понимал,  распсиховался,  отматерил  нас. Зуб его  погладил  слегка. И всё.  Что  дальше  было, вы  знаете. Вот   я и  думаю: если  не мы    убили этого  барыгу,   то кто успел  это сделать за какой-нибудь  час? Мы  даже паханам не  успели  ничего доложить,  а его уже  убили. Я  думаю, что сразу после нас  он  взялся  за своих корешей, а  уж  те  его  и порешили, нарочно или  нечаянно. Он  ведь горячий был,  этот Погодин.
- Кто вас  послал  к Погодину?
- Много  хочешь знать,  начальник! Если  я  на следствии  ничего  не  ска-
зал, то что я, дурак -  перед тобой  сейчас исповедываться? Я жить  хочу, и на волю  выйти,  и найти  того,  кто… Хотя, видимо, искать  уже некого. Пока   я молчу, я и  здесь  в авторитете, а начну языком молоть… Хватит  у  тебя  мозгов, сам  найдёшь,  да  гляди,  голову  не  потеряй, а то не в   чем  мозги  будет  носить… -  Волков  язвительно  засмеялся. -  Ну что, сказал  я  тебе  что-нибудь  новое?
- Да  уж…
- То-то и  оно. Будешь  дело пересматривать?
- Да  хотелось бы.
- Ну-ну, успехов тебе. Может и нам с  Васькой что  обломится. Вызывай
  конвойного, разговор  наш окончен.
- Подождите,  Волков,  к  вам приезжала  жена Погодина?
- И  об  этом  тебе  известно?  Была. Умная  баба.  Куда умней  того  сле-
дака,  что наше  дело  вёл. Она как-то  просекла, что мы  её  мужика  не  убивали. А как  -  не  сказала.  Я ей  рассказал,  каким крысами  были  его корешки. Пусть  знает.
Тихомиров вызвал  конвойного и  отпустил Волкова. Он  узнал  много  нового для  себя,  но не  узнал  самого главного для  следствия:  кто был  хозяином  Зуба и  Волкова,  и кто мог  заказать Леонова и Саблина.

                * * *


13  августа 2005  года. 20.00

Фирменный  поезд «Белая Русь» уже  третий  час постукивал на стыках,  а Дмитрий  Петрович, откинув  голову   на белоснежный подголовник кресла,  третий  час  напряжённо думал,  сводя  концы с концами   и   связывая разорванные нити следственного дела.  Он  не жалел  о потерянном времени: допрос Зуба и Волкова  во  многом  прояснил  общую картину, хотя и  не дал конкретики.  Даже если Погодина убили  Леонов  и Саблин, привлечь  их к  ответственности уже невозможно. А вот кто  убил  их  самих? Надо  просить ОБЭП  провести  детальную  проверку  деятельности «Кентавра», может, там всплывёт  какое-нибудь  имя  или название  организации. Нельзя ведь убить  трёх  человек и  не оставить  никаких  следов?!
А пока… Тихомиров прикрыл глаза.  Если  исходить  из  версии,  выдвинутой Волковым,  то получается следующая картина… Некто  предлагает  Леонову  и Саблину   продать  через  «Кентавр» ворованные  иномарки. Те,  зная  неприятие Погодиным  любого криминала, всё  же  не  устояли перед  соблазном сорвать куш,  и соглашаются  на сделку тайком от  директора. Скорее всего, это  было  не  так  трудно:  «Кентавр» не только  продавал,  но  и ремонтировал  иномарки. Поставили  где-нибудь в  ремонтном  боксе и  потихоньку  клиентов водили. Номера перебили,  мастера у  них,  по  отзывам, хорошие,  документы  на машины  сварганили липовые. Но,  зная  принципиальность  и горячность Погодина,  они  боялись его реакции: ведь   тому принадлежал основной капитал  в  деле. Поэтому, когда им предложили ещё  пять  единиц, они отказались  и  подтолкнули  своих    криминальных  поставщиков  к  разговору с Погодиным, рассчитывая, что  тот, испугавшись за  жену и  маленького  сына, пойдёт на сотрудничество  с ними.
Погодин, узнав от Волкова  о  предательстве людей, которым он  доверял, пришёл в ярость и,  видимо, уже по дороге в  город, возвращаясь после  встречи с Зубом,  избитый и оскорблённый,   по телефону потребовал объяснений. Последний звонок с  сотового  он  сделал  Леонову, и разговаривали  они   буквально   три секунды. Нет,  на  разговор не  тянет, возможно, он  вызвал их на  встречу, в  тот  же  больничный лесопарк, например… Хотя, почему  лесопарк,  это ведь  совершенно  не  по  дороге? Что-то не  складывается… Если  эта встреча,  действительно, состоялась,  то разговор был острым,  очень  острым.  Возможно, произошла  драка.  Вряд  ли  убийство Погодина было  умышленным,  скорее всего,  оно  произошло  случайно. Увидев, что  они натворили, сообщники стали  искать  выход. И  нашли:  они  перевели  стрелки на Зуба и Волкова. Они знали,  где должна была состояться встреча, знали    с кем, а подложить монтировку – орудие убийства было  делом техники: Зуб  оставлял  свою  машину,  где  не  попадя. Потом  они очень  естественно  изобразили  своё  беспокойство по  поводу исчезновения  друга. Самое  интересное,  они  каким –то    образом  убедили хозяев Зуба, что  тот  убил  Погодина в драке, видимо, они очень хорошо знали  взрывной  характер  Василия  и  силу его кулаков.
- Красивая  версия. Только  подтвердить  её некому, -  Тихомиров вытянул  ноги,  уставшие  за бессонные  сутки. А  без  конкретных  доказательств  никто  её  и  слушать  не  станет. Надо  искать  тех,  кто торгует  ворованными  автомобилями. И  надо  идти  к  родным  Погодина. Ведь  почему-то  жена  его  усомнилась  в виновности  Зуба. Что-то   она   знала,  чего  не  знало  следствие. Луценко  собирался  идти   к жене,  а, вернее,  уже вдове Саблина. И есть ещё Севастьянов, который  должен на  днях приехать из  Питера. Есть ещё  ниточки,  которые  надо  свести  в один  клубок. -  Тихомиров посмотрел на часы. Осталось  ещё  три часа пути. Дмитрий Петрович  расслабился  и постарался уснуть,  но  сна  не было.  Он  невидяще  смотрел перед  собой и думал об  этих  молодых,  полных  жизни парнях,  судьба  которых  потрясла даже его, многоопытного  сыщика,  часто сталкивающего  со  смертью по роду   своей  работы и привыкшего  ничему  не  удивляться в  этой  жизни.
Судьба, рок,  карма… И  что? Всё предопределено,  всё изначально  записано  в  пресловутой  Книге Судеб?  И  ни  строчки  вправо, ни строчки  влево?
Такой расклад  Дмитрия  Петровича  не  устраивал. Он, привыкший инициатировать  свои действия и  доводить  их  до  конца,  считал  все  эти рассуждения  о  предначертанности человеческой  судьбы банальным трёпом  людей,  желающих  столкнуть  свои проблемы  с  больной  головы  на  здоровую,  уйти  от ответственности  за  собственные  действия  и поступки. Для  него понятия «судьба, рок,  карма»  были всего  лишь  изотерическими  терминами, которые жизнь  периодически подбрасывает  в  собственную  топку для  более яркого  горения. На  самом  деле,  считал  Дмитрий  Петрович, у каждого  человека всегда есть  выбор, и  судьба  любого  из  нас, если  она  существует, дело наших  собственных рук.  На  жизненном  пути  каждого  из нас есть такие вехи, такие критические точки,  которые  и  определяют  вектор нашей  жизни.
- Если бы я -  думал Дмитрий Петрович, -  не  выбрал   бы  в   своё  время
   службу в   милиции,  а  послушал  свою  амбициозную  мамочку и  пошёл   в  коллегию  адвокатов?… Это был  бы  уже  не  я. Не  было бы майора Тихомирова,  сотрудника  уголовного  розыска,  не  встретил бы  я  Наденьку  и  не  жил  бы в  Зареченске. У  меня  была  бы  другая  жизнь и  другие  ценности. Кто  знает,  может,  где-то в Минске или  в  другом  городе,  кто-то, похожий на  меня,  проживает мою  альтернативную  жизнь…
Или  взять  того  же Погодина. Он, мечтавший  о  карьере военного, в последний  момент  смалодушничал и  не  стал  поступать в  училище. И  тем  самым сделал  свой выбор,  вывел свою  жизнь  на  ту  лесную дорогу за Зареченской больницей. Это  не  было  предопределено. Он  сделал  выбор  сам. И  каждый  из  нас имеет  возможность  выбора.  Имели его и  Леонов с  Саблиным. И то,  что  они выбрали, привело их,  в конечном счёте, к  такому  печальному концу.
Всё предопределено? Да, нами  же.  И спаси нас  Бог от  нас же в  те   самые «минуты  роковые».

                * * *

15 августа 2005  года. 8.00

Тихомиров вошёл  в  отдел с  пакетом  в руках.
- Привет,  мужики! Это столичные  гостинцы  к  обеду.
- Ну-ка, ну-ка, -  капитан  Чередник  заглянул  внутрь  пакета и смачно
 потянул носом. – Ох, ты,  хлебушек  бородинский, а колбаска, колбаска - обалдеть. Да  обеда  можно и  не  вытерпеть.
_Потерпишь! -  Луценко забрал пакет и  закрыл  его  в  сейфе. -  Давай. Рассказывай, что выездил. Позвонить не  догадался,  я  здесь извёлся весь.
-  Знаешь,   Сергей, съездил  вроде  не  зря, а вроде и зря.
-  Ну,  не  томи.
- По всему  получается, что  Погодина убили  Леонов и  Саблин, или кто-
то  из них, а  вот  кто -  неизвестно.
- О как!  А что Зуб  сказал?
- Ты уголовное дело  читал? Вот  это  и сказал!  А вот  Волков рассказал,
 что Леонов и Саблин втайне   от Погодина  торговали  крадеными  автомобилями. И  на встрече  с  Погодиным  Волков открыл тому  глаза. Реакция  была ураганной. Зуб –таки   избил Погодина,  но не  убил. Со «стрелки» тот  уехал  самостоятельно.
- Да, -  Луценко был поражён, -  Слушай,  а кто был следователем  по
  этому  делу?
- Рогозин.  Ну  и что,  а если бы  ты  был  следователем, что,  по- друго-
му было бы?  Орудие преступления  со  следами  крови  убитого  в тачке  нашли? Нашли. Свидетель видел  их  всех троих на «стрелке»  в очень нервном состоянии? Видел.  Леонов, хоть и  строил  из  себя полного  идиота,  но совершенно  точно  назвал и  место встречи,  и  имена  бандитов. И, наконец, отпечатки пальцев на монтировке… Это прямые  улики. А что  там  лепетали  Зуб  с Волковым,   то  вы  ведь  знаете,  они  всегда одно  и  то же  лепечут. И вот  представь, приду я   сейчас   к Ромашову с  этой  версией…  Да  он  меня поганой  метлой  и  кабинета попрёт. У меня  же  нет  никаких доказательств,  год  прошёл. Даже  не знаю, как  поступить.
- Но  ведь  не оставлять же всё, как есть!
- Ты что,  я Зубу  чуть  ли  не  клятву  дал!
- Слушай, Петрович,  -  коллега Тихомирова, капитан  Чередник, зага-
дочно  улыбался, -  а  ведь  найти  свидетелей если  не  убийства Погодина, то  хотя  бы встречи  с Леоновым   и Саблиным,  вполне  возможно.
- Как  ты  себе  это представляешь?
- Ведь  его  убили  в  больничном лесопарке? А там, насколько я помню,
 постоянно гуляют больные. Это  в  каком месяце было?
- В  июле.
- Тем  более. Помнится, жена моя  лежала  в патологии  беременности
 так  я  её  каждый вечер водил в  этот  лесопарк дышать  воздухом.
- Что  ты  предлагаешь?
- Поднять контингент больных гинекологического  отделения и патоло-
гии  беременности за пять  дней  июля, в зависимости от  даты  убийства, и  опросить дам  с фотографиями в  руках.
- Да представляешь, сколько  это народу?
- Не  так уж  и много.  Родильное  отделение  трогать  не  надо, им  не  до
 прогулок. Человек  сорок-пятьдесят. Вон у  нас стажёры  бездельем маются, пусть займутся делом.
- Может, ты  и прав. Вдруг  что вытанцуется.
- Вытанцуется.  И если  получится, то  с  этим можно и  к Ромашову  ид-
ти.
- К Ромашову и так,  и  этак идти  придётся.  Надо  ведь  доложить  ре-
зультаты  поездки. Пусть пофутболит, так  и быть.  Только  надо  успеть  до оперативки  у начальства, а то после  неё  он мне  и   уши отгрызёт
- Ну,  с Богом. Не   теряйся. Если  что,  давай  сдачи.  -  И  Тихомиров пошёл,  как  овца на заклание.

                * * *


15 августа 2005 года. 08.30

- Здравия желаю, товарищ  подполковник!
- Здравствуй, майор. Как  съездил? Есть  что  новенькое? -  Ромашов
  пытливо взглянул на Тихомирова. -  Вижу, что есть. Докладывай.
Тихомиров вкратце  обрисовал ситуацию. На  его  удивление Ромашов  отнёсся  к   новостям   спокойно.
- Доказательства  есть ?
- Нет.
- Вот когда будут -  приходи.
- Я понял, Иван Сергеевич. Мне нужна ваша  санкция для  привлечения
  ОБЭП  к проверке  «Кентавра». Надо  арестовать имущество, счёт  в банке, изъять все  бумаги,  провести  тщательный  обыск.
- Давай.  Давно пора. Боюсь  только,  что  они уже сбросили  концы  в воду.
- Вряд ли. Разве  что Саблин подсуетился. Но  не  думаю. Криминальные  машины, может, и  убрали,  но  документацию  вряд ли. Банковские  операции тоже  не  аннулируешь. Разберёмся.
- Что  ты планируешь  ещё  по этому  делу?
- Будем  искать  больных, которые лежали  с  15 по  20  июля прошлого
  года в  патологии  беременности и в  гинекологическом  отделении,  опросим их, может, кто что    вспомнит.
- Почему  только  этих?
- Остальные  обычно  в  другой части лесопарка  гуляют, а  эти  дамы
  именно там, где  Погодина убили. Это  я  стажёрам  поручу. Сам  займусь  семьёй  Погодина.  А Луценко  поговорит  с   женой Саблина и с  Севастьяновым, он  должен приехать на  днях. И  я  буду  одновременно  следить  за  ходом  проверки  «Кентавра» ОБЭПом.
- Ну,  хорошо. Сейчас  я  на  оперативку  пойду,  там прокурор  будет,  вставлю  ему  клизму: расскажу про   безвинных Зуба  и Волкова. -  Ромашов злорадно  хихикнул, -  Доказать  не  докажу,  но  покрутиться его заставлю. Уголовное  дело  у  тебя? Из рук  не  выпускай… Законники,  мать  их. Да,   а кто  из наших  это  дело тогда  раскручивал,  не помнишь?
- Рогозин, он  сейчас  в  другом районе отдел  возглавляет.
- Да, ситуация.  А ведь   скорее всего так  и  было, как Волков  рассказал.
Тихомиров неопределённо  пожал  плечами, хотя  был  уверен  в  этом на
 сто процентов.

                * * *




15 августа 2005  года. 09.00

Вернувшись  в  отдел,  Тихомиров позвонил  в  ОБЭП.  Ромашов прав: «Кентавром»  надо было заняться  сразу,  но и  сейчас  ещё  многое можно  успеть. Затем майор позвонил родителям  Погодина и  договорился  о  встрече во  второй  половине  дня.  После  этого он  посадил возле  себя    стажёров, и  они сообща  наметили  план работы  по  поиску  людей, которые могли  видеть  если не  убийство  Погодина,  то  хотя бы его  встречу с Леоновым  и Саблиным в  том проклятом  лесопарке
Он уже собрался  идти к коллегам из ОБЭПа, как его пригласили  к телефону.
- Петрович, тут тебя  дама  какая-то добивается с утра.
Тихомиров снял трубку.
-Это Тихомиров.
-Дмитрий Петрович, -  голос женщины  был  взволнован, - это  жена
 Саблина. Мне надо  с вами увидеться.
- Вы где?
- Здесь рядом, возле универмага.
- Ну, подходите. Что-то срочное?
- Может  вам покажется странным, а  может  страшным. Сейчас  я приду.
Через  десять  минут дверь  открылась  и на пороге  появилась  эффектная
 женщина лет   тридцати. Она  была явно растеряна и  не  знала, с чего начать разговор.
- Дмитрий  Петрович.  Я   к   вам   по поручению Альбины Севастьяновой. Она  хочет  с  вами  немедленно  встретиться,  но  считает, что  за ней следят.  Поэтому прислала меня.
- Следят? Это интересно.  А может,  у  неё  воображение  разыгралось?
После всех этих  событий  немудрено.
- Я тоже сразу  подумала, что у  неё крыша поехала,  но  Алька  -   жен-
щина умная и прагматичная. Понимаете,  ей  звонили!.. -  Саблина произнесла  последнюю  фразу  шёпотом  и посмотрела  по  сторонам.
- Кто?
- Она  не  знает. Но  она  очень  испугалась. И  просит  вас придти.
- Но если за ней  и  впрямь  следят, меня ведь  многие  знают…
- А  вы  придёте  не  к  ней, а  ко  мне. И  зайдёте  не  в  мой подъезд,  а  в
 соседний. Мы  с   соседкой  дружим, и  друг  к  другу   в  гости  через  балкон  ходим.  Вот на  балконе  вы   с  ней и поговорите.
- Ну, видно, что  детективы вы  исправно читаете. Такие предосторожно-
сти…
- Дмитрий Петрович, моего  мужа  уже  нет,  и  Севастьянова, естест-
венно, боится    за своего.
- Ладно,  ладно,  простите. Идите  домой, я  через  час подойду. Давайте
 адрес.
Саблина ушла, а  Тихомиров  отправился в ОБЭП.

                * * *


15 августа 2005  года. 11.00

Через час  Тихомиров  уже подходил  к красивому девятиэтажному  дому, который   в  их  маленьком  городке  считался  элитным,  хотя этот был обычный  кооперативный  дом с  чуть улучшенной планировкой. Он ещё  издали  выглядел нужный  подъезд  и   уверенно  пошёл  к  дверям. Домофона  не  было,  он  беспрепятственно вошёл,  поднялся на пятый  этаж  и  позвонил  в нужную дверь.  Открыла Саблина и  сразу  повела   его  вглубь квартиры.
Два соседних  застеклённых балкона были  связаны   между собой импровизированной дверью, предусмотренной  системой  пожарной  безопасности,  но  в большинстве  случаев заколоченной или заставленной  мебелью. Здесь  же  дверь  функционировала  в  качестве  средства  общения, и,  войдя   в неё, Тихомиров оказался  на соседнем балконе. Навстречу  ему поднялась  высокая  темноволосая  женщина  со  следами слёз  на лице.
- Спасибо, что вы пришли, Дмитрий Петрович. Я в  панике  и  не  знаю,
  что мне  делать.
- Рассказывайте.
- Позавчера  мне  позвонили  по  телефону. Этот  человек  не  предста-
вился, но  он… - женщина зарыдала.
- Что  он  сказал?
- Он сказал  дословно: «Звони  своему фраеру, чтоб  немедленно возвра-
щался, если хочет  жить. А  если  не  вернётся, пойдёт  следом  за своими корешами». Это ужас какой-то. Чего  они  от  него  хотят?
- Вы звонили мужу?
- Да, я   сразу  же  позвонила. Он сказал, что  он  ничего не  понимает,
  но  выезжает немедленно. И  велел  вывезти   из  города  дочку.
- Вы  говорили  ему  о гибели  Леонова, о смерти Саблина?
- Да,  про Леонова  сразу же, а  про  Саблина  я сама только утром  три-
надцатого  узнала. А  что,  Кирюшу  не  убили,   он  просто  умер?
          -   Трудно  сказать.  Я  бы лично  ничего не  утверждал. Когда  муж  приедет?
- Сегодня вечером.
- Пусть  сразу позвонит    мне на  сотовый.
- Его  не  убьют?
- Не думаю. Скорей всего  он им  нужен, чтобы  вернуть им какое-то их
 имущество или  деньги, что, впрочем, одно и  то же.
- Кому  -  им?
- Бандитам!
Женщина слабо  охнула и испуганно  прикрыла  рот ладонью.
- Вы ничего не  знаете о  связях  «Кентавра» с криминалом?
- Нет, что вы. Ведь  Лёша  -  снабженец.  Он  почти  всегда в  отъездах
 Ищет  поставщиков,  запчасти для иномарок, выгодные  предложения. А вы  думаете?… Боже  мой,  неужели  Витька с Кирюшей?… Поэтому их   и  убили, да?  И Андрея Погодина тоже? Нет,  Лёшка мой  об этом точно ничего не знает,  он бы  мне  обязательно  проговорился  бы, у  нас  нет секретов  друг   от  друга.
- Секреты  секретам  рознь. Почему вы  не  уехали с дочкой?
- Я  отправила её с  мамой очень  далеко.  За  границу. Там их никто не
  найдёт. Они  сегодня уехали.
- Правильно  сделали. Пойдёте встречать  мужа -  предупредите, что  за
 вами будет  идти  наш  человек. Если  бандиты  захотят  пойти  с  ним на  контакт, мы  это  зафиксируем. И  защитим,  если надо будет. И  не паникуйте.   Ничего  вашему  мужу  они не  сделают.   Он  им  живой нужен и дееспособный.
- Спасибо  вам.
- Да пока  не   за  что. Ладно.  Я пошёл. Вы  правильно  сделали, что по-
звали меня.
Следующий  визит Тихомирова  предстоял  к Погодиным,  но  вначале  он решил  зайти  домой пообедать.

                * * *


15 августа 2005  года. 13.00

Дмитрий Петрович  открыл  дверь, вошёл  в  свою  квартиру и с  порога вдохнул родной  воздух. Для  него  это  стало  традицией:  чтобы  не  случилось, каким  бы  тяжёлым  не был день, он  знал, что вечером  он откроет  эту  дверь и  ощутит  тепло родного дома, насыщенное запахом ванили, духов Наденьки, каких-то удивительно  ароматных трав,  которые она собирала целое лето, а  зимой поила мужа и его  друзей  изумительными напитками; в  этом  букете   порой  присутствовали и   чисто мужские запахи – кожи, металла и  оружейной смазки.  Дмитрий Петрович  считал  свою  жену и  свой дом подарком судьбы. Они  компенсировали  ему  тяжёлую  и  неблагодарную работу  опера.
Тихомиров переобулся и пошёл на кухню.  Надежда Ивановна была дома  и стояла   у плиты, а  по  всей  квартире разносился   непревзойдённый  запах  узбекского плова. Дмитрий Петрович представил, чего  стоило Надюше  достать  баранины. Поцеловав  жену,  он пошёл  мыть  руки, а Надежда Ивановна стала накладывать  плов в  тарелки. Возвращаясь из  ванной, майор остановился в   дверях и  загляделся на стройный  силуэт в  нимбе  солнечного света, струящегося  из  окна.  Что-то  защемило  в его  сердце,  но не  болезненно, а радостно-восторженно.
Тихомиров  боготворил свою жену. Они познакомились  в мае  1986 года под  Чернобыльским  реактором, как  он, смеясь, рассказывал  друзьям. Правда,   до  самого реактора  оставалось  километров  десять,  когда молодой  офицер милиции,  только-только  приступивший к  службе  и сразу  брошенный  в чернобыльскую  мясорубку,  ехал  в патрульной машине по  дороге Брагин-Комарин.  Это было  шоссе  не  самое лучшее в  СССР,  но  с  самым  оживлённым  движением  во  всей  огромной стране. На  юг  ехали,  погромыхивая на  ухабах, бетономешалки, тяжёлые  самосвалы с самым  разнообразным  грузом, автобусы  с  живой силой. Назад  эта сила,  одетая   в солдатские  мундиры,   ехала  уже  чуть  живая. Майор  и сегодня видел  перед  собой, как  наяву,  эти молодые, безмерно  уставшие  лица  парней, которые  тогда  ещё  и  не  понимали  толком,  что  они сделали для своего народа ,  и  во что им выльется их  не то  трудовой,  не  то военный подвиг.
А  тогда он, тоже   ещё   совсем  зелёный, в  составе милицейских   бригад патрулировал  окрестности  тридцатикилометровой  зоны,  охраняя  от  мародёров  брошенные  сёла.  Мародёров  понаехало  немало. Тянули  они, кто что  горазд: от кастрюль до срубов  домов. Задачей  милиции было не  допустить, чтобы  всё  это радиоактивное  барахло было  вывезено в   так называемую «чистую» зону.
Милицейский «уазик»  медленно  ехал  по  дороге. Впереди  ехала машина «скорой  помощи». Неожиданно она остановилась. Из машины выпорхнули две  девчушки  в белых  халатах и,   оглядываясь по  сторонам,  пошли, утопая  в высокой  траве, в сторону  еловых  посадок   вдоль   дороги.  Тихомирову стало  ясно, какая  нужда  погнала  девчонок в густой  ельник, и  он  улыбнулся   вначале, а потом вспомнил,  что  все  зелёные насаждения в  зоне многократно превышают все  нормы  по радиоактивному  фону. И  тогда он  включил сирену, поднёс  кол рту  микрофон, и динамик  на крыше  машины заорал не  своим  голосом.
- Гражданки,  немедленно  вернитесь  в машину. Вы  находитесь в  зоне
  радиоактивного  заражения, и нахождение  в лесу  опасно  для  вашей  жизни.
Девчонки  остановились  в нерешительности, явно не  зная, как им  себя  вести дальше. Тихомиров, подъехав  к  «скорой», вышел  из  машины и  начал  было  отчитывать девушек, но тут  же  замолчал, наткнувшись на  удивительно  ясный  взгляд  синеглазой  медички. Так состоялось их  знакомство. Надежда Ивановна тогда училась  в  ординатуре мединститута и  тоже  не  избежала  командировки  в зону, несмотря на то, что впереди  у неё была целая жизнь,  в которой  она  должна  была создать  семью,  родить  детей…
Семью они с Дмитрием Петровичем создали. В  этом  же  1986,  но детей   у  них  так  и  не  родилось.  Чернобыль  убил  их, ещё  не  рождённых. Поэтому всю  свою любовь и  нежность  он   отдавали друг  другу, давая  повод  для  зависти  окружающим их  друзьям  и  недругам.
Дмитрий Петрович отвлёкся от  созерцания золотого  сияния над светловолосой  головой жены и, сев  за  стол, стал  с  аппетитом  уминать плов.
- Ты  сегодня поздно придёшь? -  спросила Надежда Ивановна.
- Нет,  сегодня вовремя.  Вот  схожу  к  Погодиным. Потом  забегу  в  от-
дел и  часов   в  шесть буду  дома. А ты  почему  не  на  работе?
-  Я   сегодня  с   трёх. Поэтому  приду  поздно,  часов  в  восемь.
- Что-нибудь  надо  сделать?
- Нет, лучше  отдохни. Что, в  деле ничего нового не  появилось? -  На-
дежда Ивановна была   в курсе   всех  удач и неудач мужа,  порой  он  не  скрывал   от неё даже служебных  секретов, зная,  что  они  никогда  не  станут  предметом  обсуждения   с  посторонними  людьми.
- Да кое-что появилось. Оказывается,  Погодина убили  вовсе  не  те бан-
диты, которые уже  год  сидят.
- Ну, вы даёте! А кто  же его  убил?
- Ох,  не знаю.  Но, похоже,  что  они  тоже  уже  убиты.  И  теперь  я
  должен  искать тех, кто  их  всех  замочил.
- Да, майор, трудна твоя планида.  Вот  выпей  чая из  шиповника,  он
  силы придаёт.
- Мне  лучше  чего-нибудь, что придаёт  ума.
- Будет  сила, будет и  ум.
- А я   слышал  другой вариант:  была  бы сила, ума не  надо.
- Это  больше  для твоих бандитов  подходит. Что, Митя,  трудно  дело
  идёт?
- Дело,  Наденька,   не  идёт вообще.  Вот сейчас ряд  мероприятий  проведём, может,  что и  прояснится.  Спасибо, родная. И  за обед,  и  за моральную  поддержку.      Побежал я.
- Удачи тебе, Митя.
Тихомиров закрыл  за собой  дверь, и  как-будто сразу  оказался в   другом
 мире, жёстком и  суровом.  Он взглянул  на часы:  его  уже  ждали  у Погодиных.

                * * *

15. августа 2005  года. 15.00

Ровно в   три  часа, как и  договаривались, Тихомиров позвонил в  дверь  квартиры  Погодиных.  Открыл  худощавый  мужчина  лет  пятидесяти, коротко  стриженный,   с  обильной сединой  на висках.
- Здравствуйте, Николай Александрович! Майор Тихомиров, как  и  до-
говаривались…
- Проходите,  майор,  я  познакомлю  вас  с  женой.
Тихомиров прошёл  узким, тесным  коридором  пятиэтажной  панельной
«хрущобы». Его  всегда удивляло  отсутствие воображения  у  архитекторов той,   хрущёвской,  эпохи: какой  бы  ни  была квартира -  2-х, 3-х или  4-хкомнатной, прихожая и кухня  неизменно  оставались  крохотными. Во  всяком случае, двум   в  этой  прихожей тесно,  а  трём на кухне  вообще  нет  места. У  Погодиных квартира  была  двухкомнатная,  мебель  старая. Атмосфера квартиры была  заполнена  бедностью  и  страданием.
В гостиной  на узком  диване  сидела женщина с  усталым и  как  бы выцветшим лицом.  Светлые  волосы были собраны в  узел на  затылке;  аккуратное  тёмное платье сколото на  груди  старомодной,  дешёвой  брошью.  Женщина  улыбнулась  Тихомирову, и ему показалось, что  в квартире  сразу стало  светлее.
- Проходите, майор.  Как  ваше имя,  отчество?
- Дмитрий Петрович Тихомиров.
- Что ж  вы  так  долго  тянули,  десять дней  уже прошло, как Витю  уби-
ли, а вы   только сейчас  о нас вспомнили?
- Вы не  правы, Нина Алексеевна, мы о  вас всё время помнили,  но,  к
  сожалению,  сразу  не  увидели  связи  между  убийством вашего  сына и Леонова.  Ведь ваше  дело  было  полностью  расследовано, убийцы  найдены и наказаны судом.  А в  убийстве  Леонова явно  замешана пока неизвестная  нам  женщина, что при его  образе жизни не может быть случайным. Вот  мы и  искали  в  этом направлении.
- А  мы  ни  минуты  не  сомневались, что Андрюшеньку  и Витю убили
 одни и те же  люди.
- Значит,  вы были  дальновидней нас.
- Или просто  вы  думали  головой, а  мы сердцем.
- К  сожалению,  сердце   ваше вас  не  обмануло. Скажите Николай
 Александрович,  Нина Алексеевна, вам  ваш  сын  не  жаловался  никогда, что его донимают бандиты, что ему  предлагают  незаконные  сделки  или что-то  в  этом роде?
- Нет,  никогда. Дело  в том,   что  мы  с самого начала были против  того,  чтобы  он  занимался эти  бизнесом.  Эти  поездки  за машинами  всегда были сопряжены  с  огромным  риском.  И когда,   в конце  концов, его  всё-таки подстрелили  в Польше,  мы, буквально  силой,  вырвали   из него  клятву, что  больше  он  машинами  заниматься не  будет. Но он  выполнил её  только  в  той  части,  которая  касалась  перегонки  машин  из  Европы.  А вот  в  остальном…  Вы  знаете,   он  женился, ему  нужны были деньги  на свадьбу, на квартиру, потом  внучок  родился, Сашенька. Андрюша считал, что  его  сын ни  в  чём  не должен  нуждаться. И  они  опять занялись  этим автобизнесом, будь он проклят.
- Но он  пообещал  мне,  -  вступил  в разговор  Погодин-старший, - что
  не  опозорит  наше имя  противоправными  действиями. И  мы  знали,  что  так  и  будет.  Со  временем  всё  утряслось.  Дела пошли, и  мы окончательно  успокоились. Когда Андрюшеньку  убили, для  нас  это было  как  гром с ясного неба. И на ваш  вопрос  нет  у  нас никакого ответа.  Ничего мы  про это  не  знали. Но одно  твёрдо могу сказать:  криминала  у  Андрея быть не  могло.
- К сожалению, уже  достоверно  известно,  что криминал был, правда,
  без  ведома Андрея. И что    убили его именно за отказ  сотрудничать с криминальными  структурами.
  Погодина зарыдала,  закрыв  лицо руками.
- Лучше бы  он  согласился. Даже если  бы   в  тюрьму  попал, живой был  бы.  Это мы во  всём  виноваты  с нашими  принципами. Сыночка, прости нас.
- Ты не  права,  мать. -  Погодин-старший  положил  руку  ей на плечо.
 -  Андрей  был  мужчиной и порядочным  человеком.  Нам  не в чем упрекнуть нашего  сына: мы учили его  быть  достойным  человеком.  И  он им стал.
Тихомиров не знал,  как  им  сказать,  что   в   убийстве  Андрея  он
 подозревает его  друзей.
- Николай  Александрович,  а какие  отношения  были  между  вашим сыном  и Леоновым? Вы не помните, может,   у  них были  ссоры или  разногласия?
 Из –за чего?
- Нет,  они  дружили  с  детства и  серьёзно  никогда  не  ссорились.  Конечно,   они  были очень разные: Андрей -  мягкий, интеллигентный,  но принципиальный;  Леонов  особых  принципов  по  жизни  не  имел,  он  легкомысленный  был  человек.   Но  Андрея  любил  очень. Когда  сын в Бресте в  больнице  лежал, Витя взял на себя все  заботы о нём,  он  в Брест несколько раз за  месяц  мотался,  чтобы Андрей  ни  в  чём не  нуждался.
- А Саблин? Что  он  был за человек?
- Даже  не  знаю, что вам  сказать?  Обыкновенный.  Он  из  бедной  се-
мьи,  образования  не  получил, даже среднюю  школу  не  окончил. Хулиганил  по молодости,  но потом  образумился, думаю,  не  без  влияния Андрея и Виктора.  Женился на очень умной  женщине, стал  хорошим семьянином. Он очень  боялся, чтобы его  не   постигла  та  бедность,  в   которой  жили его  родители, поэтому  готов  был работать круглосуточно.  А  почему вы   о  них  у  нас  спрашиваете? Я  думаю, что их  близкие вам больше  о них расскажут.
- Всё  дело  в том,  что  это именно  Леонов и Саблин через  «Кентавр» торговали  крадеными  автомобилями,  а Андрей  выступил  против  этого. В  тот  день,  когда  его  убили,   Андрей  ведь  встречался  с   бандитами…
- С  теми, которые  его  убили…
- Но  они утверждают,  и упорно  стоят на  этом,  что  со  встречи  с  ними
 Андрей  уехал живым,   но полностью  деморализованным: ему сказали,  что  его  друзья за его  спиной  сотрудничают  с бандитами.
- Боже  мой, -  Нина  Алексеевна  сжала руки, -  как  же  он  выдержал
 это,  бедный  мальчик?!
Тихомиров был в  затруднении:  он  не знал,  как сказать  Погодиным  о
 своих  подозрениях.
- Сейчас  мы разыскиваем  тех  женщин, которые  в прошлом  году  лежали  в  больнице. Может, они  что-нибудь  видели в той  части  лесопарка, что   расположен  за  гинекологическим  отделением,  они ведь  постоянно  там гуляют. Может,  видели,  с кем  он  встречался. Тогда  никому  не  пришло  в  голову  их  опросить,  ведь  всё   вроде  было  ясно.
- Да  ведь тогда там  Алеська, невестка  наша,  лежала на сохранении.
  Мы  второго  внучонка  ждали. Не  дождались. Скинула  она  ребёночка. От  горя.
- Да-а,   тогда  понятно, как  он в  лесопарке  оказался, ваш Андрей.  Ви-
димо,   он там  и назначил встречу с Леоновым и  Саблиным,  решил  не  откладывать разговор на завтра.
- Так  вы  думаете,  что…  это  они Андрюшу убили?  Нет, этого  просто
 не  может быть.
- Я  не настаиваю  на этой  версии,  она пока  бездоказательна. Но, поверьте  мне,  Николай  Александрович,  в пылу спора,  да  по   принципиальному  вопросу,  в  мужской  компании возможен  любой исход.
Погодин молчал, и молчание  это  с  каждой  минутой становилось  тяжелее. Он напряжённо думал о  чём-то,  что-то  вспоминал.
- Знаете,  Дмитрий Петрович,  на похоронах они  вели  себя  очень
  странно. Я  знал,  что Леонов  любил  Андрея,  но  он  всё время  плакал как-то особенно  с  надрывом,  а  когда  гроб  опускали,  крикнул: «Андрей,   прости меня!». Саблин его быстро  увёл,  а потом  объяснил, что  Витя  имел  в виду, что  не надо было  ему Андрея  отпускать  одного  на встречу  с  бандитами.
- Это, конечно,   интересная  деталь. Но  чисто  на  эмоциональном
 уровне.
- Дмитрий  Петрович,   а  ведь  Алеська тоже  не  верила, что Андрея бандиты  убили. Он  ей  звонил  после того,  как  от  них  уехал.
- Пожалуйста,  с этого  места  подробней  и  всё, что помните.
- Он позвонил ей   в  больницу, сказал,  что едет  к  ней, что  у  него всё
  нормально, и что  через  час  они  встретятся. Спросил, что привезти.  Она  поинтересовалась, чем  закончилась его  встреча   с  этими  уголовниками,  она  всё  знала про его дела. А  он  ей  ответил,  шутя, как  бы пародируя  Ленина: « Нет  такой  задачи,   которую не  могли бы решить большевики». Он  уверен  был, что всё  у  него получится. И результаты  этих  переговоров  его  не  сильно  огорчили.  Алеся  потом  убеждала следователя поискать  другие версии,  но  тот  и слушать  её  не  хотел. Он  считал, что  бандиты вначале  отпустили  его, а потом передумали,  догнали  и  убили.
- Да-а, только не понятно,  как  они  определили,   что  он именно  в  лесопарк поехал. Ну, ладно, об этом потом.  И  поэтому ваша невестка  поехала в  тюрьму  к Зубу  и  Волкову, чтобы  задать  им  вопрос: « Вы  ли  убили моего  мужа?»
Погодины  были  ошеломлены.
- Алеся  ездила в  тюрьму? Когда?
- Где-то  с   полгода назад.
- Боже  мой!  Мы  ничего  не знаем  об этом. Она такая  скрытная  стала
 после гибели Андрея.  Всё   молчком, всё  в  тайне. И всё  думает  о  чём-то,  смотрит  внутрь  себя,  отвечает  невпопад. -  Наталья Алексеевна  обратилась     к мужу. – Это, наверное,  тогда,   когда она  сказала,  что едет  в  Брест.
- Видимо, да, -  подумав , ответил Погодин.
- А кто  у  неё  в   Бресте?
- Да  в  том-то и  дело,  что  никого. Она  сирота. Мы,  грешным  делом,
  подумали,      что она решила уехать  отсюда,  работу  поехала  искать. Она  ведь раньше в   Бресте в  областной  больнице  работала. Приехала она какая-то уставшая, расстроенная. Мы  к ней с расспросами, что да как.  А  она рассмеялась: «Никого, - говорит, -  у  меня,  кроме вас, нет на  этом свете. И никуда   я  от  вас  не  уеду, разве,  что  сами выгоните».-  Ну, тут мы  и  успокоились  и больше  её  ни  о  чём  не  спрашивали: в конце  концов, мало  ли  что ей  в   Бресте надо было. А  оказывается, вот  оно  что…
- Я  понял, -  заметил Тихомиров, -  что  особо  доверительных  отношений  у   вас  с невесткой нет?
-  Вы  неправильно  поняли, -  неприязненно сказала  Нина Алексеевна. -  У  нас   с невесткой  очень  хорошие  отношения.
- Успокойся, мать.  -  Николай  Александрович положил её  руку  на пле-
чо. Нина Алексеевна  резко убрала плечо  из-под  его  руки  и  вытерла  глаза,  а потом отвернулась  к  окну, чтобы Тихомиров не мог  увидеть  её  лица.
- Понимаете,  Дмитрий Петрович,  когда Андрюша привёз Алесю  из
  Бреста,  у нас   в  жизни  всё  переменилось. Как  будто солнышко в  доме  засияло. А Сашенька  родился -  мы на седьмом  небе  от счастья  были…
Как бы  в  ответ на  эти слова,  дверь  из  соседней комнаты  открылась, и  на пороге  появился  заспанный малыш лет  трёх-четырёх с плюшевым  медвежонком в руках.
- А вот  и  он,  лёгок  на помине, -  Николай Александрович  хотел  взять   внука  на руки, но тот не  дался  деду,    а стал посреди  комнаты, широко расставив  ножки и  пристально  глядя  на Тихомирова.
- Ты кто?
- Я? – Тихомиров замялся,  не  зная,  что  ответить, и   вопросительно по-
смотрел на Нину Алексеевну. Та поняла его.
- Этот  дядя -  милиционер,  Сашенька.
- Нет, он  не милиционер,  у милиционера  фуражка…
- Гм,  я  забыл фуражку  дома,  -  попытался выкрутиться     Дмитрий
  Петрович.
- Значит,  ты  плохой  милиционер,  не отступал  малыш. -  А пистолет  у
  тебя  есть?
- Есть.
- А  где  он?  Тоже  дома  забыл?
Вмешалась  Нина Алексеевна.
- Сашенька, пистолет  нельзя  давать  маленьким  мальчикам,  он  ведь
  может выстрелить.
- Когда  я   вырасту, я  тоже стану  милиционером и  из  пистолета  убью
  всех бандитов, которые моего  папу   убили, -  и  мальчик  сделал  вид, что прицеливается  в воображаемого бандита, -  бах, бах!
- Он  знает?
- Да разве  скроешь? Соседи,  соседские  дети…
- А  где  твоя  мама, герой?  -  спросил  Тихомиров.  -  На  работе?
- Мама  в  больнице. - Мальчик сердито посмотрел на  майора.
Тихомиров вопросительно  глянул на  Погодиных.  Николай Александро-
вич  отвернулся, а   у  Нины  Алексеевны вновь  повлажнели  глаза.
- Болеет наша ласточка. Эти  же  изверги,  кто бы  это  ни  был,   они ведь  не  только   Андрюшеньку убили и  внука  нашего  не рождённого, они  ведь и  доченьку нашу,   Алесеньку,  погубили. Она как  узнала о  его  гибели, так   у  неё что-то  внутри  сломалось. Сразу  у  неё  выкидыш  случился,  а потом какая-то горячка  приключилась,  думали вначале  от  преждевременных  родов,  но  потом её  отправили  в  областную  психиатрическую  больницу, в  отделение  неврозов. Там сказали,  что  у  неё  тяжёлая  депрессия и  два месяца  лечили. Приехала  она  после  лечения  другим  человеком:  молчаливой, какой-то  меланхоличной,  из рук  всё  валится. А раньше-то,  раньше  утром проснётся и сразу  поёт, как  птичка. За  всё  бралась,  всё  умела  делать.  Она  ведь  хирургическая  сестра,   у  неё  руки  золотые. Все  соседи  к  ней  ходили  за помощью медицинской, за советом.  Вот  у  Саши  друг -  сердечник,  так  он,  если  что,  не в  больницу  бежал,  а к  Алесе.
- Так  она  ж,  вроде, вы говорили,  хирургическая  сестра.
- Да-да,  но  сразу  после училища  она  в кардиологии  работала в  той
  же  больнице  в Бресте. Там очень  сильный  кардиолог, забыла, как  его  фамилия,  светило республиканского масштаба. Она  многому   у  него  научилась.
- А  в какой  больнице  она сейчас?  Мне  очень  надо  с ней поговорить.
- Да  в той  же,  психиатрической. Это уже  третий  раз   за  год.
- Давно  она там?
- Да  уже месяц.  Мы   в выходные  с Сашенькой  ездили. Навещали. Врач
  говорит, что ей  намного лучше,  может,  скоро выпишет.
- И какой  же  диагноз? Психическое  заболевание?
- Нет,  с психикой  у  неё  всё   в порядке, слава Богу! У  неё  сильный
  невроз.
- А  в  чём  это  проявляется?
- Сильные  головные  боли, до потери  сознания. И  не только  это. У  неё
 постоянно какие-то спазмы -  пищевода,  кишечника. Кардионевроз… В  общем,  сплошные  страдания. Вот  её  напичкают  транквилизаторами, два  месяца  она себя нормально  чувствует,  а потом всё снова  начинается. Такое вот у  нас  горе.
Маленький  Погодин  забрался  на колени к бабушке и,  вытирая её слёзы, сердито  смотрел  на  Тихомирова. Тот понял,  что  ему поры уходить  и  поднялся  с  кресла.
- Николай  Александрович, на сегодня мы закончим,  думаю.  С   вас  хватит,  но я   не  прощаюсь.  Я обязательно  встречусь  с вашей Алесей,  возможно,  от  неё  узнаю  что-то новое, по  крайней мере, относительно  причин  её  поездки  в  тюрьму,  да и   о самой поездке.
Тихомиров  пошёл  к  выходу.  Погодин  пошёл его провожать.
- Пожалуйста,  прощу вас, с Алесей поаккуратнее. Она  очень  ранимая.
 Мы  вообще  боялись за  её  психику. Хоть  бы  Бог нам  здоровье  дал, чтобы  внука  поднять.
- Всё будет  хорошо,  Николай  Александрович! У вас  есть  для кого
 жить. -  С  этими словами Тихомиров  покинул этот  осиротевший  дом.

                * * *




15 августа 2005 года. 15.39

Алексей вышел  из  вагона и нервно поглядел  по  сторонам. Вокруг  сновали  суетливые пассажиры: поезд Санкт- Петербург – Киев отправлялся  через  десять  минут,  и надо было  успеть  добежать  до  ближайшего  киоска (буфета,   ресторана),  накупить  разной снеди,  и не  опоздать  забежать  в свой вагон. По перрону   с просящими  глазами  носились продавцы мягкой  игрушки, производимой в  Жлобине на подпольной  фабрике и  распространяемой методом сетевого  маркетинга. «Товарищи  отъезжающие»  нервно  считали  багажные  места, а  «товарищи провожающие» тоскливо  оглядывались  по  сторонам в  ожидании  того момента,   когда,  наконец,  это  злосчастный  поезд  уйдёт,  и можно будет  опять  влиться  в  привычный  поток  жизни.
Алексей  стоял  в растерянности: он ещё  не  решил,  как  ему добираться  до Зареченска. Альбина сказала, что  будет ждать  его на  Зареченском вокзале в 19.00. Она  сказал  также, что вместе  с ней  его  будут  встречать оперативники  из уголовного  розыска и незаметно проведут их до  самого  подъезда. Алексей вспомнил  Мюллера  из «Семнадцати  мгновений весны» и  его знаменитое: «Что  знают  двое, то  знает и  свинья». И  передумал  ехать  поездом.  Ещё  раз оглянувшись  по  сторонам,  он  быстро  пошёл  в сторону  Гомельской автостанции и через  пять  минут  был  уже у  кассы.
- Мне  один  билет на  ближайший автобус  до  Зареченска.
- Сейчас отходит  маршрутное  такси. Ведомость уже   у водителя, но там
 есть  свободные  места. Если  добежите,  водитель  вас…
Алексей не дослушал. Он  выбежал на платформу,  увидел  уже мигаю-
щую   поворотами маршрутку и  успел  вскочить в   закрывающуюся  дверь. Он  сел на свободное переднее сиденье и  осторожно  огляделся. И сразу столкнулся взглядом с  мужиком  в   синем,  похоже,  милицейском камуфляже. Хотя,  камуфляж сейчас носят все, кто пожелает. Страх вновь  заполнил  все его поры.
«Спокойно, - думал  он, - ты  сам ещё  десять  минут  назад не  знал, что  поедешь в  этом  такси,  а  этот  мужик  уже  сидел  в  нём. Мало  ли  чего  он  на тебя смотрит… Может, какой  зареченский  идиот узнал в  тебе  земляка,  может,  ему понравились, а  может,   не  понравились  твои очки… Спокойно. И потом,  почему кто-то  должен  покушаться  на  твою  драгоценную  жизнь? Скорее всего, даже если ты  и  понадобился  зачем-то  бандитам,  то явно от   мёртвого   им никакой  пользы  не  будет. Видимо,  им что-то  нужно  от  тебя,  и  нужно от  живого.»
Внутренний голос  не  соглашался.
- А если у  тебя нет  того,  что  им  нужно? Что,  если им не  нужен  сви-
детель? Ты ведь не  знаешь даже толком,  что  произошло. То,  что  сказала тебе Альбина, настолько  невероятно, что  вряд  ли может быть правдой. «Кентавр» и  криминал! Чёрт  знает  что! А Андрей?  Его ведь  убили  именно  потому, что  он  отказался сотрудничать  с  ними…
И  новая волна страха заставила Алексея вжаться в сиденье.
- Спокойно. Через  сорок  минут ты  будешь в  Зареченске,  где  тебя ещё
никто  не ждёт.
- А если  ждёт? – не  унимался внутренний  голос.
- Если и ждёт,  -  упрямо уговаривал  сам  себя Алексей, -  то  либо 
на вокзале,   либо на автостанции.
- Вот-вот, поэтому  до  конечной ехать  не  надо. Господи,  в  какую ис-
торию  ты влип на  этот  раз?
Больше всего Алексея  мучило полное  непонимание  того, что  происходит. Но гибель  Вити  и Кирилла вновь и вновь заставляла его  обливаться  страхом даже  не  за себя,  а  за  близких  ему  людей.
Он вспомнил  тот  день, когда Виктор Леонов  и Андрей Погодин,  его бывшие  одноклассники, пришли к  нему и предложили  принять  участие в  затеваемом ими  бизнесе. Все  они  были  молодые,   неженатые, не  знающие  жизни пацаны.  Жизнь впереди казалась  им  расцвеченной  в  радужные  тона. Они  верили  в   свою  удачу.  Алексей понимал, что  его пригласили  в  дело  исключительно  из-за  того,  что он  досконально  знал  автомобиль. Он мог только по  звуку  работающего двигателя, без  всякой аппаратуры, определить его неисправность, качество топлива  и  смазочного масла. Он был  профессионалом   высокого класса. Такое  знание машины в   его возрасте  стало возможным благодаря отцу,  всю жизнь просидевшему  за баранкой. А  тот время, которое  он не  держал  в руках руль,    либо  лежал на спине  под  машиной, либо, согнувшись, копался  в её  железных  внутренностях. Рядом с  ним  неизменно  с раннего  детства был  Алексей: вначале  в  качестве «подай, принеси»,  а потом  на равных. В начале перестройки и приватизации отец  за  бесценок приобрёл у своих  начальников «Волгу»,  на которой ездил  уже добрый  десяток  лет. С  тех пор прошло  ещё  одно  десятилетие,  а отец и  сегодня бомбит  на своём,  уже  личном,  автомобиле,  кое-как зарабатывая  на  жизнь себе  и  матери.
Алексей  же в  компании с Погодиным, Леоновым  и Саблиным несколько  лет  гоняли  иномарки из  Европы,  а  потом всё,  что  заработал за  это время,  вложил  в качестве  своего пая  в  создание «Кентавра». Если бы  он  мог предугадать, что  ждёт  всех  их  на  этом пути.
Он  вышел  из  маршрутки на конечной  остановке   городского автобуса, вскочил  в уже  городское  маршрутное такси и  уже  через  пятнадцать  минут  входил  в свой  подъезд.
Дверь   открыла Альбина. Она удивлённо  спросила:
- Ты  чем  приехал? Я  только  собралась идти  на вокзал.
- Никуда  идти уже не надо.
- Слушай.  Лёша.  Там же  эти милиционеры… Они  тебя  будут встре-
чать.
- Значит, не встретят.
- Лёша,  что же  ты такой взвинченный? Что-нибудь случилось?
 Алесей взорвался.
- А  что,  ничего  не  случилось?  Никого  не  убили? И никто не грозил
 тебе по  телефону?
Он изливал на  жену  и свой страх,  и  своё раздражение,  всю  тоску, нако-
пившуюся в  нем  за  эти дни. А потом устыдился,  увидев её  полные  слёз  глаза.
- Ну,  прости,  прости. Сам  не  знаю,  что на меня  нашло.
Альбина плакала  у  него  на плече,  Алексей  гладил её  вздрагивающие
плечи и  сам готов  был заплакать от неизвестности и безысходности.
Он успел  принять душ и  сел  ужинать,  когда раздался телефонный  звонок.  И  хотя  и  он,   и Альбина   готовы были,  что  он может  прозвучать в  любое мгновение,  мелодичная  трель заставила  их  вздрогнуть и  одновременно  посмотреть  друг  на друга. Альбина  хотела поднять трубку,  но  Алексей  остановил  её.
- Подожди,  я  сам.
Он  поднёс  трубку  к  уху и   услышал приглушённый  расстоянием голос.
- Что-то ты,  Севастьянов,  быстро  приехал. Мы тебя позже ожидали.
- Кто это?
- Конь  в пальто. Слушай сюда, фраер! Твои  дружки,  царствие  им  не-
бесное, остались нам должны очень большие бабки. Твоя задача: завтра перевести на наш счёт  ту сумму,   которую менты загребли. Не сделаешь – не обижайся.
Алексей бросил короткий взгляд на Альбину и выдохнул воздух, как перед прыжком.
- Послушайте,  я  думал,  что  вы люди  серьёзные,  но  вижу,  что  ошибся. Во-первых,  я  ни сном  не  духом  не  знаю,  какими  делами вы занимались  с  моими компаньонами,  видимо,   они мне   не  доверяли. Во-вторых,  если  вам  так  нужны были эти  деньги,  зачем  же было  их убивать? И  в –третьих, самое главное,  у меня нет права подписи  на    банковских документах  «Кентавра»,  я  всего лишь снабженец. Вы  не  по  адресу  обратились,  ребята, я  ничем не  смогу вам помочь.
Алексей  перевёл дыхание  и  вновь  посмотрел на  жену. Она  глядела  с тревогой, и  он кивнул ей  успокаивающе. В  трубке  некоторое время  было  тихо, потом  раздалось  шипение, кто-то что-то  забормотал и, наконец, прорвался   чей-то, уже  другой, голос.
- Слушай,   Севастьянов, не  борзей. Мы  всё  это  проверим,  и  если  ты  пургу гонишь…
- Да проверяйте,  если   у вас времени много.  Но, боюсь, деньги  ваши пропали.
В трубке кто-то  отчётливо  выругался, и  послышался сигнал отбоя. Алексей облегчённо опустился на стул. Он понял, что  у  бандитов явно что-то не  срослось, и  что,  скорей всего, ему удастся  избежать контакта с ними. Он  поблагодарил  судьбу за то, что, волей  обстоятельств,  занимал  очень невысокое место в иерархии «Кентавра». И  с аппетитом стал уплетать пельмени,  которые Альбина  всегда делала собственноручно.

                * * *
18. 08. 2005  года. 09.00
Сергей Луценко  шёл  к   Севастьянову: накануне  они  договорились  встретиться,  причём, тот  категорически  отказался придти  в  отделение. Чувствовалось,  что человек панически боится,  но Луценко не  мог понять,  на чём зиждется этот  страх:  на каком –то конкретном обстоятельстве,  известном Севастьянову,  или  просто животный  страх  человека, трагически потерявшего  всех  друзей. Поэтому Сергей  дал  себя уговорить встретиться  на квартире Севастьянова. Был также расчёт, что в    привычной, родной  обстановке он будет  откровеннее.
Жил Алексей в  одном из  первых  городских  микрорайонов,  в старой  панельной  пятиэтажке со  сквозными  щелями  между  плит,  неопрятно  залепленными  чем-то чёрным.  У  дома был больной  вид.  Хотелось вымыть его  дочиста и  выкрасить  в яркие,  приятные  глазу цвета. Собственно, дом  Севастьянова  красноречиво говорил  о  том  месте    в    «Кентавре», которое  тот  занимал: все  остальные  совладельцы  жили   в  новых  домах  с   современной  планировкой,  евроремонтом. «Интересно,   внутри так же, как  снаружи?» -  подумал  Луценко, нажимая  кнопку  звонка.
За  дверью  послышались  шаги, и кто-то  долго и  внимательно разглядывал  его  через  дверной  глазок. Луценко помахал перед  ним служебным удостоверением и громко крикнул: «Капитан Луценко,  уголовный розыск!» Дверь  немедленно  открылась.
На пороге стоял  молодой  человек в очках,  имидж  которого  сильно  портили две  большие залысины на  лбу и  одна  круглая  плешь на  затылке. А  так,  в  общем, парень был рослый,  с  хорошей  мускулатурой  и  уже заявляющим  о  себе животике.
- Заходите, -  Севастьянов чувствовал  себя  неловко,  но без  страха, ко-
торый  был  явственно  заметен,  когда Сергей разговаривал  с  ним  по телефону.
- То ли  успокоился, то  ли  милиции  он не  боится, -  подумал  капитан.
- Вы  знаете, Алексей,  о  печальной судьбе  ваших  друзей. Мы  ищем  убийц или  убийцу Леонова  считаем, что  тот,  кто его убил,  причастен  и  к убийству Погодина  и  Саблина.
- Обождите,  капитан, ведь  убийц Погодина нашли и осудили,  я   сам
  был на  суде и слушал приговор.  А Саблин  вроде сам   умер:  мне  Светка говорила, что это  заключение  медэкспертизы.
- А  вам самому  не  кажется  странным,  что три  молодых и  здоровых
  парня погибают один  за  другим.
- Ну, предположим,  Кирилл здоровым не был, у  него  проблемы  со
  здоровьем  с детства.
- Это  сильно бросалось  в  глаза?  Он часто  болел?
- Нет. Об  этом  знали  только  близкие. Видимо,  вы  правы. Да что там
  говорить, я  сам  об  этом  сразу  подумал, как  только  Витьку  убили. А когда  жена  позвонила  и  рассказала о  том  телефонном  звонке,  я на собственной  шкуре  понял,  что  значит «волосы  стали  дыбом».
- Кстати, о  звонках. Они  на вас  выходили?
- Да.
- Кто?
- Не  знаю.
- Чего  хотели?
- Чтоб  я  отдал им  какие-то  деньги,   требовали, чтоб я  перевёл их
  на тот счёт, который  они  укажут.
- Счёт  указали?
- Нет, я  им  объяснил,  что  на  банковских  документах  приемлема
 только  подпись Леонова и  Саблина. А  после  того,  как вы арестовали  все  документы,  я вообще  ничего  не  могу  сделать.
- А если  бы  могли,  сделали бы?
- Однозначно. Мне  моя  семья и  жизнь дороже  всех денег  и  всех
  «Кентавров». Я  им  так  и  сказал.
-    Как  они   к  этому  отнеслись?
-   С пониманием. Но сказали,  что  от   своего  бабла  они  не  откажутся всё равно,  и рано  или поздно… Ну,   вы  понимаете…
-    Вполне.  Сколько  ворованных  машин они   сбыли  через  вашу  фирму?
- Что? Это что,  у  вас  такие  приёмчики? Мы  не  продавали  ворованных
  машин.
- Это вы  своей  жене расскажите.  А  нам  доподлинно  известно,  что
 минимум  две криминальные  машины вы  продали. А чего  ж они  вам  звонят  и  каких  денег  требуют? И  потом,  по  сумме в  сейфе, который  мы  опечатали, видно, что  машин было пять, а   может  и  больше.
- Вы  сами себе  противоречите,  капитан. Только  что вы  говорили  про
 две  машины.
- Две  машины были проданы ещё  при  Погодине.
- Этого не может быть.
- Может. И  афёру эту  провернули Леонов  и  Саблин, а, возможно,  и вы.
 Погодин   и  погиб  оттого,  что хотел заявить  в  милицию на своих  дружков.
- Капитан, вы  говорите страшные  вещи. Я поверить  в  это  не могу, но,
  с другой стороны,  зачем  вам всё  это?  По- вашему, Андрея убили  за  то,  что  он  хотел  заявить на Витьку  и Кирилла? Так  они что, заказали его этим  бандитам?
- Они убили его сами! А  потом  подставили бандитов  и  направили
  следствие по ложному пути.
- Просто  детектив  какой-то!  Вы книги писать не пробовали?  У вас явно есть способности!  -  чувствовалось  недоверие  и  внутреннее смятение Севастьянова.  Луценко  видел,   что тот  действительно ошарашен свалившимися  на него  новостями.
- Шутки  в сторону,  Алексей!   Отвечайте  на вопрос: что вам  известно о криминальных  связях Леонова  и Саблина?
- Ни-че-го!  Если  они  и  играли  в какие-то  игры, то  я  был только пеш-
кой.  «Поедь туда.  Привези то». Моего капитала в  деле почти нет,  они  пользовались  моими  связями  в автомобильном бизнесе. Я, по  сути, наёмный работник, со  мной  мало  считались и  вряд ли мне доверили бы  криминальные  сделки.
  Луценко  оглядел  квартиру. Конечно, не  Рио-де-Жанейро, евроремонтом  не  пахнет, и вообще, ремонт не  помешал  бы  даже косметический. Доходы  у  Севастьянова  явно не  ахти,  скорей  всего  говорил  он правду. Надо  зайти  с  другой стороны.
- А как  вы  отнесётесь  к такой  версии:  Леонов и  Саблин  в пылу спора
 убили  Погодина. Или  сознательно  убили  Погодина,  чтобы  завладеть  фирмой  и  использовать  её  в  криминальном  бизнесе. – Луценко  пристально  глядел  в  глаза Севастьянова,  стараясь  уловить  любой  всплеск эмоций. Что  там:  ужас,  страх,   неприятие, ненависть,  удивление, растерянность? Какие ещё  чувства  может  испытать  человек,  когда  его  друзей   в его присутствии  обвиняют  во  всех  смертных  грехах?
Севастьянов  даже подпрыгнул.
- Вы  хоть  понимаете,  что  говорите? Мне  говорили,  что все  менты –
  козлы, но  не  до  такой  же степени! Этого  не  было и  не  может быть! Нас всех  связывала не  просто  дружба, мы её  кровью  скрепили,  мы  вместе  жизнью  рисковали, мы… мы… -  Севастьянов задыхался,  и Луценко потерял  к  нему  интерес, как   к объекту  следствия. Он  решил  поверить  Севастьянову и  заняться  отработкой  других  версий. Может, те  будут  более  результативными.


                * * *

18.08.2005  года. 10.00
Тихомиров сидел  в  своём кабинете  и  внимательно,  в  который  раз,  перечитывал уголовное  дело по  убийству Погодина.  Время  шло,  а   он  ещё  не  составил  полную  картину  того, что произошло с Леоновым, Саблиным,  но интуиция опытного сыскаря  подсказывала ему,  что ростки  этих  преступлений кроятся  в  убийстве  Погодина.
Дмитрий Петрович  уже  понял,  что следователь, который  вёл  дело,  подгонял следствие  под свою,  лежащую на поверхности,  версию. Тихомиров читал  где-то,  что  в  практике следственной  работы    в девяноста процентов случаев,  как  правило,  подтверждается  первая   версия,  которая приходит  в  голову   следователю, но  та же практика утверждает,  что   из  каждого  правила  есть  исключения,  которые,  в конечном счёте, и подтверждают правило. Предыдущий  следователь про  это,  видимо, думать не  хотел, или  времени  не  было,  и  бестрепетной  рукой писал протоколы  допросов,  выбрасывая то,  что  не  вписывалось  в   его версию. Так, например, нигде не  фигурировал  тот  факт,   что Погодин  звонил жене после  того,  как  уехал от бандитов. А  родители  Андрея  говорили, что  следователю  этот факт  был известен.  Причём,  факт,  который  должен  был родить вопросы, заставить  задуматься. Хм,  можно подумать, что  не  думал. Думал,  но   не  о  том. После того, как  он   под  аплодисменты  прокуратуры лихо посадил  Зуба   с Волковым, его  направили  в  другой  район  с повышением, а теперь  Тихомиров должен  собирать  разбросанные  им  камни.
Дальше, протокол допроса  Леонова выглядит    вообще  по-идиотски: зная  и  время, и  место  встречи, и клички  бандитов,  он  в  то же  время  ни  слова  не  говорит  о   её цели,  о  том,   чего же  хотели бандиты  от  Погодина. Получается,  что  Погодин проинформировал своих друзей и  компаньонов  обо  всех  аспектах  предстоящей  встречи, кроме  её  цели. И  это  при  том,  что  ранее  оба в  один  голос  говорили,  что  Погодин  им  полностью  доверял. И  здесь неувязка. Были и  другие  странности в  деле.  Дмитрий  Петрович перевернул  страницу  и  уткнулся  в  изучение следующего  документа.
Дверь  кабинета  открылась и,  производя много  шума,  вошли  стажёры Олег  и  Пётр. Они были возбуждены,  что выражалось  в  хлопании  дверьми и  громком, на вид беспричинном,  смехе.
- Дмитрий  Петрович,  что мы вам принесли! -  возопил  с порога Олег. – Когда вы  послали меня  в  эту  чёртову  больницу,  я  зол был до  ужаса,  честил  вас   в  душе,  как  мог.
- Зря  меня честил. Это  не  моя идея, а  Чередника. Но  я   вижу  по  вашему  виду,  что идея  была  не  пустой. Рассказывайте. Представляю,  что вам  досталось. Небось,  весь  город  обегали.
- Ну, Дмитрий Петрович, мы уже большие  мальчики и  достаточно  ленивые, чтобы сразу  начать бегать по  городу. Мы   уже  на  первом  этапе  кое-кого отмели: из  двадцати  дамочек, лежавших  в патологии беременности, оставили десять.
- Почему?
- По  их  физическому состоянию. Там  же   в историях  болезни,
 оказывается,  есть  много ценной  информации.  Только читай   с умом.
- Но,  а   сорока четырём  пациенткам гинекологического отделения пришлось уделить  внимание, -  вступил  Пётр.
- Не  слушайте  его,  Дмитрий  Петрович. Уже  пятая  по счёту  дама вспомнила,  что  видела   в  лесу  трёх  мужиков на двух  машинах
- Так,  с  этого  момента  по деталям.  Почему  она  запомнила то,  что ви-
дела  год назад? Да, кстати,  вы  там  дров  не  наломали?  Всё  сделали  по  закону?
- Обижаете, Дмитрий Петрович, - возмутился Олег. Всё  тип-топ. А  за-
помнила  она потому, что  у  них  в  семье такая же  машина « фольксваген-гольф» красного цвета, как и у  Погодина. Это  первое, что   ей   в глаза   бросилось. Она даже подумала,  что  это муж  её  приехал, и стала высматривать  его среди  тех  мужиков.
- Мы, конечно,  обрадовались чрезвычайно, -  вступил  Пётр. -    Но  виду
  не  показываем,  сразу  нашли  машину  и поехали  к  её  подруге.
- Какой  ещё  подруге?
- Дмитрий Петрович,  вы  же  не даёте  рассказывать, перебиваете  на ка-
ждом слове. Вы что,  думаете,  что  эта  дама  одна вечером по  лесу  гуляла? Нет, она со  своей   подругой отправилась  вечерком  после ужина в  лес  за малиной
( там в  пойме  речки малинник большой). Они  этой  малиной  так  увлеклись,  что  не  заметили,  что время  позднее, и что  дверь  отделения с  минуты  на  минуту  могут  закрыть. Рванули  они  назад, и вот  здесь-то и  увидели, что на  лесной  дороге стоят  две  машины.  А   возле  машин три мужика. Пока первая   высматривала  среди  них  своего  мужа и  каждому  заглянула  в лицо, (заметьте,  что дамочки в    глухих кустах, потому что пёрли  напрямик, торопились очень), вторая прислушалась  к  тому, о  чём  они  говорили. А  говорили  они  громко и преимущественно  матом.
- И  женщины  и  это  запомнили.
- Да.  И  это не  удивительно. Здесь  надо  знать  женскую  психологию. –
 Олег горделиво посмотрел  на собеседников. -  Они ведь были   одни  в    лесу. А  женщины не  очень  любят оказаться в  такой  ситуации  с  неизвестными  мужиками. И  они  испугались,  особенно, когда первая  дама  обнаружила  свою  ошибку насчёт  мужа. Надо было, как  можно  незаметнее,  уйти с того  места, а  мужики  стояли прямо на их пути. Им  пришлось  сделать  огромный  круг  по  колючим  кустарникам, чтоб  не  попасться  им  на  глаза. И  к  отбою  они  опоздали  и получили  нагоняй от медперсонала. Но не  в  этом суть.  Мужики  эти  громко  ругались.  Мат  стоял такой, что все  вороны с  деревьев  попадали,  если  они там были, конечно.
- Смысла ссоры  они  не поняли?
- Нет. Но несколько слов  они   назвали: «предатели», «за моей спиной»,
 «папенькин сын», «рохля». Ну,  а  из  ненормативной  лексики самыми  нежными были «сука»  и «козлы». Также  звучало  слово  «ментура».
-    И  всё  это  они   целый  год  помнили? -  в  голосе Тихомирова  звучал  здоровый  скептицизм.
- Представьте себе. Мы  тоже  не  поверили бы,  если  бы  обе дамы, изо-
лированные  друг  от  друга,  не  выбрали  бы из  полутора  десятков  фотографий
 ( в том числе  и  вашей,  Дмитрий Петрович,   и Зуба, и  Волкова),  именно  Погодина,  Леонова  и  Саблина. -  Тихомиров вопросительно посмотрел на  парней, и  Олег  сразу  его понял.
- При  понятых,  при  понятых,   Дмитрий Петрович. Я  когда увидел  это,   готов  был  кричать  от  радости. Я вообще  не  верил, что такое возможно. А если бы  вы  знали,  чего нам  стоило  заставить  их  подписать  протокол  опознания.
- Что,  неужели пытали? -  глаза Тихомирова  смеялись.
- Ну,   до  этого  не  дошло. Пришлось сказать им, что  ни  Леонова, ни
  Саблина уже  нет в  живых.
- Ну,  это  неважно. Вы  молодцы. Я ведь  тоже  не  верил,  что  это воз-
можно. Молодец,  Чередник,  светлая  голова.
- Голова  головой, но  если бы его  жена  не  лежала в   своё  время  в  больнице и  не  гуляла  с  ним  по лесопарку, то вряд  ли  эта  идея  у него возникла бы.
- Ну,  это  тоже  неважно. – Тихомиров был  доволен  наметившимся  поворотом в  ходе следствия,  хотя лично  для  него  ничего  нового  в этом  не  было. Но эти  два  протокола были  конкретным  доказательством   его версии,  если  не  убийства  Погодина,  то  его  встречи  с   Леоновым  и  Саблиным  за  несколько минут  до   его смерти. Правда, версии, подаренной  ему Волковым,  если быть  честным. Теперь и Ромашов  отнесётся   к   предположениям Тихомирова  не  как   к   бреду  сумасшедшего.

                * * *

18 августа  2005  года. 19.00
  Тихомиров  шёл    по  вечернему  Зареченску, радуясь прохладному   ветерку, прилетевшему,  наконец, откуда-то  из-за  Днепра. Неожиданно сверху  слетел,  кружась,  пурпурный осиновый  лист, и Дмитрий Петрович,  поймав его на  лету, удивился  совершенству  его формы  и  яркости цвета. «Вот и  осень  на  подходе» -  подумал майор,  который  вообще  редко   замечал  изменения   в природе ввиду  постоянной  занятости. Тихомиров  любил  свой  город. Он  не  был  коренным  зареченцем, родился  и  вырос в Минске, и  лет  двадцать назад  он и  не  подозревал,  что  на  свете существует  этот  городок. Это  был  город  его  Надежды  и их   веры и любви. Тогда, в 1986 году они, решив уже соединить свои судьбы,  сделали  свой  выбор  в пользу  Зареченска.  Конечно,  можно  было  привезти молодую жену в Минск, но … Его мать,  женщина властная и принципиальная,  не одобрила решения  сына  жениться  на скромной  медичке  из какого-то  белорусского  захолустья, как  она  говорила. Она  желала сыну жену с  более  высоким статусом,  и, более  того, имела на примете  подходящую кандидатуру.
Второй,  а  может,  и  главной  причиной её  неприятия Наденьки  было  участие  девушки  в  ликвидации Чернобыльской  аварии.  Она  считала, что  это  обстоятельство самым пагубным  образом скажется на  здоровье  девушки и  на  будущем потомстве  её сына. Самое печальное, что в  этом  она  оказалась права: потомство  не  появилось вообще. Но когда,  в поисках причин  этого  несчастья, молодожёны обратились к  специалистам, выяснилось,  что  ни Дмитрий  Петрович,    ни  Надежда Ивановна не способны  к  деторождению.  Но  это  было  после. А  тогда,  выйдя из ЗАГСа,  они поехали  в Зареченск.  Первое время  жили  у  родителей  Наденьки,  а потом  молодому  оперативнику  дали  квартиру   в  новом  микрорайоне. Она-то и  стала их  домом на  долгие  годы. Отсутствие детей  не  стало  для  них  трагедией: оба  были настолько поглощены  своей  работой, что  на огорчение  по  этому  поводу  просто не  оставалось  времени. За  эти  годы  сильно  изменился  и  Зареченск. Его  улицы стали  шире и  чище,  была восстановлена  архитектура Центральной площади  с  её  православным храмом и  католическим костёлом -  памятниками архитектуры,  долгие  годы стоявшими  полуразрушенными   в  самом  центре  города.  В  результате   этой  архитектурной реконструкции открылся  изумительный  вид  на Днепр, скрытый  ранее  высокими деревьями  сквера,  и стало  ясно,   что первые  жители Зареченска  очень  тонко  чувствовали  красоту  мира и обладали  цепким  и прагматичным  умом. Гуляя  с  женой  по  вечерам  по одетой  в  бетон и камень Набережной и  вглядываясь в  огни  стоящего  на высокой  днепровской круче  города,  Тихомиров  ощущал  себя маленькой, но  очень важной  частичкой великого  Космоса,  чувствовал  своё  полное слияние с природой  и  миром.
Сейчас  Дмитрий  Петрович шёл на встречу со  своим осведомителем,  который  должен был ждать его  в  детском  парке  над  Днепром.   Город был маленьким  и все жители его так примелькались  друг другу, что Тихомиров  порой здоровался  с  совершенно  незнакомыми  людьми, будучи   твёрдо уверенным,  что  он  их  знает. Поэтому  встречи  с  осведомителями были довольно  трудным  делом:  всегда можно  было  нарваться  на  знакомых с той  или  иной  стороны. Но  сейчас  в детском парке  было  тихо:  маленьких детей   уже  увели мамы и бабушки, а  большие  детки  ещё   не пришли  на свою вечернюю  тусовку.
Своего осведомителя  Тихомиров увидел  издалека: тот сидел на  резной  лавочке с бутылкой  пива  и,  по всему  видно было, наслаждался  свободой  и покоем.
- Здравствуй  Степан!
- И  вам  не  хворать, Петрович! Что  звали?
- Ты  торопишься?
- Да я  всегда тороплюсь  рядом с вами.
Степан был  мелким  воришкой, и  его компромисс   с  органами  право-
порядка давал  ему  некоторую  надежду на возможное снисхождение в случае его  менее удачных действий. И Петрович, действительно, пару раз  помог  ему, считая, что  та информация,  которую  милиция имеет от Степана, на порядок важнее его  экскурсий  по  чужим  сараям, не  согласованных  с   их  хозяевами,  (защитив, конечно,  и их  интересы).
- Мне, Степан, нужно, чтобы ты узнал, кто  в  городе  занимается угоном автомобилей или связан  с людьми, которые  этими  автомобилями   торгуют. Потом я  хотел бы знать, что братва  говорит  о гибели  Леонова, о «Кентавре». Короче,  вот возьми  деньги  для  разогрева, поговори с кем надо, пивом угости…
- Да, -  Степан печально  поглядел  на купюру, - на  эти  деньги, началь-
ник,  много не  наугощаешь.
- Вот я     поэтому и говорю    про  пиво,  а не  про  коньяк.  Не жирно ли
 будет  тебе  за казённые деньги всяких  хануриков коньяком угощать? Короче,  держись  в рамках. Встречаемся   завтра  здесь и в  это же время. -  Тихомиров похлопал  осведомителя по плечу и  пошёл  вниз  по крутому   спуску  к  Днепру.

                * * *      

19 августа 2005  года. 08.00

Утро  выдалось  прохладным: август вносил свежую ноту  в  летнюю  жа-
ру,  и  Петрович  всерьёз задумался,  что  одеть. Ему  предстояла достаточно  долгая  поездка в  областную  психиатрическую  больницу, и внезапный  дождь  с  холодным ветром был бы  очень  некстати.  Но,  в конце концов,  он махнул  рукой и  вышел на улицу налегке, зябко  поёживаясь. Машина вневедомственной  охраны – результат  долгих и  нудных  переговоров Дмитрия  Петровича с  её  начальством – приехала в  точно назначенное  время.  День начинался удачно,  не  считая погоды.
Психиатрическая  больница располагалась  далеко  за  городом,  глубоко  в лесном  массиве: когда-то,  во  времена  СССР, здесь  располагалась  строго  засекреченная  ракетная  база славных  Вооружённых  Сил Советского  Союза. После развала великой  державы многие  такие  базы на постсоветском  пространстве  были разнесены  демократически  озабоченным  обществом, что называется,  по  винтику,  по  кирпичику, но  в Белоруссии к отчуждённому имуществу  бывшей  армии отнеслись  по-хозяйски:  например,  в  Зареченске было две  таких базы -  одну переоборудовали под тюрьму,  вторую  под  психиатрическую  больницу.
Машина  въехала  на территорию  больницы, и  Тихомиров, бывший  здесь  впервые,  с  интересом оглядел окрестности. Аккуратные  кирпичные корпуса,  асфальтированные  дорожки, множество цветов. На  клумбах  копались женщины в больничных халатах,  видимо,  пациентки занимались  трудотерапией. Тихомиров  одобрил  такую  позицию  администрации: нет  ничего  более  полезного  для психики, чем  общение  с  землёй  и растениями. Они  с  Надеждой Ивановной  давно собирались заняться огородничеством,  да видно  время  для  этого  ещё  не  пришло. Но  у  её немолодых родителей был  домик  и  маленькое  хозяйство  в деревне, где  они  проводили  всё  лето,  и  куда супруги регулярно ездили в  качестве  рабочей  силы.
Дмитрий Петрович подошёл  к  одной из работающих  дам.
- Скажите,  пожалуйста, как мне  попасть  в  отделение  неврозов?
Женщина  разогнула спину и  поглядела на Тихомирова.
- Пройдите по  этой  дорожке и  увидите  голубое  здание. Это и  есть  от-
деление  неврозов. Ординаторская  на  первом  этаже.
- Мне нужен завотделением.
- Там  найдёте.
Тихомиров пошёл  в   указанном  направлении и  через некоторое  время
  уже  входил  в  крохотный  кабинет  заведующего. Средних лет  мужчина   в  зелёном костюме беседовал  с молодой  женщиной, сидящей  напротив него.  Увидев Тихомирова,  врач  сердито крикнул:
- Кто вы? Вы  что,  не видите, что  я занят?
- У нас   с   вами  договорённость  о  встрече  на  это  время. Я -  майор
 Тихомиров.
Заведующий с   любопытством  оглядел Дмитрия Петровича.
- Ах.  Простите,  майор, запамятовал. Заходите. Татьяна Ивановна, мы
  продолжим нашу  беседу через…- он вопросительно  посмотрел на Тихомирова. Тот неопределённо  передёрнул  плечами. -  Через час. Погуляйте  пока.
Женщина коротко  глянула на Дмитрия Петровича  и  вышла.
- Вы, как  мне помнится, из  уголовного  розыска?
- Ну, вот видите? Оказывается,  вы  не  всё  забыли.
- Ну-ну,  не  обижайтесь,  майор. Просто  мне непонятно, что может  уго-
ловный  розыск интересовать  в  наших  стенах. Ваши  клиенты обычно  вон  в  тех  корпусах, за решётками. А  здесь,  в основном,  женщины с  истерзанными  нервами, мигренями  и прочими  болячками, не опасными   для общества.
Доктор, судя  по  всему,  был большим любителем  поговорить. Как  будто угадав  мысль Дмитрия  Петровича, он засмеялся.
- Я  вижу, вам кажется,  что я   чересчур  болтлив.  К сожалению, это у меня профессиональное. Ведь  своих  больных мы  лечим  не  только и  не  столько  лекарствами,  но  и словом.  И  говорить  приходится, ох, как  много!  Ладно,  давайте  ближе   к  делу. Как  ваше имя  отчество?
- Дмитрий Петрович Тихомиров.
- А я  - Вячеслав Григорьевич  Титоренко. Кто  или что вас интересует?
- У  вас лечится  Алеся  Погодина. Мне  необходимо  с  ней  встретиться.
 Но предварительно я  хочу определиться, что  я  могу, и  что мне  нельзя допускать в беседе с  ней.
- А  о  чём будет  разговор?
- О её  муже,  убитом  год  назад.
- О, чёрт, это же побудительная причина  её болезни.
- Поэтому я  и  приехал  сразу  не  к  ней,    а  к  вам.  Каково её состоя-
ние? Каковы симптомы  её  болезни? Наконец,  как  это сказывается  на её поведении?
- Ну,   я  вижу,  вы   в  психиатрии  несведущи. Невротики – это  ведь  не  сумасшедшие. Они  вполне  адекватны.  Они страдают  депрессиями, разнообразными болевыми  синдромами, навязчивыми  состояниями…
- Но  ведь  это паранойя!
- Бог  с  вами,  голубчик! Навязчивые  состояния   бывают  почти  у
   всех,  кто  старше  тридцати.  Возможно и  у   вас  тоже.
- Доктор,  вы  меня  пугаете!
- Нисколько! Я вот  вам  расскажу про одну мою  пациентку. Ей  всё
  время казалось, что  она забыла  закрыть   дверь, и  она  постоянно  возвращалась домой, где  бы  ни  была. Я  посоветовал  ей поставить такой  замок,  который не позволит  ей оставить  дверь  открытой.  Она  послушалась, и теперь ей  кажется, что  она  забыла  выключить  газ. Или  утюг. Вот вам и  навязчивое  состояние.  А  во  всём  остальном    она -  успешная бизнесвумен.
- Да, впечатляет.
- Или  другая дама,  музыкантша. У  той  внутри постоянно играет целый
  симфонический оркестр. Один  день – 40-я симфония Моцарта, назавтра -  5  симфония Бетховена…
- И что вы  её  порекомендовали?
- Слушать  крутое  техно. Это  не привяжется. Хотя  может  вызвать дру-
гой  невроз.  Неужели вам  никогда  не  казалось, что вы, например, забыли закрыть  сейф?
- Казалось. Я  тоже  возвращался  однажды  с  полпути.
- Вот  видите!
- Сейф  и  впрямь был  открыт.
Доктор  и Тихомиров  от  души посмеялись.
- Ну, и  слава Богу, батенька, что  хоть у   вас  неврозов  нет.
- А Погодина?
- Ну, здесь  целый букет. Но главное её  страдание – мигрень.  Словами
 это состояние  объяснить невозможно. Но  страдают люди от  этого ужасно. А  мы стараемся им помочь.
- И  каков прогноз?
- Я  не  испытываю  оптимизма по  поводу  лечения  неврозов.  Нервная
  система   у таких  людей  расшатана и рецидивы -  обычная вещь.  Провоцирующим фактором  может  стать  даже изменение  погоды. Погодина  у  нас лечится  не  первый  раз, а   мужа  у  неё  убили…
- Ровно  год  назад.
- Сами  видите.  Так  что постарайтесь не  сильно  загружать  её  тягост-
ными воспоминаниями.
- Ну,  это  как  получится.
Доктор вызвал медсестру  и  велел ей  пригласить Погодину.
- Я  оставлю  вас  наедине. Можете располагать  любым  временем,  но
 лучше  не  злоупотреблять. Обед  у  нас   в 13.00.
Через пять  минут в кабинет вошла молодая женщина, и Тихомиров  невольно поднялся её  навстречу.
-Икона, - вспомнил он  слова Васьки Зуба, и подумал, что чувство прекрасного не чуждо  этому  закоренелому  зеку. Среднего  роста,  худощавая, пожалуй  даже  худая,  тем  не  менее,  пропорционально сложенная, с таким  характерным для белорусок золотисто-русым цветом волос, гладко причёсанных и стянутых  на  линии шеи  широкой  лентой. Но главным  в  её  облике  было лицо -  с  высоким лбом, синими глазами, прямым  носиком и  маленьким  бледно-розовым  ртом. Такие истинно славянские  лица можно  встретить  на полотнах раннего  Васнецова или современного  Глазунова и на иконах. Да-да,  вот это сочетание  огромных  глаз, маленького  рта и впалых  щёк – не лицо, а  лик. Тихомиров был уверен, что  именно такие  глаза однажды  глядели на него из чёрной  глубины иконы  одиннадцатого  века в  экспозиции Эрмитажа.
Майор стряхнул  с  себя  оцепенение  и  сделал шаг  навстречу женщине.
- Здравствуйте, Алеся. Простите, что  я   вас побеспокоил.  Но тут  такие  обстоятельства, что…
- Я  знаю. Мама  с  Сашей приезжали  три  дня назад….
- Понимаете,  я   чувствую, что убийство  вашего мужа и его  друзей – это
  звенья  одной  цепи,  но  доказательств  у   меня  нет.
- А чем  же   я  могу  вам помочь?
- Ваша  свекровь говорила, что  Андрей  звонил  вам с  дороги  незадол-
го  до  убийства.
- Да,  и  я  говорила  об  этом  следователю,  который вёл дело.
- Да нет,  в  деле  этого  нет.
Алеся возмущённо покрутила  головой.
- Что  он  вам  сказал  тогда?  -  спросил Дмитрий  Петрович.
- Да  ничего  особенного,  обычный  житейский  разговор. Он ехал  ко
  мне  в  больницу. Сказал  только,  что ему  ещё  одну проблему  надо  решить, и  он полностью  будет  в  моём  распоряжении.
- Это вы  тоже  следователю  говорили?
- Конечно.
- А  почему  вы  решили,  что  Андрея  убили  не бандиты, с  которыми он
  встречался?
 Алеся  обдала майора холодным  светом синих  глаз.
- А  это  и  ребёнку  ясно. Если  бы  они  хотели  его  убить,   то  лучше
 места,  чем  свалка, где  они  находились, трудно  подыскать.  Людей нет,  горы  мусора.  Зачем  его  отпускать,  а  потом  гоняться  за  ним  по всему  городу!? А  вот  лесопарк, наоборот, самое  неподходящее место, свидетели  всегда  есть.
-Вы  правы,  свидетели были.
Алеся  встрепенулась.
- Кто?
- Две  дамы  из  гинекологии.
- Они видели, кто  убил  Андрея?
- Нет, они  видели,  с   кем  он  встречался  в  лесопарке.
- С кем? -  женщина  напряглась, как  стрела.
- С  Леоновым  и  Саблиным. - Тихомиров внимательно  глядел на Але
сю.
  Алеся вздрогнула, быстро  глянула  на  Тихомирова и  опустила  глаза. Дрожащие пальцы  сплетали  в косу  волосы,  лежащие  на  груди.
- Значит,  Витька и  Саблин. И  за  что  они его? -  Тихомиров  ожидал
 слёз, более  бурной  реакции, но  Алеся  была очень  спокойна. Значит, это  для неё  не  новость,  подумал  майор.
- Я думаю,  нечаянно. Вначале поссорились, потом  подрались с  леталь-
ным  исходом.
- А кто конкретно  убил,  конечно,   не  известно?
- Откуда?
- А вот  если бы  следствие  на  них  сразу  вышло, чтобы  им  было?
- Ну,  непредумышленное  убийство… Срок не  очень  большой. Тому,
  кто убил. А  второй  бы,  скорее всего, выступал в качестве свидетеля или  соучастника, как следствие определило  бы.
- Посидели бы  и  вышли,  и  жили  бы, как  ни в  чём  не  бывало, -  Але-
ся  разговаривала с кем-то,  невидимым  для  Тихомирова.
- Алеся,  вы  знали,  чего  хотели  бандиты  от Андрея?
- Да, конечно. Они  хотели, чтобы  «Кентавр» торговал  крадеными ма-
шинами.
- Вы  знаете,  что  это  за люди?
- Нет. Андрей тоже  их  не  знал.  Он  имел  дело  с Волковым,  который
  был их  посредником. Ну,  тот, который  сидит.
- Зачем вы  ездили  в  тюрьму?
 Алеся испытующе  посмотрела на Тихомирова  и  как бы  через силу  ска-
зала:
- В  глаза посмотреть. У меня  были  сомнения, и мне надо  было  их
  разрешить.
-    Сомнения в  чём?
- В  том,  кто убил  Андрея.
- И  кто,  по-вашему, убил?
- Вы  уже  сказали, майор.
- А до  этого? – не  отставал Дмитрий  Петрович.
- Что  вы  от меня хотите,  майор? У меня  было  всё, что может  поже-
лать  женщина. А  сейчас  у  меня -  вот, - и Алеся  обвела рукой узкое  пространство  кабинета  врача.
- А  как вам вообще удалось добиться  свидания?
- О, Боже,  нашли проблему! За  деньги  можно сделать всё! Может, и
  тот  следователь,  что слушал только себя, тоже  не  чист был  на руку? Вы  можете  за  это  поручиться?
- Вы подозревали  Леонова  и  Саблина?
- Конечно,  нет.
- А кого  вы  подозревали?
- Никого. Простите, у  меня  заболела  голова. Мне  нечего  вам  больше
  сказать,  майор.
Алеся резко поднялась  и покинула кабинет. Тихомиров был  обескуражен,
  он рассчитывал на  более полную  информацию. Но  ничего  не  поделаешь,  учитывая  психическое состояние женщины. Она  даже  не  свидетель.
В кабинет вошёл  врач.
- Ну,  и  как  вам  моя пациентка?
- Тяжёлая  у  вас  работа, доктор.
- А то! Каждый  день -  как  по  минному  полю. Шаг  влево, шаг  вправо-
  и  взрыв  эмоций. Ведь  психика  - дело  тонкое.  Невротики,  психопаты -  границы  между ними  есть,  конечно, но  очень  условные. Если таких  больных,  как Погодина,  не лечить,  то её болезнь  может зайти  очень  далеко.
Тихомиров вспомнил взгляд  Алеси, в  котором  то  загорался,  то гас
 какой-то  беспокойный внутренний  огонь, и поёжился.  Контраст  между  его  всегда спокойной и  уравновешенной  Надеждой  Ивановной и  Алесей был очень  велик, и  Тихомиров понял, что  он  очень  хочет  домой. И обязательно выпить чая  вдвоём в  уютной  кухне под  низко  висящей  над  столом  лампой.

                * * *


20 августа  2005  года. 14.00

Когда, полный  впечатлений, Тихомиров вернулся  в  отдел,  то  застал  там
  одного  Чередника, что-то усердно писавшего.
- О, Петрович,  привет!  Ты  где  это  с  самого дня  пропадаешь?  Тут  те-
бе  звонил  некто  Степан и  сказал,  что  будет звонить  после  двух.
- Хорошо, что-то он быстро рапортует.
- Так  где  ты был?
- В психбольнице.
- Оба-на, хорошее  начало   дня. Чего тебя  туда  понесло?
- Там  же  Погодина на лечении.
- Что, она  того? – Чередник выразительно покрутил пальцем   у виска.
- А  кто  его  знает? Доктор  говорит,  что  она вполне  адекватна,  но  ве-
дёт  она  себя  странно. На  контакт не  идёт, отвечает  коротко и  вроде  через  силу.
- Досталось бабе. Слушай, а   чего ты от  неё  хотел? Мог дело  полистать, там  наверняка все  её  показания записаны.
- Все,  да  не  все.  Она  с  самого  начала  подозревала, что  Зуб  с Волко-
вым Погодина  не  убивали.
- О как!  А на кого  она думала?
- Не  говорит! То ли  не  знает,   то  ли боится  кого-то.
- Да,  сочувствую тебе,  Петрович!
Зазвонил телефон,  и Тихомиров снял  трубку. И услышал характерный
  говорок Степан -   своего осведомителя.
- Привет,  Петрович!  Я всё  узнал,  что просил, поэтому в  парк не  приду:  нечего лишний  раз   там светиться.  В  общем,   так: эти,  которые  с   «Кентавром» разбирались, не наши,  а   гомельские,  и  ребята  очень  понтовые.
-    А с  чего ты  взял, что  это  они?
- А  Зуб и  Волков на них  работали. Это  точно, верные  люди сказали. А
  среди наших нет  таких, чтобы  машинами  занимались. Только «Кентавр».
- Степан,  а   информация  надёжная?
- Надёжней  не бывает, начальник.
- А  имена какие-нибудь твои надёжные  люди не называли?
- Ну,  с   именами  у  нас  туго,  ещё  кликуху  какую-нибудь…
- Какую  кликуху?
- Да  никакую,  это я   к  слову.
- Слов  от  тебя, Степан,  больше,  чем  толку.
- Какие  деньги,  такой и  толк,  начальник.
- Ладно,   Степан,  бывай.  Поспрашивай  ещё. Может имя  какое  услы-
шишь…  или кликуху… Звони.
Тихомиров повернулся  к  Череднику.
- Ну вот, надо  звонить коллегам  из  Гомеля, туда, вроде, след  повёл. –
 и стал  набирать номер.

                * * *

19августа 2005  года. 17.00

До  совещания  у  Ромашова оставался час. Оперативники  собрались  в кабинете. Всю неделю  они  были  в разгоне, и  сейчас  им  хотелось  пообщаться, поделиться  друг  с  другом  новостями,  получить  ответы  на  возникшие за  это  время вопросы, посоветоваться, наконец.
Но, как  часто  водится,  разговор  из  серьёзной  плоскости   плавно  перешёл в  русло  весёлого мужского  трёпа. Заводатором,  как  всегда, был  Чередник. Здоровье  и молодость  пёрли  из  капитана.  Он обожал  свою  жену и,  особенно,  маленькую  дочь.  А  совсем  недавно  в  их  семье появился ещё  один  член -  четырёхмесячный  щенок-ротвейлер Грей,  после чего  в  рассказах  Чередника проделки  его  дочки  стали  чередоваться  с  проделками Грея. Вот  и  сейчас,  выждав минуту,  когда  в разговоре возникла короткая  пауза,  Чередник  сказал:
-  Слушайте,   хлопцы, что вчера  наш  Грей  отколол.  Мы  с  Ниной  весь  вечер  от  смеха  кисли.  Хотя всё  могло  закончиться  и  более  драматически.
- Давай,   рассказывай, ты ведь  не  угомонишься  теперь, -  дружески подколол  товарища  Луценко.
- Конечно, ведь  есть что рассказать.  Вчера  тёща пришла Ленку  понянчить, а нас  отправила  погулять: это чтобы мы не  мешали  ей  своими  нравоучениями.  Мы,  конечно,  обрадовались,  решили   заодно и  Грея  выгулять.  Вырядились,  как  на праздник,  нацепили на  Грея поводок и пошли. Идём, беседуем.  Грей то пенёк  обнюхает,  то  на столб  лапку  поднимет.  Вечер  тёплый, ласковый.  Мы  свободные  и  счастливые:  жизнь удалась.  И  тут  Грей лёг на  травку и  давай  качаться  по  ней, как  лошадь перед дождём:  и спиной  о травку потрётся, и  бочком, и мордой.  Я  ещё,   блин, говорю  Нинке: «Вот  что ему  надо:  свобода, зелёная  трава, свежий  воздух»  Стоим,  ждём, пока  он натешится.  Он  и  натешился. Поднялся и  шурует  к  нам.  И  в  свете фонаря,  а   уже  сумерки  были, мы  вдруг  видим, что  вывалялся он  в  каком-то  дерьме, которое сразу   своим  запахом всю  улицу  заполнило. И вот представьте картинку: Грей, радостный,  бежит  к нам обниматься, весь  в  дерьме.  Я – в   белых  штанах, как   в Рио-де  Жанейро,  Нинка -  вся  в  светлом  и на шпильках. Но она  у   меня молодец: пока  я представлял, что сейчас  будет с  моими штанами  и  со  мной,  она мне  кричит:
- Я возьму его на себя, ты   только  поводок  из рук  не  выпускай. -  А потом Грею: «Грей,  за мной!»  -  и побежала. На шпильках, представляете?  Грей за ней,  я  за Греем. И  бежали мы так  с километр.  Народ  любуется,  собачка гавкает, я весь  в поту  и  в  страхе  за штаны. Поверьте,  я  так  не  бегал даже  на  областном  кроссе. Прибежали  мы   в  свой  двор,  прицепили Грея  к  детской  горке и началась  операция «Баня». Это было  ещё то мероприятие. А  потом  позвонил я  нашему кинологу и спрашиваю: «Что  это  было?» Тот  минут  пять хохотал, подлец,  а потом рассказал, что  это Грей хотел перебить свой  запах   чужим, более  сильным: собаки, дескать, всегда так  делают. Теперь я  его  буду  только  на коротком поводке  водить  и  у  ноги.
Рассказ Чередника  сопровождался весёлым  хохотом Луценко и стажёров.  А Тихомиров  думал: «Хорошо им, какие их  годы,  всегда  готовы  посмеяться, порадоваться за  друга,  посочувствовать в трудную  минуту. Это  не совладельцы «Кентавра»: вроде  лучшие  друзья были, а  как жизнь их  дружбой  распорядилась,  какая тяжкая судьба постигла всех троих.
Очередная оперативка, вопреки  обыкновению,  началась не  с  упрёков, а  с  широкой улыбки  Ромашова.  Ивану Сергеевичу было от  чего улыбаться:  его подчинённые раскрыли,  наконец, преступление,  связанное   с  убийством на ближних  дачах молодого парня. Убийцей  оказался его  должник, порешивший  друга за смешную сумму -    пять тысяч  долларов.  Также  успешно были  раскрыты серийные  ограбления сельских  магазинов,  причём,  преступники были  взяты  с поличным  на месте  преступления и, глядя в страшные  очи масок-шоу ОМОНа,  честно  во  всём  признались, а  заодно и    раскаялись. И, наконец, самое  бесперспективное уголовное  дело об  убийстве  одного  из руководителей службы  безопасности  известной  российской  кампании ( название  ближе   к  ночи  лучше  не  упоминать) забрали  спецслужбы России и Белоруссии на предмет проведения собственного  расследования. Иван  Сергеевич  при  этом сделал скорбное  лицо и   мысленно перекрестился. И  теперь,  оптимистично  рассуждал Ромашов, если  будут  расследованы преступления, связанные  с  «Кентавром»,  в  конце  квартала  можно  будет  рапортовать о  стопроцентной  раскрываемости. Подумав  про это,  Иван  Сергеевич скрестил  два  пальца на руке.
- Молодцы, молодцы, - рокотал  он, приветствуя  входящих  и  занимающих  свои  места    сотрудников. -  Умеете  ведь работать,  если   захотите. Осталось расследовать  дело  «Кентавра»  и…-  Направление  его  мыслей  было  сразу разгадано  проницательным  Луценко.
- Сплюньте,   Иван Сергеевич!  До  конца  квартала ещё  не одного  замочат,  а  до  конца  года…
- Какой  ты  неудобный  человек,  Луценко,  даже помечтать  начальнику
 не  даёшь.
Все  скромно улыбнулись, глядя в разные  стороны.
- Ладно,  хватит  шуток. Что у  нас   с  этим  чёртовым «Кентавром»? Судя
  по  тому,   что вас  неделю  не  было  видно,  должны быть какие-то подвижки.
Тихомиров встал.
-  Подвижки есть, Иван Сергеевич. Большинство версий отработано, и  сейчас всё  внимание уделяем  версии разборки  с  криминальной  «крышей». О  своём посещении тюрьмы я  вам   докладывал. Я  почти уверен, что  Зуб  и  Волков   Погодина  не  убивали.  Найдены  два  свидетеля, которые  видели  встречу  Погодина  с  Волковым  и  Саблиным буквально  за несколько  минут  до  убийства.
- Молодцы,  ах, молодцы, стажёры. Мы  отметим  это  в  характеристиках. – Похвалил  Ромашов  Петра и  Олега,  и те скромно, но  не  без блеска   в  глазах, потупились.
- Они  ведь не  хотели  протокол опознания подписывать, Иван Сергее-
вич, боялись,  пока  мы не  сказали  им,  что  Леонов и  Саблин для  них уже безопасны, - ещё  раз  подчеркнул  значимость своего  вклада в  общее дело Олег.
Тихомиров  продолжал.
- Жена Погодина  тоже показала,  что за 30-40 минут до убийства муж  ей  звонил. Он уже  ехал  со  своей встречи  с  Зубом и Волковым, сказал,  что едет  к  ней  в  больницу,  но прежде  должен сделать  одно  дело. При этом он был уже   в  черте города и  в нормальном настроении,  даже шутил.  Севастьянов,  третий компаньон, приехал  из  Питера, заперся в  квартире и  никуда  не  выходит. Ему  звонил  кто-то  неизвестный и  требовал  вернуть деньги, причём,  Севастьянов,  по  его  словам, понятия  не  имеет какие. Но к этому времени имущество «Кентавра» было арестовано, сейфы опечатаны. Вдобавок, Севастьянов не обладает правом подписи на банковских документах. Он  объяснил  это  звонившим,  и  те  пока  от  него   вроде отступились. Но Севастьянов  отчаянно  боится,  что они вернутся к   своим угрозам. Сказал, что  бросает это  дело и свою долю  в «Кентавре»  продаст любому  желающему. Кстати,  об  этом  же  говорит  и  жена  Саблина. Так   что,  Иван Сергеевич,  ждите,  что скоро  у  нас  под носом начнёт  работать  полностью  криминальная  фирма,  купленная  на какое-нибудь подставное  лицо.
- Ох, и  ты  туда  же ,  Тихомиров! Любите  вы  меня пугать. Вот когда
 будет,  тогда и начнём бояться. Что ещё? Или это всё?
- Идёт  ревизия  «Кентавра». В  понедельник,  думаю,  появятся  первые результаты. Да,  следы «крыши»,  я  сегодня узнал,   ведут  в Гомель. Надо  ехать  в   управление и покопаться в  их базе  данных, может, что и  найду  интересное.
-  Ну-ну. А  тех  женщин,  с которыми  видели  Леонова  и  Саблина перед смертью, так  и  не  нашли?
- Как сквозь  землю  провалились. Я  думаю,  что  их задачей  было  под-
вести клиентов под  исполнителя.
- Может, и так,  а  может, и  не так. Ну, ладно,  Леонова  застрелили
.  А  ведь Саблина, скорее  всего,  отравили. Да, кстати, как анализ на токсины?
- Ничего особенного,  в крови есть производное от яда  наперстянки,  но
 Саблин регулярно принимал дигоксин.
- То есть,   если ему добавить,  предположим, в кофе  или  в тот же кок-
тейль лошадиную  дозу этого  дигоксина, то…
- Иван Сергеевич,  а  ведь так  оно и было, чёрт побери.- Тихомиров 
стукнул по  столу  кулаком. -  Дигоксин, дигиталис, строфантин или что-то  иное… Медики  говорят, что передозировка этих  препаратов может  привести  к  летальному  исходу.
- Да,  уж  кто-кто, а медикам до  смерти  довести  человека ничего  не
  стоит. Кто-то  говорил, что у каждого врача есть своё  маленькое  кладбище… Во  всяком случае, тот  кто принял  решение  об  устранении Саблина, в  медици- не  был продвинутым  человеком -  заметил Луценко.
- Заметь, - Ромашов проявлял настойчивость, -  и Саблина  знал  очень
 близко, настолько близко,  что знал,  что для него полезно,  а  что  смертельно. Вот  в  этом направлении думай, Дмитрий Петрович. Саблина ухайдохал  близкий  для  него  человек или  с  его подачи.
- Я  тоже   уже  думал,  что проститутку  в «Лотос» он  не  повёл бы.  Это был кто-то,  кто  не  вызвал бы  у  жены и  близких Саблина  ни  недоразумения,   ни  гнева.
- Да,  и поэтому  ищи  этих дам  среди  ближайшего окружения Леонова
  и Саблина.
- Иван  Сергеевич,  они  ведь могли  только  наводку  дать.  А  сами  в
 стороне   остались.
- Нет, с  Саблиным в  «Лотосе» был  кто-то свой.
- Да,  вы правы.
- Ищи мотив, майор. Это  ведь первая заповедь  сыщика: «Ищи,  кому
  выгодно». Кому была выгодна смерть  Леонова,  смерть  Саблина?
- Не только  «кому  выгодно», но и «кто мешает». А  помешать они могли
  своей «крыше».
- Дмитрий Петрович,  в который  раз тебе  говорю, не зацикливайся на
  одной версии. Ты и её  прорабатывай,  но  ищи и  альтернативные. А вот  давайте поручим  это стажёрам!
- Что,  Иван Сергеевич? -   хором спросили  Петр и Олег.
- С понедельника  ваша  задача такова: ничем  не занимайтесь, а  ищите
   пусть самые фантастические, самые  невероятные  версии  убийств  этой   троицы. Ищите  парадоксы.  Кто  это сказал, что парадокс -   друг истины? -  Ромашов вопросительно  посмотрел на коллег,  но  ответа  не знал никто. -  Ну,    да ладно. Продолжайте  работать. И  эффективнее,  эффективнее,  времени  у нас  мало.
-    А когда  надо? -  спросили стажёры.
- Вчера!  -  рявкнул Ромашов.
Все  дружно поднялись и пошли  к  выходу.  В  предбаннике   Тихомиров
 подошёл к  стажёрам и ядовито  заметил:
- Про  «ничем  другим  не  занимайтесь» -   это  для красного  словца
было  сказано. Версии  сочиняйте в любое  время, кроме  рабочего. И  сразу ко  мне -  на  экспертизу. -  И пошёл  к  себе.
- Дмитрий  Петрович, - стажёры  заслонили    Тихомирову  дорогу, -  не  уходите.  Вы  обещали рассказать про  то убийство,  которое  спецслужбы  забрали.
- Что, заинтересовались? Да  ничего  особенного. Ну, ладно. Наш  земляк,
  один  из руководителей  службы  безопасности  крупной  российской  кампании, по  совместительству уголовник со  стажем, приехал на  родину  поностальгировать, цветочки на родные могилы положить. Ездил по  Зареченску на крутейшем джипе с  эскортом мотоциклистов,  короче, сплошные понты. А  тут дружок  его бывший,  одноклассник  вроде, пригласил в  гости,  ну,  там банька, коньячок  и воспоминания  до  утра.  Ну,  попарились, не  одну  бутылку  коньяка уговорили да и  заснули  в предбаннике. Тут, откуда  ни  возьмись, появляются  несколько  человек в камуфляже,  в  масках… Оглядели  всех.  Влепили нашему  другу  пулю  в  лобешник и  отступили на  заранее  подготовленные  позиции.
- Свидетели  были?
- Да.  Нашёлся  один  живчик. Он  в  позе  мертвецки  пьяного  успел од-
ним  глазом всё зафиксировать, и  одним  ухом услышать, как  от  дома  отъехала  машина,  не легковая и  не  грузовая. «Газель»,  наверное.
- И  кто  это  был?
- Да  чёрт  его  знает. Не  то  конкуренты, не то ОМОН,  не то  ОМОН
 конкурентов. Вот  пусть  теперь  ФСБ и  КГБ разбирается. Баба с возу… Представляете,  какая бы  это была головная  боль  для отдела? Тут и  так  понаехало,  все  оттенки  камуфляжа от  сине-голубых до чёрно-зелёных, звёзды так  и сверкали… Боюсь,  что  это  уже  не  наш  «висяк»,  а  спецслужб.
- Интересно, кто же его  убил? -   не терпелось Олегу.
- Кому  надо,  тот и  убил. И видимо, было  за что. Ладно, ребята.  Пойду-
ка  я куплю  тортик,  попьём  с Наденькой  чайку. Имею право?
Так как вопрос  остался без ответа,  Тихомиров поднял руку в прощальном приветствии и ушёл. Сегодня, по поводу  столь  успешного   окончания недели  Ромашов разрешил оперативникам  использовать  выходные по назначению,  и  Тихомиров решил,  в которые  веки, не  упускать такой возможности.

                * * *

21 августа  2005  года.  21. 00

     Дмитрий  Петрович  уютно  устроился на  диване в  гостиной и  включил
 телевизор. Нежданные  выходные подходили  к концу. В  субботу  они  с  Наденькой   с  утра  уехали  в  деревню, где  всё  лето  жили  её  родители, и Дмитрий Петрович всей душой радовался редкому общению с природой. Он успел сходить по грибы, которые есть нельзя было из-за радиации, но которые, тем не менее, все ели, правда, после длительной варки, когда от  грибов, кроме  клетчатки  и  запаха,  уже  ничего  не остаётся. Но  для  Дмитрия Петровича важны были не сами  грибы, а   процесс  их  поиска. Наденька  всю  субботу  собирала малину в  саду,  снимала помидоры, сливы и ранние   яблоки,  а  в  воскресенье  целый  день  варила варенье и  закатывала  в   банки компоты и  соленья.  Вот  такая  получилась  хозяйственная круговерть. Но было в  этом и  своё  удовольствие: запах  варенья возвращал Тихомирова  в   детство,  которое   большей  частью  проходило  в  доме  бабушки, большой  мастерицы по  части  варенья; солёные  огурцы и помидоры  с их  острым  укропным  запахом    были особенно  хороши  зимой с  горячей  картошкой.  Но  больше   всего любил  Дмитрий Петрович в  такие минуты наблюдать за Наденькой: в лёгком халатике,  в пёстрой  косынке она  хлопотала целый  день,  как  птичка,  и даже румянец пробивался на её  обычно  бледном  лице. И  тогда  какое-то  особое, острое  щемящее чувство  нежности  и любви рождалось  у  Тихомирова  где-то  внутри, там,  где,   как говорят, и  находится вместилище  души. 
- Мы  так  мало  бываем вместе, - думал Дмитрий  Петрович, -  а ведь никого  дороже  её  у   меня  нет.
Всё хорошее, к сожалению,  имеет  конец. Подошли  к  концу  и  эти  незапланированные выходные. Тихомиров налил чашку  горячего  чаю,   обильно намазал батон пенкой  малинового  варенья и  включил  телевизор.  Завтра  предстояла  поездка   в Гомель,  в  управление,  но  этот вечер  полностью принадлежал ему. Надежда    Ивановна,  вытирая полотенцем   руки, подошла  и  села  в  рядом стоящее  кресло. 
- Включи НТВ. Там ток-шоу  с   участием  российских  политиков. Может,  что  интересное скажут.
Дмитрий Петрович порыскал по каналам  и, увидев  знакомые лица  российских  политических  мастодонтов,  отложил пульт в  сторону.  На  экране  дискутировали господа Жириновский и Новодворская. Дмитрий  Петрович  заинтересовался: каким  образом  создателям шоу удалось  подвигнуть на политический  диспут этих двух  людей,  обладающих удивительной  способностью слышать  только  себя.
- Ну-ну, и что они  нам скажут  новенького? 
Голос за кадром умилённо  рассказывал биографию Новодворской. Особое
  ударение  было сделано на её  принадлежность  к  древнему   белорусскому дворянскому роду и  на каком-то средневековом  предке,  вызвавшем  на   дуэль самого  Андрея  Курбского,  бежавшего  из Московии  в  Литву  от  репрессий  Ивана Грозного.  За что тот  вызывал  Курбского  на  дуэль, сказано не было, но  зато с  глубокой скорбью    в голосе  диктор поведал,  что Курбский-таки  заколол предка Новодворской  на той  дуэли. Дмитрий Петрович  от  души  рассмеялся. Ох,  горе  с  этими  журналистами! Один и  тот  исторический  факт или событие озвучат  и так, и  этак,  в  зависимости от  конъюнктуры. А  бедному  читателю  или  слушателю самому  приходится  правду  искать. Но вот  о  чём сейчас хотел рассказать автор шоу,  он вряд  ли сам понимал. Если  он сторонник Новодворской, то что хорошего в  том, что средневековый Новодворский вызвал    на  дуэль Курбского – умнейшего человека своей  эпохи, литератора и публициста, борца с тоталитарным  режимом Грозного и, по-сути, отца-основателя российской демократии?  Или  он хотел подчеркнуть тягу  предка своей  героини к России,  и  его готовность  пожертвовать ради  неё  своей жизнью? И так, и  этак получается, что взгляды предка  у  Новодворской  не  в чести, как  не  в  чести   ни россияне, ни белорусы. Вообще,  Тихомирову  никогда  не нравилось стремление  журналистов установить  личную  монополию на правду. Каждый  считает, что прав  только  он. И  все   вместе продают  эту  правду налево и направо.
Дмитрий Петрович задумался. А  правда -   где  она? И  есть  ли  она? Или же это Янус,  не двуликий даже,  а  многоликий? Дмитрий Петрович представил себе, как о предке  Новодворской написал бы российский ура-патриот: «Андрей Курбский, изменив  царю и России,  бежал  к  её  исконным врагам – литовцам. Но на пути его  встал патриот-белорус  -  мелкий  шляхтич  Новодворский,  готовый отдать и  шпагу, и  жизнь на службу  России.» А  вот  демократ из  оппозиции написал бы приблизительно так: «Царь Иван Грозный  залил  Россию  русской  же кровью. Но  даже  среди  его  ближайшего  окружения нашлись люди, способные противостоять террору  и насилию. Молодой аристократ  Андрей  Курбский,  сторонник  реформ, бежал из  Москвы в Литву, чтобы оттуда,  с  Запада,  вести борьбу  с  тоталитарным режимом Грозного. Но  даже  там его  жизни угрожала  опасность в  лице  мелкого  белорусского шляхтича Новодворского,  который вызвал на  дуэль отважного аристократа. Но что такое шпажонка белорусского мужика против  шпаги аристократа голубых  кровей? Курбский  заколол  Новодворского и назавтра  забыл  об этом.»
Дмитрий  Петрович подумал о  средневековом следователе, которому,  возможно, пришлось расследовать  убийство Новодворского. Где  ему  правду  искать? В  газетах? В  законе? Да, закон – это хорошее противоядие против любителей одевать правду в  разнообразные одежды или раздевать её  догола. Вековая мудрость  заключена  в том,  что  закон уравновешивает  в правах  всех граждан и  определяет меру  ответственности каждого,  независимо от цвета крови и объёма кошелька.
Мысли Дмитрий Петровича как-то совершенно  незаметно перетекли  из  средневековья в реальное  время. Он  не  любил политику и  политиков,  у  каждого  из  которых была своя правда. А  правда майора Тихомирова была сконцентрирована в  чеканной фразе,  произнесённой  когда-то культовым  героем  мальчишек семидесятых майором Жегловым: «Вор  должен  сидеть  в  тюрьме». Теперь  это была правда  Тихомирова и его  закон. Дмитрий Петрович выключил телевизор, завёл будильник и пошёл  спать: завтра   предстоял ранний подъём..

                * * *

22 августа 2005  года. 08.00

 Тихомиров  смотрел  в  окно  вагона на  быстро сменяющиеся   картинки.
 Почему-то в  белорусских  пейзажах всегда  присутствует грустная нота.  Они сильно  отличаются  от  пёстрых  и  радостных,  полных  жизни  видов черноморских  курортов,  от  победно-торжественных горных  пейзажей,  от  ярких  альпийских лугов. Но Дмитрий Петрович часами мог глядеть  на  эти  берёзовые  перелески, перемежавшиеся    с мрачными  ельниками; на  тонкие красные  стволы сосен,  устремлённые в  небо острыми вершинами; на мелкие  болотянки,  густо  заросшие  камышом  и  тростником; на пригорки вдоль  дорог, покрытые лиловым  вереском и малиновым  чабрецом; на жёлтые  поляны цветущего  донника.  В  белорусском пейзаже  есть  подлинность живой  природы,  она  не плод  творчества  изощрённого  дизайнера,  а  её  собственное  детище. В Западной Европе, чисто подметённой и вымытой  шампунем,  такой  красоты  не  встретишь.  Петрович вспомнил  одного  немца, который  приехал  в гости к его  знакомому. Приехав  на  три  дня, он  пробыл  три  недели.  И всё  это  время  рано  утром он уходил в  лес с  бутербродом в  кармане и  цифровой  фотокамерой в руках. А  вечером переносил свои снимки  с фотокамеры  в  ноутбук: зелёную  ящерицу на  залитом   солнцем  стволе  поваленной  ветром сосны;  божью  коровку на лиловом цветке  кипрея; синюю стрекозу на цветущей  ромашке;  рыжую  белку, испуганно глядящую  из дупла прямо в объектив. Хозяева  посмеивались над  странным  гостем, озабоченные  только одной  проблемой: что  они там  едят в своих  Европах? А немец  нахваливал драники с  салом и вновь  уходил  в лес. А  потом  писал,  что  по вечерам он  вынимает ноутбук и  вновь  любуется неповторимой  красотой  белорусской  земли.
Поезд резко  затормозил. Петрович глянул  в  окно: Центролит. Скоро  конечная. Он ехал  в  Гомель. В телефонном  разговоре его коллега из  областного управления прозрачно  намекнул, что  если  он  хочет разобраться в  хитросплетениях криминального  автобизнеса, то  пусть  приезжает и  занимается этим  сам,  а  у  них  и  своих дел невпроворот. И Тихомиров согласился.  Он и сам без  особой  радости отнёсся  бы   к предложению поработать за  кого-то  другого.
Он прибыл в управление, как  и  договаривались,  к  девяти  часам.  И   поднялся на второй  этаж в  указанный  кабинет. Навстречу ему поднялся высокий  молодой человек лет  двадцати пяти с умным и  волевым  взглядом.
- Капитан Сидоренко.
- Майор  Тихомиров,  Зареченский  уголовный  розыск.
- Что  тебя интересует?
- Криминальный  автобизнес.
- По какому  поводу?
- Три  «висяка»  за  год. След ведёт   сюда.
- Как  у  тебя с компьютером?
- Не  очень,  но в  меню разберусь.
- В Wordе работал?
- И  с  электронными  таблицами  тоже
- Тогда садись к компьютеру.  Найди папку   «Автобизнес» и смотри  по
  очереди  все   файлы. И  дружеский  совет: подружись  с  компьютером. Ещё  год-два и  сам  себя  изживёшь.
-    Это я   уже  понял. 
- Чего  не  поймёшь -  спрашивай.
Петрович  уселся за стол,  открыл  свой  блокнот и  положил  руку  на
мышку.   Он  открывал  файл  за файлом, делая пометки, выписывая  фамилии  известных милиции торговцев  крадеными машинами, их выходные данные и надеясь, что  может после  детального изучения всех  этих материалов ему удастся вычислить  тех, кто заказал  убийство хозяев «Кентавра».
Когда же  он  открыл и  бегло прочитал файл «Дилеры»,  он понял,  что в  Гомель  приехал не зря. Картина  криминального  бизнеса   стала для него   окончательно ясна: серьёзная  организация  в   самом  Гомеле располагала сетью  агентов  в наиболее  крупных городах области Мозыре, Светлогорске и  Зареченске,  причём,  в  Зареченске рядом  с  фамилиями Рябцева и  Волкова,  взятых  в рамочку, фигурировали  новые  фамилии.  И  этих  людей   Тихомиров хорошо  знал: парни были судимы,  один за разбой, другой -  за  злостное  хулиганство. Молодые, наглые,  они,  тем не менее,  не  были  замечены  в  откровенном   криминале, находились  под контролем  участковых,  и  те  не  имели  к  ним  претензий. Более  того,  оба устроились на  работу, вот  только куда  именно,  майор  не знал.
В кабинет  зашёл  кто-то  из  сотрудников  управления  и  стал  за  спиной Тихомирова. Дмитрий Петрович не  выносил этого,  видимо, в  силу  профессии. Он  повернулся лицом  к  этому  человеку: парень лет двадцати  пяти.  В  штатском,  одет  франтовато  для сотрудника  милиции, даже областного уровня. Они  встретились  взглядами, и Тихомирову  его визави  откровенно не  понравился. Стараясь  скрыть  неприязнь,  он  отвернулся и  продолжал работать.
- Сидоренко, - сказал  вновь пришедший, -  а почему  это посторонние роются  в   секретных базах данных?
- Тоже  нашёл мне  секретные   данные, - хмыкнул Сидоренко, -  их  знает  любой  человек,  больше трёх раз побывавший  на авторынке. И  потом  это  не  посторонний,  а    наш  коллега, опер  из  Зареченска. У  них следы  трёх  «висяков» выходят на авторынок. -  И  обращаясь  к  Тихомирову, Сидоренко представил  коллегу: -  Это Зубов, наш  аналитик,  Дмитрий Петрович, ты его не знаешь.
- Майор Тихомиров, - поднялся Дмитрий Петрович.
- А какие «висяки»?  Я  их  знаю? -  спросил Зубов.
- Может,  и  знаешь, - ответил Сидоренко, фирму  «Кентавр»  помнишь?
- Конечно,  директора фирмы  убили. Так  это ж  давно  было. Убийц
  нашли, осудили. Какой же  это «висяк»?
- Всё  так, -  вмешался  в разговор Тихомиров, -  но  пятого  и  двенадца-
того  августа одного  за  другим убили ещё двух  совладельцев этой  фирмы.
- Ничего себе!  И каковы  ваши  версии?
- Да  версий   было много. Практически  все  отработаны. Сейчас   в
разработке версия, связанная с криминальным  автобизнесом. Мы  опять  вернулись  к  делу  Погодина, и  у  нас возникли  сомнения  в  объективности  следствия и  суда. Похоже, что  Рябцев  и  Волков, -  Дмитрий Петрович ткнул пальцем  в  их  фамилии  в  рамочке, -  Погодина не  убивали.
- Что,  был  голос « из  глубины  сибирских  руд»? -  спросил Зубов.
Почему-то  Тихомиров не  захотел рассказывать  ему об  откровениях  Зуба
  и  Волкова.
- Да нет,  нашлись свидетели,  которые  видели, с   кем  общался  Погодин за несколько  минут  до  смерти.
- А  где  они раньше  были,  эти  свидетели?
- А их  никто  и  не  искал, всё  всем  ясно  было с   самого начала.
- А вы  чего начали  искать?
- Я же  вам  говорю:  мы вернулись  к  делу Погодина и  детально  его от-
рабатываем. И у  нас есть  все  основания подозревать,  что  всё  дело  в автобизнесе.
- Да? -  с сомнением  спросил Зубов. -  Ну,  рой, майор,  может,  чего и нароешь. -   И вышел  из  кабинета.  А Тихомиров ещё  целый  час горбился у компьютера, добиваясь  полноты  картины. В двенадцать часов  он закончил работу и  с  усилием выпрямил  спину. А  через три  часа  он уже  шагал по Зареченским  улицам.
Придя  в  отдел,  он первым делом  нашёл нужного ему участкового.
- Романов,  слушай,  а  где  работает  твой  подопечный  Козлов?
- А  в  «Кентавре».
- Где? -  Тихомиров был ошеломлён.
- Да  в «Кентавре»,  этой фирме,  где директоров отстреливают, как
  зайцев.
- И  кем  он  там работает? Он  же  кроме  финки и  бейсбольной  биты
 никогда ничего  в  руках не держал.
- Козлов -  на  мойке.  А  Рогожников -  его  дружок  -   охранником. Тоже
  в  недавнем  прошлом  - наш  клиент.
- Твою  мать! Что ж  ты  раньше -  то молчал?
- Это  я   молчал? -  не растерялся  участковый. - Да  я каждый месяц по
 ним отчитываюсь. - Он  явно  обиделся.
- Ну,  прости, Романов. Это  ж  надо  было  в Гомель ,  в управление
ехать,  чтоб  узнать,  что под  носом творится. Хотя,  всё,  что ни делается,  всё  к  лучшему.
- Тебе  видней,  Петрович.
Тихомиров уселся поудобней и,  в  который  раз, начал  анализировать
  ситуацию с  учётом новых данных. Получается, Леонов после  гибели  Погодина или  добровольно, или  под давлением, продолжал  сотрудничать  с  криминалом. Более  того, он  принял  на  работу  двух людей,  задачей которых, скорей  всего был  контроль за  деятельностью хозяев фирмы. Возможно, Леонов пожадничал,  возможно,  прокололся или не  выполнил  каких-то  условий… Стоп!
Тихомиров  набрал телефон ОБЭПа. На  его счастье  нужный  ему  человек  оказался  на  месте.
-    Анатолий   Иванович!  Как  там  проверка  «Кентавра»?
- Идёт  полным  ходом!
- Они  концы в   воду  не  спрятали?
- Не успели!  Да там  и прятать  некому  было.  Машин    левых мы, прав-
да,  не нашли, но  деньги из  сейфа  Саблина  явно не  проходили  через кассу. В  общем,  сумма продаж, заявленная  в  налоговую, не соответствует общему количеству продаж, оформленных  в ГАИ  через салон. Этот  нал  явно  предназначался  левым  поставщикам, и, значит, криминал налицо. Даже, если машины  и  не краденые, им  можно инкриминировать неуплату  налогов, -  коллега  явно  увлёкся.
- Кому  предъявлять  будешь, очнись! – рассмеялся Тихомиров.
- Найдём  кому. Мы сейчас  машинами занимаемся, посмотрим,  откуда
  они нарисовались,  кто у  них раньше  хозяевами  числился. Короче, ищем клиентов «Кентавра».
- Сочувствую. И много?
- Да  нет. Человек  пятнадцать. У  них  после гибели Погодина дела  хуже
  пошли.
- А  вы  машины на  ремонте  смотрели?  Может, там  под  видом ремонта
 номера  двигателей перебивают.
- Петрович, не  боись. Всё  под  контролем.
- Слушай,  Анатолий   Иванович,  обратите там  внимание  на рабочего
  Козлова  и  охранника  Рогожникова. Это  представители  криминальных  хозяев «Кентавра» -  своего рода контролёры.
- Может тебе  и  ключи дать  от  квартиры, где  деньги лежат? Нет,  доро-
гой Петрович,   это  твоя  епархия,  вот  сам ими  и  занимайся. А  я   буду над  своими  бумагами колдовать. Кто  на что  учился!
- Ну,   и  нудная же   у  тебя  работа.
- Ты не  прав! Это как сложную задачу решить -  такой  кайф  испытыва-
ешь.
- Вот  не  знал, что ты такой романтик  бухгалтерии!
- Общаемся  мало,  Петрович! Обращайся,  всегда  рад помочь.

                * * *

23 августа  2005  года. 08.00

Уже  на подходе   к  своему  кабинету Тихомиров услышал раскатистый  хо-
хот Луценко в сопровождении мужского хора. Он  хорошо  знал Сергея  и  усмехнулся:  чем  можно  было  так  рассмешить вечно  мрачного опера.?
Открыв  дверь,  он увидел  живописную  картину:  его  коллеги Чередник
  и Луценко в  окружении других  милиционеров, зашедших в их кабинет,  громко  хохотали.
- Что  тут  у  вас  стряслось? -  спросил  Дмитрий  Петрович.
- Ох, Петрович,  ты послушай,  какой  анекдот сочинил Чередник, -   от-
ветил  Луценко.
- Какой  анекдот? -  Чередник был  возмущён._- Это  чистая  правда, и  я
  эту  историю  всю  ночь  высиживал.
  Тихомиров представил  себе  Чередника  в роли  терпеливой  наседки  и  тоже   улыбнулся.
-  Давай.  Рассказывай.
-  Представляешь,  Петрович,  вчера   в  дежурную  часть поступил звонок:  некий  добропорядочный  дачник, проходя  по лесу  в   поисках… а  чёрт   его  знает,  что  он  искал,  может,  дерево  какое  хотел  на  жердь  вырубить… так вот, этот  дачник  сообщил,  что в  лесу стоит  бесхозный  автомобиль,  и  даже  номер  назвал. И как раз  в  этот  момент поступает  новый  звонок: у  жителя  деревни Озерки угнали  автомобиль,  сам  понимаешь,  с  аналогичным номером. Мы, конечно, на дежурную  машину  и  туда. Приезжаем: стоит автомобиль,  как  миленький. Дверь нараспашку, ключи  в  замке зажигания.  Стоит,  родимый,  ждёт  хозяина. Любого, заметь.  Попытались  мы  завести  двигатель,  чтобы  отогнать машину   к нам на стоянку -  бензина нет. Что  делать? Решили: угонщики  пошли  за  бензином,  непонятно  только, почему  ключи  с   собой  не  забрали. Сделали засаду. Выбрали  место поукромней, соорудили  укрытие  для  маскировки и  залегли.  Представляешь,  всю ночь  в   кустах  просидели. Под  утро комары  достали, да и  холодновато стало,  от  росы  промокли насквозь. Но  часам  к  пяти  выяснилось,  что  сидели  не  зря: появляются два  мужичка,  достают  инструменты и  приступают  к  отвинчиванию  колёс. Мы  тут  из  кустов: «Руки вверх! Всем стоять! Ноги  шире плеч!» Мужички  в  полном отпаде. Мы  грузим  их  в  машину,  цепляем  её  на  буксир и  тянем в  город.  И  по  дороге  ведём  допрос. Без пристрастия,  Петрович! Они  с   испуга выложили всё:  один  из  них, гуляя  по лесу, (любят  они по лесу  гулять, эти дачники) наткнулся  на  эту  машину,  и,  будучи мужичком  хозяйственным, решил  её  приватизировать. Если  не  всю,   то  хотя  бы  по частям. Но, понимая,  что  один он  не справится,  приглашает соседа  по  даче,  тоже  предприимчивого  паренька.  Вот  они  и  свалились прямо на  нашу  засаду. Чтобы там  они  не  говорили,  в  действиях  их был явный  криминал.  Мы начали протокол  оформлять,  а  они молятся и  просятся. И  тут  тот, который  постарше, просит  позвать Луценко. Утром  я  отправил  Луценко  в  обезьянник, а  это его стукачок попался.  Вот  мы  все  здесь  и  удивляемся превратностям  судьбы. Оказывается,  машину  угнали подростки, покатались,  а   когда бензин  кончился, бросили её  в  лесу.  А теперь мы  спорим,  что делать. Луценко  просит замять  дело.  Тем  более,  что  никто  не  пострадал. Я  же хочу оформить  дело, как успешно  раскрытое. А ты  как  думаешь,  Петрович?
- Можно совместить:  дело оформить, а  суд ограничится   штрафом, раз никто  не пострадал. А угонщиков  настоящих нашли,  подростков  этих?
- Нашли.
- Ну,    так  зачем  тебе этот стукачок? Может ещё  для  чего пригодится.
Оформляй  подростков  этих. Там  тоже обойдётся  комиссией  по делам  несовершеннолетних и  штрафом, а  дело ты  себе   в  актив  запишешь.
- Мудрый  ты  человек, Петрович, рассудил  по  справедливости: и  волки
  сыты,  и  овцы целы. – Луценко был доволен. -  Как  ты  съездил  в Гомель? Нарыл  что-нибудь?
- Нарыл.  Под  нашим  носом автомобильная  мафия свила  гнездо, а мы
 ни  слухом, ни духом… Судя по  всему,   «Кентавр» уже   с год  торгует крадеными автомобилями.
Луценко присвистнул.
-    Так  ведь  ни  жалоб,   ни  других  сигналов  не  было.
- Разумные  люди  работают, и  свою  организацию  они строят очень
 умно. Ладно,  пойду к  Ромашову, доложу.
Тихомиров поднялся  к начальнику и  постучал  в  его дверь.
- Можно,  Иван  Сергеевич?
- Заходи, майор,  что  это  ты такой  вежливый сегодня? Что-то случи-
лось?
- Случилось. Только  я   всегда вежливый.
Тихомиров доложил Ромашову  о  результатах своих  изысканий   в
управленческой  базе  данных.
- Ну,  и  что ты  предлагаешь. Дмитрий  Петрович?
- Для начала  надо  понаблюдать  за  этими работничками  в «Кентавре»,
кто-то  же  ими  руководит, а   ситуация такая, что  им надо  руку  на пульсе  держать. Эти  двое  к   бухгалтерии  доступа  не  имеют, до  сих  пор  они  общались,  видимо, только  с  Леоновым  и  Саблиным. Значит, им надо искать выход на бухгалтерию,  денежки-то  терять  жалко. Там  тысяч сто  долларов, ребята  из ОБЭПа  говорили. Да  и  деньги -   не  самое  главное. Им захочется  узнать  и   о  ходе  следствия. Иван  Сергеевич,  я  прошу  вас пока  не  информировать   о   том, что я  узнал, широкий круг людей,  а   мы  посмотрим, кто вокруг  нас начнёт крутиться и проявлять интерес к расследованию дела  «Кентавра».
Ромашов  задумался.
- Оборотня  найти  хочешь?
- Не  обязательно  оборотня.  Может,  кто-то  из  чиновников.  Да  мало
ли кто?
- Я  согласен.   Идея  хорошая. Я  доложу  непосредственно  своему  начальнику и  проинформирую  его  о  наших планах. А  за Козловым   и Рогожниковым  вы  понаблюдайте,  может,  что   и  выясните.
- Я  думаю,  что  они мало  кого  знают, в  лучшем случае одного человека. И  то  вряд  ли  даже имя  его им известно, скорее кличка. Поэтому  надо походить   за этими  хлопцами.  А  потом  за теми, кто  на  них  выйдет.
- Так  и  делайте. Сам  справишься? Ты же  не  хочешь расширять круг
посвящённых.
- Меня  они  знают,  я   там  засветился.
- Отправь Луценко.
- Надо двое-трое. Можно,  мы  Чередника   в   свою  бригаду  возьмём?
- Возьмите  стажёров.
- Нет, я  их плохо знаю.  Пусть сочиняют версии. -  Тихомиров улыбнул-
ся,  вспомнив, что те   с  пятницы ходят с  сосредоточенным  и  загадочным  видом и  всё время  шепчутся.
- Справитесь  втроём?
- Попробуем.
- Это не ответ.
- Справимся.
- Ну, давайте. Пошёл  я   к   начальству.

                * * *




24 августа 2005  года. 09.00

Капитан  Чередник  сидел  на автобусной  остановке с мороженным  в  руках.  Но не автобуса  ждал  капитан.  Напротив  остановки  за  высоким  забором располагалась, если  судить  по  вывеске, станция техобслуживания  иномарок и  автосалон «Кентавр». И только  что  в   ворота  «Кентавра» на замызганном до  потери  цвета «жигулёнке» въехал капитан Луценко. «Жигуль» безлошадный капитан выпросил у соседа,  пообещав  тому  бесплатно  помыть и  продиагностировать  техническое  состояние его  далеко  не  новой  машины.
Сегодня Чередник  и Луценко должны были  открыть  новую  страницу   уголовного дела  по  «Кентавру»: начать   скрытое наблюдение  за тем, какие  же процессы идут за  этим  высоким  забором, какие  люди  здесь  ходят и какие  ездят.  Несмотря на то,  что все  три  владельца «Кентавра» приказали  долго  жить,  жизнь в   самом «Кентавре»  продолжалась:  стучали  молотки,  шипела  и   искрила  электросварка,  выл  не то  токарный, не то фрезерный  станок. Всё  также  ходили по  автосалону покупатели,  выбирая  себе  транспортное средство,  суетились  автовладельцы,  чьи машины  находились на ремонте. Всем  им  было  безразлично, кто владеет  этим  сервисом. Король умер?  Да  здравствует король!
Луценко  знал о планах    наследников Леонова и  Саблина избавиться  от  опасного  бизнеса. Не  исключено, что  об  этом  знают и те,  кто заинтересован  прибрать  этот  бизнес  к  рукам. Их представитель   или представители обязательно  должны появиться здесь  в ближайшее  время,  и  не   на уровне шестёрок, вроде  Козлова  и  Рогожникова,  а  более высокого  ранга. И  этот момент  пропустить  было  нельзя.
Луценко  въехал   в  широкие ворота  бывшего  овощехранилища, которое в смутные  времена приватизации за  бесценок, при поддержке отца Леонова, бывшего партийного  функционера,  приобрели трое  друзей. Они, конечно же,  вложили  в  этот ангар немалые  средства,  но  он  всё  равно  не  имел ничего общего с вылизанными европейскими  автомастерскими,  не  говоря уже  об  автосалонах. Даже  запахи  здесь были не обычным  для такого рода  заведений: металл, карбид,  смазочные  масла и  бензин так  и  не  смогли  вытеснить  запаха  сырости  и  гнилых  овощей.
Там, на воротах,  Рогожникова  нет: или  не его  смена,  или он  охраняет что-то  другое.  Услужливый  менеджер  подскочил  к  Луценко.
- Что  вам  угодно? Ремонт? – он  покосился  на заляпанный  грязью «Жи-
гуль», -  мойка?
- Для начала, -  Луценко  ещё  раз огляделся вокруг, -  диагностика и
 мойка. А потом посмотрим.
- К вашим  услугам. У  нас  очень  хорошие мастера, и  они сделают  всё,
 что вы  пожелаете.
- Надеюсь,  -  пробормотал  капитан,  отдавая  менеджеру ключи  от ма-
шины. -  Это времени  много  займёт?
- Вы сможете  подъехать часа  через два-полтора.
- Подъехать! – скептически  усмехнулся Луценко. -  вы  ж   забрались к 
чёрту  на кулички. Тут   ведь автобуса минимум  полчаса ждать  будешь…
- Что есть,  то есть. Погуляйте тогда  здесь, зайдите   в салон. Вашу  ма-
шину давно пора  менять. Может, что и  подберёте,  -  он скептически оглядел  Луценко,  -  по  сходной цене.
- А  вот  это  идея! И  где ваш  салон?
- Прямо  по  коридору.
Луценко пошёл  по коридору походкой праздношатающегося  человека,
остро  поглядывая по сторонам. Ангар  был  разгорожен на  боксы.  По случаю  летней жары и  явного отсутствия кондиционеров,  двери  всех  боксов был открыты. И сквозняки  гуляли по  всему  помещению. В  одном из  боксов двое  рабочих  стояли у  каких-то станков,  по  виду токарного  и   фрезерного. В  другом три  машины висели на подъёмниках,  и  вокруг  их суетились  рабочие. Ещё  две  машины стояли на полу – или  отремонтированные,  или готовые  к  ремонту. Третий  бокс  и  оказался салоном.  В  нём  стояло  шесть автомобилей: два «опеля»,  три  «фольксвагена» и  маленькая красная «тойота».  Выглядели  они довольно  привлекательно. Навстречу  Луценко  вышел  молодой  человек, видимо,  продавец.
- Вы  хотели  что-то приобрести?
- Пока  я  хочу  только присмотреться  и прицениться. Если меня  что-то
устроит, то чем  чёрт  не  шутит…
- К сожалению, сегодня у  нас небольшой  выбор,  у нас  некоторые 
трудности, -  продавец запнулся, -  новый  поставок уже  не  было недели две. -  Он  задумался о чём-то  грустном.   Но  тут  же  спохватился и вновь широко заулыбался.
- Какими средствами вы располагаете? То есть,  что бы вы  хотели при-
обрести?
Луценко  внимательно смотрел  по сторонам. На  заднем плане ангара бро-
дил мужчина  в  камуфляже. Лица его капитан не  видел и решил подойти поближе, якобы  для того,  чтобы  посмотреть на «тойоту». Продавец  шёл  за  ним, как  привязанный.
- У вас  неплохой  вкус. Это  очень  хорошая  машина. Во-первых, япон-
ское качество. Во-вторых, ей  всего восемь  лет. И  при хорошем уходе  она  будет  ездить  ещё  лет  пятнадцать.  Луценко  заглянул «тойоте» в  багажник. Чутьё  не  обманули его: салон охранял Рогожников.
- Скажите, - обратился он  к  продавцу, -  а   у  вас  есть технические  характеристики  этих  автомобилей?
- Да,   конечно.
- Я  хотел бы  с  ними  познакомиться. И  поставьте  мне  где-нибудь
 здесь стул.
Продавец  махнул рукой Рогожникову.
- Принеси стул  из кабинета  шефа. -  А  сам  подал  Луценко целую
стопку   ярко  иллюстрированных  журналов.
Капитан  уселся на услужливо поданный  стул и подумал: « А почему  и  впрямь не  купить  себе  машину?»
Он углубился   в  изучение журнала, периодически цепким  глазом окидывая  помещение. Народа здесь, кроме  его,  продавца  и  Рогожникова,  не было  придётся ему знакомиться  с документами, по возможности подольше…
Чередник отвлёкся от  чтения  объявлений,  которыми  обильно  была  обклеена  остановка.  К воротам «Кентавра»  подъехал  чёрный  джип. У  капитана  была аллергия  на чёрные джипы.  Он, старательно слизывая мороженное,  успел  зафиксировать  госномер  машины и наружность  её водителя – крупного мужчины  в  чёрном костюме. Тот вышел  из  машины,  заблокировал  двери, посмотрел на себя в  зеркальце  заднего  вида и  пошёл  в помещение «Кентавра».
- Жаль,  фотоаппарата  с  собой  не  взял. -  подумал  Чередник. -  Хотя
  глупо  бы  он  выглядел здесь, на автобусной  остановке,  фотографируя  посетителей «Кентавра». Так,  водитель джипа оставил  машину  на улице.  Если  он сейчас  не  вернётся, значит, вопросы  ремонта  его  не  интересуют.  Да и  не будет он такую  дорогую  машину ремонтировать  у  зареченеских мастеров. Интересно, зачем  он приехал?  -  У  них с Луценко была договоренность: звонить на сотовый в   случае, если будет  необходимость  в поддержке…
Луценко изучал  рекламный  проспект  фирмы «Фольксваген», когда в  салон вошёл громоздкий  мужчина в чёрном хлопчато-бумажном костюме, даже с виду дорогостоящем.  Оглядев  пустой  зал  и  небрежно  скользнув  взглядом по капитану  с его  талмудами,  вошедший  пошёл прямо к Рогожникову. Капитан опустил  голову  пониже,  глаза поднял  повыше и  превратился в  одно  большое  ухо.
-    Какие  новости? – спросил  вошедший. -  Ты с  предками Леонова  говорил?
- Говорил.
- Они  приняли  наши  условия?
- Их не  устраивает  цена. А  так  они  готовы   свою долю  продать? Но
 оформить всё  это можно  будет   не раньше,    чем  через  полгода.
- Знаю. Цена  их  не  устраивает… А  сотня  тонн  баксов коту  под хвост?
 А  Саблина?
- Всё  окей. А вот Погодину  найти  не  могу. Соседи  говорят,  что  она в
 психбольнице  на лечении.
- Вот чёрт! Если  у неё  крыша  поехала,  то мы  не  сможем  оформить
всё,  как  положено. Ты  в   психбольнице  был?
- А  зачем?  Кто  меня  туда  пустит?
- Ну, ты  тупой! Ты  узнать  должен  был, какой  у  неё  диагноз,  дееспо-
собная  она  или  на  опёке у кого-то.
- А какая разница?
- Боже,  и где тебя, дурака  такого, нашли? -  собеседник  Рогожникова
 повысил голос и оглянулся, Луценко   поднял  голову, и  они  нечаянно столкнулись  взглядами. Тот  взял  Рогожникова  за  локоть и  повлёк   в  дальний  угол салона, где  на высоких, красочно оформленных   витринах были  помещены  рекламные  плакаты ведущих   мировых автомобильных  фирм. Оба скрылись  из  виду, и,  видимо, перешли на шёпот.
Луценко  встал  с места и, держа в  руках проспект «Фольксвагена», подошёл  к   автомобилю. Слышимости  никакой.  Он подошёл  к  витринам и стал  изучать их  содержание, постепенно передвигаясь. Рогожников  и его визави  как  сквозь землю  провалились. Вдруг за витринами  он увидел  открытую  дверь,  которая  вела   в  узкий, тёмный  коридор. Луценко  вошёл и  двинулся по  нему,   ориентируясь на узкий  луч света впереди. Неожиданно рядом что-то  зашуршало, и нечто  твёрдое и  тяжёлое  обрушилось  на него  сверху  и  сзади. Капитан  упал и потерял  сознание…
Чередник всё ещё  «ждал  автобуса»,  когда  из  ворот  «Кентавра» быстро вышел  водитель  джипа,  оглянулся  по  сторонам,  вскочил  в   машину  и   резко рванул  с места.  Череднику  стало  почему-то очень неуютно. Телефон не  звонил,  Луценко  не  появлялся,  и Чередник решил  позвонить сам. Что-то в  поведении  этого чёрного  мужика вызывало  беспокойство. Он набрал  номер. Телефон  не отвечал.  Тогда капитан перешёл  через дорогу и вошёл  в мастерскую. Навстречу  ему, показывая все тридцать  два  зуба, шёл  менеджер.  Предупреждая  его вопрос.  Чередник спросил:
- Здесь  где-то мой  дружбан  машину  ремонтирует,  звонил, просил
 подъехать.
- Какую  машину?
- «Шестёрку» жёлтого  цвета.
- Да,   товарищ  ожидает в автосалоне,  выбирает  себе новый  автомо-
биль. Вы  тоже  можете познакомиться с нашим прейскурантом.
- Где? -  Чередник шёл по коридору с  нарастающим тяжёлым  чувством.
    В автосалоне  никого не было,  кроме  продавца.
- Странно, - сказал тот, - я  не заметил, когда  он вышел. Вот и  проспек-
ты  не отдал…
Чередник начал  методично осматривать помещение салона. Вспомнил,
набрал номер  мобильника Луценко, и  откуда-то  из-за стены  донёсся  знакомый  вызов. Капитан бросился  вперёд за какие-то витрины и увидел  открытую дверь. Именно  оттуда  звучал музыкальный  сигнал. Капитан бросился  туда, споткнулся  и  упал на что-то большой и мягкое.
- Включите  свет, чёрт подери! -  загремел  он.
- Лампочка перегорела, заменить   сложно:  больно высоко. -  залепетал
 продавец.
Чертыхаясь, Чередник ощупал то,  на  чём лежал, и  понял,  что  это  человек. Он  заревел,  как  раненый  зверь, и потянул этого человека на свет.  И увидел,  что неподвижное  тело  принадлежит капитану  Луценко.
 
                * * *


24.  августа 2005  года. 10.00

Сергей плыл  в  лодке по морю. Море  было  большое, лодка маленькая, и её  сильно качало.  От воды  веяло  холодом,  твёрдый  борт лодки  врезался в  бок, причиняя  боль. Сильно  болела голова.  Мама  обхватила  её  руками, поднесла к  своему лицу и  нежно подула  на  больное  место. «Уходи,  боль, за порог, будь здоровым, мой  сынок». Мама  пела,  и боль  уходила.
- Серёжа,  Серёженька, -  позвала  она.
Сознание  возвращалось медленно, рывками. Сергей  попытался  открыть
  глаза и  застонал от  разламывающей боли в  затылке. Он преодолел себя. Из  белёсого  тумана выплыли  две   человеческие  головы.  Одна  была похожа на Чередника,  она  широко  открывала рот: «Сергей,  очнись,  Сергей!» Вторая  голова, сверкая стёклышкам  очков, вглядывалась ему в лицо.
- Ну,  вот, пожалуй,  и  всё! Мы  уже  пришли  в себя. Теперь  посмотрим
  рефлексы. -  Яркий  луч света  ослепил, и  Сергей  закрыл  глаза. -  Э,  молодой человек,  глаза  закрывать  не надо. Хотя это  тоже  нормальная реакция.  Так,  зрительные рефлексы  не  нарушены,  хоть и  стукнули  его по  затылку. Надеюсь,  что и  всё  остальное тоже  в  порядке. Необходимо сделать   рентген,  энцефалограмму… Подвигайте руками… А теперь  ногами…
Сергей послушно выполнял все   команды этого  смешного  человека. Он всё  ещё  не  мог вырваться из  полузабытья.
- А теперь  попробуем  встать.
Луценко  с трудом поднял голову и  сел.  Потом  с помощью  Чередника
 встал. Огляделся. И  сразу всё  вспомнил. Он  рванулся вперёд и  упал на руки товарища.  Тот, махнув  безнадёжно рукой,  достал  мобильник  и  стал  звонить в отдел. Никто не  отвечал.
- Ну,  и  куда везти молодого  человека? -  спросил доктор.
- А  вы как  думаете?
- Я бы для начала его  в неврологию  положил на недельку  под  наблю-
дение  специалистов.
- Вот и  везите.
Сергей  попытался  протестовать,  но слова  давались   с трудом. И он под-
чинился.

                * * *


24 августа 2005  года 09.00

Ромашов был  вне  себя  от  злости. Он  шипел, как  закипающий  чайник,
 аршинными  шагами мерял  пространство  кабинета.
- Ну,  и что  это  было? Что  за кордебалет  вы  вчера устроили?  Как вы 
 могли  без  чёткого плана, без  подстраховки начинать  дело?  И  вот  результат:  Луценко   в   больнице,  и что с  ним -   не  ясно! Тихомиров!
Дмитрий Петрович поднял голову.
- Я  спрашиваю,  что  с  Луценко?
- Да  всё  нормально, Иван  Сергеевич! Я  был  у  него  с  утра. Он полно-
стью  восстановился. Сегодня сделают  рентген, -  заметив, как  дёрнулся Ромашов, Тихомиров  добавил: -  Для подстраховки. Всё  же  черепно-мозговая  травма…
- Черепная, может,  и была. А вот  насчёт  мозговой я  бы поспорил…
- Зря вы  завелись,  Иван  Сергеевич. Всё  мы  продумали. Произошло ка-
кое-то  нелепое стечение  обстоятельств. Сергей  считает, что  тот,  кто его ударил, не  мог вычислить в нём  милиционера. Просто он оказался не  в  том месте и  не  в  то время.
- А  я  про что?  В  жопе  он оказался. И  вы   вместе с  ним. Ты  с  ним 
говорил? Он  помнит,  что произошло?
-   Вроде, да. Из  его слов выходит,  что приезжал  представитель гомельской группировки  уточнить  ход перекупки «Кентавра». ( А  я  вас, Иван  Сергеевич,  предупреждал! ) Достигнута  договорённость   с  Саблиной,  с Леоновыми пока  ведутся  переговоры,  но речь  идёт  только о  цене. А  вот  с  Погодиной у  них  сложности. Её  доля  -  самая большая,  процентов сорок. Сейчас  они  будут  искать подходы  к  этой  даме. Надо  кого-то  в  психбольницу  отправить.
- Угу! Туда даже скорую  вызывать  не придётся. Помощь будет
на месте. -  Ромашов, по-видимому, начинал  смягчаться. -  Владельца  джипа вычислили?
- Да.  За ним  наблюдение установят.  Поездят  за  ним,  адреса  пробьют,
 имена. Пошёл  процесс, Иван  Сергеевич!
- Да.  Вопрос  только  в том, в  какую  он сторону  пошёл. Хорошо бы  в 
нашу. Я  всё  же  думаю, что вычислил  вас тот  бандит. С чего бы  это  ему  бить  по  голове  рядового  посетителя  салона?
- Да потому  что Луценко  увлёкся и попёрся за  ними  в  тот тёмный  ко-
ридор.  А  эти хлопцы -  люди  осторожные. Обезвредили  на всякий случай.
- Да  нет, боюсь, что всё  гораздо сложнее. Ладно. – Ромашов  сел, нако-
нец,   за стол. -  Чего уж  тут  после  драки кулаками махать? Время покажет. Что  делать  собираетесь?
- Для  начала  пойдём к  нынешним владельцам  «Кентавра»,  уточним,
 кто и  с  какими предложениями на  них  выходил.  И  вот  же  люди, знают, что нас интересует любая мелочь,  и  хоть  бы  кто позвонил, -  возмутился Дмитрий Петрович.
-   Для  них «Кентавр»  сейчас, что граната с  выдернутой  чекой. Чем  раньше  отбросишь в  сторону,   тем больше шансов  выжить. – Ромашов выразительно  посмотрел на Дмитрия Петровича поверх очков.
-   Да  уж. Так  мы  пошли, Иван  Сергеевич?
- Да идите. Как  говорится,  если  смерти, так  мгновенной, если раны –
небольшой.
- Тьфу  на вас!
- Дмитрий Петрович,  возьми кого-нибудь  вместо  Луценко.  Кто
посвободней.
- Сергей  говорил, что  завтра  на работу  выйдет. А  сегодня мы с  Че-
редником  по  городу  побегаем.

                * * *

25 августа 2005  года. 11.00

- Александр Иванович.  Вам проступало  предложение продать  свою 
долю  «Кентавра» -  спросил  Тихомиров у  Погодина.
- Так мы  же  его продали  Леонову сразу  после  смерти  Андрюши. За-
чем  нам  этот  бизнес?  Мы  ведь  люди  из  прошлого  времени. Да и  с деньгами  у  нас  после похорон трудно было.
- А  ваша  невестка?
- Алеся Леонову отказала. Сказала: из  принципа.  А  мне сказала, что са-
ма  покупателя найдёт, а Леонову  и Саблину  не  продаст  никогда. Мы  не  вмешиваемся,  пусть делает, что  хочет.
- У  нас есть информация, что «Кентавр» хотят купить  бандиты,  и много они,  конечно, не дадут.
- О господи, надо ей сказать,  пусть продаёт, пусть хоть  даром  отда-
ёт. Хватит с нас Андрея.
- Конечно, это ваше  дело, но  потяните  время, может,  наши  власти что-
нибудь придумают. Зачем  нам бандитское  гнездо  в городе?
-    Я  сегодня  же  поеду  к Алесе.
- Давайте.  Завтра или  в субботу  я  тоже  к  ней  съезжу.

 


                * * *
26 августа 2005  года.  11.00

Чередник  договорился о  встрече   с Леоновым, и в  назначенное время  пришёл  к  нему  на работу. Тот  встретил  его  настороженно.  Видимо, уже  знал о предполагаемом   обвинении  их  сына  в  убийстве Погодина.
- Что  вам ещё  от  нас надо?
- Вы  уже  договорились   о  цене с  покупателями «Кентавра»?
- Договоримся. Нам  эта  головная  боль не нужна.  Пусть кто-нибудь по-
ловчее  и поздоровее  этим  займётся.
- Бандиты, например?
- А  хоть  бы  и  бандиты. Нам  всё  равно. Пусть  об  этом  голова   у  го-
сударства болит.
- Но  ведь  вашего  сына   убили  именно из-за «Кентавра»,  именно для  того,  чтобы  освободить  дорогу к  этой  собственности.
- Сына  нам  никто  не  вернёт. Милиция нас  не  защитит.  Вот  поубива-
ли  их  всех  по  одному, и что? Теперь нас начнут  убивать? Да пусть берут  эту  чёртову  собственность,  Бог с  ней.
- Кто к  вам приходил  с  этим  предложением?
-          Охранник «Кентавра».  Сказал,  что  у  него  к  нам  выгодное  предложе-
ние. Дескать, мы этот  бизнес всё равно  держать  не  сможем, а  эти  люди -  специалисты. Так  он  и  прав.  Вот  только цена  нас  не  устроила, мы ему так и  сказали. Он, ничего, вежливо так   сказал, что  он передаст своим клиентам  наше  мнение.
- Передаст. В  сейфе вашего сына было найдено  сто тысяч  долларов.
Это бандитские  деньги, и они изъяты в  бюджет  государства. Вряд ли бандиты  это  простят. Они  вычтут  эти  деньги  из  стоимости  фирмы. Когда Рогожников  придёт  за  ответом?
- Не  знаем. Он позвонит. Или придёт. Мы  ведь  дома по  вечерам.
Чередник  попрощался  и пошёл  к  Севастьянову.

                * **

25 августа  2005  года 15.00

Алексей Севастьянов  ещё  не  пришёл  в  себя от  испуга, вызванного последними  событиями.  И почему-то капитану   казалось, что  Севастьянов  что-то  от  него  скрывает. Его  смущали  его постоянно  бегающие  глаза,  то,  как  он уклонялся  от  прямых ответов  на его вопросы.  Он  встречался  с  ним  уже  третий  раз  за неделю, и   каждая встреча оставляла  острое  ощущение  неудовлетворённости.
- К вам выходили  с предложением продать  вашу долю  в «Кентавре»?
- Не-а. Это  я выходил с предложением.
Такой  поворот  удивил  Чередника.
- И  кому  вы предложили,  где  нашли  клиента?
- А  Светка Саблина сказал,  что она  нашла… вернее, её нашёл покупа-
тель.
- Кто?
- Рогожников,  охранник  наш. Но  он только  посредник.  А кто покупа-
тель, не  знаю.  Моих денег  в  «Кентавре» процентов  восемь. Я  сам пошёл  к  Рогожникову и  предложил  ему  эту  часть.
- Да,  быстро вы  отказались   от своего бизнеса. А когда-то,  небось,  считали, что  это  дело  всей вашей жизни!
- Послушайте, капитан, всё  наше  дело держалось на Погодине. Его  не стало,   и всё  стало  рушиться  на  глазах.   Работа перестала быть  в  удовольствие. А  уж  после  гибели Витьки и Кирилла  этот  бизнес  никому  уже не  нужен. Одна  Алеся упёрлась.
- Так  она  знает,  что  нашёлся покупатель?
- Да.   Она мне  звонила вчера  из  больницы, и я  ей рассказал. Она  же
сказала, что  с  покупателями  будет  говорить  сама.
- Так. Значит, она  знает. Это  обнадёживает, - неизвестно,   кому  сказал  Чередник. Эту  информацию надо  было  срочно сообщить Тихомирову. Они  договорились встретиться  в  отделе в  пять  часов.


                * * *

24  августа 2005  года . 14.00

Тихомиров  шёл  к  Саблиной уже второй раз  за  неделю, только на  этот  раз  без  всякой  маскировки вошёл  прямо  в подъезд.
Светлана Саблина была красивой и  умной женщиной.  Что  она нашла  в этом непутёвом  хулиганистом парне,  каким все  знали  Саблина,  для  всех  было загадкой.  Но  ведь  не  зря  в  народе  говорят, что судьбу мужчины  определяет  женщина, с которой  его сводит  жизнь. Светлана  перекроила  Кирилла 
Саблина,  как  хороший портной  перекраивает старое  пальто  на  новый  пиджак.  Из  хулигана  она вылепила вполне приличного молодого человека,  безумно  любящего свою жену  и  маленькую  дочь, не  жалеющего  себя для того,  чтобы они  ни  в   чём  не  нуждались.  Светлана  часто вспоминала  песню,  одно время  популярную: «Я  его слепила из  того,  что было» Это была песня  про неё. Она рискнула  и никогда не  пожалела об  этом. До  того  самого  страшного  дня  12  августа,  когда  телефонный  звонок в  одночасье  разрушил чётко отлаженный ход её  жизни, ею  же отлаженный до последнего  маленького  винтика.
Светлана  пыталась найти причины  случившегося,  и  не  находила их. Муж  всегда  был  откровенен   с ней,  - считала  она. Оказалось -  не  всегда.  Если бы она  знала  о  тех  криминальных  машинах,  она  не  допустила  бы  этого  несчастья, она  нашла  бы  выход.  Она  уже  тогда  бы  отказалась от  этого  бизнеса и  нашла  бы  слова,  чтобы  отговорить  и мужа.  В конце  концов,  у   Кирилла  были  золотые руки, и  они подобрали  бы  ему  другое, более безопасное  занятие. Но  глупый  мальчишка, считавший  себя  главой  семьи,  кормильцем, скрыл от  неё  правду. И вот  результат:  она вдова, дочь  -  сирота, а бизнес  всё равно придётся  продать. Чёртов  Леонов,  это  всё  его влияние.
Когда  к  ней  на похоронах Кирилла  подошёл  Рогожников и  поинтересовался, что она собирается  делать с «Кентавром»,  вернее, с   их    с Кириллом частью,  она сразу  поняла, что он  подошёл неспроста.
- А что  вы  предлагаете?
- Услуги посредника. Есть  заинтересованный  покупатель.
- Кирилла   убил  он? -  она  сказала и сама  испугалась своих  слов.
- Насколько мне  известно,  ваш  муж  был больным человеком, и  его
 никто  не  убивал.
- Не слишком  ли  много  вам известно для рядового  охранника? – Свет-
лана  была  на грани  истерики.
Рогожников  недобро посмотрел  на  неё.
- Вы  подумайте,  Светлана,  это  очень  хорошее предложение.
 И  она подумала. Хорошо подумала. И  приняла решение :  Кирилла нет,
 но есть Леночка, есть её  дом, в  который  вложено много  сил. Больше она  не  хочет ничего   и  никого терять. Она продаст  этот  проклятый  бизнес за  ту  цену, которую они назначат. Но вначале  надо почистить активы. И  здесь  надо  действовать вместе с  Алесей Погодиной.  Она  хоть  и  нездорова, но  не  лишена  здравого смысла. Светлана решила  завтра  ехать  в  больницу.
Пришедшему   к  ней  майору  Тихомирову она  заявила,  что продаёт  бизнес, разрушивший  её  жизнь. А Дмитрий  Петрович понял, что  до  того  времени, когда  на месте «Кентавра» появится  бандитская   малина  областного  масштаба, осталось полгода,  а может и того  меньше.



27 августа  2005  года. 17.00

- Тихомиров!
Дмитрий  Петрович  оглянулся. Дежурный  призывно  махал ему  рукой из
  своей  стеклянной  клетки.
-    Ну,  что там   у  тебя? Спешу  я .
- Слушай, табе пакет! -  радостно сообщил  дежурный,  явно  подражая
герою  бородатого  армейского анекдота. И показал  конверт.
Дмитрий  Петрович подошёл    к  переговорному окошку  дежурного и  взял  конверт.  Обратного  адреса  не  было,  как,  впрочем, и  любого  другого. Поперёк  конверта  было написано «Тихомирову  Д.П.» И всё.
- Когда принесли?
- Сегодня утром.
- Кто?
- Молодой  человек.  Короткая стрижка, фикса в  верхней  челюсти.
- Козлов. И  что?
- Да ничего. Передать Тихомирову  лично  в  руки. Вот я   лично  и пере-
даю. Я  подумал, что  твой  агент.
- Скорее,  контрагент.
- Что, что?
- Да  ничего, это я  о  своём, о  девичьем…
Дежурный недоумённо  пожал плечами и поспешил  к  надрывающемуся
телефону.
Дмитрий  Петрович  вошёл  в кабинет,  сел  за  стол,  разорвал  конверт и потряс  его  в  воздухе.  За его манипуляциями  с интересом наблюдал  Чередник, тоже только  что возвратившийся   из своего  забега  по  городу. На  стол выпал  небольшой   листок  с коротким  текстом.   Майор осторожно, двумя пальцами, взял  его  за  уголок и  положил  на стол текстом вверх.
«Дмитрий  Петрович!
Из  абсолютно  достоверного источника нам стало  известно,  что  в  поисках  убийц  владельцев «Кентавра» вы  обратили  внимание  на нашу скромную  организацию. Хотелось  бы  уберечь Вас  от ошибки,  тем  более,  что продолжение  расследования   в этом  направлении способно разрушить  то  хрупкое  равновесие, которого  нам  удалось  достичь. Мы  никого  не  убивали.  На  наших руках нет  ни капли  крови, только бензин, спирт и масло.  Думаем,  вы  уже  знаете, кто  убил  Погодина. Ищите  другие  версии. Желаем удачи.
Инкогнито.»
Тихомиров  бережно положил письмо  на стол. И  вдруг взорвался.
- Чёрт! Чёрт! -  он стукнул  кулаком по столу.  Капитан Чередник   посмотрел  на него  с  недоумением.  На  всегда   уравновешенного  Тихомирова  это  было совсем  не похоже.
- Что случилось,  Петрович?
- Они  нас постоянно,  на  два,  нет, на  три  хода опережают.
- Кто – «они»?
- Будущие  владельцы «Кентавра». Костя,  мы  не  с   тупыми  «зеками»
дело  имеем, а с  умными, образованными людьми.  Они, видимо, решили     постепенно  завязать  с криминалом и  переходить к  официальному  бизнесу. Для  этого  им «Кентавр» и  нужен. -  Тихомиров вопросительно посмотрел на коллегу.
- Или   для того,  чтобы  отмывать через  «Кентавр» свои  криминальные  деньги, – предположил  Чередник. -  Ты  хочешь  сказать,  что у  них  переходный  период?  И сейчас они  будут работать на два  фронта: половина  в  бабочках будет  в  автосалоне торговать,  а  вторая -  с «фомкой» на  большую  дорогу  выходить?  Замаемся  мы их  отлавливать.  - Чередник  был расстроен.-  Дай  почитать.
- Обойдёшься. – Дмитрий Петрович вложил письмо  в   целлофановый пакет для вещдоков. -  Пойду  к   Ромашову. Пусть он  почитает.
Тихомиров вошёл  в кабинет начальства, и,  в  ответ на вопросительный взгляд  Ромашова положил  перед ним  письмо.  Тот внимательно прочитал и взглянул на Дмитрия  Петровича поверх очков.
- Ну,  и  что ты  думаешь  по  этому  поводу?
- Мои мысли, в  основном,  непечатные.
- А  вот мои -  наоборот. Раскрыли  вас,  господа  опера,  где   вы  были
 вчера…
- Да нет,  Иван  Сергеевич,  мы там  были  вчера,  а  письмо  принесли
  сегодня утром. Не  могли  они так   быстро  среагировать. И откуда  они  вчера  могли  узнать  не  только  мою  фамилию,  но  и имя и отчество. У  Луценко  из  подсознания  вытащили?
- Да  причём здесь  вчера? Ты  в   этом «Кентавре» с  12  августа крутишься.
- Ну,  так почему  они не прислали это  письмо 15,  20,  23 августа, а 
именно сегодня?
- Ну, и  почему?
- Да  знаю  я   почему! Я  в  управлении был 22-го. А сегодня 25-е.
- Что ты  хочешь  этим  сказать?
- А то,  что  хмырь  там один  в управлении  мне  с  первого  взгляда  не
 понравился. Он всё  время  за моей спиной  торчал и  глядел,  какие  я файлы  изучал. И  знает он  про «Кентавр» наш  и про многое  другое. Вот  он  и  есть  абсолютно  достоверный источник  информации. -  И  Тихомиров  обличительным жестом указал на письмо.
- Какой  ещё  хмырь?
- Да  Зубов, аналитик  из  управления.
- Оба-на, приехали! Опять Тихомиров  оборотня выловил. Окстись,
Дмитрий   Петрович!  Ты   скоро  в милиции один  останешься.
- Так  всё  сходится, Иван  Сергеевич! Это серьёзные  люди. Вы  обратите
  внимание  на  стиль письма, на лексику. У  автора, как  минимум,  высшее образование. Дальше,  организация у  них  поставлена  чётко.  В  базе  данных управления только  шестёрки и  ни  одного  серьёзного  клиента. Значит, они  хорошо  законспирированы. Я  читал,  что наиболее продвинутые мафиози свои организации  строят по  образу  и подобию  «Коза  Ностры». А  если  это так,  то фиг  мы кого поймаем   а  хмырь  этот на них работает,   голову  даю…
- Угу, один уже  дал. Кстати,  как  он?
- Я  же сказал, завтра  будет на  работе.
- Хотелось бы. Так что  ты  думаешь  по  поводу  этого  письма?
- Вы  что-нибудь подобное получали?
- Ни  разу.
- Вот и  я  ни  разу. Ну,  хорошо, предположим, они написали правду?
Тогда  возникают естественные  вопросы:   кто  и  почему?
- Я тебе   с  самого  начала говорил: «Не  зацикливайся на одной  вер-
сии». У  тебя   женщины   в  воздухе повисли.
- Какие ещё  женщины?
- Те,  которых  видели  и с   Леоновым,   и  с  Саблиным.
- Женщины, женщины… Или женщина?  -  у  Тихомирова,  уже  в   кото-
рый раз,  возникло  чувство,  что  он  что-то  пропустил в  своём  расследовании.
- Думай, Тихомиров, думай…

                * * *

26 августа 2005  года. 09.00

 Юноши Олег и Пётр были,  что  называется, истинными  представителями своего поколения. Они  стажировались  в  отделении милиции уже  три  недели и  за  это  время, как  говорится, проявили себя  с  лучшей стороны. Они не  боялись никакой  работы, но  одновременно этой  работы и  не  искали;  будучи  чрезвычайно  открытыми и коммуникабельными,  они, тем не  менее, ни  с кем  из коллег близко не  сошлись; идея провести  вечер  в  тёплой  мужской  компании всегда вызывала у  них  энтузиазм, он  не  ленились сбегать  в магазин и приготовить  нехитрую  закуску,  но водку, похоже,  только  подносили к  губам и  нюхали. Вдобавок  они были на «ты» с компьютером.  В  общем,   они были отличные парни  и профессию оперативника  выбрали  осознанно,  в  то  время,   как многие  будущие  законники видели себя  адвокатами  богатых  клиентов.
Несмотря на несколько  ироничное  отношение к  ним  -   отношения  матёрого  волка  к  подросткам-волчатам, Тихомиров уважал их  за  прочные  знания и  умение мыслить аналитически. Поэтому, когда  они  нарисовались  вдруг в  дверях  кабинета, он  улыбнулся и спросил:
- Ну, и что на сей  раз?
- Мы  к вам на  экспертизу, Дмитрий Петрович.
- Какую  ещё  экспертизу?
- Вы  же  сами сказали,  что со  своими  версиями мы вначале  должны
придти к вам.
Тихомиров  посмотрел на  них  в недоумении,  а потом вспомнил.
- Фу,  чёрт, забыл  совсем. Ну, и что, есть  версии?
- Версий  много, - сказал Олег,  -  но  мы  к вам  пока  пришли только с 
двумя.
- Ну, давайте.
- Версия первая, - начал Олег. – Зуб  и Волков,  поняв,  кто их подставил,
не  стали дожидаться конца срока,  а заказали  Леонова  и Саблина своим дружкам. И  те их  порешили.
- Хм, -  Тихомиров поглядел  на ребят, -  версия хорошая,  но  не реаль-
ная.
- Почему?
- Во-первых, дружков  у  Зуба  и Волкова в Зареченске  нет. Они   не 
здешние,     года полтора вышли из тюрьмы и  уже  год сидят снова.
- Если  не здешние, - перебил Пётр, - чего  они  тогда в  Зареченск  прие-
хали?
- Зуб из нашего  района,  у него где-то  родители  в деревне.  А Волков с
  ним. Может,   некуда  после тюрьмы  было ехать,  а  в  тюрьме   скорешились.  Хотя  общего  у  них  мало, но  тюрьма -  не  мать родна.  И  потом в  их мире свои порядки,  свои  законы. Может,  их  кто  целенаправленно к  нам   направил. У  них  ведь  свои  университеты. Так что  никто ради Зуба  и  Волкова сознательно на мокрое  дело  не  пойдёт, а заплатить киллеру  им  нечем. У  них  ведь  статьи были -  хулиганка и  изнасилование.
-А  во-вторых? -  не  терпелось Петру.
- А во-вторых, это  не их  уровень -  кровная  месть,  заказное убийство.
 Они мелкие  «зеки»,  шестёрки. Конечно,  их греет  мысль, что вот выйдут на волю,  разберутся с обидчиками. Но не  более  того.  Давайте вторую версию.
- Гм, только  не  смейтесь.  Дмитрий Петрович. Но  нам  не  даёт  покоя
 эта  женщина,  или  женщины… А  что,  если Леонов и  Саблин изнасиловали кого-нибудь, и  эта  дама  отомстила им обоим. А что, - заметив,  что Тихомиров  скривился,  заметил Олег, - Леонов   запросто  мог.  Он же,  сами  говорили, готов  был  трахать  всё,  что  движется.
Тихомиров  широко  улыбался,  терпеливо  выжидая, пока Олег доскажет свою  мысль.
- У Леонова,  мальчики, не  было недостатка  в  движущихся  объектах.  А  Саблин,   сами  знаете, любил свою жену.  И все   в один  голос утверждают, что он был  добропорядочным  семьянином.
- Мало ли что, может,  такая  ситуация была, что  и  он  не  устоял, мо-
жет,  пьяные  оба  были.
- Саблин  не пил никогда.
- Ой,  Дмитрий Петрович,  сами же  говорили « никогда  не  говори   «ни-
когда». Уж  больно всё  одно  к   одному: оскорблённая  женщина и  жестокая месть. Не  версия,  а   куколка.
- Насмотрелись  вы  детективов. Нафантазировали  чёрт  знает чего.
Единственная женщина, у  которой были  основания  мстить Леонову  и  Саблину – это Алеся Погодина,  но  она…
На  глазах  у  удивлённых стажёров Дмитрий  Петрович встал,  как  вко-
панный,  лицо его  застыло, на нём отразилось бурное  движение мысли. Потом он,  как  сомнамбула, подошёл  к  своему  столу,  сел на  стул и  стал  бесцельно  и  безучастно перебирать бумаги. И,  наконец, к  радости  обеспокоенных  стажёров, начал говорить:
- Какой  же   я  кретин! Прав, прав  был Ромашов! Как  же мне  это раньше
  в голову  не пришло!?  Алеся ведь вроде  и  адекватная,  но психика  у  неё не  в порядке. Доктор  сам  сказал, что в своей болезни  она способна на многое.  И  она медик,   она работала в  кардиологии. И про болезнь Саблина она, наверняка, всё знала.
- А  пистолет, Дмитрий Петрович, Леонова ведь  из  пистолета… -  ста-
жёры были  захвачены  новой идеей.
- Пистолет,  пистолет… -  Тихомиров поднял трубку телефона и  стал
набирать номер.
- Аллё! Нина Алексеевна? Это Тихомиров. Нужна  маленькая  деталь: у
  вашего  сына  был  пистолет?
Тихомиров включил громкую  связь. Его  несло. Он был на подъёме  и
уверен     в   своей правоте  на   сто процентов. Все  услышали  голос Погодиной.
- У  него  был  пистолет, газовый.  Для  самообороны, но  это  когда  он
ещё  в  Европу  ездил.
- А  где  он  сейчас?
- У нас  дома. Он его  даже   в  свою  квартиру не  взял. За ненадобностью.
- Я  сейчас  подъеду, Нина  Алексеевна, дождитесь  меня. Только  не тро-
гайте  его,  мало ли  что…
Тихомиров  закрыл  сейф, сложил в  стол  бумаги, напевая:
- «Ах,  какая женщина,  какая  женщина,  мне б  такую..» -  Поехали.  –
 бросил  он стажёрам, -  понятыми  будете. - Те  с   явным удовольствием, хотя  и  с  недоумением, пошли за  ним.
Дальше  события понеслись галопом. Газовый  пистолет, действительно, лежал  там, где его  хранил  Андрей: в  дальнем углу  антресоли  в  кухне.  И оказался он совсем  не газовым. Неизвестный  умелец сварганил  ему  новый ствол.  После  чего он  мог стрелять  боевыми патронами. Никаких отпечатков пальцев  на нём  не было. Но уже  через  три  часа баллистическая  экспертиза   показала, что  именно  из  этого  пистолета  был  убит Леонов.  Последний  пазл лёг на своё место, завершив  картину  преступления.
- Шекспир  отдыхает! -  провозгласил  Тихомиров,  дочитав вслух  акт 
экспертизы. -  Алесю можно  брать! Хотя,  если  честно,  совсем  не  хочется. Давайте,  готовьте документы для  прокурора.
Стажёры возмутились.
- Дмитрий  Петрович, вы как  Чапай :  на коне с  шашкой налетели,
 раз-раз, дров  нарубили,  а   ясности  никакой.
- Это  не  я, это вы  дров  нарубили.  Но, спасибо  вам,  и  мне  по голове
  поленом попало.  А так  я  бы  до  сих  пор убийцу  среди  мафии  искал. А  теперь  мафия подождёт, но  недолго. Спишу  эти  «висяки», займусь ей.  Так вы  хотите  всё  понять?
- Да , -   хором ответили стажёры.
- Погодина пригласила  Леонова на утреннюю  прогулку и  угрохала его
 в  память  о  любимом муже.  Потом  она  пригласила в   кафе  Саблина. И  он пошёл, а  почему  бы и  не пойти  в кафе с  женой  убитого им  друга. А  там  он  получил  дозу, уже  не  знаю  чего,  -  дигоксин,  дигиталис -  какой-то  сердечный  препарат  из наперстянки, но  лошадиную  дозу. И всё. И  только такой  осёл, как я… -  Тихомиров  замолчал.
Стажёры  улыбались.
- А  как  же?.. ведь  Погодина  в  больнице  лежит…
- Ну и  что?  Оба  убийства  были  совершены  в  пятницу в первой  поло-
вине дня. Видимо, там что-то  в  это  время проходит в  больнице, что персонал занят, и контроль  ослаблен либо  вообще  отсутствует. Ну,  вот у  нас  по пятницам оперативка, а у  них… Впрочем, это мы ещё узнаем. Сколько езды  от  города до  больницы? Двадцать  минут, ну,   тридцать. Договориться  о  встрече  можно было заранее  по телефону. Приехала, быстро  сделал дело -  и на пяту.
- А весь  этот маскарад? Это ведь  уйма  времени   уйдёт. Ой, Дмитрий  Петрович,  может, рано  вы радуетесь? Может,   это  и  не  она вовсе?
- А  кто?  Цыц, щенки!  Я  всё  это время  не радовался, потому что  не 
клеилось  одно с  другим. А  сейчас всё, всё  сошлось! Это  она. Ах, какая женщина! А  где Луценко?
- Он  звонил  утром.  У него  осложнения.  Будут  делать какие-то  проце-
дуры.
- Вот  чёрт,  как  он влип не  вовремя! А Чередник  где?
- Пошёл  в прокуратуру  с   какими-то  бумагами. Скоро  должен  придти.
- Позвоните  туда, пусть займётся подготовкой документов для  ареста
 Погодиной. Расскажите  ему  подробно суть дела. Я  пойду  машину  искать. Всем  быть на месте. Через час  выезжаем.
А  сам  пошёл  к  Ромашову.
- Ну,  всё,  Иван  Сергеевич, считайте, двух «висяков» нет,  а про  Пого-
дина… даже  не знаю. Доказать, что это Леонов и  Саблин его убили,  мы  можем на основании  только  косвенных улик.
- Подожди,  подожди. Как  это «висяков»  нет? А  куда  они делись?
- Держитесь  крепче.  Иван  Сергеевич, мы нашли пистолет,  из которого
убили   Леонова.
- Оба- на! И  где?
- В квартире  Погодиных.
Ромашов  недоумённо поглядел на Тихомирова.
- И кто его убил? Погодин-  старший?
- Нет, -  Тихомиров выдержал  паузу. -  Убила  его  жена Погодина – Але-
ся. Это моя новая и  окончательная  версия.
- Твою мать! А как  вы  на пистолет вышли?  И  почему  вы  решили, что
 Алеся  эта  самая и  убила?
- Если  честно,  Иван  Сергеевич,  если бы  не  стажёры с их завиральны-
ми  версиями,  я   ещё  не  скоро   к  этому пришёл бы. Но  рано  или поздно,  пришёл бы  обязательно. У меня  в  голове  постоянно  болтался какой-то  пунктик,  которого я  никак  не  мог уловить. А  сейчас  всё сразу сложилось.   И  женщины эти, которые  всё время висели  в воздухе, и  переделанный газовый  пистолет…
- Да,  Тихомиров, ты  не  перестаёшь меня удивлять. А  ведь  я тебе всё 
время  говорил «Шерше ля фамм». А  ты всё  - «мафия, мафия». Что собираешься  делать?
- Готовим  документы. Через  час поедем в  психбольницу.
- Вот  чёрт,  и ты  что,  собираешься её  сюда везти,  в наш  изолятор? Да
  она  здесь  окончательно с ума  сойдёт.
- Ох,  Иван  Сергеевич, не  травите  душу! Я  бы  её  вообще  никуда  не
 возил. Пусть бы  себе  лечилась  до  суда. А если она сбежит, да пропадёт  где-нибудь?
- А если  она  в СИЗО пропадёт? -  Ромашов  задумался. -  Никуда  она
 не побежит. Я  этот  тип  женщин  знаю. Всё  она делала сознательно и  к  аресту  морально  давно  готова. Слушай, Дмитрий Петрович, у  них  ведь  в   психушке есть отдельные,  изолированные, охраняемые  камеры… .  тьфу,   палаты. Надо поговорить  с главврачом,  пусть подготовит  для  неё  такую. И  с  согласия прокурора, ввиду  её  болезни, пусть  до  суда находится  там.
- Я  думаю,  что главврач пойдёт навстречу.  Тем  более, что ещё надо будет   и    судебно-психиатрическую экспертизу  проводить. Это хорошая  идея,  Иван Сергеевич,  а  то у  меня   сердце щемит  от  мысли, что я  её  в  СИЗО  привезу.
- Готовь документы. Поезжай  к  главврачу,  поговори ещё  раз  с  леча-
щим. Чёрт  побери,  какая женщина! Если  она,  конечно,  не  сумасшедшая.
- Иван  Сергеевич,  грешно признаться, но я  уже второй  час твержу то
же самое. Доктор  говорит,  что нет. Только неврастеничка и психопатка.
- Ну,  с  нас и  этого  хватит. Ладно,  поезжай. Машину  нашёл?
- Ещё  нет. Сейчас позвоню в  гараж, может  кто свободен. Пятница  всё
 же.
- Да, пятница. Чтоб на оперативке  был, как  штык, с полной информаци-
ей.
 Дмитрий Петрович посмотрел на часы.
- Может,  успею, а,  может,  и  нет. Не взыщите.
- И  не  надейся. Взыщу  по  полной программе.

                * * *

26  августа 2005  года. 15.00

Свой  второй  визит в  психбольницу Тихомиров  начал с посещения главного  врача. Он позвонил  ему  заранее и  попросил дождаться его вместе с  лечащим врачом Алеси  Погодиной. Подходила   к концу  пятница,  и,  кто  знает, какие семейные  или  другие  дела могли  сорвать  их с места,  тем  более, что главврач  жил  в  Гомеле, а  лечащий -  в  Зареченске.
Дмитрий  Петрович ехал  в  больницу и  всё время  думал об  Алесе.  И,  хотя  он ещё не  говорил  с ней, не предъявил её  обвинения, он  теперь  уже  на  сто процентов  был  уверен, что двойное  убийство  -  её  рук  дело. Но,  как  ни  странно, ничего,  кроме  жалости,  Алеся  у  него  не  вызывала.  Он вспоминал  её  тонкое,  бледное  лицо, ореол светлых  волос над высоким лбом,   василькового  цвета  глаза. При  первом  взгляде  на  неё  она показалась ему образцом слабой  и беззащитной  женщины,  несчастной жертвой обстоятельств.  И  эта  слабая  женщина  хладнокровно убила  двух  здоровых  мужиков, правда, лишь  после  того, как  они убили её  мужа. Есть  женщины  в русских  селеньях,  ох,  есть!  - думал Тихомиров, - и  что мне  сегодня целый  день  стихи пафосные  в  голову  лезут. Как  это  доктор говорил:  синдром навязчивых  состояний?
Дмитрий  Петрович  улыбнулся. Притихшие  стажёры  молчали  всю  дорогу. Машина подъехала к центральным воротам больницы. Навстречу  вышел охранник.
- Вы к  кому?
- Нас  ждут  у  главврача.
- Ваши  документы.
Дмитрий Петрович продемонстрировал  свою краснокожую  книжицу.
Внимательно  изучив  её   и  сравнив  фотографию  на удостоверении  со стоящим перед ним  оригиналом,  охранник   сверился со  своими  каким-то  записями и  сделал  приглашающий  жест. Но когда   вслед  за  Дмитрием Петровичем в   чуть приоткрытые  ворота  попытались зайти  и  стаж ёры,  охранник  стал  на  их пути.
-Это  со  мной, - вступился  Тихомиров.
- Не положено.
- Оставайтесь  здесь, -  сказал  майор. -  Я что-нибудь придумаю,  чтобы
вас впустили. -  И ушёл
Стажёры разочарованно проводили  его взглядом и стали  прохаживаться возле  машины,  разминая  затёкшие  ноги.
- Да.  Порядки  здесь строгие, -  сказал  Олег,  глядя,  как  закрылись
 вслед  за  Тихомировым  ворота  больницы.
- Спорю  на что угодно,  что  в  этом  заборе есть минимум  два  отвер-
стия, через  который  любой  желающий  без труда проникнет  на территорию. - предложил пари Пётр.
- Ты  это  знаешь точно  или  предполагаешь?
- А ты  видел  где-нибудь у  нас такие  глухие заборы без  сквозных  про-
ходов, о которых знают  все?
Олег  задумался. Он вспомнил,  как  сам  неоднократно бегал на свидания  с   одной  симпатичной  девчонкой через лаз  в  заборе  своего  закрытого во  всех  смыслах  учебного  заведения, и согласился  с  товарищем.
- Тогда пошли.  Погуляем.
Пётр понял его сразу.
- Пошли. -  И  они   отправились  гулять вдоль  забора при абсолютно
 нейтральной  реакции охранника. Уже  через двести  метров  они  наткнулись  на проломленную в бетонном заборе  огромную дыру  с  торчащей во  все стороны арматурой и  беспрепятственно  проникли  внутрь территории. Оглянувшись на стену, Олег  восхищённо  поцокал  языком.
- Это ж  сколько надо было  ломом помахать,  чтоб  пройти насквозь  эту
 плиту.
- Да сантиметров пятнадцать   будет,– тоже  восхитился Пётр, и  они по-
шли искать Тихомирова.
А Дмитрий  Петрович,  поднявшись  на второй  этаж, вошёл  в кабинет  главного врача и  уже здоровался   с двумя,  по  виду своими  ровесниками,  мужиками – лечащим врачом Алеси, которого  он  уже  знал, и главным  врачом,  с которым ещё  предстояло  познакомиться. Тот  встал  навстречу и, протянув руку, представился:
- Куликов Станислав  Эдуардович, главный врач,  а  с  Вячеславом Гри-
горьевичем вы, насколько мне  известно, знакомы.
Тихомиров пожал  протянутые  руки и представился  по  всей форме.
- О  чём  будет разговор? – спросил  Куликов.
- Неужели  опять  о  Погодиной? -  дополнил его вопрос Титоренко.
- К сожалению, да, о Погодиной.   Но  совершенно по другому  поводу.
Дмитрий Петрович   достал  постановление  об  аресте Алеси Погодиной и
  положил  его перед  главным врачом. То  внимательно  прочитал,  посерьёзнел  лицом  и передал бумагу  Титоренко. Прочитав постановление,  Вячеслав  Григорьевич задумался. Лишь  стучавшие по столу  пальцы  выдавали его состояние.
- А  кто  эти  Леонов  и Саблин?
- Скорей  всего, это убийцы  её  мужа,  только доказать  это  вряд  ли  уже
 будет  возможно.
Врачи  переглянулись. Дмитрий Петрович спросил  у  лечащего врача  в  упор.
- Могла  ли  Погодина  совершить  двойное убийство  с  интервалом  в
неделю, находясь на излечении в  вашем отделении?
Куликов  с  тревогой смотрел на  Титоренко.
- Подумай  хорошенько,  Слава.  От  твоего ответа  многое  зависит.
- Это надо понимать,  как  давление на  свидетеля? -  жёстко  одёрнул  его
 Тихомиров.
Куликов  безнадёжно махнул  рукой. В  это время  в дверь  постучали.  И  в   кабинет вошли  стажёры.
- Чёрт, я  и   забыл  про  вас, - извиняюще произнёс  Дмитрий  Петрович. Но вас,  я вижу, всё-таки  пропустили?
- Да  нет.  Мы   самоходом, -  в  глазах Олега  горели  весёлые искорки. Они  уселись  на  стулья напротив стола  главного  врача и всем  своим видом изобразили готовность  включиться  в  общий  разговор. Лечащий  врач с  тоской смотрел  в  дальний  угол кабинета  шефа.
- В  принципе,  я   уже  говорил  вам, что Алеся -  личность психопатическая. Я  также  рассказывал  вам,  что, помимо  всего  прочего,   она страдает синдромом навязчивых  состояний. Если  допустить ,  что  она твёрдо решила  отомстить  за смерть мужа,  и  это стало  её  «идеей фикс», то,  вполне  вероятно,  что  она  эту свою  установку  реализовала.
-Око  за око, зуб  за зуб, -  с  мрачностью  старого ворона  прокомментировал Куликов.
- Это  вы что,  уголовный  кодекс цитируете? – ядовито  спросил  Тихо-
Миров.
-Нет, это  я   из  Священного  писания. -  невозмутимо  ответил  Куликов.
В воздухе  повис  тяжёлый  дух  сдерживаемых  эмоций,  не  заданных  вопросов и  готовых  слететь  с губ ответов.
- Вячеслав  Григорьевич,  Станислав  Эдуардович, могла  ли Погодина
 незаметно покинуть на два-три  часа больницу и так же  незаметно  возвратиться?
- Это  исключено! – хором  ответили  оба.
- Это  не  исключено, –  оба стажёра   в негодовании поднялись со  своих
 мест.
- Мы  же вошли незаметно, -  сообщил  Олег, -  значит,  и  выйти можно
 также.
- Когда были совершены  эти убийства? -  страдальчески  морщась,
спросил  главный.
- 5 и  12  августа,  оба -  в  пятницу.
Врачи опять  переглянулись.
- В пятницу  у  нас пятиминутка. С  половины  девятого и  до одиннадца-
ти, а  порой и дольше, если  учёба какая, да мало ли  ещё  что?
- А кто контролирует больных?
- Ну,   больные  больным  рознь. Невротики  у  нас  не относятся  к кате-
гории социально  опасных больных.  Их  мы  оставляем  на попечении младшего  медицинского  персонала.
- Это кто?
- Санитарки,   дежурные медсёстры, работники  столовой:  в  это время 
как раз завтрак.
- Значит,  это  действительно возможно. Как  вы  сюда попали, если  вас  не  впустили? – обратился  Тихомиров к   стажёрам.
- Да через  дыру  в  заборе. Причём, охраннику  это  по барабану. Я  даже
мысли  не  допускаю, что  он не  знает  про эту  дыру,– ответил Олег.
- Так,  с  этим всё  ясно.  Лечится  она у  вас не  первый  раз,  порядки
 знает. Непонятно только  одно:  где  она  гримировалась?
- Как  гримировалась? Для  чего?
- Оба раза  она  была похожа на  дешёвую  проститутку. Думаю,  что ни-
кто из тех,  кто видел  её   с  погибшими, опознать её  не  сможет.
Врачи  опять переглянулись. Тихомирову  это уже  надоело. Он чувствовал,  что  они  что-то  не  договаривают.
- Ну, господа, колитесь.  Вы  явно  что-то  знаете  об  этом или  догады-
ваетесь.
- Да, майор,  вас,  видно, на  мякине не  проведёшь. В соседней  с   Пого-
диной палате  лежит актрисуля  с   истерическим синдромом. Так вот последнее  время  они сдружились. А  актрисуля  эта  к   каждому  приёму пищи является в новом наряде.
- В  новом прикиде, в   новом парике?
- Ну,  в  общем,  да.
- Это  тоже  ясно. Господи, убить  из мести  двоих  мужиков,  это ж  ка-
кой такой  синдром надо иметь,  господа  психиатры  и психотерапевты? У вас,  как   я  понял, всё  на синдромах  замешано?
- Назовём  его синдром…  синдром … Немезиды! Хорошо  звучит, -  вос-
кликнул  лечащий  врач и,  обращаясь  к главному, сказал: - Кстати,  Станислав  Эдуардович,  этот случай,  именно  с  этим  названием,  очень подходит  для вас.  В  смысле,  для  вашей  диссертации. Дарю!
Куликов махнул рукой, давая понять  коллеге,  что  ему  не  до шуток.
-   Так что нам  теперь делать,  майор?
-   Теперь  мы  пригласим  госпожу  Погодину,  и  только  потом  будем
знать,  что  нам делать.
- А  почему только  потом?
- Да потому что у меня  все улики против  неё косвенные: пистолет  му-
жа,  но  без  отпечатков  пальцев. Скажет,  подбросили. Свидетели, голову  даю  на  отсечение, её  не  опознают.  А всё  остальное -  только  предположения и  догадки: может,  загримировалась, может, через  дыру  в  заборе  вылезла, может, застрелила  и  отравила.
Лечащий врач  отрицательно  покачал  головой.
- Если  это  она  сделала,  она  ничего  не   будет  отрицать. А  если  будет  отрицать,  то  это не  она.
- Почему?
- Она  ведь  убила не из  корысти. Жизнь потеряла  для неё  ценность по-
сле  гибели мужа,  она мне  об этом  говорила. Даже ребёнок  её  не остановил. Думаете,  она о  тюрьме  не  задумывалась? Сомневаюсь.  Всё она просчитала. И ей  очень  важно, чтобы  её  поступок  был оценён  окружающими  и,  желательно, одобрён. То  есть,  правильность  или  неправильность своего поведения она  хочет  увидеть  в  общественном  мнении, как  в  зеркале.  И  вы можете  сыграть для неё роль  такого  зеркала. Может,   я  и  не прав, но, если  это сделала она, то   уже  и  выступление в  суде ею  продумано.
- Хорошо,  сейчас  проверим. Приглашайте.
- Обождите,  майор. И  что вы  будете  делать, если  это  она? Арестуете?
Посадите   в  тюрьму? -  в голосе врача  звучала тревога.
- Мы  думали  об  этом. Если  она  признается и подпишет  протокол, то мы  будем просить вас, Станислав  Эдуардович, оставить её  у   вас  до суда. В  специализированном  отделении, разумеется. Без всяких  ограничений.  Кроме  свободы.
- У вас есть соответствующая бумага?
- Да,  конечно.
- Гм, гуманизм всё  же свойственен  отдельной части нашей милиции.
Идите  за  Погодиной,  Вячеслав  Григорьевич.

                * * *

28 августа 2005  года. 15.00

 Алеся вынула  шпильки из  тугого  узла волос на  затылке,  и  он золоти-
стым  потоком рассыпался  по  плечам.  Какое-то  тревожное  чувство  появилось  сегодня вместе с  зарождающимся днём. Она  подошла  к   маленькому  зеркальцу  над  умывальником.
- Как  же  ты постарела, душа  моя, -  сказала она сама себе: маленькие
жёсткие  складочки у кончиков  губ, глубокая  поперечная морщина посреди лба.  – А ведь мне только  двадцать пять. И вся  жизнь уже  прожита, выпита  до  последней  горькой  капли.
Опять появилось  это  чувство, нет, не  чувство, а,  скорее, ощущение,  которое острыми иголочками  пробегает по  коже, а  навстречу  ему где-то под ложечкой рождается страх и тоска.  И  сразу -  волнообразная судорога  по  всему  телу,   вызывающая ужас и  вместе   с тем  острое  желание  окунуться  в него,  как   в  гигантскую  волну. Как  она устала  от  всего  этого! Последний  год она жила,  как  туго натянутая струна,  готовая лопнуть  от  первого  прикосновения. Никогда  не  думала  она,  что у  неё  хватит сил не только  пережить  гибель  самого главного в  её  жизни человека, но и  собрать себя  в  один  тугой  кулак из  любви,  ненависти и  всепоглощающего чувства мести и…
-  Боже, прости  меня, наверное,  я  поступила  неправильно и  неправедно,  но по-другому поступить  я  не  могла.
Алеся вспомнила  своё  детство. Она не   только не знала своих родителей,  но и  ничего   про них никогда  не  слышала. Как  будто  их  и  не было  вовсе. Её детство  и  юность – это  школа-интернат. Но  это  был тёплый  дом.  Когда потом  она читала или слышала  о  беспределе, царящем в  детских  учреждениях - правовом  и  нравственном, она  не  могла  себе  представить,  как  это возможно. В  их  школе  одновременно  находилось около  двухсот воспитанников, и  на  всех  хватало  тепла и  ласки.  Она помнила  себя  именно с  того  дня, когда  её,  вместе   с  другими  воспитанниками   дошкольного детского  дома   привезли  в ставшую  ей  родной  школу, и  немолодая уже воспитательница Елена  Ивановна, заменившая  её  потом и  мать  и  отца, расчесала ей  волосы и  сказала: «Какая  красивая девочка  к  нам приехала.» Алеся  до  сих  пор помнила  тепло  её  рук  и  мягкость  голоса. Если  бы  она  попала не в  эту  школу,  а  в такую, про  которые  порой пишут  в  прессе, неизвестно,  что  бы с  ней было.  А её  школа  отогрела,  подготовила  к  жизни,  помогла  выбрать и приобрести  хорошую  и  нужную  профессию. Даже потом,  когда  она  уже  работала и  жила  в  общежитии, со  всеми своими  заботами и печалями  она  шла    к уже  постаревшей Елене  Ивановне и  всегда  находила поддержку.
Вместе с  подружками  они часто думали  о  будущем,  мечтали о  своей  семье. Алеся  знала, что  однажды  она  встретит  его, своего принца,  и даже  представляла, каким  он будет :  высоким, сильным,  красивым и,  обязательно, добрым. И у  них будет много детей, и  все они  будут любимы.
Андрей Погодин не  был  похож на воображаемого  принца. Но  он был  так беспомощен в своих  бинтах,  так нуждался  в   тепле и  ласке… Он стонал  от  боли и тут  же  шутил и  смеялся.  Они  не могли  жить  друг  без  друга  уже  через  неделю,  а через  два  месяца поженились.
Алеся вспомнила, как  дрожала  от страха, когда впервые  вошла  в  дом Погодиных.  У  неё  не было опыта  отношений  в  семье, как   у  всех  детдомовцев, но  как  же  она  хотела  иметь  её.  Она  была благодарна судьбе  за  четыре  года  абсолютного  счастья, за мужа, за сына  Сашеньку, за  свекровь  со свёкром,  которым  придётся  заменить  её  маленькому  и  отца  и мать. Ничего,   они любят  его  не  меньше,  чем  она. А  может и  больше.
Алеся подошла  к  окну и  окинула  взглядом  знакомый до  мелочей больничный  двор.  По  двору  шёл  знакомый  уже ей  оперативник. Алеся  проследила  за  ним взглядом:  он пошёл к корпусу  главного  врача.  Ну,  вот и  всё!  Она  ведь  знала, что рано  или поздно  за  ней  придут,  но  оттягивала  этот момент из-за Сашеньки. Знала и  боялась  этой  минуты. Потому что потом  она останется  одна -  без  Сашеньки, без  родных. И  неизвестно, хватит  ли у  неё сил, чтобы вынести  это  одиночество. Все свои силы  она  отдала,  чтобы  выполнить свой   долг перед  Андреем. Она дала  себе  эту  клятву    у его могилы, и  она выполнила своё  обещание. А теперь  будь  что  будет. За  всё  надо  платить!
Алеся  вспомнила свои  долгие  собеседования   с  доктором, Вячеславом Григорьевичем, который  силой  слова  пытался пробить  тяжёлую  броню  её  боли и страха, чтобы  перевести    её через  бурный  поток     неуправляемых  эмоций. Длинные,  многочасовые  беседы… Слова, слова, слова… Что  они  значат  в  нашей  жизни?
Слова,  без  которых нельзя  жить,  и слова, от  которых  можно  умереть…
Слова,  с  помощью  которых  мы  открываем  своё  сердце,   и слова,  помогающие нам  закрыться  в   своём коконе,  скрыть  свою  боль, страх, любовь и  ненависть…
Слова, как  дымовая  завеса  за отступающей  эскадрой; как  флер-д-оранж на  беременной  невесте; как  ярко-красная  бутоньерка  на  груди  мертвеца…
Слова,  которые мы  нанизываем на нитку, как  чётки  для молитвы,   и  как  красные  стеклянные  бусы,  которые можно  обменять  у  дикаря на что-нибудь  более  существенное…
Трудно  сказать,  что было  бы, если бы  не было  слов, но нас,  таких,  какие  мы есть, не  было бы  никогда. И  это  та  правда, которую нужно помнить всякий  раз,  когда  Слово  начинает  стучать  в  твоё сердце, пытаясь вырваться  наружу, как  пленённая  тобой  птица. А  когда  оно вырвется на волю, то ты  потеряешь  власть  над ним, и  оно будет  жить  дальше уже  своей,  отдельной  от  тебя  жизнью.
-  Ладно, что-то  я  расфилософствовалась.  Видимо,  уже  пора   «с вещами  на выход».
Алеся  вновь  свернула в  жгут волосы и  заколола  их  в тугой узел. И  стала собираться…

                * * *

26 августа 2005  года. 16.00

Дверь  открылась,  и  в  кабинет вошли Вячеслав Григорьевич с  Алесей  Погодиной. Лицо  молодой  женщины было  серьёзно и  сосредоточенно.  Она молча  кивнула, здороваясь,  и  бросила взгляд  на свободный стул. Дмитрий  Петрович  подвинул  его  к  ней и сделал  приглашающий  жест:
- Садитесь,  Алеся!
- Спасибо. -  Алеся села  и  внимательно  оглядела  присутствующих.
 Ничто  не  выдавало  её  волнения, только на  виске мелко  дрожала какая-то  жилка.
Дмитрий  Петрович впервые  не  знал, с  чего  начать  допрос. Он вертел  в  руках ручку и  смотрел на  Алесю, а та  не  отводила  взгляда, сурового и  жёсткого.
- Алеся, я   приехал…
Алеся  подняла  голову и улыбнулась краешком губ.
- Вы  приехали,   чтобы узнать наверняка,  не  я  ли убила  Леонова  и  Саблина.  Да,  их  убила я,   надеюсь,  вы  не  станете  спрашивать,  за что?
- Нет, стану. За  что  вы  их  убили,  Алеся?
- Я  отомстила  им  за  смерть  своего  мужа,  и   вы   это  прекрасно  знае-
те. Я звонила  домой,  и  мама рассказала  мне, что,  хоть и  через  год, но вы всё  же  вышли на  них.  А  я  нашла  их  раньше  вас.
- Но  на основании чего  вы   сделали такой  вывод и приняли такое ужасное решение. Ведь  и  сегодня у нас  нет  прямых  улик.
- А  мне  они  и  не нужны.  Я  видела,  как  они  вели  себя  на похоронах; я  знала, что где-то  за час  до  гибели   Андрей разговаривал  по сотовому  с Леоновым; я слышала, что те,  кого  обвинили в  его  убийстве  свою  вину не признали и  на  суде и  после  суда… Но поняла всё  я  гораздо  позже.  Я  ведь эти похороны всё  время  в  памяти  прокручивала,  как  кино. И  всё сложилось.  Особенно после  того  свидания с  бандитами, которых вы  ни  за что  посадили.
- Зачем  вы  поехали  к  ним,  Алеся?
 Она посмотрела на Дмитрия Петровича с  вызывающей  улыбкой.
- А я  хотела  их отравить. Я  ведь ещё  не  знала правды,  хотя сомне-
ния у  меня  уже  были.
Дмитрий  Петрович  был поражён,  но быстро взял  себя в  руки.
- И  почему  не отравили?
- А  я  им поверила. Он  рассказали  мне  то, о чём я  уже,  по  сути, зна-
ла, но  боялась  думать.
- И  тогда   вы  решили  убить Леонова?
- Не сразу.  Я  ещё  полгода  искала правду. Я  говорила с  ними  о  смерти  Андрея,   о его  убийцах, и  видела, как корчились  их  души, как  терзали  их  муки  совести. А потом я  узнала,  что они  торгуют  крадеными  машинами.
- Как  вы  это узнали?
- Бухгалтер  мне  сказала, что оплата  за некоторые  машины  не  прохо-
дит  через кассу. Она видела в автосалоне «БМВ», поинтересовалась ценой,  а потом узнала,  что   в кассу  деньги  не  поступали, а   машина  исчезла. Тогда я позвала Леонова  для разговора. У  меня  не было плана  его  убить.
- Тогда  зачем  вы  взяли  пистолет?
- С  Витькой  без  пистолета рядом  находиться всегда было  опасно, он
 ко  мне  всегда неровно  дышал. – Алеся улыбнулась. -  Это шутка, конечно. Просто, наверное,  я уже  тогда знала,  какой     услышу  от  него  ответ. И чувствовала, что  это  может  оказаться  опасным для  меня.

                * * *


  5 августа 2005 года. 09.00

                Автобус остановился  на центральной  площади,  и  Алеся вышла из  него, неуверенно  ступая  на затёкшие   ноги. До  встречи  с Леоновым оставалось  десять минут. Вполне  возможно,  что  он уже  на  месте,  хотя вряд ли:  пунктуальность   не  входила   в число добродетелей Виктора. Алеся  огляделась  вокруг. Был  разгар рабочего утра. Все,  кому  положено  было работать, уже    работали,  остальные ещё  досматривали либо  сны, либо  утренние  сериалы из латиноамериканской  жизни.
Алеся  не  хотела  бы,  чтобы кто-то из знакомых  увидел её рядом  с Виктором: у него была устойчивая репутация закоренелого  бабника. Поэтому она приняла соответствующие  меры. Её подруга по несчастью,  известная столичная актриса и   такая же пациентка отделения неврозов, как и Алеся, кроме всего прочего была прекрасным  гримёром, и, чтобы  не  потерять квалификации, оттачивала своё  мастерство на  пациентках отделения.  Просьба Алеси  изменить  её  до  неузнаваемости вызвала у Татьяны, так  звали актрису, приступ  энтузиазма. Она  посадила  перед  собой Алесю, долго  и  с  пристрастием   её разглядывала,  а потом изрекла:
- Трудно,  но  можно. У  тебя  слишком яркое  лицо,  очень  индивидуальное. А  для  гримёра лучший вариант – лицо  никакое. Но  ничего, изменить  я тебя изменю, но  это не всё. Одного  макияжа мало. Надо  выработать  и  поведение,  соответствующее имиджу. Подумай,   какой образ  тебе  ближе:  забитая  тяжёлым трудом деревенская  женщина, бомжиха, бизнеследи, безмозглая  субретка…
Алеся подумала, припомнила круг общения Леонова и  решила,  что безмозглая субретка -  это то,   что  надо. Заодно и   сама определится,  что  это  за субретка такая.
Пока Татьяна отрабатывала её  новый  образ, Алеся, в который  раз, обдумывала  предстоящую  встречу с Виктором. Она назначила её в  состоянии эмоционального  шока,   вызванного разговором с  бухгалтером «Кентавра», старинной  знакомой семьи Погодиных. Та навестила её   в  больнице по просьбе  свекрови,  чтобы сообщить, что,  по её  мнению,  Леонов и Саблин связались  с  криминалом: она сама  видела  в салоне выставленную  к  продаже иномарку, а платежные документы в  бухгалтерию   так и не поступили. Задавать  вопросы Леонову  она  не  стала,  зная  его взрывной характер,  но сочла  своим  долгом сообщить об  этом Алесе, которой принадлежала почти половина «Кентавра».
Самое интересное заключалось в  том,  что Алеся даже  не  удивилась сообщению бухгалтера. После  гибели мужа с  ней стали происходить  странные  вещи, которые  пугали её, так  как были  необъяснимы с  точки  зрения  здравого  смысла. В  конечном  итоге это  и привело  её   в  отделение  неврозов,  хотя многое в  своём состоянии она скрывала  даже  от  лечащего врача: будучи медиком,  она  боялась, что если  доктор узнает  подробнее  о  том,  что  её  мучает, то вряд ли  он  ограничится  диагнозом  невроза. Кроме всех невротических  состояний,  которые  она  просто не  могла скрыть ввиду их очевидности, её постоянно сопровождало чувство страха. Алеся  не  помнит точно,  когда страх  прочно поселился  в  её  душе: может,  в  больнице,  когда, сломленная страшной вестью,  она потеряла  своего  ребёнка. А, может,  в  день похорон Андрея, когда она случайно встретилась взглядом с Виктором,  который в этот момент произносил пылкую речь о потерянном друге и грядущей  страшной мести его убийцам. Что-то мелькнуло в его остановившемся взгляде, он замолчал на какое-то  мгновение, и тут же продолжил своё  выступление, но  покой Алеся потеряла навсегда. Ей  впервые  в  жизни  по настоящему стало  страшно, она стала оглядываться на улице,  каждый раз опасаясь  встретиться взглядом  с кем-то неизвестным, несущим  ей  опасность.  Она боялась, кому бы то  ни  было,  признаться в этих  своих  страхах,  понимая,  что  это начало  паранойи. Но справиться с  этим  так и  не  смогла. Она даже  достала  с антресолей газовый пистолет Андрея,  из  которого  тот так никогда и   не выстрелил,  но который,  спрятанный  в косметичке, приносил  Алесе какое-то успокоение. Так  и  ходила  она  с  тех  пор с  этим  пистолетом, даже в больницу с собой взяла, замотав в рулон ваты. Стрелять она  умела благодаря военной подготовке в медучилище, и надеялась, что  в  случае  необходимости постоять  за себя сможет.
Алеся  вновь несколько нервно оглянулась  по сторонам. Она  ещё  не  знала,  о  чём будет  говорить с  Виктором, и уже жалела,  что так опрометчиво    назначила эту  встречу. Её  просто  возмутил  тот факт,  что  друг  её  мужа так  легко   его предал, нарушив  основной принцип их  совместного  дела. Более  того,  она унаследовала  этот  бизнес,  и  сделает  всё  для того,  чтобы он  и  дальше  развивался так, как  этого  хотел  Андрей. Ну, ничего, сейчас она  всё это скажет  Виктору в  глаза,  и  пусть  только   попробует ей перечить. Пока ещё  у  неё в  руках  есть рычаги  давления  на   Леонова.
Алеся  увидела, как   тот  вышел на площадь и стал внимательно её изучать. Он  несколько раз  скользнул взглядом по Алесе, один раз  даже   очень  заинтересованно,  но  тут же  стал искать кого-то  другого. Алеся улыбнулась: Татьяна явно  достигла   поставленной  перед  ней цели,  и  узнать   всегда строгую, даже несколько чопорную Алесю в пёстро разряженной  легкомысленной девице было видимо  действительно  невозможно. Светлый  парик,  густые тени на веках,  ярко намалёванный  рот, до предела укороченная юбка… Алеся вспомнила  татьянину науку о  том, что походка  должна  соответствовать  стилю одежды,  выпрямила до  предела  спину, высоко подняла  голову и пошла навстречу  Виктору, призывно махая рукой. Тот  некоторое время  ошеломлённо  стоял,  явно не узнавая Алесю, но  потом неуверенно пошёл  ей  навстречу.
- Привет, Виктор,  что это  ты, как  неродной?
- Ну,  Алеся, ты  даёшь, узнать тебя  невозможно. Что  это ты разряди-
лась,  как  на ярмарку невест?
- Имидж поменяла. Надоело  в скромницах ходить!
- Боже, что  я слышу! Нет,  чёрт побери,  я  ведь всегда знал,  что я  тебе 
не  безразличен, но ты, чертовка,  всегда  это  скрывала. Не пойму  только почему. Хотя,  если  верить  классикам, в  каждой  женщине  живёт  куртизанка. Ну,  подруга, куда  пойдём?
Алеся  поглядела на Виктора. Как  же он  непроходимо туп. Или  это избыток  тестестерона делает его  таким? Она вновь оглянулась. Если  кто-нибудь,   не  дай  Бог, увидит их  вместе,  это  точно  будет  неправильно понято. Надо  срочно уводить  этого  идиота  куда-нибудь в  безлюдное  место.
- Пошли у  речки посидим,  по бережку походим. Давно  я  не ходила  по
  бережку. Я  ведь  тебя  не  для прогулки   сюда позвала. Разговор  есть, и  разговор серьёзный…
- Я  с  женщинами могу  говорить  только о  любви. -  Виктор
  на  глазах  менялся. Его  глаза покрылись  блестящей плёнкой,  руки как-то странно подёргивались, он  беспрестанно  облизывал губы. Алеся  уже с  опаской глядела на него. И  этот её наряд… Он  явно провоцирует  Виктора. Но.. назвался  груздем…  Она решительно  пошла вперёд,  выбирая место поукромней. Набережная была пустынной,  где-то в  районе  пляжа звучали  голоса  ранних  купальщиков. Впереди зеленели густые заросли ивы,  и Алеся повела своего  визави  туда. Какая-то тонкая струна пела у  неё  внутри, подсказывая, что  она делает что-то не  так,  но  она  не  стала её  слушать.
В  густой  тени  ивы  стояла  небольшая  лодка. Длинные пряди  ивовых  ветвей спускались  прямо в  неё. Ещё пять  шагов назад  её  не было  видно с той стороны, откуда  они подошли,   и Алеся  решила,  что  лучшего  места для тайной встречи  не найти.  Она  сняла  туфли,  и, мягко  ступая по  песку,  пошла   к  лодке. Виктор пошёл за  ней.
Войдя  в  крохотное судёнышко,  Алеся прошла  к  корме и  села на широкую  скамью.  Мягко  ударялась  о   борт    тихая днепровская  волна, и  лодка   слегка покачивалась  под  её   толчками. Виктор уселся на центральной  скамье и начал  рассматривать  Алесю  со  своей  обычной  улыбкой штатного  ловеласа.
- Ну,  принцесса, и что  за серьёзный  разговор   ты  хочешь мне  предложить? – голос  его  был   тих  и вкрадчив.
- Вчера я  узнала,  что  ты  торгуешь в  «Кентавре» крадеными  машина-
ми.
 Виктор  зло  посмотрел на  Алесю.
- Ну,  узнала. И что?  Тебя не  устраивает  то,  что я тебе регулярно  вы-
плачиваю  дивиденды  с  твоей  части капитала? Тебе  не нравятся  эти тряпки, которые  ты себе  можешь  позволить? Что-то я  не припомню,  чтобы ты за  год хоть  раз   поинтересовалась  делами «Кентавра». И  знаешь, меня  это вполне  устраивало. Что  же  сейчас  изменилось?
- Я узнала о  твоих  связях  с криминалом. И    вспомнила,  что «Кентавр»
– это и моя фирма. И  если ты попадёшь  в поле  зрения милиции,  то  и  мне этого  не избежать,  как впрочем, и всем нам. И  потом ты  не  забыл,  что  Андрей  был принципиально  против всякого  криминала?
Алеся увидела,  как  начали  темнеть   обычно  светлые глаза  Виктора. 
Лоб  его  прорезала  глубокая вертикальная морщина,  левый уголок рта задёргался. Она почувствовала, что Виктор  с трудом сдерживает свой  гнев. Но  вот  он  заговорил,  жёстко  выговаривая каждое слово.
- Твой Андрей, царствие ему небесное, был   клинический  идиот. Если  бы  он  не  был им, то  и  сегодня  был  бы  жив. И  во  всём виноват  этот старый дурак  -  его  отец. Вместо  того,  чтобы внушать  сыну  завиральные идеи  о  честности  и порядочности, ему  следовало  бы   научить его  умению  выживать  в  этом мире. Ему  надо  было  бы подумать  о  внуках,  позаботиться о  том,  чтобы  они  никогда не  знали бедности.
-    А  твой  отец  тебе  внушил те  идеи,   какие надо?
- Я на своего  отца  не  в обиде. А старый Погодин -  профессиональный 
военный. С  его боевым  опытом он мог бы  жить, как Крез. Вон посмотри,  как его однополчанин Сидорейко  живёт, какой  особняк  себе  отгрохал на  вертолётной  площадке. Даром, что  он  лейтенант, а  Погодин -  целый полковник.
- Сидорейко -  бандит. Отец ему руки никогда не  подаст.
- Ха-ха-ха, -  не  засмеялся, заржал Виктор. -  Да  на фиг ему  рука  этого
старого  козла  Погодина. Только  жизнь показала, кто из них  настоящий полковник, а кто так  и остался лейтенантом при полковничьих погонах. А  ведь  когда Сидор начинал своё  дело,  он Погодину предлагал возглавить безопасность.
-    Дело! -  Алеся зло рассмеялась. -  Это  дело  у  нас рэкетом  зовётся.
- Да как бы его  не называли,  оно  того стоит, потому  что даёт  хорошие
бабки.
- Придёт время, и   загремит твой Сидор  в тюрьму. Что ты  тогда  запоёшь?
- Не загремит. У  Сидора  всё  схвачено. И те,  кто  его должен посадить,  находятся у  него на содержании. И  они,   поверь,  себе  не  враги,  как  твои   дураки  Погодины.
-  Изменятся  времена,  изменится  жизнь,   придут  в город другие  люди,  не  продажные, наберёт силу закон – и поедет твой Сидор туда, где раки  зимуют.
-  Улита  едет, когда-то  будет. Ты  зря  трудилась,  Алеся, время  на меня тратила своё  драгоценное. Будет  так,  как я  скажу. Не  нравится тебе -  продай  мне с  Кириллом  свою  долю в  «Кентавре» и  живи  спокойно. А  я  буду  делать то,  что  хочу. И  ни  ты, ни  твой  малахольный   муж  мне  не   указ.
- И  поэтому  ты  его убил?! – Слова  эти сорвались  у  Алеси  с  языка   неожиданно для  неё  самой, и,  услышав  их  со  стороны, она  даже испугалась того,  что сказала.  Но, взглянув на Виктора, поняла, что  попала в точку.  Тот начал багроветь, глаза его налились  кровью,  и  вдруг  Алеся поняла причину того страха,  который  мучил  её  уже  год.  И  она  поняла,  что она давно  знала правду  и  боялась её. И  этот  взгляд затравленного  волка она впервые  увидела у Виктора в  тот  страшный  день похорон Андрея,   когда она  неожиданно  столкнулась   с ним глазами  и тут   же  их отвела, ещё   не  понимая почему. Леденящая  волна привычного страха  заполнила всё  её сердце,  а  руки  и  ноги  сковала болезненная  слабость.
Она слышала, как  неровно  дышит Леонов,  и,  не  отрывая взгляда от  его бешеных  глаз,  старалась прочитать   его мысли,   его чувства. А страх волнами  ходил по её ослабевшему  телу.
-  Лучше бы  ты  этого  не  говорила, -  процедил  сквозь зубы Виктор, -  и  лучше  бы  ты  этого не  знала. Для  тебя лучше. Но  я скажу. Да,  мы  убили   твоего Погодина. У нас  выхода другого  не было, он  нам  не  оставил  выбора, придурок. А  когда  это произошло,  изменить  уже  ничего было нельзя.  -  Виктор нервно  огляделся. Он  увидел,  как  напряглась  Алеся, увидел её  испуганный взгляд.  – Но  для тебя  это  уже  ничего  не  значит. Ты останешься здесь. Все  знают, что  у тебя крыша поехала. Ты ведь  никому  не  сказала, что позвала меня сюда,  правда,  дурочка? Почему  бы тебе и  не  утопиться   сегодня с горя или сдуру?
Леонов встал с  места и сделал  шаг  к  Алесе. Лодка качнулась,  он  потерял  равновесие и неловко  повалился  на спину,  ударившись  спиной  о  борт.  Алеся, прижав  к  груди  сумочку,  со  страхом глядела, как  Виктор пытался подняться, преодолевая неустойчивость лодки.  И тут её  рука ощутила в  сумочке  холодную  жёсткость металла. Пистолет!  Руки  сами  лихорадочно начали  открывать молнию  сумки,  сами же  вытащили  из  неё пистолет и направили его в  грудь  Виктору. Тот вначале дёрнулся испуганно,  потом,  увидев, что Алеся  очень  напугана,  засмеялся.
- Неужели  выстрелишь? Ты  думаешь, что убить человека  легко? Тогда
  у  меня  это  получилось  нечаянно, но сейчас,  думаю,  я  смогу сделать  это сознательно.
Он, наконец, приобрёл устойчивость и,  не сводя  с Алеси  взгляда, сделал
 первый шаг.
-    Остановись,   Виктор, я  выстрелю!
- А  ты попробуй! -  Он  сделал  второй  шаг. Лодка угрожающе  качну-
лась,  и  Виктор раскинул  руки, стараясь  сохранить  равновесие. И  тогда Алеся  нажала  курок,  не  очень  сильно  задумываясь о том,  что  делает.  Раздался  не   громкий  хлопок,  Виктор  упал,  откинувшись  на  спину. Алеся   одной  рукой,  в которой   всё ещё держала пистолет, схватила  сумочку,  второй -  туфли,   лежавшие в лодке. Понимая, что  переступить  через  лежащего Виктора у  неё  не  хватит сил, она   выскочила прямо в воду и побежала вдоль берега  в  сторону  городского пляжа,  не замечая ни  пистолета в  руке,  ни  воды под  ногами. Потом  очнулась,   оглянулась, вышла на берег,  положила  пистолет  в  сумочку,  обулась  и  медленно побрела к автобусной остановке. Она  чувствовала  себя совершенно  опустошённой.  Предстояло ещё  осмыслить, что  она узнала сегодня и что сделала. Через час   она уже была   в  больнице, где, никто, похоже,  не  заметил  её  отсутствия.

                * * *


 26 августа 2005 года. 16.30

Тихомиров внимательно выслушал трагическое откровение Алеси.
- А  почему вы пистолет  не  выбросили? Это  ведь так  естественно  было
  бы.
- Не  знаю. Я об  этом  даже  не  подумала. Скорей  всего потому, что
пистолет  принадлежал   Андрею.  Пришла  к  маме  и   на  место  его положила. Да, отпечатки  пальцев стёрла, уж не  знаю почему. -  Алеся  вновь  как- то странно улыбнулась.
         -     А  Саблин? Почему  и  его?
- Саблин тоже  был  там,  в  лесопарке: Витька  же  сказал: мы! Лёшки
Севастьянова тогда  в   городе не было, да  он  с ними  особенно  и  не дружил. И потом,  на похоронах   Андрея Саблин вёл  себя странно: Витька -  он импульсивный был,  вспыльчивый, всё время плакал и  просил у Андрея прощения,  а Саблин ни на шаг от него не  отходил, будто  боялся,  что  Витька что-нибудь  не  так сделает или  не то скажет. Потом  мне  стало  ясно,  чего  именно  он  боялся. Я  не  знаю,  кто  конкретно  убил  Андрея. Пусть удар нанёс  кто-то  один,  но убили  его  они  оба. И  ответить  за  это  должны  были  тоже  оба.
- Алеся,  а вам  не  приходило  в  голову,  что  для  этого есть  закон,
суд…
- Ой, да  не  смешите  меня!  По  закону  и  суду у  вас сидят  невиновные
 люди!
- Невиновные? Вы ещё скажите – невинные!
- Во всяком случае, не виновные в убийстве моего мужа!
- Чем вы  отравили Саблина?
- Дигиталисом.  Я  видела  как-то раз, как  Светка  давала  ему дигоксин.
  Потом  я   про это вспомнила. Дальше -  дело  техники…




 12 августа 2005 года. 09.30


Алеся сложила в  сумочку всё  необходимое и  осторожно  выглянула  в  коридор. Он  был  пуст.  Старший  и  средний персонал отделения собрались у   Станислава Эдуардовича на  пятничную  пятиминутку, а санитарки с вёдрами и швабрами разошлись по своим рабочим местам. Алеся  вышла  из  палаты и  быстрым  шагом прошла  к  выходу,  затем  вышла из отделения и сразу  завернула за  угол  здания. Теперь - она  это  точно  знала -  её уже  никто не  остановит, потому что  никто не  узнает. Территорию  больницы она  покинула  через банальную дыру   в заборе и пошла   по лесной тропинке к шоссе. Уже  через пять  минут она  остановила попутную  машину,  а  ещё  через  полчаса вышла   в  центре  Зареченска. До  встречи с Кириллом оставалось  пятнадцать  минут,  и Алеся присела  на  скамейку  напротив Дома  быта так, чтобы держать  в поле  зрения вход  в  кафе,  где  тот   должен  был  её ждать. Он  пришёл ровно в  десять, как  всегда,   ссутулившись и засунув  руки  в карманы. Оглянулся по сторонам  и толкнул дверь  в  кафе.
Алеся  встала  и  медленно пошла к месту встречи. Сейчас, увидев Кирилла, какого-то поникшего,  с виду больного, она  уже  не  могла  уверенно сказать, что  она  хочет  сделать  то, что  задумала бессонными ночами,  лёжа  на мокрой  от  слёз  подушке. Но какая-то  неведомая сила  толкала  её  вперёд,  и  кто-то внутри  неё, незнакомый  и  жестокий, вызывал  из  глубин её  памяти картины  похорон,  глубокую рану на голове Андрея, сбегающую  по  жёлтой майке кровь  Виктора… Виктор… Она  не  хотела  его  смерти. Более  того, в  тот  момент,  когда  она назначала  ему встречу на  набережной  Днепра, у неё даже в мыслях не было того,  что  она  потом сделала. Она  просто хотела из его уст услышать правду о махинациях в  «Кентавре», способных подорвать  репутацию фирмы, а  то  и  ввергнуть её в конфликт  с законом. Те его  откровения… Можно  считать,  что Виктора  она убила  в состоянии аффекта и в целях самообороны. Бог  её  за это  простит. А вот   Кирилл… Алеся  подошла к  кромке  тротуара и  остановилась,  пропуская  проезжающие  машины. Остановилась…  Но тот, внутри неё, толкнул  её  в  спину.
-    Что стала? Иди, вон  уже  зелёный  горит!
- Подожди, я  не могу!  Скорей  всего,  убил Виктор, а Кирилл  просто
рядом оказался!
- Это  уже  знает  только  Кирилл,  но  вряд ли  он  скажет  тебе правду.
- Я уж и  не  знаю,  хочу  ли  я  знать эту  правду!
- -Ну, ты, подруга, даёшь! Ты что, забыла,  кто  тебя  вдовой  сделал,  а 
Сашку   сиротой! Ты  забыла,  кто  тебе  жизнь наперекосяк  пустил?!
 - Да помню я,  помню. Только ведь это значит,  что  я   собственными руками сделаю  вдовой  Светлану  и   сиротой  Леночку.
- Око  за  око, зуб  за  зуб -  это не нами  сказано и   не  сегодня. Иди!  -  И  Алеся ступила на мостовую…
Она  толкнула дверь  кафе, вошла  и огляделась. Кирилл  сидел  в  дальнем  углу и  глядел на дверь. Взгляды  их  встретились,  но он равнодушно  отвернулся. В  руках у  него  был  стакан  с каким-то  напитком,  очевидно, коктейлем,  со всей присущей  атрибутикой:  соломкой,  долькой  лимона…
- Молодец,  Татьяна. -  уже   в который  раз подумала Алеся. – Уж  если  свои  не  узнают,  то  о  чужих  и  говорить не  стоит. - Она  подошла к  столу Кирилла, уверенным  движением   подвинула   к себе  стул  и  села напротив его.
- Привет!
Кирилл  удивлённо поднял глаза  и  некоторое  время пребывал в расте-
рянности.
- Алеся,  это ты,  что  ли? С  чего  это  ты  так вырядилась? Это  же  не
 твой  стиль! Ты  похожа  на  дешёвую  шлюху в  этом  прикиде. Андрей … -  он  запнулся  и  замолчал.
- Новая  жизнь -  новый  прикид! А  с  чего  это ты  про  Андрея заговорил? Он  ведь  погиб! Умер! Ты  разве  не  в  курсе? -  Алеся  с   вызовом  посмотрела на Кирилла и  села  напротив  него. Кирилл  с  самого начал  выглядел  подавленным,  а, услышав эти  слова,  вздрогнул.
- Зачем  ты  так? Мне  ведь  тоже  больно. Он  ведь моим единственным
 другом был…
- Не  так,  чтобы  уж  единственным. Ты  про  Виктора  забыл,  по-моему,
ты  с  ним  гораздо  ближе был,  чем  с  Андреем.
- Виктора  тоже  нет.
- Не  повезло  тебе,  Саблин. Друзей  ты  слишком  часто  теряешь.
- Ты  почему  такая  агрессивная, Алеся?  Ты  ведь  никогда  такой  не 
была?
- Так  тогда у меня  был любимый  муж,  счастливая  семья. А  теперь, как  тебе известно,  я  вдова, Сашка мой -  сирота,   и  впереди  у  меня,  скорей  всего, психушка. Я  ведь чувствую,  чем  всё  это  закончится. Но, прежде,  чем меня  туда  навсегда поместят,  я  отомщу  тем,   кто  мне  жизнь  испохабил.
- Долго  ждать придётся. Им  ведь  лет  по  восемь  дали?..
- А  зачем   мне   их ждать? Я  с  ними уже  виделась.
- Как? -  Кирилл  не  смог скрыть  растерянности.
- Да  очень  просто. Съездила в  тюрьму и   с  каждым  побеседовала.
- И  что они  тебе  сказали?
- Да они  утверждают,  что  максимум,  что  они  себе  позволили  по 
отношению к Андрею – это  угрозы  и пару  затрещин.
- А  чего  ты  от  них ждала?  Правды?
- А  чего  им  скрывать? Они  ведь уже сидят, и  больше,  чем получили,
им   не грозит. А  они говорят,  что  нет,  не  убивали они  Погодина. И  родители  Андрея тоже говорили мне,  что и  на суде они не  согласились с  доводами  обвинения.
- И  что  ты  собираешься  делать?
Алеся оглянулась. В  кафе народу  было немного. Официантка о  чём-то
 бурно разговаривала  с барменом, и,  судя  по  всему,  присутствие клиентов их мало  волновало.
- Что   у тебя за коктейль? Выглядит  соблазнительно. Принеси  и  мне такой.
Кирилл  поднялся и пошёл  к  бару. Алеся  проследила  за  ним взглядом,      потом  достала  из сумочки  небольшую  бутылочку и перелила её  содержимое  в стакан  Кирилла.
- Ну, Бог  тебе  судья,   Саблин. Выживешь -  живи. А  нет,  значит,  кругом  ты виноват:  и передо  мной, и  перед  Богом.
Кирилл принёс коктейль и поставил его  на стол. Сел напротив  Алеси, и, потягивая  через  соломинку  свой  коктейль,  попытался  продолжить  прерванный  разговор.
- Ну,  так  что  же  ты  решила? Ты  поверила  этим  бандитам?
Алеся  посмотрела  на  него  как-то странно.
- Ты  в  курсе,  что  Андрей звонил  мне перед  самой своей смертью?
- И что?
- И сказал,  что  он  едет  на  встречу  с  тобой  и Виктором.
- Не  мог он  тебе  этого  сказать. Тогда  это  было  бы  в  материалах
 следствия,  а там  этого  нет.
- Тебя знакомили  с  материалами  следствия? А  вот  меня  почему-то
 нет.
- Ты  ведь  в больнице  лежала.
- Да, мне  не  повезло. Но  и  вам с  Виктором  тоже.
- Что  ты  имеешь  в   виду?
 Алеся  внимательно  наблюдала  за поведением Виктора. В  его внешнем
 виде она увидела изменения, заметить  которые  мог  только  специалист. Но ведь она  и  была  специалистом. Надо  было  уходить.
- Извини,  Кирилл,  я  тебя  оставлю ненадолго. Где  тут дамская
комната?
- Да  кто  её  знает! Я  здесь  в  первый  раз. Спроси  у бармена.
Алеся поднялась и, оставив Кирилла  допивать  свой смертельный коктейль, покинула  кафе. Через сорок  минут у лесного родника неподалёку от  своей больницы  она уже смывала с лица  столь  непонравившийся  Саблину имидж.  Затем  достала  из  сумки лёгкий больничный   халатик,  и  ещё через  пятнадцать  минут никому  из  тех,  кто  видел  её,  мирно пропалывающей  клумбу,  не пришло  бы   в голову,  что она  отсутствовала   целых два  часа.


26 августа. 16.30

Тихомиров внимательно  слушал  Алесю.
- Как вы  дали ему  яд?
- Влила  в  стакан  с коктейлем. Это  оказалось  не сложно. Когда  увиде-
ла, что  яд  начал  действовать -  ушла.
- Даже  не  верится, что вы оказались  такой  хладнокровной  убийцей.
- Вам  не  рассказывали,   что я  не  плакала на похоронах,  не  клялась
  отомстить, как  это делал Виктор? Это ведь  он  мне идею подбросил:  отомстить. Я  ни о  чём  не  жалею,  майор.  Если бы  можно было  всё  начать  сначала, я  сделала  бы   то же  самое. И  давайте  заканчивать. Где там ваш  протокол, давайте, я подпишу.

                * * *

16 июля  2004  года. 21.00

Андрей  гнал  свой «Фольксваген»  по  окружной  дороге.  Он  даже не  заме-
тил,  что сделал  уже  три  круга вокруг  города:  в  сердце его растерянность  уступала  место  гневу, паника  сменилась  холодным  анализом. Ум  лихорадочно  искал  выход из  ситуации,  которая  казалась патовой.
Сегодняшний  день оказался самым  тяжёлым днём  в его  жизни. Даже  та поездка  в Польшу,  которая   чуть  не  стоила  ему  жизни, казалась  сейчас  безобидной  безделицей.
Когда утром  раздался  телефонный  звонок,  и  Андрей взял  трубку,  он ещё  не знал, что с  этой  минуты жизнь  его перешла в другое  русло,  и что ему  придётся  теперь  жить  по другим ,  чужим правилам.
- Алло! Погодин  слушает.
- Слушай,  Погодин.  И  слушай внимательно. Тебе  твои  компаньоны
 наше  предложение  передали?
Андрей сразу  не  понял,  о  каком предложении идёт  речь.  Он быстро перебрал  в уме  свои  проекты, но что-то  в  голосе  его  телефонного  собеседника  насторожило  его. Акцент? Нет,  не  акцент, а какая-то  особенность  интонации,  построения фраз.  Так  говорил кто-то  очень  ему  знакомый. Да-да, так  говорил,  лениво растягивая  слова,  их  сосед  Николай, всю  жизнь проживший «на  зоне»,  как  он говорил,  почти гордясь.  Периодически,  между  отсидками,  он  появлялся  в  их  дворе и  недолго  гостил  у   матери. «Зек» - так  называла его  мама Андрея. И  тут  он понял,  о чём  речь. Дня  три  назад  Леонов подошёл  к  нему и, пряча глаза, сказал, что  один  человек предлагает им взять на  продажу  несколько машин. Сделка,  дескать,  очень  выгодная,  фирма  получит  хороший  процент за посредничество. Андрей  не  возражал:  почему  бы  и  не  продать  эти  машины?  Пусть пригоняет и  оформляет.  Тогда  Леонов  сказал,  что расчёт  он  хотят получить  «по  налу» и мимо  кассы. Тут до  Андрея  дошло,  что речь идёт, скорее  всего, о  краденых  машинах.
- Ты что,  охренел? На нары захотелось?  А  если  завтра  твою  машину  угонят и  у  нас  в   автосалоне поставят?  Как  тебе  такой  вариант? Слушай,  Витька, и  запоминай: пока я   генеральный  директор, этого  не будет никогда. И, по-моему, мы  об  этом  договорились  с   самого  начала.
- Чего  ты  разошёлся? -  Витька сразу  как-то  увял, сник, -  не  хочешь,  не надо,  хотя  предложение  стоящее,  сразу большие  бабки  наварим.  За  эти  деньги мы  год  корячиться  будем.  А  тут  за  один раз  срубим. Ну,  как  хочешь,  - быстро  закончил  разговор  Леонов,   заметив,  что Андрей на  грани  срыва.
На  этом разговор  закончился. И вот  этот телефонный  звонок.
- Ты что  там, заснул,  Погодин?
- Никаких  ваших предложений  я  принимать  не буду. И вообще, с  кем
  я  разговариваю?
- А разговариваешь  ты  со  свободным человеком,  и  фамилия  моя Вол-
ков. И  послали  меня к  тебе  люди  серьёзные, Погодин, побазарить  за  жизнь.
- Да пошёл  ты!… - Андрей  отключил телефон.
Через некоторое время  звонок  раздался  вновь.  Андрей  схватил  трубку 
и услышал  другой  голос,   низкий  и  хриплый.
- Слышь, Погодин, говорят  у  тебя  жена красивая? Гы-гы,  интересно 
будет познакомиться.
Вот  тогда Андрей  впервые  в  жизни ощутил  дикий,   опустошающий
 душу страх. И  понял,  что  эти  люди  от  него  не  отстанут.
- Когда  и где?
- Вот  это  другой разговор. -  Трубку  вновь взял  первый собеседник
Андрея. -  Чувствую, мы  с  тобой  договоримся. Главное,  найти  правильный  подход. -  Говоривший мерзко  засмеялся. -  Сегодня в  семь вечера на дороге  на  городскую  свалку. Мы  будем  тебя  ждать. Приезжай без  опозданий  и  без  понтов.  -  И отключился.
Андрей  с  тяжёлым  чувством  глядел на немую  трубку.  Он  пытался  найти  выход  из  этого  положения и ничего  не  мог  придумать. Что  делать? Обратиться в милицию? Что-то  подсказывало Андрею, что  помощи там  он  не получит. И потом Алеся.  Что  будет с  Алесей, Сашенькой? Ладно,  решил он,  съезжу   я  на их  стрелку,  предложу им  деньги,  может,  откуплюсь.
В семь  вечера Андрей  свернул с трассы налево  и  поехал  по направлению  к  свалке. Шёл мелкий тёплый  дождь.  Андрей  сквозь забрызганные  стёкла вглядывался вперёд и  вскоре   увидел  жёлтую «шестёрку» на  обочине. Он подъехал  и  стал рядом. Из  машины вышли два  мужика: один – здоровый, без  всяких  признаков  интеллекта, со  странно устроенной  нижней  челюстью, придававшей  ему какое-то сходство  с крупным  грызуном. Второй -  невысокого  роста,  аккуратно  одетый, с  недобрым  прищуром  и без того узких  глаз. Андрей вышел  из машины.
- Чего  от  меня  хотят  ваши  хозяева? -  спросил он.
- А  почему  ты  решил,  что  хозяева не  мы? -  вопросом на вопрос
ответил  невысокий.
Андрей  смерил  взглядом  обоих.
- Да  по  виду вашему видно,  что  шестёрки,  - сказал он.
- Не  боишься,  значит? -  сказал  невысокий, -  ну,  что ж, уважаю. Мы  к 
тебе  с  предложением  от  наших  хозяев, -  он сделал ударение на словах «наших  хозяев», -  мы пригоним в  ваш автосалон пять  иномарок,  и   ты  их  продашь. Деньги  пополам. А  чтоб тебе  налогов  не  платить,   не  оформляй  сделку  через  кассу. Только  и  делов.  Все  довольны, все  при  бабках.  Бабе  брюлики  купишь. И  не  одни.
Андрей  задумался. Какие  слова  нужно  найти,  чтобы  объяснить  этим  людям, что   он  не  будет играть  в   их  игры?
- В  общем, так,  хлопцы. Машины ваши  я  продавать  не буду,  это  моя
принципиальная  позиция. Передайте  вашим  хозяевам, что  для  того,  чтобы  вы  от  меня  отстали, я лучше сам  вам  денег  дам.
- Слушай, фраер, - начал звероподобный, - что ты тут  понтуешься? Ду-
маешь,  крутой?  Я  таких  крутых, как  ты, как  орехи  щёлкаю. Гляди, -  он  положил  на  одну  ладонь  грецкий  орех,  с хрустом  раздавил  его,  аккуратно  вытряс  содержимое и  отправил  в  рот.
- Видал? Вот  так и  тебя.  А  твою  бабу…
Андрей  повернулся к  нему.
- Ах,  ты,  козёл! -  Он схватил  его  за  лацканы  джинсовой  куртки.
- За «козла» ответишь! -  Верзила  со  всего  маха врезал  Андрею  кула-
ком по  челюсти и  тут  же  нанёс  удар  в  солнечное  сплетение. Согнувшись  от  боли,  сплёвывая  кровь  с разбитой  губы, Андрей   с  ненавистью  смотрел  на бандита. Он  восстанавливал  дыхание  для  нового  броска  на своего  врага,  но  свободный  гражданин  Волков стал  между  ним  и  зубастым и  сказал:
- Всё,   охолонь,  Зуб. Тебе команды мочить  клиента  не было. В  общем,  так,  Погодин:  наше предложение мы тебе  передали, твой  ответ  услышали.  Только  зря  ты  тужишься  и  пыхтишь,  как  паровоз,  целку  из  себя корчишь.  Ты  же   уже  две  наши  машины  продал. И бабки  хорошие  срубил. А  сейчас что,  цену   себе набиваешь? Тебя  ведь могут  и  не  понять.
- Какие  две   машины,  -  возмутился Андрей, что ты  мелешь?
- Это не  я,  это ты  мелешь. Синий  «мерс»,  красный  «фольксваген». Уж
  не  хочешь  ли  ты  сказать,  что  не  знал,  что  это  за  машины?
Мир обрушился  на Андрея и  рассыпался  на мелкие  осколки
 Эти  машины  он  действительно  видел в  ремонтном  боксе, но мало ли  какие  машины там  стояли, постоянно сменясь… Принимал  машины  тот,  кто  на тот  момент был  в  фирме: сам  Андрей, Леонов,  Саблин  или  мастер ремонтной  бригады. Значит,  кто-то  из них принял  эти машины,  заранее  сговорившись с  бандитами. Мастер  этого  сделать не  мог,  не  рискнул бы. Значит, Леонов или  Саблин. Или оба.  Андрей  вспомнил,  что совсем недавно  Виктор  купил себе  двухкомнатную  квартиру  и ушёл  от стариков, а  Саблин -  новую  машину. Андрей  радовался  за  друзей,  а надо было бы  задуматься, откуда  у  них деньги появились. Особо больших доходов «Кентавр» не давал, хотя  на  жизнь  хватало.  Они  планировали расширить  производство.  Расширили… Мысли   Андрея  прервал  Волков.
- Эта встреча, Погодин,  первая,  но не последняя. Мы  твоё  предложение  передадим,  кому  надо.  А пока  по  домам. Езжай, Погодин, жена, небось,  уже заждалась? -   и Волков рассмеялся так,  что сразу  несколько  иголок  вонзились  в сердце  Андрея. Он молча пошёл  к своей  машине, развернулся и  уехал.  И  вот уже  второй  час ездил  вокруг города,  пытаясь найти выход из положения. Но прежде всего  он  должен  объясниться с Витькой и Кириллом. Он  достал  мобильник и нашёл  нужный  номер.
- Алло,  Виктор,  надо встретиться, поговорить.

                * * *


16 июля 2004 года. 21.00

Телефон в  кармане Виктора вначале  завибрировал,  потом  утробно  заурчал и, наконец, разразился популярнейшей  в  этом  сезоне мелодией. Леонов  достал  трубку,  глянул  на  дисплей. Андрей! Интересно,  что  он  хочет  сообщить?  Возможно,  он  уже  созрел  к  переменам? Хотелось бы!
Жизненный путь  Виктора  Леонова напоминал  широкую  проторенную дорогу. Он был  любимчиком  фортуны  с  момента своего  появления  на свет хотя  бы   потому, что родился  с  семье молодого,  но перспективного   комсомольского, а позже партийного  функционера, правда, районного  масштаба,  но, с прицелом на  ближайшую  и  отдалённую  перспективу,  положение  могло  измениться  в  сторону повышения статуса  Леонова - старшего. Так  бы  оно и было,  если бы не  свалившаяся невесть  откуда перестройка, а затем и полный  развал  всего  того,  что  было  основой  устойчивого и  благополучного положения отца Виктора -  КПСС и СССР. Эти  две  аббревиатуры  для миллионов населения великой  державы давно  потеряли  значение  аббревиатур,  а  стали  знаковыми символами  целой  эпохи. Для  семьи Леонова  распад СССР  стал  сильным  ударом, но не  крахом. Отец был  человеком умным   и  целеустремлённым, и быстро нашёл  своё  место  в  новых  реалиях,  возглавив одно из  крупных городских  предприятий.  Мать  Виктора, бывшая директором  школы,  была  жёсткой  и  волевой  женщиной,  и  умело  управляла и  мужем,  и  сыном. Вся  жизнь  Виктора  с  самого  детства  находилась  под  строгим родительским контролем. Они  успешно убирали  все  возможные  и  невозможные преграды на пути единственного сына,  выбирали  ему друзей,  ограждали  от  негативного  влияния улицы…
Дружба Виктора  с Погодиным  стала возможной  лишь потому, что  Андрей  понравился его  родителям: мальчик  из  хорошей  семьи, спокойный  рассудительный,  знающий, чего он  хочет  в  этой  жизни. Такого  друга  своему  сыну  можно  было  только пожелать. Когда  Виктор  заявил родителями,  что  он  хочет быть офицером, как Андрей,  Леоновы не  возражали,  хотя  видели  совсем другое  будущее  для  своего  единственного отпрыска. Что ж  пусть   готовится  к военному поприщу,  занимается спортом, закаляет  здоровье… Что  в  этом  плохого?! А там… будет  время,  будет  и песня. А  пока Андрей  положительно влиял на Виктора, несколько смягчая  его  вспыльчивый, неуравновешенный,  порой  просто взрывной  характер.
Саблин  в  их  компании оказался случайно,  когда Виктор, уставший  от  чрезмерной  бдительности  родных, научился скрывать  от  них  некоторые  подробности  своей    жизни. Позже его   мать  попыталась взять  по   строгий контроль   и личную  жизнь Виктора, но  он быстро научился уходить  от  этой  напасти. А, научившись  скрывать  свои  похождения,  бросился во  все тяжкие…
Родители  Виктора  очень  тяжело переживали тот  факт, что Виктор  так  и  не  получил высшего  образования. Он  не поступил в  ВУЗ сразу  после  школы, а после армии уже  не захотел учиться: время было  вольное и  шалое,  в воздухе носился  уже  не  призрак коммунизма, а нечто совсем иное, притягательное запахом денег, авантюр, свободы  от условностей, строгих  родительских  поучений и установок.
Из  всех троих  только для Леонова  секс играл важную роль  в  жизни.  Андрей  и Кирилл как-то быстро обзавелись  семьями,  стали  любящими мужьями и  отцами,  а Виктор никак  не  мог насытиться  обретённой  свободой. В   свои  двадцать  восемь лет он  порой чувствовал себя мальчишкой,  сбежавшим с уроков, солдатом  в  самоволке. Вырвавшись   из  семейных  сетей,  он  постарался укрепить  достигнутую свободу приобретением собственного  жилья. Мать была вне  себя  от  ярости, но  Виктор  настоял  на своём. Скоро  его  новенькая  квартира в центре  города стала настоящим вертепом, правда,  в рамках приличия. Женщины  сменяли  одна  другую  с  очень  коротким  интервалом,  но обходилось  без особых обид: Виктор  никому  не  клялся в любви и  не давал  обещаний жениться.
Но  жизнь  сибарита и  плейбоя  требовала больших расходов.  Родители,  отпустив  непокорное  чадо на свободу, перестали помогать  материально.  Весёлые девушки  любили его не за красивые  глаза ( хотя и  за  них  тоже), но  за  дорогие  подарки – вся  эта  бижутерия, французские  духи, дорогое  вино, заграничные  шмотки.
Деньги  у Виктора были, но  их  постоянно  не  хватало. Глядя, как  на  эти же, а  то и на  меньшие деньги, Андрей содержит  всю свою  семью, включая и  родителей,  отдавших  ему все   свои  сбережения, Леонов  недоумевал,  как  это ему  удаётся. Он  видел, что Андрей  жил в  достатке, но  без  излишеств,  но сам  без них  жить  не  мог. Деньги приходили и  уходили в  никуда, а его  образ  жизни  требовал новых  и  новых трат.
Однажды в  разгар  весёлой  пирушки в городском  ресторане он  познакомился  с  яркой,  как  экзотическая  птица, девицей, которая только  хихикала, когда во  время  танца Виктор  детально изучил все выпуклости и  вогнутости на её  ладной фигурке. После  танца выяснилось, что девица в  ресторане  не  одна, а  в  компании. Состоялось знакомство,  компании  смешались,  сдвинули  столы и  дальше  гуляли  уже  сообща. Звучали привычные  весёлые  тосты:  за любовь, за  женщин, за   удачу.  Виктор  решил соригинальничать и, дождавшись общего внимания, провозгласил: «Выпьем  за  то,  чтобы в карманах  не  звенело, а шуршало».  Тост был двусмысленным, но  все  присутствующие  поняли его именно  в  том  плане,  который  и  имел  в виду Виктор.
Через некоторое время  к  нему подсел молодой  человек и сказал, что ему  очень  понравился его  тост,  тем более,  что у  него есть деловое предложение,  которое позволит  Виктору  наполнить свои  карманы приятным  шуршанием. Виктор  заинтересовался  и  между  ними  произошёл  следующий  разговор:
- Ты  чем  занимаешься, -  спросил  незнакомец.
- Автосервисом, - ответил Виктор.
- Ремонт, обслуживание, что  ещё?
- Продажа.
- Ну и  как?
- Могло бы  быть  и  лучше.
- Что  ты  имеешь  в виду?
- Машину купи, перегонщику  заплати,  растаможка, страховка, зарплата,
 ГАИ,   налоги!… А  платежи  в  городской  бюджет -  каждый  старается копеечку сорвать.  А  это  значит,  что  приходится кормить армию  дармоедов.
- Сам  машины  покупаешь в Европе?
- Да.
- А  ты  не  пробовал  выступать  посредником между  отечественным
 продавцом и  покупателем?
- Что ты имеешь в   виду?
- Мой  друг хочет продать  свой  «Мерседес». Но он деловой  человек,  и
стоять  на авторынке  ему  времени нет. А вот если  ты  продашь  его машину, кстати,  очень  дорогую, через свой  салон, то  получишь хороший  процент.
- Это  интересно, -  сказал  Виктор.
- Подумай. А  если ты  продашь  его  машину, минуя кассу  и  налоговую,
 то  получишь серьёзный  навар.
Виктор  не был дураком. Он сразу  понял, что  незнакомец  далёк  от  благотворительности, что машина краденая. Но  ему так  нужны  были деньги. Его мозг лихорадочно  оценивал  возможные  варианты криминализации его  бизнеса, да если бы только  его. По всему выходило,  что ничем  хорошим  это  не  кончится.
Мыслительные процессы  не  входили в  сферу  деятельности Виктора. За  него всегда  думал  кто-то  другой: родители, Андрей… Поэтому  он  отмахнулся от  внутреннего  голоса и дал  согласие  на встречу  с владельцем «Мерседеса».
Машину эту  он продал  очень  быстро. Он  загнал  её  в  дальний  угол ремонтного  бокса, мастеру  сказал,  что вот-вот  должны подвезти  нужные  запчасти, а сам потихоньку  искал  покупателя среди  посетителей  автосалона. Получив на руки  всю  сумму,  Виктор рассчитался  с  продавцом, и положил  в карман  внушительную  сумму зелёными. Всё это время его  не  покидало чувство неудовлетворённости  собой,  понимание  преступности  своего поведения. Но,  как  это  часто бывает  у таких  натур, Виктор чувство  своей вины переложил… на Андрея,  так как именно  в нём  видел  основной укор  для  своей совести.
Через некоторое время  ему предложили  продать ещё  одну  машину,  на сей  раз «Фольксваген». Виктор   решил  приобщить  к  делу  Кирилла,  рассчитывая, что  вдвоём  с ним будет  легче  сломать  сопротивление  Погодина. Саблин тоже  постоянно испытывал  недостаток  в  средствах,  но  уже  по  другой  причине: Светлана,  при  всех  её  достоинствах, была чрезвычайно расточительна. Уже вдвоём  они  продали  «Фольксваген» и  деньги  поделили  пополам,  причём Виктор почувствовал острое сожаление по  этому  поводу: хотелось  иметь всё и сразу.
        Когда  же им предложили продать сразу  пять  машин, парни растерялись. Они  понимали, что сделать  незаметно этого будет уже  нельзя, а Андрей  не  допустит  криминала в  деятельности  фирмы. Поэтому  они  вынуждены  были  отказаться  от столь  заманчивого предложения, а в качестве  причины отказа заявили  о  законопослушности  Андрея. Наивные,  он  не  понимали,  что  решения  принимают  не  они,  и  что встреча   в  ресторане была  не  случайной,  и яркая  девица была просто  приманкой  для любвеобильного  Виктора,  и  что  судьба  их  фирмы была уже решена. Не  ими.
Их новоиспеченные «партнёры» сказали,  что  они сами  поговорят  с Погодиным. Видимо, разговор  уже  состоялся, раз  Андрей срочно потребовал  встречи. Что-то  в  голосе Андрея подсказывало  Виктору,  что разговор  будет  неприятен, и   он  решил,  что  ему надо занять  очень  жёсткую  позицию. В  конце концов,  он совладелец фирмы,  и имеет  право на своё видение её  деятельности.  О  том,  что Андрею принадлежит сорок  процентов  в их  бизнесе, и что его  возможный уход приведёт  к  полному   краху фирмы,   Виктор  старался  не  думать…
Телефон продолжал наигрывать бравурную  музычку. Виктор  вздохнул и нажал  на кнопку,  как  с  обрыва бросился.
- Слушаю, тебя,  Андрей!
- Виктор? Надо  встретиться,  поговорить.
- Надо,  так  надо. Где? Когда?
- Я  еду  в  больницу,  к  Алесе.  Давай  в  лесопарке, на  той дороге, что
сразу  за  больницей. Прихвати Кирилла. -  Голос  Андрея  был  непривычно  глух.
- Хорошо,  мы будем  там через  полчаса.
- До встречи.  -  Андрей  отключился,  а  Виктор  пошёл  к   машине. По
 дороге он связался  с Кириллом,  затем  подхватил  его возле  дома.  В  половине  десятого  они  уже  въезжали  на  территорию лесопарка   и  почти  сразу,  ещё  издалека, увидели ярко-красный  «фольксваген» Андрея. Тот  уже  ждал,  опёршись  на  багажник  машины. Увидев «опель» Леонова,  он,  не  дождавшись,  пока  они  остановятся, двинулся  навстречу. Но  вдруг  остановился, как  будто  врос в  землю.
Виктор  и  Кирилл подошли к Андрею  и переглянулись. Лицо  того  было разбито,  на губе  запеклась  кровь.
- Что  с  тобой,  Андрей? -  спросил Виктор,  отводя  взгляд  в  сторону.
- А  вам  интересно? Вы, действительно, не  знаете,  что  со  мной? А  не
 с  вашей  ли подачи  это  всё  произошло? – он  глядел на Виктора  с  ненавистью. Саблин  не смог вынести  напряжения этого момента. Он  отошёл  в  сторону  и сделал  вид, что его сильно  занимает  огромный  сук,  острым  концом  застрявший  под  передним крылом «опеля». Он  обошёл машину со  всех  сторон, безрезультатно пытаясь  выдернуть  сук. Видно  было,  что  он  чувствует  себя скверно и  сам  не  знает, какую  позицию  ему  занять.  Они с  Леоновым  действительно продали через  автосалон  две краденые     иномарки,  и  это сильно мучило его. Он понимал Андрея.  Но уже  был связан одной  преступной  ниточкой с  Виктором.
           -  Господи,  - думал он, - хоть  бы  они  разобрались друг  с  другом  без  его участия. Он  открыл багажник  машины, достал  монтировку и,  используя её,  как  рычаг, попытался вытащить  проклятый  сук  из-под  колеса. После  некоторого усилия сук подался и  хрустнул. Колесо  было  свободно. И в  это  же время Кирилл услышал надрывный  крик Андрея.
- Вы  оба козлы! Вы подставили  меня,  выставили перед всеми полным
идиотом. За моей спиной  криминал на фирме  развели,   суки!
- Что ты тут  истерику  закатил? – это уже кричал  Виктор. -  Честный
 бизнес ищешь? Дурак,  рохля,  папенькин сынок! Деньги  не  пахнут! Это  не  я придумал,  это  аксиома! Мы  свой бизнес,  чистюля, начинали  с  взятки и  с  пули, ты  забыл? Криминала бояться,  в  бизнес  не  ходить,  забыл?
Кирилл, как  завороженный,  пошёл  к  спорящим, не  замечая, что  в руке по-прежнему  сжимает  монтировку.
- Только  бы  не  подрались,  только  бы  благополучно  всё  закончилось, -  почти молился  он. И  вдруг  увидел,  как  Андрей в  ответ  на какое-то  оскорбление,  изо  всей силы  ударил   Виктора. Тот  упал  и  сразу  же встал  на  ноги.  Прижимая руки  к  животу,  он пошёл  на  Андрея. Кирилл  бросился  между  ними.
- Ребята,  не надо. Можно ведь  договориться. Перестаньте. – И как-то
  отстраненно увидел:  Виктор,  выхватив  у  него монтировку, с криком обрушил её  на  голову Андрея. И  тот упал.
Стало тихо. Виктор молча  смотрел на лежащего Андрея.
- Эй, ты  что там? Вставай, давай поговорим, как  мужчины.
В сердце  Кирилла вошла  холодная,  острая  игла: он  увидел, как  рядом  с
  головой Андрея быстро натекла  лужица  крови. И  сразу  пришло  ледяное  спокойствие.  Он    сам  не  ожидал от себя  этого. Присев на корточки, он поискал  пульс  Андрея и  не нашёл.  Кирилл поднял  голову  и  поймал  взгляд  Виктора,  в  котором  ещё  была  злоба, но уже  зрел  страх.
- Ты  убил его!
- Не мог  я  его убить,  не говори  глупостей, -  он  стоял  у   ног Андрея и
 не видел той  страшной  кровавой  лужи. -  Я  его вполсилы  ударил.
- Вполсилы,  но  гвоздодёром. Достаточно,  чтобы  убить. Ты  ему просто
проломил  череп. Ты  понимаешь,  что ты  натворил?
Виктор,  всё ещё  не  веря, подбежал  к Андрею,  поднял  его  голову, и с   ужасом глянул на свои  руки,  все в  крови. А  потом стал яростно  вытирать  их  об траву.
- Всё,  это  конец  всему! -  Виктор почти  рыдал. А мозг Кирилла  рабо-
тал почти  в автоматическом режиме. «  Это  тюрьма.  Леонов,  козёл, втравил  меня  в   историю. Я -  соучастник.   Это  ясно.  Светка с  Леночкой   останутся  одни. Как  они  будут  жить? Они  же совершенно  беззащитны. Надо  что-то  делать. А  этот мудак,  оказывается, ни  на   что не  годен,  он  сейчас впадёт  в полную прострацию.»  -  Он  подошёл к Леонову.
- Всё, хватит  истерики! Надо  искать  выход.
- Какой выход,  Кира, я   убил  его!
- Убил, конечно. Но  я  же  не  убивал, а  в  тюрьму, возможно, сядем
 вместе. С тебя, как   с  гуся вода,  а  у   меня семья. -  Его вдруг осенило. – Вы-
ход  есть. Если  у  тебя  хватит  сил. Сейчас  всё  зависит  от  тебя.
- Что  ты  придумал? -  в  глазах Леонова  мелькнули надежда и интерес.
Кирилл  невидящим взглядом смотрел  на  Леонова. Пришедшая  в  голову  идея была невероятно  циничной,  но что,  если  вдруг…
Характер Кирилла  формировался, что  называется, между  двух  огней: слабой  безвольной матерью и  жёсткого, порой жестокого  отца. Кириллу приходилось  приспосабливаться к альтернативным условиям  семейного общения,  и  это  наложило неизгладимый  отпечаток  на  его личность.  Он был  послушен  и  податлив  рядом  с сильным,  нагл и жесток   -  со  слабым. В начальной  школе у  него  была  учительница  с  сильным  характером,  и  Кирилл  был  послушным, старательным  учеником. Но  когда  он  перешёл  в  среднюю  школу,  то  постоянная  смена  учителей поставила его  в сложное положение:  менять  через  сорок  пять минут  способ общения Кирилл  не  умел. Но  он  понял  и  другое: быстро  сменяющим  друг  друга  учителям   дела    до  него не  было. Через сорок  пять  минут  они  будут  уже  в   другом классе, и   там  будут  другие Кириллы,  Пети  и Вани.  Этот круговорот  лишал  воспитательный процесс целенаправленности  и  последовательности. И Кирилл  пошёл  во  все  тяжкие.  Очень  скоро  он заработал  репутацию  неуправляемого,  психически  неустойчивого   ученика. Это  привело  к резкому снижению  успеваемости и второгодничеству. Кирилл сидел два  года  в  седьмом классе,  столько  же  в   восьмом,  и  к  тому   времени, когда  его  всеми правдами и неправдами   учителя перетащили всё же   в девятый, ему уже  исполнилось  шестнадцать  лет. Каждый  раз, придя  в  новый класс  в  статусе  второгодника,  Кирилл вновь  и вновь   старался  доказать всем  своё  право  на  исключительность. Когда он  пришёл в  тот класс, где  учились  Погодин  и Леонов,  он  был  уже вполне  сложившимся хулиганом,  изгоем для учителей и  Великим и  Ужасным для вновь приобретённых одноклассников.
Лишь Погодин и Леонов  отнеслись  к  его попыткам выделиться без должного  уважения. Попытка  доказать  свою  силу с помощью  кулаков тоже  ни  к  чему  не  привела:  Кирилл получил  достойный отпор. Он  видел  целостность  и  спокойствие Погодина,  подкреплённые  уверенной  силой  Леонова, и  вдруг  остро ощутил,  что   его  боятся, но  не  любят,  что друзей  у  него  нет  и никогда  не  было.
Поэтому, когда  однажды они подошли  к  нему  со  словами: «Есть разговор», он  легко  пошёл  за  ними в дальний угол  школьного  двора,  где  этот  разговор  и состоялся. И коренным  образом переменил  всю его  жизнь:
- Слушай, Саблин, - начал Погодин, - для  чего ты  выпендриваешься?
Чего ты  хочешь?
- Ничего  не  хочу, -  ответил Кирилл,  не понимая, чего  хотят  от него.
- Так  не бывает. Тебе шестнадцать,  и  у  тебя  должна  быть какая-то
цель в  жизни.
- А  у  вас,  что,  есть  цель? -  Саблин  был  обескуражен, ему подобные
  мысли  никогда  в  голову  не  приходили,  а  «стенания» учительниц  о  «цели  в жизни»» он в расчёт  не принимал, считая это  обычным  учительским трёпом, привычным  фоном его  школьной  жизни.
- Я хочу быть  офицером,  -  просто  сказал  Погодин.
- И я,  -   присоединился к  нему Леонов. -  А  ты  кем  хочешь  быть?
Кирилл растерялся. В  его  борьбе за  сегодняшнее  право быть Великим  и
 Ужасным,   мыслям о  завтрашнем  дне просто  не  было  места.
- Я…  не  знаю,  -  промямлил  он, -  ну,  кем-нибудь буду.
- Никем  ты  не будешь. У  тебя в  журнале  -  одни двойки.  До экзаменов
 тебя  не  допустят, на второй  год больше  не  оставят. Значит,  ты  не  сможешь поступить  даже  в  самое  задрипанное  ПТУ. А  дальше  что? У тебя родители  вроде  не богатые..?
Кирилл передёрнул  плечами, давая понять, что  это  не их  ума  дело.
- Значит,   специальности никакой, -  констатировал Погодин. - Воровать  пойдёшь?
- Пацаны, чего  вы  хотите? Вопросы какие-то…
- Мы  тебе совет дать  хотим, раз  больше  некому. -  Погодин смотрел 
Кириллу в  глаза,  чётко  выговаривая каждое  слово, - Ты  должен  перейти  в  вечернюю школу, тогда  ты в  этом  году получишь  свидетельство  за  девять  классов и  сможешь поступить  в наше ПТУ.  И  кончай выстёбываться.  Ты  же видишь, что твои  выходки  всем по барабану, ты  же  никому, кроме себя,  не  опасен.
Внутри  Кирилла  всё  закипело.
-Пошли вы…, _ дальше  последовал  точный  адрес, - советчики  хреновы.
И  Кирилл ушёл  тогда.  И  весь  вечер  думал  о  том, что ему  сказали  одноклассники. И понял их правоту. Через несколько дней  он  перешёл  в вечернюю  школу. Мать  поохала, отец  давно  махнул на сына рукой. Но  с  этого  времени  у Кирилла появилась  цель. Он реализовал  всё  то, что посоветовали  ему Андрей  и Виктор, более того,  они  стали его  друзьями. Когда  не  перед кем  стало  показывать  свою  исключительность, куда-то  исчезла  и  хулиганистость Кирилла,  его неуправляемость. После ПТУ  пошёл на завод, который,  в отличие от  школы, стал для него хорошей школой  жизни. Но… завод обанкротился,  и  Кирилл  оказался  на улице вместе  с  пришедшими  из армии Погодиным  и Леоновым.. И  хотя  родители  Андрея  и  Виктора были  всё  же  людьми состоятельными,  те  хотели иметь  свой  кусок хлеба и  свой, как  уже  принято  было  говорить,  бизнес. Идея заняться  транзитом автомобилей  из  Европы  принадлежала Виктору,  начальным  капиталом  послужили накопления  родителей  Андрея и Виктора. И  дело пошло.
А  потом Кирилл  встретил  Светку. Она была  очень  красивая, и очень  умная, и  характер имела сильный  и  независимый.  Рядом с  ней Кирилл робел и терялся, почти  как  перед  учительницей  начальных  классов.  Но что-то и  она увидела  в  нём, раз  пошла  за  него замуж. Когда  же  родилась  Леночка,  то  она  заполнила всё  сердце Кирилла  своим ясным  взглядом, запахом  мёда и молока, младенческим  лепетом…  Когда Кирилл впервые  взял  её  на руки на крыльце  роддома, он подумал: «Я сделаю  всё, чтобы  она  жила  лучше,  чем я». Проживши безалаберно, без  гроша  за  душой всю  предшествующую  свою  жизнь,  Кирилл стал  откладывать  деньги,  не на  чёрный день, нет. На  учёбу  Леночки, на лучшие  санатории для неё, и лучше  за  границей.  Он  мечтал, напевая колыбельную,  о том,  как будет  выбирать университет  для  дочки -  Оксфорд, Гарвард…
И вот теперь всё то, что он  строил последние пять лет, повисло на тоненьком  волоске. Кирилл  почувствовал острую  ненависть к  Леонову,  но  отныне  они были  связаны  одной верёвочкой. И  спастись  могли только  вместе.
Кирилл испытующе посмотрел  на Леонова: сможет  ли  тот  сделать  всё,  что  только  что  пришло  ему   в голову?
- Андрей  сегодня встречался с Зубом  и Волковым? Так?
- Да,  и  что?
- А  то,  что  это  они  его  и  убили.
Леонов  глядел на  него  с  недоумением. А  потом  понял.
- Но  ведь про  это  теперь,  кроме  нас, никто  нет знает.
- Вот  мы  об  этом  и сообщим, кому  следует.
- А  они скажут,  что  этот не  они.
- А кто  им  поверит? Стрелка  была? Была. Андрей со стрелки не  вер-
нулся? Не  вернулся. Что  ты скривился? Совестно? А  убивать  друга  не  совестно было. Витька, это  же  «зеки»! Для  них тюрьма -  мать родна. А нам   с  тобой  себя  и  жизнь  свою  ломать придётся.
Кирилл  окинул  взглядом пространство  вокруг места происшествия. Было тихо  и пустынно. Ветер  шуршал  высоко  в вершинах  сосен.
- Значит,  так. Дорога  усыпана  хвоей, следов  нашей  машины не  видно.
 Ты Андрееву  машину  руками  не  лапал?
- Нет,  я к  ней даже  не  подходил. -  Виктор  зацепился  взглядом за ле-
жащую на земле  монтировку,  и на лице его отразилась мука. Кирилл перехватил  его взгляд.
- А  вот  и вещдок для ментов. Эту «фомочку» мы  положим  куда  следу-
ет…
- А  куда следует? -  тупо переспросил  Виктор.
- А в  машину Зуба.  Она  у  него всегда возле ворот  стоит. И  никакой 
сигнализации  у  этого  раздолбая наверняка нет:  он  уверен,  что никто не  осмелится  и близко  подойти  к  его машине. -  Кирилл  уже  вытирал  монтировку  ветошью, тщательно  обходя область  гвоздодёра со  следами крови  Андрея.  Потом  достал  из  аптечки презерватив и  надел  его  на гвоздодёр,  а  саму монтировку  обернул  ветошью и  положил  в багажник.
- Всё, Витенька, траурный  митинг  считаю закрытым, -  Кирилл  сам
 удивлялся  тому, что  он говорил и что делал, но  в  воспалённом мозгу телеграфом  стучало где-то  слышанное:  «Безвыходных  положений  не  бывает. Из каждого безвыходного  положения  есть минимум два выхода».
- Поехали! -  Кирилл пошёл  к машине,  Виктор, поминутно  оглядываясь на  неподвижно лежавшего  Андрея,  последовал за  ним. Кирилл привёз  его  на берег  речки, заставил раздеться,  тщательно осмотреть  одежду  и  вымыться. Футболку  со  следами крови они  сожгли тут  же  на костре,   облив бензином.
- Куда  он тебя ударил? -  спросил  Кирилл Виктора.
- В  живот.
- Это  удача. Слава Богу,  что  не в  морду. Нам  только  фингала  не  хва-
тало  на твоей  физиономии.  Так,  время позднее, быстро  домой  и спать.
- А  если  Света спросит  тебя, где  я  был? Я  должен знать,  что    ей
 ответить.
- Молодец,  начинаешь  соображать. Это  действительно важно.  Где  мы
  были, где  мы  были? А ездили  искупнуться. В мастерских жарко, вот и  решили  охладиться. Главное,  чтобы  он никому  не успел  сказать,  что он поехал на встречу  с  нами.
- А как  он  тогда в  лесопарке  оказался,  если встреча была на свалке.?
- Да чёрт  его  знает, может,  они  за  ним  по лесу  гонялись. Нам  это
 неизвестно.  Ну,  может,  всё и  обойдётся. И запомни,  Виктор,  всё  зависит  от  тебя.  Сегодня  его вряд ли найдут, скорей всего, завтра. Поэтому наши действия…
- А  если  найдут  сегодня?
- Кто? В  этом  лесу?
- Всякое бывает. Вдруг кто-то будет  ехать мимо?!
- Ты  прав. Может быть всякое. Хорошо, если нас ночью не поднимут,
завтра я  с   самого утра позвоню  Андрею. В  любом случае, сразу надо  говорить,  что  в семь  вечера  у  него  была  встреча  с  Зубом и Волковым. Цель  встречи  нам  неизвестна,  Андрей  нам  ничего не  сказал. Но Зуб и  Волков  были нашей  крышей.
- Какой  крышей? Разве  у  нас есть крыша?
- У нас -  да. А вот у Андрея её уже  не будет никогда. И  заметь,  убил
  его ты,  а  не я, а выход  искать из  этого  дерьма приходится искать  мне.
- Слушай, Кира, а  если  мы  скажем ментам, что   стрелка  в  лесопарке  была?
Кирилл задумался.
- Нет, боюсь, о месте встречи  знали  не только  мы. Об  этом   могут
знать  и родители Андрея, и Алеся.  Нет, скажем,  как  было. Да,  кстати, продумай, как  ты  будешь вести  себя на похоронах, на  поминках. Смотри,  не  сорвись. Если  сорвёшься, я тебя прикрывать  не буду. Сразу скажу,  что когда ты Андрея  убивал, я в  пятнадцати  метрах  от  вас был. Усёк?
Кирилл  сел  за  руль  машины Виктора,  видя, что тот полностью деморализован. Он  глядел на  мелькающую  в  свете  фар  мошкару, оставляющую  рыжие  пятна  на  лобовом стекле, и думал,  как  кардинально меняет людей  экстремальная  ситуация. Они с  Витькой как -будто поменялись местами. Виктор всегда был  ведущим,  а он,  Кирилл,  ведомым. А  сейчас всё строго наоборот.
Уже  засыпая рядом с  женой,  он подумал: хоть  бы  Витька выдержал. Надо  не  отпускать его  от  себя  ни на  шаг,  пока  он  не  привыкнет к  мысли,  что  он убил друга, и  что ничего изменить  уже  нельзя.

                * * *

26 августа  2005  года. 18.00

Ромашов  сознательно  затягивал  очередную  оперативку. Он  ждал Тихомирова, понимая  всю  неустойчивость  его положения. Пистолет  в  доме  Погодиных -  улика, но  не  доказательство.  Если можно  было подложить «фомку» в  чужую  машину, то почему  нельзя подложить  пистолет  в   чужую  квартиру? Поэтому всё  зависело  от  того,   насколько  успешно  майор проведёт  психологическую  атаку  на Погодину.  А  Тихомирова всё  не было. Звонить на  сотовый  Ромашов  боялся: не вовремя   зазвонивший  телефон может  натворит много дел. Оставалось ждать.  Но вот  стрелки  часов  превратились  в  вертикальную  прямую,  и  Ромашов  понял,  что надо  закругляться. Пусть  люди  отдохнут. Неизвестно, что принесут  отделу  предстоящие  выходные.
- Товарищи  офицеры! Все  свободны. И  более  того: все, кто  не  задей-
ствован  в  дежурствах  и рейдах,  имеют в  своём распоряжении  два выходных.
Все  оживлённо начали  обмениваться  мнениями по  этому поводу и  отодвигать  стулья, освобождая  путь  к  выходу. И  в  это время  дверь  открылась,   и в  кабинет вошёл  Тихомиров. Пройдя  быстрым  шагом через  весь  кабинет и на ходу  раскрывая папку, Дмитрий  Петрович положил перед  Ромашовым  несколько рукописных  листков. Все застыли, не  зная,  что  им  делать: выполнять  последнее  указание  Ромашова или  остаться  и узнать, с  чем приехал  Тихомиров. В  результате  все остались  стоять на своих  местах и  напряжённо  ждали,  пока Ромашов дочитает бумагу.  По  лицу  Тихомирова видно было,  что  результат  его  поездки  определённо положительный.
Ромашов  дочитал первую  страницу, удивлённо-радостно поглядел  на  майора.  Потом  заглянул на последнюю  страницу,  где  обычно  стоит  подпись  допрашиваемого,  и начал опять  читать  сначала. Причём, Тихомиров, тоже   уже  в  который  раз, читал,  стоя  у  Ромашова  за спиной и  даже  шевеля губами. А коллеги,  полные  недоумения,  переводили  взгляды  с  одного  на  другого. Наконец,  Ромашов дочитал  протокол,  приглашающим  жестом  указал  всем  на  их  стулья и  сказал Тихомирову:
- Докладывай, майор.
Все сели. Тихомиров  начал   доклад.
- Алеся  Погодина полностью признала  себя  виновной  в  убийстве  Ле-
онова  и  Саблина. Она объяснила  это  своим  желанием  отомстить  за  убийство  мужа.  В течение  полугода  она проводила   своё  собственное  расследование, в  ходе которого  пришла  к  выводу,  что её  мужа  убили лучшие  друзья - нарочно  или  нечаянно -  спросить  не  у кого.
- По этому  протоколу  можно  понять,  что в случае   с Леоновым речь  шла  об обороне, -  заметил  Ромашов.
- Это  утверждение Погодиной.  Подтвердить  его  некому,  поэтому и  незачем брать  на  вооружение,  разве что  на  чисто эмоциональном  уровне. У  Погодиной  крыша после  смерти мужа  точно поехала,  это и  я   вижу, хоть и не  психиатр. Она сама призналась, что в  тюрьму к Зубу  и Волкову поехала,  чтобы их  отравить. И если  бы  они  не  убедили её  в   своей невиновности,  я бы им  не  позавидовал.
- Да их  там  перед  свиданием чуть  ли  не  через рентген пропускают.  А
  передачи…  сам знаешь, - скептически  сказал  Луценко.
- Будь спок,  Сергей! Наркотики, как  известно, в  разрешительный спи-
сок тоже  не  входят, а   в  тюрьму  попадают. Я понял  одно: если бы  Погодина захотела  их отравить, она  бы  это  сделала. И  легко.  Она умная  и прёт,  как  танк.
- Тихомиров, Луценко,  успокойтесь. Поезд ушёл. -  Ромашов даже кула-
ком  о  стол  стукнул. -  Дальше рассказывай.
- А  что  дальше? Саблина  она убрала его  же  лекарством,  только  мно-
гократно  увеличив  дозу.
- Как  ты её  дожал?
- Ещё  неизвестно,  кто кого  дожимал.  Я  ещё   и   вопроса первого  не
задал,  а  она ответ уже  дала.  Кстати,  её доктор   сразу   мне  сказал,  что  если Алеся будет всё  отрицать,  значит,  она  не  убивала. А  если  убила, то  отрицать  не  будет.
Луценко  глубокомысленно  закатил  глаза и  для чего-то пошевелил  в воздухе пальцами.
- Ну,  ты,  Тихомиров, загнул  что-то конгениальное,  во  всяком  случае,
   не для наших  средних  умов.
- Это не я,  это психиатр. Я  только  запомнил и процитировал.
- Дальше что? Хватит  болтать попусту.  Прямо, как  дети. -  Ромашов 
негодующе  стучал  по  столу  уже  не  кулаком,  а органайзером.
-  Дальше всё,  Иван  Сергеевич!  Протокол  у  вас на  столе,  Погодина в  специализированном  отделении психбольницы, ей  предстоит судебно-психи-атрическая  экспертиза. Все  формальности соблюдены. И   как   я   понял  по  поведению  врачей,  они  её нам  не  отдадут. Нарушения   в  психике   у  неё  налицо,  будет  она,  голубушка, в отдельной камере…. тьфу,  палате  вязать,  читать и  смотреть  телевизор.
- Ну и  славненько. -  промурлыкал Луценко.
- Ты  слишком  оптимистично смотришь  на наши психбольницы, Дмит-
рий   Петрович. Они даже  в  качестве лечебного учреждения критики  не  выдерживают,  а   уж  в   специализированном  отделении… Будет продолжать медленно  сходить с  ума… Да ладно,  за всё  надо  платить. В  том числе  и за  удовольствие  мстить  своим врагам. Значит,  все «висяки» у  нас  закрыты?
- Я  не  был бы столь  оптимистичным.  Иван  Сергеевич. А два прошло-
годних? -  поинтересовался  верный  себе Луценко.
- М-гу,  ты  бы  ещё прошлую  пятилетку  вспомнил. Я  имею  в виду,    что  все преступления  этого  года  раскрыты. Поэтому  вы  имеете право на  два выходных.
Все  поднялись.
- А  вы, Тихомиров, останьтесь.
Все  дружно  захохотали и  разошлись. А  Ромашов подошёл  к  Тихомиро-
ву.
- А что с  «Кентавром» будем  делать,  майор? Оно нам  надо, осиное 
гнездо  под  носом?
- Есть  у  меня идея, Иван Сергеевич. Я  её  сегодня  обдумаю и завтра, 
нет,  в  понедельник мы её  обсудим.  Но «Кентавр»  его   владельцы всё  равно продадут,  не тем, так  другим. Им  он просто  не под силу. А  если поговорить с   городскими властями, может,  они какой выход  подскажут?
- Хм,  я даже  знаю  какой. «Это ваши проблемы, подполковник  Рома-
шов», -  передразнил Иван  Сергеевич кого-то невидимого, но  известного  им  обоим.
- А  вот  у нас  в городе   есть  автопредприятие. Может,   оно  заинтере-
суется покупкой  готового автосервиса с  хорошей  базой, со  сработанным  коллективом?  Ведь эти,   из  Гомеля, они много за «Кентавр»  не  дадут,  учитывая,  что мы  конфисковали те  деньги  из  сейфа. Они  из-за  них чуть  Севастьянова до  психушки  не  довели.  Иван  Сергеевич, подбросьте  эту  идею  мэру или  директору  автопредприятия…
- Попробую, но  без  всякой надежды  на успех.  Ладно, давай будем расходиться,  время уже.  Обещал  сегодня домой вовремя придти -   не  получилось.

                * * *


26 августа 2005  года. 19.00

Дмитрий Петрович спешил  домой.  Предстоящие  два  выходных, с одной стороны, согревали  сердце, а  с  другой -  требовали работы  ума.  Потому что майор, не привыкший    к  частым  выходным,  встал  перед  проблемой:  что  делать? Правда,  в  любое время может раздаться   телефонный  звонок,  и  выходных  как  не  бывало.  Но может  и  не раздаться. Поэтому, думай, майор,  думай, как   с  большей пользой провести  эти  дни. Хотя, с  большей  пользой -  это уже  было в прошлые выходные,  тоже   свалившиеся, как   снег на  голову. Тихомиров  вспомнил упоительный аромат  хвойного  леса,  местами  уже  тронутого  близкой  осенью,  и  густой запах  малинового  варенья. Нет,  с  большей пользой  не  надо:  опять  Наденьке придётся два  дня горбатиться.  Надо придумать  что-нибудь для души – и  для своей, и  для Надежды Ивановны.   Например, ночную  рыбалку,  уху  из котелка, остро  пахнущую дымом,  перцем  и лавровым  листом. Или  шашлык -  горячий, со  слегка подсохшей  корочкой,  под  которой  нежное, сочное  мясо,  нет, не  молодого барашка, а вполне  взрослого  поросёнка,  но  не менее  вкусное  от  этого. Хотя,  подумал Тихомиров,  что все  эти удовольствия больше  для меня,  чем  для Нади. Но и уху, и шашлыки она  тоже  любит.  Решено,  организуем  пикник  на  лоне природы. С  ухой  и шашлыком.  И  поедем в  Гоголи на  то  изумительно красивое  место, где  Березина впадает  в  Днепр,  и  где   яркие  звёзды опрокидываются сразу в  две  реки и  сияют одновремённо и  сверху,  и снизу,  и  слева,  и  справа, делая  тебя  центром Вселенной.
Тихомиров  почувствовал,  что  проголодался: за день  ему  так  и  не  пришлось нигде  поесть,  и  теперь голодным  спазмом  сводило желудок. Он вошёл  в квартиру  и с   порога закричал:
- Наденька,  я  дома! Мечи всё,  что есть, из  печи!
- Я  здесь, -  отозвалась  Надежда  Ивановна  из  кухни. -  Ты  очень  го-
лоден?
- Как  собака. -  Тихомиров   вошёл в кухню и  осёкся. На кухне  сидела
  соседка. Платок  в  руке, заплаканные глаза говорили  о  том, что её  вновь  постигли семейные  проблемы в лице  двух  алкоголиков -  мужа и  сына. Дмитрий Петрович  досадливо  поморщился. Эти  проблемы  возникали у  соседки    по  два-три  раза  на  неделе, и почти  каждый раз  она  бежала  к  Тихомировым поплакать на плече  у  Надежды Ивановны. А  та  терпеливо  слушала,  сочувствовала и  утирала слёзы.  И таких  клиентов  у  жены   Дмитрий  Петровича  было немало. Все сирые  и  убогие  искали  утешения  и  защиты у  этой, по  виду, да  и по  сути, хрупкой  и  болезненной  женщины.  Однажды Дмитрий  Петрович прочитал  в какой-то,  случайно оказавшейся  у  него газете,  про  энерговампиров,  и  сразу  вспомнил этих  наденькиных  спиногрызов, как  он  их называл,  когда  они особенно скапливались  у  него в квартире.
- Гони  ты  их  к  чёрту  всех, -  говорил он жене, -  они из  тебя  все соки
 высосут. Вон  смотри  на  Афанасьевну: днями рыдает,  а  сама  кровь с   молоком,  можно в  рекламе здоровых  продуктов показывать.
Но Надежда  Ивановна  вновь и  вновь  привечала всех  этих  обманутых,
 оскорблённых,  отринутых и  просто  занудливых  женщин и неизменно  говорила  мужу: «Доброе слово  и  кошке  приятно». А как-то она призналась,  что  эти так  надоевшие ему  женщины её  интересны. «Ты  не  смотри на них так сердито,  у каждой из  них  есть  свои индивидуальные, свои положительные черты.  И Надежда  Ивановна  собирала эту коллекцию женских характеров и  судеб, одновременно помогая им  жить. Она рассказывала  мужу,  что в  юности  как-то оказалась на  Урале  и  случайно  попала  в   музей уральских  минералов. И поразилась,  насколько  красивыми  могут  быть камни,  причём,  не  драгоценные  самоцветы, а вполне рядовые.  И поняла, что красота  эта  особенно  ярко  проявляется  на изломе камня,  когда  он  начинает  изнутри играть  разнообразием цветовой  гаммы.  Люди похожи  на  эти камни, -  говорила Надежда  Ивановна, - на изломе,  в  трудных  жизненных  обстоятельствах особенно  ярко  проявляются  не  только  отрицательные, но  и положительные черты  характера,   его особый блеск.
- Митенька, мой  руки. Я сейчас на стол накрою,  ты  поешь,  а  мы  с
 Афанасьевной ещё  поболтаем.
 Афанасьевна, шмыгая  носом и  виновато  глядя на  Тихомирова,  прото-
пала  мимо его в  гостиную,  куда следом  за  ней  скоро прошла и  Надежда Ивановна.
- Вы  там  недолго. У  меня к тебе важный  разговор, -  крикнул  Тихомиров  не  столько  для жены,   сколько для назойливой  соседки: может,  в ней совесть  заговорит.
Но  он  успел  съесть и первое, и  второе, и  даже  чай попить, пока,  наконец, не  услышал  из  прихожей  стук  закрывающейся  двери.
- И что  за важный  разговор? -  спросила,  входя  на кухню Надежда
Ивановна.
- У меня  два  выходных. И  я  предлагаю организовать   пикник на  при-
роде, с  рыбалкой,  ухой, шашлыком…
- Идея  хорошая. -  Надежда  Ивановна села  рядом. – Куда поедем?
- В  Гоголи. Собирайся!
- Кто ещё  едет?
- А кто-то  должен?
- А  с  кем ты  будешь разговаривать  о  своих  ворах  и бандитах?
- А  я  не буду разговаривать  о  ворах  и бандитах!
- Тогда  отдых  у  тебя получится  неполноценный. Пригласи  Сергея,
  ещё  кого-нибудь. У  вас много  общих  тем, да и  для рыбалки  я  тебе  не  компаньон.
- Ты и  вправду этого  хочешь, Наденька?
- Главное, чтобы  этого  хотел  ты. Я  ведь тебя  не  первый  день  знаю.
Бери  телефон,  звони,  собирай своих  «пинкертонов».
Надежда Ивановна понимала, что  этот  пикник муж  затеял  только  из-за  неё и для неё,  чтобы вытащить её  из  пыльного города, дать  возможность  подышать настоящим лесным воздухом,  походить  босым  ногами по  горячему песку. Но  она  также  знала, что  компании  близких  друзей  он  будет  только  рад,  и  тогда  пикник,  действительно,  удастся.
Дмитрий  Петрович схватил  телефонную трубку и  позвонил  друзьям. Те  его  предложение приняли «на  ура». Договорились,  что Чередник с  женой  будут  добираться  сами,  и  ждать  их  в  условленном  месте, а  Луценко  приедет  с  Тихомировыми.
Назавтра  рано  утром Дмитрий  Петрович съездил за  город к  тестю и  забрал свой  старенький  «жигулёнок». Потом  погрузил  нехитрый  рыбацкий  скарб,  посадил  жену  и  Сергея.  И  вся компания отбыла  на своё старое и  излюбленное  место.
Свой  лагерь он разбили на  зелёном мысу,  разделявшем  Березину и  Днепр в  месте их  слияния.  К  их  радости  здесь  никого  ещё  не было,  хотя  место  это  было  очень  популярно   и у  зареченцев,  и   у светлогорцев.  Развели  костёр  и  стали  готовить  нехитрый  туристский  обед  из  картофеля и  тушёнки.  Шашлык  был  оставлен  на  вечер,  уха  же  зависела  от  ночной  рыбалки,  и  была запланирована на  утро.
Пока женщины  возились с  обедом, мужчины  заготавливали дрова  и  готовились к  ночлегу, незлобиво  подшучивая  над женобоязнью Луценко.
- Ох,  Сергей, а   я так  хотел бы  на  твоей  свадьбе  погулять, -  мечтательно  сказал  Дмитрий  Петрович. – Ну,   неужели ни  одна  женщина  тебя  за  живое  не  зацепила? Да так, чтобы  раз -   и навсегда.
- Слушайте,   что я   вам плохого  сделал? Друзья называются. Ну,  хоро-
шо,  вам  повезло. А  где  гарантия,  что я  не нарвусь на какую-нибудь Зою?
- Почему Зою?
- А  это  имя  такое: Змея  Особо  Ядовитая. Хотя,  вы правы, одна  жен-
щина  мне  очень  нравится,  хоть я  её  и  не  видел  ни разу.
- Ну-ну,  и  что  же  это  за  богиня?
Луценко глубоко  вздохнул.
- Алеся Погодина.
Тихомиров  чертыхнулся  досадливо.
- Ты, Сергей,  не  устаёшь меня удивлять.  И  чем  тебе  могла  понра-
виться  женщина,   хладнокровно  замочившая  двух  мужиков?
-  А  она  любить  умеет. И быть верной даже  не  мужу,  а   его памяти.
- Крыша у  неё  съехала,  отсюда и  ноги  растут. Да, Сергей, боюсь я,
что не  удастся  мне  поплясать на твоей свадьбе.  Какое-то у  тебя  извращённое  восприятие  действительности. Алеся Погодина -  преступница!  И  место её    -  или в тюрьме  или  в  психушке. А  ты  здесь новую Изольду рисуешь.
- Как  ты  думаешь,  Петрович,  сколько  ей  дадут?
- Трудно сказать.  Если  будет  доказано, что  причиной  преступления
 стало психическое  заболевание, синдром… этой, как её,  мстительной  богини…  Немезиды, то её будут  принудительно  лечить,  а  сколько? -  кто  её  знает!  Ну,  доктора,   ну,  артисты!  Они  любой  синдром  сочинят за  минуту  и  обоснуют, и  докажут  частичную  невменяемость. Вы  бы  видели,   как на  меня  смотрел  этот   Вячеслав  Григорьевич,  когда  читал  постановление  об  аресте.
- А  как  она  сама  себя  вела? -  с  тоской  в  голосе   спросил  Луценко.
- Спокойная была, как  удав.   Она мне  перед  уходом  дала вот  это  сти-
хотворение,  судя  по  всему,  собственного  сочинения.  И  хладнокровно  посоветовала  приобщить  к  протоколу допроса. -  Тихомиров достал из кармана сложенный  вчетверо  листок,  который  он  специально взял  с  собой,  чтобы  показать  друзьям. И зачитал  с выражением:
-    Ответь,  учитель,  мне   на мой  вопрос:
              Что  думаешь о  мести   ты, как средстве  спасти  себя и  наказать убийц?
 -    То  дело не  твоё,  а Божьего суда.
- А  если  нет  ни  времени,   ни сил  ждать Божьего суда?
А  сердце  ропщет  и  требует отмщенья подлецам?
          -    Терпение,  мой  друг! Фемида    с повязкой  на  глазах,
                Но  держит  меч в  руках. Он  поразит  закон  переступивших.
- Закон  Людской  я  преступить хочу
Во  имя  справедливости и чести.
Бог мне  судья. И  не  согнёт  меня  любое  из  его решений.
Но  не  прощу и  не  смогу  забыть. Отмщение мне  станет  утешеньем.
- Законы Божьи  и  людские -  суть одна.
А  Жизнь и Смерть -  прерогатива  Бога.
Камнями острыми умощена  дорога  Мести.
- И  вот  это  стихотворение, -  Дмитрий  Петрович помахал  листком в
  воздухе, -  и  есть  доказательство того,  что оба  убийства  были  тщательно продуманы  и подготовлены.
- Дай  сюда! -  Сергей забрал у  него  листок,  бережно сложил его и ак-
куратно  положил  в бумажник. -  Вовсе  не  обязательно. Она  это  стихотворение написала, скорее  всего, после убийств,  чтобы оправдать  их совершение  перед  собой, да  и перед людьми.
 Тихомиров внимательно посмотрел на  него.
- Серёга,  что   с  тобой? Неужто и впрямь  влюбился? Да  ещё и  заочно?
Вот  же  не везёт парню!
- Да  нет, Петрович,  со  мной всё  в порядке. Но мне  действительно не
 везёт. Как встречу  женщину  настоящую, так  либо  замужем,  либо…
- Либо подследственную, - закончил за  него Чередник.
- Да уж.
Женщины, закончив приготовление  обеда, подошли  к палаткам.
- О  чём  спорите? И  что  это Серёжа такой  грустный? -  Надежда Ива-
новна  потрепала   парня по  голове.
- Да  вот  разговор  зашёл о женской  верности и   женской  памяти…
- Это вы  об  Алесе  Погодиной? -  понимающе  спросила Надежда  Ива-
новна.  -  Как  она  всё  это  провернула? Что  она  говорит?
- Она дала  себе  клятву,  что убийцы  её  мужа  жить не  будут.  Хотела 
отравить  тех  бандитов,  которых  осудили,  но  они сумели  её  убедить,  что сидят безвинно.  Тогда  она  провела  собственное  расследование, и,  я  сам  не  понимаю,  как  ей  это удалось,  вышла  на  лучших  друзей  и  компаньонов Андрея.  А так,   как  она  месяцами  лежала в   больнице, то  времени  для подготовки у  неё   было  достаточно. И такое впечатление,  что  судьба  ей  подыгрывала. Рядом   с  ней  лечилась  актриса,  которая  научила  её менять  имидж  и снабдила  необходимыми  аксессуарами,  не  исключено,  что  сама  и  гримировала. Ну, это мы  ещё узнаем… А  потом, как  всегда  у  нас: отсутствие контроля  за  больными, дыра  в  заборе… Всё  было очень  кстати. Леонову  она  назначила  встречу  по  телефону.   Он прилетел, как  миленький. Думал,  что  он её  в   качестве  любовника  интересует.  Когда  она предъявила  ему  обвинение, он попытался  на неё  наброситься, может,  и  убил  бы. Но  лодка   качнулась,  он  упал.  Пока вставал,  получил пулю  в  грудь.  Через  неделю она  попросила  о  встрече  Саблина, причину, наверняка, назвала убедительную. Встречу  назначила  в   кафе. Когда  официантка  принесла коктейли,  она отправила Саблина в бар, и за это время  влила  дигоксин в  его  бокал.  И всё. Саблина нет.  У  неё  всё  было  рассчитано по  минутам. В  10.15 из центра  города идёт  пригородный  автобус почти до её  больницы. Там  остаётся  километров  пять, и  попутных – хоть  пруд  пруди.  В 11.00 она  уже  была  в  больнице.  Никто  ничего  не  заметил. У  невротиков  нет  особой  строгости в  режиме содержания, считается,  что они адекватны. Они ухаживают  за клумбами,  кто желает,  это приветствуется администрацией. Поэтому после   утренних процедур она умотала в  город, за  завтраком  её кто-то прикрыл. Таким  образом,  её никто не хватился  бы  до обеда. А,  реализовав  свой  план,  Погодина  ощутила себя шариком, из которого выпустили  воздух. До  этого  момента  у  неё  была цель, а  теперь она  потеряла смысл жизни.
- А  сын?
- Я её  так  и  спросил: «А сын?» А  она мне:  «А  что  ему  может  дать 
мать- неврастеничка? Я же   вижу: он избегает меня,  когда  я  дома.  Мне тяжело жить,  и  эта  тяжесть перекладывается на  окружающих  меня  людей,  на  самых близких. Ему  хорошо с  дедушкой  и  бабушкой. Пусть  они  будут счастливы,  может,  и меня простят»
- Она  раскаялась? -  спросил Луценко.
- Никакого  раскаяния, никаких  угрызений  совести.  Думаю,  она  до-
вольна  тем,  что сделала. Ну,  Бог ей  судья.  Что  это мы всё  о  грустном, мальчики  и  девочки? Включите  лучше  какую-нибудь  музыку.
Поздно  ночью,  лёжа  рядом с Дмитрием  Петровичем в  тесной  палатке на пушистом  сосновом  лапнике, надежда  Ивановна вдруг сказала:
- Как  я  её  понимаю.
- Кого? -  спросил  Дмитрий  Петрович
- Вашу  Погодину.
- В  чём  ты  её  понимаешь?
- В  том,  что  за  всё  надо платить. Вот  они   все  за всё  и  заплатили.
- Кто?
- Леонов, Саблин, Алеся…

                * * *

29 августа 2005  года. 08.30

Ромашов поднял голову  от  стола  навстречу  Тихомирову.
- Заходи, Дмитрий  Петрович. Я  тебя  жду. Я  на  совещание  иду. Ты  говорил,  что у  тебя   идея  есть  по  «Кентавру» Давай,  если что стоящее.  Я  доложу  начальству.
- Понимаете,  Иван  Сергеевич,   это  очень  нестандартное  предложение.  Но,  я уверен,  он  должно  дать положительный  результат.  А  вы ведь  сами  понимаете:  цель  оправдывает средства.
-Так  то оно  так… Ну,    какое у  тебя  там  средство?
- Я  пошлю письмо этому  Инкогнито. Так   сказать, наш ответ  Чемберлену. И  в  этом  письме  открытым текстом  заявлю, что  намерения  их  для нас  не являются  секретом,  и   деятельность  «Кентавра»  с минуты  перехода к  новым владельцам будет находиться  под  пристальным  вниманием   правоохранительных органов.
- Гм,  ход,  действительно,  не стандартный.  И  куда ты  это письмо по-
шлёшь? На  деревню дедушке Константину Ивановичу?
- Зачем дедушке? Я  отдам  письмо  Рогожникову.  Он найдёт способ  пе-
редать его  хозяевам.  И  ещё  один человек есть,  которого  можно использовать в качестве  почтальона.
- Кто?
- Аналитик из  областного управления.
- Ты  ещё  додумайся. Не  смей.  Ведь  у тебя ничего на него нет,  кроме
твоих  досужих  вымыслов.
- Да  не буду,   не  буду. Обойдусь Рогожниковым.
- Текст  уже написал?
- Почти.
- Покажешь.
- Обязательно. Идите  на совещание,  а  я   доведу  его  до  конца.
- Как Погодина?
- Экспертиза  назначена  на середину  сентября.
- Как  ты думаешь,  что они там  напишут в  своём  заключении? Если 
честно, жалко бабу.
- Не  вы  один среди сочувствующих. Луценко  весь извёлся от  неизвест-
ности.  Но, думаю,  что  медики  заявят о её  частичной  невменяемости, о каком-нибудь  пограничном  состоянии.  Вы  бы  видели  эту  женщину.
- Что,  очень  красивая?
- Есть красивее.  Но  эта  не от  мира сего.  И  вокруг  неё  такая  аура, 
что затягивает,  как   в омут.
- Даже тебя? А Надежда Ивановна знает?
- Вы  неправильно  меня  поняли,  Иван Сергеевич. Я  не  о сексапильно-
сти  Погодиной толкую,   а  об  её  человеческом обаянии, о  целеустремлённости, о  верности памяти мужа,  о чувстве  долга и,  как бы  несовременно   это  не  звучало бы, о  чувстве  чести.
- Да, вижу, что и  тебя  проняла  эта Погодина. Впрочем,  ладно,  пошёл
 я  на совещание,  а ты  допиши своё  послание. Вдруг  начальство  даст  добро  на такую переписку. А  с  директором автопредприятия я  говорил, он  заинтересовался, обещал подумать.  Если  наследники  не  заломят  цену,  то,  может, что и  получится.
- Хорошо  бы. –  И Тихомиров ушёл  к себе.     А Ромашов  собрал  бумаги и  пошёл  к  начальству.
Через полчаса Иван  Сергеевич  зашёл в кабинет  оперативников.  Вид  у  него был измочаленный, но  глаза  глядели  весело.
- Ну,  что -  спросил он. -  Написал  текст?
- Неужели начальство  одобрило мою  идею?
- Одобрило – это  не  совсем  то слово. Но сказано  было,  что  за неиме-
нием  гербовой  будем писать на простой. Давай  текст,  почитаю.
Тихомиров протянул   ему отпечатанный  на принтере  листок. Ромашов
поднёс его  к  глазам, как  делают  это близорукие   люди.
- «Господин  Инкогнито! -  Хм, для  начала неплохо. -  Вы  ошиблись   в
мотивации  нашего  к   вам интереса,  как  ошибся  и  ваш  абсолютно  достоверный  источник: с  аналитикой у  него явно  проблемы.  Мы  нашли реального убийцу Леонова  и Саблина. А  интерес  наш  к  вам   заключается в  том,   что мы  узнали  о  вашем  намерении купить «Кентавр». Это было бы крупной вашей  ошибкой. Допускать криминальный  автобизнес  в  наш  город для нас  неприемлемо.  И мы  будем принимать  все меры, чтобы вы от  этой  своей  затеи  отказались.»
- Хм, коротко  и  ясно. Кстати, об аналитике… Ты  в курсе,  что в  Гомеле  на  днях арестовано  несколько наших  коллег по подозрению в сотрудничестве  с  криминалом?
- А  то?!…
- Причём,  среди  них есть  даже начальник  уголовного  розыска. Да,  че-
го  людям не  хватало? Всех ведь  денег  не  поимеешь… Ну,  и  куда  ты его пошлёшь, это  письмо  турецкому  султану?
- А  вот  сейчас завезу  Рогожникову и предложу  немедленно передать
 хозяину. Хозяина он,  конечно,  и  не  видел никогда, и  даже  не  знает, как  зовут. Но  по цепочке передадут. Пусть читают,  думают,  принимают решение.
- Ну,  с Богом,  Дмитрий Петрович!


                * * *

                Эпилог

15 августа  2006  года. 09.00

Олег Приходько, свежеиспеченный  офицер  МВД, с  новеньким, ещё  пахнущим  типографской  краской дипломом, шёл  по  длинному  полутёмному коридору Зареченского  отделения  милиции.   Настроение  у  него  было  прекрасное:  только  что  он получил назначение на оперативную  работу в уголовный  розыск.  И сейчас  он шёл  на  встречу с уже  знакомыми и полюбившимися ему  людьми,  его  будущими  коллегами. Олег посочувствовал Петру – своему напарнику по стажировке: того послали в какой-то крохотный заштатный городишко с десятью тысячами населения.
Он остановился перед знакомой дверью, одёрнул китель – и вошёл… Обитатели кабинета подняли навстречу ему головы и радостно заулыбались.
- Привет, Олег! – Чередник, Тихомиров, Луценко смотрели на него  с
удивлением и недоумением. – Что, снова к нам? На практику опять?
- Какая практика? – Тихомиров, как всегда, смотрел в корень. – Он ведь
должен уже закончить свой ликбез. Неужели к нам в отдел?
- Так точно! – Губы Олега неудержимо расплывались  в широчайшей
улыбке. Он был рад, и не в силах скрывать свою радость, которая стала ещё больше, когда Олег увидел, что  и его новые коллеги тоже рады его появлению. Они  с  шумом повыскакивали  из-за  столов,  окружили  Приходько,  жали  ему руки, хлопали  по  спине,  в общем, радовались  вместе  с ним. Олег,   и так  полный  эмоций,  растрогался вконец.
- А  Петька  где? – спросил Луценко.
- Ему не  повезло так,  как  мне. Он в  Ельники  поехал. -  ответил  Олег.
- Ну,  это рядом. Будем  вместе на  рыбалку  ездить.  Найдём где-нибудь
 равноудалённую точку  на карте… -  Луценко строил   бы и дальше  планы   совместных с Петром мероприятий,  но  Тихомиров перебил  его:
- И как   у  тебя настроение? С  желанием пришёл  на  оперативную 
работу  или по  приказу?
-    Так  точно. -  Олег  не  знал,  как  иначе   выразить нахлынувшие  чувства.
- Точно что? По  приказу  или по  желанию?
- По  большому  желанию, Дмитрий  Петрович. Я целый  год  вспоминал
 свою практику в вашем  отделе. А  чем закончилось дело  «Кентавра»?
 Тихомиров улыбнулся.
- Наш  человек! Целый  год  помнил  про «Кентавра!  А  ничего  особен-
ного,  ситуация штатная.
- Суд  был?
- Ну,  как  же без  суда, Олег? У  нас ведь правовое  государство, – нази-
дательно сказал   Луценко.
- И что? -  Олега  распирало  от  нетерпения.
- Всё, как  и  должно  было быть. Погодина  в психбольнице  на  лечении.
  Пробудет  там  долго. Бог  даст, и вылечится.
- А  остальные?
- Погодины растят  внука. Севастьянов работает  в «Кентавре»  замести-
телем директора  по  планированию и  маркетингу.
- Так  они  не  продали  «Кентавр»?
- Да нет,  продали,  но  госструктуре. «Кентавр» сейчас  является  одним
  из  подразделений  нашего  городского  автопредприятия.
- А  мафия что,  отступилась?
- От нас – да. Но  вряд  ли  отказалась  от своих  намерений. Правда, ру-
ководящее ядро угодило  за  решётку  и  осуждено на  достаточно серьёзные  сроки, причём  не только  наши разбойнички,  но и  гомельские, и  мозырские… Так что  оправляться от  этого  удара   им  долго  придётся. Но  это  уже не  наши проблемы.
- Я  об  этом  деле  слышал. Гомельские  сыщики  неплохо поработали.
- Не только  гомельские, ты, Олег,  нас  недооцениваешь. Когда пошли 
аресты,  не  успевали  подследственных  туда-сюда возить. Больше тридцати человек получилось. Сам  знаешь,  следственные эксперименты, то-сё… Слава  Богу,  крови на наших,  зареченских,   подопечных  не  было. Так, разбой, грабёж,  рэкет. Ну, пару изнасилований ещё.  Очень  организованно ребята работали: поделили  между собой  город на секторы,  всех городских  предпринимателей  между собой  разделили. Организовали, что  называется,  мирное  сосуществование, без  эксцессов. Не то,  что  гомельские «пожарники» -  те  дел наворотили. Так что ты  не  прав, Олег, мы  очень  хорошо поработали. А так,  конечно, вся  область работала,  даже российской  милиции  работки досталось. Но что  обидно,  денег так  и  не  нашли. А  там  ведь не  одним миллионом пахло. Говорят,  они  деньги в   Москву  чемоданами  возили.
- Транзит Москва – Европа. Лежат  где-нибудь  в  швейцарских  банках.
Хотя,  это,  похоже,   тоже  не наши  проблемы. Что тебя  ещё  интересует, Олег? Саблина, вроде, второй  раз  замуж  собралась. А  в целом  всё   спокойно  в  нашем королевстве.
- Да бог  с ней,  Саблиной.  Я  не  понял, по делу «Кентавра»   арестова-
но больше  тридцати  человек?
Оперативники  переглянулись.
- Тебе покажется  это смешным,  Олег,  но по  «Кентавру»   у нас арестов
  не  было вовсе,  если  не  считать Алеси, разумеется.  Но  Алеся к автомобильной   мафии  отношения,  как  ты знаешь,  не  имеет. А вообще, у меня  сложилось  впечатление, что эта  самая   мафия благополучно  отсиделась на  заранее  подготовленных  позициях. Там ведь  умные  люди  окопались, осторожные. Работали они в автономном режиме,  с полными  отморозками  не связывались. Они  ведь  и к работе  с «Кентавром»  привлекли  людей  со стороны, и  как  только эта кутерьма с массовым  отстрелом владельцев прошла,  все  слиняли  в неизвестном направлении.
- Кто все?
- А  мы ведь  знали только Рогожникова  с Козловым, да ещё  удалось
 вычислить  того  отморозка, что Серёгу по голове  огрел. Так вот   все они исчезли сразу  после того, как  Петрович написал   письмо «на деревню дедушке».
-    А   про  какие  тогда аресты  речь?
-    Видишь ли, Олег, наш  Зареченск славен  не только «Кентавром». Если  бы  не  те  августовские события, они,  скорее всего, и  сегодня бы  спокойно крадеными машинами  торговали, а мы отлавливали бы    всех   наших  «ушатовских», «руслановских»,  «шумановских»… И, как  видишь,  в конце  концов, всех повылавливали. А  ты  всё «Кентавр, Кентавр»,  как  будто на нём  свет  клином сошёлся!
- А  «висяков»  много?
- «Висяки» ? Есть. Как  без  них? Но  мы  надеемся,  что  с твоим  прихо-
  дом их  количество пойдёт на убыль.
Все  засмеялись. Начинался  новый  рабочий  день. Жизнь  продолжалась.

















            

                СИНДРОМ  НЕМЕЗИДЫ


         5  августа  2005 года. 12.00
        Августовская  жара  плыла  над  маленьким  городком, превращая воздух,
 и  без того  впитавший в себя  всю  таблицу  Менделеева, в  некий совсем
 уж неудобоваримый  коктейль из пыли,  всевозможных газов и запахов. В
выходные  дни весь город эвакуировался  бы  в густую тень леса,  вдыхал бы  прохладную атмосферу  Днепра; кто-то  предпочёл бы трудотерапию на дачных участках…  Но сегодня,   в  конце  рабочей  недели, на реке было абсолютно пусто. Только с городского пляжа раздавался детский визг и гулкие удары по мячу.
А здесь, в  тихой  заводи за  изгибом  реки было безлюдно и глухо. Так  здесь
было, наверное,  и сто, и  двести, и  тысячу  лет назад.

               В сумрачном  полумраке  зарослей  ивы одиноко стояла небольшая лодка  с опущенными на воду вёслами. Днепр тихо покачивал её на волнах, и в один момент лодка  вдруг резко дёрнулась вперёд, потом назад, потом отошла от берега  и  медленно  поплыла  по течению, вначале в густой тени плакучих ив, а затем выплыла на середину реки. Повинуясь течению, которое, чем  дальше  от берега, тем становилось  сильнее, она  медленно,  но неуклонно, приближалась  к  городскому  пляжу и  очень  скоро попала  в поле  зрения  купающихся  горожан.  И  тогда  все  увидели, что   в  лодке был пассажир. Молодой  человек лет тридцати,  одетый   в яркую  спортивную  майку, полулежал-полусидел,  откинувшись  спиной  на  борт  лодки. Голова   его была  неестественно запрокинута назад, правая  рука  опущена   в воду, а  левая  прижата  к  груди, и  из-под неё  на светлую ткань майки сбегали  уже  засохшие  струйки крови.

Среди  отдыхающих началась  суета, река сразу  очистилась  от пловцов. Но  уже  через  полчаса  появился  милицейский  катер, взял лодку  на буксир и потащил  к  берегу.  На  речной  поверхности  и в окрестностях был  восстановлен  статус-кво, жизнь вновь вошла в  свои  берега.

                * * *
         5 августа  2005 года. 13.10

Оперуполномоченный  уголовного розыска Дмитрий  Петрович Тихомиров с удовольствием доедал свой обед, когда  от  столь  приятного занятия его отвлёк заурчавший   в  кармане мобильник.
- Петрович! У нас  ещё  один покойник, и, судя  по  всему, ещё  один  «висяк»!
Звонил  коллега  Тихомирова, капитан  Луценко, дежуривший  сегодня  в  отделе. Капитан  никогда  не  отличался  оптимистичным взглядом  на жизненные  обстоятельства, и  Тихомиров часто  журил  его за  это , ибо  любое  событие   в работе, да и саму работу, Луценко обязательно раскрашивал во  все  оттенки  чёрного цвета, а  Тихомиров  любил  жизнь,  расцвеченную   во  все цвета радуги. Но это было  единственным,  что не  устраивало  его в коллеге, ибо  Луценко   был  умным и  дотошным сыскарём,  и  работать  с  ним  было  легко.

Тихомиров дожевал  котлету, стараясь сохранять  спокойствие.
- И где ты  нашёл этого  «висяка»?
- На  городском  пляже. И вовсе  не  я,   делать мне нечего. Если бы  я его
 нашёл, я б его там  же и  утопил, чтоб не  осложнять себе  жизнь. Шучу, шучу!
- Что, у  нас  уже   прямо на  пляже убивать   стали?! Зато  свидетелей,  небось,  немерено?
-   Подставляй карман  шире! Ни свидетелей,  ни   документов,  ни  оружия,  ни отпечатков  пальцев – ни-че-го!  Да и убили  его   неизвестно где. И   в  лодке  доставили прямо на  пляж.
- Кто  доставил?
- Да  лодка  и  доставила, сама  приплыла по  течению.
- Труп  хоть  свежий?
- Свежайший, часа  четыре выдержки.
- Тоже  не  подарок. Значит,  пока  ещё никто не хватился.  И  среди  безвестно пропавших  искать  сейчас  не имеет  смысла. Час  от  часу  не  легче! И что ты предлагаешь?
- Для  начала  поместить  фотопортрет  потерпевшего в  вечерних
теленовостях и  в  завтрашней  районке. Вдруг   кто  узнает -  хоть  какая-то  точка  отсчёта  появится.
- Разумно. А что с  ним – зарезали,  застрелили?
- Огнестрел! Предположительно, пистолет. Эксперты работают. Судя   по
  всему, работал  профессионал. Возможно и заказное убийство, особенно, если  оружие   в речке  найдём.
- Знать бы  ещё,  где  искать!
- Тоже верно! Ранение  сквозное.  Пуля  в  борте  лодки,  гильза  на  дне.
Не  реки, а лодки.
- Ну,  хоть  что-то! И вот  скажи, Луценко, что  у  тебя  за   характер та-
кой  паршивый? Что за срочность была  звонить,  не  дал спокойно поесть.
- А  это  чтоб  тебе жизнь мёдом  не  казалась.  И чтоб  ты  не  вздумал
устроиться   спать после  обеда, а  сразу  на пяту -   и  в отдел. Надо  подготовиться к вечерней летучке. Повестка  дня  уже у меня.
- Да  иду,  иду,  не  пыхти!
Тихомиров сложил  посуду  в раковину, наскоро, уже  на  ходу, выпил
  компот и вышел  в прихожую. Жена  на обед не приходила. Она работала врачом и  сегодня  вела приём.    
Сергей Луценко, капитан милиции, был  человеком  простым и  сложным одновременно. В  свои  двадцать  восемь  лет он  успел  познать  и  отчаяние падения, и радость  взлёта. Он  родился  и  вырос в  семье,  которую  милиция, педагоги  и  чиновники  называют  трудной, но  трудной -  для  кого? Имеется в  виду,  что  для  них  любимых -  педагогов и  чиновников. Это  они,  в  силу  служебной  необходимости, борясь  с  пьянством,   алкоголизмом  и  детской  беспризорностью уже  не  первый век, приходят  в  эти семьи и, ничего  не  добившись, уходят. Но  трудными  эти  семьи, на самом деле, являются  для  детей,   живущих в  них. Одним из  таких детей и был  Сергей, с  младенчества столкнувшийся с  нищетой,  постоянным  чувством  голода, а  главное, с  недостатком,  а  чаще  всего  и  полным  отсутствием внимания и  понимания  со  стороны  родителей. Вначале  пил  только  отец,  а  мать,  как  могла,  боролась с этим  злом. Но,  как  известно,  в  борьбе с  зелёным змеем побеждает  змей. Мать спилась тоже.  Где-то   годам  к восьми Сергей стал испытывать острый  дефицит  материнской  заботы. На его глазах она превратилась  в  рассеянное,  бездумное  существо. Мальчик  жестоко  страдал  от   этого,  но  что  он мог сделать?! Учительница  в школе не любила Сергея, неухоженного и   неопрятно одетого    в  чужие  обноски.  Мальчик  чувствовал это всем  своим маленьким сердцем.  Он был  маленьким  и  худеньким,  но имел твёрдый  характер. На  нём сразу поставили  клеймо «ребёнок из трудной  семьи» и, соответственно, ничего  хорошего  от него  не  ожидали. Любые   его попытки  проявить свою индивидуальность воспринимались  как  агрессивные  выходки  маленького психопата.

Всё изменилось, как  это  бывало в любимых  сказках  Сергея, самым  чудесным  образом.  Учительница,  желая  приобщить учеников  третьего класса   к внеклассному  чтению, повела  их  на  экскурсию  в  библиотеку. Вместе  с классом, держа  за  руку  соседа  по  парте,  в библиотеку вошёл и  Сергей. Первое,  что он ощутил – это  тепло, живое тепло  и  уют  огромной комнаты с полками  от  пола  до  потолка, заставленными  книгами.  Он, задрав  головёнку, разглядывал  разноцветные  переплёты книг и вдруг  увидел… глаза. Немолодая  женщина в  очках  в чёрной  пластмассовой  оправе смотрела  на него с  улыбкой,  от  которой  из-под  очков на скулы опускались тонкие морщинки-лучики. Женщина подошла  к Сергею, взяла  его  за  руку,  повернулась  вместе  с  ним  лицом  к  их  классу и  сказал: «Вы пришли в  библиотеку. Это  не  просто  хранилище  книг, это целый  мир. И  в этом  мире  живут  сказочные герои,   волшебники, храбрые  рыцари и  прекрасные принцессы. И  если вы будете читать наши  книги,  вы  со  всеми  ими  познакомитесь,  и  их волшебство передастся и вам.»

Потом  она посадила   их за  столы, дала каждому  по  красивой книжке с  картинками и предложила   прочитать  сказку.  Они  читали по  очереди,   и Сергей  тоже  читал. Ему  было  трудно:  учёба давалась  ему  сложно,  ибо  дома с  ним  никто  не  занимался. Но  библиотекарь  внимательно слушала корявое чтение  Сергея. По окончанию  экскурсии она пригласила  всех приходить в  библиотеку и  брать  книги  для чтения. И,  обращаясь  лично  к  Сергею,  спросила: «Ты  придёшь?» И  Сергей,  ошеломлённый  таким вниманием  к  нему  лично, только  кивнул головой, проглотив какой-то комок  в  горле.

Вернувшись  из  школы  домой, он  застал  там привычную  картину: пьяный  отец  что-то косноязычно выговаривал  матери в основном с помощью  ненормативной  лексики,  а  та лениво  огрызалась,  лёжа  на засаленном,   продавленном диване. В  доме  было  холодно и  не было даже куска  хлеба,  зато  на столе  стояла  уже  опустошённая тара. Сергей  бросил  книжки  и пошёл  в библиотеку, просто потому,  что там  было  тепло. Это был переломный  момент в его жизни.  Его встретила там так понравившаяся ему  женщина, которую  звали  Ольгой  Гавриловной. Она,  ничего не  спрашивая,   посадила его  за стол и  дала большой бутерброд  с колбасой и  чашку  горячего  сладкого  чая с  печеньем.  А  потом  дала  большую  толстую  книгу «Сказки  братьев Гримм». Он просидел там  до  вечера, а когда уходил.  Ольга Гавриловна  сказала  ему: «Ты  приходи  завтра  с  учебниками, заодно  и уроки сделаешь».
Так и  повелось  с того дня: после  школы Сергей  бежал  в  библиотеку,  где  его  кормили, делали с ним уроки, и  где  он  читал всё,  что  предлагала ему Ольга  Гавриловна. А  потом выяснилось,  что  учиться  вовсе  не  трудно,  а  даже  интересно; учительница   стала  уделять  ему  больше  внимания; летом  его,  не без  участия  Ольги Гавриловны, отправили  в пионерский  лагерь на целых  два созыва. Периодически мать,  выходя из запоя,  пыталась  навести  вокруг  себя  какое-то  подобие порядка,  но  потом Сергей  сам научился  стирать и гладить  свою одежду  и  выглядеть аккуратно,  хоть и  бедно.
  Когда  Сергею исполнилось  десять  лет,  в  их  семье родилась  девочка,  слабая и  больная. На Сергея  обрушилась  куча  проблем: мать продолжала  пить,  а  сестричка нуждалась в уходе.  Соседки научили  его пеленать малышку, готовить ей  кашку и  кормить из  бутылочки, помогали  пареньку,  чем  могли, видя его  искреннее стремление  самому  поднять  сестру.  Но  девочку всё же  поместили  в  дом  для детей-инвалидов. Судьба берегла  Сергея:  он  не  влез ни  в какую уголовщину,  прилично  учился  и  всё  это  время поддерживал  тесный  контакт с Ольгой  Гавриловной,  по  сути,  заменившей ему  семью.  Они вдвоём  выбрали  ему  профессиональное училище по окончании  девятого класса,  и даже  документы  туда  он  повёз  с Ольгой Гавриловной. Поступив в  училище,  он  больше  не  вернулся  домой: диплом, машиностроительный  завод и  армия. Из  армии  он  приезжал  в  Зареченск  два  раза: первый  раз на  похороны  матери,  отравившейся  самогоном; второй -  на  похороны  отца, попавшего под  поезд.  В связи  с  гибелью  отца было  возбуждено уголовное  дело, и  Сергей  неоднократно  общался  со  следователем -  лейтенантом Тихомировым.
Демобилизовавшись  из  армии, Сергей вернулся в  Зареченск в квартиру  родителей, и  обнаружил, что квартиры  у  него нет. Родители  её  не приватизировали, и  сразу  нашлись  охотники её  присвоить.  Тогда Сергей  вспомнил  о Тихомирове и пошёл   к  нему  за помощью. Дмитрий Петрович  помог  восстановить справедливость,  тем более, что  закон  был на стороне  парня.  Видя его неустроенность  и растерянность, связанную  с  отсутствием работы, Тихомиров предложил  Сергею  поступить  в  школу  милиции. Тот с  радостью  согласился. По  окончанию  школы  он  начал работать  в Зареченском отделении милиции и  сразу поступил на юрфак  Гомельского  университета. Так   с  тех  пор они  и  работали  вместе -  Тихомиров и Луценко. К  2005 году Сергей стал  толковым  оперативником в  звании  капитана и  личным  другом  майора  Тихомирова, причём им  совершенно не  мешала  большая  разница  в   возрасте. Но  трудное  детство  наложило отпечаток на  характер  Луценко: он был пессимистом, его  любимым  цветом  был  чёрный, и  он боялся  создавать  семью.  Каждый раз, когда очередная его подружка пыталась  предъявить  свои  права  на его  свободу и  жизнь, Сергей вспоминал затуманенный  алкоголем взгляд  матери и остро  запомнившиеся  сцены семейных  скандалов. И  это  было  сильнее его. Надежда Ивановна  Тихомирова, со  свойственной  женщинам  настойчивостью, пыталась женить  Сергея, сводила его с юными  медичками, дочерями  своих  подруг, но всё безрезультатно. В конце концов, она махнула на всё  это рукой,  но  старалась  сделать  всё,  чтобы Сергей  ощутил преимущества семейной  жизни,  тепло семейного  очага.  Он был  неизменным  гостем на всех  семейных  праздниках, пикниках,  участником походов и  туристических  поездок. Многие  принимали его за   младшего брата  Тихомирова.

   
                * * *
               
    5 августа   2005года . 9.00

В народе женщин, ведущих неумеренно активную половую жизнь,  обычно делят на  две  категории: проститутки и б...  К проституткам относятся уважительно: всё-таки профессия, приносящая регулярный и высокий  доход. А  то, что  слово это перешло в разряд ругательных, то  это, скорее,  от зависти к  этим доходам. Шутка  юмора! А вот  со  второй  категорией сложнее. Этих дам, много и часто занимающихся сексом ради   самого секса и наслаждения, которое он даёт, обожают  мужчины,  ненавидят  женщины,  и  поэтому  порицает  общественная  мораль. Собственно, мораль порицает и тех и  этих,  хотя занимаются  они тем  же  самым, что и  все остальные,  но  более профессионально и  с видимым удовольствием. Эти  две  категории сексуально активных женщин  часто  плавно перетекают одна   в другую, и   с  ними  смыкаются дамы,  занимающиеся консумацией, эскортом и модельным  бизнесом. В  результате  всех этих пересечений  народ давно перестал отличать одно направление  сексуальной  активности от другого и, чтобы  облегчить себе  ориентацию в пространстве, в меру  собственного понимания ситуации  всех сексуально активных дам   называет или проститутками  или  б..и , хотя это  не  одно  и  то же (смотрите  выше).
            Поэтому если вы  услышите, как кто-то  называет Долли Устинову одним из этих слов, не  пугайтесь  и  не  берите на веру. Это  может быть и  так, а,  может,  и  нет. Во всяком случае, Долли сама  о  себе   была более  высокого мнения. Правда, по паспорту она вовсе  не  Долли, а Дарья, но  и  тут  ничего удивительного нет. Просто, когда её  родители, умиляясь от счастья,  выбирали имя  новорождённой  дочери, в моде  были имена  исконно русские, а вот, когда сама Дарья, ощутив себя  полностью сформировавшейся личностью, прислушалась к звучанию своего имени,  оно показалось ей  не исконно русским,  а посконно деревенским. И  она,  недолго думая, изменила  и  имя,  и  имидж.
  Имидж оказался ещё  тот. Даша  была  очень красивой  девочкой, пока  была  Дашей. Но кто из нас  не  мечтает усовершенствовать качества, данные нам природой.  Нас ведь  с  детства учили, что милостей от неё  мы  ждать  не  можем,  но взять  их  у неё, скорее всего силой, наша задача.   И в  этом наше  общество очень преуспело. Дарья, превратившись в Долли,  изменила не только  внешний,  но и   нравственный облик.  Где-то в  девятом классе она  начала  одновременно пить, курить  и не на  словах, а  на деле приобщилась к  радостям  секса.  Радостей  оказалось так  много, что Долли решила, что других ей  и  не надо. К восемнадцати годам она окончательно сформировалась, как маленькая…гм, впрочем, отнести  её к той  или  иной  категории  читатель сможет   и сам, если  у  него хватит  сил дочитать до  конца эту  главу.
Уже который  день Долли находилась  в состоянии полной  прострации. Третьего дня  она  с подругами зарулила в известный  в  городе  бар,  где познакомилась  с классными парнями. Знакомство решили закрепить на  даче  одного из новых знакомых, и  заполошная пьяная    компания в два часа ночи на двух иномарках  разбудила тишину двух дачных посёлков, где  мирно спали уставшие  за день владельцы фазенд постперестроечного периода. До утра  компания бухала, потом отсыпалась, а  вечером, погрузившись  в автомобили,  все вновь поехали  в  город то ли для  того, чтобы  пополнить запасы спиртного, то ли  ещё  для чего.
  Долли  чувствовала себя свободной  от каких  бы   то  ни было  обязательств: накануне  она поссорилась со  своим бойфрендом Витьком Леоновым и он вытолкал её взашей  из своей  квартиры, в  которой Долли уже  прижилась  и  считала своей. Расставание было громким: пока Витёк отдирал руки Долли от дверного косяка,  она изрыгала  в его адрес  оскорбления и угрозы,   а  любопытные соседи,  обычно лишённые ярких  впечатлений, с удовольствием наблюдали через дверные глазки за  бесплатным представлением.
Вспомнила об этом Долли только  на третий  день, когда    утром с  новыми знакомыми возвращалась  с дачи и, надо же,  на центральной  улице   увидела  бывшего своего  Витька в компании какой- то  белобрысой девицы. Парочка направлялась в  сторону  городского парка, а   может ещё  куда.
Долли была возмущена поведением  бесстыдного изменщика. То,  что  она   сама за это время  успела многократно изменить бывшему  дружку,  она успела  забыть. Толкнув локтем подругу, Долли обратила  её  внимание на  сладкую парочку, высказав той, всё, что  она думает по этому  поводу, и  что  она предпримет  для того, чтобы наказать  Витька за его измену. Слов для этого Долли не  пожалела.
 
                * * *
        5 августа   2005года. 17.00

                Традицию проводить по пятницам  оперативное совещание работников уголовного розыска ввёл его предыдущий начальник, а  начальник нынешний сохранил, так  как это было очень удобно: в  пятницу устроить   баню для  подчинённых, а   в понедельник, обладая  необходимой  и, главное, свежей информацией, идти на  такую же процедуру,  но уже   к своему  начальству.
                Вот и  сегодня оперативное совещание прошло  в тёплой, дружественной  обстановке: начальник УГРО высказал  всё, что  он  думал   по  поводу работы  своего отдела  вообще и  его работников в  частности. О себе он  умолчал, видимо,  для того, чтобы  не  делать работу за  своего начальника.  Много тёплых  слов  было сказано о двух старых  «висяках» и   двух вполне  созревших. Особое  внимание  было  уделено «висяку» перспективному -  делу  об  огнестреле в  лодке. По  всему было  ясно, что найти преступника  будет очень сложно,  если не невозможно. Даже  при условии  быстрого опознания  жертвы.
                Майор Тихомиров размахивал  в воздухе  ещё влажными фотографиями покойника в фас и профиль, демонстрируя свою готовность  провести   опознание   с привлечением всех  возможных источников информирования населения, вплоть до  прессы и телевидения. На этом  совещание закончилось. В кабинет начальника вошёл  водитель отдела, вызванный  им  накануне. В этот  момент Тихомиров, играя  пачкой  фотографий, нечаянно рассыпал их, и водитель нагнулся, чтобы помочь  тому собрать .  И вдруг остановился, с  недоумением глядя на фото.
- Это  же Витька Леонов,  однокашник  мой. Кто это его так?
 Все заинтересованно подняли головы  на  водителя.
- Вечер перестаёт быть  томным, -  съязвил Луценко,  вспомнив незабываемого  Бендера (он  обожал его цитировать), а Тихомиров, выбрасывая вперёд пальцы, громко  скомандовал:
- Быстро! Фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения,
род занятий…
- Телефон,  домашний адрес, семейное положение, - встрял  Луценко,  и,
не  выдержав, созорничал:
- Явки, пароли!..
- Чьи? – с  недоумением  спросил водитель, явно не  включаясь  в ситуа-
цию.
- Да уж не  твои,  ты-то  у  нас пока  живой! Одноклассника твоего, ныне
  покойного. Володя, столько времени  ты  с нами  проводишь, а  к  простым  вещам  не  привыкнешь. Замочили  твоего друга,  невооружённым  глазом видно. И ты  его только  что опознал. Так что ты - герой  дня. Давай  рассказывай всё, что  знаешь  о своём  дружке.
- Ну,  дружком мне он  никогда  не  был. Это Леонов Виктор,  отчества
 не  знаю, 1975 года  рождения, родился  здесь…
- Чем занимался?
- Чёрт  его знает! Сразу  после  армии машины  из Европы  гонял. Потом
  попали  они в переделку, вроде,  где-то в Польше, рассказывали. Ездить  за машинами  он перестал. Сейчас не то  запчасти  для  иномарок продаёт,  не то сервисным  обслуживанием  занимается. Вот когда  у  нашего «Форда» бензонасос  полетел, мне  его Витька  помог достать.
- Он  женат?
- Вот чего не  знаю,  того не  знаю. Год назад не был, а  за сегодняшний 
день не поручусь: Витька был большой  ходок  по  бабам. Может,   уже  и  нарвался  на свою.
- Где  он живёт?
- Да вроде   у него квартира где-то есть, но это  уже  по вашей части.
- Найдём,  не  боись. А  родители его живы-здоровы?
- Да, с  ними всё   в порядке.
- В общем, Володя, благодаря  тебе, у  нас  работы выше  головы
 на  все   выходные. – Тихомиров отвесил поклон водителю. -   По коням, хлопцы! Я поищу родителей   Леонова и  «шарше ля фам», а  ты,  Луценко, поищи друзей, Володя подскажет, где  искать. А потом  -  действуем  по  обстановке.

                * * *
           Пять  лет назад.

  Ранним  летним утром,  по  широкому  польскому  автобану, слегка влажному от  утренней  росы, по направлению к  белорусской  границе мчались   три автомобиля: два «фольксвагена» и  «мерседес». У машин были  германские номера, на сиденьях  водителей   сидели белорусские парни -  перегонщики иномарок. В начале  века  это был  достаточно  прибыльный  бизнес: машины  покупали за бесценок у богатой  немчуры или  поляков и  гнали  на Восток.  Выгода  была  обоюдная: продавец, вместо  того, чтобы  платить  за  утилизацию  своего  металлолома,  имел, хоть  и  маленькую,  но  прибыль. Про  покупателя  и  говорить не    приходилось, он  имел  хороший  навар, учитывая широкий спрос  на  иномарки на постсоветском  пространстве.
Но сейчас водилам  было  не  до  навара.  Уже второй   час  их преследовали явно уголовные  элементы на  двух  джипах.  При этом  было  ясно, что их ещё  не  догнали не  потому, что не могли,  а потому, что не  хотели. Преследующие явно выжидали  чего-то: или  их на каком-то  отрезке  пути  ждали  подельники,  или  ещё  не  пришло  время,  или  не вышло  место.
Впереди,  на «мерседесе»   ехали  в  паре  Андрей Погодин и Виктор  Леонов. Во второй  машине – Кирилл Саблин, замыкал  кавалькаду Алексей Севастьянов. До  границы оставалось  километров  сорок, но ребятам ясно было,  что  преследующие  их бандиты  до границы доехать   им  не дадут.
Оружия у  парней   почти не  было,  не  считая переделанного в  боевой  газового пистолета, фомки,  бейсбольной  биты и  баллончика  с нервно-паралитическим  газом. Хотя  баллончик  годился  лишь для  успокоения, когда  всё  хорошо.  В  острую  минуту,  не рассчитав  направления  ветра, (до того ли?)  можно пасть   жертвой  собственного оружия.
  Когда  до границы  оставалось километров  двадцать   пять,  из  скрытого в  лесу просёлка лихо выехал небольшой  грузовичок и  лениво стал  посреди  дороги. Парни всю  дорогу  переговаривались, сжимая  в руках  мобильники,  и  такой вариант  они  просчитали .  Андрей резко  взял  влево,  обогнул грузовик и  помчался  дальше,  остальные  повторили его маневр. Бандиты допустили  серьёзную  ошибку: желая взять перегонщиков в клещи и  отрезать  им  путь как  вперёд, так  и назад, они не  обеспечили минимального расстояния  между собой  и преследуемыми. Да и размер  грузовичка  не  соответствовал ширине  автобана: там можно  было  ещё  два  таких  автомобиля поперёк  поставить. Поэтому,  легко  обогнув  неподвижно стоявший  грузовик,  парни помчались  дальше,  а бандиты механически  затормозили, так как  были настроены на торможение. Это  дало  преследуемым  небольшой,  в  две-три минуты,  выигрыш во  времени,  но и   за это они были благодарны  судьбе.
Машины накручивали  дорогу на колёса. В  зеркалах заднего обзора было  видно, как медленно  разворачивался  грузовичок, освобождая  джипам  дорогу. Выстроившись  в один ряд поперёк   автобана,  те  продолжали  преследование.
Андрей  понимал,  что  его оружие  пригодно только  для  ближнего боя,  а ближний  бой  означал  только  одно – конец.  Неизвестно,  сколько  в тех джипах  сидит народа, но зато  хорошо  известно, что  они вооружены  до  зубов: вплоть  до  «калашниковых» и  УЗИ.  Спасение  было  только в  скорости,  и  в чуде -  если  повезёт.
Андрей  жал на газ и молился  Богу,  неумело,  но от всей  души. По  двум  мобильникам  он  держал  связь с друзьями в  обеих  машинах. В  левом  наушнике  заговорил Саблин.
- Андрюха,  на  двадцатом километре пост  польского дорожного патру-
ля. Может,  нам  там помогут?
- До  двадцатого километра  ещё  доехать надо. Не  думаю,  что нам дадут
  это сделать. И потом,  кто его знает, что   у  этого поста  на уме.  Мы  же  не знаем, кто  за  нами  гонится – поляки  или  наши  бандиты. А  польские  гаишники могут  подыграть  не нам, а   браткам.
- По повадкам  - наши:  уж  больно  внаглую  работают.
- Внаглую,  но без фарта. Ошибок  много наделали.  Если бы  крутые
бандиты  за  нами  гнались, давно  бы  уже   в  кювете  лежали.
Словно  в  ответ  на  эти слова стекло  автомобиля Севастьянова  пошло  мелкой паутиной трещин. Выстрела  он не  слышал.
- Ребята, - закричал  Алексей, - они стреляют!
- Пригнись! – ответил Андрей. Пошёл  двадцать  третий  километр.  И
виляй, виляй  кормой,  не  дай попасть  по колёсам!
В это  время  крайний слева  джип резко  вырвался  вперёд и стал быстро  нагонять переднюю  машину. Видимо, бандиты  тоже  знали  про двадцатый  километр. На   крыше  автомобиля  открылся  люк, и  в  нём вырос бандит  с автоматом   в  руках. Спокойно положив  автомат  на крышу  машины, он  открыл  огонь  по  «мерседесу». Андрей  начал резко  вилять  из стороны  в сторону, стараясь  не  сбавлять  скорость. Он  был отличным  водителем, профессионалом высокого класса.  Не раз  участвовал в автомобильных гонках. Но бандит  целил не  в  колёса и  не в машину. Пристроившись  сбоку,  он  целился в   водителя, понимая, что, попав   в цель, он  остановит всю  колонну. Видимо, бандиты  поняли, что до  двадцатого километра     все три машины  они  не  остановят, поэтому решили  пожертвовать  «мерседесом».
- Только не  в бензобак, только не  в бензобак, -  молился Андрей.
Он  явственно, раньше, чем  услышал  выстрел, увидел в боковам зеркале, как  дёргается ствол АКМ,  и  тут же  пули  ударились  в  левый  борт машины. Зазвенели  стёкла,  несколько пуль вошли в  левую переднюю  дверь. А  затем острая  боль пронзила плечо,  шею,  и  что-то  глубоко  внутри.  И Андрей  ощутил, как  по  телу потекли  тёплые  струйки крови.
А потом боль внутри  его  выросла в  огромный стеклянный  шар,  и  он лопнул, и его осколки рассыпали  боль   по  всему  телу маленькими острыми  лезвиями. Дышать стало   невмоготу. Он  хватал  воздух  широко раскрытым ртом и  выплёвывал его  вместе   с кровью. И в  этот  момент Андрей угасающим  взглядом  увидел впереди пост дорожной полиции с  автоматами   наизготовку,  а в  зеркале  заднего обзора – удаляющиеся джипы. И  потерял  сознание.

                * * *

     6 августа  2005года. 10.00

В субботу,   с  самого утра, майор  Тихомиров стоял под дверью  квартиры  родителей Леонова. Его немного мучали  угрызения  совести, так  как  ещё вчера  утром  он  обещал жене провести  это  утро  в семейном кругу. Но, – утешал он  себя, -  жизнь состоит из цепи обстоятельств, и ни одно обстоятельство  не  случайно.
Он нажал  кнопку  звонка и внутренне напрягся.  Вчера, поздно вечером,  дежурный  по отделению вызвал родителей Леонова   в морг, где  они и  опознали  своего сына. Поэтому Тихомиров, в  общем,  представлял себе атмосферу, царившую  сейчас  в  квартире Леоновых.
Дверь открыл  мужчина чуть  старше  пятидесяти. Лицо его было  усталым  и исполненным  страдания.  Дмитрий  Петрович  чувствовал  некоторую  несвоевременность  своего визита, но … железо надо  было  ковать, пока  оно  горячо.  Майор показал  свой удостоверение.
- Я прошу  прощения,  но мне надо задать  вам несколько  вопросов.
Убийца  вашего сына  ходит  по городу,  и его надо  остановить.
- Я понимаю.  Заходите.
Тихомиров вошёл  в крохотную  прихожую трёхкомнатной  «хрущо-
бы».  Он знал, что  тело  Леонова  ещё   в морге, и  это  значительно облегчало  его задачу: получить показания  родителей  жертвы. Хозяин молча провёл его в  комнату, где  в полумраке от задёрнутых ночных  штор сидела  заплаканная  мать  Леонова.
- Спрашивайте, -  сказал  Леонов, - мы  ответим  на все  ваши  во-
просы.
- Скажите,  пожалуйста, чем  занимался  ваш  сын?
- У него авторемонтная мастерская. Они держат  её   с  другом.
- Фамилия  друга?
- Саблин Кирилл Дмитриевич.
- Какие  у  них отношения -  в  бизнесе, по жизни?
- Прекрасные. Они ведь  дружат со школы. И  бизнес этот
начинали вместе:  перегоняли машины из  Европы.
-    Давно они  вместе   в  бизнесе?
- Лет  семь. Я понимаю направление ваших  мыслей. Но нет,  Саблин не
мог  этого  сделать. Им  делить нечего.
- А  бизнес?
- Нет,  нет. Этот  путь -   тупиковый. Ищите  в  другом  месте.
- Может,  вы  знаете, в  каком месте мне  следует  искать? У вашего   сы-
на были враги?
- Если  и были,  то мы  о них ничего не знаем.  Витя  всегда щадил наши 
чувства.
- Автомобильный  бизнес, как правило, или  криминальный, или на  гра-
ни  криминала. У вашего  сына была  бандитская  крыша?
- Не знаю. Где-то   с  год назад на  них наезжали  бандиты. Тогда  убили  главу их  фирмы -  Андрея Погодина. Но потом  всё  вроде  улеглось.
- А  убийц  этого  Погодина нашли, вы  не  помните?
- Да  вроде  даже суд  был.  Какие-то  отморозки. Про всё  это  вы у Саб-
лина спросите. Вам  дать  его телефон?
- Да.  Пожалуйста.
Леонов протянул Тихомирову визитную  карточку фирмы  «Кентавр» с
фамилиями и телефонами  совладельцев.
- Ваш  сын женат?
- Нет.
- Но он живёт отдельно от  вас, хотя квартира у вас  не маленькая.
- Знаете, он  молодой  человек,  не  монах. Конечно, у  него бывают жен-
щины. Но он  всегда  оберегал нас  от разочарований. Поэтому  и купил  себе  отдельную квартиру.  И ему вольнее, и  нам спокойней.
- Пожалуйста,  если  вы   вспомните  что-то,  что покажется вам существенным, позвоните мне. Вот  моя визитка.
- Обязательно. Когда  мы   сможем забрать  тело  Вити?
- Думаю, в  понедельник. Сейчас  с  ним  работают  эксперты..
Мать  Леонова  зарыдала и тут же  замолчала,  тяжело дыша.
Дмитрий Петрович  покинул квартиру Леоновых с каким-то  стран-
ным  чувством: ему  почему-то показалось,  что  только  что  он  услышал  что-то  важное и  не  понял этого.
                * * *
Пять лет назад.

Андрей  открыл  глаза  и  упёрся   взглядом   в  белый  потолок, захотев  расширить  поле  зрения. Он попытался  повернуть   голову  влево, вправо – и не  смог: голова была, словно в  тисках.  Тогда  он  подвигал одной ногой,  другой – они  были подвижны.  Но когда  он  попытался  рукой определить  причину  неподвижности головы,  то  сделал это с трудом: руки  были  словно налиты   свинцом, а  любое  напряжение   в  области левого плеча вызывало острую боль.
Андрей  расслабился и  попытался  понять, где  он   и  что  с ним.  Память  услужливо  показала ему  чёрную  ленту  шоссе, убегающую  под колёса его  «мерседеса», ритмично дёргающийся   ствол  АКМ и  острую  боль в  плече  и  шее. Всё  стало  на  свои  места.
- Значит,  не  всё  так  плохо.  Во  всяком случае, я  жив,  и  то, что  ноги  послушны -  тоже добрый  знак. Пальцы  рук  шевелятся,  значит,  позвоночник не задет.  Но почему   у меня такое впечатление,  будто  я  в корсете? Во всяком случае,  ясно  одно: я  ранен  и  я   в больнице. Только  в какой?  Если не дай  Бог  в Польше,  на  бизнесе можно ставить  крест. Если  дома,  в Белоруссии,  то  ещё  можно будет побарахтаться.
Дверь  скрипнула,  и  кто-то  лёгкими  шагами приблизился к его кровати. Удивительной прелести девушка, вся  в белом,  подошла к Андрею  и  склонилась  над  его изголовьем.
- О, наш  доктор был  прав? Всё  по  графику -  вы  уже  пришли  в себя.
- Я, видимо, умер,  и  ко  мне   прилетел  ангел? – неловко пошутил Анд-
рей.
- Чувство  юмора лучше  всякого лекарства. Доктор  говорит, что боль-
ные с чувством  юмора выздоравливают  в  два  раза быстрее.
- Я уже  хочу   увидеть  того  доктора,  которого вы   всё   время цитируе-
те.
- А я   сейчас  его позову. Он  просил  об этом. -  И сестричка почти  бесшумно  вышла из палаты. Минут  через  пять  она вновь зашла,  но  уже  в сопровождении  молодого мужчины в  зелёном костюме со  стетоскопом на шее. В умных  синих  глазах  таилась  усмешка.
- Поздравляю вас  с  днём  рождения, Погодин. Отныне  можете  его
праздновать.
- Доктор, что  со мной?, - Андрей  уже  понял, что  он  дома  и  испытал
 сильное  облегчение.
- Да  ничего особенного. Вы всосали  в себя  аж  три  пули,  и  ни  одна вас  не  убила. Это само по  себе  уже  праздник.  Одна пуля вошла и вышла под  левой ключицей – это  рана сквозная  и  неопасная; вторая  вошла   в шейный  позвонок,  но не разрушила его, а  чуть  надколола. Это  уже можно назвать  промыслом  Божьим, потому что не задет  спинной мозг; а  третья  пуля   пробила  верхушку  лёгкого, и  это самое  серьёзное  ранение. Мы   вас  прооперировали,  удалили пули и также  небольшую  часть  лёгкого. Жить  будете. Таким  образом,  вам   крупно  повезло, хотя  Боже  упаси  меня  от  такого везения. Видимо,  те  пули, которые предназначались  для  вашего сердца,  остались  в  дверце вашей  машины,  говорят,  она стала  похожа на  дуршлаг. Недельки  две  полежите у нас, а потом  отправим  по  месту  жительства.
- А  где  я ?
- В Брестской областной больнице.
- А как?… - Андрей хотел  спросить, как его друзья,  но  спросил  о дру-
гом.
- Я  один попал  сюда или  в  компании?
- В хирургию – один, а  об  остальном  мне  не ведомо. Но здесь, видимо,
 ваши  друзья. Проявляют  активность,  интересуются. Думаю,  при встрече они вам расскажут обо всём, что вас  интересует.
Андрей  почувствовал, как  он  устал от массы  эмоций,  от  болевших ран. Он ещё  раз посмотрел на медсестру, подмигнул ей и  провалился в сон, как   в яму.
- Парень,  видно, не  промах, - отметил доктор, -  чуть  живой, а   девчон-
ку  мимо  внимания  не  пропустил.

                * * *

6 августа   2005 года. 10.00

Саблин ехал на  дачу, когда на сидении рядом заурчал,  завибрировал  мобильник. Привычным жестом приложив трубку к уху,  он  услышал незнакомый  голос.
- Я разговариваю с Саблиным Кириллом Дмитриевичем?
- Да.
- Капитан  Луценко,  уголовный розыск.
Пауза   в  трубке говорила  о  том,  что Саблин озадачен. Или испуган.
- Час  от  часу  не легче. Чем я  заинтересовал  уголовный  розыск?
- Пока  только  тем, что вы -  компаньон Виктора Леонова.
- А что, Леоновым вы уже  занялись  вплотную?  В чём  проблема,
капитан?
- Ваш компаньон, Виктор  Леонов, был  убит  вчера неизвестным
 нам  лицом. И теперь  мы  ищем его убийцу.
            Опять  долгая  и  напряжённая  пауза.
- Витьку  убили? Вот  чёрт? Вы  где, капитан? Я сейчас к вам приеду.
Они условились   о  месте  встречи,  и уже  через двадцать минут она состоялась  в  городском  парке.
- Сразу  предупреждаю, - начал  Саблин,  мою кандидатуру  можете с повестки дня снять. Это к  тому, что я вас, ментов, знаю. Мне  незачем  было  убивать  Витьку. Мы   с  ним  старые  друзья и компаньоны.  - Саблин  был  по  настоящему  взволнован.
- Где  вы  были  вчера с 9 до 12 часов.
- А, так вам  алиби надо?  Сколько  угодно. Вчера  с  самого  утра
и  до  18.00 я  был  в своей  мастерской и меня видели, разговаривали  со  мной  десятки человек. Я составлю список и,  думаю, все  они подтвердят моё  полное алиби.
- Я буду  только рад. Не старайтесь  делать  список  очень большим. Хватит двух- трёх человек.
- Не обижайтесь, капитан! Я понимаю  специфику  вашей  работы. Но поймите  и вы  меня: Витька  был  моим единственным  другом. Мы выросли  в  одном  дворе и всегда   всем  делились. Я потрясён  и  отвечу  на  все ваши  вопросы.
- Вопросов  будет много. Давайте  разделим  их на  блоки. Вначале  о  бизнесе. В деятельности вашего предприятия  присутствует  криминал?
- Нет, с  самого начала нет! Фирма  была создана  нашим  общим
 другом Андреем Погодиным и мы  сразу  договорились: никакого криминала не будет
- За что убили Андрея Погодина?
- Вы уже  знаете про это? Именно за то,  что  он  категорически  был
 против криминала. Бандиты  предложили нам крышу, Андрей отказался. У  них  состоялась  встреча, и  на  этой  встрече  Андрея  убили.
-  Если исходить  из  Фрейда,  то  из  вашего ответа   можно  сделать  вывод, что  против криминала  был только Погодин. Опять-таки, крышу предложили  вам всем, а на встречу поехал один  Погодин?
- Что делается, наша  милиция уже и  Фрейда  знает. Мы  все  были против криминала,  но  Андрей был  главой  фирмы. Поэтому и на встречу  с бандитами   он  поехал один.
- Очень  легкомысленно. И что, убийц нашли?
- Да. Их  судили, по-моему,  по  десять лет  дали.
- Как после  гибели  Погодина  вы  поделили  фирму?
- Большая  часть капитала перешла к жене Андрея, долю  его родителей
выкупили мы с Виктором.  Восемь  процентов капитала фирмы у Алексея Севастьянова. Дела идут  ни шатко,  ни  валко,  но  без  криминала.
- Значит, крыши  у  вас  нет?
- Ну, - замялся  Саблин,- как  без крыши? Но мы  только платим  им – и
всё,  больше никаких  контактов.
- У Виктора  были  враги?
- Нет.
- Женщины?
- Здесь он не  стеснялся. Баб он  менял, как перчатки. Но ничего серьёз-
ного.  Из-за  женщин он погибнуть не  мог. Связи  у  него были лёгкие и недолговечные. Девицы  красивые  и  пустые. Роковой любви,  ревности и испанских  страстей  не  ищите.
- С кем он  встречался  последнее время?  Может, она  вызвала  роковую
 страсть  у  кого-нибудь ещё?
- Вряд ли. Долли – девочка красивая,  но без  всяких  нравственных  ус-
тоев.
- Долли?
- Дарья. Дарья Устинова. Вы  с  ней  обязательно  встретитесь и 
поймёте, что  ни  она, ни  из-за  неё…
- У вас  её координаты  есть?
- Боже, упаси! Я воспитан  по-другому и  Витькины шашни  с разгуль-
ными  бабёнками меня  самого шокировали.
- Мне нужны координаты Устиновой – адрес, телефон…
- Я попытаюсь вам  помочь.
- Леонов  вчера  приходил на работу?
- Нет,  но ничего странного  в  этом  я  не  увидел: у нас ведь рабочий
 день, неделя, месяц  не нормированы: на  себя работаем.
-    Он не  говорил  вам накануне, куда собирался   с утра?
- Нет, разговора  такого не было.
- Новой женщины  у  него не  появилось?
- Нет,  хотя  уже  пора. Он мне  жаловался,  что Долли  его достала
и  надо  с  ней  завязывать. Совсем  без тормозов девчонка.
- Так, может, и  завязал,  а  она  отомстила.
- Да  нет. Вы   с  ней  встретитесь  и  убедитесь  сами:  у  неё в  голове
только  тряпки и  секс.
-   Вот  вам  моя визитка, Саблин, звоните, если  что  вдруг  вспомните. Я  не прощаюсь, разговор наш будет  продолжен, когда   у меня  сложится более полное впечатление  об окружении  Леонова.

                * * *




6 августа  2005 года. 14.00

Взяв  показания с  родителей Леонова. Тихомиров взялся  за  решение второй своей   задачи,  а   именно:  «шарше ля фамм» Где  и  как искать эту  «фамм», Дмитрий  Петрович понятия  не  имел,  но рассудил, что  если  у  Леонова  и  были дамы, то  его подъезд  они не  миновали. А  значит, соседи  обязательно  что-нибудь  видели, а  может,  и  слышали, с нашей-то  звукоизоляцией. А если, дай Бог, в  подъезде  окажется какая-нибудь дама пенсионного возраста, да если  она  ещё  любит и  на  скамеечке перед подъездом время проводить,  то можно будет получить  массу полезной  информации. Тихомиров  часто думал,  что сыщикам  давно следовало  бы  собраться и  на свои  средства поставить  памятник эти  бабушкам – «божьим  одуванчикам», которые,  невзирая на возраст,  болячки, плохую  погоду, как стойкие  оловянные солдатики,  стоят на страже общественной  морали  и правопорядка.
Поэтому,  бодро  поднявшись на площадку, где  жил Леонов, Тихомиров позвонил сразу   во  все  четыре   звонка. И стал ожидать  ответной  реакции. Она  не  заставила себя  ждать: за  одной из  дверей раздались осторожные  шаги, и кто-то  осторожно  спросил:
- Кто там?
- Милиция, - ответил  майор и  для  убедительности помахал перед
 дверным  глазком  красной корочкой.
- Я милицию  не  вызывала.
- А зря. Вашего соседа   застрелили. Поэтому  я сам  пришёл.
- За  дверью  стало  тихо. Видимо, хозяйка  обдумывала  услышанное. За
тем раздался  лязг открываемых засовов,  и дверь приоткрылась на длину цепочки.
- Покажите ваше удостоверение.
- Майор  Тихомиров. Уголовный  розыск. Вашего  соседа  застрелили
вчера. И я  хотел бы  задать  вам  несколько вопросов.
- Витьку,  что ли? Заходите, майор. Я вам всё расскажу. Я так и знала,
что добром  это  не  кончится.
- Простите, как  вас  зовут?
- Курганская Анна  Николаевна.
- Скажите  Анна Николаевна, что именно, по вашему  мнению,  должно
было  плохо кончиться?
- «Шарше  ля фамм»! Больно  любил Витька женщин.  Их  у  него
переменных-то было – пальцев  на руках и  на  ногах  не  хватит, чтоб   пересчитать. Расставался  он  с ними легко. Вот  которой- то, наверное, обидно и стало. Да вот дня три назад  он на весь  подъезд  скандалил  со своей  очередной  пассией, выгонял её.  А  она-то  не  шла,  руками  за дверь  цеплялась и уж ругала его, проклинала  и,  -  тут голос  собеседницы Тихомирова  понизился  до  трагического шёпота. – Убью, -  говорит, -  тебя, подлеца! Ай-я-яй, таки и убила! -  старушка всплеснула руками, выражая  ни  то  удивление,  ни  то ужас.
- Когда  это  было, Анна Николаевна?
- Сегодня  что -  суббота?  Наверное,   в среду,  а  может  и во вторник. Я
 ведь всё время  дома, дни  один на  один похожи.
- Вы не  знаете, как  её  зовут?
- Не-е, я с  ними  не  общалась,  ни  с Витькой,  ни  с его шалавами.
 Эту,  последнюю,   он называл  как-то,  не  помню как, но  имя  не  человеческое, а вроде клички  кошки или  собаки.
- Вы  её  хорошо запомнили?
- Запомнила,  запомнила. И  этот,  как  его,  фоторобот, помогу сделать,
если надо. -  Чувствовалось, что  бабушка  любила проводить  досуг, просматривая  детективные сериалы.
- Одну минуточку, -  сказал  Тихомиров и  набрал по-сотовому  Луценко.
- Слушай, капитан, что там  у тебя? Есть  что по существу?
- Да  ничего особенного. Я  тебе сразу   сказал: «висяк»!
- Больше оптимизма, Сергей!  У меня  тут дамочка нарисовалась,
 без фамилии, но  с  собачьей кличкой. -  Тихомиров подмигнул хозяйке  квартиры.
- Это Долли  Устинова,  что ли? Это  последняя  пассия Леонова. Меня
 тут  уверяют,  что с  этой  стороны Леонову  ничего не  угрожало.
- Кто уверяет?
- Саблин,  компаньон Леонова.
- Неважно, дамочку  надо найти и  разобраться, где  она была в момент
 убийства. Ты уже поговорил с  Саблиным?
- Да.
- Найди адрес  этой Устиновой и  доставь её в отдел.
- Сейчас  зайду   в паспортный стол, а  потом  пойду её  искать. Как  я 
понял,  дома я  её вряд ли  застану,  она  не  любительница  домашних чаепитий.
-   Давай, успеха  тебе. Я сейчас здесь закончу и  тоже   в отдел  поеду. -  Тихомиров спрятал телефон и  повернулся к  хозяйке квартиры.
- А что вы  вообще можете рассказать об образе жизни Леонова?
- Да  ничего плохого он не  делал, даже водки не пил.  Вот  только
  женщин водил часто  и разных,  но от  этого никому  вреда  не  было, кроме  его самого, бедного…
- Анна  Николаевна! Если  вы  вспомните что-нибудь, что  покажется
 вам  важным, позвоните  мне, вот мой  телефон.  Эту  женщину  мы найдём, её  фамилия  уже известна.
- Так  фоторобот не будем  делать?
- Думаю, что  не понадобится.
- Жаль,  интересно было бы посмотреть, как  это  делается.
- Ну,  в  другой раз, - опрометчиво пообещал  Тихомиров. – До 
свиданья, Анна Николаевна! Ещё  встретимся!
- До свиданья, – хозяйка закрыла  дверь,  и Тихомиров ещё  долго,
 спускаясь по  лестнице, слышал звон многочисленных закрываемых замков.


6 августа 2005  года. 22. 00

          Поздно вечером в квартире Тихомировых раздался  телефонный  звонок. Дмитрий  Петрович, набегавшись  за день, умиротворённо дремал  в кресле перед  телевизором, на  экране  которого  известный  советский и российский кинодраматург и рассказчик вдохновенно превозносил до небес последнего российского царя, как святого во  плоти. Голос его, от природы  монотонный, убаюкивал  лучше  снотворного,  и Дмитрий  Петрович давно бы  заснул,  если  бы  где-то  далеко  внутри не  чувствовал  нарастающего раздражения.
- И как это  могло случиться, что  так называемый  отец  русской  нации расстреливал  мирные  демонстрации, попал  под полное влияние  одиозного безграмотного монаха Распутина,  проиграл одну  за одной   сначала  японскую  войну,  потом первую  мировую и, наконец, довёл  страну до  революции и  гражданской  войны. Да кол  ему  осиновый  в могилу,  а  не  Петропавловский  некрополь.
Надежда Ивановна, жена Тихомирова,  поднесла  трубку мужу.
- Луценко  в  эфире. Не  иначе  где-то кого-то   убили. Или  ограбили с  отягчающими. Порядочные  люди  уже  спят. – Надежда  Ивановна относилась к  работе  мужа и  связанными  с  ней проблемами с  пониманием,  а  порой  и с  юмором.  Может  поэтому их  семья  не  распалась,  несмотря на постоянное  отсутствие  мужа, а  также отсутствие выходных, праздников,  отпусков,  ночные, тревожные  звонки   и  дежурный  чемоданчик, постоянно торчащий на самом   виду в прихожей  и   напоминавший     о суетности бытия. Коллеги  по-доброму  завидовали Тихомирову, его семейному  счастью.
Тихомиров взял  трубку.
- Да, слушаю, Сергей. Что, есть срочные новости или  ты опять беспокоишься, чтобы   я не  заснул?
- Просто я  хочу, чтобы  ты  всегда был  в  форме.  Мы же  договорились, что я  доложу о результатах  поиска Устиновой. Так  вот,   докладываю:  я  её  не  нашёл.
- Неужели сбежала?
- Не думаю. Я нашёл  её  родителей. Те её уже  неделю не  видели и  не
представляют, где  она  может быть.  Причём,  это  в их  семье обычное явление. Тогда   я попросил  познакомить меня  с  её  подружками. Они назвали  мне  три  имени. И  я   нашёл  их  адреса. Всех трёх. Но вживую не нашёл  ни  одной. И их родители  тоже понятия  не  имеют, где их  дочери. Вот молодёжь  пошла! Одна  надежда: некая Катя работает, как  ни странно,  и  в понедельник ей  на работу. По этому поводу её  родители  выразили надежду,  что, может  быть, в  воскресенье  вечером их любимое  чадо  заявится  домой. Так что  до  понедельника.  Холмс, мы свободны.
- И не надейся, Ватсон. Завтра с  утра ко мне  на рюмочку чая. Ивановна что-нибудь приготовит, а   мы   с тобой покумекаем, что можно взять  из  того, что  мы  нарыли. Заодно приобщишься   к  семейным  ценностям.
- Самое главное   во всём   этом  -  то, что приготовит Надежда Ивановна. А  остальное  я  как-  нибудь уже  переживу.
- До завтра,  Ватсон.

                * * *

Пять  лет  назад.

Когда Андрей  открыл  глаза  в следующий  раз, выбираясь   из  цепкого сна, имя  которому анальгин  с  димедролом, он  увидел сидящего  рядом   с его кроватью Леонова.
- Привет,  братан! Рад  видеть  тебя  живым! Мы,  когда тебя  из машины выгружали, думали -   всё! Кровищи  было  море. «Мерседесу»  -  амбец! Вся  левая сторона, как  решето. Но не  переживай, что- нибудь придумаем,  там Алексей  уже колдует.
- Машины  перегнали?
- Да  машины  дома  уже. Я  тогда  успел затормозить, когда ты
 голову  на  руль  уронил и  отключился. Тут  поляки  с автоматами… Спасибо им, разрешили мне  тебя  везти  на пограничный  пункт, а ребята остались  с  ними  отношения  выяснять.
- А те, на  джипах?
- Да  они, как только тебя  подстрелили, сразу  развернулись и  уехали.
 Вряд ли  кто  их  искать  будет. Погранцы  говорили,  что новая  банда появилась. Отморозки полные.  На  наше счастье, опыта   у  них  ещё  маловато, поэтому  мы  живые.  Если бы  они рассчитали  всё  по секундам и метрам, нас бы ничего не  спасло.
- А что поляки?
- А что поляки? Мы  же  не  первые,  и, можешь быть  уверен, не послед-
ние.  Всё  на  их  глазах  происходило. Никаких  претензий  к нам  не было. Допросили,  протоколы  подписали и поехали дальше. Машины домой пригнали, и  я   к тебе  вернулся.
- Сколько  я  уже  здесь  валяюсь?
- Да пятый  день  уже.  Но ничего. Я   с  доктором  говорил,  он  уверяет,
 что всё   с  тобой  будет  в порядке. Слушай,  тут у тебя такая  сестричка  работает, что   мёртвого на  ноги поставит. Красотка  и  умница. Я было  к  ней  разбежался, туда-сюда, цветы,  комплименты, спасите,  дескать, моего раненого друга. А она посмотрела  так, как  на  шкаф,  бровью повела, и понял  я, что  ничего мне  здесь  не  отколется.
Андрею стало  неприятно, что Витька  и  здесь успел  подсуетиться. Его  амурные  похождения   в  их  городе  уже  давно стали притчей во  языцех. Он  почти не  помнил, как  выглядит  сестра, но после той единственной встречи в  душе его затеплился  маленький  огонёк  надежды,  что всё  у него  будет  хорошо. Он  думал, что  эта надежда была связана с тем, что  он  остался  жив, несмотря  ни на что,  но  сейчас вдруг осознал, что не только   это родило  у  него такое  острое  ощущение предстоящей радости, но  и та мимолётная, между  двумя уколами, встреча. Ему  захотелось  увидеть сестру  немедленно. И  она  пришла  с  эмалированным  подносом на вытянутых руках.
- Как  наш больной?  Пора укольчик  делать.
- Анальгин  с  димедролом? -  слабо  улыбнулся Андрей, лихорадочно
думая, что ей  ещё сказать, как поступить, чтобы  она увидела   в нём не только раненого,  но и человека, мужчину.
- И с  димедролом  тоже.  Вам  надо больше  спать. Во  сне  организм
  быстрее  восстанавливается.
- Доктор сказал?
- А вы  зря  иронизируете. У  нас доктор -  лучший   в городе,   а то
 и  в  области.
- Я  это уже  понял. А  как вас  зовут, сестричка?
- А зовут  меня Алеся. Вообще-то Александра.  Но  все  решили, 
что Алеся – лучше.
- Лучше  не  бывает. Как в   песне.
Андрей  зачарованно  смотрел на  девушку, любуясь её  прелестью  и
ощущая  её  смущение. Неожиданно резкая  морщинка  легла у  неё  посреди лба, когда  она взглянула  на  Леонова. И Андрей  понял, что  только  цветами и  комплиментами Виктор не  ограничился. Наверное, и руки  успел  в  ход пустить
- Вашему  другу пора уходить. Свою миссию он  выполнил, здесь
  ему больше  делать  нечего.
- Не сердись, сестра, - примирительно  произнёс Леонов, -  я  же  должен
  знать,   когда  мне  Андрея  забирать надо.
- До  этого ещё  далеко. Оставьте  свой  телефон в приёмном  покое, вам
 сообщат.
-  Ухожу, ухожу. Я вижу, что  оставляю  Андрея   в  надёжных  руках. -  Виктор  приветственно помахал рукой  и  вышел  из палаты.
Алеся недовольно  посмотрела  ему   вслед.
- Ваш друг -  большой  стрекозёл.
- Как  вы  сказали? Стрекозёл? На Витьку похоже. Он неплохой парень,
но сексуально озабочен  не  в меру.
- А вы?
- Нет, я  совсем  другой.
- Хотелось бы надеяться.
Андрей, испытывая  дикое  смущение, позволил    Алесе  оголить
ягодицы и  вздрогнул от вошедшей  в  мышцу  иглы. А потом пришёл  исцеляющий  сон.
                * * *

6 августа 2005  года. 12.00

Капитан  Луценко,  нагруженный  пакетами   с  пивом и  огромным
  копчёным  лещом, явился в точно назначенное время и уже  с порога потянул  в  себя воздух, пытаясь сходу  определить, что  сегодня приготовила Надежда Ивановна. Луценко  был холостяком, и  Тихомиров периодически   специально устраивал для него такие встречи, понимая, что  не  может  мужик  всё  время жить  на сосисках и супах быстрого приготовления. Жениться Луценко  даже  не пытался, а  на подначки  друзей  напевал: «Первым  делом,  первым  делом  уголовка, но  а  девушки, а   девушки потом.»
Разгрузив свой пакет  на кухне  и  выяснив,  что  сегодня его ждут  колдуны, Луценко  прошёл  в  гостиную. Тихомиров уже  ждал его, вооружённый  документами, наработанными  по  «лодочнику» – такое имя  получил покойный  Леонов  в ходе следствия.
-  Итак,   давай подведём  первоначальные, как  говорится ,  итоги. Кто  начнёт?
- Давай я . – Луценко  сосредоточился. Наш  клиент  был  убит 5  августа в период  с  9 до  11  часов выстрелом  в упор из  пистолета, предположительно газового, переделанного в   боевой. Оружие  не  найдено,  но пуля и  гильза на месте. Можно  было   бы подумать,  что убийство заказное. Но …
- Но почему  газовый пистолет и  почему   выстрел  в упор?  Получается, что Леонов  гулял  со своим убийцей по  бережку, потом сел  с  ним  в  лодочку и  был застрелен  выстрелом в упор   с расстояния   в   полметра. Поэтому версию заказного убийства  не  отбрасываем  полностью,  но  считаем  наименее вероятной.
-Вторая  версия -  убит  из ревности.
  Луценко   присвистнул.
- Здесь нам  работы до  морковкина  заговенья  хватит.
- Почему? – не  согласился Тихомиров.
- Да у  этого Леонова  баб  было до  хрена  и  трошки. Если  всех
 взять  в разработку, то  мы   в этом  деле  завязнем.
- Зачем  же  всех? Ведь  до  сих  пор  был жив.  А вот Устинову  он 
выгнал не  то  во  вторник, не  то в среду. Бабушка-соседка, божий  одуванчик,  календарём  не  интересуется.  Поэтому  точной  даты  не  помнит. Трёх дней вполне  хватит, чтобы  задумать  и  выполнить  акт  возмездия за поруганную девичью  честь.
- Слушай.  Эта Устинова -  такая профура. Она  про эту самую  честь,   может, и  не  подозревала  никогда, что  такая  бывает.
- Возможно. Есть и  третья версия: противоречия   в бизнесе.  У фирмы  «Кентавр» совладельцев, как   у   сучки  блох.  Леонов, Саблин, жена  покойного   Погодина,  плюс  какой-то Севастьянов. Могли что-то  и  не поделить. Ведь убили же   год назад  Погодина. -  Дмитрий  Петрович, как  бы  вспоминая  что-то, поглядел на  Луценко.
Тот оживился.
-  Вот  тебе и   четвёртая  версия: разборки  с  «крышей».
-  А кто  у нас  «крыша»?
- Да  этот Саблин крутился, как  карась  на сковородке: криминала
  нет,  но  «крыша»  криминальная  есть. Представь  себе,  что бандиты  назначили  Леонову  встречу, в  чём-то там  не  сошлись, ну  и … поставили  точку  на несговорчивом  клиенте.
- Не  исключено. Кстати, в  понедельник  надо  послать  кого-нибудь
 пошарить  выше  по течению Днепра за  городским пляжем. Где-то там  должно  быть  укромное  местечко, которое выбрали для встречи  с Леоновым, и которое стало  местом убийства. Вдруг повезёт,  и найдём  какие-нибудь следы. А может  и  оружие?!
-Давай расширим  четвёртую  версию. – Луценко  не  терпелось изложить  свой  план. – Надо поднять  дело  об  убийстве  Андрея  Погодина. Может,   ноги оттуда  растут.  Что  за бандиты, какая  «крыша»? Саблин  говорил,  что  убийцы Погодина сидят. Надо  встретиться   с ними,  поговорить. В чём  там  были  заморочки?  Может,  они и   сегодня  ещё  не  разведены.
-  Есть и пятая  версия. -  Тихомиров отметил  что-то  в своей записной  книжке. -  Чтобы  там  Саблин  не  говорил о  чистоте  их бизнеса, скорей   всего  криминал  там есть. Не  верю  я   в  честных  бизнесменов,  торгующих европейским  металлоломом. Поэтому надо подключить ОБЭП, пусть  пощупают  этого «Кентавра» за   все  его чувствительные  места. Там  хлопцы ушлые,  дело  своё  знают. Если  найдут  криминал,     то  можно все  остальные  версии отбрасывать и копать  в  этом направлении.
-Слушай, Петрович, надо  посадить молодёжь,  пусть  они  поработают над портретами  жертвы и его  окружения.   А  то  без  этого картина  неполная:   биографии, пристрастия, то,  сё…
- Согласен.  И  обязательно  включи  в  список  покойного  Погодина. Что-то  мне  подсказывает, что  рано  или  поздно мы  им  займёмся вплотную. Вернее,  делом об его  убийстве.  Наверняка здесь прослеживается какая-то связь. Я,  знаешь, тоже  не  верю  в Долли  Устинову с  газовым  пистолетом. Это  явно  мужское убийство. Не может  женщина стрелять  в  упор  в   человека,  которого ещё   вчера  любила.
- Не знаю, не  знаю, -  Луценко с сомнением  покачал  головой. – По этой части  я  не  специализируюсь. Хотя  когда-то учил, что  самое распространённое оружие   у  женщин – это  яд.
- Вот то-то и  оно. Ладно, хватит о грустном. Пошли на кухню.
- Наконец-то  начинается самая захватывающая  часть  сегодняшнего
 мероприятия, - радостно зарокотал  Луценко, - и  что-то подсказывает  мне, что  оно восполнит мне  потерю  очередного выходного дня.

                * * *

Пять  лет  назад.

Андрей Погодин выписался  из   больницы холодным,  почти осенним  утром. После недельного дождя  земля, казалось, впитала   в себя всю  влагу мира и  теперь щедро  отдавала её  назад  в  виде  холодного матово-белого тумана, который  широкими  полосами  сползал в  долины  рек  и  озёр, стелился  над болотами, густо  висел над дорогой, по  которой мчалась  машина Андрея.
       Домой,  домой…  Андрей  истосковался  по родителям, по  зелёным  улицам родного города,  по друзьям, которые  всё  время  поддерживали  его в  трудные  моменты  его  жизни.
Андрей вырос  в семье кадрового военного. Детство  его прошло  в многочисленных, всех и  не  упомнишь,  военных  городках  с  их  упорядоченным и  строгим  бытом. Отцу постоянно было  некогда,  но те  редкие минуты, которые  он  проводил с сыном, запомнились  Андрею на всю жизнь: ночные  рыбалки,  лыжные  походы, грибная  охота и  спорт, спорт…
Когда Андрею  исполнилось десять, отец  уехал  в командировку и  отсутствовал  долгих  три  года. В  их  скромной  квартире  тяжёлым облаком повисло  слово «Афганистан». Но всё  закончилось благополучно, и  в 1989 году  отец вернулся  почти   прежним,  а  через  три  года развалился  Советский Союз. И вот  это  сломало отца. Он  почти  потерял  свой  неизбывный  оптимизм. Армия  развалилась  вместе со  страной, и  отец   вначале стал  безработным,  а потом устроился военруком  в школу. Его уникальный  боевой  опыт оказался  никому не  нужным. Более молодые его сослуживцы бросились  очертя  голову  в Южную Осетию,  Приднестровье, Югославию:  горячих  точек вспыхнуло  после развала  СССР  великое множество,  и платили  там  неплохо. Но отец  уже  был  близок к возрасту отставки, поэтому он с семьёй  перебрался в  свой родной  город, к  родителям.
Андрей, со  школьной  скамьи  мечтавший  о  военном училище, отказался  от  своей  мечты, но не  нашёл  себя   в этом перевернувшемся мире. Он никуда  не  поступил после школы, выучился на водителя  и  с этим пошёл в армию. Прокрутив  там два  года баранку,    он  вернулся  домой  и оказался без работы и  без средств  к существованию,  хотя  был  умён и,  благодаря  воспитанию отца,  по  военному  организован,  предприимчив.
Два  года  он перебивался  случайными заработками, а потом друзья Леонов и Саблин предложили создать свой  бизнес:  покупать « бэушные»  автомобили  в Европе и  продавать  их на Родине.  Машины  Андрей  любил с  детства, понимал  в их  толк,  и  дело показалось  ему   перспективным. Погодин с  друзьями  были  одними  из  первых на  этом  рынке   услуг. Позже туда подтянулось  уже  много народа,  потом подключился  криминал, и их дело приобрело все признаки бизнеса  в стране первоначального накопления  капитала. Но, будучи первыми,  парни  успели скопить  немного денег  и  к   2000 году были  готовы   перейти на  качественно новую  ступень  своего бизнеса: создать  свой сервисный  пункт по  обслуживанию иномарок.  Они  планировали сделать  ещё 3-4  рейса за машинами и  осесть   в родном городе,  улицы которого уже  заполонили  фольксвагены, опели,  мазды и  тойоты…
Но это  дорожное ЧП,  ранение  Андрея ускорило  окончание их  европейских  вояжей. Отныне парни твёрдо  решили: жизнь риску  больше  не подвергать, перейти на оседлый  образ  жизни и  начать  оформлять документы на создание авторемонтной  мастерской «Кентавр». Почему «Кентавр»?  Название предложил Андрей.  В  древних  мифах кентавр -  получеловек-полулошадь. А в нашем мире  водитель, вцепившийся в  машину руками,  ногами, порой и сердцем  – разве  не  модернизированный  вариант  кентавра? Так  они  решили  с Леоновым, пока  спидометр выщёлкивал  километры   от Бреста  до  Зареченска.
И, самое  главное,  в Бресте осталась  Алеся,   и  Андрей  рассчитывал,  что  долго она там оставаться  не будет. Они  обо  всём договорились  за то  время, пока  заживали раны Андрея, осталось  только  претворить  в  жизнь их радужные планы.

                * * *

7 августа 2005 года.  7.00

Пробуждение  Долли  было  внезапным  и  ужасным. Кто-то  рукой, цепкой, как клешня, вцепился   ей в плечо и тряс  её, как  осеннюю грушу. При этом  этот неизвестный  кто-то кричал  визгливым  бабьим  голосом.
- Просыпайся,  шлюха  подзаборная,   шалава  бесстыжая…
Долли с  усилием  открыла  один глаз и  тут  же его закрыла: яркий  солнечный луч ударил  по  лицу, как  лезвие  бритвы. Долли  втянула  голову   в  плечи и уткнулась  лицом  в подушку. Голос  не  унимался.
- Ах ты,  кошка  драная! Мне тебя  что,  на  руках  из дома  уносить?!
Долли, преодолевая нечто, состоящее  из  боли, страха  и неизвестности,  открыла оба  глаза и прямо  перед  собой  увидела красное, разгневанное  женское  лицо в  мелких кудряшках  перманента.
- Женщина, вы  кто? И  чего вы  здесь  орёте, как резаная?
- Нет,  люди  добрые! Она  спрашивает, кто  я? Ты  мне  лучше  скажи,
кто ты? И  что ты  здесь,  голая,  делаешь  в  моём  доме   в семь  утра?
- В вашем  доме? -  Долли наморщила  лоб,  добросовестно пытаясь  понять, в чём  обвиняет  её  эта   чокнутая баба.
Женщина, устав  кричать, присела на стул, чтобы  отдышаться. А  Долли стала вспоминать, где  она и  что  с ней. Вначале весёлая компания, с которой  она познакомилась… Чёрт, когда  это было?  В среду? Во  вторник? Ладно,   неважно. Они весело  проводили время на чьей-то  даче, Мишкиной,  что ли? Долли  огляделась  по сторонам: ну  точно, Мишкина  дача.  Вон и  табуретка стоит, которую  вчера  поломала Катька, пытаясь на  ней  станцевать танец  живота. Или  это  позавчера было? Ладно,  это  тоже  неважно.  Долли  даже  облегчение  почувствовала. Она  всё  вспомнила и  определила  своё  место  в пространстве.
- Женщина, что вы  тут разбушевались, спать  мешаете. Это  не ваш дом,
 это Мишкина  дача и  мы  здесь уже  давно отдыхаем.
От  этой  наглости  женщина  даже   дар  речи  потеряла.
- Слушай, Тарасовна, Мишка – это кто?
Долли, скосив  глаза,  обнаружила  рядом   с  собой ещё  одну женщину,
которая  глядела  на  неё  удивлённо и  растерянно.
- Мишка? Не знаю. Мой - то Сашка. Слушай, девонька.  А  Сашка   с вами  не  отдыхал?
Долли  добросовестно попыталась вспомнить и  отрицательно  покачала головой.
- Нет, Сашки  не было.  Точно не  было.
- Ну, слава Богу! -  перекрестилась Тарасовна.
  Долли подумала ещё.
- Был  Славка и  Николай.  А ещё  Катя, Марина  и Вика.
Женщины, подняв  глаза  к  потолку, переваривали информацию
- Славка? Это  же племяш твой? – спросила Тарасовна первую  женщину.
-    Да, наверное,  он и  есть, паразит. А  ключи    у моего  взял, тот  кобель всегда  готов  другому  кобелю  подыграть.
Женщина потеряла всю  свою агрессивность.
- Слушай,  девонька,  одевайся и  выметайся  отсюда  быстренько.
- Как это  выметайся? -  возмутилась Долли. – А  где все  остальные?
- Да  никого здесь  нет. Ты, видимо, так вчера надралась, что тебя
  бросили  здесь отсыпаться.  Спасибо,  хоть  дачу  не  спалил, родич! Но это  наши с  ним разборки. А ты давай  отсюда -   ножками, ножками!
- А я  на  чём  уеду?  Я даже  не  знаю, где я!
- Ну,   это уже  твои проблемы. Ты  на моей  даче  и ты мне  здесь
 не нужна, - женщина бросила Долли  в  лицо  её   джинсы и  твёрдой  рукой вытолкала  за  дверь.
- Вот  по этой дороге прямо – выйдешь на  трассу, а  там  кого-нибудь ос-
тановишь.
- А  где  город-то?
- А  город справа. – Женщина захлопнула  за Долли калитку. Та влезла  в
 джинсы, взяла  в руки  босоножки и, загребая тёплый  песок  босыми  ногами, побрела  в указанном направлении. Во рту  было  сухо, в  голове  -  похмельно,  низ живота  ныл тягучей, тупой  болью.
- Погуляла! -  подумала Долли, в который  раз зарекаясь от  собственного
 беспутства.
Через  сорок  минут она уже  звонила в  дверь своей квартиры. И вместо  приветствия спросила у  матери:
- А  какой  сегодня  день,  мама?
- А  сегодня  понедельник,  доченька моя ненаглядная. И куда  это ты
влезла уже, что тебя милиция   второй день ищет? Вон  телефон. Сказали:  придёт домой, пусть сразу звонит.
Долли с  размаха села  на  расшатанный  табурет.
- Милиция?! Мама,  я  ничего плохого не  сделала!
- Хороших  девочек милиция  не  ищет. Хорошие  девочки  учатся,
 работают, в крайнем случае,  детей  растят. А  таким, как  ты -  самое место  в милиции. Звони,  горе  моё,  заодно и  узнаешь, что натворила.
Дрожащей  рукой Долли набрала номер, указанный   в визитке.  На  звонок отозвался молодой и, как  показалось Долли, весёлый  мужской голос.
- Капитан Луценко  слушает!
- Это Долли!
- Какая ещё  Долли?
- Это Долли Устинова. Вы  просили позвонить.
- А, подруга, явилась – не  запылилась. Давай  быстро ноги  в  руки -  и  в
 отделение. Разговор  есть.  Чтоб через  час  была. Успеешь?
- Успею. Я  живу  здесь рядом.
- Да  знаю  я, где ты  живёшь. Все  пороги  уже  обтоптал.
 Долли обречённо вздохнула и пошла в ванную. Действительно, - думала
она, - понедельник день  тяжёлый.

                * * *

8 августа 2005  года. 10.00

          Долли   подошла  к  зданию   отделения милиции и  остановилась. Милиции она боялась. То ли  потому, что  в  детстве  мама  пугала её злым дядей милиционером, который  спал и  видел, как  бы  это  наказать  непослушную девочку  Дашу; или, может,    потому, что те компании  молодых людей, в которых  Долли  проводила своё  незатейливыё  досуг,  с милицией  были, мягко говоря, не  в ладах. Как, впрочем, и со  своей  совестью.
Поэтому на крыльцо Долли поднималась  медленно,  будто мешок  картошки  на спине несла.  Она  с усилием потянула на себя  тяжёлую  дверь  и столкнулась с симпатичным  лейтенантом, который  заинтересованно на неё  поглядел.  И  тут  у  Долли  как  пелена    с глаз  упала: да  ведь все милиционеры  -  мужчины.  А как управлять  мужчинами,  Долли  знала  хорошо. Поэтому  та Долли, которая закрыла  дверь, сильно  отличалась от Долли, которая  её открывала.  В  отделение милиции вошла  не  затурканная  нимфетка,  а уверенная  в себе красавица в ультра-короткой  юбке, больше  смахивающей  на набедренную  повязку,  и в   коротком топике  на  бретельках. Одежда Долли, если её можно  было так  назвать,  удачно подчёркивала  все  её достоинства: длинные ноги, высокую грудь, впалый  живот с  офигительным  пирсингом  на  пупке.
Она  шла по коридору,  ловила внимательные и  заинтересованные взгляды и всё  больше  проникалась уверенностью, что всё   у  неё будет  хорошо.
Наконец Долли нашла  кабинет, указанный  Луценко,  и смело  открыла дверь. Три не  очень  молодых, по  меркам  Долли, человека   в  штатском  сидели  за обыкновенными канцелярскими столами и разом посмотрели на  Долли.
- Мне  к капитану Луценко, -  звонко  проинформировала она.
Один  из  мужчин  мрачно посмотрел на  Долли.
-   Явилась, наконец. Садись, у нас   с  тобой   разговор  длинный  и  серь-
ёзный.
Долли села на стул и попыталась одёрнуть  юбку,  но, поняв  безрезультатность своих  усилий, села, как  школьница, сложив  руки на коленях.
Луценко смотрел на Долли и  ясно  видел, что на убийцу Леонова  она не тянет, а,  значит,  от  этой  версии надо  отказываться. Но, коль девчонка  здесь,  то из её  присутствия следовало  извлечь  максимальную  пользу. А потому  Луценко насупил брови и,  грозно глядя на Долли, сказал:
- Гражданка Устинова, вы подозреваетесь  в убийстве  гражданина Леонова Виктора  Константиновича. Прошу  расписаться   в том,  что вы  предупреждены  от  ответственности  за  дачу  ложных  показаний, -  и подсунул её бумагу  для  подписи.
Реакция Долли была  невероятной. Она широко открыла  глаза и стала  хватать  воздух ртом. Но дыхания  не было, и  девушка только  немо, как  рыба, открывала  рот. Луценко перепугался: вдруг у  девчонки  астма, и  она  помрёт прямо  у  него  в кабинете. Он  схватил  её  за плечи   и сильно  тряхнул. Долли,  наконец,  вдохнула  воздух и  зарыдала во  весь  голос.
- Витьку убили?! Кто? Я? Это  неправда. Я Витьку  не  убивала.
- Когда вы  в  последний  раз видели  Леонова?
Долли перестала рыдать и  задумалась.
- Не  то в  среду, не  то во  вторник,  но точно не  в понедельник.
Мы  с ним  поругались,  и  он  меня  прогнал,  но  я его не  убива-а-ла. -  Долли  опять зарыдала. Луценко  поморщился.
-    Больше   вы  его не  видели?
- Нет. – Долли опять  задумалась. -  Хотя нет, я его видела ещё  раз. Вот
 не  помню только  когда. Он  шёл по  Центральной площади с какой- то девицей, и  шли  они  по направлению  к реке.
Луценко подобрался,  как  гончая перед добычей.
- Когда  это  было?
- Не помню  я. Надо  спросить  у Кати, может  она  помнит. Мы  с
 друзьями  ехали  в машине  с  дачи.  А  Витька шёл  с  этой  тёлкой.
- Как  это  ты не  помнишь, когда  это было?
- Ох, капитан, и  зануда  же  вы . Раз  говорю – не  помню,  значит
  не  помню. Не  в  себе   я  была,  не отдохнувши.
-   Понятно,     упилась. -  Долли передёрнула плечиками .  - С кем   вы  ехали?
- Я  же  говорю-  с  друзьями.  Капитан, это  же  алиби, чёрт  побе-
ри, как  это  я  сразу  не подумала, даже  испугалась. Я  же почти  неделю тусовалась  в  одной  компании и  никуда  от  них  не  отлучалась. Они все подтвердят, что Витьку я  убить не  могла. А когда  его  убили?  -  Слёзы   у  Долли  высохли.
- Ты,  девочка, сильно не  радуйся. Подумаешь, алиби. Может  вы
 его  всей  вашей  компанией  и  замочили.
- Не-е. -  Долли явно почувствовала себя уверенней. -  Мы люди мирные.
 И  зачем  мне  Витьку убивать,  капитан?  Я свистну – и  у меня  таких,  как  он, будет… Он ещё  не раз  пожалеет. -  Но тут Долли  вспомнила,  что Леонов уже никогда  не  пожалеет  о  своей  потере,  и  опять  заплакала.
- Долли, давай подробней расскажи о той  встрече.  Ты   ту  девушку  знаешь?
- Нет.
- Видела когда- нибудь?
- Не-а. Девица высокая, белобрысая. Я ведь её  из  машины   виде-
ла, мельком.
- Белобрысая – это  блондинка? Или  рыжая?
- Может,  блондинка, а  может  парик. – Долли  задумалась. -  Скорей
всего парик,  больно  уж  причёска  -  волосок  к   волоску. Да,  точно, блондинистый  парик в форме  каре.
- Что ещё  ты  запомнила?
- Да  больше  ничего.  Девка,   как  девка, всё  при ней. А Витька  мой 
довольный шёл,  радостный такой,  лыбился, будто в  лотерию выиграл. И  за  локоток её, стерву,  придерживал. Во сколько его  убили?
- С 9  до  11.
- Ну, мы  гораздо раньше ехали,  нам  к  девяти в одно место надо
было подъехать. Вот  блин, получается, что я Витьку  видела перед  самой  смертью?
- Получается так.
- Хоть  он   и  гад,  и со  мной плохо  поступил, но мне  его жалко.
Мы   с  ним  целых  три месяца   вместе  были.  Он  неплохой  мужик  был, царствие ему  небесное,-  Долли, видимо, и перекрестилась бы, да  никто её  этому  не  учил. -   Хотя меня  стеснялся, наверное,  с  другом  своим  так  и  не  познакомил…
- Долли,  ты  девицу  эту  узнаешь?
- Не-а. А вот парик   узнаю. Клёвый  парик,  дорогой, наверное.
- Да,  боюсь, с  париком  у нас   будут проблемы. Слушай, а     где
  сейчас  твои друзья? Может,  они  что  вспомнят?
- Не знаю. Они,  паразиты,  меня  на  чужой   даче   бросили  сонную. Но  Катьке   сегодня на работу  надо, она  должна  быть  там.
- А где  Катя  работает?
- Санитаркой   в  больнице.  У неё  вчера  отпуск  закончился.
- В какой  больнице?
- В центральной.  В  хирургии.
- Добре, Долли. Вот  подпишись, что  ты  предупреждена о  том,
что выезжать  за пределы  города тебе  нельзя. И можешь  быть  свободна. Пока.
-    И   на дачу  нельзя?
- И  на  дачу,  особенно  чужую.
- Ладно, посижу  дома.
- А почему  ты  нигде  не  работаешь?
- Это скучно. Я  ищу  мужчину, который  способен достойно содержать
 любимую  женщину. - Долли выразительно посмотрела на Луценко и  многозначительно хлопнула ресницами.
- Это  типа Леонова? И  долго  он  тебя содержал?  Ты что, всю
 жизнь  собираешься  из  постели  в постель прыгать?
- Леонов  -  козёл! Есть  и порядочные  мужчины. Вот вы,  например,  -
Долли явно  кокетничала.
- А  ты  не  думаешь, что порядочному  мужчине  и  женщина нуж-
на порядочная?
- Ой, кажется, я  это ещё   в школе  проходила. Не  учите меня 
жить, капитан. Лучше  помогите  материально. -  Долли  глупо  захихикала,  и Луценко понял, что воспитатель  из него  никакой. Да и  не  перед  кем  бисер метать. Он подписал Долли пропуск и  показал  ей  на  дверь.

                * * *
12 августа 2005  года . 14.00

Следствие  по  делу  «лодочника» Леонова явно зашло  в  тупик. Были отработаны  все  версии,  опрошены десятки людей, продуманы   все мыслимые  и  немыслимые  мотивы  преступления.  Вся  жизнь Леонова была рассмотрена чуть  ли  не  перед  микроскопом.  Всё  было более   или менее  ясно, вплоть до  рокового утра  5  августа.  Куда и  с  кем  шёл Леонов  за полчаса  до  смерти,  оставалось  неясным.  Оперативники истоптали  весь берег Днепра выше   пляжа, опросили всех  собачников,  имеющих обыкновение  гулять по  утрам вдоль   набережной, постоянных купальщиков  -  всё оказалось  напрасным. Нашлось два  человека, видевших  Леонова   в  то  утро в сопровождении  эффектной  блондинки с   ярким  вызывающим  макияжем. Парочка  гуляла  вдоль реки, Леонов  выглядел очень  довольным. Куда  они ушли, каким  маршрутом – никто  не  заметил.  Попытки  составить фоторобот незнакомки тоже  ничего не  дали. Когда работа  была  закончена, перед  следователями  предстало  существо без  всяких отличительных   признаков: парик   в форме каре, тёмные  очки  на пол-лица и  большой чувственный  рот. Неизвестна была  и  роль этой  таинственной  блондинки, как  и  то, имела  ли  она  отношение   к   убийству  или  просто была  проходной фигурой.
В общем, многогранная  последовательная  работа, по сути, ничего не дала. Следствие  не  продвинулось ни  на  шаг на пути  к  истине, которая,  наверняка,   осталась  где-то  рядом. Ясно было,  что пророчество Луценко сбывается просто на  глазах.  Осталась непроверенной    одна версия: разборки  с  криминальной  крышей.  Саблин на  откровенность  не шёл. У него самого было твёрдое алиби,  да и причин  для убийства Леонова  вроде  не  было. Бизнес  их  не  процветал,  но  давал реальный  доход, и  лишние  потрясения ему  были  не  нужны.
Нужно  было  ехать  в Минск,  туда, где  отбывали  заключение убийцы  Погодина.  Может,  они  выведут на какой-нибудь след. Тихомиров  решил  ехать  сам.

Он сидел  в душном купе плацкартного  вагона и просматривал подготовленные  коллегами  для  него заметки из уголовного дела годичной  давности.

Андрей Погодин  был  убит в  июле  2004 года в лесопарке  за  городской  больницей  ударом по голове   монтировкой, в просторечии «фомкой». Монтировка уже на  следующий  день была  найдена под  передним сиденьем  автомобиля,   принадлежавшего мелкому уголовнику Ваське  Зубу. Нашлись  свидетели, которые видели встречу Васьки Зуба и его подельника Петра Волкова  с Погодиным, правда, не  в лесопарке больницы, а   в километрах  восьми  от  места  его убийства,  по  дороге на  городскую  свалку. Водитель мусоровоза проезжал мимо  и  видел два автомобиля и  трёх  мужчин,  темпераментно  что-то  обсуждавших. Он узнал  Погодина  по предъявленной ему фотографии, а   потом  опознал Зуба  и  Волкова, как  его  собеседников. Опрашивать  водителей  мусоровозов оперативники стали после  того, как Леонов, первый  забивший  тревогу по поводу  исчезновения Погодина, заявил, что у  того была назначена так называемая «стрелка»  с представителями  криминалитета на конкретном участке  дороги, ведущей  на свалку. Леонов  же  назвал  и  имена Зуба и Волкова. Тогда же при обыске  была обнаружена и  «фомка» со  следам и  крови и  волос Погодина.  Ни  Зуб,  ни  Волков в  убийстве  Погодина не  признались – ни  в  ходе  следствия, ни  на суде. Но  улики были прямые,  и суд  приговорил обоих. Зубу дали  10 лет, так  как  на «фомке» сохранились  отпечатки его  пальцев. Правда, Зуб  утверждал  в  суде,  что  эту «фомку» он  держал в руках  один раз  в  жизни: оперативник,  производивший  обыск,  якобы спровоцировал  его на то,  чтобы он   собственноручно  достал орудие  убийства из-под сиденья после  того, как  оно было  обнаружено. По  словам Зуба,  он  настолько был  ошеломлён самим фактом появления монтировки  в  его  автомобиле, что машинально взял  её  в  руки. Но  это  его заявление  не  убедило  ни  следствие,  ни суд. Волков получил  меньше,  хотя  тоже   всё  отрицал.
И вот теперь Тихомиров ехал в  тюрьму, чтобы ещё  раз  допросить убийц Погодина, в  надежде на то, что полученная  информация выведет его  на  след в убийстве  Леонова.

                * * *


12 августа  2005 года. 14.00

Проводив Тихомирова в  места,  не  столь  удалённые, Луценко занялся    повседневной  нудной  работой: составлением  самых  разнообразных  справок,  отчётов  и  сводок,  на которые так богата  работа правоохранительных органов.  Как-то  одна романтически  настроенная  барышня  очень красочно расписывала  Луценко  прелести  его профессии, которые она  видела  в постоянном выслеживании  преступников с последующими  погонями, стрельбой и прочим. Луценко же, слушая  её,   вспоминал бесчисленное количество  бумаг, которые  ему, оперу, приходится писать, и  по  которым его начальство  судит  о  его работе. Да, азарт охоты  действительно порой  имеет место в работе милиционера,  но не  это  главное.
  Работая  по  делу  Леонова, причём  без особого  результата, Тихомиров и Луценко запустили  бумажную  часть своей  работы. И теперь, когда  дело окончательно  зашло  в тупик,  Сергей решил наверстать  упущенное. Но и  в  этот  раз ему сделать  это  не  удалось. Не  успел он  должным  образом  настроиться и  вызвать  музу, присутствие которой обязательно  даже  для составления  нудных  милицейских  сводок, как из дежурной части  сообщили, что в  городском кафе «Лотос» умер  человек и,   кроме его,  Луценко, некому ехать  разбираться в этом печальном инциденте.
- А медиков  вызвали? -  спросил  Луценко.
- Да,  они  уже там. Пока  ты  доберёшься,  они, может, и  заключение
  уже  сделают.
Луценко  плюнул, сгрёб свои бумаги,   вновь  положил  их  в стол и пошёл  в кафе, благо оно находилось недалеко: маленькие  городки хороши  тем, что всё  находится рядом.
Когда  он  зашёл  в кафе,  там уже  работала бригада скорой помощи. Посетителей в  кафе  не  было,  то ли   вообще,  то ли  успели разбежаться.  Луценко  подошёл  к молодому парнишке, больше похожем на студента- первокурсника, чем  на врача.
- Ну,  что  у   вас  тут? -  он бросил взгляд на прикрытое  простынёй тело  покойного.
- Судя  по  всему, острая   сердечная  недостаточность. Когда  мы  приехали, он  уже был  мёртв. Но  вот  девушка  - официантка  его пульс слушала за секунды  до  смерти. По её  рассказу можно предположить, что  у покойного была  фибрилляция сердца с последующей  остановкой. Помочь ему     уже  никто не  успел. Вот  если  бы прямой  массаж…
- То  есть,  никакого криминала?
- Капитан, вскрытие  покажет. Самый  лучший  диагност – патологоана-
том.
- Когда  будет  окончательный  результат?
- Сегодня что? Пятница? Не раньше  понедельника.
- Так  не  пойдёт. Мне  это надо  к 17.00. Если  это  криминал,    то  нельзя
 терять  ни  минуты, пока след не  остыл. Везите  его  скорей   в морг. – Сергей подошёл к покойнику и приподнял простыню.
-    Оба- на! Документы   у него есть?
- Да.  Нашли  водительские права на имя  Саблина Кирилла.
- Чёрт побери!   -  Луценко был  вне  себя. -  Вот  сейчас  я   ни  на минуту
  не  сомневаюсь, что  это  криминал. Не тяните  время. Везите  и срочно делайте  вскрытие. Заключение   -  к   16. 30. Я  лично подъеду и  заберу.
- Что,  знакомого встретили?
- Более  чем.
- Ну,  не знаю. Я ведь  для  нашего патологоанатома  не  авторитет.
Сергей достал  телефон  и набрал номер морга.
- Кто  у  телефона? Иван Петрович, это Луценко!  Сейчас скорая привезёт
  тело  Саблина Кирилла .   Я убеждён,  что это  криминал. Поэтому  вскрытие – немедленно, я   в полпятого  заеду  за  заключением.
-    Капитан, скоро только  кошки родятся.
- Иван Петрович, вы его  вскроете и  домой пойдёте чай пить,  а мне  в
  субботу  и воскресенье  надо  будет по  городу  бегать,  язык высунув.
- Кто на  что  учился, голубчик! Ладно, подъезжайте, постараюсь  сде-
лать,  если  осложнений не будет.
- Каких ещё  осложнений?
- Вы  же  сами  говорите, что, скорее  всего, это  криминал,  значит, мо-
жет присутствовать яд. А  это  за час  не  определишь.
- Тьфу- тьфу! Но что-то  подсказывает  мне,  что он не  просто так умер.
 Увозите.
Отправив скорую, Сергей  попросил  собрать свидетелей  происшествия.
  Выяснилось, что кроме  официантки Оли,  обслуживающей Саблина, никто ничего вразумительного сказать  не  может.  Посетителей   в кафе  было  человек  десять, и все  они разбежались, когда Саблин  умер.
- Он  был  один?
          -    Вначале да. Но потом к нему пришла   женщина. Они  заказали два коктейля.  Когда  я пришла второй раз,  девушки  не  было, а   этот молодой  человек сидел  и  тянул  коктейль через  соломинку.
- А куда  девушка подевалась ?
- Не  знаю,  я  подумала, что, может, она  в туалет вышла.
- Дальше что?
- Он  вдруг  схватился  за сердце и стал  сползать  со  стула.  Я подбежа-
ла,  пыталась  ему  помочь, крикнула посетителям, чтоб  вызывали  скорую. Кто-то  вызвал.  Но ему всё  хуже и  хуже становилось. А  потом пульс  перестал  биться, а  вместо пульса какая-то  вибрация пошла. Он  откинулся на спинку стула. И умер. – Официантка  заплакала. -  Тут  и  скорая  подъехала.
- Девушку вы  запомнили?
- Да, девушка  была яркая. Чёрные  волосы, красное платье,  сильно  де-
кольтированное,  короткое. А макияж! Так только проститутки красятся.
- А вы  откуда  знаете, как красятся проститутки?
- Ох, я их  здесь  столько перевидела за  то  время, что  здесь  работаю…
- Так вы  думаете, что  эта  девушка  могла  быть… гм, особой лёгкого
 поведения?
- Ну,  не знаю. Лица я  её  почти не  видела. Она была  в тёмных очках,
 знаете,  таких дымчатых, модных. Они  очень  дорогие. Рот  большой  и накрашен  ярко-красной  помадой. И  здесь,  над  губой, родинка.
- А  нос?
- Не  помню.  Нос как  нос.
- Волосы  свои или  парик?
- Волосы  натуральные, длинные. Я к  ней  со  спины подходила, полю-
бовалась:  яркие,  блестящие. И  настоящие.  – Девушка задумалась. - Нет,  это  не парик.
- Вы  уверены?
- Как  я  могу быть уверена? Ведь бывают парики  и   из натуральных  во-
лос. Но такой  парик  стоит  очень  дорого. Нет, скорей  всего  волосы  были натуральные.
- А вот скажите, Ольга, когда они  делали  заказ,  он  её   называл по имени или  как-то  ещё?
Ольга вновь задумалась.
  - Нет,  по  имени  он  её  точно не  называл.
- То есть,  можно  предположить, что они  были  хорошо  знакомы? Знае-
те,  это  ведь  как бы присутствует в  воздухе: муж  и  жена,  любовники,  хорошие  знакомые?
- Я вас поняла.  Скорее всего…. хорошие  знакомые.
Сергей  задумался. Погодин, Леонов и  вот  теперь  Саблин. Надо
  позвонить Тихомирову.  Он набрал  номер и  услышал: «Абонент находится  вне  зоны  доступа». Интуиция подсказывала Луценко, что  девушка и её  внезапное  исчезновение  -   главное  обстоятельство в  этом происшествии. « Шерше  ля  фамм»,  опять «шерше  ля фамм». Какую  роль  в  данной  ситуации  играла здесь  женщина? Или может она  не  одна? Какая у  неё  была  задача?  В случае  с Леоновым, возможно,  заманить  клиента и  подвести под  пулю. Зная его  образ  жизни, сделать  это  не составляло  труда.  Но  в случае   с Саблиным этот вариант  не  проходит.  Саблин -  любящий  и заботливый  муж,  отец.   Он  не  должен  был клюнуть   на проститутку,  тем более среди  бела  дня  привести  её   в кафе в центре  города,  где можно  в  любую минуту нарваться  на знакомых. Тем  не  менее, он  сделал это. Значит,  он не  боялся  огласки и  не  видел в  этой  встрече ничего предосудительного. Кто  же  эта  женщина?  Надо было идти  к  жене Саблина. Возможно,  она враз  бы разрешила  эту  задачу. Луценко поморщился.  Он  не  хотел  быть вестником смерти и  в этом  доме.  Позвонив  дежурному,  он  попросил  того известить  жену  Саблина и  доставить её   в  морг для опознания. А сам поехал  туда  же  поторопить медиков.

                * * *


12 августа  2005  года. 17.00

На  традиционное пятничное  оперативное совещание Луценко прибыл,  имея
  на руках  официальное медицинское  заключение о причине  смерти Кирилла  Саблина, 1973  года рождения, предпринимателя  и совладельца фирмы  «Кентавр». И в  этом  заключении   чёрным по белому  было  написано, что  умер  Саблин от  острой сердечной недостаточности. К этому выводу медики пришли на основании результатов вскрытия и  изучения  истории  болезни Саблина.  Оказывается, тот  ещё с  детства имел  проблемы  с   сердцем. Его  даже  в армию  не  призвали из-за этого, так  как малейшая провокация могла привести  к  плачевным  последствиям. И вот, имея на руках  этот убедительный  документ, Луценко оказался  в очень  двусмысленном положении:  с  одной стороны,  был  большой соблазн свернуть расследование за  отсутствием состава преступления, а  с  другой -  Луценко  на сто процентов  был  уверен  в том,   что  смерть  Саблина не  летальный  исход  давней  болезни, а умышленное убийство. Причём, убийство  тщательно  подготовленное и  изящно (  если  это  слово  уместно  в  данном контексте) выполненное.
Луценко был  мрачен. Он  знал  наперёд, какое решение   будет принято его непосредственным  начальником, подполковником  Ромашовым. И  он  был  заранее не согласен  с этим  решением,  хотя прекрасно понимал подполковника, и  не исключено,  что на его  месте он поступил  бы  также, то есть,  отказал бы   в возбуждении уголовного дела.
Совещание  шло  своим  чередом: Ромашов чистил  всех  подряд, все сосредоточенно  молчали,  понимая,   что  в   понедельник  эти  же  громы  и  молнии обрушатся на  голову Ромашова,  только  из  уст  уже его  начальника. Да и оправдываться  было  бесполезно,  ибо  прав  был  Ромашов:  раскрываемость  в отделе  низкая, а преступность в городе высокая,  особенно  по  сравнению  с прошлым годом. Об  истинных  причинах  криминализации  общества – экономических,  социальных и  нравственных,  было  уже столько  говорено,   что  это  подразумевалось, как  нечто само собой  разумеющееся, но не   поддающееся исправлению в  данное время  данным  составом.
Тем не  менее, когда  вместо  отсутствующего майора  Тихомирова, Ромашов поднял  для  отчёта капитана Луценко,  тот  встал,  готовый   к  бою,  хоть и   без  всякой  надежды  на победу.
- Что  там   у  нас  по  делу об  убийстве  Леонова? Есть  какие- нибудь подвижки?
- Ничего  существенного, Иван  Сергеевич,  но следствие  продолжается.
 Майор Тихомиров в  данный  момент  едет  в  тюрьму, где  отбывают наказание убийца Андрея Погодина,  друга  и  компаньона Леонова.
          -  А  то  я  не  знаю, где  Тихомиров, а  то  не  я   ему  командировку подписывал!
- Но тут появилось  ещё  одно  обстоятельство,  Иван Сергеевич! Сегодня   в  кафе  «Лотос» умер  третий компаньон фирмы «Кентавр» Кирилл Саблин.
- Умер? Просто умер? Так   чего ты   мне  об этом  докладываешь? Я что,
 лечащий  врач Саблина?
- Медики  считают, что  он  умер от  сердечной  недостаточности. Но  лично я   считаю, что это  убийство: за  год погибли все компаньоны   «Кентавра». Это  не  может быть  совпадением. Поэтому  я предлагаю возбудить  уголовное дело об  убийстве Саблина  и  объединить его  с  делом Леонова. А  также возвратиться и ещё  раз  внимательно изучить  дело  об  убийстве  Андрея Погодина.
-   Ну,  поехал, -   выразил своё  недовольство  Ромашов. – Тихомирова нет,  но  дело  его  живёт и побеждает.  Ты ж  сам  сказал, что  Саблин  умер.
-    Да, сказал.
-    И заключение  медицинское у  тебя есть.
- Есть.
- Дай   сюда. -  Полковник пробежал  глазами  заключение.  - Нет, мне
 это   нравится. Русским  языком сказано, что  человек с  детства страдал  сердечным заболеванием  и  умер  от сердечной  недостаточности. Нет,  наш  Пинкертон считает, что надо возбуждать  уголовное  дело и повесить на  отдел  ещё  один  «висяк». Ты   с Леоновым  разберись  сначала. А по Погодину  уже работали  сыщики   не  в пример тебе: и убийц   нашли, и  доказательства  их  вины. Убийцы наказаны. И пересматривать это  дело -  зачем? Я  существенных  причин не  вижу.
-  Иван Сергеевич, вы меня  не  слышите! Это  убийство. В  заключении  сказано,  что  для  летального исхода этой  болезни  нужна  была провокация.  Это  значит, что  кто-то  эту  провокацию очень грамотно организовал. Ведь ещё нет  результатов химического исследования крови Саблина,  это  не  раньше четверга  будет. Может там  будет  найден  тот  самый  провоцирующий фактор. Дальше, вместе   с Саблиным в  кафе  была  женщина, и  она  исчезла   минут за  пять  до  его  смерти. И  с Леоновым на реке  была  женщина, он с ней  туда пришёл, есть  свидетели. Это  же  след!
- След  пуги  по  воде! Не  усложняй  ты всем нам жизнь, Луценко! Доведи до  конца дело  по Леонову. Если   ты   в  ходе его выйдешь на убийцу Саблина, флаг тебе   в руки! А  пока  мы  будем исходить из  данного заключения. Всё! -  Ромашов  победно  взглянул  на Луценко.
-Ну, ясно, -  подумал тот, -  я  начальник -   ты  дурак.
Но особой  обиды на своего начальника Луценко не  испытывал,  более  того, где-то даже понимал особую логику его поступков. А  логика  была  в  том,  что если Луценко   нёс ответственность  конкретно  за  свою деятельность  ( или бездеятельность),  то Ромашов же,   в силу занимаемой должности,  отвечал  за всех  своих  подчинённых  - Луценко, Тихомирова,  Иванова, Петрова, Сидорова… Груз ответственности  был очень велик, а возможность изменить  ту  или иную ситуацию мало   в чем  от  него  зависела. Вот и  получалось: если  ситуацию изменить не  можешь,    то  не  лучше ли  её  избежать,  обойти, пренебречь?!. В конце концов, Сергей предвидел такое решение  Ромашова,  так что на нет и суда нет. И потом, Ромашов  ведь не  запретил  ему  расследовать   обстоятельства  смерти  Саблина,  он  ясно дал понять: найдёшь того, кто убил Леонова, тот  и Саблина порешил.  Хитёр, подполковник, хитёр! Знает, как  невинность  соблюсти и капитал  приобрести.
От  размышлений Сергея  отвлёк стул отодвигаемых  стульев: оперативка  закончилась. Он  поднялся и  вместе со  всеми  вышел из  кабинета  шефа. Выйдя на крыльцо,  оперативники дружно  закурили, выпуская вместе с сигаретным дымом накопившееся напряжение.  Вышедшего на крыльцо Луценко все  встретили  дружным  смехом.
- Ну,  вот и наш  возмутитель  спокойствия!
- Борец за  справедливость в  нестройных милицейских рядах! И чего ты  добился?
Луценко безнадёжно  махнул  рукой,  прикуривая сигарету у  товарища.
- Слушай, Сергей,  а  вы  Севастьянова допрашивали?  Пока  не  поздно,
 поторопитесь: он  один  в  живых  остался.
- Нет  Севастьянова  в городе. Поехал  в Россию за запчастями, будет не
  раньше, чем через   неделю
- Повезло  ему, ещё  неделю поживёт.
- Не  каркай, а то  накличешь беду.
- Вы  хоть  предупредите   человека, а  то  он ни  сном,  ни  духом. А  ты
  ведь  сам  знаешь: предупреждён, значит  вооружён.
- Вот  чёрт,  не  успел  Тихомирову  позвонить. Он  всё  время  недосту-
пен.
На  сей раз  Тихомиров  ответил  сразу.
- Что  случилось, Сергей?
- Случилось, Петрович! Саблина убили, потому  и  звоню, чтобы преду-
предить  тебя.
-   Оба-на! Как  убили?
- Чем-то  отравили. В кафе пришёл  с дамой, заказал  коктейль, выпил  и
  отключился.
- А дама?
- Дама исчезла, как  и  в  случае  с  Леоновым.
- Блондинка?
- Да нет,  на сей  раз  брюнетка,  но  эксперт в  лице  официантки Оли не
  исключает, что  на ней  мог быть и парик.
- А что медики?
- Острая  сердечная  недостаточность и   никакого криминала.
- Значит, дело  не  возбуждено…
- Пока  нет. В четверг  будут  результаты химического анализа крови,
 может,  там  найдут что-нибудь  криминальное. Этот Саблин с детства  был  сердечником. И кто-то  это  хорошо знал.
- Да-а, теперь  вся  надежда на Зуба и  Волкова. Может,  они  что-нибудь  прояснят.  Завтра  с утра  иди к  жене Саблина, его родителям и узнай   у  них  всю  подноготную. И побольше  покопайся в  их  общем прошлом -  его, Погодина, Леонова. Сейчас родных  потряси, может, со  страха что-нибудь и  расскажут. Особенно  поинтересуйся крышей: кто, что,  откуда  и на каких  условиях?  А я  допрошу  Зуба с Волковым и  по приезду  займусь  Погодиными. Мы  зря  сразу  не  пошли  к  его  родителям. Чует  моё  сердце, что корни  всех  преступлений растут  из  убийства Погодина,  не знаю, правда, каким образом… Всё, заканчиваю  разговор. Будет  что-то  экстреннее, звони. До  связи.

                * * *

13 августа 2005  года. 12.00

Майор  Тихомиров сидел  в кабинете  для  допросов, выделенном ему  тю-
ремной  администрацией.  Он  очень  тщательно  готовился к  встрече   с Зубом и Волковым, понимая, что  от  него  очень многое  зависит, ибо, если  он  уйдёт  из  этой  тюрьмы с пустыми руками, вернее, с пустым  блокнотом,  то в  расследовании  убийства Леонова, а,  значит,   и Саблина, наступит  полный  абзац.
В дверь  вошёл конвойный.
- Заключённый  Рябцев для  допроса доставлен!
- Заводи.
В дверь, нагнув  голову и  заложив руки за спину, вошёл  здоровенный  де-
тина с  явными  признаками  вырождения  на  лице. Глядя на него, Дмитрий  Петрович понял, почему Рябцев получил от  братков  такое  «погоняло» -  Зуб. Огромный,  на  пол-лица, рот был  заполнен зубами, широкими  и плоскими,  как  лопаты. Зубов  было  так  много, что  они, казалось, не  умещаются во рту, и  рот поэтому  у Зуба  никогда  не закрывался, придавая  тому вид  совершенно  дурацкий.  Дополняли  этот  имидж низкий  скошенный  лоб с коротенькой чёлкой.
Зуб  настороженно  глядел на  незнакомого  мента, прикидывая, чего  от  него можно  ожидать. Тихомиров  достал из  кармана пачку  сигарет, специально  для  этого  захваченных, и  подвинул её на противоположный  край  стола
- Садись, закуривай.
- Спасибо, уже  сижу. -  Зуб  положил на стол  огромные кулаки, и  Ти-
хомиров остро  посочувствовал  Погодину. Достав сигарету, Зуб помял  её, сунул  в  рот,  нагло  глядя на  майора: дескать, сигарету дал, а прикурить? Тихомиров щёлкнул  зажигалкой.
- У нас   с тобой  разговор  долгий  будет, Рябцев. Я  -  майор  Тихомиров из Зареченского  уголовного  розыска. Хочу услышать от  тебя подробное  изложение событий, которые привели тебя  сюда.
- Непонятно  базаришь, начальник. Неужели  до  зареченских  ментов дошло, наконец, что Погодина мы  с   Петькой  не  убивали?
- Василий, ты  опять всё  сначала начинаешь? Было  следствие, твоя  вина
 доказана  и  подтверждена решением суда. Мне  нужны  подробности,  не  указанные  в  деле.
- Да плевать  хотел  я  на ваш  суд! -  выкрикнул  Зуб  со  злостью.-
 Упекли  на  десять лет ни  за что. Ты  это  дело  читал, начальник? Там же  полная туфта. Там  правильно  только моя фамилия написана.
- Давай  без  истерики, Василий! Итак, у  вас  с  Погодиным  была назна-
чена «стрелка». Кто  тебя на неё  отправил?
- Сейчас, разбежался! Кому  надо,   тот и  отправил!
Тихомиров понял, что  здесь  ему  ничего не  обломится.
-    Что ты  должен  был  получить  от  Погодина? Или  передать что?
-     Получишь от  него,  сейчас…-  Зуб  замолчал. Он  напряжённо   думал:
 чего  приехал этот мент,  чего  он  хочет.  И что  Зубу можно ему  говорить, а что нельзя. Такая  напряжённая мыслительная  деятельность Рябцеву-Зубу  была  по  жизни  не  свойственна, и  он  сразу устал. А   устав,   потерял  бдительность.
- Паханы хотели, чтобы  он  через  свою  фирму  продал  пять  левых  та-
чек.
- Какие паханы хотели?
- Хитрый  ты  начальник, да  и  я  не  дурак . Кому надо, тот  и  хотел.
- Хорошо. Откуда автомобили?
- Из Европы.
- Угнанные?
- Тебе, начальник,  виднее.
- Вы  приехали на встречу с Погодиным, предложили  ему  сделку, а  он?
- А он, барыга  этот, пошёл  в  отказ. Он,  типа, папочке  поклялся,  что
  его   бизнес будет  честным. Ты  видел, начальник, где-нибудь честный  бизнес?
Тихомиров  подумал,  что  несмотря  на все  признаки  вырождения, Зуб  в  обстановке ориентируется правильно: криминала  в  нашем бизнесе  немало.
- И тогда вы  решили поучить Погодина  основам  бизнеса и  достали
  монтировку?
- Я  для таких дел  биту  предпочитаю. Не. Я  ничего сказать  не  успел,  а
  Петька  ему брякнул: «Что  ты  тут  из  себя  целку корчишь?  Ты  ж  уже  две  левые  машины  продал? Продал! Деньги  взял? Взял! Что,  мало  показалось? Цену  решил себе набить?» Этого  барыгу аж  перекосило. Он  руками  замахал: «Какие машины? О  чём  вы  говорите? Я с  вами никаких  дел не имел и  иметь  не  буду!» А Петька  ему говорит: «А синий  «фольксваген»? А красный «мерс»? Ты их  где взял, на рынке  купил?» Тут  барыга  рот  открыл, зенки выпучил  и  стал задумчивым  таким. Ну,  думаю,  созрел к  переговорам.  Говорю  ему, что тачки пригоним  завтра, завтра и  о  цене  договоримся. А  этот  козёл  становится   в позу и посылает нас  на три весёлых  буквы. Я  к   таким выходкам  не  привык и портрет  ему  немного подпортил,  но только  кулаками. – Зуб  продемонстрировал свои кувалды, и  Тихомиров вновь  посочувствовал Погодину. -  После  этого  он сел  в машину и  уехал.  Больше  мы его не  видели.  А  на  завтра -  скандал,  гвалт -  и  у  меня  в тачке находят  эту  «фомку»! И я, дурак,  сам её   в руки  взял. Получилось, что всё  против меня.  Вот  и  засадили,  так  мне, остолопу, и надо. Хорошо хоть, статья  авторитетная, уважают  меня  здесь. Да и  на воле  не  забывают. А чего  ты  приехал, начальник? Что  у  вас  там  не  срослось?
- Понимаешь, Вася,   убили  компаньонов  Погодина -  Леонова и  Саблина. Вот  мы  и вынуждены  были  вернуться   к вашему  делу.
- Вот оно  что! Вам, наверное, жалко, что на меня  нельзя и  этих  жмури-
ков повесить? Алиби у  меня, начальник!
- Вот  ты  сказал, что Погодин продал две  левые  машины?
- Это  не я,  это Петька. Я про  это  ничего не знаю. Но  думаю, что  бары-
га этот, Погодин,   действительно   ничего не  знал: уж больно он  натурально возмущался. Видно, в  хозяйстве  его крыса  завелась и  за его  спиной  работала.
Тихомиров  задумался. Когда он  читал  в уголовном  деле  Зуба   про его упорное  отрицание своего  участия в убийстве  Погодина, ему   и   в голову  не приходило, что Зуб, может, и  впрямь не  убивал. Но сейчас, слушая его рассказ, лишённый  всяких эмоций, рассказ  человека,  примирившегося  с  обстоятельствами, Тихомиров начал  сомневаться в  объективности и следствия,  и суда.
- Слушай, Василий,   а почему ты на следствии ни слова  не  сказал про то, что ты  мне  сейчас  говоришь,  я  имею  в виду  левые  тачки.
- Что  я  дурак, паханов подставлять, меня  ведь не за тачки замели, а  за
убийство.  Про тачки  говорить было  нельзя.
- А сейчас  можно?
- И сейчас нельзя. -  Зуб  задумался. -  Так  я  ж  без  протокола,  а  подпи-
сывать  ничего не  буду.
- А почему твои паханы вам  адвоката  не наняли хорошего, если  вы  не
  виноваты  были. Вы  их  выгораживали,  а  они вас,  получается, бросили на произвол судьбы. Дело было  сделано слабо,  хороший  адвокат  от  него камня  на камне не оставил бы…
- А они и  сегодня  уверены, что это  мы с  Петькой барыгу  убили. Я
  же  говорю, что всё  против нас. Они нам передали: « Мы,  типа, послали вас сделку  заключить,    а вы   мочилово  устроили. Ну и  сидите,  в  следующий  раз  будете  точнее  команды выполнять». Никто  нам  не  поверил,  только баба Погодина…
- Кто, кто?
- Приезжала  сюда  баба  Погодина. В глаза  хотела посмотреть. Посмот-
рела…  Вроде поверила.
- Жена Погодина приезжала сюда?
- Приезжала.
- И встречалась  с тобой?
- Да.
- Как  ей это удалось?
- Я и  сам не  знаю. Я ей  всё  рассказал, как  на  духу.  Она и  с  Петькой
 разговаривала, я  потом узнал.
- И что?
- А что? Поговорили и  разошлись, как   в море  корабли. Красивая  баба,
  как икона, жалко  мне её  стало. Одна с   мальцом осталась. Я ей  всё  рассказал,  что  и  вам.  Не  убивали  мы  с  Петькой  этого  Погодина. Только  никто  правду искать не  хотел. Схватили то, что  на виду лежало.  Но  я  свой срок отсижу, приеду  и найду  того  козла, который   мне  «фомку» в тачку подложил. Вот  он  и  убил Погодина,  а   может  и  его  корешей. Ищи,  начальник,  может, если  найдёшь,  так  и  нам  срок  скостят.
Конвойный  увёл  Зуба,  а Тихомиров задумался. Он  уже  склонен был  верить тому,  что  услышал. Его  не сильно смущало возможная  ошибка  следствия и  несправедливое  осуждение Зуба и  Волкова  - это сплошь и рядом случается. Ведь следователи тоже  люди: кто-то ошибается, кто-то спешит и  к  подбору  улик относится избирательно, кто-то  подгоняет  результаты  следствия  под свои, порой фантастические, гипотезы, а кем-то,  вообще, движут  шкурные  интересы, и такое  бывает. Тихомиров решил по  приезду ещё  раз  внимательнейшим  образом изучить  дело Зуба. Его насторожил  вскользь упомянутый тем факт  продажи ворованных  автомобилей фирмой  «Кентавр». Значит,  криминал в  деятельности  фирмы всё  же имел место. И если  Погодин  действительно не  знал об этом,  то  кто тогда проводил эти  сделки? Саблин? Леонов? Тогда причины их  убийства лежат прямо на поверхности. Осталось только найти тех, кто  поставлял «Кентавру» угнанные  иномарки. Может, Волков будет более разговорчив и  хоть намекнёт, кто  их  хозяин.
* * *
13 августа 2005 года. 15.0

После  допроса Зуба Тихомиров ещё полтора  часа сидел  в кабинете: в
  тюрьме начался  обед, а  это  дело  святое. Как  это  говорили: война войною, а   обед по расписанию. Поэтому майор терпеливо  ждал,  пока Волков   усвоит положенные  ему калории, а  сам похлебал  чаю,  который  принёс  ему кто-то  из  коллег.
Волков  зашёл  в кабинет как-то боком, настороженно глядя на Тихомирова. Он сильно отличался  от Зуба, в его  взгляде  даже присутствовал    некоторый  интеллект. Тихомиров, в   который  раз,  подумал   о  путях, приводящих  в криминальный  мир самых  разнообразных людей, порой  даже   неплохих: жизненные обстоятельства,  слабость,  родные  и близкие,  тяга  к  лёгкой и беззаботной  жизни, да мало ли…
-Здравствуйте, Пётр  Андреевич, -  так  значилось в  документах,  да и  Волков  был  гораздо  старше  того  же  Зуба, почти  ровесник Тихомирову. Видимо, его давно  уже не  величали по  отчеству, он  удивлённо  вскинул   голову.
-Майор Тихомиров, Зареченский  уголовный  розыск. У нас по  вашему  делу возник  ряд  вопросов.
- Что, сочинили что-нибудь  новенькое? Дело-то  липовое. «Мы его  сле-
пили из  того, что было, а потом что было,  за  то и  посадили». Что там вдруг  нового появиться  могло?
- Убиты  Леонов и Саблин -  компаньоны Погодина. Ищем убийцу. Или
 убийц. Поэтому   я  здесь.
- Убиты,  значит? Что ж, поделом им.  Бог шельму  метит.  Думаю,  что
 я  в  тюрьме оказался из-за  них.  Не  исключено, что и  Погодина они  убили, а нас, как  лохов подставили.
- Если  вы  такой умный,  Волков, что ж вы  на следствии  молчали? В
 деле  же  про Леонова и Саблина  ни слова  нет.
- Если бы  я  был  умный, я  бы  здесь  не  сидел. Это я   уже  задним
  умом понял, нюхая  парашу, как  я  здесь  опять  оказался.  Знаете,  сколько  я  передумал за  этот  год?! Кое до  чего додумался. А  на следствии  не  сказал  про них, чтобы паханов  не  подставить. Я ведь знал,  что  Леонов и  Саблин продали  две  иномарки  из Германии…
- Угнанные?
- Само  собой. Но когда  мы  предложили им ещё  пять,  они  в  отказ
  пошли.  Типа,   Погодин  узнает,  сдаст  в  ментовку. Они, типа,  и  две  машины   с  трудом скрыли в  общей  массе, прятали  по тёмным  углам да  в ремонтных  боксах. А пять  единиц  им  трудно  будет скрыть  от Погодина.  Вот  нас  и  попросили пощупать того, поговорить,   попугать слегка. Но убивать  его в наши планы не входило. Меня  именно  для  этого  с Зубом и послали: Ваську  для устрашения, а меня  -  для разговора.
- Ну  и что?
- Да  отказался Погодин,  твёрдым  орешком  оказался. Мы  сильно  не
  упирались,  это ведь было  только начало, потом  за него  другие бы взялись. Уломали  бы всё равно. Он, наверное,  это  тоже  понимал,  распсиховался,  отматерил  нас. Зуб его  погладил  слегка. И всё.  Что  дальше  было, вы  знаете. Вот   я и  думаю: если  не мы    убили этого  барыгу,   то кто успел  это сделать за какой-нибудь  час? Мы  даже паханам не  успели  ничего доложить,  а его уже  убили. Я  думаю, что сразу после нас  он  взялся  за своих корешей, а  уж  те  его  и порешили, нарочно или  нечаянно. Он  ведь горячий был,  этот Погодин.
- Кто вас  послал  к Погодину?
- Много  хочешь знать,  начальник! Если  я  на следствии  ничего  не  ска-
зал, то что я, дурак -  перед тобой  сейчас исповедываться? Я жить  хочу, и на волю  выйти,  и найти  того,  кто… Хотя, видимо, искать  уже некого. Пока   я молчу, я и  здесь  в авторитете, а начну языком молоть… Хватит  у  тебя  мозгов, сам  найдёшь,  да  гляди,  голову  не  потеряй, а то не в   чем  мозги  будет  носить… -  Волков  язвительно  засмеялся. -  Ну что, сказал  я  тебе  что-нибудь  новое?
- Да  уж…
- То-то и  оно. Будешь  дело пересматривать?
- Да  хотелось бы.
- Ну-ну, успехов тебе. Может и нам с  Васькой что  обломится. Вызывай
  конвойного, разговор  наш окончен.
- Подождите,  Волков,  к  вам приезжала  жена Погодина?
- И  об  этом  тебе  известно?  Была. Умная  баба.  Куда умней  того  сле-
дака,  что наше  дело  вёл. Она как-то  просекла, что мы  её  мужика  не  убивали. А как  -  не  сказала.  Я ей  рассказал,  каким крысами  были  его корешки. Пусть  знает.
Тихомиров вызвал  конвойного и  отпустил Волкова. Он  узнал  много  нового для  себя,  но не  узнал  самого главного для  следствия:  кто был  хозяином  Зуба и  Волкова,  и кто мог  заказать Леонова и Саблина.

                * * *


13  августа 2005  года. 20.00

Фирменный  поезд «Белая Русь» уже  третий  час постукивал на стыках,  а Дмитрий  Петрович, откинув  голову   на белоснежный подголовник кресла,  третий  час  напряжённо думал,  сводя  концы с концами   и   связывая разорванные нити следственного дела.  Он  не жалел  о потерянном времени: допрос Зуба и Волкова  во  многом  прояснил  общую картину, хотя и  не дал конкретики.  Даже если Погодина убили  Леонов  и Саблин, привлечь  их к  ответственности уже невозможно. А вот кто  убил  их  самих? Надо  просить ОБЭП  провести  детальную  проверку  деятельности «Кентавра», может, там всплывёт  какое-нибудь  имя  или название  организации. Нельзя ведь убить  трёх  человек и  не оставить  никаких  следов?!
А пока… Тихомиров прикрыл глаза.  Если  исходить  из  версии,  выдвинутой Волковым,  то получается следующая картина… Некто  предлагает  Леонову  и Саблину   продать  через  «Кентавр» ворованные  иномарки. Те,  зная  неприятие Погодиным  любого криминала, всё  же  не  устояли перед  соблазном сорвать куш,  и соглашаются  на сделку тайком от  директора. Скорее всего, это  было  не  так  трудно:  «Кентавр» не только  продавал,  но  и ремонтировал  иномарки. Поставили  где-нибудь в  ремонтном  боксе и  потихоньку  клиентов водили. Номера перебили,  мастера у  них,  по  отзывам, хорошие,  документы  на машины  сварганили липовые. Но,  зная  принципиальность  и горячность Погодина,  они  боялись его реакции: ведь   тому принадлежал основной капитал  в  деле. Поэтому, когда им предложили ещё  пять  единиц, они отказались  и  подтолкнули  своих    криминальных  поставщиков  к  разговору с Погодиным, рассчитывая, что  тот, испугавшись за  жену и  маленького  сына, пойдёт на сотрудничество  с ними.
Погодин, узнав от Волкова  о  предательстве людей, которым он  доверял, пришёл в ярость и,  видимо, уже по дороге в  город, возвращаясь после  встречи с Зубом,  избитый и оскорблённый,   по телефону потребовал объяснений. Последний звонок с  сотового  он  сделал  Леонову, и разговаривали  они   буквально   три секунды. Нет,  на  разговор не  тянет, возможно, он  вызвал их на  встречу, в  тот  же  больничный лесопарк, например… Хотя, почему  лесопарк,  это ведь  совершенно  не  по  дороге? Что-то не  складывается… Если  эта встреча,  действительно, состоялась,  то разговор был острым,  очень  острым.  Возможно, произошла  драка.  Вряд  ли  убийство Погодина было  умышленным,  скорее всего,  оно  произошло  случайно. Увидев, что  они натворили, сообщники стали  искать  выход. И  нашли:  они  перевели  стрелки на Зуба и Волкова. Они знали,  где должна была состояться встреча, знали    с кем, а подложить монтировку – орудие убийства было  делом техники: Зуб  оставлял  свою  машину,  где  не  попадя. Потом  они очень  естественно  изобразили  своё  беспокойство по  поводу исчезновения  друга. Самое  интересное,  они  каким –то    образом  убедили хозяев Зуба, что  тот  убил  Погодина в драке, видимо, они очень хорошо знали  взрывной  характер  Василия  и  силу его кулаков.
- Красивая  версия. Только  подтвердить  её некому, -  Тихомиров вытянул  ноги,  уставшие  за бессонные  сутки. А  без  конкретных  доказательств  никто  её  и  слушать  не  станет. Надо  искать  тех,  кто торгует  ворованными  автомобилями. И  надо  идти  к  родным  Погодина. Ведь  почему-то  жена  его  усомнилась  в виновности  Зуба. Что-то   она   знала,  чего  не  знало  следствие. Луценко  собирался  идти   к жене,  а, вернее,  уже вдове Саблина. И есть ещё Севастьянов, который  должен на  днях приехать из  Питера. Есть ещё  ниточки,  которые  надо  свести  в один  клубок. -  Тихомиров посмотрел на часы. Осталось  ещё  три часа пути. Дмитрий Петрович  расслабился  и постарался уснуть,  но  сна  не было.  Он  невидяще  смотрел перед  собой и думал об  этих  молодых,  полных  жизни парнях,  судьба  которых  потрясла даже его, многоопытного  сыщика,  часто сталкивающего  со  смертью по роду   своей  работы и привыкшего  ничему  не  удивляться в  этой  жизни.
Судьба, рок,  карма… И  что? Всё предопределено,  всё изначально  записано  в  пресловутой  Книге Судеб?  И  ни  строчки  вправо, ни строчки  влево?
Такой расклад  Дмитрия  Петровича  не  устраивал. Он, привыкший инициатировать  свои действия и  доводить  их  до  конца,  считал  все  эти рассуждения  о  предначертанности человеческой  судьбы банальным трёпом  людей,  желающих  столкнуть  свои проблемы  с  больной  головы  на  здоровую,  уйти  от ответственности  за  собственные  действия  и поступки. Для  него понятия «судьба, рок,  карма»  были всего  лишь  изотерическими  терминами, которые жизнь  периодически подбрасывает  в  собственную  топку для  более яркого  горения. На  самом  деле,  считал  Дмитрий  Петрович, у каждого  человека всегда есть  выбор, и  судьба  любого  из  нас, если  она  существует, дело наших  собственных рук.  На  жизненном  пути  каждого  из нас есть такие вехи, такие критические точки,  которые  и  определяют  вектор нашей  жизни.
- Если бы я -  думал Дмитрий Петрович, -  не  выбрал   бы  в   своё  время
   службу в   милиции,  а  послушал  свою  амбициозную  мамочку и  пошёл   в  коллегию  адвокатов?… Это был  бы  уже  не  я. Не  было бы майора Тихомирова,  сотрудника  уголовного  розыска,  не  встретил бы  я  Наденьку  и  не  жил  бы в  Зареченске. У  меня  была  бы  другая  жизнь и  другие  ценности. Кто  знает,  может,  где-то в Минске или  в  другом  городе,  кто-то, похожий на  меня,  проживает мою  альтернативную  жизнь…
Или  взять  того  же Погодина. Он, мечтавший  о  карьере военного, в последний  момент  смалодушничал и  не  стал  поступать в  училище. И  тем  самым сделал  свой выбор,  вывел свою  жизнь  на  ту  лесную дорогу за Зареченской больницей. Это  не  было  предопределено. Он  сделал  выбор  сам. И  каждый  из  нас имеет  возможность  выбора.  Имели его и  Леонов с  Саблиным. И то,  что  они выбрали, привело их,  в конечном счёте, к  такому  печальному концу.
Всё предопределено? Да, нами  же.  И спаси нас  Бог от  нас же в  те   самые «минуты  роковые».

                * * *

15 августа 2005  года. 8.00

Тихомиров вошёл  в  отдел с  пакетом  в руках.
- Привет,  мужики! Это столичные  гостинцы  к  обеду.
- Ну-ка, ну-ка, -  капитан  Чередник  заглянул  внутрь  пакета и смачно
 потянул носом. – Ох, ты,  хлебушек  бородинский, а колбаска, колбаска - обалдеть. Да  обеда  можно и  не  вытерпеть.
_Потерпишь! -  Луценко забрал пакет и  закрыл  его  в  сейфе. -  Давай. Рассказывай, что выездил. Позвонить не  догадался,  я  здесь извёлся весь.
-  Знаешь,   Сергей, съездил  вроде  не  зря, а вроде и зря.
-  Ну,  не  томи.
- По всему  получается, что  Погодина убили  Леонов и  Саблин, или кто-
то  из них, а  вот  кто -  неизвестно.
- О как!  А что Зуб  сказал?
- Ты уголовное дело  читал? Вот  это  и сказал!  А вот  Волков рассказал,
 что Леонов и Саблин втайне   от Погодина  торговали  крадеными  автомобилями. И  на встрече  с  Погодиным  Волков открыл тому  глаза. Реакция  была ураганной. Зуб –таки   избил Погодина,  но не  убил. Со «стрелки» тот  уехал  самостоятельно.
- Да, -  Луценко был поражён, -  Слушай,  а кто был следователем  по
  этому  делу?
- Рогозин.  Ну  и что,  а если бы  ты  был  следователем, что,  по- друго-
му было бы?  Орудие преступления  со  следами  крови  убитого  в тачке  нашли? Нашли. Свидетель видел  их  всех троих на «стрелке»  в очень нервном состоянии? Видел.  Леонов, хоть и  строил  из  себя полного  идиота,  но совершенно  точно  назвал и  место встречи,  и  имена  бандитов. И, наконец, отпечатки пальцев на монтировке… Это прямые  улики. А что  там  лепетали  Зуб  с Волковым,   то  вы  ведь  знаете,  они  всегда одно  и  то же  лепечут. И вот  представь, приду я   сейчас   к Ромашову с  этой  версией…  Да  он  меня поганой  метлой  и  кабинета попрёт. У меня  же  нет  никаких доказательств,  год  прошёл. Даже  не знаю, как  поступить.
- Но  ведь  не оставлять же всё, как есть!
- Ты что,  я Зубу  чуть  ли  не  клятву  дал!
- Слушай, Петрович,  -  коллега Тихомирова, капитан  Чередник, зага-
дочно  улыбался, -  а  ведь  найти  свидетелей если  не  убийства Погодина, то  хотя  бы встречи  с Леоновым   и Саблиным,  вполне  возможно.
- Как  ты  себе  это представляешь?
- Ведь  его  убили  в  больничном лесопарке? А там, насколько я помню,
 постоянно гуляют больные. Это  в  каком месяце было?
- В  июле.
- Тем  более. Помнится, жена моя  лежала  в патологии  беременности
 так  я  её  каждый вечер водил в  этот  лесопарк дышать  воздухом.
- Что  ты  предлагаешь?
- Поднять контингент больных гинекологического  отделения и патоло-
гии  беременности за пять  дней  июля, в зависимости от  даты  убийства, и  опросить дам  с фотографиями в  руках.
- Да представляешь, сколько  это народу?
- Не  так уж  и много.  Родильное  отделение  трогать  не  надо, им  не  до
 прогулок. Человек  сорок-пятьдесят. Вон у  нас стажёры  бездельем маются, пусть займутся делом.
- Может, ты  и прав. Вдруг  что вытанцуется.
- Вытанцуется.  И если  получится, то  с  этим можно и  к Ромашову  ид-
ти.
- К Ромашову и так,  и  этак идти  придётся.  Надо  ведь  доложить  ре-
зультаты  поездки. Пусть пофутболит, так  и быть.  Только  надо  успеть  до оперативки  у начальства, а то после  неё  он мне  и   уши отгрызёт
- Ну,  с Богом. Не   теряйся. Если  что,  давай  сдачи.  -  И  Тихомиров пошёл,  как  овца на заклание.

                * * *


15 августа 2005 года. 08.30

- Здравия желаю, товарищ  подполковник!
- Здравствуй, майор. Как  съездил? Есть  что  новенькое? -  Ромашов
  пытливо взглянул на Тихомирова. -  Вижу, что есть. Докладывай.
Тихомиров вкратце  обрисовал ситуацию. На  его  удивление Ромашов  отнёсся  к   новостям   спокойно.
- Доказательства  есть ?
- Нет.
- Вот когда будут -  приходи.
- Я понял, Иван Сергеевич. Мне нужна ваша  санкция для  привлечения
  ОБЭП  к проверке  «Кентавра». Надо  арестовать имущество, счёт  в банке, изъять все  бумаги,  провести  тщательный  обыск.
- Давай.  Давно пора. Боюсь  только,  что  они уже сбросили  концы  в воду.
- Вряд ли. Разве  что Саблин подсуетился. Но  не  думаю. Криминальные  машины, может, и  убрали,  но  документацию  вряд ли. Банковские  операции тоже  не  аннулируешь. Разберёмся.
- Что  ты планируешь  ещё  по этому  делу?
- Будем  искать  больных, которые лежали  с  15 по  20  июля прошлого
  года в  патологии  беременности и в  гинекологическом  отделении,  опросим их, может, кто что    вспомнит.
- Почему  только  этих?
- Остальные  обычно  в  другой части лесопарка  гуляют, а  эти  дамы
  именно там, где  Погодина убили. Это  я  стажёрам  поручу. Сам  займусь  семьёй  Погодина.  А Луценко  поговорит  с   женой Саблина и с  Севастьяновым, он  должен приехать на  днях. И  я  буду  одновременно  следить  за  ходом  проверки  «Кентавра» ОБЭПом.
- Ну,  хорошо. Сейчас  я  на  оперативку  пойду,  там прокурор  будет,  вставлю  ему  клизму: расскажу про   безвинных Зуба  и Волкова. -  Ромашов злорадно  хихикнул, -  Доказать  не  докажу,  но  покрутиться его заставлю. Уголовное  дело  у  тебя? Из рук  не  выпускай… Законники,  мать  их. Да,   а кто  из наших  это  дело тогда  раскручивал,  не помнишь?
- Рогозин, он  сейчас  в  другом районе отдел  возглавляет.
- Да, ситуация.  А ведь   скорее всего так  и  было, как Волков  рассказал.
Тихомиров неопределённо  пожал  плечами, хотя  был  уверен  в  этом на
 сто процентов.

                * * *




15 августа 2005  года. 09.00

Вернувшись  в  отдел,  Тихомиров позвонил  в  ОБЭП.  Ромашов прав: «Кентавром»  надо было заняться  сразу,  но и  сейчас  ещё  многое можно  успеть. Затем майор позвонил родителям  Погодина и  договорился  о  встрече во  второй  половине  дня.  После  этого он  посадил возле  себя    стажёров, и  они сообща  наметили  план работы  по  поиску  людей, которые могли  видеть  если не  убийство  Погодина,  то  хотя бы его  встречу с Леоновым  и Саблиным в  том проклятом  лесопарке
Он уже собрался  идти к коллегам из ОБЭПа, как его пригласили  к телефону.
- Петрович, тут тебя  дама  какая-то добивается с утра.
Тихомиров снял трубку.
-Это Тихомиров.
-Дмитрий Петрович, -  голос женщины  был  взволнован, - это  жена
 Саблина. Мне надо  с вами увидеться.
- Вы где?
- Здесь рядом, возле универмага.
- Ну, подходите. Что-то срочное?
- Может  вам покажется странным, а  может  страшным. Сейчас  я приду.
Через  десять  минут дверь  открылась  и на пороге  появилась  эффектная
 женщина лет   тридцати. Она  была явно растеряна и  не  знала, с чего начать разговор.
- Дмитрий  Петрович.  Я   к   вам   по поручению Альбины Севастьяновой. Она  хочет  с  вами  немедленно  встретиться,  но  считает, что  за ней следят.  Поэтому прислала меня.
- Следят? Это интересно.  А может,  у  неё  воображение  разыгралось?
После всех этих  событий  немудрено.
- Я тоже сразу  подумала, что у  неё крыша поехала,  но  Алька  -   жен-
щина умная и прагматичная. Понимаете,  ей  звонили!.. -  Саблина произнесла  последнюю  фразу  шёпотом  и посмотрела  по  сторонам.
- Кто?
- Она  не  знает. Но  она  очень  испугалась. И  просит  вас придти.
- Но если за ней  и  впрямь  следят, меня ведь  многие  знают…
- А  вы  придёте  не  к  ней, а  ко  мне. И  зайдёте  не  в  мой подъезд,  а  в
 соседний. Мы  с   соседкой  дружим, и  друг  к  другу   в  гости  через  балкон  ходим.  Вот на  балконе  вы   с  ней и поговорите.
- Ну, видно, что  детективы вы  исправно читаете. Такие предосторожно-
сти…
- Дмитрий Петрович, моего  мужа  уже  нет,  и  Севастьянова, естест-
венно, боится    за своего.
- Ладно,  ладно,  простите. Идите  домой, я  через  час подойду. Давайте
 адрес.
Саблина ушла, а  Тихомиров  отправился в ОБЭП.

                * * *


15 августа 2005  года. 11.00

Через час  Тихомиров  уже подходил  к красивому девятиэтажному  дому, который   в  их  маленьком  городке  считался  элитным,  хотя этот был обычный  кооперативный  дом с  чуть улучшенной планировкой. Он ещё  издали  выглядел нужный  подъезд  и   уверенно  пошёл  к  дверям. Домофона  не  было,  он  беспрепятственно вошёл,  поднялся на пятый  этаж  и  позвонил  в нужную дверь.  Открыла Саблина и  сразу  повела   его  вглубь квартиры.
Два соседних  застеклённых балкона были  связаны   между собой импровизированной дверью, предусмотренной  системой  пожарной  безопасности,  но  в большинстве  случаев заколоченной или заставленной  мебелью. Здесь  же  дверь  функционировала  в  качестве  средства  общения, и,  войдя   в неё, Тихомиров оказался  на соседнем балконе. Навстречу  ему поднялась  высокая  темноволосая  женщина  со  следами слёз  на лице.
- Спасибо, что вы пришли, Дмитрий Петрович. Я в  панике  и  не  знаю,
  что мне  делать.
- Рассказывайте.
- Позавчера  мне  позвонили  по  телефону. Этот  человек  не  предста-
вился, но  он… - женщина зарыдала.
- Что  он  сказал?
- Он сказал  дословно: «Звони  своему фраеру, чтоб  немедленно возвра-
щался, если хочет  жить. А  если  не  вернётся, пойдёт  следом  за своими корешами». Это ужас какой-то. Чего  они  от  него  хотят?
- Вы звонили мужу?
- Да, я   сразу  же  позвонила. Он сказал, что  он  ничего не  понимает,
  но  выезжает немедленно. И  велел  вывезти   из  города  дочку.
- Вы  говорили  ему  о гибели  Леонова, о смерти Саблина?
- Да,  про Леонова  сразу же, а  про  Саблина  я сама только утром  три-
надцатого  узнала. А  что,  Кирюшу  не  убили,   он  просто  умер?
          -   Трудно  сказать.  Я  бы лично  ничего не  утверждал. Когда  муж  приедет?
- Сегодня вечером.
- Пусть  сразу позвонит    мне на  сотовый.
- Его  не  убьют?
- Не думаю. Скорей всего  он им  нужен, чтобы  вернуть им какое-то их
 имущество или  деньги, что, впрочем, одно и  то же.
- Кому  -  им?
- Бандитам!
Женщина слабо  охнула и испуганно  прикрыла  рот ладонью.
- Вы ничего не  знаете о  связях  «Кентавра» с криминалом?
- Нет, что вы. Ведь  Лёша  -  снабженец.  Он  почти  всегда в  отъездах
 Ищет  поставщиков,  запчасти для иномарок, выгодные  предложения. А вы  думаете?… Боже  мой,  неужели  Витька с Кирюшей?… Поэтому их   и  убили, да?  И Андрея Погодина тоже? Нет,  Лёшка мой  об этом точно ничего не знает,  он бы  мне  обязательно  проговорился  бы, у  нас  нет секретов  друг   от  друга.
- Секреты  секретам  рознь. Почему вы  не  уехали с дочкой?
- Я  отправила её с  мамой очень  далеко.  За  границу. Там их никто не
  найдёт. Они  сегодня уехали.
- Правильно  сделали. Пойдёте встречать  мужа -  предупредите, что  за
 вами будет  идти  наш  человек. Если  бандиты  захотят  пойти  с  ним на  контакт, мы  это  зафиксируем. И  защитим,  если надо будет. И  не паникуйте.   Ничего  вашему  мужу  они не  сделают.   Он  им  живой нужен и дееспособный.
- Спасибо  вам.
- Да пока  не   за  что. Ладно.  Я пошёл. Вы  правильно  сделали, что по-
звали меня.
Следующий  визит Тихомирова  предстоял  к Погодиным,  но  вначале  он решил  зайти  домой пообедать.

                * * *


15 августа 2005  года. 13.00

Дмитрий Петрович  открыл  дверь, вошёл  в  свою  квартиру и с  порога вдохнул родной  воздух. Для  него  это  стало  традицией:  чтобы  не  случилось, каким  бы  тяжёлым  не был день, он  знал, что вечером  он откроет  эту  дверь и  ощутит  тепло родного дома, насыщенное запахом ванили, духов Наденьки, каких-то удивительно  ароматных трав,  которые она собирала целое лето, а  зимой поила мужа и его  друзей  изумительными напитками; в  этом  букете   порой  присутствовали и   чисто мужские запахи – кожи, металла и  оружейной смазки.  Дмитрий Петрович  считал  свою  жену и  свой дом подарком судьбы. Они  компенсировали  ему  тяжёлую  и  неблагодарную работу  опера.
Тихомиров переобулся и пошёл на кухню.  Надежда Ивановна была дома  и стояла   у плиты, а  по  всей  квартире разносился   непревзойдённый  запах  узбекского плова. Дмитрий Петрович представил, чего  стоило Надюше  достать  баранины. Поцеловав  жену,  он пошёл  мыть  руки, а Надежда Ивановна стала накладывать  плов в  тарелки. Возвращаясь из  ванной, майор остановился в   дверях и  загляделся на стройный  силуэт в  нимбе  солнечного света, струящегося  из  окна.  Что-то  защемило  в его  сердце,  но не  болезненно, а радостно-восторженно.
Тихомиров  боготворил свою жену. Они познакомились  в мае  1986 года под  Чернобыльским  реактором, как  он, смеясь, рассказывал  друзьям. Правда,   до  самого реактора  оставалось  километров  десять,  когда молодой  офицер милиции,  только-только  приступивший к  службе  и сразу  брошенный  в чернобыльскую  мясорубку,  ехал  в патрульной машине по  дороге Брагин-Комарин.  Это было  шоссе  не  самое лучшее в  СССР,  но  с  самым  оживлённым  движением  во  всей  огромной стране. На  юг  ехали,  погромыхивая на  ухабах, бетономешалки, тяжёлые  самосвалы с самым  разнообразным  грузом, автобусы  с  живой силой. Назад  эта сила,  одетая   в солдатские  мундиры,   ехала  уже  чуть  живая. Майор  и сегодня видел  перед  собой, как  наяву,  эти молодые, безмерно  уставшие  лица  парней, которые  тогда  ещё  и  не  понимали  толком,  что  они сделали для своего народа ,  и  во что им выльется их  не то  трудовой,  не  то военный подвиг.
А  тогда он, тоже   ещё   совсем  зелёный, в  составе милицейских   бригад патрулировал  окрестности  тридцатикилометровой  зоны,  охраняя  от  мародёров  брошенные  сёла.  Мародёров  понаехало  немало. Тянули  они, кто что  горазд: от кастрюль до срубов  домов. Задачей  милиции было не  допустить, чтобы  всё  это радиоактивное  барахло было  вывезено в   так называемую «чистую» зону.
Милицейский «уазик»  медленно  ехал  по  дороге. Впереди  ехала машина «скорой  помощи». Неожиданно она остановилась. Из машины выпорхнули две  девчушки  в белых  халатах и,   оглядываясь по  сторонам,  пошли, утопая  в высокой  траве, в сторону  еловых  посадок   вдоль   дороги.  Тихомирову стало  ясно, какая  нужда  погнала  девчонок в густой  ельник, и  он  улыбнулся   вначале, а потом вспомнил,  что  все  зелёные насаждения в  зоне многократно превышают все  нормы  по радиоактивному  фону. И  тогда он  включил сирену, поднёс  кол рту  микрофон, и динамик  на крыше  машины заорал не  своим  голосом.
- Гражданки,  немедленно  вернитесь  в машину. Вы  находитесь в  зоне
  радиоактивного  заражения, и нахождение  в лесу  опасно  для  вашей  жизни.
Девчонки  остановились  в нерешительности, явно не  зная, как им  себя  вести дальше. Тихомиров, подъехав  к  «скорой», вышел  из  машины и  начал  было  отчитывать девушек, но тут  же  замолчал, наткнувшись на  удивительно  ясный  взгляд  синеглазой  медички. Так состоялось их  знакомство. Надежда Ивановна тогда училась  в  ординатуре мединститута и  тоже  не  избежала  командировки  в зону, несмотря на то, что впереди  у неё была целая жизнь,  в которой  она  должна  была создать  семью,  родить  детей…
Семью они с Дмитрием Петровичем создали. В  этом  же  1986,  но детей   у  них  так  и  не  родилось.  Чернобыль  убил  их, ещё  не  рождённых. Поэтому всю  свою любовь и  нежность  он   отдавали друг  другу, давая  повод  для  зависти  окружающим их  друзьям  и  недругам.
Дмитрий Петрович отвлёкся от  созерцания золотого  сияния над светловолосой  головой жены и, сев  за  стол, стал  с  аппетитом  уминать плов.
- Ты  сегодня поздно придёшь? -  спросила Надежда Ивановна.
- Нет,  сегодня вовремя.  Вот  схожу  к  Погодиным. Потом  забегу  в  от-
дел и  часов   в  шесть буду  дома. А ты  почему  не  на  работе?
-  Я   сегодня  с   трёх. Поэтому  приду  поздно,  часов  в  восемь.
- Что-нибудь  надо  сделать?
- Нет, лучше  отдохни. Что, в  деле ничего нового не  появилось? -  На-
дежда Ивановна была   в курсе   всех  удач и неудач мужа,  порой  он  не  скрывал   от неё даже служебных  секретов, зная,  что  они  никогда  не  станут  предметом  обсуждения   с  посторонними  людьми.
- Да кое-что появилось. Оказывается,  Погодина убили  вовсе  не  те бан-
диты, которые уже  год  сидят.
- Ну, вы даёте! А кто  же его  убил?
- Ох,  не знаю.  Но, похоже,  что  они  тоже  уже  убиты.  И  теперь  я
  должен  искать тех, кто  их  всех  замочил.
- Да, майор, трудна твоя планида.  Вот  выпей  чая из  шиповника,  он
  силы придаёт.
- Мне  лучше  чего-нибудь, что придаёт  ума.
- Будет  сила, будет и  ум.
- А я   слышал  другой вариант:  была  бы сила, ума не  надо.
- Это  больше  для твоих бандитов  подходит. Что, Митя,  трудно  дело
  идёт?
- Дело,  Наденька,   не  идёт вообще.  Вот сейчас ряд  мероприятий  проведём, может,  что и  прояснится.  Спасибо, родная. И  за обед,  и  за моральную  поддержку.      Побежал я.
- Удачи тебе, Митя.
Тихомиров закрыл  за собой  дверь, и  как-будто сразу  оказался в   другом
 мире, жёстком и  суровом.  Он взглянул  на часы:  его  уже  ждали  у Погодиных.

                * * *

15. августа 2005  года. 15.00

Ровно в   три  часа, как и  договаривались, Тихомиров позвонил в  дверь  квартиры  Погодиных.  Открыл  худощавый  мужчина  лет  пятидесяти, коротко  стриженный,   с  обильной сединой  на висках.
- Здравствуйте, Николай Александрович! Майор Тихомиров, как  и  до-
говаривались…
- Проходите,  майор,  я  познакомлю  вас  с  женой.
Тихомиров прошёл  узким, тесным  коридором  пятиэтажной  панельной
«хрущобы». Его  всегда удивляло  отсутствие воображения  у  архитекторов той,   хрущёвской,  эпохи: какой  бы  ни  была квартира -  2-х, 3-х или  4-хкомнатной, прихожая и кухня  неизменно  оставались  крохотными. Во  всяком случае, двум   в  этой  прихожей тесно,  а  трём на кухне  вообще  нет  места. У  Погодиных квартира  была  двухкомнатная,  мебель  старая. Атмосфера квартиры была  заполнена  бедностью  и  страданием.
В гостиной  на узком  диване  сидела женщина с  усталым и  как  бы выцветшим лицом.  Светлые  волосы были собраны в  узел на  затылке;  аккуратное  тёмное платье сколото на  груди  старомодной,  дешёвой  брошью.  Женщина  улыбнулась  Тихомирову, и ему показалось, что  в квартире  сразу стало  светлее.
- Проходите, майор.  Как  ваше имя,  отчество?
- Дмитрий Петрович Тихомиров.
- Что ж  вы  так  долго  тянули,  десять дней  уже прошло, как Витю  уби-
ли, а вы   только сейчас  о нас вспомнили?
- Вы не  правы, Нина Алексеевна, мы о  вас всё время помнили,  но,  к
  сожалению,  сразу  не  увидели  связи  между  убийством вашего  сына и Леонова.  Ведь ваше  дело  было  полностью  расследовано, убийцы  найдены и наказаны судом.  А в  убийстве  Леонова явно  замешана пока неизвестная  нам  женщина, что при его  образе жизни не может быть случайным. Вот  мы и  искали  в  этом направлении.
- А  мы  ни  минуты  не  сомневались, что Андрюшеньку  и Витю убили
 одни и те же  люди.
- Значит,  вы были  дальновидней нас.
- Или просто  вы  думали  головой, а  мы сердцем.
- К  сожалению,  сердце   ваше вас  не  обмануло. Скажите Николай
 Александрович,  Нина Алексеевна, вам  ваш  сын  не  жаловался  никогда, что его донимают бандиты, что ему  предлагают  незаконные  сделки  или что-то  в  этом роде?
- Нет,  никогда. Дело  в том,   что  мы  с самого начала были против  того,  чтобы  он  занимался эти  бизнесом.  Эти  поездки  за машинами  всегда были сопряжены  с  огромным  риском.  И когда,   в конце  концов, его  всё-таки подстрелили  в Польше,  мы, буквально  силой,  вырвали   из него  клятву, что  больше  он  машинами  заниматься не  будет. Но он  выполнил её  только  в  той  части,  которая  касалась  перегонки  машин  из  Европы.  А вот  в  остальном…  Вы  знаете,   он  женился, ему  нужны были деньги  на свадьбу, на квартиру, потом  внучок  родился, Сашенька. Андрюша считал, что  его  сын ни  в  чём  не должен  нуждаться. И  они  опять занялись  этим автобизнесом, будь он проклят.
- Но он  пообещал  мне,  -  вступил  в разговор  Погодин-старший, - что
  не  опозорит  наше имя  противоправными  действиями. И  мы  знали,  что  так  и  будет.  Со  временем  всё  утряслось.  Дела пошли, и  мы окончательно  успокоились. Когда Андрюшеньку  убили, для  нас  это было  как  гром с ясного неба. И на ваш  вопрос  нет  у  нас никакого ответа.  Ничего мы  про это  не  знали. Но одно  твёрдо могу сказать:  криминала  у  Андрея быть не  могло.
- К сожалению, уже  достоверно  известно,  что криминал был, правда,
  без  ведома Андрея. И что    убили его именно за отказ  сотрудничать с криминальными  структурами.
  Погодина зарыдала,  закрыв  лицо руками.
- Лучше бы  он  согласился. Даже если  бы   в  тюрьму  попал, живой был  бы.  Это мы во  всём  виноваты  с нашими  принципами. Сыночка, прости нас.
- Ты не  права,  мать. -  Погодин-старший  положил  руку  ей на плечо.
 -  Андрей  был  мужчиной и порядочным  человеком.  Нам  не в чем упрекнуть нашего  сына: мы учили его  быть  достойным  человеком.  И  он им стал.
Тихомиров не знал,  как  им  сказать,  что   в   убийстве  Андрея  он
 подозревает его  друзей.
- Николай  Александрович,  а какие  отношения  были  между  вашим сыном  и Леоновым? Вы не помните, может,   у  них были  ссоры или  разногласия?
 Из –за чего?
- Нет,  они  дружили  с  детства и  серьёзно  никогда  не  ссорились.  Конечно,   они  были очень разные: Андрей -  мягкий, интеллигентный,  но принципиальный;  Леонов  особых  принципов  по  жизни  не  имел,  он  легкомысленный  был  человек.   Но  Андрея  любил  очень. Когда  сын в Бресте в  больнице  лежал, Витя взял на себя все  заботы о нём,  он  в Брест несколько раз за  месяц  мотался,  чтобы Андрей  ни  в  чём не  нуждался.
- А Саблин? Что  он  был за человек?
- Даже  не  знаю, что вам  сказать?  Обыкновенный.  Он  из  бедной  се-
мьи,  образования  не  получил, даже среднюю  школу  не  окончил. Хулиганил  по молодости,  но потом  образумился, думаю,  не  без  влияния Андрея и Виктора.  Женился на очень умной  женщине, стал  хорошим семьянином. Он очень  боялся, чтобы его  не   постигла  та  бедность,  в   которой  жили его  родители, поэтому  готов  был работать круглосуточно.  А  почему вы   о  них  у  нас  спрашиваете? Я  думаю, что их  близкие вам больше  о них расскажут.
- Всё  дело  в том,  что  это именно  Леонов и Саблин через  «Кентавр» торговали  крадеными  автомобилями,  а Андрей  выступил  против  этого. В  тот  день,  когда  его  убили,   Андрей  ведь  встречался  с   бандитами…
- С  теми, которые  его  убили…
- Но  они утверждают,  и упорно  стоят на  этом,  что  со  встречи  с  ними
 Андрей  уехал живым,   но полностью  деморализованным: ему сказали,  что  его  друзья за его  спиной  сотрудничают  с бандитами.
- Боже  мой, -  Нина  Алексеевна  сжала руки, -  как  же  он  выдержал
 это,  бедный  мальчик?!
Тихомиров был в  затруднении:  он  не знал,  как сказать  Погодиным  о
 своих  подозрениях.
- Сейчас  мы разыскиваем  тех  женщин, которые  в прошлом  году  лежали  в  больнице. Может, они  что-нибудь  видели в той  части  лесопарка, что   расположен  за  гинекологическим  отделением,  они ведь  постоянно  там гуляют. Может,  видели,  с кем  он  встречался. Тогда  никому  не  пришло  в  голову  их  опросить,  ведь  всё   вроде  было  ясно.
- Да  ведь тогда там  Алеська, невестка  наша,  лежала на сохранении.
  Мы  второго  внучонка  ждали. Не  дождались. Скинула  она  ребёночка. От  горя.
- Да-а,   тогда  понятно, как  он в  лесопарке  оказался, ваш Андрей.  Ви-
димо,   он там  и назначил встречу с Леоновым и  Саблиным,  решил  не  откладывать разговор на завтра.
- Так  вы  думаете,  что…  это  они Андрюшу убили?  Нет, этого  просто
 не  может быть.
- Я  не настаиваю  на этой  версии,  она пока  бездоказательна. Но, поверьте  мне,  Николай  Александрович,  в пылу спора,  да  по   принципиальному  вопросу,  в  мужской  компании возможен  любой исход.
Погодин молчал, и молчание  это  с  каждой  минутой становилось  тяжелее. Он напряжённо думал о  чём-то,  что-то  вспоминал.
- Знаете,  Дмитрий Петрович,  на похоронах они  вели  себя  очень
  странно. Я  знал,  что Леонов  любил  Андрея,  но  он  всё время  плакал как-то особенно  с  надрывом,  а  когда  гроб  опускали,  крикнул: «Андрей,   прости меня!». Саблин его быстро  увёл,  а потом  объяснил, что  Витя  имел  в виду, что  не надо было  ему Андрея  отпускать  одного  на встречу  с  бандитами.
- Это, конечно,   интересная  деталь. Но  чисто  на  эмоциональном
 уровне.
- Дмитрий  Петрович,   а  ведь  Алеська тоже  не  верила, что Андрея бандиты  убили. Он  ей  звонил  после того,  как  от  них  уехал.
- Пожалуйста,  с этого  места  подробней  и  всё, что помните.
- Он позвонил ей   в  больницу, сказал,  что едет  к  ней, что  у  него всё
  нормально, и что  через  час  они  встретятся. Спросил, что привезти.  Она  поинтересовалась, чем  закончилась его  встреча   с  этими  уголовниками,  она  всё  знала про его дела. А  он  ей  ответил,  шутя, как  бы пародируя  Ленина: « Нет  такой  задачи,   которую не  могли бы решить большевики». Он  уверен  был, что всё  у  него получится. И результаты  этих  переговоров  его  не  сильно  огорчили.  Алеся  потом  убеждала следователя поискать  другие версии,  но  тот  и слушать  её  не  хотел. Он  считал, что  бандиты вначале  отпустили  его, а потом передумали,  догнали  и  убили.
- Да-а, только не понятно,  как  они  определили,   что  он именно  в  лесопарк поехал. Ну, ладно, об этом потом.  И  поэтому ваша невестка  поехала в  тюрьму  к Зубу  и  Волкову, чтобы  задать  им  вопрос: « Вы  ли  убили моего  мужа?»
Погодины  были  ошеломлены.
- Алеся  ездила в  тюрьму? Когда?
- Где-то  с   полгода назад.
- Боже  мой!  Мы  ничего  не знаем  об этом. Она такая  скрытная  стала
 после гибели Андрея.  Всё   молчком, всё  в  тайне. И всё  думает  о  чём-то,  смотрит  внутрь  себя,  отвечает  невпопад. -  Наталья Алексеевна  обратилась     к мужу. – Это, наверное,  тогда,   когда она  сказала,  что едет  в  Брест.
- Видимо, да, -  подумав , ответил Погодин.
- А кто  у  неё  в   Бресте?
- Да  в  том-то и  дело,  что  никого. Она  сирота. Мы,  грешным  делом,
  подумали,      что она решила уехать  отсюда,  работу  поехала  искать. Она  ведь раньше в   Бресте в  областной  больнице  работала. Приехала она какая-то уставшая, расстроенная. Мы  к ней с расспросами, что да как.  А  она рассмеялась: «Никого, - говорит, -  у  меня,  кроме вас, нет на  этом свете. И никуда   я  от  вас  не  уеду, разве,  что  сами выгоните».-  Ну, тут мы  и  успокоились  и больше  её  ни  о  чём  не  спрашивали: в конце  концов, мало  ли  что ей  в   Бресте надо было. А  оказывается, вот  оно  что…
- Я  понял, -  заметил Тихомиров, -  что  особо  доверительных  отношений  у   вас  с невесткой нет?
-  Вы  неправильно  поняли, -  неприязненно сказала  Нина Алексеевна. -  У  нас   с невесткой  очень  хорошие  отношения.
- Успокойся, мать.  -  Николай  Александрович положил её  руку  на пле-
чо. Нина Алексеевна  резко убрала плечо  из-под  его  руки  и  вытерла  глаза,  а потом отвернулась  к  окну, чтобы Тихомиров не мог  увидеть  её  лица.
- Понимаете,  Дмитрий Петрович,  когда Андрюша привёз Алесю  из
  Бреста,  у нас   в  жизни  всё  переменилось. Как  будто солнышко в  доме  засияло. А Сашенька  родился -  мы на седьмом  небе  от счастья  были…
Как бы  в  ответ на  эти слова,  дверь  из  соседней комнаты  открылась, и  на пороге  появился  заспанный малыш лет  трёх-четырёх с плюшевым  медвежонком в руках.
- А вот  и  он,  лёгок  на помине, -  Николай Александрович  хотел  взять   внука  на руки, но тот не  дался  деду,    а стал посреди  комнаты, широко расставив  ножки и  пристально  глядя  на Тихомирова.
- Ты кто?
- Я? – Тихомиров замялся,  не  зная,  что  ответить, и   вопросительно по-
смотрел на Нину Алексеевну. Та поняла его.
- Этот  дядя -  милиционер,  Сашенька.
- Нет, он  не милиционер,  у милиционера  фуражка…
- Гм,  я  забыл фуражку  дома,  -  попытался выкрутиться     Дмитрий
  Петрович.
- Значит,  ты  плохой  милиционер,  не отступал  малыш. -  А пистолет  у
  тебя  есть?
- Есть.
- А  где  он?  Тоже  дома  забыл?
Вмешалась  Нина Алексеевна.
- Сашенька, пистолет  нельзя  давать  маленьким  мальчикам,  он  ведь
  может выстрелить.
- Когда  я   вырасту, я  тоже стану  милиционером и  из  пистолета  убью
  всех бандитов, которые моего  папу   убили, -  и  мальчик  сделал  вид, что прицеливается  в воображаемого бандита, -  бах, бах!
- Он  знает?
- Да разве  скроешь? Соседи,  соседские  дети…
- А  где  твоя  мама, герой?  -  спросил  Тихомиров.  -  На  работе?
- Мама  в  больнице. - Мальчик сердито посмотрел на  майора.
Тихомиров вопросительно  глянул на  Погодиных.  Николай Александро-
вич  отвернулся, а   у  Нины  Алексеевны вновь  повлажнели  глаза.
- Болеет наша ласточка. Эти  же  изверги,  кто бы  это  ни  был,   они ведь  не  только   Андрюшеньку убили и  внука  нашего  не рождённого, они  ведь и  доченьку нашу,   Алесеньку,  погубили. Она как  узнала о  его  гибели, так   у  неё что-то  внутри  сломалось. Сразу  у  неё  выкидыш  случился,  а потом какая-то горячка  приключилась,  думали вначале  от  преждевременных  родов,  но  потом её  отправили  в  областную  психиатрическую  больницу, в  отделение  неврозов. Там сказали,  что  у  неё  тяжёлая  депрессия и  два месяца  лечили. Приехала  она  после  лечения  другим  человеком:  молчаливой, какой-то  меланхоличной,  из рук  всё  валится. А раньше-то,  раньше  утром проснётся и сразу  поёт, как  птичка. За  всё  бралась,  всё  умела  делать.  Она  ведь  хирургическая  сестра,   у  неё  руки  золотые. Все  соседи  к  ней  ходили  за помощью медицинской, за советом.  Вот  у  Саши  друг -  сердечник,  так  он,  если  что,  не в  больницу  бежал,  а к  Алесе.
- Так  она  ж,  вроде, вы говорили,  хирургическая  сестра.
- Да-да,  но  сразу  после училища  она  в кардиологии  работала в  той
  же  больнице  в Бресте. Там очень  сильный  кардиолог, забыла, как  его  фамилия,  светило республиканского масштаба. Она  многому   у  него  научилась.
- А  в какой  больнице  она сейчас?  Мне  очень  надо  с ней поговорить.
- Да  в той  же,  психиатрической. Это уже  третий  раз   за  год.
- Давно  она там?
- Да  уже месяц.  Мы   в выходные  с Сашенькой  ездили. Навещали. Врач
  говорит, что ей  намного лучше,  может,  скоро выпишет.
- И какой  же  диагноз? Психическое  заболевание?
- Нет,  с психикой  у  неё  всё   в порядке, слава Богу! У  неё  сильный
  невроз.
- А  в  чём  это  проявляется?
- Сильные  головные  боли, до потери  сознания. И  не только  это. У  неё
 постоянно какие-то спазмы -  пищевода,  кишечника. Кардионевроз… В  общем,  сплошные  страдания. Вот  её  напичкают  транквилизаторами, два  месяца  она себя нормально  чувствует,  а потом всё снова  начинается. Такое вот у  нас  горе.
Маленький  Погодин  забрался  на колени к бабушке и,  вытирая её слёзы, сердито  смотрел  на  Тихомирова. Тот понял,  что  ему поры уходить  и  поднялся  с  кресла.
- Николай  Александрович, на сегодня мы закончим,  думаю.  С   вас  хватит,  но я   не  прощаюсь.  Я обязательно  встречусь  с вашей Алесей,  возможно,  от  неё  узнаю  что-то новое, по  крайней мере, относительно  причин  её  поездки  в  тюрьму,  да и   о самой поездке.
Тихомиров  пошёл  к  выходу.  Погодин  пошёл его провожать.
- Пожалуйста,  прощу вас, с Алесей поаккуратнее. Она  очень  ранимая.
 Мы  вообще  боялись за  её  психику. Хоть  бы  Бог нам  здоровье  дал, чтобы  внука  поднять.
- Всё будет  хорошо,  Николай  Александрович! У вас  есть  для кого
 жить. -  С  этими словами Тихомиров  покинул этот  осиротевший  дом.

                * * *




15 августа 2005 года. 15.39

Алексей вышел  из  вагона и нервно поглядел  по  сторонам. Вокруг  сновали  суетливые пассажиры: поезд Санкт- Петербург – Киев отправлялся  через  десять  минут,  и надо было  успеть  добежать  до  ближайшего  киоска (буфета,   ресторана),  накупить  разной снеди,  и не  опоздать  забежать  в свой вагон. По перрону   с просящими  глазами  носились продавцы мягкой  игрушки, производимой в  Жлобине на подпольной  фабрике и  распространяемой методом сетевого  маркетинга. «Товарищи  отъезжающие»  нервно  считали  багажные  места, а  «товарищи провожающие» тоскливо  оглядывались  по  сторонам в  ожидании  того момента,   когда,  наконец,  это  злосчастный  поезд  уйдёт,  и можно будет  опять  влиться  в  привычный  поток  жизни.
Алексей  стоял  в растерянности: он ещё  не  решил,  как  ему добираться  до Зареченска. Альбина сказала, что  будет ждать  его на  Зареченском вокзале в 19.00. Она  сказал  также, что вместе  с ней  его  будут  встречать оперативники  из уголовного  розыска и незаметно проведут их до  самого  подъезда. Алексей вспомнил  Мюллера  из «Семнадцати  мгновений весны» и  его знаменитое: «Что  знают  двое, то  знает и  свинья». И  передумал  ехать  поездом.  Ещё  раз оглянувшись  по  сторонам,  он  быстро  пошёл  в сторону  Гомельской автостанции и через  пять  минут  был  уже у  кассы.
- Мне  один  билет на  ближайший автобус  до  Зареченска.
- Сейчас отходит  маршрутное  такси. Ведомость уже   у водителя, но там
 есть  свободные  места. Если  добежите,  водитель  вас…
Алексей не дослушал. Он  выбежал на платформу,  увидел  уже мигаю-
щую   поворотами маршрутку и  успел  вскочить в   закрывающуюся  дверь. Он  сел на свободное переднее сиденье и  осторожно  огляделся. И сразу столкнулся взглядом с  мужиком  в   синем,  похоже,  милицейском камуфляже. Хотя,  камуфляж сейчас носят все, кто пожелает. Страх вновь  заполнил  все его поры.
«Спокойно, - думал  он, - ты  сам ещё  десять  минут  назад не  знал, что  поедешь в  этом  такси,  а  этот  мужик  уже  сидел  в  нём. Мало  ли  чего  он  на тебя смотрит… Может, какой  зареченский  идиот узнал в  тебе  земляка,  может,  ему понравились, а  может,   не  понравились  твои очки… Спокойно. И потом,  почему кто-то  должен  покушаться  на  твою  драгоценную  жизнь? Скорее всего, даже если ты  и  понадобился  зачем-то  бандитам,  то явно от   мёртвого   им никакой  пользы  не  будет. Видимо,  им что-то  нужно  от  тебя,  и  нужно от  живого.»
Внутренний голос  не  соглашался.
- А если у  тебя нет  того,  что  им  нужно? Что,  если им не  нужен  сви-
детель? Ты ведь не  знаешь даже толком,  что  произошло. То,  что  сказала тебе Альбина, настолько  невероятно, что  вряд  ли может быть правдой. «Кентавр» и  криминал! Чёрт  знает  что! А Андрей?  Его ведь  убили  именно  потому, что  он  отказался сотрудничать  с  ними…
И  новая волна страха заставила Алексея вжаться в сиденье.
- Спокойно. Через  сорок  минут ты  будешь в  Зареченске,  где  тебя ещё
никто  не ждёт.
- А если  ждёт? – не  унимался внутренний  голос.
- Если и ждёт,  -  упрямо уговаривал  сам  себя Алексей, -  то  либо 
на вокзале,   либо на автостанции.
- Вот-вот, поэтому  до  конечной ехать  не  надо. Господи,  в  какую ис-
торию  ты влип на  этот  раз?
Больше всего Алексея  мучило полное  непонимание  того, что  происходит. Но гибель  Вити  и Кирилла вновь и вновь заставляла его  обливаться  страхом даже  не  за себя,  а  за  близких  ему  людей.
Он вспомнил  тот  день, когда Виктор Леонов  и Андрей Погодин,  его бывшие  одноклассники, пришли к  нему и предложили  принять  участие в  затеваемом ими  бизнесе. Все  они  были  молодые,   неженатые, не  знающие  жизни пацаны.  Жизнь впереди казалась  им  расцвеченной  в  радужные  тона. Они  верили  в   свою  удачу.  Алексей понимал, что  его пригласили  в  дело  исключительно  из-за  того,  что он  досконально  знал  автомобиль. Он мог только по  звуку  работающего двигателя, без  всякой аппаратуры, определить его неисправность, качество топлива  и  смазочного масла. Он был  профессионалом   высокого класса. Такое  знание машины в   его возрасте  стало возможным благодаря отцу,  всю жизнь просидевшему  за баранкой. А  тот время, которое  он не  держал  в руках руль,    либо  лежал на спине  под  машиной, либо, согнувшись, копался  в её  железных  внутренностях. Рядом с  ним  неизменно  с раннего  детства был  Алексей: вначале  в  качестве «подай, принеси»,  а потом  на равных. В начале перестройки и приватизации отец  за  бесценок приобрёл у своих  начальников «Волгу»,  на которой ездил  уже добрый  десяток  лет. С  тех пор прошло  ещё  одно  десятилетие,  а отец и  сегодня бомбит  на своём,  уже  личном,  автомобиле,  кое-как зарабатывая  на  жизнь себе  и  матери.
Алексей  же в  компании с Погодиным, Леоновым  и Саблиным несколько  лет  гоняли  иномарки из  Европы,  а  потом всё,  что  заработал за  это время,  вложил  в качестве  своего пая  в  создание «Кентавра». Если бы  он  мог предугадать, что  ждёт  всех  их  на  этом пути.
Он  вышел  из  маршрутки на конечной  остановке   городского автобуса, вскочил  в уже  городское  маршрутное такси и  уже  через  пятнадцать  минут  входил  в свой  подъезд.
Дверь   открыла Альбина. Она удивлённо  спросила:
- Ты  чем  приехал? Я  только  собралась идти  на вокзал.
- Никуда  идти уже не надо.
- Слушай.  Лёша.  Там же  эти милиционеры… Они  тебя  будут встре-
чать.
- Значит, не встретят.
- Лёша,  что же  ты такой взвинченный? Что-нибудь случилось?
 Алесей взорвался.
- А  что,  ничего  не  случилось?  Никого  не  убили? И никто не грозил
 тебе по  телефону?
Он изливал на  жену  и свой страх,  и  своё раздражение,  всю  тоску, нако-
пившуюся в  нем  за  эти дни. А потом устыдился,  увидев её  полные  слёз  глаза.
- Ну,  прости,  прости. Сам  не  знаю,  что на меня  нашло.
Альбина плакала  у  него  на плече,  Алексей  гладил её  вздрагивающие
плечи и  сам готов  был заплакать от неизвестности и безысходности.
Он успел  принять душ и  сел  ужинать,  когда раздался телефонный  звонок.  И  хотя  и  он,   и Альбина   готовы были,  что  он может  прозвучать в  любое мгновение,  мелодичная  трель заставила  их  вздрогнуть и  одновременно  посмотреть  друг  на друга. Альбина  хотела поднять трубку,  но  Алексей  остановил  её.
- Подожди,  я  сам.
Он  поднёс  трубку  к  уху и   услышал приглушённый  расстоянием голос.
- Что-то ты,  Севастьянов,  быстро  приехал. Мы тебя позже ожидали.
- Кто это?
- Конь  в пальто. Слушай сюда, фраер! Твои  дружки,  царствие  им  не-
бесное, остались нам должны очень большие бабки. Твоя задача: завтра перевести на наш счёт  ту сумму,   которую менты загребли. Не сделаешь – не обижайся.
Алексей бросил короткий взгляд на Альбину и выдохнул воздух, как перед прыжком.
- Послушайте,  я  думал,  что  вы люди  серьёзные,  но  вижу,  что  ошибся. Во-первых,  я  ни сном  не  духом  не  знаю,  какими  делами вы занимались  с  моими компаньонами,  видимо,   они мне   не  доверяли. Во-вторых,  если  вам  так  нужны были эти  деньги,  зачем  же было  их убивать? И  в –третьих, самое главное,  у меня нет права подписи  на    банковских документах  «Кентавра»,  я  всего лишь снабженец. Вы  не  по  адресу  обратились,  ребята, я  ничем не  смогу вам помочь.
Алексей  перевёл дыхание  и  вновь  посмотрел на  жену. Она  глядела  с тревогой, и  он кивнул ей  успокаивающе. В  трубке  некоторое время  было  тихо, потом  раздалось  шипение, кто-то что-то  забормотал и, наконец, прорвался   чей-то, уже  другой, голос.
- Слушай,   Севастьянов, не  борзей. Мы  всё  это  проверим,  и  если  ты  пургу гонишь…
- Да проверяйте,  если   у вас времени много.  Но, боюсь, деньги  ваши пропали.
В трубке кто-то  отчётливо  выругался, и  послышался сигнал отбоя. Алексей облегчённо опустился на стул. Он понял, что  у  бандитов явно что-то не  срослось, и  что,  скорей всего, ему удастся  избежать контакта с ними. Он  поблагодарил  судьбу за то, что, волей  обстоятельств,  занимал  очень невысокое место в иерархии «Кентавра». И  с аппетитом стал уплетать пельмени,  которые Альбина  всегда делала собственноручно.

                * * *
18. 08. 2005  года. 09.00
Сергей Луценко  шёл  к   Севастьянову: накануне  они  договорились  встретиться,  причём, тот  категорически  отказался придти  в  отделение. Чувствовалось,  что человек панически боится,  но Луценко не  мог понять,  на чём зиждется этот  страх:  на каком –то конкретном обстоятельстве,  известном Севастьянову,  или  просто животный  страх  человека, трагически потерявшего  всех  друзей. Поэтому Сергей  дал  себя уговорить встретиться  на квартире Севастьянова. Был также расчёт, что в    привычной, родной  обстановке он будет  откровеннее.
Жил Алексей в  одном из  первых  городских  микрорайонов,  в старой  панельной  пятиэтажке со  сквозными  щелями  между  плит,  неопрятно  залепленными  чем-то чёрным.  У  дома был больной  вид.  Хотелось вымыть его  дочиста и  выкрасить  в яркие,  приятные  глазу цвета. Собственно, дом  Севастьянова  красноречиво говорил  о  том  месте    в    «Кентавре», которое  тот  занимал: все  остальные  совладельцы  жили   в  новых  домах  с   современной  планировкой,  евроремонтом. «Интересно,   внутри так же, как  снаружи?» -  подумал  Луценко, нажимая  кнопку  звонка.
За  дверью  послышались  шаги, и кто-то  долго и  внимательно разглядывал  его  через  дверной  глазок. Луценко помахал перед  ним служебным удостоверением и громко крикнул: «Капитан Луценко,  уголовный розыск!» Дверь  немедленно  открылась.
На пороге стоял  молодой  человек в очках,  имидж  которого  сильно  портили две  большие залысины на  лбу и  одна  круглая  плешь на  затылке. А  так,  в  общем, парень был рослый,  с  хорошей  мускулатурой  и  уже заявляющим  о  себе животике.
- Заходите, -  Севастьянов чувствовал  себя  неловко,  но без  страха, ко-
торый  был  явственно  заметен,  когда Сергей разговаривал  с  ним  по телефону.
- То ли  успокоился, то  ли  милиции  он не  боится, -  подумал  капитан.
- Вы  знаете, Алексей,  о  печальной судьбе  ваших  друзей. Мы  ищем  убийц или  убийцу Леонова  считаем, что  тот,  кто его убил,  причастен  и  к убийству Погодина  и  Саблина.
- Обождите,  капитан, ведь  убийц Погодина нашли и осудили,  я   сам
  был на  суде и слушал приговор.  А Саблин  вроде сам   умер:  мне  Светка говорила, что это  заключение  медэкспертизы.
- А  вам самому  не  кажется  странным,  что три  молодых и  здоровых
  парня погибают один  за  другим.
- Ну, предположим,  Кирилл здоровым не был, у  него  проблемы  со
  здоровьем  с детства.
- Это  сильно бросалось  в  глаза?  Он часто  болел?
- Нет. Об  этом  знали  только  близкие. Видимо,  вы  правы. Да что там
  говорить, я  сам  об  этом  сразу  подумал, как  только  Витьку  убили. А когда  жена  позвонила  и  рассказала о  том  телефонном  звонке,  я на собственной  шкуре  понял,  что  значит «волосы  стали  дыбом».
- Кстати, о  звонках. Они  на вас  выходили?
- Да.
- Кто?
- Не  знаю.
- Чего  хотели?
- Чтоб  я  отдал им  какие-то  деньги,   требовали, чтоб я  перевёл их
  на тот счёт, который  они  укажут.
- Счёт  указали?
- Нет, я  им  объяснил,  что  на  банковских  документах  приемлема
 только  подпись Леонова и  Саблина. А  после  того,  как вы арестовали  все  документы,  я вообще  ничего  не  могу  сделать.
- А если  бы  могли,  сделали бы?
- Однозначно. Мне  моя  семья и  жизнь дороже  всех денег  и  всех
  «Кентавров». Я  им  так  и  сказал.
-    Как  они   к  этому  отнеслись?
-   С пониманием. Но сказали,  что  от   своего  бабла  они  не  откажутся всё равно,  и рано  или поздно… Ну,   вы  понимаете…
-    Вполне.  Сколько  ворованных  машин они   сбыли  через  вашу  фирму?
- Что? Это что,  у  вас  такие  приёмчики? Мы  не  продавали  ворованных
  машин.
- Это вы  своей  жене расскажите.  А  нам  доподлинно  известно,  что
 минимум  две криминальные  машины вы  продали. А чего  ж они  вам  звонят  и  каких  денег  требуют? И  потом,  по  сумме в  сейфе, который  мы  опечатали, видно, что  машин было пять, а   может  и  больше.
- Вы  сами себе  противоречите,  капитан. Только  что вы  говорили  про
 две  машины.
- Две  машины были проданы ещё  при  Погодине.
- Этого не может быть.
- Может. И  афёру эту  провернули Леонов  и  Саблин, а, возможно,  и вы.
 Погодин   и  погиб  оттого,  что хотел заявить  в  милицию на своих  дружков.
- Капитан, вы  говорите страшные  вещи. Я поверить  в  это  не могу, но,
  с другой стороны,  зачем  вам всё  это?  По- вашему, Андрея убили  за  то,  что  он  хотел  заявить на Витьку  и Кирилла? Так  они что, заказали его этим  бандитам?
- Они убили его сами! А  потом  подставили бандитов  и  направили
  следствие по ложному пути.
- Просто  детектив  какой-то!  Вы книги писать не пробовали?  У вас явно есть способности!  -  чувствовалось  недоверие  и  внутреннее смятение Севастьянова.  Луценко  видел,   что тот  действительно ошарашен свалившимися  на него  новостями.
- Шутки  в сторону,  Алексей!   Отвечайте  на вопрос: что вам  известно о криминальных  связях Леонова  и Саблина?
- Ни-че-го!  Если  они  и  играли  в какие-то  игры, то  я  был только пеш-
кой.  «Поедь туда.  Привези то». Моего капитала в  деле почти нет,  они  пользовались  моими  связями  в автомобильном бизнесе. Я, по  сути, наёмный работник, со  мной  мало  считались и  вряд ли мне доверили бы  криминальные  сделки.
  Луценко  оглядел  квартиру. Конечно, не  Рио-де-Жанейро, евроремонтом  не  пахнет, и вообще, ремонт не  помешал  бы  даже косметический. Доходы  у  Севастьянова  явно не  ахти,  скорей  всего  говорил  он правду. Надо  зайти  с  другой стороны.
- А как  вы  отнесётесь  к такой  версии:  Леонов и  Саблин  в пылу спора
 убили  Погодина. Или  сознательно  убили  Погодина,  чтобы  завладеть  фирмой  и  использовать  её  в  криминальном  бизнесе. – Луценко  пристально  глядел  в  глаза Севастьянова,  стараясь  уловить  любой  всплеск эмоций. Что  там:  ужас,  страх,   неприятие, ненависть,  удивление, растерянность? Какие ещё  чувства  может  испытать  человек,  когда  его  друзей   в его присутствии  обвиняют  во  всех  смертных  грехах?
Севастьянов  даже подпрыгнул.
- Вы  хоть  понимаете,  что  говорите? Мне  говорили,  что все  менты –
  козлы, но  не  до  такой  же степени! Этого  не  было и  не  может быть! Нас всех  связывала не  просто  дружба, мы её  кровью  скрепили,  мы  вместе  жизнью  рисковали, мы… мы… -  Севастьянов задыхался,  и Луценко потерял  к  нему  интерес, как   к объекту  следствия. Он  решил  поверить  Севастьянову и  заняться  отработкой  других  версий. Может, те  будут  более  результативными.


                * * *

18.08.2005  года. 10.00
Тихомиров сидел  в  своём кабинете  и  внимательно,  в  который  раз,  перечитывал уголовное  дело по  убийству Погодина.  Время  шло,  а   он  ещё  не  составил  полную  картину  того, что произошло с Леоновым, Саблиным,  но интуиция опытного сыскаря  подсказывала ему,  что ростки  этих  преступлений кроятся  в  убийстве  Погодина.
Дмитрий Петрович  уже  понял,  что следователь, который  вёл  дело,  подгонял следствие  под свою,  лежащую на поверхности,  версию. Тихомиров читал  где-то,  что  в  практике следственной  работы    в девяноста процентов случаев,  как  правило,  подтверждается  первая   версия,  которая приходит  в  голову   следователю, но  та же практика утверждает,  что   из  каждого  правила  есть  исключения,  которые,  в конечном счёте, и подтверждают правило. Предыдущий  следователь про  это,  видимо, думать не  хотел, или  времени  не  было,  и  бестрепетной  рукой писал протоколы  допросов,  выбрасывая то,  что  не  вписывалось  в   его версию. Так, например, нигде не  фигурировал  тот  факт,   что Погодин  звонил жене после  того,  как  уехал от бандитов. А  родители  Андрея  говорили, что  следователю  этот факт  был известен.  Причём,  факт,  который  должен  был родить вопросы, заставить  задуматься. Хм,  можно подумать, что  не  думал. Думал,  но   не  о  том. После того, как  он   под  аплодисменты  прокуратуры лихо посадил  Зуба   с Волковым, его  направили  в  другой  район  с повышением, а теперь  Тихомиров должен  собирать  разбросанные  им  камни.
Дальше, протокол допроса  Леонова выглядит    вообще  по-идиотски: зная  и  время, и  место  встречи, и клички  бандитов,  он  в  то же  время  ни  слова  не  говорит  о   её цели,  о  том,   чего же  хотели бандиты  от  Погодина. Получается,  что  Погодин проинформировал своих друзей и  компаньонов  обо  всех  аспектах  предстоящей  встречи, кроме  её  цели. И  это  при  том,  что  ранее  оба в  один  голос  говорили,  что  Погодин  им  полностью  доверял. И  здесь неувязка. Были и  другие  странности в  деле.  Дмитрий  Петрович перевернул  страницу  и  уткнулся  в  изучение следующего  документа.
Дверь  кабинета  открылась и,  производя много  шума,  вошли  стажёры Олег  и  Пётр. Они были возбуждены,  что выражалось  в  хлопании  дверьми и  громком, на вид беспричинном,  смехе.
- Дмитрий  Петрович,  что мы вам принесли! -  возопил  с порога Олег. – Когда вы  послали меня  в  эту  чёртову  больницу,  я  зол был до  ужаса,  честил  вас   в  душе,  как  мог.
- Зря  меня честил. Это  не  моя идея, а  Чередника. Но  я   вижу  по  вашему  виду,  что идея  была  не  пустой. Рассказывайте. Представляю,  что вам  досталось. Небось,  весь  город  обегали.
- Ну, Дмитрий Петрович, мы уже большие  мальчики и  достаточно  ленивые, чтобы сразу  начать бегать по  городу. Мы   уже  на  первом  этапе  кое-кого отмели: из  двадцати  дамочек, лежавших  в патологии беременности, оставили десять.
- Почему?
- По  их  физическому состоянию. Там  же   в историях  болезни,
 оказывается,  есть  много ценной  информации.  Только читай   с умом.
- Но,  а   сорока четырём  пациенткам гинекологического отделения пришлось уделить  внимание, -  вступил  Пётр.
- Не  слушайте  его,  Дмитрий  Петрович. Уже  пятая  по счёту  дама вспомнила,  что  видела   в  лесу  трёх  мужиков на двух  машинах
- Так,  с  этого  момента  по деталям.  Почему  она  запомнила то,  что ви-
дела  год назад? Да, кстати,  вы  там  дров  не  наломали?  Всё  сделали  по  закону?
- Обижаете, Дмитрий Петрович, - возмутился Олег. Всё  тип-топ. А  за-
помнила  она потому, что  у  них  в  семье такая же  машина « фольксваген-гольф» красного цвета, как и у  Погодина. Это  первое, что   ей   в глаза   бросилось. Она даже подумала,  что  это муж  её  приехал, и стала высматривать  его среди  тех  мужиков.
- Мы, конечно,  обрадовались чрезвычайно, -  вступил  Пётр. -    Но  виду
  не  показываем,  сразу  нашли  машину  и поехали  к  её  подруге.
- Какой  ещё  подруге?
- Дмитрий Петрович,  вы  же  не даёте  рассказывать, перебиваете  на ка-
ждом слове. Вы что,  думаете,  что  эта  дама  одна вечером по  лесу  гуляла? Нет, она со  своей   подругой отправилась  вечерком  после ужина в  лес  за малиной
( там в  пойме  речки малинник большой). Они  этой  малиной  так  увлеклись,  что  не  заметили,  что время  позднее, и что  дверь  отделения с  минуты  на  минуту  могут  закрыть. Рванули  они  назад, и вот  здесь-то и  увидели, что на  лесной  дороге стоят  две  машины.  А   возле  машин три мужика. Пока первая   высматривала  среди  них  своего  мужа и  каждому  заглянула  в лицо, (заметьте,  что дамочки в    глухих кустах, потому что пёрли  напрямик, торопились очень), вторая прислушалась  к  тому, о  чём  они  говорили. А  говорили  они  громко и преимущественно  матом.
- И  женщины  и  это  запомнили.
- Да.  И  это не  удивительно. Здесь  надо  знать  женскую  психологию. –
 Олег горделиво посмотрел  на собеседников. -  Они ведь были   одни  в    лесу. А  женщины не  очень  любят оказаться в  такой  ситуации  с  неизвестными  мужиками. И  они  испугались,  особенно, когда первая  дама  обнаружила  свою  ошибку насчёт  мужа. Надо было, как  можно  незаметнее,  уйти с того  места, а  мужики  стояли прямо на их пути. Им  пришлось  сделать  огромный  круг  по  колючим  кустарникам, чтоб  не  попасться  им  на  глаза. И  к  отбою  они  опоздали  и получили  нагоняй от медперсонала. Но не  в  этом суть.  Мужики  эти  громко  ругались.  Мат  стоял такой, что все  вороны с  деревьев  попадали,  если  они там были, конечно.
- Смысла ссоры  они  не поняли?
- Нет. Но несколько слов  они   назвали: «предатели», «за моей спиной»,
 «папенькин сын», «рохля». Ну,  а  из  ненормативной  лексики самыми  нежными были «сука»  и «козлы». Также  звучало  слово  «ментура».
-    И  всё  это  они   целый  год  помнили? -  в  голосе Тихомирова  звучал  здоровый  скептицизм.
- Представьте себе. Мы  тоже  не  поверили бы,  если  бы  обе дамы, изо-
лированные  друг  от  друга,  не  выбрали  бы из  полутора  десятков  фотографий
 ( в том числе  и  вашей,  Дмитрий Петрович,   и Зуба, и  Волкова),  именно  Погодина,  Леонова  и  Саблина. -  Тихомиров вопросительно посмотрел на  парней, и  Олег  сразу  его понял.
- При  понятых,  при  понятых,   Дмитрий Петрович. Я  когда увидел  это,   готов  был  кричать  от  радости. Я вообще  не  верил, что такое возможно. А если бы  вы  знали,  чего нам  стоило  заставить  их  подписать  протокол  опознания.
- Что,  неужели пытали? -  глаза Тихомирова  смеялись.
- Ну,   до  этого  не  дошло. Пришлось сказать им, что  ни  Леонова, ни
  Саблина уже  нет в  живых.
- Ну,  это  неважно. Вы  молодцы. Я ведь  тоже  не  верил,  что  это воз-
можно. Молодец,  Чередник,  светлая  голова.
- Голова  головой, но  если бы его  жена  не  лежала в   своё  время  в  больнице и  не  гуляла  с  ним  по лесопарку, то вряд  ли  эта  идея  у него возникла бы.
- Ну,  это  тоже  неважно. – Тихомиров был  доволен  наметившимся  поворотом в  ходе следствия,  хотя лично  для  него  ничего  нового  в этом  не  было. Но эти  два  протокола были  конкретным  доказательством   его версии,  если  не  убийства  Погодина,  то  его  встречи  с   Леоновым  и  Саблиным  за  несколько минут  до   его смерти. Правда, версии, подаренной  ему Волковым,  если быть  честным. Теперь и Ромашов  отнесётся   к   предположениям Тихомирова  не  как   к   бреду  сумасшедшего.

                * * *

18 августа  2005  года. 19.00
  Тихомиров  шёл    по  вечернему  Зареченску, радуясь прохладному   ветерку, прилетевшему,  наконец, откуда-то  из-за  Днепра. Неожиданно сверху  слетел,  кружась,  пурпурный осиновый  лист, и Дмитрий Петрович,  поймав его на  лету, удивился  совершенству  его формы  и  яркости цвета. «Вот и  осень  на  подходе» -  подумал майор,  который  вообще  редко   замечал  изменения   в природе ввиду  постоянной  занятости. Тихомиров  любил  свой  город. Он  не  был  коренным  зареченцем, родился  и  вырос в Минске, и  лет  двадцать назад  он и  не  подозревал,  что  на  свете существует  этот  городок. Это  был  город  его  Надежды  и их   веры и любви. Тогда, в 1986 году они, решив уже соединить свои судьбы,  сделали  свой  выбор  в пользу  Зареченска.  Конечно,  можно  было  привезти молодую жену в Минск, но … Его мать,  женщина властная и принципиальная,  не одобрила решения  сына  жениться  на скромной  медичке  из какого-то  белорусского  захолустья, как  она  говорила. Она  желала сыну жену с  более  высоким статусом,  и, более  того, имела на примете  подходящую кандидатуру.
Второй,  а  может,  и  главной  причиной её  неприятия Наденьки  было  участие  девушки  в  ликвидации Чернобыльской  аварии.  Она  считала, что  это  обстоятельство самым пагубным  образом скажется на  здоровье  девушки и  на  будущем потомстве  её сына. Самое печальное, что в  этом  она  оказалась права: потомство  не  появилось вообще. Но когда,  в поисках причин  этого  несчастья, молодожёны обратились к  специалистам, выяснилось,  что  ни Дмитрий  Петрович,    ни  Надежда Ивановна не способны  к  деторождению.  Но  это  было  после. А  тогда,  выйдя из ЗАГСа,  они поехали  в Зареченск.  Первое время  жили  у  родителей  Наденьки,  а потом  молодому  оперативнику  дали  квартиру   в  новом  микрорайоне. Она-то и  стала их  домом на  долгие  годы. Отсутствие детей  не  стало  для  них  трагедией: оба  были настолько поглощены  своей  работой, что  на огорчение  по  этому  поводу  просто не  оставалось  времени. За  эти  годы  сильно  изменился  и  Зареченск. Его  улицы стали  шире и  чище,  была восстановлена  архитектура Центральной площади  с  её  православным храмом и  католическим костёлом -  памятниками архитектуры,  долгие  годы стоявшими  полуразрушенными   в  самом  центре  города.  В  результате   этой  архитектурной реконструкции открылся  изумительный  вид  на Днепр, скрытый  ранее  высокими деревьями  сквера,  и стало  ясно,   что первые  жители Зареченска  очень  тонко  чувствовали  красоту  мира и обладали  цепким  и прагматичным  умом. Гуляя  с  женой  по  вечерам  по одетой  в  бетон и камень Набережной и  вглядываясь в  огни  стоящего  на высокой  днепровской круче  города,  Тихомиров  ощущал  себя маленькой, но  очень важной  частичкой великого  Космоса,  чувствовал  своё  полное слияние с природой  и  миром.
Сейчас  Дмитрий  Петрович шёл на встречу со  своим осведомителем,  который  должен был ждать его  в  детском  парке  над  Днепром.   Город был маленьким  и все жители его так примелькались  друг другу, что Тихомиров  порой здоровался  с  совершенно  незнакомыми  людьми, будучи   твёрдо уверенным,  что  он  их  знает. Поэтому  встречи  с  осведомителями были довольно  трудным  делом:  всегда можно  было  нарваться  на  знакомых с той  или  иной  стороны. Но  сейчас  в детском парке  было  тихо:  маленьких детей   уже  увели мамы и бабушки, а  большие  детки  ещё   не пришли  на свою вечернюю  тусовку.
Своего осведомителя  Тихомиров увидел  издалека: тот сидел на  резной  лавочке с бутылкой  пива  и,  по всему  видно было, наслаждался  свободой  и покоем.
- Здравствуй  Степан!
- И  вам  не  хворать, Петрович! Что  звали?
- Ты  торопишься?
- Да я  всегда тороплюсь  рядом с вами.
Степан был  мелким  воришкой, и  его компромисс   с  органами  право-
порядка давал  ему  некоторую  надежду на возможное снисхождение в случае его  менее удачных действий. И Петрович, действительно, пару раз  помог  ему, считая, что  та информация,  которую  милиция имеет от Степана, на порядок важнее его  экскурсий  по  чужим  сараям, не  согласованных  с   их  хозяевами,  (защитив, конечно,  и их  интересы).
- Мне, Степан, нужно, чтобы ты узнал, кто  в  городе  занимается угоном автомобилей или связан  с людьми, которые  этими  автомобилями   торгуют. Потом я  хотел бы знать, что братва  говорит  о гибели  Леонова, о «Кентавре». Короче,  вот возьми  деньги  для  разогрева, поговори с кем надо, пивом угости…
- Да, -  Степан печально  поглядел  на купюру, - на  эти  деньги, началь-
ник,  много не  наугощаешь.
- Вот я     поэтому и говорю    про  пиво,  а не  про  коньяк.  Не жирно ли
 будет  тебе  за казённые деньги всяких  хануриков коньяком угощать? Короче,  держись  в рамках. Встречаемся   завтра  здесь и в  это же время. -  Тихомиров похлопал  осведомителя по плечу и  пошёл  вниз  по крутому   спуску  к  Днепру.

                * * *      

19 августа 2005  года. 08.00

Утро  выдалось  прохладным: август вносил свежую ноту  в  летнюю  жа-
ру,  и  Петрович  всерьёз задумался,  что  одеть. Ему  предстояла достаточно  долгая  поездка в  областную  психиатрическую  больницу, и внезапный  дождь  с  холодным ветром был бы  очень  некстати.  Но,  в конце концов,  он махнул  рукой и  вышел на улицу налегке, зябко  поёживаясь. Машина вневедомственной  охраны – результат  долгих и  нудных  переговоров Дмитрия  Петровича с  её  начальством – приехала в  точно назначенное  время.  День начинался удачно,  не  считая погоды.
Психиатрическая  больница располагалась  далеко  за  городом,  глубоко  в лесном  массиве: когда-то,  во  времена  СССР, здесь  располагалась  строго  засекреченная  ракетная  база славных  Вооружённых  Сил Советского  Союза. После развала великой  державы многие  такие  базы на постсоветском  пространстве  были разнесены  демократически  озабоченным  обществом, что называется,  по  винтику,  по  кирпичику, но  в Белоруссии к отчуждённому имуществу  бывшей  армии отнеслись  по-хозяйски:  например,  в  Зареченске было две  таких базы -  одну переоборудовали под тюрьму,  вторую  под  психиатрическую  больницу.
Машина  въехала  на территорию  больницы, и  Тихомиров, бывший  здесь  впервые,  с  интересом оглядел окрестности. Аккуратные  кирпичные корпуса,  асфальтированные  дорожки, множество цветов. На  клумбах  копались женщины в больничных халатах,  видимо,  пациентки занимались  трудотерапией. Тихомиров  одобрил  такую  позицию  администрации: нет  ничего  более  полезного  для психики, чем  общение  с  землёй  и растениями. Они  с  Надеждой Ивановной  давно собирались заняться огородничеством,  да видно  время  для  этого  ещё  не  пришло. Но  у  её немолодых родителей был  домик  и  маленькое  хозяйство  в деревне, где  они  проводили  всё  лето,  и  куда супруги регулярно ездили в  качестве  рабочей  силы.
Дмитрий Петрович подошёл  к  одной из работающих  дам.
- Скажите,  пожалуйста, как мне  попасть  в  отделение  неврозов?
Женщина  разогнула спину и  поглядела на Тихомирова.
- Пройдите по  этой  дорожке и  увидите  голубое  здание. Это и  есть  от-
деление  неврозов. Ординаторская  на  первом  этаже.
- Мне нужен завотделением.
- Там  найдёте.
Тихомиров пошёл  в   указанном  направлении и  через некоторое  время
  уже  входил  в  крохотный  кабинет  заведующего. Средних лет  мужчина   в  зелёном костюме беседовал  с молодой  женщиной, сидящей  напротив него.  Увидев Тихомирова,  врач  сердито крикнул:
- Кто вы? Вы  что,  не видите, что  я занят?
- У нас   с   вами  договорённость  о  встрече  на  это  время. Я -  майор
 Тихомиров.
Заведующий с   любопытством  оглядел Дмитрия Петровича.
- Ах.  Простите,  майор, запамятовал. Заходите. Татьяна Ивановна, мы
  продолжим нашу  беседу через…- он вопросительно  посмотрел на Тихомирова. Тот неопределённо  передёрнул  плечами. -  Через час. Погуляйте  пока.
Женщина коротко  глянула на Дмитрия Петровича  и  вышла.
- Вы, как  мне помнится, из  уголовного  розыска?
- Ну, вот видите? Оказывается,  вы  не  всё  забыли.
- Ну-ну,  не  обижайтесь,  майор. Просто  мне непонятно, что может  уго-
ловный  розыск интересовать  в  наших  стенах. Ваши  клиенты обычно  вон  в  тех  корпусах, за решётками. А  здесь,  в основном,  женщины с  истерзанными  нервами, мигренями  и прочими  болячками, не опасными   для общества.
Доктор, судя  по  всему,  был большим любителем  поговорить. Как  будто угадав  мысль Дмитрия  Петровича, он засмеялся.
- Я  вижу, вам кажется,  что я   чересчур  болтлив.  К сожалению, это у меня профессиональное. Ведь  своих  больных мы  лечим  не  только и  не  столько  лекарствами,  но  и словом.  И  говорить  приходится, ох, как  много!  Ладно,  давайте  ближе   к  делу. Как  ваше имя  отчество?
- Дмитрий Петрович Тихомиров.
- А я  - Вячеслав Григорьевич  Титоренко. Кто  или что вас интересует?
- У  вас лечится  Алеся  Погодина. Мне  необходимо  с  ней  встретиться.
 Но предварительно я  хочу определиться, что  я  могу, и  что мне  нельзя допускать в беседе с  ней.
- А  о  чём будет  разговор?
- О её  муже,  убитом  год  назад.
- О, чёрт, это же побудительная причина  её болезни.
- Поэтому я  и  приехал  сразу  не  к  ней,    а  к  вам.  Каково её состоя-
ние? Каковы симптомы  её  болезни? Наконец,  как  это сказывается  на её поведении?
- Ну,   я  вижу,  вы   в  психиатрии  несведущи. Невротики – это  ведь  не  сумасшедшие. Они  вполне  адекватны.  Они страдают  депрессиями, разнообразными болевыми  синдромами, навязчивыми  состояниями…
- Но  ведь  это паранойя!
- Бог  с  вами,  голубчик! Навязчивые  состояния   бывают  почти  у
   всех,  кто  старше  тридцати.  Возможно и  у   вас  тоже.
- Доктор,  вы  меня  пугаете!
- Нисколько! Я вот  вам  расскажу про одну мою  пациентку. Ей  всё
  время казалось, что  она забыла  закрыть   дверь, и  она  постоянно  возвращалась домой, где  бы  ни  была. Я  посоветовал  ей поставить такой  замок,  который не позволит  ей оставить  дверь  открытой.  Она  послушалась, и теперь ей  кажется, что  она  забыла  выключить  газ. Или  утюг. Вот вам и  навязчивое  состояние.  А  во  всём  остальном    она -  успешная бизнесвумен.
- Да, впечатляет.
- Или  другая дама,  музыкантша. У  той  внутри постоянно играет целый
  симфонический оркестр. Один  день – 40-я симфония Моцарта, назавтра -  5  симфония Бетховена…
- И что вы  её  порекомендовали?
- Слушать  крутое  техно. Это  не привяжется. Хотя  может  вызвать дру-
гой  невроз.  Неужели вам  никогда  не  казалось, что вы, например, забыли закрыть  сейф?
- Казалось. Я  тоже  возвращался  однажды  с  полпути.
- Вот  видите!
- Сейф  и  впрямь был  открыт.
Доктор  и Тихомиров  от  души посмеялись.
- Ну, и  слава Богу, батенька, что  хоть у   вас  неврозов  нет.
- А Погодина?
- Ну, здесь  целый букет. Но главное её  страдание – мигрень.  Словами
 это состояние  объяснить невозможно. Но  страдают люди от  этого ужасно. А  мы стараемся им помочь.
- И  каков прогноз?
- Я  не  испытываю  оптимизма по  поводу  лечения  неврозов.  Нервная
  система   у таких  людей  расшатана и рецидивы -  обычная вещь.  Провоцирующим фактором  может  стать  даже изменение  погоды. Погодина  у  нас лечится  не  первый  раз, а   мужа  у  неё  убили…
- Ровно  год  назад.
- Сами  видите.  Так  что постарайтесь не  сильно  загружать  её  тягост-
ными воспоминаниями.
- Ну,  это  как  получится.
Доктор вызвал медсестру  и  велел ей  пригласить Погодину.
- Я  оставлю  вас  наедине. Можете располагать  любым  временем,  но
 лучше  не  злоупотреблять. Обед  у  нас   в 13.00.
Через пять  минут в кабинет вошла молодая женщина, и Тихомиров  невольно поднялся её  навстречу.
-Икона, - вспомнил он  слова Васьки Зуба, и подумал, что чувство прекрасного не чуждо  этому  закоренелому  зеку. Среднего  роста,  худощавая, пожалуй  даже  худая,  тем  не  менее,  пропорционально сложенная, с таким  характерным для белорусок золотисто-русым цветом волос, гладко причёсанных и стянутых  на  линии шеи  широкой  лентой. Но главным  в  её  облике  было лицо -  с  высоким лбом, синими глазами, прямым  носиком и  маленьким  бледно-розовым  ртом. Такие истинно славянские  лица можно  встретить  на полотнах раннего  Васнецова или современного  Глазунова и на иконах. Да-да,  вот это сочетание  огромных  глаз, маленького  рта и впалых  щёк – не лицо, а  лик. Тихомиров был уверен, что  именно такие  глаза однажды  глядели на него из чёрной  глубины иконы  одиннадцатого  века в  экспозиции Эрмитажа.
Майор стряхнул  с  себя  оцепенение  и  сделал шаг  навстречу женщине.
- Здравствуйте, Алеся. Простите, что  я   вас побеспокоил.  Но тут  такие  обстоятельства, что…
- Я  знаю. Мама  с  Сашей приезжали  три  дня назад….
- Понимаете,  я   чувствую, что убийство  вашего мужа и его  друзей – это
  звенья  одной  цепи,  но  доказательств  у   меня  нет.
- А чем  же   я  могу  вам помочь?
- Ваша  свекровь говорила, что  Андрей  звонил  вам с  дороги  незадол-
го  до  убийства.
- Да,  и  я  говорила  об  этом  следователю,  который вёл дело.
- Да нет,  в  деле  этого  нет.
Алеся возмущённо покрутила  головой.
- Что  он  вам  сказал  тогда?  -  спросил Дмитрий  Петрович.
- Да  ничего  особенного,  обычный  житейский  разговор. Он ехал  ко
  мне  в  больницу. Сказал  только,  что ему  ещё  одну проблему  надо  решить, и  он полностью  будет  в  моём  распоряжении.
- Это вы  тоже  следователю  говорили?
- Конечно.
- А  почему  вы  решили,  что  Андрея  убили  не бандиты, с  которыми он
  встречался?
 Алеся  обдала майора холодным  светом синих  глаз.
- А  это  и  ребёнку  ясно. Если  бы  они  хотели  его  убить,   то  лучше
 места,  чем  свалка, где  они  находились, трудно  подыскать.  Людей нет,  горы  мусора.  Зачем  его  отпускать,  а  потом  гоняться  за  ним  по всему  городу!? А  вот  лесопарк, наоборот, самое  неподходящее место, свидетели  всегда  есть.
-Вы  правы,  свидетели были.
Алеся  встрепенулась.
- Кто?
- Две  дамы  из  гинекологии.
- Они видели, кто  убил  Андрея?
- Нет, они  видели,  с   кем  он  встречался  в  лесопарке.
- С кем? -  женщина  напряглась, как  стрела.
- С  Леоновым  и  Саблиным. - Тихомиров внимательно  глядел на Але
сю.
  Алеся вздрогнула, быстро  глянула  на  Тихомирова и  опустила  глаза. Дрожащие пальцы  сплетали  в косу  волосы,  лежащие  на  груди.
- Значит,  Витька и  Саблин. И  за  что  они его? -  Тихомиров  ожидал
 слёз, более  бурной  реакции, но  Алеся  была очень  спокойна. Значит, это  для неё  не  новость,  подумал  майор.
- Я думаю,  нечаянно. Вначале поссорились, потом  подрались с  леталь-
ным  исходом.
- А кто конкретно  убил,  конечно,   не  известно?
- Откуда?
- А вот  если бы  следствие  на  них  сразу  вышло, чтобы  им  было?
- Ну,  непредумышленное  убийство… Срок не  очень  большой. Тому,
  кто убил. А  второй  бы,  скорее всего, выступал в качестве свидетеля или  соучастника, как следствие определило  бы.
- Посидели бы  и  вышли,  и  жили  бы, как  ни в  чём  не  бывало, -  Але-
ся  разговаривала с кем-то,  невидимым  для  Тихомирова.
- Алеся,  вы  знали,  чего  хотели  бандиты  от Андрея?
- Да, конечно. Они  хотели, чтобы  «Кентавр» торговал  крадеными ма-
шинами.
- Вы  знаете,  что  это  за люди?
- Нет. Андрей тоже  их  не  знал.  Он  имел  дело  с Волковым,  который
  был их  посредником. Ну,  тот, который  сидит.
- Зачем вы  ездили  в  тюрьму?
 Алеся испытующе  посмотрела на Тихомирова  и  как бы  через силу  ска-
зала:
- В  глаза посмотреть. У меня  были  сомнения, и мне надо  было  их
  разрешить.
-    Сомнения в  чём?
- В  том,  кто убил  Андрея.
- И  кто,  по-вашему, убил?
- Вы  уже  сказали, майор.
- А до  этого? – не  отставал Дмитрий  Петрович.
- Что  вы  от меня хотите,  майор? У меня  было  всё, что может  поже-
лать  женщина. А  сейчас  у  меня -  вот, - и Алеся  обвела рукой узкое  пространство  кабинета  врача.
- А  как вам вообще удалось добиться  свидания?
- О, Боже,  нашли проблему! За  деньги  можно сделать всё! Может, и
  тот  следователь,  что слушал только себя, тоже  не  чист был  на руку? Вы  можете  за  это  поручиться?
- Вы подозревали  Леонова  и  Саблина?
- Конечно,  нет.
- А кого  вы  подозревали?
- Никого. Простите, у  меня  заболела  голова. Мне  нечего  вам  больше
  сказать,  майор.
Алеся резко поднялась  и покинула кабинет. Тихомиров был  обескуражен,
  он рассчитывал на  более полную  информацию. Но  ничего  не  поделаешь,  учитывая  психическое состояние женщины. Она  даже  не  свидетель.
В кабинет вошёл  врач.
- Ну,  и  как  вам  моя пациентка?
- Тяжёлая  у  вас  работа, доктор.
- А то! Каждый  день -  как  по  минному  полю. Шаг  влево, шаг  вправо-
  и  взрыв  эмоций. Ведь  психика  - дело  тонкое.  Невротики,  психопаты -  границы  между ними  есть,  конечно, но  очень  условные. Если таких  больных,  как Погодина,  не лечить,  то её болезнь  может зайти  очень  далеко.
Тихомиров вспомнил взгляд  Алеси, в  котором  то  загорался,  то гас
 какой-то  беспокойный внутренний  огонь, и поёжился.  Контраст  между  его  всегда спокойной и  уравновешенной  Надеждой  Ивановной и  Алесей был очень  велик, и  Тихомиров понял, что  он  очень  хочет  домой. И обязательно выпить чая  вдвоём в  уютной  кухне под  низко  висящей  над  столом  лампой.

                * * *


20 августа  2005  года. 14.00

Когда, полный  впечатлений, Тихомиров вернулся  в  отдел,  то  застал  там
  одного  Чередника, что-то усердно писавшего.
- О, Петрович,  привет!  Ты  где  это  с  самого дня  пропадаешь?  Тут  те-
бе  звонил  некто  Степан и  сказал,  что  будет звонить  после  двух.
- Хорошо, что-то он быстро рапортует.
- Так  где  ты был?
- В психбольнице.
- Оба-на, хорошее  начало   дня. Чего тебя  туда  понесло?
- Там  же  Погодина на лечении.
- Что, она  того? – Чередник выразительно покрутил пальцем   у виска.
- А  кто  его  знает? Доктор  говорит,  что  она вполне  адекватна,  но  ве-
дёт  она  себя  странно. На  контакт не  идёт, отвечает  коротко и  вроде  через  силу.
- Досталось бабе. Слушай, а   чего ты от  неё  хотел? Мог дело  полистать, там  наверняка все  её  показания записаны.
- Все,  да  не  все.  Она  с  самого  начала  подозревала, что  Зуб  с Волко-
вым Погодина  не  убивали.
- О как!  А на кого  она думала?
- Не  говорит! То ли  не  знает,   то  ли боится  кого-то.
- Да,  сочувствую тебе,  Петрович!
Зазвонил телефон,  и Тихомиров снял  трубку. И услышал характерный
  говорок Степан -   своего осведомителя.
- Привет,  Петрович!  Я всё  узнал,  что просил, поэтому в  парк не  приду:  нечего лишний  раз   там светиться.  В  общем,   так: эти,  которые  с   «Кентавром» разбирались, не наши,  а   гомельские,  и  ребята  очень  понтовые.
-    А с  чего ты  взял, что  это  они?
- А  Зуб и  Волков на них  работали. Это  точно, верные  люди сказали. А
  среди наших нет  таких, чтобы  машинами  занимались. Только «Кентавр».
- Степан,  а   информация  надёжная?
- Надёжней  не бывает, начальник.
- А  имена какие-нибудь твои надёжные  люди не называли?
- Ну,  с   именами  у  нас  туго,  ещё  кликуху  какую-нибудь…
- Какую  кликуху?
- Да  никакую,  это я   к  слову.
- Слов  от  тебя, Степан,  больше,  чем  толку.
- Какие  деньги,  такой и  толк,  начальник.
- Ладно,   Степан,  бывай.  Поспрашивай  ещё. Может имя  какое  услы-
шишь…  или кликуху… Звони.
Тихомиров повернулся  к  Череднику.
- Ну вот, надо  звонить коллегам  из  Гомеля, туда, вроде, след  повёл. –
 и стал  набирать номер.

                * * *

19августа 2005  года. 17.00

До  совещания  у  Ромашова оставался час. Оперативники  собрались  в кабинете. Всю неделю  они  были  в разгоне, и  сейчас  им  хотелось  пообщаться, поделиться  друг  с  другом  новостями,  получить  ответы  на  возникшие за  это  время вопросы, посоветоваться, наконец.
Но, как  часто  водится,  разговор  из  серьёзной  плоскости   плавно  перешёл в  русло  весёлого мужского  трёпа. Заводатором,  как  всегда, был  Чередник. Здоровье  и молодость  пёрли  из  капитана.  Он обожал  свою  жену и,  особенно,  маленькую  дочь.  А  совсем  недавно  в  их  семье появился ещё  один  член -  четырёхмесячный  щенок-ротвейлер Грей,  после чего  в  рассказах  Чередника проделки  его  дочки  стали  чередоваться  с  проделками Грея. Вот  и  сейчас,  выждав минуту,  когда  в разговоре возникла короткая  пауза,  Чередник  сказал:
-  Слушайте,   хлопцы, что вчера  наш  Грей  отколол.  Мы  с  Ниной  весь  вечер  от  смеха  кисли.  Хотя всё  могло  закончиться  и  более  драматически.
- Давай,   рассказывай, ты ведь  не  угомонишься  теперь, -  дружески подколол  товарища  Луценко.
- Конечно, ведь  есть что рассказать.  Вчера  тёща пришла Ленку  понянчить, а нас  отправила  погулять: это чтобы мы не  мешали  ей  своими  нравоучениями.  Мы,  конечно,  обрадовались,  решили   заодно и  Грея  выгулять.  Вырядились,  как  на праздник,  нацепили на  Грея поводок и пошли. Идём, беседуем.  Грей то пенёк  обнюхает,  то  на столб  лапку  поднимет.  Вечер  тёплый, ласковый.  Мы  свободные  и  счастливые:  жизнь удалась.  И  тут  Грей лёг на  травку и  давай  качаться  по  ней, как  лошадь перед дождём:  и спиной  о травку потрётся, и  бочком, и мордой.  Я  ещё,   блин, говорю  Нинке: «Вот  что ему  надо:  свобода, зелёная  трава, свежий  воздух»  Стоим,  ждём, пока  он натешится.  Он  и  натешился. Поднялся и  шурует  к  нам.  И  в  свете фонаря,  а   уже  сумерки  были, мы  вдруг  видим, что  вывалялся он  в  каком-то  дерьме, которое сразу   своим  запахом всю  улицу  заполнило. И вот представьте картинку: Грей, радостный,  бежит  к нам обниматься, весь  в  дерьме.  Я – в   белых  штанах, как   в Рио-де  Жанейро,  Нинка -  вся  в  светлом  и на шпильках. Но она  у   меня молодец: пока  я представлял, что сейчас  будет с  моими штанами  и  со  мной,  она мне  кричит:
- Я возьму его на себя, ты   только  поводок  из рук  не  выпускай. -  А потом Грею: «Грей,  за мной!»  -  и побежала. На шпильках, представляете?  Грей за ней,  я  за Греем. И  бежали мы так  с километр.  Народ  любуется,  собачка гавкает, я весь  в поту  и  в  страхе  за штаны. Поверьте,  я  так  не  бегал даже  на  областном  кроссе. Прибежали  мы   в  свой  двор,  прицепили Грея  к  детской  горке и началась  операция «Баня». Это было  ещё то мероприятие. А  потом  позвонил я  нашему кинологу и спрашиваю: «Что  это  было?» Тот  минут  пять хохотал, подлец,  а потом рассказал, что  это Грей хотел перебить свой  запах   чужим, более  сильным: собаки, дескать, всегда так  делают. Теперь я  его  буду  только  на коротком поводке  водить  и  у  ноги.
Рассказ Чередника  сопровождался весёлым  хохотом Луценко и стажёров.  А Тихомиров  думал: «Хорошо им, какие их  годы,  всегда  готовы  посмеяться, порадоваться за  друга,  посочувствовать в трудную  минуту. Это  не совладельцы «Кентавра»: вроде  лучшие  друзья были, а  как жизнь их  дружбой  распорядилась,  какая тяжкая судьба постигла всех троих.
Очередная оперативка, вопреки  обыкновению,  началась не  с  упрёков, а  с  широкой улыбки  Ромашова.  Ивану Сергеевичу было от  чего улыбаться:  его подчинённые раскрыли,  наконец, преступление,  связанное   с  убийством на ближних  дачах молодого парня. Убийцей  оказался его  должник, порешивший  друга за смешную сумму -    пять тысяч  долларов.  Также  успешно были  раскрыты серийные  ограбления сельских  магазинов,  причём,  преступники были  взяты  с поличным  на месте  преступления и, глядя в страшные  очи масок-шоу ОМОНа,  честно  во  всём  признались, а  заодно и    раскаялись. И, наконец, самое  бесперспективное уголовное  дело об  убийстве  одного  из руководителей службы  безопасности  известной  российской  кампании ( название  ближе   к  ночи  лучше  не  упоминать) забрали  спецслужбы России и Белоруссии на предмет проведения собственного  расследования. Иван  Сергеевич  при  этом сделал скорбное  лицо и   мысленно перекрестился. И  теперь,  оптимистично  рассуждал Ромашов, если  будут  расследованы преступления, связанные  с  «Кентавром»,  в  конце  квартала  можно  будет  рапортовать о  стопроцентной  раскрываемости. Подумав  про это,  Иван  Сергеевич скрестил  два  пальца на руке.
- Молодцы, молодцы, - рокотал  он, приветствуя  входящих  и  занимающих  свои  места    сотрудников. -  Умеете  ведь работать,  если   захотите. Осталось расследовать  дело  «Кентавра»  и…-  Направление  его  мыслей  было  сразу разгадано  проницательным  Луценко.
- Сплюньте,   Иван Сергеевич!  До  конца  квартала ещё  не одного  замочат,  а  до  конца  года…
- Какой  ты  неудобный  человек,  Луценко,  даже помечтать  начальнику
 не  даёшь.
Все  скромно улыбнулись, глядя в разные  стороны.
- Ладно,  хватит  шуток. Что у  нас   с  этим  чёртовым «Кентавром»? Судя
  по  тому,   что вас  неделю  не  было  видно,  должны быть какие-то подвижки.
Тихомиров встал.
-  Подвижки есть, Иван Сергеевич. Большинство версий отработано, и  сейчас всё  внимание уделяем  версии разборки  с  криминальной  «крышей». О  своём посещении тюрьмы я  вам   докладывал. Я  почти уверен, что  Зуб  и  Волков   Погодина  не  убивали.  Найдены  два  свидетеля, которые  видели  встречу  Погодина  с  Волковым  и  Саблиным буквально  за несколько  минут  до  убийства.
- Молодцы,  ах, молодцы, стажёры. Мы  отметим  это  в  характеристиках. – Похвалил  Ромашов  Петра и  Олега,  и те скромно, но  не  без блеска   в  глазах, потупились.
- Они  ведь не  хотели  протокол опознания подписывать, Иван Сергее-
вич, боялись,  пока  мы не  сказали  им,  что  Леонов и  Саблин для  них уже безопасны, - ещё  раз  подчеркнул  значимость своего  вклада в  общее дело Олег.
Тихомиров  продолжал.
- Жена Погодина  тоже показала,  что за 30-40 минут до убийства муж  ей  звонил. Он уже  ехал  со  своей встречи  с  Зубом и Волковым, сказал,  что едет  к  ней  в  больницу,  но прежде  должен сделать  одно  дело. При этом он был уже   в  черте города и  в нормальном настроении,  даже шутил.  Севастьянов,  третий компаньон, приехал  из  Питера, заперся в  квартире и  никуда  не  выходит. Ему  звонил  кто-то  неизвестный и  требовал  вернуть деньги, причём,  Севастьянов,  по  его  словам, понятия  не  имеет какие. Но к этому времени имущество «Кентавра» было арестовано, сейфы опечатаны. Вдобавок, Севастьянов не обладает правом подписи на банковских документах. Он  объяснил  это  звонившим,  и  те  пока  от  него   вроде отступились. Но Севастьянов  отчаянно  боится,  что они вернутся к   своим угрозам. Сказал, что  бросает это  дело и свою долю  в «Кентавре»  продаст любому  желающему. Кстати,  об  этом  же  говорит  и  жена  Саблина. Так   что,  Иван Сергеевич,  ждите,  что скоро  у  нас  под носом начнёт  работать  полностью  криминальная  фирма,  купленная  на какое-нибудь подставное  лицо.
- Ох, и  ты  туда  же ,  Тихомиров! Любите  вы  меня пугать. Вот когда
 будет,  тогда и начнём бояться. Что ещё? Или это всё?
- Идёт  ревизия  «Кентавра». В  понедельник,  думаю,  появятся  первые результаты. Да,  следы «крыши»,  я  сегодня узнал,   ведут  в Гомель. Надо  ехать  в   управление и покопаться в  их базе  данных, может, что и  найду  интересное.
-  Ну-ну. А  тех  женщин,  с которыми  видели  Леонова  и  Саблина перед смертью, так  и  не  нашли?
- Как сквозь  землю  провалились. Я  думаю,  что  их задачей  было  под-
вести клиентов под  исполнителя.
- Может, и так,  а  может, и  не так. Ну, ладно,  Леонова  застрелили
.  А  ведь Саблина, скорее  всего,  отравили. Да, кстати, как анализ на токсины?
- Ничего особенного,  в крови есть производное от яда  наперстянки,  но
 Саблин регулярно принимал дигоксин.
- То есть,   если ему добавить,  предположим, в кофе  или  в тот же кок-
тейль лошадиную  дозу этого  дигоксина, то…
- Иван Сергеевич,  а  ведь так  оно и было, чёрт побери.- Тихомиров 
стукнул по  столу  кулаком. -  Дигоксин, дигиталис, строфантин или что-то  иное… Медики  говорят, что передозировка этих  препаратов может  привести  к  летальному  исходу.
- Да,  уж  кто-кто, а медикам до  смерти  довести  человека ничего  не
  стоит. Кто-то  говорил, что у каждого врача есть своё  маленькое  кладбище… Во  всяком случае, тот  кто принял  решение  об  устранении Саблина, в  медици- не  был продвинутым  человеком -  заметил Луценко.
- Заметь, - Ромашов проявлял настойчивость, -  и Саблина  знал  очень
 близко, настолько близко,  что знал,  что для него полезно,  а  что  смертельно. Вот  в  этом направлении думай, Дмитрий Петрович. Саблина ухайдохал  близкий  для  него  человек или  с  его подачи.
- Я  тоже   уже  думал,  что проститутку  в «Лотос» он  не  повёл бы.  Это был кто-то,  кто  не  вызвал бы  у  жены и  близких Саблина  ни  недоразумения,   ни  гнева.
- Да,  и поэтому  ищи  этих дам  среди  ближайшего окружения Леонова
  и Саблина.
- Иван  Сергеевич,  они  ведь могли  только  наводку  дать.  А  сами  в
 стороне   остались.
- Нет, с  Саблиным в  «Лотосе» был  кто-то свой.
- Да,  вы правы.
- Ищи мотив, майор. Это  ведь первая заповедь  сыщика: «Ищи,  кому
  выгодно». Кому была выгодна смерть  Леонова,  смерть  Саблина?
- Не только  «кому  выгодно», но и «кто мешает». А  помешать они могли
  своей «крыше».
- Дмитрий Петрович,  в который  раз тебе  говорю, не зацикливайся на
  одной версии. Ты и её  прорабатывай,  но  ищи и  альтернативные. А вот  давайте поручим  это стажёрам!
- Что,  Иван Сергеевич? -   хором спросили  Петр и Олег.
- С понедельника  ваша  задача такова: ничем  не занимайтесь, а  ищите
   пусть самые фантастические, самые  невероятные  версии  убийств  этой   троицы. Ищите  парадоксы.  Кто  это сказал, что парадокс -   друг истины? -  Ромашов вопросительно  посмотрел на коллег,  но  ответа  не знал никто. -  Ну,    да ладно. Продолжайте  работать. И  эффективнее,  эффективнее,  времени  у нас  мало.
-    А когда  надо? -  спросили стажёры.
- Вчера!  -  рявкнул Ромашов.
Все  дружно поднялись и пошли  к  выходу.  В  предбаннике   Тихомиров
 подошёл к  стажёрам и ядовито  заметил:
- Про  «ничем  другим  не  занимайтесь» -   это  для красного  словца
было  сказано. Версии  сочиняйте в любое  время, кроме  рабочего. И  сразу ко  мне -  на  экспертизу. -  И пошёл  к  себе.
- Дмитрий  Петрович, - стажёры  заслонили    Тихомирову  дорогу, -  не  уходите.  Вы  обещали рассказать про  то убийство,  которое  спецслужбы  забрали.
- Что, заинтересовались? Да  ничего  особенного. Ну, ладно. Наш  земляк,
  один  из руководителей  службы  безопасности  крупной  российской  кампании, по  совместительству уголовник со  стажем, приехал на  родину  поностальгировать, цветочки на родные могилы положить. Ездил по  Зареченску на крутейшем джипе с  эскортом мотоциклистов,  короче, сплошные понты. А  тут дружок  его бывший,  одноклассник  вроде, пригласил в  гости,  ну,  там банька, коньячок  и воспоминания  до  утра.  Ну,  попарились, не  одну  бутылку  коньяка уговорили да и  заснули  в предбаннике. Тут, откуда  ни  возьмись, появляются  несколько  человек в камуфляже,  в  масках… Оглядели  всех.  Влепили нашему  другу  пулю  в  лобешник и  отступили на  заранее  подготовленные  позиции.
- Свидетели  были?
- Да.  Нашёлся  один  живчик. Он  в  позе  мертвецки  пьяного  успел од-
ним  глазом всё зафиксировать, и  одним  ухом услышать, как  от  дома  отъехала  машина,  не легковая и  не  грузовая. «Газель»,  наверное.
- И  кто  это  был?
- Да  чёрт  его  знает. Не  то  конкуренты, не то ОМОН,  не то  ОМОН
 конкурентов. Вот  пусть  теперь  ФСБ и  КГБ разбирается. Баба с возу… Представляете,  какая бы  это была головная  боль  для отдела? Тут и  так  понаехало,  все  оттенки  камуфляжа от  сине-голубых до чёрно-зелёных, звёзды так  и сверкали… Боюсь,  что  это  уже  не  наш  «висяк»,  а  спецслужб.
- Интересно, кто же его  убил? -   не терпелось Олегу.
- Кому  надо,  тот и  убил. И видимо, было  за что. Ладно, ребята.  Пойду-
ка  я куплю  тортик,  попьём  с Наденькой  чайку. Имею право?
Так как вопрос  остался без ответа,  Тихомиров поднял руку в прощальном приветствии и ушёл. Сегодня, по поводу  столь  успешного   окончания недели  Ромашов разрешил оперативникам  использовать  выходные по назначению,  и  Тихомиров решил,  в которые  веки, не  упускать такой возможности.

                * * *

21 августа  2005  года.  21. 00

     Дмитрий  Петрович  уютно  устроился на  диване в  гостиной и  включил
 телевизор. Нежданные  выходные подходили  к концу. В  субботу  они  с  Наденькой   с  утра  уехали  в  деревню, где  всё  лето  жили  её  родители, и Дмитрий Петрович всей душой радовался редкому общению с природой. Он успел сходить по грибы, которые есть нельзя было из-за радиации, но которые, тем не менее, все ели, правда, после длительной варки, когда от  грибов, кроме  клетчатки  и  запаха,  уже  ничего  не остаётся. Но  для  Дмитрия Петровича важны были не сами  грибы, а   процесс  их  поиска. Наденька  всю  субботу  собирала малину в  саду,  снимала помидоры, сливы и ранние   яблоки,  а  в  воскресенье  целый  день  варила варенье и  закатывала  в   банки компоты и  соленья.  Вот  такая  получилась  хозяйственная круговерть. Но было в  этом и  своё  удовольствие: запах  варенья возвращал Тихомирова  в   детство,  которое   большей  частью  проходило  в  доме  бабушки, большой  мастерицы по  части  варенья; солёные  огурцы и помидоры  с их  острым  укропным  запахом    были особенно  хороши  зимой с  горячей  картошкой.  Но  больше   всего любил  Дмитрий Петрович в  такие минуты наблюдать за Наденькой: в лёгком халатике,  в пёстрой  косынке она  хлопотала целый  день,  как  птичка,  и даже румянец пробивался на её  обычно  бледном  лице. И  тогда  какое-то  особое, острое  щемящее чувство  нежности  и любви рождалось  у  Тихомирова  где-то  внутри, там,  где,   как говорят, и  находится вместилище  души. 
- Мы  так  мало  бываем вместе, - думал Дмитрий  Петрович, -  а ведь никого  дороже  её  у   меня  нет.
Всё хорошее, к сожалению,  имеет  конец. Подошли  к  концу  и  эти  незапланированные выходные. Тихомиров налил чашку  горячего  чаю,   обильно намазал батон пенкой  малинового  варенья и  включил  телевизор.  Завтра  предстояла  поездка   в Гомель,  в  управление,  но  этот вечер  полностью принадлежал ему. Надежда    Ивановна,  вытирая полотенцем   руки, подошла  и  села  в  рядом стоящее  кресло. 
- Включи НТВ. Там ток-шоу  с   участием  российских  политиков. Может,  что  интересное скажут.
Дмитрий Петрович порыскал по каналам  и, увидев  знакомые лица  российских  политических  мастодонтов,  отложил пульт в  сторону.  На  экране  дискутировали господа Жириновский и Новодворская. Дмитрий  Петрович  заинтересовался: каким  образом  создателям шоу удалось  подвигнуть на политический  диспут этих двух  людей,  обладающих удивительной  способностью слышать  только  себя.
- Ну-ну, и что они  нам скажут  новенького? 
Голос за кадром умилённо  рассказывал биографию Новодворской. Особое
  ударение  было сделано на её  принадлежность  к  древнему   белорусскому дворянскому роду и  на каком-то средневековом  предке,  вызвавшем  на   дуэль самого  Андрея  Курбского,  бежавшего  из Московии  в  Литву  от  репрессий  Ивана Грозного.  За что тот  вызывал  Курбского  на  дуэль, сказано не было, но  зато с  глубокой скорбью    в голосе  диктор поведал,  что Курбский-таки  заколол предка Новодворской  на той  дуэли. Дмитрий Петрович  от  души  рассмеялся. Ох,  горе  с  этими  журналистами! Один и  тот  исторический  факт или событие озвучат  и так, и  этак,  в  зависимости от  конъюнктуры. А  бедному  читателю  или  слушателю самому  приходится  правду  искать. Но вот  о  чём сейчас хотел рассказать автор шоу,  он вряд  ли сам понимал. Если  он сторонник Новодворской, то что хорошего в  том, что средневековый Новодворский вызвал    на  дуэль Курбского – умнейшего человека своей  эпохи, литератора и публициста, борца с тоталитарным  режимом Грозного и, по-сути, отца-основателя российской демократии?  Или  он хотел подчеркнуть тягу  предка своей  героини к России,  и  его готовность  пожертвовать ради  неё  своей жизнью? И так, и  этак получается, что взгляды предка  у  Новодворской  не  в чести, как  не  в  чести   ни россияне, ни белорусы. Вообще,  Тихомирову  никогда  не нравилось стремление  журналистов установить  личную  монополию на правду. Каждый  считает, что прав  только  он. И  все   вместе продают  эту  правду налево и направо.
Дмитрий Петрович задумался. А  правда -   где  она? И  есть  ли  она? Или же это Янус,  не двуликий даже,  а  многоликий? Дмитрий Петрович представил себе, как о предке  Новодворской написал бы российский ура-патриот: «Андрей Курбский, изменив  царю и России,  бежал  к  её  исконным врагам – литовцам. Но на пути его  встал патриот-белорус  -  мелкий  шляхтич  Новодворский,  готовый отдать и  шпагу, и  жизнь на службу  России.» А  вот  демократ из  оппозиции написал бы приблизительно так: «Царь Иван Грозный  залил  Россию  русской  же кровью. Но  даже  среди  его  ближайшего  окружения нашлись люди, способные противостоять террору  и насилию. Молодой аристократ  Андрей  Курбский,  сторонник  реформ, бежал из  Москвы в Литву, чтобы оттуда,  с  Запада,  вести борьбу  с  тоталитарным режимом Грозного. Но  даже  там его  жизни угрожала  опасность в  лице  мелкого  белорусского шляхтича Новодворского,  который вызвал на  дуэль отважного аристократа. Но что такое шпажонка белорусского мужика против  шпаги аристократа голубых  кровей? Курбский  заколол  Новодворского и назавтра  забыл  об этом.»
Дмитрий  Петрович подумал о  средневековом следователе, которому,  возможно, пришлось расследовать  убийство Новодворского. Где  ему  правду  искать? В  газетах? В  законе? Да, закон – это хорошее противоядие против любителей одевать правду в  разнообразные одежды или раздевать её  догола. Вековая мудрость  заключена  в том,  что  закон уравновешивает  в правах  всех граждан и  определяет меру  ответственности каждого,  независимо от цвета крови и объёма кошелька.
Мысли Дмитрий Петровича как-то совершенно  незаметно перетекли  из  средневековья в реальное  время. Он  не  любил политику и  политиков,  у  каждого  из  которых была своя правда. А  правда майора Тихомирова была сконцентрирована в  чеканной фразе,  произнесённой  когда-то культовым  героем  мальчишек семидесятых майором Жегловым: «Вор  должен  сидеть  в  тюрьме». Теперь  это была правда  Тихомирова и его  закон. Дмитрий Петрович выключил телевизор, завёл будильник и пошёл  спать: завтра   предстоял ранний подъём..

                * * *

22 августа 2005  года. 08.00

 Тихомиров  смотрел  в  окно  вагона на  быстро сменяющиеся   картинки.
 Почему-то в  белорусских  пейзажах всегда  присутствует грустная нота.  Они сильно  отличаются  от  пёстрых  и  радостных,  полных  жизни  видов черноморских  курортов,  от  победно-торжественных горных  пейзажей,  от  ярких  альпийских лугов. Но Дмитрий Петрович часами мог глядеть  на  эти  берёзовые  перелески, перемежавшиеся    с мрачными  ельниками; на  тонкие красные  стволы сосен,  устремлённые в  небо острыми вершинами; на мелкие  болотянки,  густо  заросшие  камышом  и  тростником; на пригорки вдоль  дорог, покрытые лиловым  вереском и малиновым  чабрецом; на жёлтые  поляны цветущего  донника.  В  белорусском пейзаже  есть  подлинность живой  природы,  она  не плод  творчества  изощрённого  дизайнера,  а  её  собственное  детище. В Западной Европе, чисто подметённой и вымытой  шампунем,  такой  красоты  не  встретишь.  Петрович вспомнил  одного  немца, который  приехал  в гости к его  знакомому. Приехав  на  три  дня, он  пробыл  три  недели.  И всё  это  время  рано  утром он уходил в  лес с  бутербродом в  кармане и  цифровой  фотокамерой в руках. А  вечером переносил свои снимки  с фотокамеры  в  ноутбук: зелёную  ящерицу на  залитом   солнцем  стволе  поваленной  ветром сосны;  божью  коровку на лиловом цветке  кипрея; синюю стрекозу на цветущей  ромашке;  рыжую  белку, испуганно глядящую  из дупла прямо в объектив. Хозяева  посмеивались над  странным  гостем, озабоченные  только одной  проблемой: что  они там  едят в своих  Европах? А немец  нахваливал драники с  салом и вновь  уходил  в лес. А  потом  писал,  что  по вечерам он  вынимает ноутбук и  вновь  любуется неповторимой  красотой  белорусской  земли.
Поезд резко  затормозил. Петрович глянул  в  окно: Центролит. Скоро  конечная. Он ехал  в  Гомель. В телефонном  разговоре его коллега из  областного управления прозрачно  намекнул, что  если  он  хочет разобраться в  хитросплетениях криминального  автобизнеса, то  пусть  приезжает и  занимается этим  сам,  а  у  них  и  своих дел невпроворот. И Тихомиров согласился.  Он и сам без  особой  радости отнёсся  бы   к предложению поработать за  кого-то  другого.
Он прибыл в управление, как  и  договаривались,  к  девяти  часам.  И   поднялся на второй  этаж в  указанный  кабинет. Навстречу ему поднялся высокий  молодой человек лет  двадцати пяти с умным и  волевым  взглядом.
- Капитан Сидоренко.
- Майор  Тихомиров,  Зареченский  уголовный  розыск.
- Что  тебя интересует?
- Криминальный  автобизнес.
- По какому  поводу?
- Три  «висяка»  за  год. След ведёт   сюда.
- Как  у  тебя с компьютером?
- Не  очень,  но в  меню разберусь.
- В Wordе работал?
- И  с  электронными  таблицами  тоже
- Тогда садись к компьютеру.  Найди папку   «Автобизнес» и смотри  по
  очереди  все   файлы. И  дружеский  совет: подружись  с  компьютером. Ещё  год-два и  сам  себя  изживёшь.
-    Это я   уже  понял. 
- Чего  не  поймёшь -  спрашивай.
Петрович  уселся за стол,  открыл  свой  блокнот и  положил  руку  на
мышку.   Он  открывал  файл  за файлом, делая пометки, выписывая  фамилии  известных милиции торговцев  крадеными машинами, их выходные данные и надеясь, что  может после  детального изучения всех  этих материалов ему удастся вычислить  тех, кто заказал  убийство хозяев «Кентавра».
Когда же  он  открыл и  бегло прочитал файл «Дилеры»,  он понял,  что в  Гомель  приехал не зря. Картина  криминального  бизнеса   стала для него   окончательно ясна: серьёзная  организация  в   самом  Гомеле располагала сетью  агентов  в наиболее  крупных городах области Мозыре, Светлогорске и  Зареченске,  причём,  в  Зареченске рядом  с  фамилиями Рябцева и  Волкова,  взятых  в рамочку, фигурировали  новые  фамилии.  И  этих  людей   Тихомиров хорошо  знал: парни были судимы,  один за разбой, другой -  за  злостное  хулиганство. Молодые, наглые,  они,  тем не менее,  не  были  замечены  в  откровенном   криминале, находились  под контролем  участковых,  и  те  не  имели  к  ним  претензий. Более  того,  оба устроились на  работу, вот  только куда  именно,  майор  не знал.
В кабинет  зашёл  кто-то  из  сотрудников  управления  и  стал  за  спиной Тихомирова. Дмитрий Петрович не  выносил этого,  видимо, в  силу  профессии. Он  повернулся лицом  к  этому  человеку: парень лет двадцати  пяти.  В  штатском,  одет  франтовато  для сотрудника  милиции, даже областного уровня. Они  встретились  взглядами, и Тихомирову  его визави  откровенно не  понравился. Стараясь  скрыть  неприязнь,  он  отвернулся и  продолжал работать.
- Сидоренко, - сказал  вновь пришедший, -  а почему  это посторонние роются  в   секретных базах данных?
- Тоже  нашёл мне  секретные   данные, - хмыкнул Сидоренко, -  их  знает  любой  человек,  больше трёх раз побывавший  на авторынке. И  потом  это  не  посторонний,  а    наш  коллега, опер  из  Зареченска. У  них следы  трёх  «висяков» выходят на авторынок. -  И  обращаясь  к  Тихомирову, Сидоренко представил  коллегу: -  Это Зубов, наш  аналитик,  Дмитрий Петрович, ты его не знаешь.
- Майор Тихомиров, - поднялся Дмитрий Петрович.
- А какие «висяки»?  Я  их  знаю? -  спросил Зубов.
- Может,  и  знаешь, - ответил Сидоренко, фирму  «Кентавр»  помнишь?
- Конечно,  директора фирмы  убили. Так  это ж  давно  было. Убийц
  нашли, осудили. Какой же  это «висяк»?
- Всё  так, -  вмешался  в разговор Тихомиров, -  но  пятого  и  двенадца-
того  августа одного  за  другим убили ещё двух  совладельцев этой  фирмы.
- Ничего себе!  И каковы  ваши  версии?
- Да  версий   было много. Практически  все  отработаны. Сейчас   в
разработке версия, связанная с криминальным  автобизнесом. Мы  опять  вернулись  к  делу  Погодина, и  у  нас возникли  сомнения  в  объективности  следствия и  суда. Похоже, что  Рябцев  и  Волков, -  Дмитрий Петрович ткнул пальцем  в  их  фамилии  в  рамочке, -  Погодина не  убивали.
- Что,  был  голос « из  глубины  сибирских  руд»? -  спросил Зубов.
Почему-то  Тихомиров не  захотел рассказывать  ему об  откровениях  Зуба
  и  Волкова.
- Да нет,  нашлись свидетели,  которые  видели, с   кем  общался  Погодин за несколько  минут  до  смерти.
- А  где  они раньше  были,  эти  свидетели?
- А их  никто  и  не  искал, всё  всем  ясно  было с   самого начала.
- А вы  чего начали  искать?
- Я же  вам  говорю:  мы вернулись  к  делу Погодина и  детально  его от-
рабатываем. И у  нас есть  все  основания подозревать,  что  всё  дело  в автобизнесе.
- Да? -  с сомнением  спросил Зубов. -  Ну,  рой, майор,  может,  чего и нароешь. -   И вышел  из  кабинета.  А Тихомиров ещё  целый  час горбился у компьютера, добиваясь  полноты  картины. В двенадцать часов  он закончил работу и  с  усилием выпрямил  спину. А  через три  часа  он уже  шагал по Зареченским  улицам.
Придя  в  отдел,  он первым делом  нашёл нужного ему участкового.
- Романов,  слушай,  а  где  работает  твой  подопечный  Козлов?
- А  в  «Кентавре».
- Где? -  Тихомиров был ошеломлён.
- Да  в «Кентавре»,  этой фирме,  где директоров отстреливают, как
  зайцев.
- И  кем  он  там работает? Он  же  кроме  финки и  бейсбольной  биты
 никогда ничего  в  руках не держал.
- Козлов -  на  мойке.  А  Рогожников -  его  дружок  -   охранником. Тоже
  в  недавнем  прошлом  - наш  клиент.
- Твою  мать! Что ж  ты  раньше -  то молчал?
- Это  я   молчал? -  не растерялся  участковый. - Да  я каждый месяц по
 ним отчитываюсь. - Он  явно  обиделся.
- Ну,  прости, Романов. Это  ж  надо  было  в Гомель ,  в управление
ехать,  чтоб  узнать,  что под  носом творится. Хотя,  всё,  что ни делается,  всё  к  лучшему.
- Тебе  видней,  Петрович.
Тихомиров уселся поудобней и,  в  который  раз, начал  анализировать
  ситуацию с  учётом новых данных. Получается, Леонов после  гибели  Погодина или  добровольно, или  под давлением, продолжал  сотрудничать  с  криминалом. Более  того, он  принял  на  работу  двух людей,  задачей которых, скорей  всего был  контроль за  деятельностью хозяев фирмы. Возможно, Леонов пожадничал,  возможно,  прокололся или не  выполнил  каких-то  условий… Стоп!
Тихомиров  набрал телефон ОБЭПа. На  его счастье  нужный  ему  человек  оказался  на  месте.
-    Анатолий   Иванович!  Как  там  проверка  «Кентавра»?
- Идёт  полным  ходом!
- Они  концы в   воду  не  спрятали?
- Не успели!  Да там  и прятать  некому  было.  Машин    левых мы, прав-
да,  не нашли, но  деньги из  сейфа  Саблина  явно не  проходили  через кассу. В  общем,  сумма продаж, заявленная  в  налоговую, не соответствует общему количеству продаж, оформленных  в ГАИ  через салон. Этот  нал  явно  предназначался  левым  поставщикам, и, значит, криминал налицо. Даже, если машины  и  не краденые, им  можно инкриминировать неуплату  налогов, -  коллега  явно  увлёкся.
- Кому  предъявлять  будешь, очнись! – рассмеялся Тихомиров.
- Найдём  кому. Мы сейчас  машинами занимаемся, посмотрим,  откуда
  они нарисовались,  кто у  них раньше  хозяевами  числился. Короче, ищем клиентов «Кентавра».
- Сочувствую. И много?
- Да  нет. Человек  пятнадцать. У  них  после гибели Погодина дела  хуже
  пошли.
- А  вы  машины на  ремонте  смотрели?  Может, там  под  видом ремонта
 номера  двигателей перебивают.
- Петрович, не  боись. Всё  под  контролем.
- Слушай,  Анатолий   Иванович,  обратите там  внимание  на рабочего
  Козлова  и  охранника  Рогожникова. Это  представители  криминальных  хозяев «Кентавра» -  своего рода контролёры.
- Может тебе  и  ключи дать  от  квартиры, где  деньги лежат? Нет,  доро-
гой Петрович,   это  твоя  епархия,  вот  сам ими  и  занимайся. А  я   буду над  своими  бумагами колдовать. Кто  на что  учился!
- Ну,   и  нудная же   у  тебя  работа.
- Ты не  прав! Это как сложную задачу решить -  такой  кайф  испытыва-
ешь.
- Вот  не  знал, что ты такой романтик  бухгалтерии!
- Общаемся  мало,  Петрович! Обращайся,  всегда  рад помочь.

                * * *

23 августа  2005  года. 08.00

Уже  на подходе   к  своему  кабинету Тихомиров услышал раскатистый  хо-
хот Луценко в сопровождении мужского хора. Он  хорошо  знал Сергея  и  усмехнулся:  чем  можно  было  так  рассмешить вечно  мрачного опера.?
Открыв  дверь,  он увидел  живописную  картину:  его  коллеги Чередник
  и Луценко в  окружении других  милиционеров, зашедших в их кабинет,  громко  хохотали.
- Что  тут  у  вас  стряслось? -  спросил  Дмитрий  Петрович.
- Ох, Петрович,  ты послушай,  какой  анекдот сочинил Чередник, -   от-
ветил  Луценко.
- Какой  анекдот? -  Чередник был  возмущён._- Это  чистая  правда, и  я
  эту  историю  всю  ночь  высиживал.
  Тихомиров представил  себе  Чередника  в роли  терпеливой  наседки  и  тоже   улыбнулся.
-  Давай.  Рассказывай.
-  Представляешь,  Петрович,  вчера   в  дежурную  часть поступил звонок:  некий  добропорядочный  дачник, проходя  по лесу  в   поисках… а  чёрт   его  знает,  что  он  искал,  может,  дерево  какое  хотел  на  жердь  вырубить… так вот, этот  дачник  сообщил,  что в  лесу стоит  бесхозный  автомобиль,  и  даже  номер  назвал. И как раз  в  этот  момент поступает  новый  звонок: у  жителя  деревни Озерки угнали  автомобиль,  сам  понимаешь,  с  аналогичным номером. Мы, конечно, на дежурную  машину  и  туда. Приезжаем: стоит автомобиль,  как  миленький. Дверь нараспашку, ключи  в  замке зажигания.  Стоит,  родимый,  ждёт  хозяина. Любого, заметь.  Попытались  мы  завести  двигатель,  чтобы  отогнать машину   к нам на стоянку -  бензина нет. Что  делать? Решили: угонщики  пошли  за  бензином,  непонятно  только, почему  ключи  с   собой  не  забрали. Сделали засаду. Выбрали  место поукромней, соорудили  укрытие  для  маскировки и  залегли.  Представляешь,  всю ночь  в   кустах  просидели. Под  утро комары  достали, да и  холодновато стало,  от  росы  промокли насквозь. Но  часам  к  пяти  выяснилось,  что  сидели  не  зря: появляются два  мужичка,  достают  инструменты и  приступают  к  отвинчиванию  колёс. Мы  тут  из  кустов: «Руки вверх! Всем стоять! Ноги  шире плеч!» Мужички  в  полном отпаде. Мы  грузим  их  в  машину,  цепляем  её  на  буксир и  тянем в  город.  И  по  дороге  ведём  допрос. Без пристрастия,  Петрович! Они  с   испуга выложили всё:  один  из  них, гуляя  по лесу, (любят  они по лесу  гулять, эти дачники) наткнулся  на  эту  машину,  и,  будучи мужичком  хозяйственным, решил  её  приватизировать. Если  не  всю,   то  хотя  бы  по частям. Но, понимая,  что  один он  не справится,  приглашает соседа  по  даче,  тоже  предприимчивого  паренька.  Вот  они  и  свалились прямо на  нашу  засаду. Чтобы там  они  не  говорили,  в  действиях  их был явный  криминал.  Мы начали протокол  оформлять,  а  они молятся и  просятся. И  тут  тот, который  постарше, просит  позвать Луценко. Утром  я  отправил  Луценко  в  обезьянник, а  это его стукачок попался.  Вот  мы  все  здесь  и  удивляемся превратностям  судьбы. Оказывается,  машину  угнали подростки, покатались,  а   когда бензин  кончился, бросили её  в  лесу.  А теперь мы  спорим,  что делать. Луценко  просит замять  дело.  Тем  более,  что  никто  не  пострадал. Я  же хочу оформить  дело, как успешно  раскрытое. А ты  как  думаешь,  Петрович?
- Можно совместить:  дело оформить, а  суд ограничится   штрафом, раз никто  не пострадал. А угонщиков  настоящих нашли,  подростков  этих?
- Нашли.
- Ну,    так  зачем  тебе этот стукачок? Может ещё  для  чего пригодится.
Оформляй  подростков  этих. Там  тоже обойдётся  комиссией  по делам  несовершеннолетних и  штрафом, а  дело ты  себе   в  актив  запишешь.
- Мудрый  ты  человек, Петрович, рассудил  по  справедливости: и  волки
  сыты,  и  овцы целы. – Луценко был доволен. -  Как  ты  съездил  в Гомель? Нарыл  что-нибудь?
- Нарыл.  Под  нашим  носом автомобильная  мафия свила  гнездо, а мы
 ни  слухом, ни духом… Судя по  всему,   «Кентавр» уже   с год  торгует крадеными автомобилями.
Луценко присвистнул.
-    Так  ведь  ни  жалоб,   ни  других  сигналов  не  было.
- Разумные  люди  работают, и  свою  организацию  они строят очень
 умно. Ладно,  пойду к  Ромашову, доложу.
Тихомиров поднялся  к начальнику и  постучал  в  его дверь.
- Можно,  Иван  Сергеевич?
- Заходи, майор,  что  это  ты такой  вежливый сегодня? Что-то случи-
лось?
- Случилось. Только  я   всегда вежливый.
Тихомиров доложил Ромашову  о  результатах своих  изысканий   в
управленческой  базе  данных.
- Ну,  и  что ты  предлагаешь. Дмитрий  Петрович?
- Для начала  надо  понаблюдать  за  этими работничками  в «Кентавре»,
кто-то  же  ими  руководит, а   ситуация такая, что  им надо  руку  на пульсе  держать. Эти  двое  к   бухгалтерии  доступа  не  имеют, до  сих  пор  они  общались,  видимо, только  с  Леоновым  и  Саблиным. Значит, им надо искать выход на бухгалтерию,  денежки-то  терять  жалко. Там  тысяч сто  долларов, ребята  из ОБЭПа  говорили. Да  и  деньги -   не  самое  главное. Им захочется  узнать  и   о  ходе  следствия. Иван  Сергеевич,  я  прошу  вас пока  не  информировать   о   том, что я  узнал, широкий круг людей,  а   мы  посмотрим, кто вокруг  нас начнёт крутиться и проявлять интерес к расследованию дела  «Кентавра».
Ромашов  задумался.
- Оборотня  найти  хочешь?
- Не  обязательно  оборотня.  Может,  кто-то  из  чиновников.  Да  мало
ли кто?
- Я  согласен.   Идея  хорошая. Я  доложу  непосредственно  своему  начальнику и  проинформирую  его  о  наших планах. А  за Козловым   и Рогожниковым  вы  понаблюдайте,  может,  что   и  выясните.
- Я  думаю,  что  они мало  кого  знают, в  лучшем случае одного человека. И  то  вряд  ли  даже имя  его им известно, скорее кличка. Поэтому  надо походить   за этими  хлопцами.  А  потом  за теми, кто  на  них  выйдет.
- Так  и  делайте. Сам  справишься? Ты же  не  хочешь расширять круг
посвящённых.
- Меня  они  знают,  я   там  засветился.
- Отправь Луценко.
- Надо двое-трое. Можно,  мы  Чередника   в   свою  бригаду  возьмём?
- Возьмите  стажёров.
- Нет, я  их плохо знаю.  Пусть сочиняют версии. -  Тихомиров улыбнул-
ся,  вспомнив, что те   с  пятницы ходят с  сосредоточенным  и  загадочным  видом и  всё время  шепчутся.
- Справитесь  втроём?
- Попробуем.
- Это не ответ.
- Справимся.
- Ну, давайте. Пошёл  я   к   начальству.

                * * *




24 августа 2005  года. 09.00

Капитан  Чередник  сидел  на автобусной  остановке с мороженным  в  руках.  Но не автобуса  ждал  капитан.  Напротив  остановки  за  высоким  забором располагалась, если  судить  по  вывеске, станция техобслуживания  иномарок и  автосалон «Кентавр». И только  что  в   ворота  «Кентавра» на замызганном до  потери  цвета «жигулёнке» въехал капитан Луценко. «Жигуль» безлошадный капитан выпросил у соседа,  пообещав  тому  бесплатно  помыть и  продиагностировать  техническое  состояние его  далеко  не  новой  машины.
Сегодня Чередник  и Луценко должны были  открыть  новую  страницу   уголовного дела  по  «Кентавру»: начать   скрытое наблюдение  за тем, какие  же процессы идут за  этим  высоким  забором, какие  люди  здесь  ходят и какие  ездят.  Несмотря на то,  что все  три  владельца «Кентавра» приказали  долго  жить,  жизнь в   самом «Кентавре»  продолжалась:  стучали  молотки,  шипела  и   искрила  электросварка,  выл  не то  токарный, не то фрезерный  станок. Всё  также  ходили по  автосалону покупатели,  выбирая  себе  транспортное средство,  суетились  автовладельцы,  чьи машины  находились на ремонте. Всем  им  было  безразлично, кто владеет  этим  сервисом. Король умер?  Да  здравствует король!
Луценко  знал о планах    наследников Леонова и  Саблина избавиться  от  опасного  бизнеса. Не  исключено, что  об  этом  знают и те,  кто заинтересован  прибрать  этот  бизнес  к  рукам. Их представитель   или представители обязательно  должны появиться здесь  в ближайшее  время,  и  не   на уровне шестёрок, вроде  Козлова  и  Рогожникова,  а  более высокого  ранга. И  этот момент  пропустить  было  нельзя.
Луценко  въехал   в  широкие ворота  бывшего  овощехранилища, которое в смутные  времена приватизации за  бесценок, при поддержке отца Леонова, бывшего партийного  функционера,  приобрели трое  друзей. Они, конечно же,  вложили  в  этот ангар немалые  средства,  но  он  всё  равно  не  имел ничего общего с вылизанными европейскими  автомастерскими,  не  говоря уже  об  автосалонах. Даже  запахи  здесь были не обычным  для такого рода  заведений: металл, карбид,  смазочные  масла и  бензин так  и  не  смогли  вытеснить  запаха  сырости  и  гнилых  овощей.
Там, на воротах,  Рогожникова  нет: или  не его  смена,  или он  охраняет что-то  другое.  Услужливый  менеджер  подскочил  к  Луценко.
- Что  вам  угодно? Ремонт? – он  покосился  на заляпанный  грязью «Жи-
гуль», -  мойка?
- Для начала, -  Луценко  ещё  раз огляделся вокруг, -  диагностика и
 мойка. А потом посмотрим.
- К вашим  услугам. У  нас  очень  хорошие мастера, и  они сделают  всё,
 что вы  пожелаете.
- Надеюсь,  -  пробормотал  капитан,  отдавая  менеджеру ключи  от ма-
шины. -  Это времени  много  займёт?
- Вы сможете  подъехать часа  через два-полтора.
- Подъехать! – скептически  усмехнулся Луценко. -  вы  ж   забрались к 
чёрту  на кулички. Тут   ведь автобуса минимум  полчаса ждать  будешь…
- Что есть,  то есть. Погуляйте тогда  здесь, зайдите   в салон. Вашу  ма-
шину давно пора  менять. Может, что и  подберёте,  -  он скептически оглядел  Луценко,  -  по  сходной цене.
- А  вот  это  идея! И  где ваш  салон?
- Прямо  по  коридору.
Луценко пошёл  по коридору походкой праздношатающегося  человека,
остро  поглядывая по сторонам. Ангар  был  разгорожен на  боксы.  По случаю  летней жары и  явного отсутствия кондиционеров,  двери  всех  боксов был открыты. И сквозняки  гуляли по  всему  помещению. В  одном из  боксов двое  рабочих  стояли у  каких-то станков,  по  виду токарного  и   фрезерного. В  другом три  машины висели на подъёмниках,  и  вокруг  их суетились  рабочие. Ещё  две  машины стояли на полу – или  отремонтированные,  или готовые  к  ремонту. Третий  бокс  и  оказался салоном.  В  нём  стояло  шесть автомобилей: два «опеля»,  три  «фольксвагена» и  маленькая красная «тойота».  Выглядели  они довольно  привлекательно. Навстречу  Луценко  вышел  молодой  человек, видимо,  продавец.
- Вы  хотели  что-то приобрести?
- Пока  я  хочу  только присмотреться  и прицениться. Если меня  что-то
устроит, то чем  чёрт  не  шутит…
- К сожалению, сегодня у  нас небольшой  выбор,  у нас  некоторые 
трудности, -  продавец запнулся, -  новый  поставок уже  не  было недели две. -  Он  задумался о чём-то  грустном.   Но  тут  же  спохватился и вновь широко заулыбался.
- Какими средствами вы располагаете? То есть,  что бы вы  хотели при-
обрести?
Луценко  внимательно смотрел  по сторонам. На  заднем плане ангара бро-
дил мужчина  в  камуфляже. Лица его капитан не  видел и решил подойти поближе, якобы  для того,  чтобы  посмотреть на «тойоту». Продавец  шёл  за  ним, как  привязанный.
- У вас  неплохой  вкус. Это  очень  хорошая  машина. Во-первых, япон-
ское качество. Во-вторых, ей  всего восемь  лет. И  при хорошем уходе  она  будет  ездить  ещё  лет  пятнадцать.  Луценко  заглянул «тойоте» в  багажник. Чутьё  не  обманули его: салон охранял Рогожников.
- Скажите, - обратился он  к  продавцу, -  а   у  вас  есть технические  характеристики  этих  автомобилей?
- Да,   конечно.
- Я  хотел бы  с  ними  познакомиться. И  поставьте  мне  где-нибудь
 здесь стул.
Продавец  махнул рукой Рогожникову.
- Принеси стул  из кабинета  шефа. -  А  сам  подал  Луценко целую
стопку   ярко  иллюстрированных  журналов.
Капитан  уселся на услужливо поданный  стул и подумал: « А почему  и  впрямь не  купить  себе  машину?»
Он углубился   в  изучение журнала, периодически цепким  глазом окидывая  помещение. Народа здесь, кроме  его,  продавца  и  Рогожникова,  не было  придётся ему знакомиться  с документами, по возможности подольше…
Чередник отвлёкся от  чтения  объявлений,  которыми  обильно  была  обклеена  остановка.  К воротам «Кентавра»  подъехал  чёрный  джип. У  капитана  была аллергия  на чёрные джипы.  Он, старательно слизывая мороженное,  успел  зафиксировать  госномер  машины и наружность  её водителя – крупного мужчины  в  чёрном костюме. Тот вышел  из  машины,  заблокировал  двери, посмотрел на себя в  зеркальце  заднего  вида и  пошёл  в помещение «Кентавра».
- Жаль,  фотоаппарата  с  собой  не  взял. -  подумал  Чередник. -  Хотя
  глупо  бы  он  выглядел здесь, на автобусной  остановке,  фотографируя  посетителей «Кентавра». Так,  водитель джипа оставил  машину  на улице.  Если  он сейчас  не  вернётся, значит, вопросы  ремонта  его  не  интересуют.  Да и  не будет он такую  дорогую  машину ремонтировать  у  зареченеских мастеров. Интересно, зачем  он приехал?  -  У  них с Луценко была договоренность: звонить на сотовый в   случае, если будет  необходимость  в поддержке…
Луценко изучал  рекламный  проспект  фирмы «Фольксваген», когда в  салон вошёл громоздкий  мужчина в чёрном хлопчато-бумажном костюме, даже с виду дорогостоящем.  Оглядев  пустой  зал  и  небрежно  скользнув  взглядом по капитану  с его  талмудами,  вошедший  пошёл прямо к Рогожникову. Капитан опустил  голову  пониже,  глаза поднял  повыше и  превратился в  одно  большое  ухо.
-    Какие  новости? – спросил  вошедший. -  Ты с  предками Леонова  говорил?
- Говорил.
- Они  приняли  наши  условия?
- Их не  устраивает  цена. А  так  они  готовы   свою долю  продать? Но
 оформить всё  это можно  будет   не раньше,    чем  через  полгода.
- Знаю. Цена  их  не  устраивает… А  сотня  тонн  баксов коту  под хвост?
 А  Саблина?
- Всё  окей. А вот Погодину  найти  не  могу. Соседи  говорят,  что  она в
 психбольнице  на лечении.
- Вот чёрт! Если  у неё  крыша  поехала,  то мы  не  сможем  оформить
всё,  как  положено. Ты  в   психбольнице  был?
- А  зачем?  Кто  меня  туда  пустит?
- Ну, ты  тупой! Ты  узнать  должен  был, какой  у  неё  диагноз,  дееспо-
собная  она  или  на  опёке у кого-то.
- А какая разница?
- Боже,  и где тебя, дурака  такого, нашли? -  собеседник  Рогожникова
 повысил голос и оглянулся, Луценко   поднял  голову, и  они  нечаянно столкнулись  взглядами. Тот  взял  Рогожникова  за  локоть и  повлёк   в  дальний  угол салона, где  на высоких, красочно оформленных   витринах были  помещены  рекламные  плакаты ведущих   мировых автомобильных  фирм. Оба скрылись  из  виду, и,  видимо, перешли на шёпот.
Луценко  встал  с места и, держа в  руках проспект «Фольксвагена», подошёл  к   автомобилю. Слышимости  никакой.  Он подошёл  к  витринам и стал  изучать их  содержание, постепенно передвигаясь. Рогожников  и его визави  как  сквозь землю  провалились. Вдруг за витринами  он увидел  открытую  дверь,  которая  вела   в  узкий, тёмный  коридор. Луценко  вошёл и  двинулся по  нему,   ориентируясь на узкий  луч света впереди. Неожиданно рядом что-то  зашуршало, и нечто  твёрдое и  тяжёлое  обрушилось  на него  сверху  и  сзади. Капитан  упал и потерял  сознание…
Чередник всё ещё  «ждал  автобуса»,  когда  из  ворот  «Кентавра» быстро вышел  водитель  джипа,  оглянулся  по  сторонам,  вскочил  в   машину  и   резко рванул  с места.  Череднику  стало  почему-то очень неуютно. Телефон не  звонил,  Луценко  не  появлялся,  и Чередник решил  позвонить сам. Что-то в  поведении  этого чёрного  мужика вызывало  беспокойство. Он набрал  номер. Телефон  не отвечал.  Тогда капитан перешёл  через дорогу и вошёл  в мастерскую. Навстречу  ему, показывая все тридцать  два  зуба, шёл  менеджер.  Предупреждая  его вопрос.  Чередник спросил:
- Здесь  где-то мой  дружбан  машину  ремонтирует,  звонил, просил
 подъехать.
- Какую  машину?
- «Шестёрку» жёлтого  цвета.
- Да,   товарищ  ожидает в автосалоне,  выбирает  себе новый  автомо-
биль. Вы  тоже  можете познакомиться с нашим прейскурантом.
- Где? -  Чередник шёл по коридору с  нарастающим тяжёлым  чувством.
    В автосалоне  никого не было,  кроме  продавца.
- Странно, - сказал тот, - я  не заметил, когда  он вышел. Вот и  проспек-
ты  не отдал…
Чередник начал  методично осматривать помещение салона. Вспомнил,
набрал номер  мобильника Луценко, и  откуда-то  из-за стены  донёсся  знакомый  вызов. Капитан бросился  вперёд за какие-то витрины и увидел  открытую дверь. Именно  оттуда  звучал музыкальный  сигнал. Капитан бросился  туда, споткнулся  и  упал на что-то большой и мягкое.
- Включите  свет, чёрт подери! -  загремел  он.
- Лампочка перегорела, заменить   сложно:  больно высоко. -  залепетал
 продавец.
Чертыхаясь, Чередник ощупал то,  на  чём лежал, и  понял,  что  это  человек. Он  заревел,  как  раненый  зверь, и потянул этого человека на свет.  И увидел,  что неподвижное  тело  принадлежит капитану  Луценко.
 
                * * *


24.  августа 2005  года. 10.00

Сергей плыл  в  лодке по морю. Море  было  большое, лодка маленькая, и её  сильно качало.  От воды  веяло  холодом,  твёрдый  борт лодки  врезался в  бок, причиняя  боль. Сильно  болела голова.  Мама  обхватила  её  руками, поднесла к  своему лицу и  нежно подула  на  больное  место. «Уходи,  боль, за порог, будь здоровым, мой  сынок». Мама  пела,  и боль  уходила.
- Серёжа,  Серёженька, -  позвала  она.
Сознание  возвращалось медленно, рывками. Сергей  попытался  открыть
  глаза и  застонал от  разламывающей боли в  затылке. Он преодолел себя. Из  белёсого  тумана выплыли  две   человеческие  головы.  Одна  была похожа на Чередника,  она  широко  открывала рот: «Сергей,  очнись,  Сергей!» Вторая  голова, сверкая стёклышкам  очков, вглядывалась ему в лицо.
- Ну,  вот, пожалуй,  и  всё! Мы  уже  пришли  в себя. Теперь  посмотрим
  рефлексы. -  Яркий  луч света  ослепил, и  Сергей  закрыл  глаза. -  Э,  молодой человек,  глаза  закрывать  не надо. Хотя это  тоже  нормальная реакция.  Так,  зрительные рефлексы  не  нарушены,  хоть и  стукнули  его по  затылку. Надеюсь,  что и  всё  остальное тоже  в  порядке. Необходимо сделать   рентген,  энцефалограмму… Подвигайте руками… А теперь  ногами…
Сергей послушно выполнял все   команды этого  смешного  человека. Он всё  ещё  не  мог вырваться из  полузабытья.
- А теперь  попробуем  встать.
Луценко  с трудом поднял голову и  сел.  Потом  с помощью  Чередника
 встал. Огляделся. И  сразу всё  вспомнил. Он  рванулся вперёд и  упал на руки товарища.  Тот, махнув  безнадёжно рукой,  достал  мобильник  и  стал  звонить в отдел. Никто не  отвечал.
- Ну,  и  куда везти молодого  человека? -  спросил доктор.
- А  вы как  думаете?
- Я бы для начала его  в неврологию  положил на недельку  под  наблю-
дение  специалистов.
- Вот и  везите.
Сергей  попытался  протестовать,  но слова  давались   с трудом. И он под-
чинился.

                * * *


24 августа 2005  года 09.00

Ромашов был  вне  себя  от  злости. Он  шипел, как  закипающий  чайник,
 аршинными  шагами мерял  пространство  кабинета.
- Ну,  и что  это  было? Что  за кордебалет  вы  вчера устроили?  Как вы 
 могли  без  чёткого плана, без  подстраховки начинать  дело?  И  вот  результат:  Луценко   в   больнице,  и что с  ним -   не  ясно! Тихомиров!
Дмитрий Петрович поднял голову.
- Я  спрашиваю,  что  с  Луценко?
- Да  всё  нормально, Иван  Сергеевич! Я  был  у  него  с  утра. Он полно-
стью  восстановился. Сегодня сделают  рентген, -  заметив, как  дёрнулся Ромашов, Тихомиров  добавил: -  Для подстраховки. Всё  же  черепно-мозговая  травма…
- Черепная, может,  и была. А вот  насчёт  мозговой я  бы поспорил…
- Зря вы  завелись,  Иван  Сергеевич. Всё  мы  продумали. Произошло ка-
кое-то  нелепое стечение  обстоятельств. Сергей  считает, что  тот,  кто его ударил, не  мог вычислить в нём  милиционера. Просто он оказался не  в  том месте и  не  в  то время.
- А  я  про что?  В  жопе  он оказался. И  вы   вместе с  ним. Ты  с  ним 
говорил? Он  помнит,  что произошло?
-   Вроде, да. Из  его слов выходит,  что приезжал  представитель гомельской группировки  уточнить  ход перекупки «Кентавра». ( А  я  вас, Иван  Сергеевич,  предупреждал! ) Достигнута  договорённость   с  Саблиной,  с Леоновыми пока  ведутся  переговоры,  но речь  идёт  только о  цене. А  вот  с  Погодиной у  них  сложности. Её  доля  -  самая большая,  процентов сорок. Сейчас  они  будут  искать подходы  к  этой  даме. Надо  кого-то  в  психбольницу  отправить.
- Угу! Туда даже скорую  вызывать  не придётся. Помощь будет
на месте. -  Ромашов, по-видимому, начинал  смягчаться. -  Владельца  джипа вычислили?
- Да.  За ним  наблюдение установят.  Поездят  за  ним,  адреса  пробьют,
 имена. Пошёл  процесс, Иван  Сергеевич!
- Да.  Вопрос  только  в том, в  какую  он сторону  пошёл. Хорошо бы  в 
нашу. Я  всё  же  думаю, что вычислил  вас тот  бандит. С чего бы  это  ему  бить  по  голове  рядового  посетителя  салона?
- Да потому  что Луценко  увлёкся и попёрся за  ними  в  тот тёмный  ко-
ридор.  А  эти хлопцы -  люди  осторожные. Обезвредили  на всякий случай.
- Да  нет, боюсь, что всё  гораздо сложнее. Ладно. – Ромашов  сел, нако-
нец,   за стол. -  Чего уж  тут  после  драки кулаками махать? Время покажет. Что  делать  собираетесь?
- Для  начала  пойдём к  нынешним владельцам  «Кентавра»,  уточним,
 кто и  с  какими предложениями на  них  выходил.  И  вот  же  люди, знают, что нас интересует любая мелочь,  и  хоть  бы  кто позвонил, -  возмутился Дмитрий Петрович.
-   Для  них «Кентавр»  сейчас, что граната с  выдернутой  чекой. Чем  раньше  отбросишь в  сторону,   тем больше шансов  выжить. – Ромашов выразительно  посмотрел на Дмитрия Петровича поверх очков.
-   Да  уж. Так  мы  пошли, Иван  Сергеевич?
- Да идите. Как  говорится,  если  смерти, так  мгновенной, если раны –
небольшой.
- Тьфу  на вас!
- Дмитрий Петрович,  возьми кого-нибудь  вместо  Луценко.  Кто
посвободней.
- Сергей  говорил, что  завтра  на работу  выйдет. А  сегодня мы с  Че-
редником  по  городу  побегаем.

                * * *

25 августа 2005  года. 11.00

- Александр Иванович.  Вам проступало  предложение продать  свою 
долю  «Кентавра» -  спросил  Тихомиров у  Погодина.
- Так мы  же  его продали  Леонову сразу  после  смерти  Андрюши. За-
чем  нам  этот  бизнес?  Мы  ведь  люди  из  прошлого  времени. Да и  с деньгами  у  нас  после похорон трудно было.
- А  ваша  невестка?
- Алеся Леонову отказала. Сказала: из  принципа.  А  мне сказала, что са-
ма  покупателя найдёт, а Леонову  и Саблину  не  продаст  никогда. Мы  не  вмешиваемся,  пусть делает, что  хочет.
- У  нас есть информация, что «Кентавр» хотят купить  бандиты,  и много они,  конечно, не дадут.
- О господи, надо ей сказать,  пусть продаёт, пусть хоть  даром  отда-
ёт. Хватит с нас Андрея.
- Конечно, это ваше  дело, но  потяните  время, может,  наши  власти что-
нибудь придумают. Зачем  нам бандитское  гнездо  в городе?
-    Я  сегодня  же  поеду  к Алесе.
- Давайте.  Завтра или  в субботу  я  тоже  к  ней  съезжу.

 


                * * *
26 августа 2005  года.  11.00

Чередник  договорился о  встрече   с Леоновым, и в  назначенное время  пришёл  к  нему  на работу. Тот  встретил  его  настороженно.  Видимо, уже  знал о предполагаемом   обвинении  их  сына  в  убийстве Погодина.
- Что  вам ещё  от  нас надо?
- Вы  уже  договорились   о  цене с  покупателями «Кентавра»?
- Договоримся. Нам  эта  головная  боль не нужна.  Пусть кто-нибудь по-
ловчее  и поздоровее  этим  займётся.
- Бандиты, например?
- А  хоть  бы  и  бандиты. Нам  всё  равно. Пусть  об  этом  голова   у  го-
сударства болит.
- Но  ведь  вашего  сына   убили  именно из-за «Кентавра»,  именно для  того,  чтобы  освободить  дорогу к  этой  собственности.
- Сына  нам  никто  не  вернёт. Милиция нас  не  защитит.  Вот  поубива-
ли  их  всех  по  одному, и что? Теперь нас начнут  убивать? Да пусть берут  эту  чёртову  собственность,  Бог с  ней.
- Кто к  вам приходил  с  этим  предложением?
-          Охранник «Кентавра».  Сказал,  что  у  него  к  нам  выгодное  предложе-
ние. Дескать, мы этот  бизнес всё равно  держать  не  сможем, а  эти  люди -  специалисты. Так  он  и  прав.  Вот  только цена  нас  не  устроила, мы ему так и  сказали. Он, ничего, вежливо так   сказал, что  он передаст своим клиентам  наше  мнение.
- Передаст. В  сейфе вашего сына было найдено  сто тысяч  долларов.
Это бандитские  деньги, и они изъяты в  бюджет  государства. Вряд ли бандиты  это  простят. Они  вычтут  эти  деньги  из  стоимости  фирмы. Когда Рогожников  придёт  за  ответом?
- Не  знаем. Он позвонит. Или придёт. Мы  ведь  дома по  вечерам.
Чередник  попрощался  и пошёл  к  Севастьянову.

                * **

25 августа  2005  года 15.00

Алексей Севастьянов  ещё  не  пришёл  в  себя от  испуга, вызванного последними  событиями.  И почему-то капитану   казалось, что  Севастьянов  что-то  от  него  скрывает. Его  смущали  его постоянно  бегающие  глаза,  то,  как  он уклонялся  от  прямых ответов  на его вопросы.  Он  встречался  с  ним  уже  третий  раз  за неделю, и   каждая встреча оставляла  острое  ощущение  неудовлетворённости.
- К вам выходили  с предложением продать  вашу долю  в «Кентавре»?
- Не-а. Это  я выходил с предложением.
Такой  поворот  удивил  Чередника.
- И  кому  вы предложили,  где  нашли  клиента?
- А  Светка Саблина сказал,  что она  нашла… вернее, её нашёл покупа-
тель.
- Кто?
- Рогожников,  охранник  наш. Но  он только  посредник.  А кто покупа-
тель, не  знаю.  Моих денег  в  «Кентавре» процентов  восемь. Я  сам пошёл  к  Рогожникову и  предложил  ему  эту  часть.
- Да,  быстро вы  отказались   от своего бизнеса. А когда-то,  небось,  считали, что  это  дело  всей вашей жизни!
- Послушайте, капитан, всё  наше  дело держалось на Погодине. Его  не стало,   и всё  стало  рушиться  на  глазах.   Работа перестала быть  в  удовольствие. А  уж  после  гибели Витьки и Кирилла  этот  бизнес  никому  уже не  нужен. Одна  Алеся упёрлась.
- Так  она  знает,  что  нашёлся покупатель?
- Да.   Она мне  звонила вчера  из  больницы, и я  ей рассказал. Она  же
сказала, что  с  покупателями  будет  говорить  сама.
- Так. Значит, она  знает. Это  обнадёживает, - неизвестно,   кому  сказал  Чередник. Эту  информацию надо  было  срочно сообщить Тихомирову. Они  договорились встретиться  в  отделе в  пять  часов.


                * * *

24  августа 2005  года . 14.00

Тихомиров  шёл  к  Саблиной уже второй раз  за  неделю, только на  этот  раз  без  всякой  маскировки вошёл  прямо  в подъезд.
Светлана Саблина была красивой и  умной женщиной.  Что  она нашла  в этом непутёвом  хулиганистом парне,  каким все  знали  Саблина,  для  всех  было загадкой.  Но  ведь  не  зря  в  народе  говорят, что судьбу мужчины  определяет  женщина, с которой  его сводит  жизнь. Светлана  перекроила  Кирилла 
Саблина,  как  хороший портной  перекраивает старое  пальто  на  новый  пиджак.  Из  хулигана  она вылепила вполне приличного молодого человека,  безумно  любящего свою жену  и  маленькую  дочь, не  жалеющего  себя для того,  чтобы они  ни  в   чём  не  нуждались.  Светлана  часто вспоминала  песню,  одно время  популярную: «Я  его слепила из  того,  что было» Это была песня  про неё. Она рискнула  и никогда не  пожалела об  этом. До  того  самого  страшного  дня  12  августа,  когда  телефонный  звонок в  одночасье  разрушил чётко отлаженный ход её  жизни, ею  же отлаженный до последнего  маленького  винтика.
Светлана  пыталась найти причины  случившегося,  и  не  находила их. Муж  всегда  был  откровенен   с ней,  - считала  она. Оказалось -  не  всегда.  Если бы она  знала  о  тех  криминальных  машинах,  она  не  допустила  бы  этого  несчастья, она  нашла  бы  выход.  Она  уже  тогда  бы  отказалась от  этого  бизнеса и  нашла  бы  слова,  чтобы  отговорить  и мужа.  В конце  концов,  у   Кирилла  были  золотые руки, и  они подобрали  бы  ему  другое, более безопасное  занятие. Но  глупый  мальчишка, считавший  себя  главой  семьи,  кормильцем, скрыл от  неё  правду. И вот  результат:  она вдова, дочь  -  сирота, а бизнес  всё равно придётся  продать. Чёртов  Леонов,  это  всё  его влияние.
Когда  к  ней  на похоронах Кирилла  подошёл  Рогожников и  поинтересовался, что она собирается  делать с «Кентавром»,  вернее, с   их    с Кириллом частью,  она сразу  поняла, что он  подошёл неспроста.
- А что  вы  предлагаете?
- Услуги посредника. Есть  заинтересованный  покупатель.
- Кирилла   убил  он? -  она  сказала и сама  испугалась своих  слов.
- Насколько мне  известно,  ваш  муж  был больным человеком, и  его
 никто  не  убивал.
- Не слишком  ли  много  вам известно для рядового  охранника? – Свет-
лана  была  на грани  истерики.
Рогожников  недобро посмотрел  на  неё.
- Вы  подумайте,  Светлана,  это  очень  хорошее предложение.
 И  она подумала. Хорошо подумала. И  приняла решение :  Кирилла нет,
 но есть Леночка, есть её  дом, в  который  вложено много  сил. Больше она  не  хочет ничего   и  никого терять. Она продаст  этот  проклятый  бизнес за  ту  цену, которую они назначат. Но вначале  надо почистить активы. И  здесь  надо  действовать вместе с  Алесей Погодиной.  Она  хоть  и  нездорова, но  не  лишена  здравого смысла. Светлана решила  завтра  ехать  в  больницу.
Пришедшему   к  ней  майору  Тихомирову она  заявила,  что продаёт  бизнес, разрушивший  её  жизнь. А Дмитрий  Петрович понял, что  до  того  времени, когда  на месте «Кентавра» появится  бандитская   малина  областного  масштаба, осталось полгода,  а может и того  меньше.



27 августа  2005  года. 17.00

- Тихомиров!
Дмитрий  Петрович  оглянулся. Дежурный  призывно  махал ему  рукой из
  своей  стеклянной  клетки.
-    Ну,  что там   у  тебя? Спешу  я .
- Слушай, табе пакет! -  радостно сообщил  дежурный,  явно  подражая
герою  бородатого  армейского анекдота. И показал  конверт.
Дмитрий  Петрович подошёл    к  переговорному окошку  дежурного и  взял  конверт.  Обратного  адреса  не  было,  как,  впрочем, и  любого  другого. Поперёк  конверта  было написано «Тихомирову  Д.П.» И всё.
- Когда принесли?
- Сегодня утром.
- Кто?
- Молодой  человек.  Короткая стрижка, фикса в  верхней  челюсти.
- Козлов. И  что?
- Да ничего. Передать Тихомирову  лично  в  руки. Вот я   лично  и пере-
даю. Я  подумал, что  твой  агент.
- Скорее,  контрагент.
- Что, что?
- Да  ничего, это я  о  своём, о  девичьем…
Дежурный недоумённо  пожал плечами и поспешил  к  надрывающемуся
телефону.
Дмитрий  Петрович  вошёл  в кабинет,  сел  за  стол,  разорвал  конверт и потряс  его  в  воздухе.  За его манипуляциями  с интересом наблюдал  Чередник, тоже только  что возвратившийся   из своего  забега  по  городу. На  стол выпал  небольшой   листок  с коротким  текстом.   Майор осторожно, двумя пальцами, взял  его  за  уголок и  положил  на стол текстом вверх.
«Дмитрий  Петрович!
Из  абсолютно  достоверного источника нам стало  известно,  что  в  поисках  убийц  владельцев «Кентавра» вы  обратили  внимание  на нашу скромную  организацию. Хотелось  бы  уберечь Вас  от ошибки,  тем  более,  что продолжение  расследования   в этом  направлении способно разрушить  то  хрупкое  равновесие, которого  нам  удалось  достичь. Мы  никого  не  убивали.  На  наших руках нет  ни капли  крови, только бензин, спирт и масло.  Думаем,  вы  уже  знаете, кто  убил  Погодина. Ищите  другие  версии. Желаем удачи.
Инкогнито.»
Тихомиров  бережно положил письмо  на стол. И  вдруг взорвался.
- Чёрт! Чёрт! -  он стукнул  кулаком по столу.  Капитан Чередник   посмотрел  на него  с  недоумением.  На  всегда   уравновешенного  Тихомирова  это  было совсем  не похоже.
- Что случилось,  Петрович?
- Они  нас постоянно,  на  два,  нет, на  три  хода опережают.
- Кто – «они»?
- Будущие  владельцы «Кентавра». Костя,  мы  не  с   тупыми  «зеками»
дело  имеем, а с  умными, образованными людьми.  Они, видимо, решили     постепенно  завязать  с криминалом и  переходить к  официальному  бизнесу. Для  этого  им «Кентавр» и  нужен. -  Тихомиров вопросительно посмотрел на коллегу.
- Или   для того,  чтобы  отмывать через  «Кентавр» свои  криминальные  деньги, – предположил  Чередник. -  Ты  хочешь  сказать,  что у  них  переходный  период?  И сейчас они  будут работать на два  фронта: половина  в  бабочках будет  в  автосалоне торговать,  а  вторая -  с «фомкой» на  большую  дорогу  выходить?  Замаемся  мы их  отлавливать.  - Чередник  был расстроен.-  Дай  почитать.
- Обойдёшься. – Дмитрий Петрович вложил письмо  в   целлофановый пакет для вещдоков. -  Пойду  к   Ромашову. Пусть он  почитает.
Тихомиров вошёл  в кабинет начальства, и,  в  ответ на вопросительный взгляд  Ромашова положил  перед ним  письмо.  Тот внимательно прочитал и взглянул на Дмитрия  Петровича поверх очков.
- Ну,  и  что ты  думаешь  по  этому  поводу?
- Мои мысли, в  основном,  непечатные.
- А  вот мои -  наоборот. Раскрыли  вас,  господа  опера,  где   вы  были
 вчера…
- Да нет,  Иван  Сергеевич,  мы там  были  вчера,  а  письмо  принесли
  сегодня утром. Не  могли  они так   быстро  среагировать. И откуда  они  вчера  могли  узнать  не  только  мою  фамилию,  но  и имя и отчество. У  Луценко  из  подсознания  вытащили?
- Да  причём здесь  вчера? Ты  в   этом «Кентавре» с  12  августа крутишься.
- Ну,  так почему  они не прислали это  письмо 15,  20,  23 августа, а 
именно сегодня?
- Ну, и  почему?
- Да  знаю  я   почему! Я  в  управлении был 22-го. А сегодня 25-е.
- Что ты  хочешь  этим  сказать?
- А то,  что  хмырь  там один  в управлении  мне  с  первого  взгляда  не
 понравился. Он всё  время  за моей спиной  торчал и  глядел,  какие  я файлы  изучал. И  знает он  про «Кентавр» наш  и про многое  другое. Вот  он  и  есть  абсолютно  достоверный источник  информации. -  И  Тихомиров  обличительным жестом указал на письмо.
- Какой  ещё  хмырь?
- Да  Зубов, аналитик  из  управления.
- Оба-на, приехали! Опять Тихомиров  оборотня выловил. Окстись,
Дмитрий   Петрович!  Ты   скоро  в милиции один  останешься.
- Так  всё  сходится, Иван  Сергеевич! Это серьёзные  люди. Вы  обратите
  внимание  на  стиль письма, на лексику. У  автора, как  минимум,  высшее образование. Дальше,  организация у  них  поставлена  чётко.  В  базе  данных управления только  шестёрки и  ни  одного  серьёзного  клиента. Значит, они  хорошо  законспирированы. Я  читал,  что наиболее продвинутые мафиози свои организации  строят по  образу  и подобию  «Коза  Ностры». А  если  это так,  то фиг  мы кого поймаем   а  хмырь  этот на них работает,   голову  даю…
- Угу, один уже  дал. Кстати,  как  он?
- Я  же сказал, завтра  будет на  работе.
- Хотелось бы. Так что  ты  думаешь  по  поводу  этого  письма?
- Вы  что-нибудь подобное получали?
- Ни  разу.
- Вот и  я  ни  разу. Ну,  хорошо, предположим, они написали правду?
Тогда  возникают естественные  вопросы:   кто  и  почему?
- Я тебе   с  самого  начала говорил: «Не  зацикливайся на одной  вер-
сии». У  тебя   женщины   в  воздухе повисли.
- Какие ещё  женщины?
- Те,  которых  видели  и с   Леоновым,   и  с  Саблиным.
- Женщины, женщины… Или женщина?  -  у  Тихомирова,  уже  в   кото-
рый раз,  возникло  чувство,  что  он  что-то  пропустил в  своём  расследовании.
- Думай, Тихомиров, думай…

                * * *

26 августа 2005  года. 09.00

 Юноши Олег и Пётр были,  что  называется, истинными  представителями своего поколения. Они  стажировались  в  отделении милиции уже  три  недели и  за  это  время, как  говорится, проявили себя  с  лучшей стороны. Они не  боялись никакой  работы, но  одновременно этой  работы и  не  искали;  будучи  чрезвычайно  открытыми и коммуникабельными,  они, тем не  менее, ни  с кем  из коллег близко не  сошлись; идея провести  вечер  в  тёплой  мужской  компании всегда вызывала у  них  энтузиазм, он  не  ленились сбегать  в магазин и приготовить  нехитрую  закуску,  но водку, похоже,  только  подносили к  губам и  нюхали. Вдобавок  они были на «ты» с компьютером.  В  общем,   они были отличные парни  и профессию оперативника  выбрали  осознанно,  в  то  время,   как многие  будущие  законники видели себя  адвокатами  богатых  клиентов.
Несмотря на несколько  ироничное  отношение к  ним  -   отношения  матёрого  волка  к  подросткам-волчатам, Тихомиров уважал их  за  прочные  знания и  умение мыслить аналитически. Поэтому, когда  они  нарисовались  вдруг в  дверях  кабинета, он  улыбнулся и спросил:
- Ну, и что на сей  раз?
- Мы  к вам на  экспертизу, Дмитрий Петрович.
- Какую  ещё  экспертизу?
- Вы  же  сами сказали,  что со  своими  версиями мы вначале  должны
придти к вам.
Тихомиров  посмотрел на  них  в недоумении,  а потом вспомнил.
- Фу,  чёрт, забыл  совсем. Ну, и что, есть  версии?
- Версий  много, - сказал Олег,  -  но  мы  к вам  пока  пришли только с 
двумя.
- Ну, давайте.
- Версия первая, - начал Олег. – Зуб  и Волков,  поняв,  кто их подставил,
не  стали дожидаться конца срока,  а заказали  Леонова  и Саблина своим дружкам. И  те их  порешили.
- Хм, -  Тихомиров поглядел  на ребят, -  версия хорошая,  но  не реаль-
ная.
- Почему?
- Во-первых, дружков  у  Зуба  и Волкова в Зареченске  нет. Они   не 
здешние,     года полтора вышли из тюрьмы и  уже  год сидят снова.
- Если  не здешние, - перебил Пётр, - чего  они  тогда в  Зареченск  прие-
хали?
- Зуб из нашего  района,  у него где-то  родители  в деревне.  А Волков с
  ним. Может,   некуда  после тюрьмы  было ехать,  а  в  тюрьме   скорешились.  Хотя  общего  у  них  мало, но  тюрьма -  не  мать родна.  И  потом в  их мире свои порядки,  свои  законы. Может,  их  кто  целенаправленно к  нам   направил. У  них  ведь  свои  университеты. Так что  никто ради Зуба  и  Волкова сознательно на мокрое  дело  не  пойдёт, а заплатить киллеру  им  нечем. У  них  ведь  статьи были -  хулиганка и  изнасилование.
-А  во-вторых? -  не  терпелось Петру.
- А во-вторых, это  не их  уровень -  кровная  месть,  заказное убийство.
 Они мелкие  «зеки»,  шестёрки. Конечно,  их греет  мысль, что вот выйдут на волю,  разберутся с обидчиками. Но не  более  того.  Давайте вторую версию.
- Гм, только  не  смейтесь.  Дмитрий Петрович. Но  нам  не  даёт  покоя
 эта  женщина,  или  женщины… А  что,  если Леонов и  Саблин изнасиловали кого-нибудь, и  эта  дама  отомстила им обоим. А что, - заметив,  что Тихомиров  скривился,  заметил Олег, - Леонов   запросто  мог.  Он же,  сами  говорили, готов  был  трахать  всё,  что  движется.
Тихомиров  широко  улыбался,  терпеливо  выжидая, пока Олег доскажет свою  мысль.
- У Леонова,  мальчики, не  было недостатка  в  движущихся  объектах.  А  Саблин,   сами  знаете, любил свою жену.  И все   в один  голос утверждают, что он был  добропорядочным  семьянином.
- Мало ли что, может,  такая  ситуация была, что  и  он  не  устоял, мо-
жет,  пьяные  оба  были.
- Саблин  не пил никогда.
- Ой,  Дмитрий Петрович,  сами же  говорили « никогда  не  говори   «ни-
когда». Уж  больно всё  одно  к   одному: оскорблённая  женщина и  жестокая месть. Не  версия,  а   куколка.
- Насмотрелись  вы  детективов. Нафантазировали  чёрт  знает чего.
Единственная женщина, у  которой были  основания  мстить Леонову  и  Саблину – это Алеся Погодина,  но  она…
На  глазах  у  удивлённых стажёров Дмитрий  Петрович встал,  как  вко-
панный,  лицо его  застыло, на нём отразилось бурное  движение мысли. Потом он,  как  сомнамбула, подошёл  к  своему  столу,  сел на  стул и  стал  бесцельно  и  безучастно перебирать бумаги. И,  наконец, к  радости  обеспокоенных  стажёров, начал говорить:
- Какой  же   я  кретин! Прав, прав  был Ромашов! Как  же мне  это раньше
  в голову  не пришло!?  Алеся ведь вроде  и  адекватная,  но психика  у  неё не  в порядке. Доктор  сам  сказал, что в своей болезни  она способна на многое.  И  она медик,   она работала в  кардиологии. И про болезнь Саблина она, наверняка, всё знала.
- А  пистолет, Дмитрий Петрович, Леонова ведь  из  пистолета… -  ста-
жёры были  захвачены  новой идеей.
- Пистолет,  пистолет… -  Тихомиров поднял трубку телефона и  стал
набирать номер.
- Аллё! Нина Алексеевна? Это Тихомиров. Нужна  маленькая  деталь: у
  вашего  сына  был  пистолет?
Тихомиров включил громкую  связь. Его  несло. Он был на подъёме  и
уверен     в   своей правоте  на   сто процентов. Все  услышали  голос Погодиной.
- У  него  был  пистолет, газовый.  Для  самообороны, но  это  когда  он
ещё  в  Европу  ездил.
- А  где  он  сейчас?
- У нас  дома. Он его  даже   в  свою  квартиру не  взял. За ненадобностью.
- Я  сейчас  подъеду, Нина  Алексеевна, дождитесь  меня. Только  не тро-
гайте  его,  мало ли  что…
Тихомиров  закрыл  сейф, сложил в  стол  бумаги, напевая:
- «Ах,  какая женщина,  какая  женщина,  мне б  такую..» -  Поехали.  –
 бросил  он стажёрам, -  понятыми  будете. - Те  с   явным удовольствием, хотя  и  с  недоумением, пошли за  ним.
Дальше  события понеслись галопом. Газовый  пистолет, действительно, лежал  там, где его  хранил  Андрей: в  дальнем углу  антресоли  в  кухне.  И оказался он совсем  не газовым. Неизвестный  умелец сварганил  ему  новый ствол.  После  чего он  мог стрелять  боевыми патронами. Никаких отпечатков пальцев  на нём  не было. Но уже  через  три  часа баллистическая  экспертиза   показала, что  именно  из  этого  пистолета  был  убит Леонов.  Последний  пазл лёг на своё место, завершив  картину  преступления.
- Шекспир  отдыхает! -  провозгласил  Тихомиров,  дочитав вслух  акт 
экспертизы. -  Алесю можно  брать! Хотя,  если  честно,  совсем  не  хочется. Давайте,  готовьте документы для  прокурора.
Стажёры возмутились.
- Дмитрий  Петрович, вы как  Чапай :  на коне с  шашкой налетели,
 раз-раз, дров  нарубили,  а   ясности  никакой.
- Это  не  я, это вы  дров  нарубили.  Но, спасибо  вам,  и  мне  по голове
  поленом попало.  А так  я  бы  до  сих  пор убийцу  среди  мафии  искал. А  теперь  мафия подождёт, но  недолго. Спишу  эти  «висяки», займусь ей.  Так вы  хотите  всё  понять?
- Да , -   хором ответили стажёры.
- Погодина пригласила  Леонова на утреннюю  прогулку и  угрохала его
 в  память  о  любимом муже.  Потом  она  пригласила в   кафе  Саблина. И  он пошёл, а  почему  бы и  не пойти  в кафе с  женой  убитого им  друга. А  там  он  получил  дозу, уже  не  знаю  чего,  -  дигоксин,  дигиталис -  какой-то  сердечный  препарат  из наперстянки, но  лошадиную  дозу. И всё. И  только такой  осёл, как я… -  Тихомиров  замолчал.
Стажёры  улыбались.
- А  как  же?.. ведь  Погодина  в  больнице  лежит…
- Ну и  что?  Оба  убийства  были  совершены  в  пятницу в первой  поло-
вине дня. Видимо, там что-то  в  это  время проходит в  больнице, что персонал занят, и контроль  ослаблен либо  вообще  отсутствует. Ну,  вот у  нас  по пятницам оперативка, а у  них… Впрочем, это мы ещё узнаем. Сколько езды  от  города до  больницы? Двадцать  минут, ну,   тридцать. Договориться  о  встрече  можно было заранее  по телефону. Приехала, быстро  сделал дело -  и на пяту.
- А весь  этот маскарад? Это ведь  уйма  времени   уйдёт. Ой, Дмитрий  Петрович,  может, рано  вы радуетесь? Может,   это  и  не  она вовсе?
- А  кто?  Цыц, щенки!  Я  всё  это время  не радовался, потому что  не 
клеилось  одно с  другим. А  сейчас всё, всё  сошлось! Это  она. Ах, какая женщина! А  где Луценко?
- Он  звонил  утром.  У него  осложнения.  Будут  делать какие-то  проце-
дуры.
- Вот  чёрт,  как  он влип не  вовремя! А Чередник  где?
- Пошёл  в прокуратуру  с   какими-то  бумагами. Скоро  должен  придти.
- Позвоните  туда, пусть займётся подготовкой документов для  ареста
 Погодиной. Расскажите  ему  подробно суть дела. Я  пойду  машину  искать. Всем  быть на месте. Через час  выезжаем.
А  сам  пошёл  к  Ромашову.
- Ну,  всё,  Иван  Сергеевич, считайте, двух «висяков» нет,  а про  Пого-
дина… даже  не знаю. Доказать, что это Леонов и  Саблин его убили,  мы  можем на основании  только  косвенных улик.
- Подожди,  подожди. Как  это «висяков»  нет? А  куда  они делись?
- Держитесь  крепче.  Иван  Сергеевич, мы нашли пистолет,  из которого
убили   Леонова.
- Оба- на! И  где?
- В квартире  Погодиных.
Ромашов  недоумённо поглядел на Тихомирова.
- И кто его убил? Погодин-  старший?
- Нет, -  Тихомиров выдержал  паузу. -  Убила  его  жена Погодина – Але-
ся. Это моя новая и  окончательная  версия.
- Твою мать! А как  вы  на пистолет вышли?  И  почему  вы  решили, что
 Алеся  эта  самая и  убила?
- Если  честно,  Иван  Сергеевич,  если бы  не  стажёры с их завиральны-
ми  версиями,  я   ещё  не  скоро   к  этому пришёл бы. Но  рано  или поздно,  пришёл бы  обязательно. У меня  в  голове  постоянно  болтался какой-то  пунктик,  которого я  никак  не  мог уловить. А  сейчас  всё сразу сложилось.   И  женщины эти, которые  всё время висели  в воздухе, и  переделанный газовый  пистолет…
- Да,  Тихомиров, ты  не  перестаёшь меня удивлять. А  ведь  я тебе всё 
время  говорил «Шерше ля фамм». А  ты всё  - «мафия, мафия». Что собираешься  делать?
- Готовим  документы. Через  час поедем в  психбольницу.
- Вот  чёрт,  и ты  что,  собираешься её  сюда везти,  в наш  изолятор? Да
  она  здесь  окончательно с ума  сойдёт.
- Ох,  Иван  Сергеевич, не  травите  душу! Я  бы  её  вообще  никуда  не
 возил. Пусть бы  себе  лечилась  до  суда. А если она сбежит, да пропадёт  где-нибудь?
- А если  она  в СИЗО пропадёт? -  Ромашов  задумался. -  Никуда  она
 не побежит. Я  этот  тип  женщин  знаю. Всё  она делала сознательно и  к  аресту  морально  давно  готова. Слушай, Дмитрий Петрович, у  них  ведь  в   психушке есть отдельные,  изолированные, охраняемые  камеры… .  тьфу,   палаты. Надо поговорить  с главврачом,  пусть подготовит  для  неё  такую. И  с  согласия прокурора, ввиду  её  болезни, пусть  до  суда находится  там.
- Я  думаю,  что главврач пойдёт навстречу.  Тем  более, что ещё надо будет   и    судебно-психиатрическую экспертизу  проводить. Это хорошая  идея,  Иван Сергеевич,  а  то у  меня   сердце щемит  от  мысли, что я  её  в  СИЗО  привезу.
- Готовь документы. Поезжай  к  главврачу,  поговори ещё  раз  с  леча-
щим. Чёрт  побери,  какая женщина! Если  она,  конечно,  не  сумасшедшая.
- Иван  Сергеевич,  грешно признаться, но я  уже второй  час твержу то
же самое. Доктор  говорит,  что нет. Только неврастеничка и психопатка.
- Ну,  с  нас и  этого  хватит. Ладно,  поезжай. Машину  нашёл?
- Ещё  нет. Сейчас позвоню в  гараж, может  кто свободен. Пятница  всё
 же.
- Да, пятница. Чтоб на оперативке  был, как  штык, с полной информаци-
ей.
 Дмитрий Петрович посмотрел на часы.
- Может,  успею, а,  может,  и  нет. Не взыщите.
- И  не  надейся. Взыщу  по  полной программе.

                * * *

26  августа 2005  года. 15.00

Свой  второй  визит в  психбольницу Тихомиров  начал с посещения главного  врача. Он позвонил  ему  заранее и  попросил дождаться его вместе с  лечащим врачом Алеси  Погодиной. Подходила   к концу  пятница,  и,  кто  знает, какие семейные  или  другие  дела могли  сорвать  их с места,  тем  более, что главврач  жил  в  Гомеле, а  лечащий -  в  Зареченске.
Дмитрий  Петрович ехал  в  больницу и  всё время  думал об  Алесе.  И,  хотя  он ещё не  говорил  с ней, не предъявил её  обвинения, он  теперь  уже  на  сто процентов  был  уверен, что двойное  убийство  -  её  рук  дело. Но,  как  ни  странно, ничего,  кроме  жалости,  Алеся  у  него  не  вызывала.  Он вспоминал  её  тонкое,  бледное  лицо, ореол светлых  волос над высоким лбом,   василькового  цвета  глаза. При  первом  взгляде  на  неё  она показалась ему образцом слабой  и беззащитной  женщины,  несчастной жертвой обстоятельств.  И  эта  слабая  женщина  хладнокровно убила  двух  здоровых  мужиков, правда, лишь  после  того, как  они убили её  мужа. Есть  женщины  в русских  селеньях,  ох,  есть!  - думал Тихомиров, - и  что мне  сегодня целый  день  стихи пафосные  в  голову  лезут. Как  это  доктор говорил:  синдром навязчивых  состояний?
Дмитрий  Петрович  улыбнулся. Притихшие  стажёры  молчали  всю  дорогу. Машина подъехала к центральным воротам больницы. Навстречу  вышел охранник.
- Вы к  кому?
- Нас  ждут  у  главврача.
- Ваши  документы.
Дмитрий Петрович продемонстрировал  свою краснокожую  книжицу.
Внимательно  изучив  её   и  сравнив  фотографию  на удостоверении  со стоящим перед ним  оригиналом,  охранник   сверился со  своими  каким-то  записями и  сделал  приглашающий  жест. Но когда   вслед  за  Дмитрием Петровичем в   чуть приоткрытые  ворота  попытались зайти  и  стаж ёры,  охранник  стал  на  их пути.
-Это  со  мной, - вступился  Тихомиров.
- Не положено.
- Оставайтесь  здесь, -  сказал  майор. -  Я что-нибудь придумаю,  чтобы
вас впустили. -  И ушёл
Стажёры разочарованно проводили  его взглядом и стали  прохаживаться возле  машины,  разминая  затёкшие  ноги.
- Да.  Порядки  здесь строгие, -  сказал  Олег,  глядя,  как  закрылись
 вслед  за  Тихомировым  ворота  больницы.
- Спорю  на что угодно,  что  в  этом  заборе есть минимум  два  отвер-
стия, через  который  любой  желающий  без труда проникнет  на территорию. - предложил пари Пётр.
- Ты  это  знаешь точно  или  предполагаешь?
- А ты  видел  где-нибудь у  нас такие  глухие заборы без  сквозных  про-
ходов, о которых знают  все?
Олег  задумался. Он вспомнил,  как  сам  неоднократно бегал на свидания  с   одной  симпатичной  девчонкой через лаз  в  заборе  своего  закрытого во  всех  смыслах  учебного  заведения, и согласился  с  товарищем.
- Тогда пошли.  Погуляем.
Пётр понял его сразу.
- Пошли. -  И  они   отправились  гулять вдоль  забора при абсолютно
 нейтральной  реакции охранника. Уже  через двести  метров  они  наткнулись  на проломленную в бетонном заборе  огромную дыру  с  торчащей во  все стороны арматурой и  беспрепятственно  проникли  внутрь территории. Оглянувшись на стену, Олег  восхищённо  поцокал  языком.
- Это ж  сколько надо было  ломом помахать,  чтоб  пройти насквозь  эту
 плиту.
- Да сантиметров пятнадцать   будет,– тоже  восхитился Пётр, и  они по-
шли искать Тихомирова.
А Дмитрий  Петрович,  поднявшись  на второй  этаж, вошёл  в кабинет  главного врача и  уже здоровался   с двумя,  по  виду своими  ровесниками,  мужиками – лечащим врачом Алеси, которого  он  уже  знал, и главным  врачом,  с которым ещё  предстояло  познакомиться. Тот  встал  навстречу и, протянув руку, представился:
- Куликов Станислав  Эдуардович, главный врач,  а  с  Вячеславом Гри-
горьевичем вы, насколько мне  известно, знакомы.
Тихомиров пожал  протянутые  руки и представился  по  всей форме.
- О  чём  будет разговор? – спросил  Куликов.
- Неужели  опять  о  Погодиной? -  дополнил его вопрос Титоренко.
- К сожалению, да, о Погодиной.   Но  совершенно по другому  поводу.
Дмитрий Петрович   достал  постановление  об  аресте Алеси Погодиной и
  положил  его перед  главным врачом. То  внимательно  прочитал,  посерьёзнел  лицом  и передал бумагу  Титоренко. Прочитав постановление,  Вячеслав  Григорьевич задумался. Лишь  стучавшие по столу  пальцы  выдавали его состояние.
- А  кто  эти  Леонов  и Саблин?
- Скорей  всего, это убийцы  её  мужа,  только доказать  это  вряд  ли  уже
 будет  возможно.
Врачи  переглянулись. Дмитрий Петрович спросил  у  лечащего врача  в  упор.
- Могла  ли  Погодина  совершить  двойное убийство  с  интервалом  в
неделю, находясь на излечении в  вашем отделении?
Куликов  с  тревогой смотрел на  Титоренко.
- Подумай  хорошенько,  Слава.  От  твоего ответа  многое  зависит.
- Это надо понимать,  как  давление на  свидетеля? -  жёстко  одёрнул  его
 Тихомиров.
Куликов  безнадёжно махнул  рукой. В  это время  в дверь  постучали.  И  в   кабинет вошли  стажёры.
- Чёрт, я  и   забыл  про  вас, - извиняюще произнёс  Дмитрий  Петрович. Но вас,  я вижу, всё-таки  пропустили?
- Да  нет.  Мы   самоходом, -  в  глазах Олега  горели  весёлые искорки. Они  уселись  на  стулья напротив стола  главного  врача и всем  своим видом изобразили готовность  включиться  в  общий  разговор. Лечащий  врач с  тоской смотрел  в  дальний  угол кабинета  шефа.
- В  принципе,  я   уже  говорил  вам, что Алеся -  личность психопатическая. Я  также  рассказывал  вам,  что, помимо  всего  прочего,   она страдает синдромом навязчивых  состояний. Если  допустить ,  что  она твёрдо решила  отомстить  за смерть мужа,  и  это стало  её  «идеей фикс», то,  вполне  вероятно,  что  она  эту свою  установку  реализовала.
-Око  за око, зуб  за зуб, -  с  мрачностью  старого ворона  прокомментировал Куликов.
- Это  вы что,  уголовный  кодекс цитируете? – ядовито  спросил  Тихо-
Миров.
-Нет, это  я   из  Священного  писания. -  невозмутимо  ответил  Куликов.
В воздухе  повис  тяжёлый  дух  сдерживаемых  эмоций,  не  заданных  вопросов и  готовых  слететь  с губ ответов.
- Вячеслав  Григорьевич,  Станислав  Эдуардович, могла  ли Погодина
 незаметно покинуть на два-три  часа больницу и так же  незаметно  возвратиться?
- Это  исключено! – хором  ответили  оба.
- Это  не  исключено, –  оба стажёра   в негодовании поднялись со  своих
 мест.
- Мы  же вошли незаметно, -  сообщил  Олег, -  значит,  и  выйти можно
 также.
- Когда были совершены  эти убийства? -  страдальчески  морщась,
спросил  главный.
- 5 и  12  августа,  оба -  в  пятницу.
Врачи опять  переглянулись.
- В пятницу  у  нас пятиминутка. С  половины  девятого и  до одиннадца-
ти, а  порой и дольше, если  учёба какая, да мало ли  ещё  что?
- А кто контролирует больных?
- Ну,   больные  больным  рознь. Невротики  у  нас  не относятся  к кате-
гории социально  опасных больных.  Их  мы  оставляем  на попечении младшего  медицинского  персонала.
- Это кто?
- Санитарки,   дежурные медсёстры, работники  столовой:  в  это время 
как раз завтрак.
- Значит,  это  действительно возможно. Как  вы  сюда попали, если  вас  не  впустили? – обратился  Тихомиров к   стажёрам.
- Да через  дыру  в  заборе. Причём, охраннику  это  по барабану. Я  даже
мысли  не  допускаю, что  он не  знает  про эту  дыру,– ответил Олег.
- Так,  с  этим всё  ясно.  Лечится  она у  вас не  первый  раз,  порядки
 знает. Непонятно только  одно:  где  она  гримировалась?
- Как  гримировалась? Для  чего?
- Оба раза  она  была похожа на  дешёвую  проститутку. Думаю,  что ни-
кто из тех,  кто видел  её   с  погибшими, опознать её  не  сможет.
Врачи  опять переглянулись. Тихомирову  это уже  надоело. Он чувствовал,  что  они  что-то  не  договаривают.
- Ну, господа, колитесь.  Вы  явно  что-то  знаете  об  этом или  догады-
ваетесь.
- Да, майор,  вас,  видно, на  мякине не  проведёшь. В соседней  с   Пого-
диной палате  лежит актрисуля  с   истерическим синдромом. Так вот последнее  время  они сдружились. А  актрисуля  эта  к   каждому  приёму пищи является в новом наряде.
- В  новом прикиде, в   новом парике?
- Ну,  в  общем,  да.
- Это  тоже  ясно. Господи, убить  из мести  двоих  мужиков,  это ж  ка-
кой такой  синдром надо иметь,  господа  психиатры  и психотерапевты? У вас,  как   я  понял, всё  на синдромах  замешано?
- Назовём  его синдром…  синдром … Немезиды! Хорошо  звучит, -  вос-
кликнул  лечащий  врач и,  обращаясь  к главному, сказал: - Кстати,  Станислав  Эдуардович,  этот случай,  именно  с  этим  названием,  очень подходит  для вас.  В  смысле,  для  вашей  диссертации. Дарю!
Куликов махнул рукой, давая понять  коллеге,  что  ему  не  до шуток.
-   Так что нам  теперь делать,  майор?
-   Теперь  мы  пригласим  госпожу  Погодину,  и  только  потом  будем
знать,  что  нам делать.
- А  почему только  потом?
- Да потому что у меня  все улики против  неё косвенные: пистолет  му-
жа,  но  без  отпечатков  пальцев. Скажет,  подбросили. Свидетели, голову  даю  на  отсечение, её  не  опознают.  А всё  остальное -  только  предположения и  догадки: может,  загримировалась, может, через  дыру  в  заборе  вылезла, может, застрелила  и  отравила.
Лечащий врач  отрицательно  покачал  головой.
- Если  это  она  сделала,  она  ничего  не   будет  отрицать. А  если  будет  отрицать,  то  это не  она.
- Почему?
- Она  ведь  убила не из  корысти. Жизнь потеряла  для неё  ценность по-
сле  гибели мужа,  она мне  об этом  говорила. Даже ребёнок  её  не остановил. Думаете,  она о  тюрьме  не  задумывалась? Сомневаюсь.  Всё она просчитала. И ей  очень  важно, чтобы  её  поступок  был оценён  окружающими  и,  желательно, одобрён. То  есть,  правильность  или  неправильность своего поведения она  хочет  увидеть  в  общественном  мнении, как  в  зеркале.  И  вы можете  сыграть для неё роль  такого  зеркала. Может,   я  и  не прав, но, если  это сделала она, то   уже  и  выступление в  суде ею  продумано.
- Хорошо,  сейчас  проверим. Приглашайте.
- Обождите,  майор. И  что вы  будете  делать, если  это  она? Арестуете?
Посадите   в  тюрьму? -  в голосе врача  звучала тревога.
- Мы  думали  об  этом. Если  она  признается и подпишет  протокол, то мы  будем просить вас, Станислав  Эдуардович, оставить её  у   вас  до суда. В  специализированном  отделении, разумеется. Без всяких  ограничений.  Кроме  свободы.
- У вас есть соответствующая бумага?
- Да,  конечно.
- Гм, гуманизм всё  же свойственен  отдельной части нашей милиции.
Идите  за  Погодиной,  Вячеслав  Григорьевич.

                * * *

28 августа 2005  года. 15.00

 Алеся вынула  шпильки из  тугого  узла волос на  затылке,  и  он золоти-
стым  потоком рассыпался  по  плечам.  Какое-то  тревожное  чувство  появилось  сегодня вместе с  зарождающимся днём. Она  подошла  к   маленькому  зеркальцу  над  умывальником.
- Как  же  ты постарела, душа  моя, -  сказала она сама себе: маленькие
жёсткие  складочки у кончиков  губ, глубокая  поперечная морщина посреди лба.  – А ведь мне только  двадцать пять. И вся  жизнь уже  прожита, выпита  до  последней  горькой  капли.
Опять появилось  это  чувство, нет, не  чувство, а,  скорее, ощущение,  которое острыми иголочками  пробегает по  коже, а  навстречу  ему где-то под ложечкой рождается страх и тоска.  И  сразу -  волнообразная судорога  по  всему  телу,   вызывающая ужас и  вместе   с тем  острое  желание  окунуться  в него,  как   в  гигантскую  волну. Как  она устала  от  всего  этого! Последний  год она жила,  как  туго натянутая струна,  готовая лопнуть  от  первого  прикосновения. Никогда  не  думала  она,  что у  неё  хватит сил не только  пережить  гибель  самого главного в  её  жизни человека, но и  собрать себя  в  один  тугой  кулак из  любви,  ненависти и  всепоглощающего чувства мести и…
-  Боже, прости  меня, наверное,  я  поступила  неправильно и  неправедно,  но по-другому поступить  я  не  могла.
Алеся вспомнила  своё  детство. Она не   только не знала своих родителей,  но и  ничего   про них никогда  не  слышала. Как  будто  их  и  не было  вовсе. Её детство  и  юность – это  школа-интернат. Но  это  был тёплый  дом.  Когда потом  она читала или слышала  о  беспределе, царящем в  детских  учреждениях - правовом  и  нравственном, она  не  могла  себе  представить,  как  это возможно. В  их  школе  одновременно  находилось около  двухсот воспитанников, и  на  всех  хватало  тепла и  ласки.  Она помнила  себя  именно с  того  дня, когда  её,  вместе   с  другими  воспитанниками   дошкольного детского  дома   привезли  в ставшую  ей  родной  школу, и  немолодая уже воспитательница Елена  Ивановна, заменившая  её  потом и  мать  и  отца, расчесала ей  волосы и  сказала: «Какая  красивая девочка  к  нам приехала.» Алеся  до  сих  пор помнила  тепло  её  рук  и  мягкость  голоса. Если  бы  она  попала не в  эту  школу,  а  в такую, про  которые  порой пишут  в  прессе, неизвестно,  что  бы с  ней было.  А её  школа  отогрела,  подготовила  к  жизни,  помогла  выбрать и приобрести  хорошую  и  нужную  профессию. Даже потом,  когда  она  уже  работала и  жила  в  общежитии, со  всеми своими  заботами и печалями  она  шла    к уже  постаревшей Елене  Ивановне и  всегда  находила поддержку.
Вместе с  подружками  они часто думали  о  будущем,  мечтали о  своей  семье. Алеся  знала, что  однажды  она  встретит  его, своего принца,  и даже  представляла, каким  он будет :  высоким, сильным,  красивым и,  обязательно, добрым. И у  них будет много детей, и  все они  будут любимы.
Андрей Погодин не  был  похож на воображаемого  принца. Но  он был  так беспомощен в своих  бинтах,  так нуждался  в   тепле и  ласке… Он стонал  от  боли и тут  же  шутил и  смеялся.  Они  не могли  жить  друг  без  друга  уже  через  неделю,  а через  два  месяца поженились.
Алеся вспомнила, как  дрожала  от страха, когда впервые  вошла  в  дом Погодиных.  У  неё  не было опыта  отношений  в  семье, как   у  всех  детдомовцев, но  как  же  она  хотела  иметь  её.  Она  была благодарна судьбе  за  четыре  года  абсолютного  счастья, за мужа, за сына  Сашеньку, за  свекровь  со свёкром,  которым  придётся  заменить  её  маленькому  и  отца  и мать. Ничего,   они любят  его  не  меньше,  чем  она. А  может и  больше.
Алеся подошла  к  окну и  окинула  взглядом  знакомый до  мелочей больничный  двор.  По  двору  шёл  знакомый  уже ей  оперативник. Алеся  проследила  за  ним взглядом:  он пошёл к корпусу  главного  врача.  Ну,  вот и  всё!  Она  ведь  знала, что рано  или поздно  за  ней  придут,  но  оттягивала  этот момент из-за Сашеньки. Знала и  боялась  этой  минуты. Потому что потом  она останется  одна -  без  Сашеньки, без  родных. И  неизвестно, хватит  ли у  неё сил, чтобы вынести  это  одиночество. Все свои силы  она  отдала,  чтобы  выполнить свой   долг перед  Андреем. Она дала  себе  эту  клятву    у его могилы, и  она выполнила своё  обещание. А теперь  будь  что  будет. За  всё  надо  платить!
Алеся  вспомнила свои  долгие  собеседования   с  доктором, Вячеславом Григорьевичем, который  силой  слова  пытался пробить  тяжёлую  броню  её  боли и страха, чтобы  перевести    её через  бурный  поток     неуправляемых  эмоций. Длинные,  многочасовые  беседы… Слова, слова, слова… Что  они  значат  в  нашей  жизни?
Слова,  без  которых нельзя  жить,  и слова, от  которых  можно  умереть…
Слова,  с  помощью  которых  мы  открываем  своё  сердце,   и слова,  помогающие нам  закрыться  в   своём коконе,  скрыть  свою  боль, страх, любовь и  ненависть…
Слова, как  дымовая  завеса  за отступающей  эскадрой; как  флер-д-оранж на  беременной  невесте; как  ярко-красная  бутоньерка  на  груди  мертвеца…
Слова,  которые мы  нанизываем на нитку, как  чётки  для молитвы,   и  как  красные  стеклянные  бусы,  которые можно  обменять  у  дикаря на что-нибудь  более  существенное…
Трудно  сказать,  что было  бы, если бы  не было  слов, но нас,  таких,  какие  мы есть, не  было бы  никогда. И  это  та  правда, которую нужно помнить всякий  раз,  когда  Слово  начинает  стучать  в  твоё сердце, пытаясь вырваться  наружу, как  пленённая  тобой  птица. А  когда  оно вырвется на волю, то ты  потеряешь  власть  над ним, и  оно будет  жить  дальше уже  своей,  отдельной  от  тебя  жизнью.
-  Ладно, что-то  я  расфилософствовалась.  Видимо,  уже  пора   «с вещами  на выход».
Алеся  вновь  свернула в  жгут волосы и  заколола  их  в тугой узел. И  стала собираться…

                * * *

26 августа 2005  года. 16.00

Дверь  открылась,  и  в  кабинет вошли Вячеслав Григорьевич с  Алесей  Погодиной. Лицо  молодой  женщины было  серьёзно и  сосредоточенно.  Она молча  кивнула, здороваясь,  и  бросила взгляд  на свободный стул. Дмитрий  Петрович  подвинул  его  к  ней и сделал  приглашающий  жест:
- Садитесь,  Алеся!
- Спасибо. -  Алеся села  и  внимательно  оглядела  присутствующих.
 Ничто  не  выдавало  её  волнения, только на  виске мелко  дрожала какая-то  жилка.
Дмитрий  Петрович впервые  не  знал, с  чего  начать  допрос. Он вертел  в  руках ручку и  смотрел на  Алесю, а та  не  отводила  взгляда, сурового и  жёсткого.
- Алеся, я   приехал…
Алеся  подняла  голову и улыбнулась краешком губ.
- Вы  приехали,   чтобы узнать наверняка,  не  я  ли убила  Леонова  и  Саблина.  Да,  их  убила я,   надеюсь,  вы  не  станете  спрашивать,  за что?
- Нет, стану. За  что  вы  их  убили,  Алеся?
- Я  отомстила  им  за  смерть  своего  мужа,  и   вы   это  прекрасно  знае-
те. Я звонила  домой,  и  мама рассказала  мне, что,  хоть и  через  год, но вы всё  же  вышли на  них.  А  я  нашла  их  раньше  вас.
- Но  на основании чего  вы   сделали такой  вывод и приняли такое ужасное решение. Ведь  и  сегодня у нас  нет  прямых  улик.
- А  мне  они  и  не нужны.  Я  видела,  как  они  вели  себя  на похоронах; я  знала, что где-то  за час  до  гибели   Андрей разговаривал  по сотовому  с Леоновым; я слышала, что те,  кого  обвинили в  его  убийстве  свою  вину не признали и  на  суде и  после  суда… Но поняла всё  я  гораздо  позже.  Я  ведь эти похороны всё  время  в  памяти  прокручивала,  как  кино. И  всё сложилось.  Особенно после  того  свидания с  бандитами, которых вы  ни  за что  посадили.
- Зачем  вы  поехали  к  ним,  Алеся?
 Она посмотрела на Дмитрия Петровича с  вызывающей  улыбкой.
- А я  хотела  их отравить. Я  ведь ещё  не  знала правды,  хотя сомне-
ния у  меня  уже  были.
Дмитрий  Петрович  был поражён,  но быстро взял  себя в  руки.
- И  почему  не отравили?
- А  я  им поверила. Он  рассказали  мне  то, о чём я  уже,  по  сути, зна-
ла, но  боялась  думать.
- И  тогда   вы  решили  убить Леонова?
- Не сразу.  Я  ещё  полгода  искала правду. Я  говорила с  ними  о  смерти  Андрея,   о его  убийцах, и  видела, как корчились  их  души, как  терзали  их  муки  совести. А потом я  узнала,  что они  торгуют  крадеными  машинами.
- Как  вы  это узнали?
- Бухгалтер  мне  сказала, что оплата  за некоторые  машины  не  прохо-
дит  через кассу. Она видела в автосалоне «БМВ», поинтересовалась ценой,  а потом узнала,  что   в кассу  деньги  не  поступали, а   машина  исчезла. Тогда я позвала Леонова  для разговора. У  меня  не было плана  его  убить.
- Тогда  зачем  вы  взяли  пистолет?
- С  Витькой  без  пистолета рядом  находиться всегда было  опасно, он
 ко  мне  всегда неровно  дышал. – Алеся улыбнулась. -  Это шутка, конечно. Просто, наверное,  я уже  тогда знала,  какой     услышу  от  него  ответ. И чувствовала, что  это  может  оказаться  опасным для  меня.

                * * *


  5 августа 2005 года. 09.00

                Автобус остановился  на центральной  площади,  и  Алеся вышла из  него, неуверенно  ступая  на затёкшие   ноги. До  встречи  с Леоновым оставалось  десять минут. Вполне  возможно,  что  он уже  на  месте,  хотя вряд ли:  пунктуальность   не  входила   в число добродетелей Виктора. Алеся  огляделась  вокруг. Был  разгар рабочего утра. Все,  кому  положено  было работать, уже    работали,  остальные ещё  досматривали либо  сны, либо  утренние  сериалы из латиноамериканской  жизни.
Алеся  не  хотела  бы,  чтобы кто-то из знакомых  увидел её рядом  с Виктором: у него была устойчивая репутация закоренелого  бабника. Поэтому она приняла соответствующие  меры. Её подруга по несчастью,  известная столичная актриса и   такая же пациентка отделения неврозов, как и Алеся, кроме всего прочего была прекрасным  гримёром, и, чтобы  не  потерять квалификации, оттачивала своё  мастерство на  пациентках отделения.  Просьба Алеси  изменить  её  до  неузнаваемости вызвала у Татьяны, так  звали актрису, приступ  энтузиазма. Она  посадила  перед  собой Алесю, долго  и  с  пристрастием   её разглядывала,  а потом изрекла:
- Трудно,  но  можно. У  тебя  слишком яркое  лицо,  очень  индивидуальное. А  для  гримёра лучший вариант – лицо  никакое. Но  ничего, изменить  я тебя изменю, но  это не всё. Одного  макияжа мало. Надо  выработать  и  поведение,  соответствующее имиджу. Подумай,   какой образ  тебе  ближе:  забитая  тяжёлым трудом деревенская  женщина, бомжиха, бизнеследи, безмозглая  субретка…
Алеся подумала, припомнила круг общения Леонова и  решила,  что безмозглая субретка -  это то,   что  надо. Заодно и   сама определится,  что  это  за субретка такая.
Пока Татьяна отрабатывала её  новый  образ, Алеся, в который  раз, обдумывала  предстоящую  встречу с Виктором. Она назначила её в  состоянии эмоционального  шока,   вызванного разговором с  бухгалтером «Кентавра», старинной  знакомой семьи Погодиных. Та навестила её   в  больнице по просьбе  свекрови,  чтобы сообщить, что,  по её  мнению,  Леонов и Саблин связались  с  криминалом: она сама  видела  в салоне выставленную  к  продаже иномарку, а платежные документы в  бухгалтерию   так и не поступили. Задавать  вопросы Леонову  она  не  стала,  зная  его взрывной характер,  но сочла  своим  долгом сообщить об  этом Алесе, которой принадлежала почти половина «Кентавра».
Самое интересное заключалось в  том,  что Алеся даже  не  удивилась сообщению бухгалтера. После  гибели мужа с  ней стали происходить  странные  вещи, которые  пугали её, так  как были  необъяснимы с  точки  зрения  здравого  смысла. В  конечном  итоге это  и привело  её   в  отделение  неврозов,  хотя многое в  своём состоянии она скрывала  даже  от  лечащего врача: будучи медиком,  она  боялась, что если  доктор узнает  подробнее  о  том,  что  её  мучает, то вряд ли  он  ограничится  диагнозом  невроза. Кроме всех невротических  состояний,  которые  она  просто не  могла скрыть ввиду их очевидности, её постоянно сопровождало чувство страха. Алеся  не  помнит точно,  когда страх  прочно поселился  в  её  душе: может,  в  больнице,  когда, сломленная страшной вестью,  она потеряла  своего  ребёнка. А, может,  в  день похорон Андрея, когда она случайно встретилась взглядом с Виктором,  который в этот момент произносил пылкую речь о потерянном друге и грядущей  страшной мести его убийцам. Что-то мелькнуло в его остановившемся взгляде, он замолчал на какое-то  мгновение, и тут же продолжил своё  выступление, но  покой Алеся потеряла навсегда. Ей  впервые  в  жизни  по настоящему стало  страшно, она стала оглядываться на улице,  каждый раз опасаясь  встретиться взглядом  с кем-то неизвестным, несущим  ей  опасность.  Она боялась, кому бы то  ни  было,  признаться в этих  своих  страхах,  понимая,  что  это начало  паранойи. Но справиться с  этим  так и  не  смогла. Она даже  достала  с антресолей газовый пистолет Андрея,  из  которого  тот так никогда и   не выстрелил,  но который,  спрятанный  в косметичке, приносил  Алесе какое-то успокоение. Так  и  ходила  она  с  тех  пор с  этим  пистолетом, даже в больницу с собой взяла, замотав в рулон ваты. Стрелять она  умела благодаря военной подготовке в медучилище, и надеялась, что  в  случае  необходимости постоять  за себя сможет.
Алеся  вновь несколько нервно оглянулась  по сторонам. Она  ещё  не  знала,  о  чём будет  говорить с  Виктором, и уже жалела,  что так опрометчиво    назначила эту  встречу. Её  просто  возмутил  тот факт,  что  друг  её  мужа так  легко   его предал, нарушив  основной принцип их  совместного  дела. Более  того,  она унаследовала  этот  бизнес,  и  сделает  всё  для того,  чтобы он  и  дальше  развивался так, как  этого  хотел  Андрей. Ну, ничего, сейчас она  всё это скажет  Виктору в  глаза,  и  пусть  только   попробует ей перечить. Пока ещё  у  неё в  руках  есть рычаги  давления  на   Леонова.
Алеся  увидела, как   тот  вышел на площадь и стал внимательно её изучать. Он  несколько раз  скользнул взглядом по Алесе, один раз  даже   очень  заинтересованно,  но  тут же  стал искать кого-то  другого. Алеся улыбнулась: Татьяна явно  достигла   поставленной  перед  ней цели,  и  узнать   всегда строгую, даже несколько чопорную Алесю в пёстро разряженной  легкомысленной девице было видимо  действительно  невозможно. Светлый  парик,  густые тени на веках,  ярко намалёванный  рот, до предела укороченная юбка… Алеся вспомнила  татьянину науку о  том, что походка  должна  соответствовать  стилю одежды,  выпрямила до  предела  спину, высоко подняла  голову и пошла навстречу  Виктору, призывно махая рукой. Тот  некоторое время  ошеломлённо  стоял,  явно не узнавая Алесю, но  потом неуверенно пошёл  ей  навстречу.
- Привет, Виктор,  что это  ты, как  неродной?
- Ну,  Алеся, ты  даёшь, узнать тебя  невозможно. Что  это ты разряди-
лась,  как  на ярмарку невест?
- Имидж поменяла. Надоело  в скромницах ходить!
- Боже, что  я слышу! Нет,  чёрт побери,  я  ведь всегда знал,  что я  тебе 
не  безразличен, но ты, чертовка,  всегда  это  скрывала. Не пойму  только почему. Хотя,  если  верить  классикам, в  каждой  женщине  живёт  куртизанка. Ну,  подруга, куда  пойдём?
Алеся  поглядела на Виктора. Как  же он  непроходимо туп. Или  это избыток  тестестерона делает его  таким? Она вновь оглянулась. Если  кто-нибудь,   не  дай  Бог, увидит их  вместе,  это  точно  будет  неправильно понято. Надо  срочно уводить  этого  идиота  куда-нибудь в  безлюдное  место.
- Пошли у  речки посидим,  по бережку походим. Давно  я  не ходила  по
  бережку. Я  ведь  тебя  не  для прогулки   сюда позвала. Разговор  есть, и  разговор серьёзный…
- Я  с  женщинами могу  говорить  только о  любви. -  Виктор
  на  глазах  менялся. Его  глаза покрылись  блестящей плёнкой,  руки как-то странно подёргивались, он  беспрестанно  облизывал губы. Алеся  уже с  опаской глядела на него. И  этот её наряд… Он  явно провоцирует  Виктора. Но.. назвался  груздем…  Она решительно  пошла вперёд,  выбирая место поукромней. Набережная была пустынной,  где-то в  районе  пляжа звучали  голоса  ранних  купальщиков. Впереди зеленели густые заросли ивы,  и Алеся повела своего  визави  туда. Какая-то тонкая струна пела у  неё  внутри, подсказывая, что  она делает что-то не  так,  но  она  не  стала её  слушать.
В  густой  тени  ивы  стояла  небольшая  лодка. Длинные пряди  ивовых  ветвей спускались  прямо в  неё. Ещё пять  шагов назад  её  не было  видно с той стороны, откуда  они подошли,   и Алеся  решила,  что  лучшего  места для тайной встречи  не найти.  Она  сняла  туфли,  и, мягко  ступая по  песку,  пошла   к  лодке. Виктор пошёл за  ней.
Войдя  в  крохотное судёнышко,  Алеся прошла  к  корме и  села на широкую  скамью.  Мягко  ударялась  о   борт    тихая днепровская  волна, и  лодка   слегка покачивалась  под  её   толчками. Виктор уселся на центральной  скамье и начал  рассматривать  Алесю  со  своей  обычной  улыбкой штатного  ловеласа.
- Ну,  принцесса, и что  за серьёзный  разговор   ты  хочешь мне  предложить? – голос  его  был   тих  и вкрадчив.
- Вчера я  узнала,  что  ты  торгуешь в  «Кентавре» крадеными  машина-
ми.
 Виктор  зло  посмотрел на  Алесю.
- Ну,  узнала. И что?  Тебя не  устраивает  то,  что я тебе регулярно  вы-
плачиваю  дивиденды  с  твоей  части капитала? Тебе  не нравятся  эти тряпки, которые  ты себе  можешь  позволить? Что-то я  не припомню,  чтобы ты за  год хоть  раз   поинтересовалась  делами «Кентавра». И  знаешь, меня  это вполне  устраивало. Что  же  сейчас  изменилось?
- Я узнала о  твоих  связях  с криминалом. И    вспомнила,  что «Кентавр»
– это и моя фирма. И  если ты попадёшь  в поле  зрения милиции,  то  и  мне этого  не избежать,  как впрочем, и всем нам. И  потом ты  не  забыл,  что  Андрей  был принципиально  против всякого  криминала?
Алеся увидела,  как  начали  темнеть   обычно  светлые глаза  Виктора. 
Лоб  его  прорезала  глубокая вертикальная морщина,  левый уголок рта задёргался. Она почувствовала, что Виктор  с трудом сдерживает свой  гнев. Но  вот  он  заговорил,  жёстко  выговаривая каждое слово.
- Твой Андрей, царствие ему небесное, был   клинический  идиот. Если  бы  он  не  был им, то  и  сегодня  был  бы  жив. И  во  всём виноват  этот старый дурак  -  его  отец. Вместо  того,  чтобы внушать  сыну  завиральные идеи  о  честности  и порядочности, ему  следовало  бы   научить его  умению  выживать  в  этом мире. Ему  надо  было  бы подумать  о  внуках,  позаботиться о  том,  чтобы  они  никогда не  знали бедности.
-    А  твой  отец  тебе  внушил те  идеи,   какие надо?
- Я на своего  отца  не  в обиде. А старый Погодин -  профессиональный 
военный. С  его боевым  опытом он мог бы  жить, как Крез. Вон посмотри,  как его однополчанин Сидорейко  живёт, какой  особняк  себе  отгрохал на  вертолётной  площадке. Даром, что  он  лейтенант, а  Погодин -  целый полковник.
- Сидорейко -  бандит. Отец ему руки никогда не  подаст.
- Ха-ха-ха, -  не  засмеялся, заржал Виктор. -  Да  на фиг ему  рука  этого
старого  козла  Погодина. Только  жизнь показала, кто из них  настоящий полковник, а кто так  и остался лейтенантом при полковничьих погонах. А  ведь  когда Сидор начинал своё  дело,  он Погодину предлагал возглавить безопасность.
-    Дело! -  Алеся зло рассмеялась. -  Это  дело  у  нас рэкетом  зовётся.
- Да как бы его  не называли,  оно  того стоит, потому  что даёт  хорошие
бабки.
- Придёт время, и   загремит твой Сидор  в тюрьму. Что ты  тогда  запоёшь?
- Не загремит. У  Сидора  всё  схвачено. И те,  кто  его должен посадить,  находятся у  него на содержании. И  они,   поверь,  себе  не  враги,  как  твои   дураки  Погодины.
-  Изменятся  времена,  изменится  жизнь,   придут  в город другие  люди,  не  продажные, наберёт силу закон – и поедет твой Сидор туда, где раки  зимуют.
-  Улита  едет, когда-то  будет. Ты  зря  трудилась,  Алеся, время  на меня тратила своё  драгоценное. Будет  так,  как я  скажу. Не  нравится тебе -  продай  мне с  Кириллом  свою  долю в  «Кентавре» и  живи  спокойно. А  я  буду  делать то,  что  хочу. И  ни  ты, ни  твой  малахольный   муж  мне  не   указ.
- И  поэтому  ты  его убил?! – Слова  эти сорвались  у  Алеси  с  языка   неожиданно для  неё  самой, и,  услышав  их  со  стороны, она  даже испугалась того,  что сказала.  Но, взглянув на Виктора, поняла, что  попала в точку.  Тот начал багроветь, глаза его налились  кровью,  и  вдруг  Алеся поняла причину того страха,  который  мучил  её  уже  год.  И  она  поняла,  что она давно  знала правду  и  боялась её. И  этот  взгляд затравленного  волка она впервые  увидела у Виктора в  тот  страшный  день похорон Андрея,   когда она  неожиданно  столкнулась   с ним глазами  и тут   же  их отвела, ещё   не  понимая почему. Леденящая  волна привычного страха  заполнила всё  её сердце,  а  руки  и  ноги  сковала болезненная  слабость.
Она слышала, как  неровно  дышит Леонов,  и,  не  отрывая взгляда от  его бешеных  глаз,  старалась прочитать   его мысли,   его чувства. А страх волнами  ходил по её ослабевшему  телу.
-  Лучше бы  ты  этого  не  говорила, -  процедил  сквозь зубы Виктор, -  и  лучше  бы  ты  этого не  знала. Для  тебя лучше. Но  я скажу. Да,  мы  убили   твоего Погодина. У нас  выхода другого  не было, он  нам  не  оставил  выбора, придурок. А  когда  это произошло,  изменить  уже  ничего было нельзя.  -  Виктор нервно  огляделся. Он  увидел,  как  напряглась  Алеся, увидел её  испуганный взгляд.  – Но  для тебя  это  уже  ничего  не  значит. Ты останешься здесь. Все  знают, что  у тебя крыша поехала. Ты ведь  никому  не  сказала, что позвала меня сюда,  правда,  дурочка? Почему  бы тебе и  не  утопиться   сегодня с горя или сдуру?
Леонов встал с  места и сделал  шаг  к  Алесе. Лодка качнулась,  он  потерял  равновесие и неловко  повалился  на спину,  ударившись  спиной  о  борт.  Алеся, прижав  к  груди  сумочку,  со  страхом глядела, как  Виктор пытался подняться, преодолевая неустойчивость лодки.  И тут её  рука ощутила в  сумочке  холодную  жёсткость металла. Пистолет!  Руки  сами  лихорадочно начали  открывать молнию  сумки,  сами же  вытащили  из  неё пистолет и направили его в  грудь  Виктору. Тот вначале дёрнулся испуганно,  потом,  увидев, что Алеся  очень  напугана,  засмеялся.
- Неужели  выстрелишь? Ты  думаешь, что убить человека  легко? Тогда
  у  меня  это  получилось  нечаянно, но сейчас,  думаю,  я  смогу сделать  это сознательно.
Он, наконец, приобрёл устойчивость и,  не сводя  с Алеси  взгляда, сделал
 первый шаг.
-    Остановись,   Виктор, я  выстрелю!
- А  ты попробуй! -  Он  сделал  второй  шаг. Лодка угрожающе  качну-
лась,  и  Виктор раскинул  руки, стараясь  сохранить  равновесие. И  тогда Алеся  нажала  курок,  не  очень  сильно  задумываясь о том,  что  делает.  Раздался  не   громкий  хлопок,  Виктор  упал,  откинувшись  на  спину. Алеся   одной  рукой,  в которой   всё ещё держала пистолет, схватила  сумочку,  второй -  туфли,   лежавшие в лодке. Понимая, что  переступить  через  лежащего Виктора у  неё  не  хватит сил, она   выскочила прямо в воду и побежала вдоль берега  в  сторону  городского пляжа,  не замечая ни  пистолета в  руке,  ни  воды под  ногами. Потом  очнулась,   оглянулась, вышла на берег,  положила  пистолет  в  сумочку,  обулась  и  медленно побрела к автобусной остановке. Она  чувствовала  себя совершенно  опустошённой.  Предстояло ещё  осмыслить, что  она узнала сегодня и что сделала. Через час   она уже была   в  больнице, где, никто, похоже,  не  заметил  её  отсутствия.

                * * *


 26 августа 2005 года. 16.30

Тихомиров внимательно выслушал трагическое откровение Алеси.
- А  почему вы пистолет  не  выбросили? Это  ведь так  естественно  было
  бы.
- Не  знаю. Я об  этом  даже  не  подумала. Скорей  всего потому, что
пистолет  принадлежал   Андрею.  Пришла  к  маме  и   на  место  его положила. Да, отпечатки  пальцев стёрла, уж не  знаю почему. -  Алеся  вновь  как- то странно улыбнулась.
         -     А  Саблин? Почему  и  его?
- Саблин тоже  был  там,  в  лесопарке: Витька  же  сказал: мы! Лёшки
Севастьянова тогда  в   городе не было, да  он  с ними  особенно  и  не дружил. И потом,  на похоронах   Андрея Саблин вёл  себя странно: Витька -  он импульсивный был,  вспыльчивый, всё время плакал и  просил у Андрея прощения,  а Саблин ни на шаг от него не  отходил, будто  боялся,  что  Витька что-нибудь  не  так сделает или  не то скажет. Потом  мне  стало  ясно,  чего  именно  он  боялся. Я  не  знаю,  кто  конкретно  убил  Андрея. Пусть удар нанёс  кто-то  один,  но убили  его  они  оба. И  ответить  за  это  должны  были  тоже  оба.
- Алеся,  а вам  не  приходило  в  голову,  что  для  этого есть  закон,
суд…
- Ой, да  не  смешите  меня!  По  закону  и  суду у  вас сидят  невиновные
 люди!
- Невиновные? Вы ещё скажите – невинные!
- Во всяком случае, не виновные в убийстве моего мужа!
- Чем вы  отравили Саблина?
- Дигиталисом.  Я  видела  как-то раз, как  Светка  давала  ему дигоксин.
  Потом  я   про это вспомнила. Дальше -  дело  техники…




 12 августа 2005 года. 09.30


Алеся сложила в  сумочку всё  необходимое и  осторожно  выглянула  в  коридор. Он  был  пуст.  Старший  и  средний персонал отделения собрались у   Станислава Эдуардовича на  пятничную  пятиминутку, а санитарки с вёдрами и швабрами разошлись по своим рабочим местам. Алеся  вышла  из  палаты и  быстрым  шагом прошла  к  выходу,  затем  вышла из отделения и сразу  завернула за  угол  здания. Теперь - она  это  точно  знала -  её уже  никто не  остановит, потому что  никто не  узнает. Территорию  больницы она  покинула  через банальную дыру   в заборе и пошла   по лесной тропинке к шоссе. Уже  через пять  минут она  остановила попутную  машину,  а  ещё  через  полчаса вышла   в  центре  Зареченска. До  встречи с Кириллом оставалось  пятнадцать  минут,  и Алеся присела  на  скамейку  напротив Дома  быта так, чтобы держать  в поле  зрения вход  в  кафе,  где  тот   должен  был  её ждать. Он  пришёл ровно в  десять, как  всегда,   ссутулившись и засунув  руки  в карманы. Оглянулся по сторонам  и толкнул дверь  в  кафе.
Алеся  встала  и  медленно пошла к месту встречи. Сейчас, увидев Кирилла, какого-то поникшего,  с виду больного, она  уже  не  могла  уверенно сказать, что  она  хочет  сделать  то, что  задумала бессонными ночами,  лёжа  на мокрой  от  слёз  подушке. Но какая-то  неведомая сила  толкала  её  вперёд,  и  кто-то внутри  неё, незнакомый  и  жестокий, вызывал  из  глубин её  памяти картины  похорон,  глубокую рану на голове Андрея, сбегающую  по  жёлтой майке кровь  Виктора… Виктор… Она  не  хотела  его  смерти. Более  того, в  тот  момент,  когда  она назначала  ему встречу на  набережной  Днепра, у неё даже в мыслях не было того,  что  она  потом сделала. Она  просто хотела из его уст услышать правду о махинациях в  «Кентавре», способных подорвать  репутацию фирмы, а  то  и  ввергнуть её в конфликт  с законом. Те его  откровения… Можно  считать,  что Виктора  она убила  в состоянии аффекта и в целях самообороны. Бог  её  за это  простит. А вот   Кирилл… Алеся  подошла к  кромке  тротуара и  остановилась,  пропуская  проезжающие  машины. Остановилась…  Но тот, внутри неё, толкнул  её  в  спину.
-    Что стала? Иди, вон  уже  зелёный  горит!
- Подожди, я  не могу!  Скорей  всего,  убил Виктор, а Кирилл  просто
рядом оказался!
- Это  уже  знает  только  Кирилл,  но  вряд ли  он  скажет  тебе правду.
- Я уж и  не  знаю,  хочу  ли  я  знать эту  правду!
- -Ну, ты, подруга, даёшь! Ты что, забыла,  кто  тебя  вдовой  сделал,  а 
Сашку   сиротой! Ты  забыла,  кто  тебе  жизнь наперекосяк  пустил?!
 - Да помню я,  помню. Только ведь это значит,  что  я   собственными руками сделаю  вдовой  Светлану  и   сиротой  Леночку.
- Око  за  око, зуб  за  зуб -  это не нами  сказано и   не  сегодня. Иди!  -  И  Алеся ступила на мостовую…
Она  толкнула дверь  кафе, вошла  и огляделась. Кирилл  сидел  в  дальнем  углу и  глядел на дверь. Взгляды  их  встретились,  но он равнодушно  отвернулся. В  руках у  него  был  стакан  с каким-то  напитком,  очевидно, коктейлем,  со всей присущей  атрибутикой:  соломкой,  долькой  лимона…
- Молодец,  Татьяна. -  уже   в который  раз подумала Алеся. – Уж  если  свои  не  узнают,  то  о  чужих  и  говорить не  стоит. - Она  подошла к  столу Кирилла, уверенным  движением   подвинула   к себе  стул  и  села напротив его.
- Привет!
Кирилл  удивлённо поднял глаза  и  некоторое  время пребывал в расте-
рянности.
- Алеся,  это ты,  что  ли? С  чего  это  ты  так вырядилась? Это  же  не
 твой  стиль! Ты  похожа  на  дешёвую  шлюху в  этом  прикиде. Андрей … -  он  запнулся  и  замолчал.
- Новая  жизнь -  новый  прикид! А  с  чего  это ты  про  Андрея заговорил? Он  ведь  погиб! Умер! Ты  разве  не  в  курсе? -  Алеся  с   вызовом  посмотрела на Кирилла и  села  напротив  него. Кирилл  с  самого начал  выглядел  подавленным,  а, услышав эти  слова,  вздрогнул.
- Зачем  ты  так? Мне  ведь  тоже  больно. Он  ведь моим единственным
 другом был…
- Не  так,  чтобы  уж  единственным. Ты  про  Виктора  забыл,  по-моему,
ты  с  ним  гораздо  ближе был,  чем  с  Андреем.
- Виктора  тоже  нет.
- Не  повезло  тебе,  Саблин. Друзей  ты  слишком  часто  теряешь.
- Ты  почему  такая  агрессивная, Алеся?  Ты  ведь  никогда  такой  не 
была?
- Так  тогда у меня  был любимый  муж,  счастливая  семья. А  теперь, как  тебе известно,  я  вдова, Сашка мой -  сирота,   и  впереди  у  меня,  скорей  всего, психушка. Я  ведь чувствую,  чем  всё  это  закончится. Но, прежде,  чем меня  туда  навсегда поместят,  я  отомщу  тем,   кто  мне  жизнь  испохабил.
- Долго  ждать придётся. Им  ведь  лет  по  восемь  дали?..
- А  зачем   мне   их ждать? Я  с  ними уже  виделась.
- Как? -  Кирилл  не  смог скрыть  растерянности.
- Да  очень  просто. Съездила в  тюрьму и   с  каждым  побеседовала.
- И  что они  тебе  сказали?
- Да они  утверждают,  что  максимум,  что  они  себе  позволили  по 
отношению к Андрею – это  угрозы  и пару  затрещин.
- А  чего  ты  от  них ждала?  Правды?
- А  чего  им  скрывать? Они  ведь уже сидят, и  больше,  чем получили,
им   не грозит. А  они говорят,  что  нет,  не  убивали они  Погодина. И  родители  Андрея тоже говорили мне,  что и  на суде они не  согласились с  доводами  обвинения.
- И  что  ты  собираешься  делать?
Алеся оглянулась. В  кафе народу  было немного. Официантка о  чём-то
 бурно разговаривала  с барменом, и,  судя  по  всему,  присутствие клиентов их мало  волновало.
- Что   у тебя за коктейль? Выглядит  соблазнительно. Принеси  и  мне такой.
Кирилл  поднялся и пошёл  к  бару. Алеся  проследила  за  ним взглядом,      потом  достала  из сумочки  небольшую  бутылочку и перелила её  содержимое  в стакан  Кирилла.
- Ну, Бог  тебе  судья,   Саблин. Выживешь -  живи. А  нет,  значит,  кругом  ты виноват:  и передо  мной, и  перед  Богом.
Кирилл принёс коктейль и поставил его  на стол. Сел напротив  Алеси, и, потягивая  через  соломинку  свой  коктейль,  попытался  продолжить  прерванный  разговор.
- Ну,  так  что  же  ты  решила? Ты  поверила  этим  бандитам?
Алеся  посмотрела  на  него  как-то странно.
- Ты  в  курсе,  что  Андрей звонил  мне перед  самой своей смертью?
- И что?
- И сказал,  что  он  едет  на  встречу  с  тобой  и Виктором.
- Не  мог он  тебе  этого  сказать. Тогда  это  было  бы  в  материалах
 следствия,  а там  этого  нет.
- Тебя знакомили  с  материалами  следствия? А  вот  меня  почему-то
 нет.
- Ты  ведь  в больнице  лежала.
- Да, мне  не  повезло. Но  и  вам с  Виктором  тоже.
- Что  ты  имеешь  в   виду?
 Алеся  внимательно  наблюдала  за поведением Виктора. В  его внешнем
 виде она увидела изменения, заметить  которые  мог  только  специалист. Но ведь она  и  была  специалистом. Надо  было  уходить.
- Извини,  Кирилл,  я  тебя  оставлю ненадолго. Где  тут дамская
комната?
- Да  кто  её  знает! Я  здесь  в  первый  раз. Спроси  у бармена.
Алеся поднялась и, оставив Кирилла  допивать  свой смертельный коктейль, покинула  кафе. Через сорок  минут у лесного родника неподалёку от  своей больницы  она уже смывала с лица  столь  непонравившийся  Саблину имидж.  Затем  достала  из  сумки лёгкий больничный   халатик,  и  ещё через  пятнадцать  минут никому  из  тех,  кто  видел  её,  мирно пропалывающей  клумбу,  не пришло  бы   в голову,  что она  отсутствовала   целых два  часа.


26 августа. 16.30

Тихомиров внимательно  слушал  Алесю.
- Как вы  дали ему  яд?
- Влила  в  стакан  с коктейлем. Это  оказалось  не сложно. Когда  увиде-
ла, что  яд  начал  действовать -  ушла.
- Даже  не  верится, что вы оказались  такой  хладнокровной  убийцей.
- Вам  не  рассказывали,   что я  не  плакала на похоронах,  не  клялась
  отомстить, как  это делал Виктор? Это ведь  он  мне идею подбросил:  отомстить. Я  ни о  чём  не  жалею,  майор.  Если бы  можно было  всё  начать  сначала, я  сделала  бы   то же  самое. И  давайте  заканчивать. Где там ваш  протокол, давайте, я подпишу.

                * * *

16 июля  2004  года. 21.00

Андрей  гнал  свой «Фольксваген»  по  окружной  дороге.  Он  даже не  заме-
тил,  что сделал  уже  три  круга вокруг  города:  в  сердце его растерянность  уступала  место  гневу, паника  сменилась  холодным  анализом. Ум  лихорадочно  искал  выход из  ситуации,  которая  казалась патовой.
Сегодняшний  день оказался самым  тяжёлым днём  в его  жизни. Даже  та поездка  в Польшу,  которая   чуть  не  стоила  ему  жизни, казалась  сейчас  безобидной  безделицей.
Когда утром  раздался  телефонный  звонок,  и  Андрей взял  трубку,  он ещё  не знал, что с  этой  минуты жизнь  его перешла в другое  русло,  и что ему  придётся  теперь  жить  по другим ,  чужим правилам.
- Алло! Погодин  слушает.
- Слушай,  Погодин.  И  слушай внимательно. Тебе  твои  компаньоны
 наше  предложение  передали?
Андрей сразу  не  понял,  о  каком предложении идёт  речь.  Он быстро перебрал  в уме  свои  проекты, но что-то  в  голосе  его  телефонного  собеседника  насторожило  его. Акцент? Нет,  не  акцент, а какая-то  особенность  интонации,  построения фраз.  Так  говорил кто-то  очень  ему  знакомый. Да-да, так  говорил,  лениво растягивая  слова,  их  сосед  Николай, всю  жизнь проживший «на  зоне»,  как  он говорил,  почти гордясь.  Периодически,  между  отсидками,  он  появлялся  в  их  дворе и  недолго  гостил  у   матери. «Зек» - так  называла его  мама Андрея. И  тут  он понял,  о чём  речь. Дня  три  назад  Леонов подошёл  к  нему и, пряча глаза, сказал, что  один  человек предлагает им взять на  продажу  несколько машин. Сделка,  дескать,  очень  выгодная,  фирма  получит  хороший  процент за посредничество. Андрей  не  возражал:  почему  бы  и  не  продать  эти  машины?  Пусть пригоняет и  оформляет.  Тогда  Леонов  сказал,  что расчёт  он  хотят получить  «по  налу» и мимо  кассы. Тут до  Андрея  дошло,  что речь идёт, скорее  всего, о  краденых  машинах.
- Ты что,  охренел? На нары захотелось?  А  если  завтра  твою  машину  угонят и  у  нас  в   автосалоне поставят?  Как  тебе  такой  вариант? Слушай,  Витька, и  запоминай: пока я   генеральный  директор, этого  не будет никогда. И, по-моему, мы  об  этом  договорились  с   самого  начала.
- Чего  ты  разошёлся? -  Витька сразу  как-то  увял, сник, -  не  хочешь,  не надо,  хотя  предложение  стоящее,  сразу большие  бабки  наварим.  За  эти  деньги мы  год  корячиться  будем.  А  тут  за  один раз  срубим. Ну,  как  хочешь,  - быстро  закончил  разговор  Леонов,   заметив,  что Андрей на  грани  срыва.
На  этом разговор  закончился. И вот  этот телефонный  звонок.
- Ты что  там, заснул,  Погодин?
- Никаких  ваших предложений  я  принимать  не буду. И вообще, с  кем
  я  разговариваю?
- А разговариваешь  ты  со  свободным человеком,  и  фамилия  моя Вол-
ков. И  послали  меня к  тебе  люди  серьёзные, Погодин, побазарить  за  жизнь.
- Да пошёл  ты!… - Андрей  отключил телефон.
Через некоторое время  звонок  раздался  вновь.  Андрей  схватил  трубку 
и услышал  другой  голос,   низкий  и  хриплый.
- Слышь, Погодин, говорят  у  тебя  жена красивая? Гы-гы,  интересно 
будет познакомиться.
Вот  тогда Андрей  впервые  в  жизни ощутил  дикий,   опустошающий
 душу страх. И  понял,  что  эти  люди  от  него  не  отстанут.
- Когда  и где?
- Вот  это  другой разговор. -  Трубку  вновь взял  первый собеседник
Андрея. -  Чувствую, мы  с  тобой  договоримся. Главное,  найти  правильный  подход. -  Говоривший мерзко  засмеялся. -  Сегодня в  семь вечера на дороге  на  городскую  свалку. Мы  будем  тебя  ждать. Приезжай без  опозданий  и  без  понтов.  -  И отключился.
Андрей  с  тяжёлым  чувством  глядел на немую  трубку.  Он  пытался  найти  выход  из  этого  положения и ничего  не  мог  придумать. Что  делать? Обратиться в милицию? Что-то  подсказывало Андрею, что  помощи там  он  не получит. И потом Алеся.  Что  будет с  Алесей, Сашенькой? Ладно,  решил он,  съезжу   я  на их  стрелку,  предложу им  деньги,  может,  откуплюсь.
В семь  вечера Андрей  свернул с трассы налево  и  поехал  по направлению  к  свалке. Шёл мелкий тёплый  дождь.  Андрей  сквозь забрызганные  стёкла вглядывался вперёд и  вскоре   увидел  жёлтую «шестёрку» на  обочине. Он подъехал  и  стал рядом. Из  машины вышли два  мужика: один – здоровый, без  всяких  признаков  интеллекта, со  странно устроенной  нижней  челюстью, придававшей  ему какое-то сходство  с крупным  грызуном. Второй -  невысокого  роста,  аккуратно  одетый, с  недобрым  прищуром  и без того узких  глаз. Андрей вышел  из машины.
- Чего  от  меня  хотят  ваши  хозяева? -  спросил он.
- А  почему  ты  решил,  что  хозяева не  мы? -  вопросом на вопрос
ответил  невысокий.
Андрей  смерил  взглядом  обоих.
- Да  по  виду вашему видно,  что  шестёрки,  - сказал он.
- Не  боишься,  значит? -  сказал  невысокий, -  ну,  что ж, уважаю. Мы  к 
тебе  с  предложением  от  наших  хозяев, -  он сделал ударение на словах «наших  хозяев», -  мы пригоним в  ваш автосалон пять  иномарок,  и   ты  их  продашь. Деньги  пополам. А  чтоб тебе  налогов  не  платить,   не  оформляй  сделку  через  кассу. Только  и  делов.  Все  довольны, все  при  бабках.  Бабе  брюлики  купишь. И  не  одни.
Андрей  задумался. Какие  слова  нужно  найти,  чтобы  объяснить  этим  людям, что   он  не  будет играть  в   их  игры?
- В  общем, так,  хлопцы. Машины ваши  я  продавать  не буду,  это  моя
принципиальная  позиция. Передайте  вашим  хозяевам, что  для  того,  чтобы  вы  от  меня  отстали, я лучше сам  вам  денег  дам.
- Слушай, фраер, - начал звероподобный, - что ты тут  понтуешься? Ду-
маешь,  крутой?  Я  таких  крутых, как  ты, как  орехи  щёлкаю. Гляди, -  он  положил  на  одну  ладонь  грецкий  орех,  с хрустом  раздавил  его,  аккуратно  вытряс  содержимое и  отправил  в  рот.
- Видал? Вот  так и  тебя.  А  твою  бабу…
Андрей  повернулся к  нему.
- Ах,  ты,  козёл! -  Он схватил  его  за  лацканы  джинсовой  куртки.
- За «козла» ответишь! -  Верзила  со  всего  маха врезал  Андрею  кула-
ком по  челюсти и  тут  же  нанёс  удар  в  солнечное  сплетение. Согнувшись  от  боли,  сплёвывая  кровь  с разбитой  губы, Андрей   с  ненавистью  смотрел  на бандита. Он  восстанавливал  дыхание  для  нового  броска  на своего  врага,  но  свободный  гражданин  Волков стал  между  ним  и  зубастым и  сказал:
- Всё,   охолонь,  Зуб. Тебе команды мочить  клиента  не было. В  общем,  так,  Погодин:  наше предложение мы тебе  передали, твой  ответ  услышали.  Только  зря  ты  тужишься  и  пыхтишь,  как  паровоз,  целку  из  себя корчишь.  Ты  же   уже  две  наши  машины  продал. И бабки  хорошие  срубил. А  сейчас что,  цену   себе набиваешь? Тебя  ведь могут  и  не  понять.
- Какие  две   машины,  -  возмутился Андрей, что ты  мелешь?
- Это не  я,  это ты  мелешь. Синий  «мерс»,  красный  «фольксваген». Уж
  не  хочешь  ли  ты  сказать,  что  не  знал,  что  это  за  машины?
Мир обрушился  на Андрея и  рассыпался  на мелкие  осколки
 Эти  машины  он  действительно  видел в  ремонтном  боксе, но мало ли  какие  машины там  стояли, постоянно сменясь… Принимал  машины  тот,  кто  на тот  момент был  в  фирме: сам  Андрей, Леонов,  Саблин  или  мастер ремонтной  бригады. Значит,  кто-то  из них принял  эти машины,  заранее  сговорившись с  бандитами. Мастер  этого  сделать не  мог,  не  рискнул бы. Значит, Леонов или  Саблин. Или оба.  Андрей  вспомнил,  что совсем недавно  Виктор  купил себе  двухкомнатную  квартиру  и ушёл  от стариков, а  Саблин -  новую  машину. Андрей  радовался  за  друзей,  а надо было бы  задуматься, откуда  у  них деньги появились. Особо больших доходов «Кентавр» не давал, хотя  на  жизнь  хватало.  Они  планировали расширить  производство.  Расширили… Мысли   Андрея  прервал  Волков.
- Эта встреча, Погодин,  первая,  но не последняя. Мы  твоё  предложение  передадим,  кому  надо.  А пока  по  домам. Езжай, Погодин, жена, небось,  уже заждалась? -   и Волков рассмеялся так,  что сразу  несколько  иголок  вонзились  в сердце  Андрея. Он молча пошёл  к своей  машине, развернулся и  уехал.  И  вот уже  второй  час ездил  вокруг города,  пытаясь найти выход из положения. Но прежде всего  он  должен  объясниться с Витькой и Кириллом. Он  достал  мобильник и нашёл  нужный  номер.
- Алло,  Виктор,  надо встретиться, поговорить.

                * * *


16 июля 2004 года. 21.00

Телефон в  кармане Виктора вначале  завибрировал,  потом  утробно  заурчал и, наконец, разразился популярнейшей  в  этом  сезоне мелодией. Леонов  достал  трубку,  глянул  на  дисплей. Андрей! Интересно,  что  он  хочет  сообщить?  Возможно,  он  уже  созрел  к  переменам? Хотелось бы!
Жизненный путь  Виктора  Леонова напоминал  широкую  проторенную дорогу. Он был  любимчиком  фортуны  с  момента своего  появления  на свет хотя  бы   потому, что родился  с  семье молодого,  но перспективного   комсомольского, а позже партийного  функционера, правда, районного  масштаба,  но, с прицелом на  ближайшую  и  отдалённую  перспективу,  положение  могло  измениться  в  сторону повышения статуса  Леонова - старшего. Так  бы  оно и было,  если бы не  свалившаяся невесть  откуда перестройка, а затем и полный  развал  всего  того,  что  было  основой  устойчивого и  благополучного положения отца Виктора -  КПСС и СССР. Эти  две  аббревиатуры  для миллионов населения великой  державы давно  потеряли  значение  аббревиатур,  а  стали  знаковыми символами  целой  эпохи. Для  семьи Леонова  распад СССР  стал  сильным  ударом, но не  крахом. Отец был  человеком умным   и  целеустремлённым, и быстро нашёл  своё  место  в  новых  реалиях,  возглавив одно из  крупных городских  предприятий.  Мать  Виктора, бывшая директором  школы,  была  жёсткой  и  волевой  женщиной,  и  умело  управляла и  мужем,  и  сыном. Вся  жизнь  Виктора  с  самого  детства  находилась  под  строгим родительским контролем. Они  успешно убирали  все  возможные  и  невозможные преграды на пути единственного сына,  выбирали  ему друзей,  ограждали  от  негативного  влияния улицы…
Дружба Виктора  с Погодиным  стала возможной  лишь потому, что  Андрей  понравился его  родителям: мальчик  из  хорошей  семьи, спокойный  рассудительный,  знающий, чего он  хочет  в  этой  жизни. Такого  друга  своему  сыну  можно  было  только пожелать. Когда  Виктор  заявил родителями,  что  он  хочет быть офицером, как Андрей,  Леоновы не  возражали,  хотя  видели  совсем другое  будущее  для  своего  единственного отпрыска. Что ж  пусть   готовится  к военному поприщу,  занимается спортом, закаляет  здоровье… Что  в  этом  плохого?! А там… будет  время,  будет  и песня. А  пока Андрей  положительно влиял на Виктора, несколько смягчая  его  вспыльчивый, неуравновешенный,  порой  просто взрывной  характер.
Саблин  в  их  компании оказался случайно,  когда Виктор, уставший  от  чрезмерной  бдительности  родных, научился скрывать  от  них  некоторые  подробности  своей    жизни. Позже его   мать  попыталась взять  по   строгий контроль   и личную  жизнь Виктора, но  он быстро научился уходить  от  этой  напасти. А, научившись  скрывать  свои  похождения,  бросился во  все тяжкие…
Родители  Виктора  очень  тяжело переживали тот  факт, что Виктор  так  и  не  получил высшего  образования. Он  не поступил в  ВУЗ сразу  после  школы, а после армии уже  не захотел учиться: время было  вольное и  шалое,  в воздухе носился  уже  не  призрак коммунизма, а нечто совсем иное, притягательное запахом денег, авантюр, свободы  от условностей, строгих  родительских  поучений и установок.
Из  всех троих  только для Леонова  секс играл важную роль  в  жизни.  Андрей  и Кирилл как-то быстро обзавелись  семьями,  стали  любящими мужьями и  отцами,  а Виктор никак  не  мог насытиться  обретённой  свободой. В   свои  двадцать  восемь лет он  порой чувствовал себя мальчишкой,  сбежавшим с уроков, солдатом  в  самоволке. Вырвавшись   из  семейных  сетей,  он  постарался укрепить  достигнутую свободу приобретением собственного  жилья. Мать была вне  себя  от  ярости, но  Виктор  настоял  на своём. Скоро  его  новенькая  квартира в центре  города стала настоящим вертепом, правда,  в рамках приличия. Женщины  сменяли  одна  другую  с  очень  коротким  интервалом,  но обходилось  без особых обид: Виктор  никому  не  клялся в любви и  не давал  обещаний жениться.
Но  жизнь  сибарита и  плейбоя  требовала больших расходов.  Родители,  отпустив  непокорное  чадо на свободу, перестали помогать  материально.  Весёлые девушки  любили его не за красивые  глаза ( хотя и  за  них  тоже), но  за  дорогие  подарки – вся  эта  бижутерия, французские  духи, дорогое  вино, заграничные  шмотки.
Деньги  у Виктора были, но  их  постоянно  не  хватало. Глядя, как  на  эти же, а  то и на  меньшие деньги, Андрей содержит  всю свою  семью, включая и  родителей,  отдавших  ему все   свои  сбережения, Леонов  недоумевал,  как  это ему  удаётся. Он  видел, что Андрей  жил в  достатке, но  без  излишеств,  но сам  без них  жить  не  мог. Деньги приходили и  уходили в  никуда, а его  образ  жизни  требовал новых  и  новых трат.
Однажды в  разгар  весёлой  пирушки в городском  ресторане он  познакомился  с  яркой,  как  экзотическая  птица, девицей, которая только  хихикала, когда во  время  танца Виктор  детально изучил все выпуклости и  вогнутости на её  ладной фигурке. После  танца выяснилось, что девица в  ресторане  не  одна, а  в  компании. Состоялось знакомство,  компании  смешались,  сдвинули  столы и  дальше  гуляли  уже  сообща. Звучали привычные  весёлые  тосты:  за любовь, за  женщин, за   удачу.  Виктор  решил соригинальничать и, дождавшись общего внимания, провозгласил: «Выпьем  за  то,  чтобы в карманах  не  звенело, а шуршало».  Тост был двусмысленным, но  все  присутствующие  поняли его именно  в  том  плане,  который  и  имел  в виду Виктор.
Через некоторое время  к  нему подсел молодой  человек и сказал, что ему  очень  понравился его  тост,  тем более,  что у  него есть деловое предложение,  которое позволит  Виктору  наполнить свои  карманы приятным  шуршанием. Виктор  заинтересовался  и  между  ними  произошёл  следующий  разговор:
- Ты  чем  занимаешься, -  спросил  незнакомец.
- Автосервисом, - ответил Виктор.
- Ремонт, обслуживание, что  ещё?
- Продажа.
- Ну и  как?
- Могло бы  быть  и  лучше.
- Что  ты  имеешь  в виду?
- Машину купи, перегонщику  заплати,  растаможка, страховка, зарплата,
 ГАИ,   налоги!… А  платежи  в  городской  бюджет -  каждый  старается копеечку сорвать.  А  это  значит,  что  приходится кормить армию  дармоедов.
- Сам  машины  покупаешь в Европе?
- Да.
- А  ты  не  пробовал  выступать  посредником между  отечественным
 продавцом и  покупателем?
- Что ты имеешь в   виду?
- Мой  друг хочет продать  свой  «Мерседес». Но он деловой  человек,  и
стоять  на авторынке  ему  времени нет. А вот если  ты  продашь  его машину, кстати,  очень  дорогую, через свой  салон, то  получишь хороший  процент.
- Это  интересно, -  сказал  Виктор.
- Подумай. А  если ты  продашь  его  машину, минуя кассу  и  налоговую,
 то  получишь серьёзный  навар.
Виктор  не был дураком. Он сразу  понял, что  незнакомец  далёк  от  благотворительности, что машина краденая. Но  ему так  нужны  были деньги. Его мозг лихорадочно  оценивал  возможные  варианты криминализации его  бизнеса, да если бы только  его. По всему выходило,  что ничем  хорошим  это  не  кончится.
Мыслительные процессы  не  входили в  сферу  деятельности Виктора. За  него всегда  думал  кто-то  другой: родители, Андрей… Поэтому  он  отмахнулся от  внутреннего  голоса и дал  согласие  на встречу  с владельцем «Мерседеса».
Машину эту  он продал  очень  быстро. Он  загнал  её  в  дальний  угол ремонтного  бокса, мастеру  сказал,  что вот-вот  должны подвезти  нужные  запчасти, а сам потихоньку  искал  покупателя среди  посетителей  автосалона. Получив на руки  всю  сумму,  Виктор рассчитался  с  продавцом, и положил  в карман  внушительную  сумму зелёными. Всё это время его  не  покидало чувство неудовлетворённости  собой,  понимание  преступности  своего поведения. Но,  как  это  часто бывает  у таких  натур, Виктор чувство  своей вины переложил… на Андрея,  так как именно  в нём  видел  основной укор  для  своей совести.
Через некоторое время  ему предложили  продать ещё  одну  машину,  на сей  раз «Фольксваген». Виктор   решил  приобщить  к  делу  Кирилла,  рассчитывая, что  вдвоём  с ним будет  легче  сломать  сопротивление  Погодина. Саблин тоже  постоянно испытывал  недостаток  в  средствах,  но  уже  по  другой  причине: Светлана,  при  всех  её  достоинствах, была чрезвычайно расточительна. Уже вдвоём  они  продали  «Фольксваген» и  деньги  поделили  пополам,  причём Виктор почувствовал острое сожаление по  этому  поводу: хотелось  иметь всё и сразу.
        Когда  же им предложили продать сразу  пять  машин, парни растерялись. Они  понимали, что сделать  незаметно этого будет уже  нельзя, а Андрей  не  допустит  криминала в  деятельности  фирмы. Поэтому  они  вынуждены  были  отказаться  от столь  заманчивого предложения, а в качестве  причины отказа заявили  о  законопослушности  Андрея. Наивные,  он  не  понимали,  что  решения  принимают  не  они,  и  что встреча   в  ресторане была  не  случайной,  и яркая  девица была просто  приманкой  для любвеобильного  Виктора,  и  что  судьба  их  фирмы была уже решена. Не  ими.
Их новоиспеченные «партнёры» сказали,  что  они сами  поговорят  с Погодиным. Видимо, разговор  уже  состоялся, раз  Андрей срочно потребовал  встречи. Что-то  в  голосе Андрея подсказывало  Виктору,  что разговор  будет  неприятен, и   он  решил,  что  ему надо занять  очень  жёсткую  позицию. В  конце концов,  он совладелец фирмы,  и имеет  право на своё видение её  деятельности.  О  том,  что Андрею принадлежит сорок  процентов  в их  бизнесе, и что его  возможный уход приведёт  к  полному   краху фирмы,   Виктор  старался  не  думать…
Телефон продолжал наигрывать бравурную  музычку. Виктор  вздохнул и нажал  на кнопку,  как  с  обрыва бросился.
- Слушаю, тебя,  Андрей!
- Виктор? Надо  встретиться,  поговорить.
- Надо,  так  надо. Где? Когда?
- Я  еду  в  больницу,  к  Алесе.  Давай  в  лесопарке, на  той дороге, что
сразу  за  больницей. Прихвати Кирилла. -  Голос  Андрея  был  непривычно  глух.
- Хорошо,  мы будем  там через  полчаса.
- До встречи.  -  Андрей  отключился,  а  Виктор  пошёл  к   машине. По
 дороге он связался  с Кириллом,  затем  подхватил  его возле  дома.  В  половине  десятого  они  уже  въезжали  на  территорию лесопарка   и  почти  сразу,  ещё  издалека, увидели ярко-красный  «фольксваген» Андрея. Тот  уже  ждал,  опёршись  на  багажник  машины. Увидев «опель» Леонова,  он,  не  дождавшись,  пока  они  остановятся, двинулся  навстречу. Но  вдруг  остановился, как  будто  врос в  землю.
Виктор  и  Кирилл подошли к Андрею  и переглянулись. Лицо  того  было разбито,  на губе  запеклась  кровь.
- Что  с  тобой,  Андрей? -  спросил Виктор,  отводя  взгляд  в  сторону.
- А  вам  интересно? Вы, действительно, не  знаете,  что  со  мной? А  не
 с  вашей  ли подачи  это  всё  произошло? – он  глядел на Виктора  с  ненавистью. Саблин  не смог вынести  напряжения этого момента. Он  отошёл  в  сторону  и сделал  вид, что его сильно  занимает  огромный  сук,  острым  концом  застрявший  под  передним крылом «опеля». Он  обошёл машину со  всех  сторон, безрезультатно пытаясь  выдернуть  сук. Видно  было,  что  он  чувствует  себя скверно и  сам  не  знает, какую  позицию  ему  занять.  Они с  Леоновым  действительно продали через  автосалон  две краденые     иномарки,  и  это сильно мучило его. Он понимал Андрея.  Но уже  был связан одной  преступной  ниточкой с  Виктором.
           -  Господи,  - думал он, - хоть  бы  они  разобрались друг  с  другом  без  его участия. Он  открыл багажник  машины, достал  монтировку и,  используя её,  как  рычаг, попытался вытащить  проклятый  сук  из-под  колеса. После  некоторого усилия сук подался и  хрустнул. Колесо  было  свободно. И в  это  же время Кирилл услышал надрывный  крик Андрея.
- Вы  оба козлы! Вы подставили  меня,  выставили перед всеми полным
идиотом. За моей спиной  криминал на фирме  развели,   суки!
- Что ты тут  истерику  закатил? – это уже кричал  Виктор. -  Честный
 бизнес ищешь? Дурак,  рохля,  папенькин сынок! Деньги  не  пахнут! Это  не  я придумал,  это  аксиома! Мы  свой бизнес,  чистюля, начинали  с  взятки и  с  пули, ты  забыл? Криминала бояться,  в  бизнес  не  ходить,  забыл?
Кирилл, как  завороженный,  пошёл  к  спорящим, не  замечая, что  в руке по-прежнему  сжимает  монтировку.
- Только  бы  не  подрались,  только  бы  благополучно  всё  закончилось, -  почти молился  он. И  вдруг  увидел,  как  Андрей в  ответ  на какое-то  оскорбление,  изо  всей силы  ударил   Виктора. Тот  упал  и  сразу  же встал  на  ноги.  Прижимая руки  к  животу,  он пошёл  на  Андрея. Кирилл  бросился  между  ними.
- Ребята,  не надо. Можно ведь  договориться. Перестаньте. – И как-то
  отстраненно увидел:  Виктор,  выхватив  у  него монтировку, с криком обрушил её  на  голову Андрея. И  тот упал.
Стало тихо. Виктор молча  смотрел на лежащего Андрея.
- Эй, ты  что там? Вставай, давай поговорим, как  мужчины.
В сердце  Кирилла вошла  холодная,  острая  игла: он  увидел, как  рядом  с
  головой Андрея быстро натекла  лужица  крови. И  сразу  пришло  ледяное  спокойствие.  Он    сам  не  ожидал от себя  этого. Присев на корточки, он поискал  пульс  Андрея и  не нашёл.  Кирилл поднял  голову  и  поймал  взгляд  Виктора,  в  котором  ещё  была  злоба, но уже  зрел  страх.
- Ты  убил его!
- Не мог  я  его убить,  не говори  глупостей, -  он  стоял  у   ног Андрея и
 не видел той  страшной  кровавой  лужи. -  Я  его вполсилы  ударил.
- Вполсилы,  но  гвоздодёром. Достаточно,  чтобы  убить. Ты  ему просто
проломил  череп. Ты  понимаешь,  что ты  натворил?
Виктор,  всё ещё  не  веря, подбежал  к Андрею,  поднял  его  голову, и с   ужасом глянул на свои  руки,  все в  крови. А  потом стал яростно  вытирать  их  об траву.
- Всё,  это  конец  всему! -  Виктор почти  рыдал. А мозг Кирилла  рабо-
тал почти  в автоматическом режиме. «  Это  тюрьма.  Леонов,  козёл, втравил  меня  в   историю. Я -  соучастник.   Это  ясно.  Светка с  Леночкой   останутся  одни. Как  они  будут  жить? Они  же совершенно  беззащитны. Надо  что-то  делать. А  этот мудак,  оказывается, ни  на   что не  годен,  он  сейчас впадёт  в полную прострацию.»  -  Он  подошёл к Леонову.
- Всё, хватит  истерики! Надо  искать  выход.
- Какой выход,  Кира, я   убил  его!
- Убил, конечно. Но  я  же  не  убивал, а  в  тюрьму, возможно, сядем
 вместе. С тебя, как   с  гуся вода,  а  у   меня семья. -  Его вдруг осенило. – Вы-
ход  есть. Если  у  тебя  хватит  сил. Сейчас  всё  зависит  от  тебя.
- Что  ты  придумал? -  в  глазах Леонова  мелькнули надежда и интерес.
Кирилл  невидящим взглядом смотрел  на  Леонова. Пришедшая  в  голову  идея была невероятно  циничной,  но что,  если  вдруг…
Характер Кирилла  формировался, что  называется, между  двух  огней: слабой  безвольной матерью и  жёсткого, порой жестокого  отца. Кириллу приходилось  приспосабливаться к альтернативным условиям  семейного общения,  и  это  наложило неизгладимый  отпечаток  на  его личность.  Он был  послушен  и  податлив  рядом  с сильным,  нагл и жесток   -  со  слабым. В начальной  школе у  него  была  учительница  с  сильным  характером,  и  Кирилл  был  послушным, старательным  учеником. Но  когда  он  перешёл  в  среднюю  школу,  то  постоянная  смена  учителей поставила его  в сложное положение:  менять  через  сорок  пять минут  способ общения Кирилл  не  умел. Но  он  понял  и  другое: быстро  сменяющим  друг  друга  учителям   дела    до  него не  было. Через сорок  пять  минут  они  будут  уже  в   другом классе, и   там  будут  другие Кириллы,  Пети  и Вани.  Этот круговорот  лишал  воспитательный процесс целенаправленности  и  последовательности. И Кирилл  пошёл  во  все  тяжкие.  Очень  скоро  он заработал  репутацию  неуправляемого,  психически  неустойчивого   ученика. Это  привело  к резкому снижению  успеваемости и второгодничеству. Кирилл сидел два  года  в  седьмом классе,  столько  же  в   восьмом,  и  к  тому   времени, когда  его  всеми правдами и неправдами   учителя перетащили всё же   в девятый, ему уже  исполнилось  шестнадцать  лет. Каждый  раз, придя  в  новый класс  в  статусе  второгодника,  Кирилл вновь  и вновь   старался  доказать всем  своё  право  на  исключительность. Когда он  пришёл в  тот класс, где  учились  Погодин  и Леонов,  он  был  уже вполне  сложившимся хулиганом,  изгоем для учителей и  Великим и  Ужасным для вновь приобретённых одноклассников.
Лишь Погодин и Леонов  отнеслись  к  его попыткам выделиться без должного  уважения. Попытка  доказать  свою  силу с помощью  кулаков тоже  ни  к  чему  не  привела:  Кирилл получил  достойный отпор. Он  видел  целостность  и  спокойствие Погодина,  подкреплённые  уверенной  силой  Леонова, и  вдруг  остро ощутил,  что   его  боятся, но  не  любят,  что друзей  у  него  нет  и никогда  не  было.
Поэтому, когда  однажды они подошли  к  нему  со  словами: «Есть разговор», он  легко  пошёл  за  ними в дальний угол  школьного  двора,  где  этот  разговор  и состоялся. И коренным  образом переменил  всю его  жизнь:
- Слушай, Саблин, - начал Погодин, - для  чего ты  выпендриваешься?
Чего ты  хочешь?
- Ничего  не  хочу, -  ответил Кирилл,  не понимая, чего  хотят  от него.
- Так  не бывает. Тебе шестнадцать,  и  у  тебя  должна  быть какая-то
цель в  жизни.
- А  у  вас,  что,  есть  цель? -  Саблин  был  обескуражен, ему подобные
  мысли  никогда  в  голову  не  приходили,  а  «стенания» учительниц  о  «цели  в жизни»» он в расчёт  не принимал, считая это  обычным  учительским трёпом, привычным  фоном его  школьной  жизни.
- Я хочу быть  офицером,  -  просто  сказал  Погодин.
- И я,  -   присоединился к  нему Леонов. -  А  ты  кем  хочешь  быть?
Кирилл растерялся. В  его  борьбе за  сегодняшнее  право быть Великим  и
 Ужасным,   мыслям о  завтрашнем  дне просто  не  было  места.
- Я…  не  знаю,  -  промямлил  он, -  ну,  кем-нибудь буду.
- Никем  ты  не будешь. У  тебя в  журнале  -  одни двойки.  До экзаменов
 тебя  не  допустят, на второй  год больше  не  оставят. Значит,  ты  не  сможешь поступить  даже  в  самое  задрипанное  ПТУ. А  дальше  что? У тебя родители  вроде  не богатые..?
Кирилл передёрнул  плечами, давая понять, что  это  не их  ума  дело.
- Значит,   специальности никакой, -  констатировал Погодин. - Воровать  пойдёшь?
- Пацаны, чего  вы  хотите? Вопросы какие-то…
- Мы  тебе совет дать  хотим, раз  больше  некому. -  Погодин смотрел 
Кириллу в  глаза,  чётко  выговаривая каждое  слово, - Ты  должен  перейти  в  вечернюю школу, тогда  ты в  этом  году получишь  свидетельство  за  девять  классов и  сможешь поступить  в наше ПТУ.  И  кончай выстёбываться.  Ты  же видишь, что твои  выходки  всем по барабану, ты  же  никому, кроме себя,  не  опасен.
Внутри  Кирилла  всё  закипело.
-Пошли вы…, _ дальше  последовал  точный  адрес, - советчики  хреновы.
И  Кирилл ушёл  тогда.  И  весь  вечер  думал  о  том, что ему  сказали  одноклассники. И понял их правоту. Через несколько дней  он  перешёл  в вечернюю  школу. Мать  поохала, отец  давно  махнул на сына рукой. Но  с  этого  времени  у Кирилла появилась  цель. Он реализовал  всё  то, что посоветовали  ему Андрей  и Виктор, более того,  они  стали его  друзьями. Когда  не  перед кем  стало  показывать  свою  исключительность, куда-то  исчезла  и  хулиганистость Кирилла,  его неуправляемость. После ПТУ  пошёл на завод, который,  в отличие от  школы, стал для него хорошей школой  жизни. Но… завод обанкротился,  и  Кирилл  оказался  на улице вместе  с  пришедшими  из армии Погодиным  и Леоновым.. И  хотя  родители  Андрея  и  Виктора были  всё  же  людьми состоятельными,  те  хотели иметь  свой  кусок хлеба и  свой, как  уже  принято  было  говорить,  бизнес. Идея заняться  транзитом автомобилей  из  Европы  принадлежала Виктору,  начальным  капиталом  послужили накопления  родителей  Андрея и Виктора. И  дело пошло.
А  потом Кирилл  встретил  Светку. Она была  очень  красивая, и очень  умная, и  характер имела сильный  и  независимый.  Рядом с  ней Кирилл робел и терялся, почти  как  перед  учительницей  начальных  классов.  Но что-то и  она увидела  в  нём, раз  пошла  за  него замуж. Когда  же  родилась  Леночка,  то  она  заполнила всё  сердце Кирилла  своим ясным  взглядом, запахом  мёда и молока, младенческим  лепетом…  Когда Кирилл впервые  взял  её  на руки на крыльце  роддома, он подумал: «Я сделаю  всё, чтобы  она  жила  лучше,  чем я». Проживши безалаберно, без  гроша  за  душой всю  предшествующую  свою  жизнь,  Кирилл стал  откладывать  деньги,  не на  чёрный день, нет. На  учёбу  Леночки, на лучшие  санатории для неё, и лучше  за  границей.  Он  мечтал, напевая колыбельную,  о том,  как будет  выбирать университет  для  дочки -  Оксфорд, Гарвард…
И вот теперь всё то, что он  строил последние пять лет, повисло на тоненьком  волоске. Кирилл  почувствовал острую  ненависть к  Леонову,  но  отныне  они были  связаны  одной верёвочкой. И  спастись  могли только  вместе.
Кирилл испытующе посмотрел  на Леонова: сможет  ли  тот  сделать  всё,  что  только  что  пришло  ему   в голову?
- Андрей  сегодня встречался с Зубом  и Волковым? Так?
- Да,  и  что?
- А  то,  что  это  они  его  и  убили.
Леонов  глядел на  него  с  недоумением. А  потом  понял.
- Но  ведь про  это  теперь,  кроме  нас, никто  нет знает.
- Вот  мы  об  этом  и сообщим, кому  следует.
- А  они скажут,  что  этот не  они.
- А кто  им  поверит? Стрелка  была? Была. Андрей со стрелки не  вер-
нулся? Не  вернулся. Что  ты скривился? Совестно? А  убивать  друга  не  совестно было. Витька, это  же  «зеки»! Для  них тюрьма -  мать родна. А нам   с  тобой  себя  и  жизнь  свою  ломать придётся.
Кирилл  окинул  взглядом пространство  вокруг места происшествия. Было тихо  и пустынно. Ветер  шуршал  высоко  в вершинах  сосен.
- Значит,  так. Дорога  усыпана  хвоей, следов  нашей  машины не  видно.
 Ты Андрееву  машину  руками  не  лапал?
- Нет,  я к  ней даже  не  подходил. -  Виктор  зацепился  взглядом за ле-
жащую на земле  монтировку,  и на лице его отразилась мука. Кирилл перехватил  его взгляд.
- А  вот  и вещдок для ментов. Эту «фомочку» мы  положим  куда  следу-
ет…
- А  куда следует? -  тупо переспросил  Виктор.
- А в  машину Зуба.  Она  у  него всегда возле ворот  стоит. И  никакой 
сигнализации  у  этого  раздолбая наверняка нет:  он  уверен,  что никто не  осмелится  и близко  подойти  к  его машине. -  Кирилл  уже  вытирал  монтировку  ветошью, тщательно  обходя область  гвоздодёра со  следами крови  Андрея.  Потом  достал  из  аптечки презерватив и  надел  его  на гвоздодёр,  а  саму монтировку  обернул  ветошью и  положил  в багажник.
- Всё, Витенька, траурный  митинг  считаю закрытым, -  Кирилл  сам
 удивлялся  тому, что  он говорил и что делал, но  в  воспалённом мозгу телеграфом  стучало где-то  слышанное:  «Безвыходных  положений  не  бывает. Из каждого безвыходного  положения  есть минимум два выхода».
- Поехали! -  Кирилл пошёл  к машине,  Виктор, поминутно  оглядываясь на  неподвижно лежавшего  Андрея,  последовал за  ним. Кирилл привёз  его  на берег  речки, заставил раздеться,  тщательно осмотреть  одежду  и  вымыться. Футболку  со  следами крови они  сожгли тут  же  на костре,   облив бензином.
- Куда  он тебя ударил? -  спросил  Кирилл Виктора.
- В  живот.
- Это  удача. Слава Богу,  что  не в  морду. Нам  только  фингала  не  хва-
тало  на твоей  физиономии.  Так,  время позднее, быстро  домой  и спать.
- А  если  Света спросит  тебя, где  я  был? Я  должен знать,  что    ей
 ответить.
- Молодец,  начинаешь  соображать. Это  действительно важно.  Где  мы
  были, где  мы  были? А ездили  искупнуться. В мастерских жарко, вот и  решили  охладиться. Главное,  чтобы  он никому  не успел  сказать,  что он поехал на встречу  с  нами.
- А как  он  тогда в  лесопарке  оказался,  если встреча была на свалке.?
- Да чёрт  его  знает, может,  они  за  ним  по лесу  гонялись. Нам  это
 неизвестно.  Ну,  может,  всё и  обойдётся. И запомни,  Виктор,  всё  зависит  от  тебя.  Сегодня  его вряд ли найдут, скорей всего, завтра. Поэтому наши действия…
- А  если  найдут  сегодня?
- Кто? В  этом  лесу?
- Всякое бывает. Вдруг кто-то будет  ехать мимо?!
- Ты  прав. Может быть всякое. Хорошо, если нас ночью не поднимут,
завтра я  с   самого утра позвоню  Андрею. В  любом случае, сразу надо  говорить,  что  в семь  вечера  у  него  была  встреча  с  Зубом и Волковым. Цель  встречи  нам  неизвестна,  Андрей  нам  ничего не  сказал. Но Зуб и  Волков  были нашей  крышей.
- Какой  крышей? Разве  у  нас есть крыша?
- У нас -  да. А вот у Андрея её уже  не будет никогда. И  заметь,  убил
  его ты,  а  не я, а выход  искать из  этого  дерьма приходится искать  мне.
- Слушай, Кира, а  если  мы  скажем ментам, что   стрелка  в  лесопарке  была?
Кирилл задумался.
- Нет, боюсь, о месте встречи  знали  не только  мы. Об  этом   могут
знать  и родители Андрея, и Алеся.  Нет, скажем,  как  было. Да,  кстати, продумай, как  ты  будешь вести  себя на похоронах, на  поминках. Смотри,  не  сорвись. Если  сорвёшься, я тебя прикрывать  не буду. Сразу скажу,  что когда ты Андрея  убивал, я в  пятнадцати  метрах  от  вас был. Усёк?
Кирилл  сел  за  руль  машины Виктора,  видя, что тот полностью деморализован. Он  глядел на  мелькающую  в  свете  фар  мошкару, оставляющую  рыжие  пятна  на  лобовом стекле, и думал,  как  кардинально меняет людей  экстремальная  ситуация. Они с  Витькой как -будто поменялись местами. Виктор всегда был  ведущим,  а он,  Кирилл,  ведомым. А  сейчас всё строго наоборот.
Уже  засыпая рядом с  женой,  он подумал: хоть  бы  Витька выдержал. Надо  не  отпускать его  от  себя  ни на  шаг,  пока  он  не  привыкнет к  мысли,  что  он убил друга, и  что ничего изменить  уже  нельзя.

                * * *

26 августа  2005  года. 18.00

Ромашов  сознательно  затягивал  очередную  оперативку. Он  ждал Тихомирова, понимая  всю  неустойчивость  его положения. Пистолет  в  доме  Погодиных -  улика, но  не  доказательство.  Если можно  было подложить «фомку» в  чужую  машину, то почему  нельзя подложить  пистолет  в   чужую  квартиру? Поэтому всё  зависело  от  того,   насколько  успешно  майор проведёт  психологическую  атаку  на Погодину.  А  Тихомирова всё  не было. Звонить на  сотовый  Ромашов  боялся: не вовремя   зазвонивший  телефон может  натворит много дел. Оставалось ждать.  Но вот  стрелки  часов  превратились  в  вертикальную  прямую,  и  Ромашов  понял,  что надо  закругляться. Пусть  люди  отдохнут. Неизвестно, что принесут  отделу  предстоящие  выходные.
- Товарищи  офицеры! Все  свободны. И  более  того: все, кто  не  задей-
ствован  в  дежурствах  и рейдах,  имеют в  своём распоряжении  два выходных.
Все  оживлённо начали  обмениваться  мнениями по  этому поводу и  отодвигать  стулья, освобождая  путь  к  выходу. И  в  это время  дверь  открылась,   и в  кабинет вошёл  Тихомиров. Пройдя  быстрым  шагом через  весь  кабинет и на ходу  раскрывая папку, Дмитрий  Петрович положил перед  Ромашовым  несколько рукописных  листков. Все застыли, не  зная,  что  им  делать: выполнять  последнее  указание  Ромашова или  остаться  и узнать, с  чем приехал  Тихомиров. В  результате  все остались  стоять на своих  местах и  напряжённо  ждали,  пока Ромашов дочитает бумагу.  По  лицу  Тихомирова видно было,  что  результат  его  поездки  определённо положительный.
Ромашов  дочитал первую  страницу, удивлённо-радостно поглядел  на  майора.  Потом  заглянул на последнюю  страницу,  где  обычно  стоит  подпись  допрашиваемого,  и начал опять  читать  сначала. Причём, Тихомиров, тоже   уже  в  который  раз, читал,  стоя  у  Ромашова  за спиной и  даже  шевеля губами. А коллеги,  полные  недоумения,  переводили  взгляды  с  одного  на  другого. Наконец,  Ромашов дочитал  протокол,  приглашающим  жестом  указал  всем  на  их  стулья и  сказал Тихомирову:
- Докладывай, майор.
Все сели. Тихомиров  начал   доклад.
- Алеся  Погодина полностью признала  себя  виновной  в  убийстве  Ле-
онова  и  Саблина. Она объяснила  это  своим  желанием  отомстить  за  убийство  мужа.  В течение  полугода  она проводила   своё  собственное  расследование, в  ходе которого  пришла  к  выводу,  что её  мужа  убили лучшие  друзья - нарочно  или  нечаянно -  спросить  не  у кого.
- По этому  протоколу  можно  понять,  что в случае   с Леоновым речь  шла  об обороне, -  заметил  Ромашов.
- Это  утверждение Погодиной.  Подтвердить  его  некому,  поэтому и  незачем брать  на  вооружение,  разве что  на  чисто эмоциональном  уровне. У  Погодиной  крыша после  смерти мужа  точно поехала,  это и  я   вижу, хоть и не  психиатр. Она сама призналась, что в  тюрьму к Зубу  и Волкову поехала,  чтобы их  отравить. И если  бы  они  не  убедили её  в   своей невиновности,  я бы им  не  позавидовал.
- Да их  там  перед  свиданием чуть  ли  не  через рентген пропускают.  А
  передачи…  сам знаешь, - скептически  сказал  Луценко.
- Будь спок,  Сергей! Наркотики, как  известно, в  разрешительный спи-
сок тоже  не  входят, а   в  тюрьму  попадают. Я понял  одно: если бы  Погодина захотела  их отравить, она  бы  это  сделала. И  легко.  Она умная  и прёт,  как  танк.
- Тихомиров, Луценко,  успокойтесь. Поезд ушёл. -  Ромашов даже кула-
ком  о  стол  стукнул. -  Дальше рассказывай.
- А  что  дальше? Саблина  она убрала его  же  лекарством,  только  мно-
гократно  увеличив  дозу.
- Как  ты её  дожал?
- Ещё  неизвестно,  кто кого  дожимал.  Я  ещё   и   вопроса первого  не
задал,  а  она ответ уже  дала.  Кстати,  её доктор   сразу   мне  сказал,  что  если Алеся будет всё  отрицать,  значит,  она  не  убивала. А  если  убила, то  отрицать  не  будет.
Луценко  глубокомысленно  закатил  глаза и  для чего-то пошевелил  в воздухе пальцами.
- Ну,  ты,  Тихомиров, загнул  что-то конгениальное,  во  всяком  случае,
   не для наших  средних  умов.
- Это не я,  это психиатр. Я  только  запомнил и процитировал.
- Дальше что? Хватит  болтать попусту.  Прямо, как  дети. -  Ромашов 
негодующе  стучал  по  столу  уже  не  кулаком,  а органайзером.
-  Дальше всё,  Иван  Сергеевич!  Протокол  у  вас на  столе,  Погодина в  специализированном  отделении психбольницы, ей  предстоит судебно-психи-атрическая  экспертиза. Все  формальности соблюдены. И   как   я   понял  по  поведению  врачей,  они  её нам  не  отдадут. Нарушения   в  психике   у  неё  налицо,  будет  она,  голубушка, в отдельной камере…. тьфу,  палате  вязать,  читать и  смотреть  телевизор.
- Ну и  славненько. -  промурлыкал Луценко.
- Ты  слишком  оптимистично смотришь  на наши психбольницы, Дмит-
рий   Петрович. Они даже  в  качестве лечебного учреждения критики  не  выдерживают,  а   уж  в   специализированном  отделении… Будет продолжать медленно  сходить с  ума… Да ладно,  за всё  надо  платить. В  том числе  и за  удовольствие  мстить  своим врагам. Значит,  все «висяки» у  нас  закрыты?
- Я  не  был бы столь  оптимистичным.  Иван  Сергеевич. А два прошло-
годних? -  поинтересовался  верный  себе Луценко.
- М-гу,  ты  бы  ещё прошлую  пятилетку  вспомнил. Я  имею  в виду,    что  все преступления  этого  года  раскрыты. Поэтому  вы  имеете право на  два выходных.
Все  поднялись.
- А  вы, Тихомиров, останьтесь.
Все  дружно  захохотали и  разошлись. А  Ромашов подошёл  к  Тихомиро-
ву.
- А что с  «Кентавром» будем  делать,  майор? Оно нам  надо, осиное 
гнездо  под  носом?
- Есть  у  меня идея, Иван Сергеевич. Я  её  сегодня  обдумаю и завтра, 
нет,  в  понедельник мы её  обсудим.  Но «Кентавр»  его   владельцы всё  равно продадут,  не тем, так  другим. Им  он просто  не под силу. А  если поговорить с   городскими властями, может,  они какой выход  подскажут?
- Хм,  я даже  знаю  какой. «Это ваши проблемы, подполковник  Рома-
шов», -  передразнил Иван  Сергеевич кого-то невидимого, но  известного  им  обоим.
- А  вот  у нас  в городе   есть  автопредприятие. Может,   оно  заинтере-
суется покупкой  готового автосервиса с  хорошей  базой, со  сработанным  коллективом?  Ведь эти,   из  Гомеля, они много за «Кентавр»  не  дадут,  учитывая,  что мы  конфисковали те  деньги  из  сейфа. Они  из-за  них чуть  Севастьянова до  психушки  не  довели.  Иван  Сергеевич, подбросьте  эту  идею  мэру или  директору  автопредприятия…
- Попробую, но  без  всякой надежды  на успех.  Ладно, давай будем расходиться,  время уже.  Обещал  сегодня домой вовремя придти -   не  получилось.

                * * *


26 августа 2005  года. 19.00

Дмитрий Петрович спешил  домой.  Предстоящие  два  выходных, с одной стороны, согревали  сердце, а  с  другой -  требовали работы  ума.  Потому что майор, не привыкший    к  частым  выходным,  встал  перед  проблемой:  что  делать? Правда,  в  любое время может раздаться   телефонный  звонок,  и  выходных  как  не  бывало.  Но может  и  не раздаться. Поэтому, думай, майор,  думай, как   с  большей пользой провести  эти  дни. Хотя, с  большей  пользой -  это уже  было в прошлые выходные,  тоже   свалившиеся, как   снег на  голову. Тихомиров  вспомнил упоительный аромат  хвойного  леса,  местами  уже  тронутого  близкой  осенью,  и  густой запах  малинового  варенья. Нет,  с  большей пользой  не  надо:  опять  Наденьке придётся два  дня горбатиться.  Надо придумать  что-нибудь для души – и  для своей, и  для Надежды Ивановны.   Например, ночную  рыбалку,  уху  из котелка, остро  пахнущую дымом,  перцем  и лавровым  листом. Или  шашлык -  горячий, со  слегка подсохшей  корочкой,  под  которой  нежное, сочное  мясо,  нет, не  молодого барашка, а вполне  взрослого  поросёнка,  но  не менее  вкусное  от  этого. Хотя,  подумал Тихомиров,  что все  эти удовольствия больше  для меня,  чем  для Нади. Но и уху, и шашлыки она  тоже  любит.  Решено,  организуем  пикник  на  лоне природы. С  ухой  и шашлыком.  И  поедем в  Гоголи на  то  изумительно красивое  место, где  Березина впадает  в  Днепр,  и  где   яркие  звёзды опрокидываются сразу в  две  реки и  сияют одновремённо и  сверху,  и снизу,  и  слева,  и  справа, делая  тебя  центром Вселенной.
Тихомиров  почувствовал,  что  проголодался: за день  ему  так  и  не  пришлось нигде  поесть,  и  теперь голодным  спазмом  сводило желудок. Он вошёл  в квартиру  и с   порога закричал:
- Наденька,  я  дома! Мечи всё,  что есть, из  печи!
- Я  здесь, -  отозвалась  Надежда  Ивановна  из  кухни. -  Ты  очень  го-
лоден?
- Как  собака. -  Тихомиров   вошёл в кухню и  осёкся. На кухне  сидела
  соседка. Платок  в  руке, заплаканные глаза говорили  о  том, что её  вновь  постигли семейные  проблемы в лице  двух  алкоголиков -  мужа и  сына. Дмитрий Петрович  досадливо  поморщился. Эти  проблемы  возникали у  соседки    по  два-три  раза  на  неделе, и почти  каждый раз  она  бежала  к  Тихомировым поплакать на плече  у  Надежды Ивановны. А  та  терпеливо  слушала,  сочувствовала и  утирала слёзы.  И таких  клиентов  у  жены   Дмитрий  Петровича  было немало. Все сирые  и  убогие  искали  утешения  и  защиты у  этой, по  виду, да  и по  сути, хрупкой  и  болезненной  женщины.  Однажды Дмитрий  Петрович прочитал  в какой-то,  случайно оказавшейся  у  него газете,  про  энерговампиров,  и  сразу  вспомнил этих  наденькиных  спиногрызов, как  он  их называл,  когда  они особенно скапливались  у  него в квартире.
- Гони  ты  их  к  чёрту  всех, -  говорил он жене, -  они из  тебя  все соки
 высосут. Вон  смотри  на  Афанасьевну: днями рыдает,  а  сама  кровь с   молоком,  можно в  рекламе здоровых  продуктов показывать.
Но Надежда  Ивановна  вновь и  вновь  привечала всех  этих  обманутых,
 оскорблённых,  отринутых и  просто  занудливых  женщин и неизменно  говорила  мужу: «Доброе слово  и  кошке  приятно». А как-то она призналась,  что  эти так  надоевшие ему  женщины её  интересны. «Ты  не  смотри на них так сердито,  у каждой из  них  есть  свои индивидуальные, свои положительные черты.  И Надежда  Ивановна  собирала эту коллекцию женских характеров и  судеб, одновременно помогая им  жить. Она рассказывала  мужу,  что в  юности  как-то оказалась на  Урале  и  случайно  попала  в   музей уральских  минералов. И поразилась,  насколько  красивыми  могут  быть камни,  причём,  не  драгоценные  самоцветы, а вполне рядовые.  И поняла, что красота  эта  особенно  ярко  проявляется  на изломе камня,  когда  он  начинает  изнутри играть  разнообразием цветовой  гаммы.  Люди похожи  на  эти камни, -  говорила Надежда  Ивановна, - на изломе,  в  трудных  жизненных  обстоятельствах особенно  ярко  проявляются  не  только  отрицательные, но  и положительные черты  характера,   его особый блеск.
- Митенька, мой  руки. Я сейчас на стол накрою,  ты  поешь,  а  мы  с
 Афанасьевной ещё  поболтаем.
 Афанасьевна, шмыгая  носом и  виновато  глядя на  Тихомирова,  прото-
пала  мимо его в  гостиную,  куда следом  за  ней  скоро прошла и  Надежда Ивановна.
- Вы  там  недолго. У  меня к тебе важный  разговор, -  крикнул  Тихомиров  не  столько  для жены,   сколько для назойливой  соседки: может,  в ней совесть  заговорит.
Но  он  успел  съесть и первое, и  второе, и  даже  чай попить, пока,  наконец, не  услышал  из  прихожей  стук  закрывающейся  двери.
- И что  за важный  разговор? -  спросила,  входя  на кухню Надежда
Ивановна.
- У меня  два  выходных. И  я  предлагаю организовать   пикник на  при-
роде, с  рыбалкой,  ухой, шашлыком…
- Идея  хорошая. -  Надежда  Ивановна села  рядом. – Куда поедем?
- В  Гоголи. Собирайся!
- Кто ещё  едет?
- А кто-то  должен?
- А  с  кем ты  будешь разговаривать  о  своих  ворах  и бандитах?
- А  я  не буду разговаривать  о  ворах  и бандитах!
- Тогда  отдых  у  тебя получится  неполноценный. Пригласи  Сергея,
  ещё  кого-нибудь. У  вас много  общих  тем, да и  для рыбалки  я  тебе  не  компаньон.
- Ты и  вправду этого  хочешь, Наденька?
- Главное, чтобы  этого  хотел  ты. Я  ведь тебя  не  первый  день  знаю.
Бери  телефон,  звони,  собирай своих  «пинкертонов».
Надежда Ивановна понимала, что  этот  пикник муж  затеял  только  из-за  неё и для неё,  чтобы вытащить её  из  пыльного города, дать  возможность  подышать настоящим лесным воздухом,  походить  босым  ногами по  горячему песку. Но  она  также  знала, что  компании  близких  друзей  он  будет  только  рад,  и  тогда  пикник,  действительно,  удастся.
Дмитрий  Петрович схватил  телефонную трубку и  позвонил  друзьям. Те  его  предложение приняли «на  ура». Договорились,  что Чередник с  женой  будут  добираться  сами,  и  ждать  их  в  условленном  месте, а  Луценко  приедет  с  Тихомировыми.
Назавтра  рано  утром Дмитрий  Петрович съездил за  город к  тестю и  забрал свой  старенький  «жигулёнок». Потом  погрузил  нехитрый  рыбацкий  скарб,  посадил  жену  и  Сергея.  И  вся компания отбыла  на своё старое и  излюбленное  место.
Свой  лагерь он разбили на  зелёном мысу,  разделявшем  Березину и  Днепр в  месте их  слияния.  К  их  радости  здесь  никого  ещё  не было,  хотя  место  это  было  очень  популярно   и у  зареченцев,  и   у светлогорцев.  Развели  костёр  и  стали  готовить  нехитрый  туристский  обед  из  картофеля и  тушёнки.  Шашлык  был  оставлен  на  вечер,  уха  же  зависела  от  ночной  рыбалки,  и  была запланирована на  утро.
Пока женщины  возились с  обедом, мужчины  заготавливали дрова  и  готовились к  ночлегу, незлобиво  подшучивая  над женобоязнью Луценко.
- Ох,  Сергей, а   я так  хотел бы  на  твоей  свадьбе  погулять, -  мечтательно  сказал  Дмитрий  Петрович. – Ну,   неужели ни  одна  женщина  тебя  за  живое  не  зацепила? Да так, чтобы  раз -   и навсегда.
- Слушайте,   что я   вам плохого  сделал? Друзья называются. Ну,  хоро-
шо,  вам  повезло. А  где  гарантия,  что я  не нарвусь на какую-нибудь Зою?
- Почему Зою?
- А  это  имя  такое: Змея  Особо  Ядовитая. Хотя,  вы правы, одна  жен-
щина  мне  очень  нравится,  хоть я  её  и  не  видел  ни разу.
- Ну-ну,  и  что  же  это  за  богиня?
Луценко глубоко  вздохнул.
- Алеся Погодина.
Тихомиров  чертыхнулся  досадливо.
- Ты, Сергей,  не  устаёшь меня удивлять.  И  чем  тебе  могла  понра-
виться  женщина,   хладнокровно  замочившая  двух  мужиков?
-  А  она  любить  умеет. И быть верной даже  не  мужу,  а   его памяти.
- Крыша у  неё  съехала,  отсюда и  ноги  растут. Да, Сергей, боюсь я,
что не  удастся  мне  поплясать на твоей свадьбе.  Какое-то у  тебя  извращённое  восприятие  действительности. Алеся Погодина -  преступница!  И  место её    -  или в тюрьме  или  в  психушке. А  ты  здесь новую Изольду рисуешь.
- Как  ты  думаешь,  Петрович,  сколько  ей  дадут?
- Трудно сказать.  Если  будет  доказано, что  причиной  преступления
 стало психическое  заболевание, синдром… этой, как её,  мстительной  богини…  Немезиды, то её будут  принудительно  лечить,  а  сколько? -  кто  её  знает!  Ну,  доктора,   ну,  артисты!  Они  любой  синдром  сочинят за  минуту  и  обоснуют, и  докажут  частичную  невменяемость. Вы  бы  видели,   как на  меня  смотрел  этот   Вячеслав  Григорьевич,  когда  читал  постановление  об  аресте.
- А  как  она  сама  себя  вела? -  с  тоской  в  голосе   спросил  Луценко.
- Спокойная была, как  удав.   Она мне  перед  уходом  дала вот  это  сти-
хотворение,  судя  по  всему,  собственного  сочинения.  И  хладнокровно  посоветовала  приобщить  к  протоколу допроса. -  Тихомиров достал из кармана сложенный  вчетверо  листок,  который  он  специально взял  с  собой,  чтобы  показать  друзьям. И зачитал  с выражением:
-    Ответь,  учитель,  мне   на мой  вопрос:
              Что  думаешь о  мести   ты, как средстве  спасти  себя и  наказать убийц?
 -    То  дело не  твоё,  а Божьего суда.
- А  если  нет  ни  времени,   ни сил  ждать Божьего суда?
А  сердце  ропщет  и  требует отмщенья подлецам?
          -    Терпение,  мой  друг! Фемида    с повязкой  на  глазах,
                Но  держит  меч в  руках. Он  поразит  закон  переступивших.
- Закон  Людской  я  преступить хочу
Во  имя  справедливости и чести.
Бог мне  судья. И  не  согнёт  меня  любое  из  его решений.
Но  не  прощу и  не  смогу  забыть. Отмщение мне  станет  утешеньем.
- Законы Божьи  и  людские -  суть одна.
А  Жизнь и Смерть -  прерогатива  Бога.
Камнями острыми умощена  дорога  Мести.
- И  вот  это  стихотворение, -  Дмитрий  Петрович помахал  листком в
  воздухе, -  и  есть  доказательство того,  что оба  убийства  были  тщательно продуманы  и подготовлены.
- Дай  сюда! -  Сергей забрал у  него  листок,  бережно сложил его и ак-
куратно  положил  в бумажник. -  Вовсе  не  обязательно. Она  это  стихотворение написала, скорее  всего, после убийств,  чтобы оправдать  их совершение  перед  собой, да  и перед людьми.
 Тихомиров внимательно посмотрел на  него.
- Серёга,  что   с  тобой? Неужто и впрямь  влюбился? Да  ещё и  заочно?
Вот  же  не везёт парню!
- Да  нет, Петрович,  со  мной всё  в порядке. Но мне  действительно не
 везёт. Как встречу  женщину  настоящую, так  либо  замужем,  либо…
- Либо подследственную, - закончил за  него Чередник.
- Да уж.
Женщины, закончив приготовление  обеда, подошли  к палаткам.
- О  чём  спорите? И  что  это Серёжа такой  грустный? -  Надежда Ива-
новна  потрепала   парня по  голове.
- Да  вот  разговор  зашёл о женской  верности и   женской  памяти…
- Это вы  об  Алесе  Погодиной? -  понимающе  спросила Надежда  Ива-
новна.  -  Как  она  всё  это  провернула? Что  она  говорит?
- Она дала  себе  клятву,  что убийцы  её  мужа  жить не  будут.  Хотела 
отравить  тех  бандитов,  которых  осудили,  но  они сумели  её  убедить,  что сидят безвинно.  Тогда  она  провела  собственное  расследование, и,  я  сам  не  понимаю,  как  ей  это удалось,  вышла  на  лучших  друзей  и  компаньонов Андрея.  А так,   как  она  месяцами  лежала в   больнице, то  времени  для подготовки у  неё   было  достаточно. И такое впечатление,  что  судьба  ей  подыгрывала. Рядом   с  ней  лечилась  актриса,  которая  научила  её менять  имидж  и снабдила  необходимыми  аксессуарами,  не  исключено,  что  сама  и  гримировала. Ну, это мы  ещё узнаем… А  потом, как  всегда  у  нас: отсутствие контроля  за  больными, дыра  в  заборе… Всё  было очень  кстати. Леонову  она  назначила  встречу  по  телефону.   Он прилетел, как  миленький. Думал,  что  он её  в   качестве  любовника  интересует.  Когда  она предъявила  ему  обвинение, он попытался  на неё  наброситься, может,  и  убил  бы. Но  лодка   качнулась,  он  упал.  Пока вставал,  получил пулю  в  грудь.  Через  неделю она  попросила  о  встрече  Саблина, причину, наверняка, назвала убедительную. Встречу  назначила  в   кафе. Когда  официантка  принесла коктейли,  она отправила Саблина в бар, и за это время  влила  дигоксин в  его  бокал.  И всё. Саблина нет.  У  неё  всё  было  рассчитано по  минутам. В  10.15 из центра  города идёт  пригородный  автобус почти до её  больницы. Там  остаётся  километров  пять, и  попутных – хоть  пруд  пруди.  В 11.00 она  уже  была  в  больнице.  Никто  ничего  не  заметил. У  невротиков  нет  особой  строгости в  режиме содержания, считается,  что они адекватны. Они ухаживают  за клумбами,  кто желает,  это приветствуется администрацией. Поэтому после   утренних процедур она умотала в  город, за  завтраком  её кто-то прикрыл. Таким  образом,  её никто не хватился  бы  до обеда. А,  реализовав  свой  план,  Погодина  ощутила себя шариком, из которого выпустили  воздух. До  этого  момента  у  неё  была цель, а  теперь она  потеряла смысл жизни.
- А  сын?
- Я её  так  и  спросил: «А сын?» А  она мне:  «А  что  ему  может  дать 
мать- неврастеничка? Я же   вижу: он избегает меня,  когда  я  дома.  Мне тяжело жить,  и  эта  тяжесть перекладывается на  окружающих  меня  людей,  на  самых близких. Ему  хорошо с  дедушкой  и  бабушкой. Пусть  они  будут счастливы,  может,  и меня простят»
- Она  раскаялась? -  спросил Луценко.
- Никакого  раскаяния, никаких  угрызений  совести.  Думаю,  она  до-
вольна  тем,  что сделала. Ну,  Бог ей  судья.  Что  это мы всё  о  грустном, мальчики  и  девочки? Включите  лучше  какую-нибудь  музыку.
Поздно  ночью,  лёжа  рядом с Дмитрием  Петровичем в  тесной  палатке на пушистом  сосновом  лапнике, надежда  Ивановна вдруг сказала:
- Как  я  её  понимаю.
- Кого? -  спросил  Дмитрий  Петрович
- Вашу  Погодину.
- В  чём  ты  её  понимаешь?
- В  том,  что  за  всё  надо платить. Вот  они   все  за всё  и  заплатили.
- Кто?
- Леонов, Саблин, Алеся…

                * * *

29 августа 2005  года. 08.30

Ромашов поднял голову  от  стола  навстречу  Тихомирову.
- Заходи, Дмитрий  Петрович. Я  тебя  жду. Я  на  совещание  иду. Ты  говорил,  что у  тебя   идея  есть  по  «Кентавру» Давай,  если что стоящее.  Я  доложу  начальству.
- Понимаете,  Иван  Сергеевич,   это  очень  нестандартное  предложение.  Но,  я уверен,  он  должно  дать положительный  результат.  А  вы ведь  сами  понимаете:  цель  оправдывает средства.
-Так  то оно  так… Ну,    какое у  тебя  там  средство?
- Я  пошлю письмо этому  Инкогнито. Так   сказать, наш ответ  Чемберлену. И  в  этом  письме  открытым текстом  заявлю, что  намерения  их  для нас  не являются  секретом,  и   деятельность  «Кентавра»  с минуты  перехода к  новым владельцам будет находиться  под  пристальным  вниманием   правоохранительных органов.
- Гм,  ход,  действительно,  не стандартный.  И  куда ты  это письмо по-
шлёшь? На  деревню дедушке Константину Ивановичу?
- Зачем дедушке? Я  отдам  письмо  Рогожникову.  Он найдёт способ  пе-
редать его  хозяевам.  И  ещё  один человек есть,  которого  можно использовать в качестве  почтальона.
- Кто?
- Аналитик из  областного управления.
- Ты  ещё  додумайся. Не  смей.  Ведь  у тебя ничего на него нет,  кроме
твоих  досужих  вымыслов.
- Да  не буду,   не  буду. Обойдусь Рогожниковым.
- Текст  уже написал?
- Почти.
- Покажешь.
- Обязательно. Идите  на совещание,  а  я   доведу  его  до  конца.
- Как Погодина?
- Экспертиза  назначена  на середину  сентября.
- Как  ты думаешь,  что они там  напишут в  своём  заключении? Если 
честно, жалко бабу.
- Не  вы  один среди сочувствующих. Луценко  весь извёлся от  неизвест-
ности.  Но, думаю,  что  медики  заявят о её  частичной  невменяемости, о каком-нибудь  пограничном  состоянии.  Вы  бы  видели  эту  женщину.
- Что,  очень  красивая?
- Есть красивее.  Но  эта  не от  мира сего.  И  вокруг  неё  такая  аура, 
что затягивает,  как   в омут.
- Даже тебя? А Надежда Ивановна знает?
- Вы  неправильно  меня  поняли,  Иван Сергеевич. Я  не  о сексапильно-
сти  Погодиной толкую,   а  об  её  человеческом обаянии, о  целеустремлённости, о  верности памяти мужа,  о чувстве  долга и,  как бы  несовременно   это  не  звучало бы, о  чувстве  чести.
- Да, вижу, что и  тебя  проняла  эта Погодина. Впрочем,  ладно,  пошёл
 я  на совещание,  а ты  допиши своё  послание. Вдруг  начальство  даст  добро  на такую переписку. А  с  директором автопредприятия я  говорил, он  заинтересовался, обещал подумать.  Если  наследники  не  заломят  цену,  то,  может, что и  получится.
- Хорошо  бы. –  И Тихомиров ушёл  к себе.     А Ромашов  собрал  бумаги и  пошёл  к  начальству.
Через полчаса Иван  Сергеевич  зашёл в кабинет  оперативников.  Вид  у  него был измочаленный, но  глаза  глядели  весело.
- Ну,  что -  спросил он. -  Написал  текст?
- Неужели начальство  одобрило мою  идею?
- Одобрило – это  не  совсем  то слово. Но сказано  было,  что  за неиме-
нием  гербовой  будем писать на простой. Давай  текст,  почитаю.
Тихомиров протянул   ему отпечатанный  на принтере  листок. Ромашов
поднёс его  к  глазам, как  делают  это близорукие   люди.
- «Господин  Инкогнито! -  Хм, для  начала неплохо. -  Вы  ошиблись   в
мотивации  нашего  к   вам интереса,  как  ошибся  и  ваш  абсолютно  достоверный  источник: с  аналитикой у  него явно  проблемы.  Мы  нашли реального убийцу Леонова  и Саблина. А  интерес  наш  к  вам   заключается в  том,   что мы  узнали  о  вашем  намерении купить «Кентавр». Это было бы крупной вашей  ошибкой. Допускать криминальный  автобизнес  в  наш  город для нас  неприемлемо.  И мы  будем принимать  все меры, чтобы вы от  этой  своей  затеи  отказались.»
- Хм, коротко  и  ясно. Кстати, об аналитике… Ты  в курсе,  что в  Гомеле  на  днях арестовано  несколько наших  коллег по подозрению в сотрудничестве  с  криминалом?
- А  то?!…
- Причём,  среди  них есть  даже начальник  уголовного  розыска. Да,  че-
го  людям не  хватало? Всех ведь  денег  не  поимеешь… Ну,  и  куда  ты его пошлёшь, это  письмо  турецкому  султану?
- А  вот  сейчас завезу  Рогожникову и предложу  немедленно передать
 хозяину. Хозяина он,  конечно,  и  не  видел никогда, и  даже  не  знает, как  зовут. Но  по цепочке передадут. Пусть читают,  думают,  принимают решение.
- Ну,  с Богом,  Дмитрий Петрович!


                * * *

                Эпилог

15 августа  2006  года. 09.00

Олег Приходько, свежеиспеченный  офицер  МВД, с  новеньким, ещё  пахнущим  типографской  краской дипломом, шёл  по  длинному  полутёмному коридору Зареченского  отделения  милиции.   Настроение  у  него  было  прекрасное:  только  что  он получил назначение на оперативную  работу в уголовный  розыск.  И сейчас  он шёл  на  встречу с уже  знакомыми и полюбившимися ему  людьми,  его  будущими  коллегами. Олег посочувствовал Петру – своему напарнику по стажировке: того послали в какой-то крохотный заштатный городишко с десятью тысячами населения.
Он остановился перед знакомой дверью, одёрнул китель – и вошёл… Обитатели кабинета подняли навстречу ему головы и радостно заулыбались.
- Привет, Олег! – Чередник, Тихомиров, Луценко смотрели на него  с
удивлением и недоумением. – Что, снова к нам? На практику опять?
- Какая практика? – Тихомиров, как всегда, смотрел в корень. – Он ведь
должен уже закончить свой ликбез. Неужели к нам в отдел?
- Так точно! – Губы Олега неудержимо расплывались  в широчайшей
улыбке. Он был рад, и не в силах скрывать свою радость, которая стала ещё больше, когда Олег увидел, что  и его новые коллеги тоже рады его появлению. Они  с  шумом повыскакивали  из-за  столов,  окружили  Приходько,  жали  ему руки, хлопали  по  спине,  в общем, радовались  вместе  с ним. Олег,   и так  полный  эмоций,  растрогался вконец.
- А  Петька  где? – спросил Луценко.
- Ему не  повезло так,  как  мне. Он в  Ельники  поехал. -  ответил  Олег.
- Ну,  это рядом. Будем  вместе на  рыбалку  ездить.  Найдём где-нибудь
 равноудалённую точку  на карте… -  Луценко строил   бы и дальше  планы   совместных с Петром мероприятий,  но  Тихомиров перебил  его:
- И как   у  тебя настроение? С  желанием пришёл  на  оперативную 
работу  или по  приказу?
-    Так  точно. -  Олег  не  знал,  как  иначе   выразить нахлынувшие  чувства.
- Точно что? По  приказу  или по  желанию?
- По  большому  желанию, Дмитрий  Петрович. Я целый  год  вспоминал
 свою практику в вашем  отделе. А  чем закончилось дело  «Кентавра»?
 Тихомиров улыбнулся.
- Наш  человек! Целый  год  помнил  про «Кентавра!  А  ничего  особен-
ного,  ситуация штатная.
- Суд  был?
- Ну,  как  же без  суда, Олег? У  нас ведь правовое  государство, – нази-
дательно сказал   Луценко.
- И что? -  Олега  распирало  от  нетерпения.
- Всё, как  и  должно  было быть. Погодина  в психбольнице  на  лечении.
  Пробудет  там  долго. Бог  даст, и вылечится.
- А  остальные?
- Погодины растят  внука. Севастьянов работает  в «Кентавре»  замести-
телем директора  по  планированию и  маркетингу.
- Так  они  не  продали  «Кентавр»?
- Да нет,  продали,  но  госструктуре. «Кентавр» сейчас  является  одним
  из  подразделений  нашего  городского  автопредприятия.
- А  мафия что,  отступилась?
- От нас – да. Но  вряд  ли  отказалась  от своих  намерений. Правда, ру-
ководящее ядро угодило  за  решётку  и  осуждено на  достаточно серьёзные  сроки, причём  не только  наши разбойнички,  но и  гомельские, и  мозырские… Так что  оправляться от  этого  удара   им  долго  придётся. Но  это  уже не  наши проблемы.
- Я  об  этом  деле  слышал. Гомельские  сыщики  неплохо поработали.
- Не только  гомельские, ты, Олег,  нас  недооцениваешь. Когда пошли 
аресты,  не  успевали  подследственных  туда-сюда возить. Больше тридцати человек получилось. Сам  знаешь,  следственные эксперименты, то-сё… Слава  Богу,  крови на наших,  зареченских,   подопечных  не  было. Так, разбой, грабёж,  рэкет. Ну, пару изнасилований ещё.  Очень  организованно ребята работали: поделили  между собой  город на секторы,  всех городских  предпринимателей  между собой  разделили. Организовали, что  называется,  мирное  сосуществование, без  эксцессов. Не то,  что  гомельские «пожарники» -  те  дел наворотили. Так что ты  не  прав, Олег, мы  очень  хорошо поработали. А так,  конечно, вся  область работала,  даже российской  милиции  работки досталось. Но что  обидно,  денег так  и  не  нашли. А  там  ведь не  одним миллионом пахло. Говорят,  они  деньги в   Москву  чемоданами  возили.
- Транзит Москва – Европа. Лежат  где-нибудь  в  швейцарских  банках.
Хотя,  это,  похоже,   тоже  не наши  проблемы. Что тебя  ещё  интересует, Олег? Саблина, вроде, второй  раз  замуж  собралась. А  в целом  всё   спокойно  в  нашем королевстве.
- Да бог  с ней,  Саблиной.  Я  не  понял, по делу «Кентавра»   арестова-
но больше  тридцати  человек?
Оперативники  переглянулись.
- Тебе покажется  это смешным,  Олег,  но по  «Кентавру»   у нас арестов
  не  было вовсе,  если  не  считать Алеси, разумеется.  Но  Алеся к автомобильной   мафии  отношения,  как  ты знаешь,  не  имеет. А вообще, у меня  сложилось  впечатление, что эта  самая   мафия благополучно  отсиделась на  заранее  подготовленных  позициях. Там ведь  умные  люди  окопались, осторожные. Работали они в автономном режиме,  с полными  отморозками  не связывались. Они  ведь  и к работе  с «Кентавром»  привлекли  людей  со стороны, и  как  только эта кутерьма с массовым  отстрелом владельцев прошла,  все  слиняли  в неизвестном направлении.
- Кто все?
- А  мы ведь  знали только Рогожникова  с Козловым, да ещё  удалось
 вычислить  того  отморозка, что Серёгу по голове  огрел. Так вот   все они исчезли сразу  после того, как  Петрович написал   письмо «на деревню дедушке».
-    А   про  какие  тогда аресты  речь?
-    Видишь ли, Олег, наш  Зареченск славен  не только «Кентавром». Если  бы  не  те  августовские события, они,  скорее всего, и  сегодня бы  спокойно крадеными машинами  торговали, а мы отлавливали бы    всех   наших  «ушатовских», «руслановских»,  «шумановских»… И, как  видишь,  в конце  концов, всех повылавливали. А  ты  всё «Кентавр, Кентавр»,  как  будто на нём  свет  клином сошёлся!
- А  «висяков»  много?
- «Висяки» ? Есть. Как  без  них? Но  мы  надеемся,  что  с твоим  прихо-
  дом их  количество пойдёт на убыль.
Все  засмеялись. Начинался  новый  рабочий  день. Жизнь  продолжалась.


















ммм